Текст книги "Дурацкие игры магов. Книга первая."

Автор книги: Анфиса Кохинор

Соавторы: Полина Кохинор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 48 страниц)

Глава 8.

Пророчество.

Огромное оранжевое солнце медленно опускалось за горизонт, бросая прощальные лучи на радужный простор Золотых степей. Ни дома, ни деревца, лишь бесконечные, шелковисто-пуховые струи ярко жёлтого цвета разбегались во все стороны под мягким прикосновением игривого ветерка. Над бескрайним золотым ковром беззаботно порхали сотни разноцветных бабочек, их прекрасный танец то быстрый, то не торопливый приковывал взгляд, заставлял отринуть ненужные мысли и полной грудью вдыхать сказочное благоухание трав.

"Я дома!" – подумала Хранительница и весло рассмеялась.

– Чему ты радуешься? – раздался за её спиной недовольный голос.

Стася обернулась и с изумлением уставилась на бывшего мужа:

– А ты что здесь делаешь?

– Я?! – Валентин захлебнулся негодованием. – Я?! Я пытался спасти тебя от этих головорезов, а ты затащила нас куда-то под Караганду!

– Не мели ерунды! Ты же прекрасно видишь, это – не Казахстан.

– Значит, Африка… – расстроено выдал землянин и хлюпнул носом. – Моя мамочка сойдёт с ума… Немедленно возвращай нас обратно!

Он вскинул голову и со злостью топнул ногой.

– Боюсь, из этой Африки я тебя вытащить не смогу.

– Как не сможешь? Почему? Моя мама будет очень недовольна! Бедная мамочка! Верно она говорила: с тобой я пропаду!

– Похоже, на этот раз, твоя дорогая мамочка не ошиблась. Ты не понял? Мы не на Земле!

Валентин опустил глаза и некоторое время напряжённо размышлял, разглядывая мыски ботинок, а потом бочком приблизился к Стасе и приторно-ласково произнёс:

– Ради Бога, не волнуйся. Скоро мы найдём местных жителей и узнаем, где наше посольство. Всё будет хорошо, лапушка.

– Идиот! Мы в Лайфгарме, на моей родине!

Валечка с подозрением прищурился:

– Ты родилась в Москве, сама говорила.

– Теперь я знаю, что это не так.

– Стасенька, только не говори, что ты инопланетянка, это плохой признак, – умоляюще произнёс Валентин и с сочувствием погладил её по плечу.

– Значит, по-твоему, я свихнулась? Хорошо же ты обо мне думаешь!

Хранительница с досадой покачала головой и зашагала вперёд.

"Господи, помоги мне найти врача, и как можно скорее!" – мысленно воззвал Валечка и засеменил за Стасей, раз за разом, повторяя себе, что ничего страшного не произошло, что он просто путешествует по Африке в компании бедной сумасшедшей женщины.

Через некоторое время путники наткнулись на узкую тропинку, лёгкой змейкой вьющуюся по травяному морю. Стася скинула тапочки, босыми ногами ступила на тёплую светло-коричневую землю и бодро пошла дальше, чувствуя себя необычайно лёгкой, почти воздушной, и бесконечно счастливой. Восторг и ликование переполняли её, и Хранительнице захотелось поделиться своим счастьем с каждой травинкой и бабочкой, с пылающим апельсиновым солнцем и пронзительно синим небом. "Я – Стася! Я – Хранительница! Я – принцесса! И я – дома!" – повторяла она про себя и широко улыбалась незнакомому, но щемяще родному миру.

– Я Стася, – тихо пропела Хранительница, и её имя прозвучало волнующей мелодией. По золотому ковру пробежала рябь, над головой закружилось радужное облако бабочек – степь с любопытством ждала продолжения мелодии. "Ещё, ещё, смелее", – казалось, просили травы, и оранжевое солнце вторило им. Стася не посмела обмануть их ожиданий, встряхнула рыжими волосами и запела. Апельсиновый круг вспыхнул как шаровая молния, а золотое море замерло, впитывая завораживающую мелодию. Воздушной походкой Хранительница скользила по узкой тропинке и пела, пела, пела… Когда же она замолчала, оранжевое солнце померкло и заскользило к горизонту. Разноцветное облако бабочек салютом взвилось в поднебесье, а степные травы тихонько зашелестели, благодаря за доставленное наслаждение. Стася счастливо улыбнулась и запела вновь, не обращая внимания на косые взгляды бывшего мужа.

Валечка понуро брёл по тропе. "Без еды, без денег, без крыши над головой, в чистом поле, в неизвестной стране, – причитал он, не поднимая глаз и не замечая окружающего великолепия. – Угораздило же меня! Говорила мне мамочка, предупреждала… И чего я в ней нашёл: тощая, как селёдка, мелкая, как килька… Чёрт, как есть хочется!" Валентин сердито поморщился, посмотрел в спину Стаси, но выразить недовольство вслух не решился. Мамочка рассказывала ему, как опасны психически неуравновешенные люди, а уж в периоды обострения от них можно ждать всего, что угодно. "Вернусь в Москву, на пушечный выстрел к ней не подойду!" – поклялся Валентин и ускорил шаг, чтобы не отстать от бывшей жены.

Солнце скрылось за горизонтом, небо потемнело. Травяной ковёр приобрёл оттенок спелого мёда, а Станислава и Валентин всё шли и шли, сами не зная куда. Хранительница больше не пела. Она всматривалась вдаль, будто что-то ища, и вдруг обернулась:

– Смотри, кажется, там костёр.

Она указала на мерцающую впереди красную точку, и Валентин устало проворчал:

– Неприятности не заставили себя ждать.

– Какой ты, Валя, пессимист, – укоризненно покачала головой Стася и решительно пошла на далёкий отблеск огня: несмотря на мрачные прогнозы Димы, она была уверена, что в Лайфгарме с ней не случится ничего плохого.

– Я никуда не пойду, это – бандиты!

– Как хочешь, – безразлично отозвалась Стася и зашагала быстрее.

– Ты меня бросаешь?! – возмутился Валечка, но не получив ответа, скис и припустил за бывшей женой: остаться в ночной степи одному показалось ему страшнее, чем общаться с разбойниками. "Господи, сколько маньяков свалилось на мою несчастную голову! И выпить нечего!" – с горечью подумал он и мысленно попросил прощения у мамочки.

Чем ближе путники подходили к костру, тем спокойнее становилась Станислава и мрачнее Валентин. Вскоре глазам предстали расставленные кругом повозки, над которыми пёстрыми башнями возвышались пять больших шатров. В центре лагеря горел огромный костёр, а возле него с жаром спорили несколько подростков. "Дети? Одни? Ночью?" Но тут огонь полыхнул особенно ярко, и Стася чуть не вскрикнула: лица "детей" украшали роскошные длинные бороды. "Гномы!" – почему-то обрадовалась она и устремилась к костру.

– Стой! Кто идёт?!

– Друзья, – быстро ответила Хранительница и остановилась.

Из-за крытой повозки выступил коренастый гном в сверкающем рогатом шлеме, серебристой кольчуге и с увесистым молотом наперевес. Закинув оружие на плечо, он недоверчиво посмотрел на незваных гостей:

– Чьи вы друзья?

– Ваши.

Гном всмотрелся в Стасино лицо, окинул цепким взглядом Валечку, и недоверие на его бородатой физиономии сменилось восхищением.

– Свершилось! – что есть мочи заорал он, привлекая внимание товарищей.

Хранительница испуганно отшатнулась:

– Что свершилось?

Но гном, в порыве восторга, уже тащил её за собой. Стася не вырывалась – ей было крайне интересно. Валечка семенил рядом и вздыхал так, словно его вели на эшафот. Он мысленно прощался с мамочкой и жизнью.

Когда Хранительница оказалась возле костра, гномы в благоговейном молчании воззрились на её блестящие рыжие локоны, а самый представительный и богато одетый из них с золотым молотом на поясе шагнул вперёд и с почтительным поклоном произнёс:

– Доброй ночи, принцесса Маргарет! Мы рады приветствовать Вас в Золотых степях Лайфгарма! Я Вин ван Гоген – посол Содружества Гномов ко двору инмарского короля Леонида Степенного! – Неожиданно для Стаси, гном повернулся к Валечке и отвесил ему не менее церемонный поклон: – Мы рады приветствовать и тебя, Солнечный Друг Хранительницы! Мы с нетерпением ждали вас обоих!

Поняв, что убивать и грабить его никто не собирается, Валечка приосанился, важно кивнул Вин ван Гогену и с достоинством вымолвил:

– Я тоже рад приветствовать вас, господа. Надеюсь, завтра вы доставите нас в российское посольство.

– Конечно, Солнечный Друг, мы доставим Вас туда, куда прикажет Хранительница, – поглаживая роскошную бороду, степенно ответил гном.

– Отлично! – Валентин приблизился к ван Гогену и дружески хлопнул его по плечу: – Раз с формальностями покончено, давайте ужинать! С утра маковой росинки во рту не было, а как говорит мамочка: "Регулярное питание – шаг в сторону от гастрита!"

Вин ван Гоген усмехнулся и широким жестом пригласил дорогих гостей в шатёр. На застланной коврами земле были расставлены разнообразные кушанья. Гномы и их гости расселись на мягких пуховых подушках и без церемоний приступили к позднему ужину. Стася и Валечка с удовольствием отведали простые, но сытные блюда местной кухни: паштет из печени высокогорной толсторылой утки; пирог с кашей из инмарского пупырчатого гороха; колбасу из мяса пещерного двухголового крольчака. Гномьи кушанья имели аппетитный вид и приятный, изысканный вкус, а молодое лирийское вино из садовой бедуники, которым Хранительница и Солнечный Друг запивали необычную для землян еду, и вовсе было выше всяких похвал.

Когда же гости насытились, Вин ван Гоген отвёл их к костру, усадил на мягкий, толстый ковёр и вручил кубки с терпким инмарским вином. Гномы взяли в руки маленькие расписные гитары, и первый тягучий аккорд разрушил тишину ночи, улетел, развеялся, потерялся, а за ним, будто в поисках пропавших звуков, потянулась протяжная песнь:

Глубокие пещеры и тайные ходы,

Затерянные клады и залежи руды,

Здесь нет ни дня, ни ночи, ни солнца, ни луны,

Над нашими главами тяжёлые холмы.

Рубиновые звёзды нам освещают путь,

И сладкий звон металла нам не даёт уснуть.

Мы ищем и находим, а прячем – не найдёшь,

Чужак! Иди отсюда, иначе смерть найдёшь.

Мы не стремимся к войнам, хоть всяк имеет меч,

За наше достоянье готовы в землю лечь…

Стася внимала низким хриплым голосам гномов и удивлялась: "Как здорово у них получается! Я бы с таким голосом в жизни рта не раскрыла, а они выводят так стройно и ладно – заслушаешься". Но вот песня закончилась. Последние аккорды словно растворились в пламени костра, и над лагерем воцарилось безмятежное молчание.

Хранительница задумчиво смотрела на огонь, а Валечка смаковал душистое, густое вино и представлял, как завтра, в крайнем случае, послезавтра обнимет мамочку и расскажет ей о своих африканских приключениях. "Она не поверит, – хихикнул про себя землянин. – Может, сувенир ей какой-нибудь купить? Жаль, фотоаппарата нет". Он обвёл глазами рогатые шлемы и серебристые кольчуги гномов, их широкие бородатые лица, пытаясь сохранить в памяти каждую деталь, каждую чёрточку, чтобы его будущий рассказ был всеобъемлющим и колоритным.

Гномы не обращали внимания на изучающие взгляды землянина. Все их мысли занимало чудесное появление Хранительницы и Солнечного Друга. Они во все глаза смотрели на рыжие кудри Станиславы, и Валечка задумчиво сморщил лоб: "Рыжих они что ли не видели? Или рыжий цвет означает здесь что-то особенное?" Он провёл ладонью по своим коротким рыжеватым волосам и опасливо покосился на бывшую жену. Станислава смотрела на пляшущие языки пламени и мечтательно улыбалась. "О маньяках думает", – решил Валентин, допил вино и, причмокнув, умиротворённо произнёс:

– Эх, хороша у вас, кочевников, жизнь! Броди себе по степи туда…обратно… Дыши свежим воздухом. Ни забот тебе особых, ни хлопот. Живи и радуйся! – Он приобнял Вин ван Гогена и, склонив голову ему на плечо, попытался излить душу: – Мы же, жители мегаполисов…

– Только твоих пьяных соплей здесь не хватало! Дать бы тебе по голове чем-нибудь тяжёлым!

Стася раздражённо ткнула Валечку в бок и извиняюще посмотрела на Вин ван Гогена.

– Желание Хранительницы – закон, – с лёгким недоумением в голосе произнёс гном, снял с пояса золотой молот и выверенным ударом отправил землянина в нокаут.

"Пожалуй, в следующий раз, нужно быть осмотрительнее в словах", – подумала Хранительница и, покосившись на распластанное на ковре тело бывшего мужа, как ни в чём не бывало продолжила:

– Как Вы узнали меня, уважаемый ван Гоген?

– Это было нетрудно, Маргарет. Пророчество о Вас обошло весь Лайфгарм.

– Пророчество?

– Именно, принцесса, – степенно ответил гном, встал и, выбросив руку вперёд, торжественно продекламировал: – Внимайте, жители Лайфгарма! Минет две весны, и на стыке Золотые степи Годара примут первый шаг величайшей из Хранительниц. Закатное солнце осенит её путь, и у костра гномов проведёт она первую ночь на родной земле. Утро подарит ей Встречу… – Он умолк и задумался.

– И всё? – нетерпеливо спросила "величайшая из Хранительниц".

– Простите, принцесса. – Гном приложил руку к груди. – Я вновь переживаю судьбоносный момент нашей предсказанной, но, тем не менее, волнительной встречи. – Он опять принял вдохновенную позу и продолжил: – Они придут вместе: Солнечный Друг и Хранительница, ибо судьбы их сплетены воедино. Вечный спутник помогает, мешая. Но придёт время, и он встанет за спиной Хранительницы, как опора её и защита. И под эгидой Солнечного Друга будет она вершить судьбу Лайфгарма. Порядок и Хаос, Мир и Война – всё в хрупких руках Хранительницы. Склоните же головы перед величайшей из Хранительниц, ибо не признавших её власть ждёт смерть.

Вин ван Гоген замолчал, и глаза его наполнились слезами благоговения. Он смотрел в землю и благодарил Судьбу за оказанную ему честь – первым встретить легендарную Хранительницу и её Солнечного Друга, положив тем самым начало исполнению пророчества.

Стася испуганно таращилась на гнома: "Так вот почему отец говорил о выборе! Я должна была выбрать себе Солнечного Друга! Нужно было идти с Димой! – Она посмотрела на Валечку и скривилась. – Вот прицепился, зараза!"

– Уберите его с глаз моих! – зло выпалила Хранительница и отвернулась.

В мгновение ока гномы завернули Валентина в одеяло и перенесли в шатёр, а Стася глубоко вздохнула, повернулась к Вин ван Гогену и попросила:

– Расскажите, пожалуйста, о своём народе.

Гном польщёно улыбнулся:

– А ведь, Вы, принцесса, никогда не встречали таких, как мы. Видимо, мир, где Вы жили, сильно отличает от Лайфгарма.

– Вы правы, Вин.

– Что же Вам рассказать?.. – задумчиво протянул ван Гоген и, погладив густую бороду, начал: – История гномов насчитывает века. Когда-то мы жили по всему Лайфгарму. Наши предки селились не только в горах, но и в долинах, лесах, возле озёр. Там и сейчас сохранились отдельные селения, но, в основном, мы живём на севере, в горах Инмара. Наш народ издревле славился своими кузнецами, рудокопами и ювелирами. У нас нет отдельного государства, но существует Содружество Гномов, живущее по неписаным законам предков. Оно объединяет всех гномов Лайфгарма, невзирая на их местожительство. Раз в сто лет мы избираем главного гнома, который представляет интересы Содружества в Инмаре, Лирии и Годаре. Десять лет назад этой чести удостоился я. – Ван Гоген любовно погладил золотой молот, а лицо его преисполнилось гордости. – Мы – мирный народ, принцесса, но не все это понимают. Многие считают нас воинственными из-за древнего обычая всегда носить при себе оружие. Для нас же это своеобразный знак принадлежности к тому или иному клану, той или иной социальной группе. Хотя, все мы, даже женщины, умеем сражаться. А сейчас это особенно важно, поскольку последнюю четверть века в воздухе витают завиральные идеи о превосходстве людей над другими расами. Долгое время мы считали это происками Олефира, но, вступив с ним в переговоры, выяснили, что он на нашей стороне. Более того, король Годара ратует за создание отдельного государства гномов, где никто не посмеет посягнуть на наши права и достояние. Наше посольство направляется в Инмар с ультиматумом королю Леониду. Мы потребуем отделения северных земель Инмара и передачу их гномам.

– Но это же война!

– Пусть! – Вин ван Гоген твёрдо посмотрел в растерянные изумрудные глаза: – А на чьей стороне Вы, Маргарет?

Хранительница выдержала его взгляд и спокойно произнесла:

– Не прошло и суток, как я появилась в Лайфгарме, а Вы уже требуете от меня принять чью-то сторону.

– Завтра.

– Что завтра?

– Завтра произойдёт Встреча, – прошептал гном и, вежливо пожелав гостье спокойной ночи, направился к шатру.

Хранительница осталась сидеть у костра. Она достала из заднего кармана джинсов блокнот отца и, вяло полистав его, положила рядом с собой. Обхватив колени руками, Стася отрешенно посмотрела на умирающий огонь и прошептала:

– Я здесь, любимый, и мы скоро встретимся…

"Ты здесь, и мы скоро встретимся… Но достоин ли я твоей любви?" – думал Дмитрий, стоя перед Олефиром.

Он пытался адекватно оценить своё поведение на Земле, чтобы хоть как-то оправдаться, но при воспоминании о Хранительнице, мысли путались и расползались, как гнилое полотно, а перед глазами вставало милое растерянное лицо, обрамлённое рыжими вьющимися волосами. Дима пробовал воззвать к здравому смыслу, напомнить себе, что он всем обязан учителю, что Олефир повелитель Смерти, а Смерть не должен оставаться без хозяина – тщетно! Один взмах пушистых ресниц, и самоконтроль рушился, как карточный домик. "Только бы он не убил меня. Мёртвым я не смогу ей помочь", – подумал маг и украдкой посмотрел на учителя, который вот уже полчаса стоял возле окна и задумчиво теребил густую бахрому тёмно-красной шторы.

Почувствовав на себе взгляд, Олефир обернулся.

– Предатель! – Он стремительно шагнул к ученику и, замахнувшись, рявкнул ему в лицо: – Я столько лет возился с тобой, а ты променял меня на смазливую девчонку!

Пощёчина, усиленная магией, не только оставила на щеке Димы кровоточащую рану, но и пронзила тело жгучей болью. Маг пошатнулся, с трудом сдержав крик: если бы он закричал, Олефир усилил бы боль, а потом без конца припоминал бы ему проявление слабости. Прошло несколько долгих минут, прежде чем заклятье развеялось. Но боль ушла так резко, что Дима чуть не упал.

– Простите… – прошептал он, едва шевеля онемевшими губами.

– Значит, ты сознаёшься в предательстве?!

Дмитрий сглотнул горький сухой комок и с усилием выдавил:

– Я не предавал Вас, хозяин.

Олефир вцепился пальцами в его подбородок, заставил поднять голову и пронзительно посмотрел в испуганные и растерянные голубые глаза:

– Кого ты пытаешься обмануть? Я знаю тебя лучше, чем ты сам. Я вижу тебя насквозь. Ты предал меня, Дима!

– Простите… – пролепетал ученик, не смея отвести взгляд от бесконечно яростных и невыносимо разочарованных глаз хозяина.

"Как я посмел обмануть моего благодетеля?" – подумал он, и, когда Олефир ворвался в его сознание, с готовностью показал всё, что происходило на Земле. Дима молился лишь об одном: сохранить в секрете зеркальный щит, скрывающий мысли о Тёме. Ирреальная дружба с временным магом была единственной тайной, единственной слабостью боевого мага, о которой не следовало знать никому, даже хозяину…

К счастью, Олефир не увидел зеркального щита, но и того, что открылось, было больше чем достаточно. Желание обладать Хранительницей занимало все мысли Димы. И это были не похотливые мысли некоронованного годарского принца, а нормальное людское стремление обрести семью. Он влюбился, и человеческие чувства, казалось бы, давно и бесповоротно загнанные в глубины сознания, стали всплывать на поверхность. "Жаль, что нельзя сделать так, что бы твои глаза всегда оставались белыми", – с досадой подумал Олефир и оттолкнул ученика:

– Предатель…

Дима рухнул на колени:

– Я Ваш навеки, хозяин. Я Ваше оружие, и буду верно служить Вам. Я больше никогда не предам Вас, хозяин.

Маг отвернулся от ученика и подошёл к окну. Отодвинув тяжёлую штору, он уставился на город, расстилающийся у подножья замка, и тихо произнёс:

– Ты ранил меня в самое сердце, Дима. Двадцать лет я воспитывал тебя как родного сына. Я дал тебе образование, положение в обществе, богатство. Я всей душой надеялся, что настанет час и твоё ученичество закончится. Ты станешь таким же хорошим магом, как я, и мы, наконец, сможем говорить на равных. До сегодняшнего дня я верил в тебя, мальчик мой…

Голос Олефира сорвался. Маг отвернулся от окна, подошел к низкому столику, на котором стоял кувшин с вином и серебряный бокал. Он наполнил бокал до краёв, залпом осушил его и, словно обретя силу, твёрдым и бесстрастным голосом продолжил:

– Как только Артём и Ричард ушли, Лайфгарм закрылся. Ни я, ни другие высшие маги не видели, что происходит на Земле. Однако, в отличие от прочих членов Совета, я был совершенно спокоен. Я был уверен, что ты обольстишь Хранительницу, станешь её Солнечным другом, и, вместо Золотых степей, приведёшь в Керон. Тогда бы пророчество начало рассыпаться, я воспользовался бы этим и оставил Фёдора с носом. Но, увы… – Маг тяжело вздохнул и опустился в кресло. – Твоя предательская любовь погубила мой план. Если бы я наблюдал за тобой, то вернул бы тебя в Лайфгарм после первой же встречи с Хранительницей. – Олефир скрипнул зубами и сжал в руке пустой бокал. – Твоя любовь лишила тебя разума, Дима! Ты вёл себя, как неразумный юнец. Всё, чему я учил тебя столько лет, вылетело из твоей головы за минуту. Ты не почувствовал опасности. Ты ни разу не взглянул на Лайфгарм, а ведь мир закрылся не просто так. Но тебе было не до родного мира! Ты спасал Хранительницу! От чего или от кого, позволь тебя спросить? Отвечай!

– Я не хотел, чтобы она страдала… – еле слышно произнёс Дима, и Олефир горько усмехнулся:

– А чего ты хотел? Чтобы она вышла за тебя замуж, нарожала детишек, и вы долго и счастливо жили бы в её убогой квартирке. Утопия! Будь у меня время, я бы умышленно позволил тебе так поступить, потому что через пару месяцев ты, так же как сейчас, ползал бы у меня в ногах, вымаливая прощение. Но времени на уроки нет, и ты прекрасно это понимаешь. Пророчество экспериментатора запущено! И пока всё идёт по его плану, а значит, во вред нашему. К тому же, теперь я сильно сомневаюсь, что Федя произнёс пророчество, будучи безумным. Да и был ли он безумным? Может, день-другой! Понимаешь, что это значит, Дима? Говори!

Чуть приподняв голову, Дмитрий с благоговейным трепетом посмотрел на учителя. Олефир ждал от него ответа. И ответ был очевиден. "Почему я раньше не подумал об этом?"

– Вот именно, почему? Почему ты вдруг разучился думать, анализировать? Почему тебе не пришло в голову сесть и поразмыслить о столь внезапно охватившем тебя чувстве?

– Я… – Дима до боли закусил губу. – Я…

– Не мямли! – рявкнул Олефир, и, глубоко вздохнув, ученик заговорил ровным бесстрастным тоном:

– Фёдор создал заклятие, а не пророчество. Но, благодаря искренней вере лайфгармцев в мага-экспериментатора, его заклятие обрело силу пророчества и теперь влияет на мир, подстраивая наши деяния под себя. И… – Дмитрий на миг запнулся, но потом твёрдо закончил: – Возможно, моя любовь к Хранительнице, тоже результат действия заклятья-пророчества.

– Скорее всего. – Олефир ободряюще улыбнулся ученику, но почти сразу лицо его потемнело, а голос стал суровым: – Однако это не оправдывает твоего предательства, Дима. На мой взгляд, ты зашёл слишком далеко. Как ты посмел заговорить с высшим магом? И кто дал тебе право спорить с ним и угрожать? А твоя схватка с временным магом? Это же надо было додуматься обучать разгильдяя и недоросля боевым заклинаниям! А если он Корнея, к примеру, убьёт? Думаешь, высшие маги не поймут, откуда ноги растут? Знаешь, какой визг поднимется?

– Я сумею защитить Вас от Совета!

– А мне это надо? Я вообще не собирался затевать разборки с коллегами! Но тебе плевать на мои планы! А может, у тебя собственных полно? А что, убьёшь учителя, потом высших магов, посадишь Хранительницу на престол, устланный кожей своего благодетеля, и будешь с умилением смотреть, как временной маг шалит со смертоносными заклинаниями! – Олефир отшвырнул бокал и навис над учеником, бешено сверкая глазами. – И что дальше, Смерть? Зальёшь Лайфгарм кровью и сдохнешь сам? Кто, кроме меня, может остановить тебя? Отвечай!

Лицо Димы стало мертвенно бледным, а глаза словно припорошило снегом.

– Никто, хозяин, – выдавил он и уткнулся лицом в мягкие замшевые сапоги.

– Дошло, наконец, – проворчал высший маг, досадливо глядя на дрожащего ученика.

Смерть снова был в его власти, но, возвращая своё оружие, Олефир играл на его чувствах и ещё больше разбудил в ученике человека. Дмитрий буквально утопал в эмоциях: его раздирали раскаяние и сожаление, презрение к себе и жажда искупить вину. И всё это из любви к хозяину. Сейчас он как никогда был предан ему. У Олефира даже мелькнула мысль, отправить Смерть убить Хранительницу, но он подавил искушение. Нагнулся, по-хозяйски потрепал ученика по волосам и залечил кровавую рану на его щеке:

– Хочется верить, что когда-нибудь я снова смогу доверять тебе, мальчик.

Дмитрий потёрся здоровой щекой о его сапог, робко поднял голову и с жаром произнёс:

– Клянусь, я больше никогда не разочарую Вас!

– Встань! – приказал маг, и Дима вмиг оказался на ногах. – Я дам тебе шанс вернуть моё расположение, мальчик мой. Ты…

– Вернулся, наконец! – раздался с порога гневный голос королевы Алинор. Пылающим взглядом изумрудных глаз она обвела кабинет мужа и нахмурилась. – А где Хранительница?

– В Золотых степях, – раздражённо ответил Олефир. Он обожал жену, но сейчас её появление было некстати.

Алинор бросила на Диму высокомерный взгляд, приблизилась к мужу и заговорила страстно и твёрдо:

– Ты слишком полагаешься на эту безродную тварь, мой король! Ты – великий маг! И только тебе под силу обуздать Хранительницу! А лучше – убить её! Я верну себе Ключ и открою для тебя Источник! Ты напьёшься волшебной воды и станешь повелителем мира!

Слова королевы ошеломили Дмитрия. Из глубины сознания всплыл образ возлюбленной: трогательные, наивные глаза, рыжий ореол волос и приоткрытые в ожидании его поцелуя губы… Кровь застучала в висках и, забыв о только что данной клятве, Смерть поднял холодные белые глаза на Алинор: "Я не позволю убить Стасю! Лучше я убью тебя!"

Олефир прочёл его мысли, выбросил руку вперёд, и воздушная волна впечатала Смерть в стену.

– Даже так… Хуже, чем я думал… – угрюмо прошептал он, ослабил заклинание, и Дима сполз на пол. Высший маг смотрел в распахнутые голубые глаза и скрипел зубами от бессилия. – Ничтожество. Грош цена твоим клятвам!

Превозмогая боль, Дима поднялся. Удар о стену отрезвил его. Стасин образ растаял, и мага охватило отчаяние. Он вновь был готов поклясться учителю в любви и верности, но знал, что Олефир больше не поверит ему. Плечи поникли, руки безвольно повисли, взгляд упёрся в пол – Дмитрий ждал боли, он хотел, чтобы хозяин избил его, облегчив тем самым душевные муки, но тот лишь смерил ученика скорбным взглядом и повернулся к жене:

– Я счастлив, что ты пришла, любимая, – ласково произнёс он, и восхищённая улыбка заиграла на тонких правильных губах.

Алинор грациозно опустилась в кресло и с превосходством посмотрела на Дмитрия:

– Расскажи о Маргарет!

Дима вздрогнул: перед глазами вновь, как живая, встала Хранительница. Маг гнал её образ, но Стася продолжала стоять перед ним и призывно улыбаться. Чувствуя, как по лицу разливается краска стыда, Дмитрий опустил голову ещё ниже, позволив волосам упасть на лицо, словно они могли защитить его от хозяина и, с трудом подбирая слова, заговорил:

– Она обыкновенная… А её попытки заняться магией выглядят жалкими… Она не умеет использовать силу Ключа…

– Кретин! – зло прошипела Алинор и обратилась к мужу: – Ты не находишь, дорогой, что твой ученик туповат и косноязычен? Сколько он пробыл на Земле? День? Два? Он отсутствовал почти неделю! И что я слышу? Она обыкновенная. Браво! Милый, тебе не надоело держать рядом с собой идиота?!

Олефир бросил скептический взгляд на белого, как мел, Диму, подошёл к жене и как бы в задумчивости произнёс:

– Встреча…

Несколько секунд супруги пристально смотрели друг на друга, и в их взглядах были и молчаливая просьба, и ответное согласие, словом, полное взаимопонимание. Потом королева поднялась и шагнула к мужу.

– Спасибо, любовь моя, – прошептал маг и запечатлел благодарный поцелуй на её запястье: "Как удачно я околдовал тебя, милая. Твои любовь и преданность безграничны!"

– Прежде чем я уйду, любимый, хочу сообщить тебе то, зачем я, собственно, и пришла. – Алинор мягко улыбнулась, нежно коснулась ладонью щеки Олефира и тихо сказала: – Слухи о Марианне подтвердились. Ты был абсолютно прав, дорогой. Она действительно шпионка Геласия и его любовница, между прочим.

– Вот наглая дрянь. Я же предупреждал её, что врать высшему магу опасно.

Олефир вновь склонился к запястью Алинор и приник губами к благоухающей гладкой коже. Королева затрепетала от вожделения и вплотную придвинулась к мужу:

– Я хочу увидеть, как она умрёт.

– Само собой, – кивнул маг, обнимая жену, и приказал: – Тащи сюда Марианну, Дима.

Это был шанс услужить хозяину, и Дмитрий молниеносно выполнил приказ. Он вырвал фрейлину из рук служанок, которые переодевали её к ужину, и поставил перед Олефиром. Алинор хищно взглянула на полуодетую женщину, надменным жестом поправила сползшее с её плеча платье и, выскользнув из объятий мужа, удобно устроилась в кресле.

Марианна окинула тревожным взглядом королевскую чету, кокетливо улыбнулась Дмитрию и присела в глубоком реверансе, зная, что даже в неприбранном виде выглядит соблазнительно прекрасной.

– Ты действительно прекрасна, Мари.

Олефир сжал плечи девушки, поднял её и стал бесцеремонно рассматривать тонкую полногрудую фигуру. Откинув длинные пшеничные волосы, он пробежался пальцами по высокой шее, бархатной щёчке, обрисовал контур пухлых, нежно розовых губ и с сожалением посмотрел в тёмно-голубые глаза:

– Нам с Геласием будет не хватать тебя, детка.

Марианна покосилась на улыбающуюся Алинор и задрожала, поняв, что живой из кабинета не выйдет. Собрав остатки мужества, она выпрямилась и гордо вздёрнула подбородок:

– Я свободная женщина и приглашаю на своё ложе, кого захочу! Разве это преступление?

– Что ты, детка! – оскалился Олефир и крепко прижал к себе фрейлину. – Но ты обманула меня, дорогая, и я должен тебя наказать. – Он развернул Марианну лицом к Дмитрию. – Мой воспитанник давно положил на тебя глаз, но не решался перебежать мне дорожку. Теперь же, когда между нами всё кончено, ничто не мешает ему насладиться твоими прелестями.

Глаза фрейлины удивлённо распахнулись. Наказание слишком уж походило на награду: керонские дамы, удостоившиеся внимания Его высочества, с придыханием рассказывали о часах, проведённых в постели с ним.

Олефир легонько подтолкнул её в спину, и Марианна пошла к Дмитрию, заворожено глядя в его притягательно красивое лицо. Дима развёл руки, и фрейлина упала в его объятья, подставляя приоткрый рот для поцелуев. Краем сознания она ощущала презрение Алинор и непонятную сосредоточенность Олефира, но едва руки Димы заскользили по телу, освобождая его от одежды, девушке стало плевать, что за ней наблюдают. Она закрыла глаза и отдалась на волю неожиданного любовника, тая и растекаясь, как льдинка под лучами весеннего солнца. Кожа покрылась тёплым, липким потом, в ушах зазвенело, но Марианна продолжала извиваться в руках мага, истово отвечая на его ласки.