Текст книги "Дурацкие игры магов. Книга первая."

Автор книги: Анфиса Кохинор

Соавторы: Полина Кохинор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 48 страниц)

На последнем дыхании олень перелетает бурливый горный поток, и едва копыта касаются гладких, обласканных ветрами и водами камней, на шее смыкаются могучие волчьи челюсти. Последний удар загнанного сердца, и нить жизни обрывается. Мохнатая, коричневая туша валится на каменистый берег. Волк вгрызается в мёртвую шею, бешено рвёт её на куски. По серебристой морде течёт кровь, глаза хищника горят яростным ледяным пламенем. "Я охотник… Я Смерть… Смерть… Смерть…" Волны безумия несутся над клокочущей, пенной водой, бьются о скалы, сотрясают вековые сосны и ели. Разодрав оленье брюхо, Волк пожирает внутренности, катается в крови, но внезапно останавливается, поднимает окровавленную морду, и по предгорьям вновь разносится вой. Протяжный и безнадёжный.

Россыпь мелких камушков скатывается с ближайшей скалы, но Волк, душой и телом отдавшись тоскливой безрадостной песне, ничего не замечает. Витус брезгливо морщится, бросает на Артёма укоризненно сочувственный взгляд и исчезает. Ему не под силу исцелить безумие временного мага, и гном спешит домой, где возле пылающего камина его ждёт Розалия, мудрая загадочная землянка. Он обязательно расскажет ей о первой охоте временного мага, охоте, которую не видел никто на Лайфгарме…

Первое утро на новом месте Маруся решила начать с уборки. Всё-таки в доме давно не жили, и вездесущая пыль расползлась по полкам, подоконникам, столам. Да и ковры не мешало бы пропылесосить. Сказано – сделано. Маша на скорую руку позавтракала и принялась за работу. Мурлыча под нос песенку, девушка прошлась с влажной тряпкой по квартире, а потом взялась за пылесос. Розетка в Стасиной спальне располагалась весьма неудобно, в самом углу комнаты, за спинкой кровати. Проклиная всех и вся, Маруся заползла под кровать, сунула штепсель в розетку и вдруг заметила, что за неплотно прилегающим к стене плинтусом что-то блестит.

"Какая-нибудь Стасина безделушка! Доставать или нет? Ладно, достану, а то потом хватятся, подумают, что я украла!" Маруся сунула пальцы в щель, но проклятая безделушка намертво застряла между стеной и плинтусом. "Нет, уж! От меня так просто не отделаешься!" Девушка выбралась из-под кровати, сходила в прихожую и вернулась в спальню с длинной тонкой отвёрткой. Кровать пришлось отодвинуть, однако выудить кольцо всё равно получилось не сразу. Прошло почти полчаса, прежде чем упрямая вещица оказалась в руках у Маруси.

– Вот это да! – воскликнула она, рассматривая дивной красоты перстень: тонюсенькие золотые нити, причудливо переплетаясь между собой, обвивали гладкий жёлтый камень, словно светящийся изнутри. – Какая красота!

Маруся надела перстень на средний палец левой руки и вновь залюбовалась теплым сияющим камнем. Внутри неизвестного самоцвета играли блики живого света, и отвести от него взгляд было также трудно, как от огня или воды. Но Маша справилась с собой, накрыла чудесный перстень ладонью, потом попыталась снять, да не тут-то было! Кольцо свободно вертелось на пальце, однако покидать его не желало. Что только Маруся не делала! Отчаявшись, даже напильником по нему поводила, но на проклятом перстне ни царапины не осталось! И девушке пришлось признать поражение.

– Фиг с тобой! Сиди! – сообщила она перстню и взялась, наконец, за пылесос.

Закончив уборку, Маруся сварила кофе и достала из сумочки початую пачку сигарет. Вообще-то Маша не курила, но, иногда, ей ужасно хотелось вдохнуть крепкий ароматный дым. Устроившись за столом на кухне и приспособив под пепельницу чайное блюдце, девушка отпила глоток кофе, затянулась и задумчиво посмотрела на злополучный перстень. На задворках памяти копошилось какое-то воспоминание, связанное с этим чудным кольцом, но Маруся никак не могла поймать его. "Может, Стася показывала? Ведь мы, кажется, были подругами. – Девушка прислушалась к себе, но воспоминание, мелькнув серебряной рыбкой, ускользнуло в глубины памяти. – И всё равно! Я правильно сделала, поселившись в этой квартире. Нужно лишь немного подождать".

Остаток дня Маруся читала, смотрела телевизор, приготовила обед на завтра и рано легла спать. Сначала она долго ворочалась в постели, а затем, как-то незаметно, уснула. Сон, приснившийся девушке, походил на сон позапрошлой ночи: то же ощущение уютного кинозала, такие же яркие, сочные кадры, но вот содержание… Марусе снилась жестокая и кровавая охота. В роли главного и единственного охотника выступал огромный серебристый Волк с ледяными глазами, а на роли жертв "пригласили" жителей маленькой горной деревушки…

Маша проснулась в холодном поту. Всеми силами она старалась забыть привидевшийся кошмар, но тщетно. Перед глазами стояли разорванные тела, в ушах звенели полные ужаса крики и предсмертные стоны. Девушка почти наяву чувствовала запах крови и чего-то ещё… Однажды ей пришлось побывать в клинике для душевнобольных, так вот там пахло именно так. "Я схожу с ума?" – испугалась Маруся, непослушными руками нашарила халат и поплелась в ванную.

Зеркало отразило серые испуганные глаза, дрожащие губы и бледные, как после тяжёлой болезни, щёки.

– Да… – протянула девушка, скинула халат и встала под душ. – Если я каждую ночь буду смотреть такие "фильмы", точно с катушек съеду…

Тёплые, упругие струи смыли остатки ночного кошмара, и Маша успокоилась. Выйдя на кухню, она взглянула на часы, потрясла головой и снова подняла удивлённый взгляд на циферблат.

– Первый час дня? Я проспала пятнадцать часов? С ума сойти! – И, озабоченно потерев лоб, девушка включила чайник и принялась готовить завтрак…

Весь день она бродила по квартире, как варёная муха, а вечером, прежде чем лечь в постель, приняла снотворное. Не помогло. Серебристый Волк снова явился в её сон, подмигнул ледяным глазом и приступил к кровавой расправе над караваном маленьких бородатых… гномов? Маруся плакала, тщетно умоляя невидимого киномеханика прервать "сеанс", а Волка – расправу, но её слёзы лишь подливали масла в огонь. Зверь повеселился на славу. И если вчера кое-кому из деревенских жителей удалось спастись, гномам совсем не повезло: Волк не оставил в живых ни одного караванщика. Напоследок он посмотрел в глаза единственной зрительнице, оскалился (улыбнулся?) и растаял в воздухе под тоскливый, заунывный вой.

Маруся подняла опухшие от слёз веки, посмотрела на часы – три минуты первого – и сдёрнула со стула халат.

– Кто бы ты ни был, ты не сведёшь меня с ума! – твёрдо сказала девушка и решительно направилась в душ.

В этот день Маша не стала сидеть дома: съездила в агентство, прогулялась по парку, зашла в несколько магазинов. Домой, то есть к Стасе, она вернулась настроенная весьма решительно. Поужинав, легла в постель, и, едва в сон ворвался Волк, произнесла:

– Развлекайся, как хочешь, Серый – меня не проймёшь!

В ледяных глазах мелькнуло нечто, похожее на удивление. Некоторое время Волк с интересом рассматривал девушку, а потом фыркнул и понёсся сквозь заросли высокой жёлтой травы, к пыльной дороге, по которой в сопровождении пяти всадников медленно ехали три крытые повозки.

Глава 8.

Ссоры да розни, свары да козни.

Маленький караван, три фургона и пятеро верховых, считая хозяина, лирийского купца Пафнутия, неспешно продвигался по Золотым степям Годара. Мощные волы с трудом тащили небольшие на вид повозки, и намётанный глаз мага или разбойника, мгновенно определил бы, что за груз скрывается за холщёвыми стенками.

Пафнутий был крупнейшим в Лайфгарме торговцем магическими артефактами. Он принимал заказы на любые диковинки, и ещё ни один клиент не ушёл от него разочарованным. Вот и сейчас торговец вёз несколько весьма ценных и громоздких вещиц богатому инмарскому вельможе. Владения инмарца граничили с Годаром, и Пафнутий, убеждённый, что на территории Смерти ему ничего не угрожает, не стал нанимать для охраны каравана отряд боевых магов, ограничившись всего четырьмя. Кроме того, он и сам закончил УЛИТ с отличием, да и погонщики волов могли за себя постоять.

Беззаботные танцы пёстрых бабочек, волны желтой густой травы, трели жаворонков. Вот уже из густой травы стали подниматься кусты и низкорослые деревья…

– К вечеру доедем, – лениво заметил один из магов.

Пафнутий укоризненно взглянул на охранника:

– Терпеть не могу таких разговоров! По опыту знаю, стоит только сказать, что через пару часов доберёмся, тут же что-нибудь происходит.

Торговец пристально вгляделся в горизонт, повертел головой, словно разыскивая кого-то, и вдруг поднял руку. Фургоны остановились, а Пафнутий в сердцах плюнул в дорожную пыль.

– Ну, вот, накаркал! Опасность чуете?

– Нет, господин, – отрицательно замотал головой маг, рассчитывавший к вечеру добраться до замка. – Вроде бы всё спокойно.

Остальные маги закивали, соглашаясь с товарищем, зато возницы, как один, полезли за голенища сапог, где хранили заговорённые кинжалы: в отличие от охранников, они не первый раз имели дело с Пафнутием.

– Сзади! – внезапно заорал торговец.

На ходу сплетая боевые заклинания, маги обернулись, но успели лишь взглянуть в ледяные глаза Волка, который, вынырнув из высокой травы, летел на них серебряным тараном. Три молнии и один огненный шар взорвались в руках хозяев, и крупы коней покрылись липким чёрным пеплом.

– Смерть, – прошептал Пафнутий, с ужасом понимая, что тело больше не повинуется ему: минута, и посреди дороги высился каменный монумент "Всадник".

Огромный Волк приземлился возле окаменевшего торговца, ликующе взвыл и перекинулся в человека. Радужно-чёрный плащ, спутанные пшеничные волосы и тяжёлый, точно аромат вриэльской фиалки, запах безумия. Оставшиеся в живых возницы ахнули. К высшим слоям лирийского общества они не принадлежали, но в Лайфгарме только немой не говорил о сумасшедшем временном маге. И самое страшное – Артём был один, без Дмитрия, единственного мага, способного остановить безумца. Зачарованные кинжалы выпали из ослабевших рук, ноги подогнулись, и возницы разом рухнули на дорогу, распластавшись в серой пыли.

– Прямо бальзам на душу, – сквозь пелену животного страха донёсся до них весёлый голос. – Встаньте!

Едва соображая, что происходит, возницы поднялись, но взглянуть на сумасшедшего мага так и не посмели.

– Из вас получились бы славные рабы, ребята! – продолжал веселиться Артём. – Давайте-ка поиграем! Кто быстрее разгрузит повозку, тот и выживет, а остальные… – Временной маг вскинул голову и дико расхохотался. – Начинаем на счёт "три". Раз. Два. Три!

На миг возницы замерли, а потом кинулись к фургонам. Холстины первой, второй, третьей повозки взметнулись ввысь, и глазам предстали магические скульптуры.

– Это же живые статуи! – восторженно завопил Артём. – Осторожнее, ребята! Повредите хоть одну – прибью на месте!

От слов временного мага самый старший возница вздрогнул, и алая рыбка, которую он как раз вынимал из фургона, выскользнула из рук и грохнулась на дорогу. Раздался хрустальный звон, пышный рыбий хвост откололся, и скульптура истаяла в воздухе, словно была соткана из тумана.

– Такую красоту загубил. – Артём достал из рукава белый носовой платок, промокнул сухие глаз и вперил ледяной взгляд в дрожащего, как осиновый лист, мужчину. – Прощай, неумёха!

С ладони мага слетел прозрачный, похожий на мыльный пузырь, шар и медленно поплыл к вознице, непрерывно увеличиваясь в размерах.

– Ба-бах! – крикнул Артём, и мыльный пузырь, заглотнув несчастного, лопнул вместе с ним. – Продолжаем работать, господа!

Маг хлопнул в ладоши, и двое бледных, как парафин, возниц, повернулись к фургонам. Вынимая из повозки скульптуры, бедняги старались действовать предельно осторожно, но откуда им было знать, что живые скульптуры не терпят прикосновений живых существ? Как снег под жарким солнцем, испарились фигурка прекрасного юноши с крыльями за спиной и голова женщины с яркими малахитовыми змейками вместо волос.

– Отправляйтесь за своим приятелем! Невежды! – разозлился временной маг, и возниц поглотило чёрное пламя. – Вот и всё. Быстро и неинтересно. Попробуем развлечься в другом месте.

И, крутанувшись на каблуках, Артём исчез, оставив после себя сноп весёлых радужных искорок…

Апельсиновое солнце скрылось за горизонтом, отдохнуло, вновь поползло ввысь, и с первыми рассветными лучами каменный всадник шевельнулся, застонал и сполз с холодного лошадиного крупа. Первым делом он достал из-за пазухи витую цепочку с золотой монетой, исчерченной загадочными знаками, поцеловал её, торжественно произнёс: "Спасибо!" – и бережно спрятал обратно. Закончив ритуал, Пафнутий оглядел чёрные крупы пасшихся неподалёку коней, подобрал с земли три магических кинжала и покачал головой:

– Неправильно всё это, хоть убей, неправильно! – Торговец накрыл повозки холстом, распряг волов, расседлал лошадей и достал из-за пазухи свёрнутый в трубочку лист с печатью. – Вот так-то, Пафнутий! Не ожидал, что погибнешь в родном мире? – ядовито спросил он себя, бросил завещание на козлы первой повозки и, скорбно подумав, что жизнь пролетела неожиданно быстро, растворился в воздухе.

Две недели пролетели для Ричарда как одно мгновенье. Две недели почти непрерывного наслаждения. Никогда ещё инмарец не позволял себе расслабиться так надолго. Отец с детства внушал ему, что человек, облачённый властью, должен постоянно держать руку на пульсе, и принц, насколько позволяли неугомонный характер и страсть к путешествиям, старался следовать этому правилу. И хотя Ричард не желал власти, она у него была, а "власть это, прежде всего, обязательства, а не привилегии" твердил ему отец, и чтобы с ним ни случалось, принц всегда чувствовал себя ответственным за судьбу Инмара.

Но красота и темперамент молодой жены затмили мудрые наставления Леонида Степенного, и инмарец забыл о родной стране. Станислава понравилась Ричарду ещё на Земле, было в ней что-то уютное, домашнее, а уж трепетной любовью к стряпне она, как никто, напоминала Прасковью. Ещё тогда инмарец хотел поухаживать за прекрасной Хранительницей, но она выбрала Диму, и принц отступил в сторону. Однако судьба заложила крутой вираж, и Ричард всё-таки получил Стасю.

До того, как молодая жена бросилась к нему в объятья, инмарцу было ужасно стыдно перед побратимом, но вскоре забыл и о нём. Две недели, днём и ночью, Ричард упивался прелестями Хранительницы, не вспоминая о прошлом и не думая о будущем, пока сегодня в сладостный сон о том, как они со Стасей выбирают имя для новорожденной дочери, ворвался временной маг. Принц никогда не видел Артёма таким: порванный радужный плащ, сапоги, заляпанные бурой глиной, перепачканное кровью лицо. И слёзы, горькие и отчаянные, как у обиженного ребёнка. Ричард хотел успокоить друга, но проснулся.

В спальне было темно. Рядом мирно посапывала Станислава.

– Пустое, – пробормотал инмарец, но образ Артёма не отпускал.

Слишком глубоко запал ему в душу безалаберный временной маг. Сильный, опасный и беззащитный как дитя. Ричард и сам не знал, когда Тёма стал для него кем-то вроде младшего братишки. Может, в Кероне, когда они служили в гвардии Олефира, или ещё раньше, в Вилине, когда Артём умирал на руках Димы.

Ричард сел, потёр заспанное лицо, потом осторожно, чтобы не разбудить Стасю, выбрался из постели и оделся. Устроился в кресле, возле потухшего камина, сжал голову ладонями, и мрачные мысли хлынули в сознание. Боль и стыд охватили новоявленного принца Лайфгарма, и он ничего не мог сказать в своё оправдание. Женившись на Станиславе, Ричард ни разу не поинтересовался, что стало с друзьями. А ведь от Фёдора можно было ожидать любой каверзы. "Я должен всё исправить", – подумал инмарец, встал и на цыпочках покинул спальню. Впервые за четырнадцать дней.

Литтийский дворец только начинал просыпаться. В пустынных коридорах слуги поспешно натирали дубовый паркет, а молоденькие горничные с лейками в руках сновали между кадками и вазонами. Стася обожала комнатные растения, и её стараниями дворец буквально расцвёл. Большие и маленькие, узколистные и широколистные, с цветами и без – растения были повсюду. Десятки горничных ежедневно суетились вокруг нововведения принцессы: поливали, рыхлили землю, протирали листья влажными тряпочками. "Всё-таки моя жена на редкость хозяйственная женщина, – довольно отметил Ричард. – А как готовит…" Он вспомнил божественно вкусную утку с апельсинами, и рот мгновенно наполнился слюной. Но вслед за уткой перед мысленным взором возникло потерянное и несчастное лицо Артёма, и, тихо выругавшись, зашагал быстрее. Коридоры сменялись галереями, мраморные и деревянные лестницы то уводили инмарца вглубь здания, то выносили к входным дверям. Ричард не знал, куда и зачем идёт, но вернуться к жене сейчас, когда в сердце бушевала тревога за друзей, не мог. Станислава тотчас уловила бы беспокойство и начала задавать вопросы. И что бы он ответил? Ричард примерно представлял, как отреагирует Стася, стоит упомянуть Артёма или Дмитрия. А скандалить и ругаться не хотелось. Не любил он ссор и считал, что в семейной жизни их нужно избегать. Вот и бродил по Литтийскому дворцу, точно заплутавший в лесу путник, в тайне надеясь, что судьба сама даст ответ, что делать и как быть.

В крыле для прислуги Ричард задержался. Вокруг царили гомон, шум и веселье. Все куда-то спешили: кто с ворохом белья, кто с тряпками и вёдрами, кто с подносами и кувшинами. На принца смотрели хоть и насторожено, но дружелюбно. Кивали, кланялись, желали здоровья и процветания. Инмарец сначала отвечал любезностью на любезность, а потом сбежал. Нырнул в приоткрытую дверь и оказался во дворе. Тут народу было поменьше, зато грязи больше, а под ногами крутились куры и утки. Мысленно чертыхаясь, Ричард распихал птиц ногами и, перепрыгивая через вонючие лужи, направился к конюшне. "Достало всё!" – подумал он, ворвавшись в полутёмное, пропахшее конским потом помещение. При его появлении магические лампы засветились ярче, и Ричард с интересом огляделся. Геласий любил лошадей, и литтийские конюшни по праву считались лучшими в Лайфгарме. Ходили слухи, что многие из рысаков лирийского царя доставлены из других миров. Так это или нет, Ричард не знал, но лошади, мирно прогуливающиеся по просторным, выскобленным добела стойлам, завораживали грацией и красотой.

Из-за перегородки высунулась бело-серая морда и умными, внимательными глазами уставилась на инмарца, словно спрашивая: "Зачем пожаловал, принц?" Ричард подошёл к коню и положил сильную широкую ладонь между подрагивающими острыми ушами.

– Привет.

– Удрать решил?

Инмарец вздрогнул от неожиданности, а конь громко фыркнул и отошёл от двери, будто хотел спрятаться от императора.

– Просто гуляю, – с запозданием ответил Ричард и обернулся.

Несмотря на ранний час, Фёдор был облачён в золотые парадные одежды. Вальяжной походкой он приблизился к зятю и остановился, укоризненно глядя в стальные глаза.

– Да что такого я сделал? – вспылил принц. – Или ты посадил меня под домашний арест?

– Ты оставил жену.

– На пару часов!

– Стася скоро проснётся и будет крайне огорчена, не обнаружив рядом любимого мужа. А ведь твоя задача, Ричи, делать мою дочь счастливой.

– И что, я теперь всё время должен держаться за юбку? Я воин, а не подкаблучник!

– Хочешь повоевать со мной, зятёк? – ухмыльнулся император, и над его раскрытой ладонью сгустилось миниатюрное грозовое облако.

Крошечные молнии вспыхивали на тёмном фоне, скрещиваясь и сплетаясь, ломаясь под разными углами, а Ричард хмуро взирал на демонстрацию силы и молчал. Сладкий налёт супружества смыла волна неприязни к тестю. "Не стоило забывать, что я здесь только потому, что Фёдор грозил Инмару войной. Ненавижу!"

– Это ты зря. Мы в одной упряжке, зятёк, и тебе не мешало бы прислушиваться к моим советам.

– Женившись на Стасе, я выполнил Ваше требование. Ни о чём другом мы не договаривались!

– Ты вошёл в нашу семью…

– Дима тоже наша семья!

– О, нет. Мой сын – ходячее недоразумение. Существо, которое, по законам Лайфгарма, нужно было умертвить ещё в утробе!

– Он Ваш сын!

– Он отродье, не принадлежащее никому, кроме смерти! Если бы я мог, придушил бы его собственными руками!

И тут Ричард расхохотался.

– Я понял, – отсмеявшись, зло заявил он. – Всё дело в трусости! Тебе не хватает смелости сразиться со Смертью, и ты бьёшь по его слабым местам – возлюбленной, друзьям. Ну, и подлая у тебя душонка, Федя!

– Ты зарываешься, щенок! – взревел император, но инмарец и глазом не моргнул.

– Пусть, поддавшись шантажу, я женился на Стасе, но измывательств над побратимом больше не потерплю!

– Хочешь развестись? Вперёд! Только учти – я сотру твой Инмар в порошок!

Ричард криво улыбнулся:

– Кто говорит о разводе? Стася останется моей женой. Но я открою ей глаза на твою подлую сущность, Федя!

– Она не станет слушать!

– Я заставлю! И не стоит рассчитывать на магию. Инмарцы умеют бороться с ней даже голыми руками!

Ричард развернулся и вышел из конюшни, оставив тестя шипеть от ярости. Назад, в спальню, он почти бежал. Придворные и слуги провожали принца недоумёнными взглядами. Гневное, воинственное лицо инмарца выглядело неуместным на фоне уютных вазонов с цветами, лёгких, воздушных гобеленов и натюрмортов, украшающих стены залов, галерей и коридоров. От Ричарда за версту веяло опасностью, а, памятуя о том, кто числился у него в друзьях, бедные лирийцы терялись в догадках, чем грозит им хмурый вид принца Лайфгарма. Инмарца же взгляды и мысли лирийцев не волновали, в мыслях он уже беседовал с женой – уговаривал, кричал, ругался… Он всем сердцем желал, чтобы их компания вновь объединилась, а Хранительница была неотъемлемой частью этой компании. Значит, во что бы то ни стало, следовало вразумить жену, и тогда, по мнению Ричарда, всё стало бы на свои места…

Тронный зал Керонского замка был пуст, если, конечно, не считать пьяного в дым Валентина и Вереники, до ушей перемазанной шоколадным кремом. Землянин и лирийская принцесса с грустными лицами сидели на ступеньках перед троном и молчали, вернее, отдыхали после жаркой перепалки. С тех пор как Стася и Ричард поженились, а Дима захандрил, или, как выражался сам маг – размышлял, чтобы принять верное решение, Валентин, Вереника и Артём оказались предоставлены сами себе. Как и весь Годар. Но если временной маг предпочёл день-деньской носиться невесть где, а Валя – пить, Ника, упирая на то, что она супруга Дмитрия и королева Годара, занялась насущными проблемами. Годарские министры пришли в ужас, когда юная волшебница объявила им, что отныне станет вершить судьбу государства. Министры даже набрались смелости и попытались обратиться к Смерти, но попасть в его покои не смогли – магический щит полностью отрезал от них правителя.

А Вереника тем временем разошлась не на шутку. В зале для аудиенций она принимала годарцев, разбирала земельные споры и торговые претензии. Девочка не знала законов, мало что понимала в жизни, и её приговоры часто ставили в тупик и истцов, и ответчиков. Но Дима ни разу не появился, чтобы отменить вердикты малолетней правительницы, и годарцам приходилось мириться, как с принятыми ею решениями, так и с присутствием на аудиенциях вечно пьяного землянина, который едко и злорадно комментировал происходящее. Вереника пыталась не обращать внимания на слова Валентина, а пару раз даже выставляла его из зала, но, едва вырвавшись из рук гвардейцев, землянин находил лазейку и вновь появлялся возле трона. И, забыв о пришедших за помощью годарцах, Ника и Валечка начинали скандалить. Долго и с удовольствием.

К радости министров и судей, простые граждане быстро разобрались в ситуации и перестали подавать прошения королю. Поток посетителей иссяк, и у Вали с Никой вроде бы исчезли поводы для склок, но, от нечего делать, они продолжали спорить и ругаться целыми днями. И ночами. Сегодня, например, они грызлись до самого утра. Вереника настаивала на визите в наглухо запечатанные покои Дмитрия, предлагая воспользоваться заклинаниями тарана и разрезания материи, а Валентин с жаром отговаривал девочку от опрометчивого поступка, язвительно предрекая знакомство с ремнём. К рассвету грызня достигла апогея. Вереника на нервной почве объелась шоколадными пирожными и теперь с ненавистью смотрела на пустое блюдо у своих ног, а у Солнечного Друга от выпитого вина кружилась голова.

Землянин со злостью пнул выжатый досуха бурдюк и скривился от боли:

– Что за дурацкое утро! Даже напиться нормально не получилось!

– Ага.

Впервые за сутки королева Годара согласилась с Солнечным Другом и, скопировав его движения, пнула ногой фарфоровое блюдо. Осколки разлетелись по полу, Вереника облегчённо выдохнула и повернулась к Валентину:

– И всё же мы должны пойти к Диме!

– Не начинай, – состроив страдальческое лицо, отозвался землянин. – Пойдём-ка лучше баиньки.

– Не разговаривай со мной, как… – раздражённо начала девочка, но вдруг широко улыбнулась, а секунду спустя перед троном возник мужчина средних лет в пыльном дорожном плаще. – Доброго Вам утречка, господин Пафнутий!

– Моё почтение, принцесса!

Торговец низко поклонился, а Вереника сморщила хорошенький носик.

– Королева! – капризно поправила она лирийца, и в ответ на недоумённый взгляд, пояснила: – Дмитрий – король Годара. Я его жена, значит, королева.

– Но как же…

– А вот так! – Ника гордо вскинула голову, встала со ступенек и вольготно устроилась на троне. – Скоро Дима убьёт Фёдора, и всё станет на свои места!

– А… – протянул торговец, не зная как перейти к делу, но Вереника ему помогла:

– Вы привезли нам что-нибудь интересненькое, господин Пафнутий?

– Нет. У меня другое дело. Понимаете… – Торговец запнулся и твердо продолжил: – Могу я изложить просьбу непосредственно э… Вашему супругу?

– Не-а. У Димы хандра, и, пока она не закончится, неотложными вопросами занимаюсь я. Так что, не стесняйтесь, господин Пафнутий, излагайте Ваше дело.

Лириец с сомнением взглянул на перемазанную кремом мордашку, но другого выхода не было, и он начал:

– В Золотых степях на мой караван напали…

Валентин и Вереника молча выслушали рассказ, а когда Пафнутий замолчал, землянин с удивительной для пьяного резвостью подскочил к девочке и успел зажать ей рот ладонью.

– Тихо! Сначала отпустим Пафнутия.

– Но он нужен нам, как свидетель! – отпихнув его руку, возмутилась Ника.

– Вот именно, как свидетель, а не как труп, – ехидно уточнил Солнечный Друг и обратился к торговцу: – Тебе сейчас лучше спрятаться где-нибудь, дружище. Подальше от Тёмы. Вот только где?

Валентин в задумчивости почесал кончик носа.

– У тебя, Валя, – встряла королева. – Тёма очень трепетно относится к тебе, и не будет убивать твоего приятеля!

– Верно! Перенеси его, Ника.

Вереника мигом отправила Пафнутия в покои Валентина и во всю мощь лёгких заорала:

– Тёма-а-а!!!

В ту же секунду временной маг возник на ступенях перед троном.

– Что случилось, дорогая? – развязано поинтересовался он, вытер окровавленные губы, привёл в порядок грязный, местами порванный плащ и лучезарно улыбнулся.

– Это правда, Тёма? Ты снова начал убивать?

– А что здесь такого? Убийство – моя суть! Я же Смерть! Не забыла?! – Шоколадные глаза вспыхнули ледяным серебряным светом. Артём взмахнул рукой, и в потолок тронного зала ударил сноп фиолетовых молний. – Красиво?

– Прекрати! – хором крикнули Валентин и Вереника.

– А что вы сделаете? Нотации читать будете? Делать мне больше нечего, кроме как слушать малолетнюю девчонку и пропойцу-человека! Я – принц Камии, а вы – пыль под моими ногами! Раздавлю – не замечу!

– Так вот, как ты заговорил? – раздался за его спиной голос Димы, и Смерть обернулся:

– О, какая встреча! Великий и могучий повелитель Лайфгарма покинул свою берлогу! Не иначе ради встречи с принцем Камии.

– Конечно, Ваше камийское высочество! – Смерть оскалился и церемонно качнул головой. – Давно мечтал познакомиться!

Валентин схватил Нику за руку и потащил к потайному выходу из зала. Сначала девочка сопротивлялась, но землянин что-то шепнул ей на ухо, и, ойкнув, Вереника рванула к двери быстрее Солнечного Друга.

Сверкающие глаза Смертей проводили нежелательных свидетелей и скрестились в молчаливой схватке.

– Ты мне больше не хозяин! – отчеканил временной маг. – Теперь ты сам будешь моим слугой! Потому что я – самый сильный в Лайфгарме. Мир должен принадлежать мне. И ты тоже!

– Даже так? Нарываешься на поединок, чародей?

– Да!

– Тогда начнём!

Смерти вскинули руки, и стены Керонского замка дрогнули от магического всплеска…

Пол под ногами заходил ходуном, и землянин едва не упал. С трудом сохраняя равновесие, он обернулся к Веренике и крикнул:

– Перенеси нас ко мне!

Присевшая на корточки девочка кивнула, и они оказались в просторной гостиной. Торговец Пафнутий как раз пытался налить себе вина, но началось землетрясение, и бедняга так и замер, балансируя с кувшином в руках. Валентин с ловкостью эквилибриста пробежался по шатающемуся полу, перехватил драгоценный сосуд и, лихо наполнив покачивающиеся на столе бокалы, сообщил:

– Схлестнулись-таки, бесценные наши. Как бы замок к чёртовой матери не разнесли!

– Керон выстоит, это ж целиком магический замок, – с дрожью в голосе заметил Пафнутий, – а вот если дойдёт до Литты и Зары…

– Тоже выстоят, не в первой! Да и Дима не станет разрушать родной дом побратима, а в Лирии – Стаська! Он с неё пылинки сдувает. Дурак!

– Вы отважный человек, Валентин. Обозвать Смерть дураком – не каждый осмелится, даже за глаза.

Вереника язвительно хихикнула и плюхнулась на диван:

– Он просто пьян, поэтому смел! А пьян он всегда!

– Молчи, Ника, а то фрейлинам сдам, – лениво отозвался Валя и шепнул торговцу: – Воспитания ей не хватает. Твёрдой женской руки, такой, как у моей мамочки!

Со стороны дивана донёсся сдавленный стон. Солнечный Друг победно улыбнулся и подмигнул Пафнутию:

– А что? Идея! Пока в Лайфгарме жарко, отправим Нику на Землю, под крыло моей мамочки. Она из неё настоящую королеву сделает!

– Ваша мама такой сильный маг? – изумился торговец.

– Боже упаси! Будь она ещё и магом, мне б вообще житья не было, и не только мне! Даже сумасшедшие Смерти у неё бы строем ходили! Но не будем о грустном, дружище. Лучше выпьем!

Пол под ногами вновь задрожал, и Валентин тут же добавил:

– За удачный исход поединка!

Пафнутий пригубил вина, задумчиво потёр ладонью подбородок и полюбопытствовал:

– А какой исход, по-вашему, удачный?

– Да, собственно говоря, любой. Главное, чтобы Дима с депрессией разобрался. Ну и Лайфгарм желательно сохранить. А, иначе, где мы жить будем?

– Но Ваш родной мир Земля! Неужели Вы не скучаете?

– Только по маме! – Солнечный Друг мечтательно улыбнулся. – Когда Дима разберётся с Федей, тут же мамочку в Лайфгарм перевезу. Что ей одной на Земле куковать?