Текст книги "Алчность"

Автор книги: Анита Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)

3

Англия, 1955–1963

Джейми так никто ничего и не объяснил. В этом не было ничего необычного: его родителям никогда не приходило в голову спросить, что он хочет делать, где и с кем ему хочется быть. Его жизнь полностью, до последней капли, принадлежала им. В иерархии семейства Грантли Джейми был существом низшего ранга: чуть выше служанок и лакеев, но ниже экономки, повара и дворецкого и намного ниже лошадей.

На протяжении грустной, мокрой от его слез недели, последовавшей за отъездом няни, родители Джейми постоянно ругались. Он знал это, потому что их громкие голоса разносились по всей огромной квартире, долетали до жильцов соседних квартир и даже были слышны прохожим, хотя комнаты родителей находились на третьем этаже. Это были весьма впечатляющие скандалы – отец ревел, мать визжала, раздавался какой-то грохот.

Поэтому когда однажды утром отец разбудил Джейми и сказал, что он должен быстро умыться и одеться, потому что они уезжают в Грантли, мальчик вздохнул с облегчением.

Меган уложила его вещи, она должна была поехать с ним. После исчезновения Лу именно она за ним присматривала. В каком-то смысле Джейми было жаль ее – это была приятная, добрая девушка, но она не была его няней! Поэтому он вел себя с ней очень плохо: препирался, не выполнял ее приказов и даже показывал ей язык. Девушка с невероятным терпением выносила его капризы.

– Бедняжка, он так скучает по Лу! Я не могу на него сердиться, – как-то сказала она уборщице, приходившей по утрам. Ее понятливость заставила мальчика устыдиться своих поступков, и он извинился перед Меган.

– Ты настоящий маленький джентльмен, правда? – улыбнулась она, приняв его извинения.

– Эсмонд тоже едет? – спросил он больше из праздного любопытства, ведь маленький брат совсем его не интересовал. Скорее наоборот: Джейми не любил его за то, что он появился, и за то, что с ним приходилось делиться вниманием Лу.

– Нет, он остается в Лондоне, с твоей мамой.

Джейми нахмурился.

– Мама не едет с нами?

Ему захотелось плакать, но он решил сдержаться – это было не по-мужски, он и так много плакал в последние дни.

– Нет. – Меган отвернулась и почему-то заново начала протирать уже и так чистый сервант.

– Все это очень странно, – глубокомысленно заметил ребенок – Это уж точно, малыш. Но развод – это вообще странная вещь.

– Что такое развод?

– Лучше спроси у отца, – ответила Меган, хлопнув себя по губам – так, как это обычно делал Джимми, когда хотел остановить некстати вылетевшее слово.

– Он мне не расскажет, он вообще мало со мной разговаривает. Мне не хочется ничего у него спрашивать.

Мальчик заметил, что Меган стопкой складывает его бархатные костюмы на кровати вместо того, чтобы укладывать их в чемодан.

– Почему ты так делаешь? – поинтересовался он.

– Это приказ Его светлости – я должна оставить все эти позорные наряды здесь.

– Ура! Я их ненавижу, – довольно произнес мальчик. Похоже, все начинает налаживаться!

Сначала его испугала предстоящая разлука с матерью – от нее веяло отчуждением, но он все равно ее любил, и она всегда была рядом с ним. Но если бы перед ним поставили выбор: отсутствие бархатных костюмов или отсутствие матери, – он, вероятно, выбрал бы первое.

– А Лу там будет?

– Я не слышала, что у нее какая-то новая должность, но, думаю, ты ее увидишь, ведь ее родители живут там.

– Ура! – Джейми стал помогать служанке укладывать вещи – так ему не терпелось ускорить отъезд.

С тех пор прошло шесть месяцев. Мальчик жил в Грантли, и его иногда посещало ощущение, что он попал в рай. Лондонская квартира, бархатные костюмы и нудные прогулки по парку превратились в смутные воспоминания. Эсмонд совсем исчез из его памяти, и лишь иногда, засыпая, Джейми вспоминал, что мать всегда приходила к нему в этот час, поправляла постель и целовала, после чего уходила на свой раут или званый ужин. Лишь в такие моменты Джейми ее не хватало.

А вообще-то у него не было времени на грусть. Во-первых, ему наняли гувернантку, мисс Тимпсон. Это была неплохая учительница, Джейми только хотелось, чтобы она была чуть помоложе и почаще улыбалась. В его распоряжении также был пони по имени Том, за которым следовало ухаживать, но зато на нем можно было кататься. Вокруг дома простирались тысячи акров парка, леса и сельскохозяйственных угодий, и все это предстояло исследовать. У него был мудрый и сообразительный товарищ – сын конюха Джим. Но главное – за парком, в домике егеря, жила Лу.

Джейми решил, что после того, как Лу переехала сюда из Лондона, она еще больше похорошела. На ее гладкой коже, которой он так любил касаться, теперь постоянно рдел здоровый румянец. Голубые глаза сверкали, а светлые кудрявые волосы блестели. В Лондоне она казалась Джимми просто оживленной и бодрой, здесь же она вообще безумолку смеялась.

Когда у Джейми заканчивались уроки, он всегда шел к ней. Они отправлялись на долгое пешие прогулки, а когда возвращались, их уже ждали ячменные лепешки со взбитыми сливками или обожаемый им пирог с тмином – все это пекла миссис Ботрелл, толстая добрая мать Лу. Если было слишком холодно или шел дождь, они сидели перед огнем, который, по словам миссис Ботрелл, она разводила специально для Джимми, болтали и играли в карты или в бирюльки.

– Почему бы тебе не переехать в наш дом и не жить с нами? – однажды спросил мальчик во время прогулки по парку.

– А зачем такому большому парню, как ты, нужна няня? – ответила Лу и взъерошила ему волосы. – У тебя и так есть мисс Тимпсон. Ты ведь уже не младенец, чтобы за тобой присматривала нянечка?

– Но ведь она не занимается моей одеждой и всем таким! Ты могла бы делать это, Лу, – заметил Джейми. Недавно он прекратил называть ее «няня».

– Зато у тебя есть Меган. На двоих туг слишком мало работы. Кроме того, мне нравится праздная жизнь. – Лу захихикала, затем замолчала, как будто решаясь, стоит ли сообщать ему кое-что. – Знаешь, скоро я переезжаю.

– О, нет! Куда? – удрученно спросил мальчик, а когда женщина рассмеялась, он еще и обиделся.

– Да тут рядом, в коттедж в Саймон-Корпсе.

Джейми облегченно вздохнул:

– Ух, ну ты и напугала меня! Я думал, что ты вообще уезжаешь.

– Я? Уезжаю из Грантли? Я уже один раз это сделала и больше не повторю. Нет, твой отец сказал, что я могу жить в том миленьком коттедже столько, сколько захочу.

Услышав это, миссис Ботрелл издала какое-то фырканье и вышла из маленькой гостиной, хлопнув за собой дверью.

– А что, твоя мама не хочет, чтобы ты туда переезжала?

– Не хочет.

– Наверное, потому, что она будет скучать по тебе.

– Да, наверное. – Лу залилась смехом. Джейми в очередной раз подумал: как все-таки странно иной раз ведут себя взрослые, даже его обожаемая Лу.

За первый год, прожитый им вдали от матери, он так ни разу и не видел ее. Теперь он понял, что такое развод. Из случайно услышанных им обрывков разговоров мальчик знал, что развод его родителей был очень тяжелым: мать немало требовала, но отец был непреклонен.

В конце концов, все уладили, и молчаливый отец повез Джейми в Лондон, на свидание с матерью. Она больше не жила в их квартире – теперь там во время приездов в город останавливался отец, а Поппи жила в элегантном симпатичном домике в престижном районе Найтсбридж.

Она встретила сына весьма бурно: покрыла его поцелуями, суетилась вокруг него, взяла Джейми в отдел игрушек магазина «Хэродс», где разрешила покупать что угодно, затем повела в кино и в кафе. Но потом словно утратила к мальчику всякий интерес. Ему выделили комнату на третьем этаже, и теперь он проводил там почти все время. Рядом находилась комната его младшего брата, но Эсмонду было всего два года, и он, разумеется, был неподходящей компанией для молодого человека восьми лет от роду.

Джейми быстро понял, что ему не нравится здесь. Несмотря на кучу игрушек, он отчаянно скучал и хотел вернуться в деревню. Кроме того, жизнь в этом доме его утомляла – он постоянно не высыпался, ведь внизу почти каждый вечер проходила какая-то вечеринка. Поэтому, когда после третьего такого посещения его свидания с матерью совсем прекратились, он был этому только рад.

Первое время его пугало то, что он живет так близко от отца, но, как оказалось, эти страхи были абсолютно напрасными: мальчик видел его довольно редко. У каждого из них были свои комнаты, и они обычно встречались лишь на лестнице. В таких случаях отец и сын официально приветствовали друг друга. Кроме того, несколько раз Джейми вызывали в гостиную – показать гостям. Его представляли, и примерно полчаса он разносил выпивающим гостям закуски. В общем-то он не возражал против этого: ему нравилось встречать новых людей. Гораздо больше мальчика тяготило, когда он оставался с отцом наедине: в таких случаях Джейми совсем не знал, что сказать. Долгое молчание смущало не только его, но, как он вскоре понял, и отца тоже.

Его любовь к матери поблекла, а к Лу, наоборот, усилилась. Кроме того, в жизни мальчика возникла еще одна любовь – к Грантли, к дому и поместью. Это чувство развивалось медленно, и Джейми еще не скоро его осознал: раньше он не представлял себе, как можно любить какую-то вещь. Понимание того, что он полюбил Грантли, пришло к нему как-то летним вечером, когда он возвращался домой, выпив чаю в коттедже Лу. Вечернее солнце было все еще теплым, и старый дом словно купался в его лучах. Его камни были не холодными и серыми, а теплыми, будто позолоченными. На небольшом возвышении мальчик остановился и некоторое время смотрел на огромный особняк, уютно устроившийся у подножия крутых холмов, весной малиновых от цветущих рододендронов. Длинные створчатые окна в своих каменных средниках, казалось, подмигивали Джейми миллионом разноцветных вспышек. Из дымовых труб вытекали тонкие струйки дыма – это разожгли камины, чтобы защититься от вечернего холода. Большие дубовые двери были открыты и словно приглашали мальчика войти. Он увидел все это как будто в первый раз и ощутил сжимавшую грудь гордость. Джейми понял, что никогда не захочет жить ни в одном другом месте на свете, что его дом здесь, и куда бы он ни отправился, Грантли вечно будет с ним. Внезапно он осознал важность одного обстоятельства, о котором раньше совсем не задумывался: однажды все это будет принадлежать ему. А еще он понял, что любит Грантли и всегда будет его любить.

Из этого детского рая Джейми вырвали, когда ему исполнилось восемь лет. Поскольку он редко разговаривал с отцом, его никто ни о чем не предупреждал. Однажды утром мальчика вызвали в отцовский кабинет и сообщили, что завтра они вместе едут в Лондон, чтобы купить школьную форму, а на следующей неделе его посадят в поезд и отправят в Линкольншир, навстречу неведомому.

Джейми помчался к Лу, чтобы попрощаться. Он не плакал – ему было известно, что восьмилетние мальчики не плачут.

Зато плакала Лу. От слез ее щеки быстро стали мокрыми, и даже волосы отсырели. Ее плач лишь усложнил для мальчика задачу сдержаться.

– И все же, малыш, я выторговала для тебя два года чистилища.

– Что?

– Правда. Неужели ты не понимаешь, что это я убедила твоего отца не отправлять тебя в школу уже в шесть лет – ведь именно этого хотела твоя мать. Однако я не смогу оказать эту услугу еще одной маленькой помехе для ее личной жизни по имени Эсмонд.

– Я никогда не забуду того, что ты сделала, Лу.

– Пустяки. Спорим, что ты не будешь писать?

– Спорим, буду?

– На сколько?

– Ставлю полкроны, что я буду писать тебе каждую неделю.

– Договорились.

Они пожали друг другу руки.

Следующие пять лет были годами страха, одиночества и даже иногда беспросветного ужаса.

Школа в Линкольншире была отгорожена от всего мира – словно директор оберегал учеников от всяких контактов с ним. Как воспитанник такой же школы, директор имел садистские наклонности и позволял старшим мальчикам мучить младших.

Джейми трудился не покладая рук, держал голову опущенной и мечтал о каникулах в тихом Грантли.

Когда ему исполнилось тринадцать, он отправился в частную среднюю школу, одну из самых престижных в стране. Войдя через старинные ворота на главный двор и завидев прогуливающихся с уверенным видом толпы старших учеников, он ощутил подступавшую к горлу тошноту. Он уже был достаточно осведомлен и не пошел по центральной дорожке, которая предназначалась для дежурных по школе. Джейми был не единственным мальчиком, который стоял и в благоговейном страхе наблюдал, как эти величественные создания важно шествуют по траве. На них были яркие жилеты и белые гетры – атрибуты учеников старшего возраста.

Страх охватил Джейми потому, что он знал: он будет на побегушках у одного из старших. Хорошо известные ему рассказы о жестокостях, которые доводилось выносить новичкам в таких заведениях, могли заставить сжаться самое храброе сердце.

«К кому из них я попаду?» – подумал мальчик.

– Эй, малец! – крикнули откуда-то сверху.

– Это тебя, Грантли, – сказал кто-то из новичков, нервно ожидавших в тесной комнатушке своего вызова. – Не забывай, что у тебя есть только минута на сборы: потом тебя накажут.

Джейми взлетел по лестнице в коридор, куда выходили комнаты учеников шестого класса. Он уже знал, что все двери будут заперты, за исключением одной – той, в которой он весь следующий год будет исполнять обязанности бесплатного слуги и даже, возможно, любовницы и где его непременно будут за что-то наказывать.

Как ему и сказали, он три раза постучал в приоткрытую дверь – и произнес:

– Сэр, разрешите войти.

– Заходи, заблудшая душа! Почему же ты такой бледный? «Мы знаем, где мы, но не знаем, зачем» – так? Закрой рот, милашка, у тебя вид глупого птенца. Не все так плохо, правда? Перед тобой Гатри Эвримен, твой босс и повелитель на два следующих семестра. Садись.

– Благодарю вас, сэр.

Джейми сел в кресло с высокой спинкой, обитое чуть выцветшим темно-зеленым Дамаском, и, сообразив, что его рот опять непроизвольно открылся, закрыл его. Гатри Эвримен был просто огромным – его рост превышал шесть футов, а телосложением он напоминал игрока сборной команды страны по регби. Однако это сравнение всегда веселило его – он ни за что не соглашался и ногой ступить на игровое поле. «Мне больше по душе чревоугодие», – говаривал он. Джейми показалось, что своим присутствием Гатри заполнил все пространство комнаты. Эта комната была украшена шелковыми портьерами одного цвета с обивкой мебели, над камином висела картина Берн-Джонса, а в курильнице на окне дымилось какое-то благовоние. Здесь явно жил эстет, а не просто школьник. Впечатления не портил ни один школьный предмет; не было тут ни бит, ни фотографий, ни школьной формы.

– Чай? «Эрл Грей»? Прекрасно. – Гатри уселся в другое кресло и из стильного серебряного чайничка налил чаю в фарфоровые чашки. На столе стояло блюдо сэндвичей с очень тонко нарезанным огурцом и другое – с шоколадными эклерами.

– Отныне, мой друг, этим будешь заниматься ты – я просто хотел показать тебе, как это следует делать.

– Да, сэр.

– В точности так, как я показал, понял? Я не выношу вульгарных бутербродов, от них у меня несварение желудка.

– Да, сэр.

– И еще: когда рядом никого нет, называй меня Гатри.

– Да, Гатри, – ответил Джейми, почувствовав, как замерло его сердце: он был уверен, что такое обращение подразумевает степень интимности, которой он хотел бы избежать. Он заранее решил, что, если ему предложат вступить в сексуальную связь, он твердо откажется, но Гатри был настолько велик и силен, что мальчик усомнился, выйдет ли у него такой отпор.

– Ну как твоя подготовительная школа?

Джейми пожал плечами.

– Отвратительно, правда? – понимающе произнес Гатри. – Ну, ничего, теперь все пойдет намного лучше.

Всех, кто стар и кто молод, кто ныне живут,

В темноту одного за другим уведут.

Жизнь дана не навек. Как до нас уходили,

Мы уйдем – и за нами придут и уйдут.

Гатри продекламировал это, насыпая в чай сахар и размешивая его.

– Очень к месту, хотя поэт наверняка имел в виду нечто другое. Это старик Хайям, ты слышал о «Рубай»? Нет? Напрасно. Он изрек много чего мудрого. Но тебе повезло – Гатри все тебе объяснит. Мальчик мой, ты должен понять, что смысл подготовительной школы состоит в том, чтобы научить справляться буквально с любой жизненной ситуацией. Без сомнения, тебе пришлось научиться терпеть избиения и при этом не показывать и виду, что тебе больно. Я прав? Работники школы и старшие ученики приставали к тебе с непристойными предложениями, а ты не должен был никому об этом говорить. Ты был одинок среди толпы, и никто не знал, что ты при этом чувствуешь. Ты научился ценить дружбу, но скоро узнал, что, когда вмешивается власть, неразумно доверять таким друзьям – они обязательно предадут тебя. Теперь ты умеешь сосредотачиваться на зубрежке, есть отвратительную пищу и не блевать при этом. Могу поспорить, тебя приучили никогда не опаздывать, и ты научился курить. Вот видишь? Я прав во всем. Эта школа принесла тебе огромную пользу: если разразится новая война, ты переживешь и ее, и даже плен. – Гатри загоготал. – Дорогой мой Грантли, тебя подготовили к жизни – по крайней мере, такова моя теория.

Джейми быстро понял: ему чрезвычайно повезло в том, что он стал подопечным Гатри. На его друзей кричали, их избивали и оскорбляли, но его самого – никогда. Гатри весьма по-дружески к нему относился, ухаживал за ним, когда он подхватывал простуду, и никогда не прикасался к нему «грязно». Эвримен получал удовольствие, просвещая Джейми в отношении искусства, музыки, литературы. Подросток просто обожал его, и когда Гатри уехал в Оксфорд, Джейми закрылся в туалете и долго плакал, ощущая, что отныне школа никогда не будет прежней.

4

Англия, 1965

Лето, в которое Джейми исполнилось шестнадцать, оказалось во всех смыслах очень важным. Он вернулся домой на долгие летние каникулы, весьма довольный собой – экзамены он сдал очень даже неплохо. Он сам не ожидал, что его отметки будут столь хороши – свои умственные, способности он расценивал не слишком высоко. Но юноша понял, что, сконцентрировавшись на учебе, всегда можно добиться приемлемого результата. Джейми знал, что отец, который сам учился не слишком хорошо, будет доволен его оценками.

На столике в прихожей его дожидалось какое-то письмо. Он мгновенно узнал почерк большие, уверенные петли, выписанные черными чернилами на толстом белом конверте. Не открывая письма, Джейми взбежал по главной лестнице в свою комнату. Письмо содержало приглашение матери присоединиться к ней и компании ее друзей на вилле, которую она на лето снимала в Римини. Письмо запоздало. Джейми очень хотел бы поехать: в последние годы он совсем не видел мать. Он решил, что уже достаточно взрослый, чтобы более-менее на равных держаться с ее утонченными друзьями. Кроме того, он вступал в возраст, когда юношу прельщает мысль о вечеринках вроде тех, какие всегда организовывала его мать.

Однако Джейми решил не ехать: он хорошо помнил последний приезд Поппи, когда она после шестилетнего отсутствия внезапно, появилась в школе и опозорила его перед друзьями. Как обычно, она выглядела просто чудесно – это была именно та мать, которой гордился бы любой мальчик. Первое время она была просто очаровательна и околдовала его однокашников настолько, что они дружно принялись не обращать внимания на ее спутника. Длинноволосый молодой человек, всегда державшийся рядом с ней, был так молод, что вполне сошел бы за ее сына – уже это очень не понравилось Джейми, более того – на парне был смешной, словно присыпанный пудрой голубой бархатный костюм. А когда Джейми заметил на мизинце молодого человека невероятных размеров золотой перстень со сверкающим бриллиантом, ему даже захотелось умереть.

Впрочем, увидев, как его друзья, притянутые непреодолимой силой очарования Поппи, смеются и шутят с ней, он начал постепенно успокаиваться. Возможно, наличие у матери спутника было не столь уж важно, возможно, его одноклассники завидовали тому, что у него такая «продвинутая» мать. Пожалуй, Поппи разговаривала слишком громко и смеялась слишком часто, и Джейми пришло в голову, что она может быть пьяной. Ну, так и что? Юноша присоединился ко всеобщей беседе.

Когда его друзья внезапно замолчали, он обернулся, чтобы посмотреть, в чем дело. В дверях стоял его отец, высокий и исполненный достоинства, и Джейми пожалел, что тот, как обычно, прибыл точно вовремя.

– Джеймс, Поппи, доброе утро.

– Доброе утро, отец.

– Дорогой мой Гарри! Ты выглядишь просто чудесно! Уэйн, любовь моя, ты не находишь, что мой бывший муж – это нечто? – Поппи просунула руку под локоть своему спутнику. – Это Уэйн Деверо, а это мой бывший благоверный, лорд Грантли. Уэйн – мой новый парикмахер, так ведь, дорогой?

Джейми расслышал подавленный смех и заметил какую-то суматоху среди его друзей.

– Мистер Деверо, – вежливо протянул руку Гарри Грантли.

– Милорд! – глупо засмеялся Уэйн.

– Как у тебя дела, Гарри?

Неизвестно почему тело Джейми напряглось – наверное, он почувствовал, что этот невинный вопрос таит в себе какую-то угрозу.

– Просто прекрасно, спасибо, что поинтересовалась, Поппи.

– А как твоя шлюшка? Все еще похожа на корову? – пронзительно рассмеялась Поппи.

– Хочешь посмотреть, что я тебе привез, Джеймс? – как ни в чем не бывало, спросил отец.

– С удовольствием, сэр, – ответил Джейми, повернулся к матери спиной, и они вместе с отцом удалились.

Юноша посмотрел на письмо и подумал, что, учитывая тот случай, ему следовало навсегда вычеркнуть мать из памяти. А теперь это приглашение, почему оно пришло? Быть может, это извинение? Джейми не знал, стоит ли на него отвечать. Он решил, что спросит совета у отца.

Джейми провел пальцем по черным буквам имени его матери и моментально почувствовал, как его охватывает грусть. На поверхность памяти поднялись основательно подзабытые, но стойкие воспоминания – воспоминания о матери, о ее запахе… Юноша поднес лист к носу и вдохнул аромат духов, которыми было пропитано письмо. Именно этот аромат так нравился ему, когда он ребенком лежал в постели и мать приходила, чтобы поцеловать его на ночь, – такая красивая, нарядно одетая и поблескивающая украшениями. Джейми знал высказывание Уинстона Черчилля о том, что мать для него была яркой вечерней звездой – он любил ее, но лишь издалека. То же самое ощущал в детстве и Джейми.

– Войдите, – ответил юноша на стук в дверь, засовывая письмо обратно в конверт.

– Мистер Джеймс, я хотел узнать, подать ли вам ужин в маленькую столовую? – спросил дворецкий. – Ночи стали холодными, и в большой столовой прохладно.

– А что, мой отец сегодня не ужинает?

– Нет, сэр. Его светлость еще вчера улетели в Соединенные Штаты, – ответил Фентон – недостаточно быстро, чтобы скрыть свое удивление по поводу того, что Джейми об этом не знает.

– Ну, конечно же, что это я? – Джейми хлопнул ладонью по лбу. – Я и забыл, что он собирался туда. – Он солгал, чтобы скрыть обиду: отцу даже в голову не пришло сообщить сыну о своих намерениях. – Думаю, только ради меня не стоит все это устраивать. Быть может, повар сделает мне несколько сэндвичей и оставит суп в термосе? Я ухожу, поужинаю позже.

– Как пожелаете, мистер Джеймс. – Фентон слегка наклонил голову и, не разворачиваясь, вышел из комнаты – это его умение всегда восхищало Джейми.

Юноша быстро переоделся в джинсы и свободную рубашку, накинул на плечи свитер, вышел из дому и быстро пошел через парк. В детстве, когда он чувствовал себя обиженным, то всегда шел к Лу. И с тех пор ничего не изменилось: пусть ему скоро стукнет шестнадцать, пусть его рост приближается к шести футам, но в минуты, когда ему было плохо, он хотел видеть Лу.

– Ого, ты с каждым разом становишься все больше и больше. Заходи. – Лу распахнула перед ним двери коттеджа.

– Я что, не получу поцелуя? – спросил Джейми; остановившись в узком коридоре.

– Даже не знаю, прилично ли это – ведь ты теперь такой большой мальчик, – женщина улыбнулась ему почти интимной улыбкой, погладила руку, и юноша почувствовал, как в нем вспыхнуло возбуждение. Чтобы Лу по глазам не догадалась о его эмоциях, он быстро отвел взгляд.

Ощущая неловкость, он повернулся и прошел в прихожую. Это была милая комнатка с ситцевыми занавесками и диваном в тон, в ней царил легкий беспорядок.

– Если бы я знала, что ты придешь, я прибрала бы здесь, – заметила Лу, убирая с дивана кипу журналов и книг и жестом приглашая его сесть на освободившееся место.

– Если бы в этой комнате был идеальный порядок, она стала бы другой.

– Пожалуй, ты прав. Я всегда считала, что в жизни есть более важные вещи, чем домашние дела.

– Мне нравится думать о том, что ты живешь здесь, среди всей этой обстановки: книг, телевизора, лампы с малиновым абажуром, – хрипло проговорил Джейми, сам не зная, к чему все это.

– Правда? Как это мило. – Лу вновь улыбнулась ему своей особенной улыбкой. Она была совсем не похожа на ее обычную усмешку – это была тихая, мечтательная улыбка, которой женщина, казалось, хочет что-то сообщить. – Не желаешь сидру? Или откроем бутылочку винца?

– Вино, если тебя не затруднит, – быстро ответил юноша: ему очень не нравились самодельные напитки.

– Для тебя – все что угодно, Джейми. Пойду принесу.

Джейми так до сих пор и стоял посреди комнаты. Она была … небольшой, и в ней он ощущал себя просто огромным, словно заполнял ее своим присутствием. Казалось, он забрел на чужую, женскую, территорию, и все здесь было слишком маленьким для мужчины.

Спустя несколько секунд Лу вернулась с бутылкой и двумя бокалами.

– Не поможешь мне? Я плохо умею обращаться со штопором. – Хихикнув, она передала ему бутылку. Как это ни странно, но то, что он вытащил для нее пробку, переполнило юношу гордостью.

– Правда, здесь уютно? – Лу уселась на диван, поджав под себя ноги.

– Тебе надо всегда носить синее, этот цвет тебе идет, – словно со стороны, услышал Джейми свой голос.

– А я думала, что ты никогда не обращал внимания на то, что носит твоя старушка няня.

– Не говори глупости! Ты ведь знаешь, что это не так. – Он сел на краешек дивана рядом с Лу.

– Ты какой-то подавленный. Что случилось?

– Ничего особенного. Наверное, с возрастом я становлюсь более чувствительным, – усмехнулся Джейми.

– Да ладно тебе, не будь таким скрытным – ты же говоришь с Лу!

И тогда Джейми рассказал женщине о приглашении матери и о том, почему он не может его принять, а также о своей обиде на отца.

– А ведь я напоминала ему об этом, сказала: «Вы не забыли сообщить Джейми, что уезжаете и что он все лето вынужден будет сам себя развлекать?» У твоего отца дырявая память, как-нибудь он забудет даже собственное имя. – Лу долила им вина.

– Приятное, – заметил Джейми.

– Это подарок.

– От ухажера? – опять улыбнулся юноша.

– Ах ты, нахал! – Лу игриво стукнула его.

– Ты часто видишь отца?

– Так, иногда. …

– А я, наверное, еще реже, – мрачно проговорил Джейми.

– Послушай, Джейми, жизнь научила меня одной истине: нельзя получить все, чего хочешь, а если это все же случится, ты сам об этом пожалеешь.

– Иногда у меня возникает такое чувство, будто я сирота.

– Но ведь это не так! У тебя есть отец. Если произойдет что-то важное, он всегда будет рядом. Он любит тебя, он сам мне это говорил.

– Но почему он не скажет этого мне?

– Потому что он не такой человек. Его не переделаешь, Джейми. Я знаю, он кажется тебе холодным и бездушным, как камень, но на самом деле он очень застенчивый.

– Он стесняется меня?

– Но ты же его стесняешься?

– Ну да, но это совсем другое.

– Почему же? – Склонив голову набок, Лу внимательно посмотрела на него.

– Знаешь, Лу, ты такая красивая! – выпалил Джейми и тут же подумал: что же заставило его это сказать, да и вообще, что с ним такое сегодня вечером?

– Благодарю вас, молодой человек? Не хочешь перекусить? Пойдем на кухню, поможешь мне.

Они прошли в крошечную кухоньку, и там Джейми почувствовал себя еще более огромным и неуклюжим. Тем временем Лу быстро сделала им бутерброды с ветчиной.

– Не забудь кетчуп, – напомнил юноша.

– Как будто я могла о нем забыть.

– Знаешь, Лу, после того, как я поговорил с тобой, мне полегчало – как обычно.

– Всегда рада помочь. – Женщина стукнула по донышку бутылочки с соусом, и темно-красная жидкость брызнула на бутерброды и на одежду Джейми. – Ой, извини. Снимай рубаху, я застираю ее. А ты пока надень вот этот джемпер.

Джейми аккуратно, чтобы не перепачкать в кетчупе волосы, стянул рубашку через голову и передал ее Лу. Та почему-то застыла на месте, сжав рубашку и рассматривая юношу.

– Да уж, ты вырос, – проговорила она хриплым голосом, в котором, как показалось Джейми, слышался смех. Юноша ощутил, что краснеет. – О, погляди, джинсы тоже испачкались. Стой на месте. – Лу повернулась, смочила под краном тряпку, подошла к нему опустилась на колени и начала стирать с брюк кетчуп.

Джейми стоял, выпрямившись, словно солдат на параде, а по его телу тем временем пробегали волны почти невыносимого возбуждения. Когда он почувствовал, что его мужское достоинство напрягается, то от крайнего смущения даже закрыл глаза.

– Так-так, что тут у нас? – тихо поговорила Лу, и Джейми, к своему ужасу почувствовал, что она расстегивает ему молнию на джинсах. «Она знает! Она видит!» – вертелось у него в голове.

Лу взяла его пенис в руку – осторожно, словно раненую птицу. Ощущение женской руки, нежно сжимающей его, вмиг подвело Джейми к самому краю – ему казалось, что он в любую секунду может взорваться.

– Ты стал таким большим мужчиной, – словно издалека, услышал он слова Лу; все его ощущения сосредоточились у него в паху. А потом случилось то, о чем он мог лишь мечтать – губы Лу сомкнулись вокруг его набухшего члена, и она начала посасывать его. Юноша ощутил, как кровь в нем буквально вскипела, как что-то начало распирать его. Его охватила дрожь, его ноги подогнулись. Но как… он не должен… Его спина изогнулась дугой.

– О, Боже! Извини, Лу! – охваченный стыдом, воскликнул он, поняв, что его семя излилось в нее.

– Ну что ты, милый, – подняла на него большие голубые глаза Лу. Затем она, улыбаясь, встала и взяла его за руку – Пойдем за мной. Думаю, настало время кое-чему тебя обучить.