Текст книги "Дурацкие игры магов. Книга первая."

Автор книги: Анфиса Кохинор

Соавторы: Полина Кохинор
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 48 страниц)

– Не бойся. Я не убью тебя, – тихо сказал Смерть и убрал руку.

Валентин сел, поджав ноги, и испуганно спросил:

– Что ты здесь делаешь?

– Пришёл получить ответы.

– Какие ответы?

– Твои. Расскажи о Диме.

– Что конкретно тебя интересует?

– Друзья. Дима дружил с временным магом и инмарским принцем.

– И со мной.

– Значит, я не ошибся. Говори, у нас мало времени.

– Олефир захватил Хранительницу, – затараторил Валентин, – и ты отправился в Керон – спасать её. Ричард, Артём и я пришли следом и всё испортили. Олефир приказал тебе убить Тёму и Ричи. Сначала, я думал, что ты убил их, но, встретившись с Киром и Изотом, понял, что это Ричард и Артём.

– Но ты не маг. Даже я не сразу сообразил, что на них личины.

– А я понял! Потому что я – Солнечный Друг! – авторитетно заявил Валечка и стукнул себя кулаком в грудь.

– Пусть так. Продолжай.

– Олефир закинул Хранительницу в дыру между мирами, и ты не мог вытащить её. Тебе пришлось согласиться служить ему в обмен на жизнь Стаси.

– Я поступил глупо. Это был неравноценный обмен.

– Ты любил её!

– Дальше.

– Ты наложил на себя какое-то необыкновенное заклятье! Олефир пришёл в восторг, увидев его! Он сказал, что никто не сможет заставить тебя вернуть Диму.

– Значит, его можно вернуть, – удовлетворённо кивнул Смерть. – Теперь я буду говорить, ты – слушать и исправлять. Дима был вашей защитой от высших магов. Они хотели, чтобы он убил Олефира, чтобы потом убить всех вас. Дима собирался… Не так. Дима… – Он остановился, пытаясь подобрать слова.

– Ты единственный, кто может спасти нас, но для этого ты должен стать прежним.

– Прежним… – повторил Смерть и встал: – Я не помню, каким был Дима. Спокойной ночи, Валентин.

– Подожди, мы же ничего не решили! Ты можешь вернуть Диму?

– Да.

– Тогда почему ты этого не делаешь?

– Я не уверен, что это правильное решение. Я должен подумать.

Валечка разочарованно вздохнул:

– Дима был решительнее Смерти!

– Я не могу вернуть Диму, не поставив хозяина в известность.

Солнечный Друг озадаченно потёр нос.

– Хорошо, иди к Олефиру, – беззаботно произнёс он. – Но, может, прежде чем отправиться к нему, выпьешь со старым приятелем? Я ведь помог тебе, не так ли?

– Помог, – согласился Смерть, и в его руках появились бокалы с вином.

Валечка принял бокал, но пить не спешил:

– Когда мы дружили, у тебя были голубые глаза.

– Знаю.

– А не мог бы ты вернуть их минут на пять? Мне было бы приятно выпить с Димой.

– Ты хитришь, шут.

– Есть немного. Но чего не сделаешь, чтобы выпить со старым приятелем!

– У вас будет пять минут.

Смерть посмотрел на спящего хозяина, закрыл глаза и стал аккуратно собирать голубые крупицы воедино. Ладони Валечки вспотели от напряжения. Ему показалось, что маг сидел с закрытыми глазами целую вечность, а когда он открыл их, землянин аж взвизгнул от радости:

– Дима! Дружище! Я счастлив, что ты вернулся!

Ученик Олефира с грустной улыбкой взглянул на Валентина:

– Прохвост!

– А как же! Твоё здоровье, дружище! – Солнечный Друг залпом опустошил бокал и разбил его об пол. – На счастье!

– Чему ты радуешься? Нам всё равно некуда идти.

– Чтобы ты, да не выкрутился? Не верю!

– Прибить бы тебя… Ты хоть понимаешь, что натворил?

– Я спас нас!

Дима выпил вино, уничтожил бокал и встал.

– Свалился ты на мою голову, – проворчал он и исчез, а довольный собой Валечка укутался в одеяло и потёрся щекой об атласную подушку.

– Какой я молодец! – восхищённо произнёс он и со спокойной душой уснул: отныне спасение "утопающих" стало не его проблемой.

Дмитрий переместился в спальню, сел перед зеркалом и с сожалением посмотрел в свои голубые глаза.

– Как не вовремя ты вмешался, Валя… – прошептал он, и глаза затопил холодный белый свет.

Вернувшись в Белолесье, Арсений усадил Марфу в кресло и взял её за руку.

– Теперь, когда Совет увидел, как ты ненавидишь Диму, я расскажу тебе правду, – проникновенно сказал он. – Но сначала… – Наблюдатель перенёсся на крыльцо и крикнул: – Волшебный лес! Ты поможешь мне ради Тёмы?

"Да", – прошелестело Белолесье, и маг почувствовал, как лес накрывает себя магическим куполом.

– Спасибо, – низко поклонился Арсений и вернулся в дом.

– О чём ты хотел поговорить? – взволнованно спросила Марфа.

– Артём жив!

– Не может быть! – покачала головой провидица. – Я видела, как Дима убил его!

– Наш сын в Кероне. Они с Ричардом служат Олефиру в обличие гвардейцев.

Но вместо того, чтобы успокоиться, как надеялся наблюдатель, Марфа разволновалась пуще прежнего.

– Мы должны забрать его! Олефир убьёт нашего мальчика, если догадается, что он жив! Дима ему не защитник! Ты сам видел, что с ним стало!

– Артём в безопасности. Даже я с трудом разглядел его под личиной гвардейца. Пусть остаётся в Кероне!

– Тогда я сама заберу его!

– Ты останешься в Белолесье!

– Нет!

– Успокойся и попытайся мыслить здраво! Магия Артёма блокирована! Ты не снимешь заклятье, наложенное Димой! Или ты хочешь, чтобы наш сын погиб?

Провидица скорбно вздохнула:

– Значит, снова ждать…

Арсений поцеловал её в щёку и ласково произнёс:

– Всё будет хорошо, любимая. Идём спать.

– Иди, я скоро.

Наблюдатель кивнул и исчез, а Марфа посмотрела в камин. Повинуясь её желанию, дрова вспыхнули, и по комнате поплыл терпкий смоляной запах. Провидица сосредоточенно наблюдала, как алое пламя терзает чёрно-белую кору поленьев, слушала треск сгорающего дерева и всматривалась в тёмное чрево камина, время от времени освещаемое алчными огненными языками: события шли своим чередом, и она ничего не могла изменить…

Глава 23.

Шут короля Годара.

Валя был зол как сто чертей. Мало того, что его подняли ни свет, ни заря, так ещё обрядили в дурацкий сине-жёлтый костюм с двурогим колпаком, украшенным большими, как у блудливой коровы, бубенцами, и посадили на всеобщее обозрение. Против внимания толпы Валентин не возражал, но не на сухую же! "Хоть бы стопку поднесли или бокал вина, на худой конец!" – возмущённо думал он, разглядывая парадный зал, в котором собрались, наверное, больше тысячи лайфгармцев. Здесь присутствовали лирийцы – маги в скромных золотисто-зелёных балахонах УЛИТа и расфуфыренные "по средневековым" меркам придворные Геласия; инмарцы – воины в кожаных костюмах разной степени украшенности и их женщины в строгих закрытых платьях "конца девятнадцатого века"; гномы в сверкающих доспехах, шлемах и с разнообразным холодным оружием в богато инкрустированных ножнах; годарцы – своеобразная смесь лирийцев и инмарцев, натуральных тканей и кожи. Отдельно от прочих стояла кучка высших магов, среди которых Валя узнал пожилого гнома, вылечившего Диму в Белолесье, мага-учителя, до отвала накормившего их в своей загородной резиденции, и предателя-миротворца с окладистой бородой и бегающими глазками. Оставшихся двоих землянин не знал, хотя мужчина смутно напоминал кого-то знакомого, а женщина с надменным, грубоватым лицом, судя по характерному инмарскому костюму, была воительницей.

Валентин прислонился спиной к бархатному креслу, приготовленному для Хранительницы, задумчиво щёлкнул по правому колокольчику и стал вспоминать всё, что слышал о Совете во время суточного запоя с керонцами. "Высших магов в Лайфгарме восемь, и большинство я знаю. Итак, в наличии мы имеем: учителя, миротворца, целителя и воительницу. И путешественника Фиру, помоги ему Боже свернуть шею на лестнице! Наблюдатель и провидица, как я понимаю, сию церемонию не посетят. Ещё бы! Смерть их сына прихлопнул, что ж им на коронацию, или чёрт его знает, как тут это называется, смотреть? Остаётся… – Валя встрепенулся, поднял голову и оторопело уставился на Стасиного отца. – Вот это да! Явился на безумную дочь полюбоваться? Мило! И почему я его не узнаю? Словно… Что-то я такое в книжках читал. Ага, магия отвода глаз называется. Не хочешь, чтобы лайфгармцы знали, что ты жив-здоров? Что ж, понимаю, я тоже люблю быть серым кардиналом!" У Солнечного Друга скопилось множество претензий, которые он с удовольствием бы высказал Фёдору-Михею не только мысленно, но и в лицо, однако бичевание экспериментатора пришлось отложить. Взревели невидимые трубы, возвестив о начале церемонии, и в зал вступили король и королева Годара. Чёрные, парадные одежды Олефира отливали золотом, на тёмно-русых волосах сияла янтарная корона, на плечах покоилась длинная горностаевая мантия. Парчовое бело-золотое платье Алинор искрилось, точно снег под ярким солнцем, а прозрачная накидка из бледно-алого шифона, скреплённая золотой брошью с гербом Годара, напоминала лёгкую закатную дымку, предвестницу ветреного дня. Голову королевы венчал золотой венец, усыпанный рубинами.

За королевской четой, беспрестанно вертя головой, шагала принцесса Маргарет: Олефир счёл необходимым выставить сумасшедшую Хранительницу на всеобщее обозрение. Её нарядили в тёмно-зелёное шёлковое платье с высоким воротом и пышными рукавами, рыжие волосы уложили в сложную причёску и закрепили тяжёлой серебряной диадемой. Стася смотрела в зал, приоткрыв рот, и была счастлива пристальным вниманием толпы.

Олефир и Алинор взошли на возвышение, опустились на троны, и гости склонились перед ними в почтительном поклоне. "Ну уж нет! – с мстительной бравадой подумал шут и развалился перед креслом принцессы, как на диване. Подпёр голову кулаком и снизу вверх посмотрел на бывшую жену:

– Клёво здесь, правда?

– Ага, вот бы Дима посмотрел.

– Сейчас придёт и посмотрит.

Их голоса в абсолютной тишине были слышны в самых дальних уголках зала и вызвали взволнованные шепотки, шелестом листвы разнёсшиеся над толпой. Олефир нахмурился:

– Закрой рот, шут! Твоя работа начнётся на балу!

– Умолкаю, умолкаю, умолкаю, – тоненьким голоском проворковал Валентин и застыл с видом нахального кота, таки добравшегося до хозяйской сметаны.

Король с подозрением покосился на него и устремил взор на парадные двери, а Валентин торжествующе улыбнулся, празднуя маленькую победу над работодателем, но тут высокие бело-золотые створы отворились, явив лайфгармцам наследника годарского престола, и улыбка шута мгновенно исчезла. С пугающей, откровенной ясностью Олефир демонстрировал миру опасную сущность своего боевого мага. Обычная одежда некоронованного принца была словно вывернута наизнанку. Кроваво-красный плащ с чёрным подбоем, бордовые брюки, карминовые сапоги с тёмными отворотами. Казалось, маг только что искупался в крови, и лишь батистовая рубашка молочным пятном выделялась на фоне убийственного кровавого пожара. Тишину, вмиг охватившую зал, можно было сравнить с бессильным, потерянным безмолвием, что охватывает людей, которые первыми оказались на месте страшной, чудовищной катастрофы, когда глаза уже видят, а мозг ещё сопротивляется, не желая осознавать её страшные последствия…

Смерть шагал через расступившуюся толпу, и, единожды взглянув на него, хотелось отвернуться, спрятаться, но холодный белый свет в глазах лишал воли, зачаровывал, вынуждал любоваться будущим королём Годара всех – и людей, и гномов, и магов. Взойдя на возвышение, где незыблемыми глыбами стояли троны царствующих монархов, кресло Хранительницы и возлежал шут, Смерть смиренно опустился на колено перед хозяином. Затаив дыхание, Валентин проследил, как Олефир медленно поднялся с трона и в его руках появился серебреный венец, украшенный прозрачной янтарной слезой.

– Да будет свидетелем мир, что я, повелитель Годара и высший маг Олефир, возлагая сей венец на голову своего воспитанника Дмитрия, объявляю его принцем Годара, защитником и наследником моего трона!

Король сделал паузу, точно предлагая гостям озвучить возражения, если таковые имеются, и опустил венец на голову Смерти.

В толпе прозвучали первые робкие хлопки, а через минуту воздух сотрясался от громких оваций и восторженных, порой экзальтированных криков. И только высшие маги молчаливым, угрюмым островком стояли среди ликующих гостей. То, что сейчас сделал маг-путешественник, выглядело как перчатка, брошенная в лицо Совету. Когда более четверти века назад Олефир пришёл к власти, то не устраивал церемоний. Надел корону тихо, "за закрытыми дверьми", позволив коллегам сделать хорошую мину при плохой игре. Но сейчас, в этом зале, он словно утверждал право магов царствовать над людьми. Да ещё и с одобрения лайфгармцев.

Олефир усмехнулся, прочитав смятение и ужас на лицах коллег, поднял с колен Смерть и взмахнул посохом, возникшим в его руке. С глухим стуком посох ударился об пол, и гости замолчали. Озарив лицо широкой улыбкой, король хотел объявить бал, но тут, нарушая церемониал, вперёд выступил инмарский маршал Жеврон. Он слегка поклонился властителю Годара и резким тоном заявил:

– Инмар обвиняет принца Дмитрия в убийстве принца Ричарда и требует его немедленной выдачи!

Олефир замер, подавляя желание испепелить наглеца, и ледяным тоном осведомился:

– Готов ли Инмар представить доказательства вины моего сына?

Жеврон с вызовом посмотрел на короля Годара. Его послали умереть за Инмар, и он готовился отдать жизнь за Родину.

– У нас есть очевидцы! Ваш сын убил принца Ричарда и мага Артёма. И приказ об их уничтожении отдали Вы!

Заявление инмарского маршала произвело фурор. Лайфгармцы дружно ахнули, высшие маги заулыбались, а Валечка плюхнулся на спину и прикрыл глаза, моля всех богов, удержать Олефира от кровавой бани. Но землянин недооценил выдержку мага-путешественника. Ни один мускул не дрогнул на его лице, а голос остался спокойным и властным.

– Не думал, что Леонид настолько глуп, чтобы верить досужим сплетникам. Но раз уж обвинение предъявлено, отвечу: Дмитрий действительно убил инмарского принца и сына провидицы, являвшегося временным магом. Но это была вынужденная мера. Артём затащил моего наследника, вашего принца и Хранительницу в Безвременье! И мир без времени свёл их с ума. Всех, кроме Дмитрия! Магия Смерти позволила ему вытащить спутников из Безвременья, но последствия страшного путешествия оказались катастрофическими! Инмарский принц и временной маг попытались устроить в моём замке резню, и Дима убил их, спасая жизни ни в чём неповинных женщин, детей и стариков! Так что, пусть Леонид Степенный предъявляет претензии Совету! Именно Совет позволил временному магу почти тридцать лет прожить в Лайфгарме и лишил Инмар наследника!

– Но вы тоже высший маг, Ваше величество, – скептически заметил Жеврон.

– Да. И только я был против того, чтобы оставить Артёма в живых! И пусть хоть кто-то из моих коллег попробует оспорить этот факт! На их совести не только смерть Ричарда, но и безумие Хранительницы, не способной теперь оберегать Источник!

Инмарский маршал растерянно взглянул на Корнея:

– Это правда, учитель?

– Совет не обязан отчитываться перед Вами, господин Жеврон! Что же касается путешественника, то за разглашение секретов высших магов вопрос о его членстве в Совете будет поднят в ближайшее время!

– Великолепно! Вы исключили Арсения, теперь взялись за меня? Удачи!

Одарив Олефира злобными взглядами, Фёдор, Корней, Михаил и Роксана исчезли, а маршал Жеврон неуверенно произнёс:

– Я передам Ваши слова Леониду Степенному, Ваше величество. Надеюсь, нам удастся избежать войны между нашими странами!

– Удастся, – кивнул путешественник и ударил посохом об пол: – Бал!

Придворные и гости подались к стенам, освобождая центр зала. Олефир уселся на трон и благосклонно кивнул наследнику. Смерть подал руку сестре, и та радостно шагнула к нему, едва не наступив на распластавшегося возле её кресла шута. Вложив изящные пальчики в тёплую сильную ладонь, Хранительница с любовью посмотрела в искрящиеся, словно снег под солнцем глаза, и счастливо улыбнулась. В тот же миг грянула музыка. Под восторженные, хвалебные возгласы Смерть вывел принцессу на середину зала и закружил в танце. Немного полюбовавшись детьми, король опустил голову и посмотрел на шута, всё ещё лежавшего с закрытыми глазами.

– Просыпайся, придурок! Никто никого не тронет. Я миролюбивый правитель.

Он небрежно пнул шута ногой в бок, и Валя, осторожно приподняв веки, с сомнением посмотрел на работодателя.

– Не веришь? Ай-ай-ай. Ладно, иди, напейся. Сегодня твои услуги вряд ли понадобятся, настроение не то. Так что, кыш!

И пока король не передумал, Валечка шустро вскочил на ноги и бросился в свою комнату, мечтая приникнуть к фляге самогона, припрятанной на чёрный день. "Выпить и подумать!" – мысленно припечатал он и нырнул в ближайший потайной ход.

Как и предсказывал Олефир, войны с Инмаром не случилось. Выслушав отчёт маршала Жеврона, Леонид Степенный отказался от обвинений в адрес принца Годара и попытался призвать к ответу Совет. Однако высшие маги проигнорировали его заявление. И тогда король Инмара во всеуслышание объявил, что отныне его страна не намерена поддерживать решения Совета. Высшие маги хотели было поставить на место взбунтовавшегося короля, но внезапно выяснилось, что у них появились более серьёзные проблемы – лайфгармцы поговаривали о том, чтобы распустить Совет, который не выполнил своей главной функции: не уберёг Хранительницу.

"Что будет с Источником? Отдаст ли Олефир Ключ новой Хранительнице, если принцесса Маргарет всё же родит дочь? А вдруг он подложит принцессу под Смерть? Что за ребёнок у них родится?" – шептались лайфгармцы и проклинали высших магов за то, что они поставили мир на грань катастрофы.

Авторитет высших магов таял как лёд на весенних реках, и им никак не удавалось развернуть ситуацию в свою пользу. По всему Лайфгарму труппы бродячих актёров разыгрывали нравоучительные пьесы, клеймя глупость и самоуверенность членов проштрафившегося Совета. Менестрели слагали и распевали сатирические куплеты на площадях и улицах городов и сёл, а в кабаках и трактирах люди, маги и гномы рассказывали друг другу анекдоты, где главными действующими лицами были Корней и Михаил, Роксана и Марфа, Фёдор и Арсений. Весь мир проклинал высших магов, потешался над ними, и они ничего не могли с этим поделать. Лайфгармцы не верили оптимистичным заявлениям – всё устроиться. Их не успокаивало даже то, что, после исключения Арсения, магов в Совете стало семь, как и требовал древний закон.

В конце концов, Совет опустил руки и решил переждать волну народного порицания. Легенда Лайфгарма тихо сидел в Вирэли, учитель не высовывал носа из УЛИТа, а воительница и миротворец перебрались в Лирию и поселились в загородном доме мага-учителя. И только Витус, как ни в чём не бывало, странствовал по миру: ни один лайфгармец не смел осуждать целителя или хихикать над ним…

Лайфгарм кипел, с ужасом ожидая зловещих событий, а в Керонском замке царили мир и покой. Единственным недовольным керонцем был любимый шут Олефира. Выполняя свои обязанности, он изо дня в день прославлял ненавистного короля и пил, пил, пил. И всё потому, что очнувшийся Дима не искал выхода из тупикового положения, а продолжал изображать Смерть. Валечка проклинал нерешительность друга и, чтобы заглушить отчаяние, пил со всеми подряд. Теперь шута знали не только в замке, но и в городе, где он стал завсегдатаем кабачков, трактиров и прочих питейных и увеселительных заведений. Валентин старался как можно больше времени проводить вне мрачных стен замка: ему претило смотреть, как Смерть нянчится с безумной Хранительницей, вместо того, чтобы вылечить её. А встречи с Ричардом и Артёмом нервировали, поскольку он не мог рассказать им о пробуждении Димы. Лже-гвардейцы подозревали, что шут что-то скрывает, и однажды инмарец прямо спросил об этом, но Валя сделал вид, что не понимает, о чём идёт речь. Ричард почувствовал ложь и обиделся. И друзья стали встречаться ещё реже. Впрочем, так было даже лучше, ибо все мысли землянина занимал Дима. Однако шут, сколько ни ломал голову, так и смог понять, почему маг медлит. "Я же не прошу его убить своего драгоценного хозяина! Мы могли бы просто уйти!" – думал он, и от грустных мыслей становилось так тошно, что Валя в доску напивался с первым попавшимся собутыльником…

В пьяном угаре шут не заметил, как пролетели осень и зима. Но однажды, когда после трёхдневного кутежа в притонах Керона, гвардейцы по приказу короля отыскали его и, вырвав из объятий смазливой проститутки, повели в замок, Валечка осоловелыми глазами посмотрел по сторонам и вдруг осознал, что в Лайфгарме бушует весна. Он вдохнул свежий прохладный воздух и решил, что больше не будет ждать манны небесной, а возьмёт дело в свои руки. С блеском отшутив королевский ужин и отклонив несколько приглашений "зайти на рюмочку", Валентин отправился бродить вокруг замка. Думал он долго и основательно, но составить более-менее сносный план не сумел. В конце концов, разочарованный и обиженный на всех и вся он оказался на конюшне, где и начал заливать горе. К утру Солнечный Друг ничего не соображал, но собутыльники-конюхи напомнили ему о долге перед королём, и мрачный, измученный чрезмерным употреблением алкоголя землянин отправился на работу.

Разговоры за столом смолкли, когда одна из боковых панелей отъехала в сторону и из потайного хода, о котором знала только королевская чета, в зал ввалился грязный и пьяный в дугу шут. За ним тянулся стойкий шлейф перегара и конского навоза.

– Пошёл вон! – рявкнул Олефир, но Валечка не обратил внимания на его рык.

Он прошлёпал к столу, плюхнулся на обитый парчой стул и схватил с блюда жареную курицу.

– Вышвырните его! – взвизгнула Алинор, зажимая нос.

– Не орите, Ваше величество, я и так Вас прекрасно слышу! Вот сожру сейчас этого цыплёнка и буду Вас веселить! – заплетающимся языком произнёс Валентин и, заметив спешащих к нему гвардейцев, возмутился: – Не дам, одному мало!

Солдаты схватили шута под руки и попытались выдернуть из-за стола, но Валя намертво вцепился руками в скатерть, а зубами – в курицу. На пол посыпались тарелки с едой, кувшины с вином, бокалы, ножи, вилки, ложки, и Стася весело захлопала в ладоши.

– Прекратить! – затопала ногами Алинор.

Гвардейцы тотчас отпустили шута, и тот, вытащив изо рта курицу, неуклюже поклонился:

– Спасибо, королева! Вы не дали умереть от голода несчастному паяцу!

– Уберите же его, наконец! – простонал Олефир, не зная, плакать или смеяться.

Стражники попытались вновь схватить Валентина, но тот с неожиданной для пьяного ловкостью увернулся и ужом юркнул под стол.

– Не хочу уходить! Хочу шутить! – Он выглянул из-под спущенной до пола скатерти и со словами: "За Родину! Смерть захватчикам!", метко швырнул осколок тарелки в ближайшего гвардейца, на миг исчез под столом и появился вновь уже немного левее, чтобы продолжить "бой".

Стася хохотала как бешеная и хлопала в ладоши, Алинор брезгливо морщилась и недовольно поглядывала на мужа, с философским видом наблюдавшего за битвой. Шут, словно электрический заяц, метался под столом, обстреливая "врагов", а те никак не могли изловчиться и выудить его из "укрытия". На пол летели тарелки и бокалы, кувшины и блюда с кушаньями, вилки, ножи, ложки… Завтрак давно превратился в шоу одного актёра, но король не спешил наводить порядок. Он даже соизволил улыбнуться, когда запустив в гвардейца очередной "снаряд" шут проорал: "За свободную Африку!".

Возможно, и эта выходка сошла бы Солнечному Другу с рук, но, увы, фортуна отвернулась от своего любимца. Один из гвардейцев решил "зайти с тыла". Он стал обегать стол за спинами королевской четы, и в этот момент шут "выстрелил". Острый черепок от салатницы обязательно бы поразил цель, не попадись ему на пути янтарная корона Олефира…

– Идиот! – рявкнул король Годара, вскочил и вскинул руку, чтобы убить шута, но Смерть успел раньше.

Повинуясь его магии, Валя выехал из-под стола как горшок каши из печи, и багровая молния, пробив дыру в столешнице, ударилась в пустое место. Маг схватил друга за шкирку, поставил на ноги и сурово полыхнул белыми глазами, в тайне надеясь, что это остудит пьянчужку.

– Скотина ты, Дима! – с чувством сказал протрезвлённый Валечка, виновато посмотрел на разъярённого работодателя и, пробормотав: "Издержки производства, бывает!", закрутил головой в поисках выпивки.

От такой наглости Олефир потерял дар речи. Он смотрел на землянина, приоткрыв рот, а в глазах клокотал гнев. Сообразив, что жизнь землянина повисла на волоске, Смерть хорошенько встряхнул его и рявкнул:

– Ты ничего не хочешь нам сказать?

Солнечный Друг посмотрел в белые сверкающие глаза и, проворчав: "Я бы тебе сказал", повернулся к Олефиру:

– Простите, Ваше величество, я вёл себя, как последний идиот, но что с меня, дурака, возьмёшь! Все мы шуты такие!

Смерть толкнул его в спину, и Солнечный Друг шлёпнулся на колени.

– Правильно, так меня! Только ногами не бей!

– Хватит паясничать! – рявкнул король Годара, не сводя сердитых глаз с наследника.

– Не могу! – простонал Валечка. – Я – паяц! – Он картинно заломил руки и завыл: – Да, я шут, я паяц, так что же?! Пусть меня так зовут вельможи!..

– Заткнись!

Олефир в мановение ока оказался рядом с шутом и врезал ему по губам. Валечка завалился на бок, ощупал разбитый рот и злобно взглянул в глаза Смерти:

– Доволен? Может, треснешь друга за компанию с хозяином?

Пожав плечами, Смерть отвернулся, а король сердито взглянул на гвардейцев:

– Шута в его комнату, под замок! Позже я решу, что с ним делать! – И напустился на наследника: – С какой стати ты бросился защищать его?

Смерть покосился на стражников, которые проворно волокли Валентина к дверям, и со вздохом ответил:

– Не знаю.

– Завтрак окончен!

Олефир схватил наследника за руку и перенёсся в кабинет.

– Ты нарушил приказ, Дима. Я запретил тебе думать и задавать вопросы.

– Я честно пытался выполнять его, папа.

– Но не получается, правда?

– Да.

Смерть покаянно опустил голову. Олефир же смотрел на ученика, гадая, когда Смерть вернул Диму, и досадуя, что упустил этот судьбоносный момент.

– Так почему ты заступился за шута?

– Не знаю.

Ответ разочаровал Олефира, и, подталкивая воспитанника к признанию, он продолжил задавать наводящие вопросы:

– Что ты чувствуешь?

– Сожаление, – неохотно признался Смерть. – Я не должен был вмешиваться без Вашего приказа.

Король Годара опустился в кресло, скептически оглядел склонившегося перед ним принца и начал перекладывать бумаги на столе, размышляя, как поступить с зарвавшимся наследником. Добровольно признаваться в том, что ипостась Димы вернулась, воспитанник явно не собирался, а попытка выбить из него правду казалась бессмысленной, тем более что палачи… Олефир едва заметно улыбнулся и строго спросил:

– Тебя задели слова шута о дружбе?

– Я думал о них, папа.

– Понятно. – Олефир смял в руке какой-то листок и поднял на ученика страдальческий взгляд: – Ну, почему с тобой так трудно, Дима? Поверь, я хотел бы доверять тебе, но разве я могу?..– В кабинете появились заспанные Кир и Изот. – Господа! Я назначаю вас личными телохранителями принца Годара. Вы будете тенью следовать за ним и докладывать мне о малейших изменениях в его настроении и поведении. Забудьте о казарме! С сегодняшнего дня вы живёте в покоях принца. – Гвардейцы поклонились, встали по обе стороны от Смерти, и, благосклонно кивнув им, Олефир пристально посмотрел на ученика: – Можешь идти. Увидимся за обедом.

Смерть поклонился и поспешил убраться с глаз хозяина. Оказавшись в своих покоях, маг плюхнулся на постель, выудил из воздуха сигарету и выпустил в потолок струю дыма. "Хозяин всё знает! И знал с самого начала! – с горечью и раздражением думал он. – И что теперь? Продолжать притворяться?.. Или рассказать правду? – Маг внимательно взглянул на своих телохранителей, которые стояли у дверей, переминаясь с ноги на ногу. – Чего он хочет? Не понимаю!" Смерть уничтожил сигарету и бесстрастно предложил:

– Садитесь, господа.

Гвардейцы неуверенно посмотрели на стулья, но маг лениво щёлкнул пальцами, и возле его постели появились два бархатных кресла. Кир и Изот опасливо переглянулись и сели.

– Не бойтесь, я не держу на вас зла. Работа у вас такая.

Изот нервно заёрзал в кресле, Кир схватился за рукоять меча, а Смерть моргнул, и глаза его стали голубыми.

– Дима!!! – заорал Артём, запрыгнул на кровать и разрыдался на груди друга.

Дмитрий обнял временного мага и потрепал его по непривычно тёмным волосам:

– Я с тобой, Тёма, и никто не посмеет обидеть тебя.

– И давно ты очнулся? – строго поинтересовался Ричард.

– В ночь перед коронацией. Мне пришло в голову навестить шута, и этот прохвост уговорил Смерть на минутку вернуть Диму.

– И ты полгода молчал?

– Я молчал бы и дальше, если б Олефир не приставил ко мне Кира и Изота! Он сделал мне воистину царский подарок, но…

– Какая у тебя мягкая кровать, не то, что моя койка! – перебил друга Артём, утёр слёзы и, попрыгав на упругом матрасе, завистливо вздохнул.

– Замолчи! – прикрикнул на него Ричард и напустился на побратима: – Какого чёрта мы здесь торчим? Мои родители сходят с ума, оплакивая сына, а я, как дурак, таскаюсь за Олефиром!

– Вы сами пришли в Керон, Ричи.

– Да, но…

– Никаких но! Нам некуда идти. Только здесь, под носом у Олефира, мы в безопасности. Особенно Артём!

– Я не хочу всю жизнь провести в обличие годарского гвардейца! Мы должны что-то сделать…

– Что?

Ричард потупился:

– Убить Олефира.

– Ну, почему, почему все считают, что смерть короля Годара – решение всех проблем? – нервно расхохотался Дмитрий.

– А разве нет? Если он откроет Источник…

– Да с чего ты решил, что он стремится к Источнику? – раздражённо выпалил маг. – Его вполне устраивает корона Годара, а разговоры об империи – красная тряпка для Совета! Олефиру нравится дразнить коллег. Они представляются ему куклами, впрочем, как и остальные лайфгармцы! Он бы и вас не убил, останьтесь вы в Белолесье!

– Я видел, что делал с тобой этот замечательный человек! – зло прорычал инмарец.

– И я, – всхлипнул Артём и заревел: – Прости, Дима! Я не хотел!

– Я знаю, Тёма.

Дмитрий протянул ему длинную коричневую сигарету и бокал вина. Слёзы мгновенно высохли, временной маг сел верхом на подушку, глотнул вина и глубоко затянулся. Ученик Олефира вздохнул, с сожалением глядя на круглое усатое лицо Изота. Ему невыносимо хотелось увидеть настоящего Тёму, его задорную улыбку и лучистые карие глаза, но это было невозможно, и, переведя взгляд на Ричарда, он напряжённо произнёс:

– Спасибо, что научил Артёма держать меч.

– Я надеялся на большее, – буркнул инмарец. – Никогда не встречал более… э… нерадивого ученика.

– Береги его, Ричи. Если я не найду выхода, придётся уходить по Времени, туда, где никто не знает, что Тёма – временной маг.

– Значит, в Зару я не попаду…

– Пока нет, а там посмотрим.

– А что со Стасей?

Щека Дмитрия дёрнулась:

– Я боюсь лечить её. Она не умеет притворяться. – В пальцах мага задымилась очередная сигарета. – И ещё… Прежде чем уйти, я хочу убедиться, что хозяину ничего не угрожает.