Текст книги "Алчность"

Автор книги: Анита Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 37 страниц)

Глава 3
Джейми

1

Канны, осень 1992

Несмотря на большое количество выпитого вчера вечером вина и бренди, Джейми проснулся в чудесном расположении духа. Главной причиной этого был полный бумажник, выглядывающий из заднего кармана его брюк После того как Дитер и Уолт отправились спать, они с Гатри наткнулись на компанию, игравшую в «девятку». Эта игра особенно нравилась Джейми, и к рассвету он до нитки раздел остальных игроков. Гатри почти не участвовал в игре, но зато заключил с кем-то из зрителей пари, поставив на Джейми, и также немало выиграл.

Джейми обладал одной чертой, чрезвычайно полезной для человека, чей доход в последние годы был связан главным образом с азартными играми: простодушный взгляд его голубых глаз часто обманывал тех, кто его не знал. Эти люди сначала принимали его за недалекого, туповатого любителя побросать карты, но потом, когда он очищал их карманы от денег, обычно очень сожалели о своем заблуждении.

Некоторое время он лежал на спине, заложив руки за голову, и изучал потолок «Странный тип этот Гатри», – думал он. С такими-то деньгами и приходить в не меньшее, чем сам Джейми, возбуждение по поводу его выигрышей! Для Гатри эти суммы были просто ничем. А эта охота за кладом? Подумать только, эликсир жизни! Его просто не существует, и рассказывать о нем могут только шарлатаны, но Гатри, без сомнения, не принадлежал к ним – ему это было просто не нужно.

Не поворачивая головы, Джейми нащупал на тумбочке пачку сигарет. Взяв одну, он подкурил ее от золотой зажигалки «Данхил» – единственной из принадлежащих ему вещей, ни разу не побывавшей в ломбарде. Глубоко затянувшись, он некоторое время смаковал легкое головокружение, которое давала первая утренняя сигарета. Так в какую игру играет Гатри?

Может, ему нужны деньги? Вряд ли, у него их куры не клюют.

Или он хочет выставить их идиотами? Также маловероятно, Гатри не был злым человеком.

Тогда, наверное, его привлекает сама игра? Джейми обдумал эту мысль и решил, что она весьма правдоподобна. Но что тогда? Ни Дитер, ни Уолт не относились к тому типу людей, с которыми Джейми хотелось бы поиграть в какие-то игры, – по крайней мере, если они проиграют. Уолт был известен всему миру безжалостностью, с какой он вел свои дела. Нечто подобное присутствовало и в Дитере: Джейми подозревал, что если немца как следуют раздразнить, он мигом скинет маску благодушия. И тот, и другой обожали деньги, копили их с почти вульгарной страстностью, и если их «кинуть», кто знает, не будет ли их реакция весьма неприятной для того, кто на это осмелится?

Быть может, он просто пытается разработать сюжет нового романа? Что ж, такое вполне в. духе Гатри. Как-то Джейми спросил его, где он берет материал для своих книг.

– Из нашей траханой жизни, милый, – был ответ.

Наверное, дело именно в этом. Джейми затушил окурок и в который раз подумал, не бросить ли ему курить, – этой пагубной привычке осталось верно, так мало его друзей, что, бывая в обществе, он сталкивался с немалыми трудностями, когда ему хотелось выкурить сигарету.

И все же… Он взбил подушку и устроился так, чтобы видеть из окна поливаемый дождем пляж. Каковы бы ни были мотивы, двигавшие Гатри, его они не должны особенно интересовать. У него не было ни малейшей надежды раздобыть сумму, необходимую для участия в игре. Жаль, ведь ему наверняка очень понравилось бы это нестандартное развлечение. И даже если бы Гатри купил Ромни, ему и без того есть куда потратить вырученные деньги. Скажем, выплатить долг клубу «Элизиум»: довольно неприятно, бывая в Лондоне, отказываться от посещения любимого ресторана, где проводят вечера почти все его друзья. Впрочем, были в этом и некоторые положительные стороны: его не так часто вводили в соблазн. Джейми знал, что богатые друзья считали его полным идиотом из-за его непреодолимой склонности к азартным играм, но он обожал то возбуждение, которое дарила игра. Играя, он на время заполнял пожиравшую его изнутри пустоту.

Пустота – вот то слово, которым можно описать его мироощущение. Когда Джейми был доволен жизнью, то совсем не испытывал потребности играть.

Кабинет Гатри, в пять утра безукоризненно чистый, к девяти превратился в хаос, но хаос упорядоченный – Гатри знал, где лежат все нужные ему вещи. Рабочий стол исчез под грудами записок и сводок, а на журнальных столиках и пуфиках громоздились всевозможные книги и справочники с выглядывающими из них закладками. Изысканный паркет был устлан картами – как современными, так и старинными, а большой глобус до сих пор вращался, после того как Гатри искал на нем какую-то географическую точку.

Книги были посвящены самым разным частям света и странам – Египту, Греции, Риму, Шотландии, Северной и Южной Америке, – а также таким сферам, как архитектура, поэзия, история, жизнеописания знаменитых людей. Гатри легкой походкой перемещался среди всего этого беспорядка, с его лица не сходило довольное выражение. Он проверял найденные в одной книге сведения по другим источникам, сверялся с картой, затем обращался к расписаниям железнодорожных и авиарейсов и что-то записывал на очередной лист бумаги. Казалось, он попал в свою стихию. Долгое время он мурлыкал себе под нос какую-то довольно милую мелодию, а затем, словно внезапно его осенило что-то, открыл один из ящиков, достал нотную бумагу и записал мелодию на нее.

– Как удачно складывается день! – сказал он сам себе и начал расставлять уже не нужные ему книга по книжным шкафам. Остальные сложил в стопку, чтобы использовать их в будущем.

Усевшись за стол, он просмотрел свои записи. Одни он разорвал и бросил в корзину для мусора, другие сложил по алфавиту в яркие папки. Оставшиеся он начал перемещать по поверхности стола, словно играя в некую сложную разновидность пасьянса.

Гатри оставил десять возможных подсказок, которые должны были помочь отыскать приз. Эти подсказки направляли участников в самые разные части земного шара. Подумав немного, толстяк нахмурился: его жертвы были занятыми людьми, им наверняка не понравится, если поиски продлятся слишком долго, они выйдут из игры и испортят ему все удовольствие. Он перечитал подсказки, улыбаясь собственному остроумию, и неохотно отложил в сторону довольно тонкую ссылку на минотавра и еще более изящную – на Распутина. «Как жаль», – подумал он, поджав губы, и разорвал бумагу на клочки. В идеале требовалось пять или шесть ключей, и когда Гатри наконец решил, что именно он оставит, то сложил свои записи в аккуратную стопку, положил их в папку, открыл сейф в стене у себя за спиной и убрал туда подсказки.

– Жертвы… – вслух произнес он, словно смакуя это слово. Оно плохо вязалось с такими людьми, как Дитер или Уолт, но все же…

Гатри мысленно вернулся к подсказкам и решил, что Дитер, как европеец, находится в лучшем положении, чем американец Уолт, который, без сомнения, совсем не знал истории Европы и, очевидно, имел смутные представления о географии остального мира. Таким образом, нужен был кто-то, кто помог бы Уолту с поисками, и еще кто-то, кто присматривал бы за участниками. У Гатри сложилось впечатление, что, к примеру, Дитер вполне способен сжульничать ради победы. Хозяин виллы давно сомневался в подлинности графского титула Дитера. Проведенное им недавно расследование подтвердило его догадку и пролило свет на некоторые обстоятельства начала жизненного пути фон Вайлера, его детства среди развалин Берлина. Гатри знал некоторых других людей, поднявшихся «из грязи в князи», и все они жадно цеплялись за свое богатство. Независимо от размеров своего состояния они всегда хотели еще больше и не брезговали для этого любыми, даже незаконными, средствами.

Гатри решил, что ему нужен помощник – тот, кто позаботится, чтобы игра не вышла из-под контроля. В частности, несмотря на все то, что он узнал об Уолте, ему нравился этот человек и он не хотел причинить ему какой-либо вред.

Джейми! От осенившей его мысли Гатри выпрямился на стуле. Ну, конечно же, Джейми был именно тем человеком, который ему нужен. Он подтянул к себе телефон и набрал номер «Карлтона».

– Джейми, дорогой! Как чувствует себя мой старый друг? – спросил Гатри, услышав «алло».

– Чудесно, Гатри, лучше и быть не могло! Неплохо посидели, правда?

– Надеюсь, я позвонил не слишком рано? Сам я встаю вместе с солнцем.

– Прошлой ночью мы пошли спать лишь после того, как оно встало.

– Ну, мне вполне хватило пары часиков сна.

– Я встал уже давно, – солгал Джейми.

– Ты что, сегодня улетаешь? – поинтересовался Гатри.

– Возможно, – ответил Джейми. Он хорошо знал, что, когда тебе задают прямой вопрос, который может обернуться приглашением, никогда не следует раскрывать все свои карты.

– Вот и чудно. Если у тебя нет четких планов, то ты, может быть, не отвергнешь приглашения пожить у меня несколько дней? Дело в том, милый, что я хотел обсудить с тобой парочку вопросов.

– С радостью, старина.

– Выслать за тобой машину?

– Было бы очень мило с твоей стороны.

Вставая с кровати, Джейми подумал: «Ну вот, день начинается намного лучше, чем я надеялся. Быть может, он закончится еще лучше?»

Он набрал международный код Лондона и номер своей квартиры. Когда на том конце никто не поднял трубку, он ощутил, как эйфория в нем начинает угасать.

Где же она есть?

Джейми подождал шесть звонков, потом еще пять. Ответа не было. Раздраженный, он с силой бросил трубку, как будто это телефон был виноват в том, что его жены не было дома.

Он взял в руки зажигалку и вслух прочел выгравированные на ней слова: «Бесконечно любимому Джейми от Мики». Когда-то он верил в то, что эти слова правдивы, да и теперь продолжал цепляться за них, хотя это становилось все труднее.

Прекрасная, капризная, надменная Мика, любовь и несчастье всей его жизни… Что может быть хуже, чем невостребованная любовь? Кому лучше знать об этом, как не ему? Она была второй женщиной в его жизни, которую он обожал и которой было наплевать на его чувства.

Англия, 1955

– Черт возьми, я не понимаю, почему ты не отошлешь этого противного ребенка в школу-интернат. Ты же сама видишь, что он не дает тебе свободно жить.

– Ну что ты, Хьюго… Не говори глупости – Эсмонд еще младенец, а Джейми ничуть тебе не мешает.

– Как это не мешает, Поппи? Я знаю, что он здесь, за дверью, и это стесняет меня.

– Какой чувствительный мальчик! – Поппи разразилась журчащим музыкальным смехом.

– Мне это не нравится. А что же их отец? Неужели он не может проводить с ними больше времени?

– Он терпеть не может маленьких детей, их присутствие крайне раздражает его.

– Тогда зачем он их заводил?

– Ну, ты ведь понимаешь, все хотят наследников… Не глупи, Хьюго. Он просто обязан был иметь детей – все родственники ожидали этого от него.

– А ты?

– О, Боже, этот разговор начинает тяготить меня. – Поппи тяжело вздохнула.

– А ты? – настаивал Хьюго.

– Я знала, что и от меня этого все ждали. И я выполнила свой долг – двое сыновей, вполне достаточно. Но теперь я свободна.

– Не понимаю я тебя, Поппи. Ты говоришь так, будто у тебя вовсе нет материнских чувств. Да и ведешь ты себя совсем не как мать.

– О, Хьюго, ради Бога, хватит читать мне морали! Тебе не нравится то, как протекает моя жизнь? Нравится? Тогда заткнись, а то мне скучно слушать эти обывательские сентенции.

Сидевший в гостиной Джейми слышал все это сквозь неплотно прикрытую дверь. Он представил себе лицо матери: она наверняка надула свои накрашенные яркой помадой полные губки, выпятив их так, как обычно делала это, когда склонялась над ним для поцелуя. Мальчик поднял игрушечный автомобиль, который он молча возил туда-сюда по толстому ковру, и вышел из комната – так же тихо, как вошел.

Он вовсе не подслушивал их разговор, просто так получилось. Если бы мать была одна, он подкрался бы к двери и наблюдал, как она одевается или наносит на лицо макияж – это ему нравилось больше всего на свете. В последнее время он делал это не так часто, как раньше, ведь после того, как девять месяцев назад родился его брат, мать стала проводить со старшим сыном меньше времени: она либо куда-то уходила, либо у нее были гости. Из всех друзей матери – а у нее их было очень много – Хьюго нравился ему больше всего. Он дарил мальчику игрушки, давал монетки, разговаривал с ним, тогда как некоторые другие вообще не обращали на него внимания. Но эти разговоры о школе и о том, что он кому-то мешает, были чем-то новеньким. На Хьюго это было совсем не похоже – кажется, он почему-то был зол.

Джейми тихо зашел в детскую. Няня Лу Ботрелл сидела за столом спиной к нему и перекладывала с места на место карты.

– Няня…

– О, Боже, Джейми, разве можно так подкрадываться к людям? Когда-нибудь ты перепугаешь меня до смерти!

– Прошу прощения, – улыбнулся мальчик – Что ты делаешь?

– Раскладываю пасьянс «часы». Хочешь научиться?

– Да. – Он взобрался на стул и принялся наблюдать, как няня перемещает карты и расставляет их по кругу, объясняя правила таким простым языком, что даже он все понял.

– Вот. Следует опасаться королей, а так все просто.

– Просто выиграть?

– Нет, просто играть. Он редко сходится…

– Спорим, я смогу выиграть?

– Я ни за что не буду спорить с тобой на деньги, Джейми, это все равно, что отнимать конфеты у младенца…

– Ты боишься!

– Ну что ж, давай. Ставлю пенни, что пасьянс не сойдется.

– Договорились. – Джейми хлопнул своей ладошкой по пухлой ладони женщины. Затем, сосредоточившись, он начал переворачивать карты и раскладывать их по кругу. Королей все не было, его возбуждение нарастало. И как же он был разочарован, когда два хода подряд попадались короли!

– Вот видишь, я тебя предупреждала! – воскликнула няня. – Сейчас появятся еще два короля.

– На следующем ходу? – спросил Джейми.

– Ставлю полпенни.

– Договорились.

Когда мальчик переворачивал карту, его сердце бешено билось. Двойка!

– Ага! – торжествующе крикнул он, но следующей картой, к его разочарованию, оказался король пик, а вскоре появился и червовый.

– Но я все равно проиграла, так что ты должен мне лишь полпенни, – сказала няня, доставая из ящика стола блокнот и ручку. – Что ж, посмотрим. – Она что-то записала и быстро произвела в уме какие-то вычисления. – Ты должен мне четыре с половиной пенса. Советую тебе на этом остановиться – карточные долги всегда надо выплачивать сразу.

– Я знаю, няня, но мне так хотелось купить новый светофор для моей железной дороги!

Няня Ботрелл добродушно улыбнулась. Она была с мальчиком с самого его рождения. Ей едва исполнилось шестнадцать, когда няня Смитерс разругалась с леди Грантли, та уволила ее и пригласила на должность исполняющей обязанности няни помощницу Лу Ботрелл. К удивлению Лу, новую няню так и не наняли. Все бы ничего, но с рождением второго сына, Эсмонда, работы ей намного прибавилось, и вот уже несколько месяцев Лу просила свою хозяйку, которую почти ненавидела, нанять для нее помощницу.

Лу Ботрелл была полной симпатичной женщиной с привлекательной фигурой, и Джейми был не единственным человеком, которому нравились ее пышные груди. Розоватая кожа ее лица была просто безукоризненной, у няни были голубые глаза и красивые улыбчивые губки, которые почему-то напоминали Джейми спелые вишенки.

Лу родилась в деревне рядом с поместьем Грантли. Ее отец, дед и прадед были егерями на службе у семьи Джейми, все они жили в коттедже, расположенном в небольшом лесу, на территории поместья. Лу совсем не нравился Лондон, и лучше всего она чувствовала себя именно в Грантли.

– Этот Лондон – отвратительное, вонючее место, – говорила она своей матери. Лу чувствовала, что другие няни, которых она встречала во время прогулок по парку, свысока относились к ней и к характерному для жителей западных графств акценту. Но больше вceгo она не любила собственную хозяйку.

Лу считала Поппи Грантли испорченной богатством стервой с отвратительным характером. По ее мнению, Поппи никак не заслуживала привалившего ей счастья, в особенности мягкого, доброго, красивого мужа, которого ей удалось подцепить. Кроме того, Лу никогда не одобряла точеной элегантности Поппи. Она просто не понимала, как какой-то мужчина может целовать это худое лицо, покрытое слоем. косметики. Она легко могла найти себе другую работу, даже за границей, но путешествовать Лу не любила, зато любила Джейми и Грантли.

Если бы у Джейми спросили, кого он любит больше всех, он, ни секунды не колеблясь, ответил бы: «Няню!» Для него она была олицетворением тепла и безопасности в жизни.

Если же его спросили бы, перед кем он преклоняется, он мгновенно сказал бы, что перед мамой. Она была самой красивой женщиной на свете. Мальчик обожал ее элегантность, по ночам мечтал ощутить исходящий от нее запах. Ему страстно хотелось, чтобы мать любила его. Но она его совсем не любила и никогда не произносила ничего подобного – она всегда была его далекой, холодной, но яркой звездой. Мама приходила каждый вечер, чтобы поцеловать сына перед сном, однако этот поцелуй никогда не сопровождался объятием, больше напоминая прикосновение перышка, так что мальчик иногда сомневался, был ли он на самом деле.

Джейми, как и его няня, предпочитал Лондону Грантли. Ему не нравилась заформализованность городской жизни, не нравилось посещать вечеринки, на которых бывали другие «приличные» дети. Он терпеть не мог школу из-за ее чопорности, он не мог поближе сойтись с другими детьми, потому что сразу после уроков его увозили домой. Но больше всего он ненавидел одежду, которую мать заставляла его носить, когда они жили в городе, – бархатные костюмчики, оборчатые рубашечки, туфли с пряжками…

В Грантли он мог делать что угодно. Там не имело никакого значения, есть ли дырки на его одежде и чистые ли у него коленки. Там у него были собака и пони, там он мог играть с деревенскими детьми в огромном парке.

У Грантли была лишь одна отрицательная черта – то, что отец Джейми также любил его. Мальчик побаивался отца и его отчужденности: он был слишком мал, чтобы понять, что это было проявление робости эмоционально закрытого человека.

– Няня… – позвал Джейми тем же вечером, увлеченно макая солдатиков, слепленных им из мякиша, в сваренное всмятку яйцо.

– Что, солнце мое?

– Мама и ее друг Хьюго сегодня говорили о том, что меня надо послать в школу-интернат.

– Что? – От изумления няня даже выронила свое вязанье.

– Хьюго сказал, что я мешаю маме и что для нее так будет лучше.

Глаза мальчика наполнились слезами, ибо он знал, что в этой школе ему совсем не понравится.

– Разберемся, дорогой, не расстраивайся понапрасну, – убежденно проговорила няня Ботрелл.

2

Англия, 1955

– Честно говоря, я была шокирована. Это просто ужасно – отсылать в школу-интернат такого маленького мальчика. Да я вся дрожу, когда думаю об этом!

Желая подчеркнуть свою мысль, Лу действительно содрогнулась. Чтобы лучше видеть своего собеседника, лежавшего под большим пуховым одеялом, она приподнялась и оперлась о локоть.

– Когда-нибудь ему все равно придется отправиться в школу.

– Да, но прямо сейчас? Ему же только шесть лет.

– Да, он совсем маленький!

– Слишком маленький. И чего ради? Только для того, чтобы он не мешал маме встречаться с друзьями.

– Не надо, Лу, это некрасиво. Ты ведь мне обещала…

– Гарри, я знаю, что я тебе обещала, но эта новость просто выводит меня из себя.

– Меня отослали в школу, когда мне исполнилось восемь лет.

– Правда? – Лу села на постели, посмотрела на мужчину рядом с собой, и ее голубые глаза наполнились слезами. – Это просто ужасно!

– Это нормально. Подготовительная школа в восемь, затем средняя в тринадцать.

– А как же твоя мама? Наверное, она была очень расстроена? – Лу тыльной стороной ладони вытерла слезу.

– Моя мама? – Мужчина хмыкнул. – Думаю, она даже не заметила, что я уехал.

– Милый мой, это просто невыносимо! – Лу сильной рукой притянула мужчину в себе и прижала его к своей пышной груди.

– Как приятно! – произнес он, наслаждаясь мягкостью ее тела. – Это почти компенсирует все те страдания, которые я перенес в школьном возрасте.

– А теперь ты хочешь того же для своего сына. Не понимаю я вас!

– А кто понимает? – рассмеялся отец Джейми. – Но я обещаю, что поговорю с женой.

Отец Джейми решил навестить жену в ее лондонской квартире, что само по себе было довольно редким событием. Джейми приказали прийти, но сначала ему пришлось подождать, пока няня напудрит нос и надушится, какой-то парфюмерией. Зачарованный, он наблюдал за ней – она никогда раньше этого не делала, и мальчик задумался о том, что его ждет.

– Когда ты встречаешься с Его светлостью, от тебя должно приятно пахнуть, ведь так? – проговорила она, словно прочитав его мысли, и захихикала – кажется, она тоже нервничала.

Джейми замер на пороге, робко глядя на отца, который был для него почти незнакомцем. Ему было жарко и неудобно в ненавистном бархатном костюмчике, но мать настояла, чтобы он надел его, а также белые чулки до колен и кожаные туфли с серебряными пряжками. Когда другие мальчишки видели его в таком наряде в парке, они всегда начинали смеяться над ним.

Его мать стояла рядом с камином, такая красивая и элегантная в своем бежевом шелковом платье. Джейми захотелось подбежать к ней, броситься в объятия, ощутить на своей коже ее поцелуи и сказать, как он ее любит. Но он этого не сделал, ведь маме наверняка это не понравилось бы – она бы сказала, чтобы он не портил ей прическу и не мял платье. Отец стоял по другую сторону камина – высокий, стройный, тоже очень элегантный. Его холодные голубые глаза, казалось, смотрели в никуда.

– Подойди, Джейми, – приказала мать. – Поздоровайся с папой.

Мальчик неохотно отпустил мягкую руку няни, стоявшей рядом с ним.

– Спасибо, мисс Ботрелл, – сказала Поппи – чересчур надменно, по мнению Джейми.

– Добрый день, – произнес мальчик, протянув руку для приветствия.

– Добрый день, Джеймс. – Отец нагнул голову и чопорно пожал ему руку. – Ты не забыл, что должен называть меня сэром?

– Джейми, ты подслушивал у двери? – сурово спросила его мать.

– Что?

– Ты слышал, что мы говорили. Я знаю, ты любишь совать нос куда не следует, так что не лги мне. Ведь так? – Поппи подкурила сигарету, и Джейми увидел, что ее руки чуть заметно дрожат.

– Нет, – твердо ответил он, словно для устойчивости широко расставив ноги.

– Не ври! – Голос матери сорвался на крик.

– Я не вру. – Испуганный, он засунул руки в карманы.

– Джеймс, джентльмен не держит руки в карманах, – упрекнул его отец.

– Прошу прощения. – Мальчик быстро вытащил руки. – Я не знаю, о чем говорит мама… сэр, – быстро исправился он, после чего поднял глаза и посмотрел отцу в лицо, надеясь увидеть там сочувствие, но так и не различил никаких эмоций.

– У твоей матери сложилось впечатление, что ты, словно шпион, подслушивал под дверью ее личные разговоры. И вполне объяснимо, что ей это не понравилось.

– Но я не подслушивал… сэр, – упрямо повторил Джейми. Он запутался и не имел ни малейшего представления, о чем идет речь.

– Ты уверен?

– Иногда, когда я играю в одной комнате, а мама разговаривает с кем-то в другой, я слышу, что она говорит. Но я никогда не подслушивал у двери, никогда! – веско добавил мальчик, одновременно пытаясь взять себя в руки: он чувствовал, что может заплакать. Он любил мать и не хотел, чтобы она сердилась на него.

– Тогда как еще эта тварь узнала о том разговоре? Остается только одно – она сама подслушивала! – горячо проговорила его мать, нервно и глубоко затянувшись.

– Можешь идти, Джеймс. – Отец вновь протянул руку. Джейми пожал ее, повернулся и быстро вышел из комнаты, тихо, как его учили, закрыв за собой дверь.

Няня ждала его в коридоре. Ее щеки порозовели, а глаза сверкали от гнева.

– Кто бы говорил! – фыркнула она, после чего прижала указательный палец к губам, наклонилась и приложила ухо к замочной скважине.

– Нет, няня, не надо. Этого нельзя делать. – Мальчик потянул ее за рукав. – Они рассердятся на нас!

– Тсс!

Беседа за дверью перешла на повышенные тона, а слова зазвучали все быстрее и быстрее – как набирающий скорость экспресс. Скоро мальчик уже слышал визг матери и громоподобный голос отца.

– Не надо, няня, – опять начал уговаривать женщину Джейми. Няня Лу перевела на него взгляд, и он увидел, что выражение ее лица очень изменилось – щеки по-прежнему были розовыми, но она улыбалась, а ее глаза от возбуждения блестели.

– Вот каков мой Гарри! – вдруг сказал она, выпрямилась и взяла мальчика за руку. – Ну что, маленький разбойник, пойдем нажарим тостов?

– Пойдем.

– А заодно и снимем с тебя этот дурацкий наряд.

– О, пойдем!

Чай с гренками перед камином в детской был одним из самых больших радостей в жизни Джейми – с няней он всегда чувствовал себя в безопасности. Держа ломоть хлеба, нанизанный на большую вычурную вилку, она проговорила, как бы ей хотелось, чтобы камин был настоящим, а не электрическим. У эльфа, изображенного на ручке вилки, было злое, перекошенное лицо, и Джейми уже давно убедил себя, что это сам дьявол.

– Джейми, у нас получается пять гренок. Как же мы их поделим?

– Я возьму две, а ты – три.

– Так я еще больше растолстею, – рассмеялась Лу.

– Нет, ты не толстая, ты очень хорошая, – улыбнулся мальчик – Хорошая – значит полная? – поинтересовалась няня.

– Да нет, как раз такая, как надо. Мягкая, как подушка.

– Ну, раз ты так говоришь, то я буду есть поменьше мучного. – . Она сняла одну гренку с вилки и положила ее себе на тарелку. – Предлагаю вот что. Если первым под окнами проедет такси, лишняя гренка достается мне. Если любая другая легковушка, то тебе.

– А что если это будет грузовик или фургон? – уточнил мальчик.

– Это не считается. Либо такси, либо легковая.

– Играем. – Они ударили по рукам, дружно бросились к окну и застыли в ожидании. Из-за угла выехал зеленый фургон с эмблемой магазина «Хэродс», потом показалась поливочная машина. Они оба от напряжения затаили дыхание.

– Вот черт, ты выиграл! – воскликнула Лу, когда по улице медленно проехал легковой автомобиль. Они вернулись к электрокамину. Няня как раз намазывала гренки маслом, когда в дверь постучала служанка.

– Лу, тебя вызывает Ее светлость.

– Что, сию же минуту? Черт подери! – Она намазала масло на последнюю гренку. – Джейми, ешь их, пока они еще горячие. Меган, пожалуйста, сделай ему чай. Побольше молока и без сахара.

– Без сахара? Ладно, – пожала плечами Меган.

– Он вреден для зубов, – объяснила няня Лу, выходя из комнаты Ее накрахмаленный передник хрустел, словно паруса на старой яхте – по крайней мере, так подумал Джейми.

– Ты действительно любишь чай без сахара? – спросила служанка.

– Терпеть не могу, но на прошлой неделе няня сказала, что теперь мы всегда будем пить его именно так.

– Ну что ж, если ты ей не скажешь, что я бросила в чашку сахар, то и я не скажу.

Джейми поклялся, что ни словечком никому об этом не обмолвится, и принялся за свои тосты, листая при этом большую книжку с изображениями динозавров – его последнего увлечения.

Десять минут спустя дверь распахнулась и в комнату влетела Лу. Ее лицо было красным от злости, а по щекам ручьем лились слезы.

– Лу, что случилось? – вскочила на ноги Меган.

– Меня выперли, вот что! Черт возьми! И это после всего того, что я сделала для этой семьи!

– О, Боже! И на каком основании?

– Эта напыщенная дура обвинила меня в том, что я подслушиваю у замочной скважины.

– И что ты теперь будешь делать?

– А что мне остается? Она не даст мне рекомендацию, а если и даст, то с ней меня и в тюрьму не примут. Придется возвращаться домой.

– В Грантли? Но ведь там живет… Я хочу сказать, что будет, если ты вдруг столкнешься там с нашей миледи?

– Да пошла она! – выкрикнула Лу.

Джейми внимательно слушал, но плохо понимал, что значит «выперли». Его очень обеспокоило то, что Лу плачет.

– Няня, вот, возьми третью гренку, я не хочу ее! – предложил он, но был повергнут в ужас тем эффектом, который произвели его слова. До этого Лу плакала молча, лишь время от времени шмыгая носом, теперь же она вдруг громко зарыдала.

– О, нет! Как я переживу это? Джейми, я не смогу жить без тебя! – Она опустилась на ковер рядом с ним и обняла его – что он вообще-то любил, но в этот раз ее объятия были слишком крепкими.

Ложась в тот вечер в постель, Джейми плакал, пока сон не сморил его. Спустя несколько часов он проснулся и опять начал плакать. Встав с кровати, он в тусклом свете ночника пересек комнату и взобрался на кровать, где спала его няня.

– Джейми, это ты? – выдохнула она. – Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, няня. Я не хочу жить без тебя! – Он зарыдал прямо в ее мягкую, так приятно пахнущую грудь.