Текст книги "Чародеи. Пенталогия"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 120 страниц)

Первые несколько дней он практически не пользовался магией: во–первых, сказывался шок от пережитого, а во–вторых, не понимая еще всей глубины произошедшей с ним перемены, он, конечно, восторгался новыми способностями – вроде умения видеть энергетический мир без помощи Ока, но полагал, что эти способности в целом остались такими же, как были, ну разве что улучшились в какой–то степени. Впоследствии он понял, что изменения тут не просто количественные, а качественные. Составляя заклинания для каких–то мелких бытовых нужд, он осознал, что есть и другие пути формирования энергетических структур, чем те, которые были известны ему до сих пор и которые представлялись ему само собой разумеющимися. Энергия могла течь по таким каналам, проходить через такие преобразования, описания которых ранее представлялись ему полным абсурдом – а теперь он видел, почему это не абсурд. Ранее он не мог составить заклинания таким способом, как карась не способен взобраться на дерево – теперь же, став не «карасем», а «кошкой» делал это легко, инстинктивно… хотя, надо признать, и срывался поначалу. Он знал, что может это сделать, и примерно понимал – нет, не понимал, скорее чувствовал – как это делать, но навыка еще недоставало. Вместе с тем уже и сейчас старые способы волшбы представлялись ему громоздкими, неудобными, состоящими из чрезмерного количества лишних операций. Он инстинктивно тянулся к тому, чтобы создавать заклинания по принципам, которые начинал угадывать на своем новом уровне Дара, и в итоге ошибался куда чаще, чем раньше, когда пользовался «громоздкими и неудобными» способами. Новые способности решительно требовали своего освоения.

Керамар – колдун, которого Дэвид нанял еще до того, как прошел Рунный Круг, в качестве учителя – вдруг сделался бесполезен. Он обладал большими знаниями, и до того, как его гэемон искалечили, вплотную приблизился к уровню Ильт–фар – но все же, несмотря на всю искусность его методов, новому Дэвиду они были не нужны. Ему требовался новый учитель – такой, который обладал бы Даром не меньшим, чем сам Дэвид, и был бы достаточно опытен, чтобы провести Дэвида по тем новым путям волшебства, которые ему теперь стали открыты.

Некоторым второстепенным дисциплинам, для которых уровень Дара неважен, вроде астрологии или диалектов Искаженного Наречья, а также отдельным приемам – скажем, умению создавать бинарные порталы – Керамар его еще мог обучить, но, с точки зрения Дэвида, все это можно было преспокойненько отложить на потом. Он вообще не видел смысла учиться вычерчивать бинарные порталы, когда в самом ближайшем времени Фольгорм должен был показать ему, как открывать волшебные пути. Он прямо и заявил об этом Идэль и предложил определить Керамара на то место, которое еще раньше указала принцесса: на место инструктора дворян и «домашних магов», вшивающихся в особняке. Все равно им больше нечем было заняться. Идэль возразила: по ее мнению, уметь создавать двухсторонние порталы полезно даже тому, кто весьма поднаторел в открытии путей – а до последнего им с Дэвидом, пусть даже они потенциально на это и способны, еще ой как далеко. Дэвид, подумав, согласился: своим новым способностям он еще не настолько доверял. Вчера их не было, сегодня есть, а вдруг завтра их опять не будет? В итоге их с Керамаром обучение свелось, по большому счету, к теме бинарных порталов, а все остальное время старик занимался с молодыми дворянами, служившими Идэль.

Принцесса дала землянину несколько книг, посвященных магическим техникам, доступным на уровне Ильт–фар, и посоветовала периодически навещать дворцовую библиотеку – там литературы такого рода хватало. Но книги, конечно, не могли заменить живого учителя. Впрочем, учитель у Дэвида, кажется, уже появился. К концу второго дня Фольгорм связался с Идэль, чтобы узнать об успехах, а узнав, пригласил их обоих прибыть в его замок на следующий день. Завтра состоится урок, которого Дэвид так жаждал. Урок создания магических дорог, позволяющих магам бродить, где им вздумается, – и никуда не опаздывать.

Кроме того, на завтра была назначена еще одна важная встреча: Ксейдзана наконец оповестили о том, что у него «завелся» внучек. Как и ожидалось, глава дома Гэал выразил желание узреть своего предположительного потомка за общим обедом в той части дворца, где разместили представителей его клана. Во всех этих переговорах Дэвид не участвовал и не знал даже, кто их вел; лично его о завтрашнем мероприятии известила сама Идэль. Она же собиралась отправиться с ним туда вместе – по крайней мере, в первый раз. Услышав об этом, Дэвид поначалу хотел стать в позу и заявить, что нянчиться с ним вовсе необязательно и никакая опека ему не требуется – но, подумав, промолчал. Начинались слишком серьезные игры, чтобы можно выкидывать фортели такого вот рода, изображая Мистера–Я–Сам–Со–Всем–Разберусь. Что ни говори, сколько не бей себя пяткой в грудь, но ему нужна опека, и он впервые за пять с половиной лет, проведенных в нимриано–хеллаэнской метрополии, мысленно согласился признать это. Если он ошибется, если что–то сделает не так, понадеявшись, что кривая вывезет, он подведет не только себя, но и принцессу. А ее безопасностью он не мог и не хотел рисковать.

Был поздний вечер, он сидел в своей комнатке и размышлял. Вообще, пора бы уже ложиться спать, но Идэль занималась какими–то делами в кабинете, а засыпать одному ему не хотелось. Мысли текли от одного предмета к другому, не задерживаясь ни на чем. Он только что провел около часа, созерцая Форму «Путь» и комбинируя ее с четырьмя Стихиями, которые у него были. Очень хотелось попробовать создать какое–нибудь новое заклинание с помощью этой Формы, но он опасался «обжечься»: даже привычные заклинания удавалось собрать теперь далеко не всегда, а при использовании новой Формы вероятность этого, конечно же, существенно возрастала. Поэтому он отодвинул мысли о «Пути» в сторону и решил посмотреть, а что же он, собственно, теперь умеет. Точнее не что, а как. Ошибки при составлении заклинаний, бывшие результатом интуитивного поиска новых, более удобных в теперешнем его состоянии способов волшебства не являлись единственной проблемой. Когда Дэвид использовал классику, возникали ошибки, но когда он применял голые Формы, появлялись совершенно неожиданные эффекты. Например, при составлении комбинации из нескольких Форм неизвестно откуда приходило чувство, что у Форм значительно больше возможностей применения, чем он полагал до сих пор. Можно было как–то очень тонко балансировать их, добиваясь совершенно ювелирных приемов воздействия на окружающий мир – но эти новые гипотетические возможности преподносились его сознанию в одном списке вместе с возможностями, которые он уже знал, и это дезориентировало. Он чувствовал, что может легко запутаться и в итоге неправильно соединить каналы. Последствия могли быть любыми: от никаких до очень неприятных. Требовалось время, чтобы во всем этом разобраться.

Было еще кое–что, даже более опасное. Теперь он практически не мог правильно рассчитать силу, которую следовало вложить в заклинание. Ведь его мозг не был компьютером, он не мерил энергию в цифрах, он просто знал, какое усилие следует приложить, чтобы сделать то или это. Но вот теперь все эти знания стали ошибочными. Усилия, которого ранее было достаточно для того, чтобы подогреть кружку с остывшим чаем, сейчас хватало на то, чтобы испарить чай и расплавить кружку. Одну тумбочку в его комнате, совершенно изуродованную расплавленным стеклом, уже пришлось заменить. Дэвид не хотел портить мебель и обстановку и дальше, особенно с учетом того, что такие опыты могли, в конечном итоге, весьма плачевно кончиться для него самого. Пиала с чаем – ладно, бог с ней – но что, если ему потребуется создать, скажем, Воздушную Оболочку, в ситуации, когда надо пройти через дым или некоторое время просуществовать в отравленной воздушной среде? Переусердствовав, он вполне мог сплести Оболочку такой мощности, что воздух внутри просто разорвал бы легкие при первой же попытке вдоха. Надо было все осваивать заново, с самого нуля. И лучше раньше, чем позже. В противном случае все кончится тем, что в реальном бою, когда думать будет некогда, он подставит себя самого и покончит жизнь красочным самоубийством на глазах изумленного противника. И Дэвид вызвал Око. Ну конечно, ведь именно с этого он и начинал когда–то. Он даже улыбнулся, вспомнив свой первый урок под руководством Лэйкила. Тогда ему открылся целый новый мир, о существовании которого прежде он даже не подозревал. Этот мир всегда был рядом, Дэвид жил в нем, но он оставался невидимым и неосязаемым, потому что Дэвид не был способен его воспринимать, у него не было соответствующих органов чувств – вернее, они были, но, как и у всякого обычного человека, они находились в зачаточном состоянии. Форма длительное время служила заменой такого органа, своего рода сверхмощными очками, которые вручили практически слепому человеку. Теперь, когда магический пласт реальности Дэвид воспринимал естественным образом, без всяких «очков», он полагал, что Форма станет малополезной. Вызвав Око, он понял, что глубоко заблуждался. Формы не являются предметами, возможности которых строго ограничены. Очки помогут тому, у кого плохое зрение, но окажутся бесполезны и даже вредны для того, у кого с глазами все в порядке. Но Формы – это чистые функции; идеи, свойства которых тождественны их сущности. В каком–то смысле Форма Ока это не просто нечто, что улучшает восприятие, но и само улучшение восприятия. Улучшение как таковое.

Ранее Дэвид естественным образом видел только обычный человеческий мир, и это было для него нормой. Форма позволяла перейти за границы этой нормы, увидеть больше. После Рунного Круга это «большее» стало нормой, Дэвид видел магический пласт естественным путем – но Око и теперь продолжило выполнять свою работу: оно перевело за границы того, что было естественно Дэвиду теперь, и открыло перед изумленным землянином еще больший – нет, не просто больший, а по–настоящему громадный мир. Ему почти невозможно дать хоть сколько–нибудь адекватное описание на человеческом языке. Магический пласт реальности слоился, в нем было множество уровней и подуровней, заселенных невообразимыми существами. Энергетические токи создавали структуры поразительной, красоты и сложности. Материи не было, вернее, она представляла собой лишь определенную конфигурацию всех тех же энергий, преломленных через призму восприятия некоего класса существ. Другие существа, чье восприятие преломляло энергию иначе, пребывали в иных мирах, в своих реальностях – и все это было совсем рядом, казалось, лишь протяни руку, шагни – и окажешься, там. Дэвид не смог бы точно сказать, сколько измерений у пространства, в котором все это вмещалось, – был уверен только, что больше четырех. Вообще, это сложно назвать «пространством»: оно было больше похоже на постоянно меняющийся калейдоскоп. Он потерялся в этом многообразии, Кильбрен исчез, ускользнул из–под ног, и Дэвиду показалось, что он сходит с ума. Безумная, немыслимая сложность мира, с которым без всякого предупреждения столкнуло его Око, путала не меньше, чем восхищала. Все равно что прожить целую жизнь, а потом понять вдруг, что никогда не было ни тебя, ни мира, в котором ты жил. Дэвид запаниковал. Он страстно захотел сбежать обратно, в свою маленькую и привычную реальность от всего этого блистающего великолепия. Ирония заключалась в том, что он, как и в самый первый раз, в Тинуэте, через Око увидел новую невероятную реальность… но как только он взглянул на нее, она поглотила все его внимание и он потерял связь с Формой, с тем, что давало ему возможность все это видеть. Лишь каким–то чудом ему удалось оторваться от этой великолепной картины и вновь ощутить связь с Оком. Как только это произошло, он немедленно изгнал Форму. Затем он притушил энергетический обмен в том узле гэемона, который хеллаэнские мага именуют вижкад и который обеспечивает наиболее ясное и интенсивное восприятие магического пласта реальности. Откинулся назад, ощущая лопатками и шеей стену спальни. Дэвид тяжело дышал, сердце колотилось в груда, но он посмотрел на потолок, дверь, мебель в комнате и почувствовал, что рассудок возвращается, а сердце уже не грозится выпрыгнуть из грудной клетки. Все вполне реальное. С закрытым вижкадом он видел только обычную человеческую реальность, и это успокаивало. То, что лежит за пределами видимого мира, может обернуться кошмаром для человека, ибо отрицает все, чем человек был прежде, отрицает с убедительностью, которой нельзя противостоять.

Когда Дэвид оклемался, он открыл вижкад – видимый мир опять стал частью чего–то большего, частью «нормальной» магической реальности, но к этому землянин уже привык. Проблемы начнутся лишь в том случае, если он снова вызовет Око – водопад многомерности опять зашвырнет его в блистающую бездну надчеловеческого бытия Тем не менее, действуя с максимальной осторожностью, землянин его вызвал. Да, все придется повторить с самого начала, и первая на очереди задача – та же, что и стояла перед ним пять с половиной лет назад, в Тинуэте; смотря, не теряться в том, на что смотришь, и продолжать осознавать, хоть в какой–то степени то, через что смотришь. В противном случае, вызывая Око, можно было легко загипнотизировать самого себя и в итоге свихнуться – что он только что едва не сделал. Проведя несколько экспериментов, он поверил, что рано или поздно освоится с контролем и восстановит свое умение пользоваться Формами – уже на новом уровне. Тут не было учителя, который мог бы ему помочь и уберечь от ошибок, но этот путь он уже проходил и поэтому имел основания надеяться, что сумеет его пройти еще раз. Фокусируя Око разными способами, он обнаружил, что способен не только выходить за пределы «нормального» магического пласта в какое–то большее, невообразимое пространство, но и рассматривать отдельный сегмент какой–либо магической структуры словно под микроскопом. Там тоже была бездна сложности, связи и мельчайшие каналы, о которых он раньше и не подозревал, и в этой бездне так же легко было потеряться. В конце концов он устал. Глянул в окно: темным–темно. Сколько сейчас? Двенадцать? Два?… Он изгнал Форму, умылся и пошел в спальню.

В комнате охраны, находившей напротив опочивальни, сегодня дежурили Диар и кто–то из новеньких. Дэвид попытался вспомнить его имя – кажется, Джуваль, но землянин не был уверен на сто процентов. Новенький вскочил и приложил кулак к середине груди салютуя лейтенанту, Диар приветственно помахал рукой. Приближенные Идэль уже знали, что их лейтенант прошел Рунный Круг, оказался высокорожденным – это отдалило его от них, но пока еще не слишком. Дэвид, как раньше совершенно не заботился о соблюдении субординации, так пренебрегал ею и теперь, и старая команда – Лийеман, Крайгем, Сибан, Ллок, Яджи, Диар, Сойдор и другие – об этом знала. Наверное, он был не слишком хорошим начальником, но он никогда и не стремился им быть – званием лейтенанта Идэль наградила его чуть ли не насильно, а ведь изначально она вообще капитаном хотела его сделать.

Дэвид помахал рукой в ответ и осторожно приоткрыл дверь в спальню. Новичок попытался рыпнуться – лейтенант лейтенантом, но ведь они тут поставлены для того, чтобы охранять принцессу! Очевидно, ему еще не успели сообщить о том, что у принцессы есть любовник. Неизвестно, каким именно способом новичок намеревался преградить Дэвиду путь – Диар не дал ему возможности продемонстрировать свой героизм, взяв за плечи и мягким рывком усадив обратно на место. Дэвид улыбнулся, но ничего не сказал.

В спальне было темно, занавески покачивались от ветра. Идэль спала, положив руку под голову и негромко посапывая. Дэвид тихо разделся и лег рядом – осторожно, чтобы не разбудить принцессу. Не просыпаясь, Идэль что–то пробормотала, обняла Дэвида свободной рукой и прижалась к нему – как ребенок прижимается к своей любимой мягкой игрушке.

4

Обед, на который глава клана Гэал пригласил своего новоявленного «внучка», начался вскоре после полудня. Появление Идэль неожиданностью для Гэал не стало – все уже было согласовано заранее, и кионской принцессе отведено место рядом с ее женихом. В центре внимания сегодня, однако, был Дэвид, а не она, и землянин это очень хорошо понимал. Как он ни подготавливал себя заранее, но все же, входя в изумрудную столовую Гэал под руку с Идэль, не мог одержать внутренней дрожи. Здесь собралось три десятка высокорожденных. Кто–то, не обращая внимание на слуг, поспешно заканчивавших последние приготовления к обеду, уже занял место за столом, другие сидели в креслах, третьи, разбившись на группки по два–три человека, стояли и негромко беседовали, четвертые – те, кто кому Дэвид был представлен двумя комнатами ранее, еще в приемной, вошли в столовую сразу вслед за землянином и его невестой. Началось знакомство с теми, кому Дэвида еще не успели представить. Никаких чрезмерно сложных или утомительно длинных церемоний – ведь боги выше формальностей, как справедливо заметил Фольгорм. Кстати, дядюшка Идэль тоже был здесь, и это стало сюрпризом не только для Дэвида, но и для принцессы. Его подчеркнуто «никакая» политическая позиция позволяла ему спокойно обедать в любой семье. Он дружески улыбнулся своим протеже и отошел в сторону, уступая место очередной важной птице из клана Гэал.

После вступительной части перешли, собственно, к столу. В некоторых культурах считается неприемлемым обсуждать дела во время приема пищи, но в Кильбрене – не так, в этом мире, наоборот, общие дела часто стараются приурочивать к завтракам, обедам или ужинам, поскольку предполагается, что принимающий пищу человек добродушен и менее склонен к несдержанности и гневу. Кроме того, еда позволяет заполнить – паузу, необходимую для обдумывания той или иной важной идеи, избежать скованности или неловкого молчания. По этой причине завтраки, обеды и ужины в Кильбрене могут длиться по нескольку часов. Естественно, это лишь общий принцип, и следуют ему лишь те, кто желает следовать. Ксейдзан пожелал. По крайней мере, в данном случае.

Во главе стола сидел сам претор клана. Волосы – как тусклая бронза. Зеленовато–серые глаза на худощавом лице. Не слишком представителен внешне, без выдающихся лидерских качеств и далеко не самый лучший маг в семье – но в нем, тем не менее, ощущалась немалая внутренняя сила. Эта сила – не благородная мощь льва, а спокойствие гепарда, уверенного, что он возьмет свое. Особенной изысканностью его одежда не отличалась: простой и строгий костюм серых и темно–лиловых цветов.

По левую руку от Ксейдзана сидела его дочь Альтана, за ней – ее муж Хенкарн из клана Аминор. По правую – внук Ксейдзана Тахимейд и его мать Рия ита–Жерейн, жена покойного Хэбиара. Идэль и Дэвида усадили после Хенкарна – а не рядом с Рией и Тахимейдом, как следовало бы в случае, если бы претензии Дэвида на то, чтобы считаться потомком Хэбиара, тут они бы восприняли всерьез. В этом прослеживался более чем прозрачный намек на то, как именно Kcейдзан воспринял попытку внедрить в его клан человека со стороны. Так же разведение по разные стороны стола того, кто претендовал на близость к Хэбиару, и тех, кто был ему действительно близок, давало прекрасную возможность последним повнимательнее рассмотреть Дэвида. По левую руку от Дэвида посадили Сайрин – немолодую женщину, возглавлявшую младшую ветвь клана Гэал – семью ита–Шедан. За Сайрин – родственники Рии: Вилайд ита–Жерейн и его дочь Нильза. Далее – Фольгорм, а за ним следом, до самого конца стола – ита–Шедан вперемежку с высокорожденными из младших семей, подчиненных клану Гэал.

Уже на примере Фольгорма, Билайда и Нильзы видно, что присутствовали тут отнюдь не только члены клана Гэал. Гостей хватало, и даже с избытком: по правую руку от Ксейдзана, сразу после Рии расположились ровненьким рядком все ита–Берайни: Кетрав, Яльма, Цзарайн, Сурейлин. Цзарайн глумливо ухмылялся. Сурейлин смотрела со злобой (у Дэвида сложилось впечатление, что это ее обычное выражение лица). Яльма улыбалась очень мило и открыто – аж ямочки появлялись на щечках – во Дэвид подумал, что лучше уж он доверится дальмоту или гадюке, чем этой улыбке. Кетрав, великий и могучий лидер ита–Берайни, сидел на удивление тихо и за все время обеда не произнес ни слова. На Дэвида он глянул всего лишь пару раз, да и то без всякого интереса. Зато на Идэль, которую посадили как раз напротив Кетрава, его взгляд останавливался куда чаще Кетрав казался слегка опечаленным. У Дэвида этот человек вызвал сложные чувства. С одной стороны, в нем было что–то притягивающее. Сила всегда манит. Если Ксейдзана можно было сравнить с гепардом, то Кетрава – именно со львом. Он утверждал свой мир, не оглядываясь назад и не зная сомнений. «Спокойная мощь» – вот как Дэвид охарактеризовал бы Кетрава, если бы их встреча произошла в другой обстановке.

Здесь же…

Здесь было кое–что еще, и это кое–что нравилось Дэвиду существенно меньше: реакция Идэль. За все время обеда она старательно избегала смотреть на Кетрава. Как будто бы она… робела перед ним. Это было совершенно на нее не похоже. В чем причина? Тот разговор в замке Майдлара, о котором она рассказала землянину? Что–то еще? Дэвид не знал. Но шерсть на его загривке сама собой поднялась дыбом, и в чем бы не заключалась причина этого неприятия, она стала вторым фактором, с самого начала обусловившим его внутренне противоречивое отношение к лидеру ита–Берайни.

По левую руку от Сурейлин занимал место еще один «сюрприз» – Эрдан, чудесным образом спасшийся внук Гарабинда. На этот раз, правда, без свой дочери Даны. В общем, половина клана Кион собралась здесь, чтобы поглядеть на жениха Идэль–лигейсан–Саутит–Кион – собрались все те, кто ранее, за столом правящего клана, где покойного Шерагана сменил военный министр Вомфад, более появляться не могли или не хотели. За Эрданом – опять вперемежку ита–Шедан и высокорожденные из младших семей. Всего за столом – около тридцати человек.

Начали с маленьких порций холодных закусок, предназначенных не накормить, а разогреть аппетит. Потом подали горячее – странную, с точки зрения Дэвида Брендома, смесь супа и каши. Впрочем, он почти не замечал, что ест – его внимание концентрировалось не на пище, а на окружающих людях. Высокорожденные разговаривали друг с другом, время от времени кто–то обращался к Дэвиду, он отвечал, и даже сам, по собственной инициативе выдал пару реплик, но чувствовал – все это только разминка. Его пока не трогают, только приглядываются, но этот обед посвящен новенькому, и ему еще предстоит отдуваться. «Основная часть» началась когда переменили блюда и Ксейдзан, как бы мимоходом, невзначай попросил Дэвида поведать им всем, каким же образом так получилось, что у Хэбиара вдруг появился наследник, о котором никому до самого последнего времени ничего не было известно. От тарелки, стоявшей перед Дэвидом, исходил восхитительный аромат, но землянин понял, что есть это блюдо он будет, в лучшем случае, холодным. А в худшем – его уже унесут к тому моменту, когда он закончит рассказ. С сожалением откладывая вилку и нож, Дэвид вдруг услышал, как за столом, стало очень тихо. Всем хотелось узнать эту историю. Собственно, ради нее они все здесь сегодня и собрались. При этом практически все заранее были уверены в том, что сейчас им выдадут солидную порцию вранья. Но все равно пришли. Таково уж здание всей истории высокорожденных – Хрупкая конструкция из кирпичей лжи и балок полуправды.

Дэвид открыл рот… Стояла полная тишина, и в какой–то панический момент он решил, что потерял голос. Идэль прикоснулась к его бедру, и страх прошел. Это всего лишь три десятка людей, а не концертный зал…

– Как я уже говорил, я вырос в одном из сателлитных миров Терры, – начал Дэвид. Отвечая на вопросы, задававшиеся ранее, он уже вскользь казался этой темы. – В стране, которая называется Винланд. Она занимает большую часть американского континента, не считая маленькой северо–западной части, которая принадлежит России. Наш континент был открыт морскими пиратами более тысячи лет назад. В последующие века его заселяли скандинавы, постепенно вытесняя и порабощая индейцев – коренных обитателей Америки. К пятнадцатому веку эти древние королевства из–за внутренних войн стали приходить в упадок, и в это же время Англо–Нормандия, которой тогда принадлежала едва ли не вся Европа, начала экспансию в Новый Свет. Королевства викингов были захвачены, и около трех столетий мы были англо–нормандской колонией. Однако объединение Европы не было прочным, и постепенно все страны, подчиненные Англо–Нормандии, откололись от нее. Все это в итоге привело к Первой мировой войне, которая сильно опустошила Европу. Беды Старого Света Винланд почти не затронули, но дали нам шанс отстоять собственную независимость. Вторая мировая война началась спустя столетие. Русские активно расширяли свое влияние. В Европе они подмяли под себя ряд стран, ранее принадлежавших Англо–Нормандии – таких как Польша, Венгрия и Болгария, «освободили» Грецию, а на нашем континенте претендовали на ряд территорий, соседствующих с Аляской. Чтобы противостоять неуемным аппетитам Российской Империи, мы заключили союз с Англией, Германией и Китаем, и после десяти лет войны сумели вернуть себе оккупированные территории. Это случилось во второй половине девятнадцатого века, за двадцать лет до того, как Китай первым изобрел и применил атомную бомбу. Позже… – Дэвид запнулся и посмотрел по сторонам. – Простите, я увлекся. Я просто хотел нарисовать общую картину. Так вот, в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году, когда русские, ранее захватившие едва ли не всю Британскую Колумбию, медленно отступали на север, лейтенант Марк Томас Брендом был поставлен заместителем командующего гарнизоном в местечке близ Берне–Лейка. Там он встретил девушку по имени Маргарет. Фамилии ее, к сожалению, наша семейная история не сохранила, известно только, что она была потрясающе красива. Неизвестно, вышла ли она замуж за Марка Томаса, будучи беременной или к тому времени она уже родила ребенка – факт в том, что ее старший сын, которому Марк Томас дал свою фамилию, был зачат еще до встречи Маргарет и молодого лейтенанта. Обстоятельства, при которых это произошло, стали у нас… ну, чем–то вроде семейной легенды. Маргарет, еще до знакомства с Марком Томасом, жила вместе со своей семьей в особняке за городом. После отступления русских несколько месяцев эта территория вообще никем не контролировалась. Там хозяйничали банды мародеров, грабителей и прочих любителей легкой наживы. Случилось так, что одна из этих банд напала на особняк, перебила слуг и семью Маргарет, разграбила имение, а ее саму бандиты решили прихватить с собой. Однако по пути в укрытие они повстречались со странно одетым человеком, который оказался неуязвим для пуль. Нескольких людей он убил каким–то таинственным способом, остальные разбежались. Следующие дни он провел вместе со спасенной девушкой – расспрашивал ее о мире, в котором она жила, задавая подчас весьма странные вопросы. Потом он ушел – по словам Маргарет просто растворился в воздухе – а она вернулась в особняк, собрала то, что уцелело и переехала в город, где вскоре и познакомилась с Марком Томасом. Всю жизнь Маргарет была уверена, что повстречалась с каким–то могущественным демоном, а может быть, даже с самим Сатаной. Я должен объяснить. Сатана в нашем мире считается источником зла. Но Маргарет была… эээ… не совсем обычной девушкой. Хотя ее крестили и воспитывали как положено, вряд ли ее можно назвать примерной католичкой. Она увлекалась спиритизмом, а когда они вместе с Марком Томасом через десять или пятнадцать лет брака переехали на юг, в Денвер, даже стала членом какого–то местного оккультного общества. Она была уверена, что «демон», которого она видела и с которым имела телесную связь, не зря открыл ей свое имя, и посредством различных ритуалов пыталась вызвать его вновь. Однако ей это так и не удалось, и она никогда больше видела того, кто спас ее из лап банды грабителей и дезертиров. Ее старший сын, Генри, от рождения обладал способностями, которые в нашем мире у людей появляются настолько редко, что многие даже не верят, что они вообще бывают – мог усилием воли передвигать маленькие предметы и видел окружающих людей даже с закрытыми глазами или через стенку. К сожалению, он рано погиб – как раз во время Третьей мировой войны, когда бывшие враги, Винланд и Россия, заключили союз против Китая. У Генри, правда, осталась жена и маленькая дочь… Это моя… – Дэвид задумался, подсчитывая. – Три раза «пра» бабка. История Маргарет, как я уже сказал, стала семейной легендой… Когда я познакомился с Идэль в Нимрианской Академии Волшебства, – Дэвид посмотрел на принцессу, – так случилось, что эту легенду я рассказал… как какой–то казус, анекдот. Вообще–то в нашем мире нет ни магии, ни демонов. Ну, почти нет. До того, как я попал в Нимриан, я во все это не верил, а рассказ Маргарет… его куда логичнее было объяснить тем, что дезертиры все–таки изнасиловали Маргарет, а демона–спасителя она придумала для того, чтобы заставить себя забыть о том, что произошло. Правда, то, что я увидел за пределами Земли, заставило меня иначе взглянуть эту историю. Так вот, когда я рассказал эту историю Идэль и упомянул имя «демона», которого так долго пыталась вызвать Маргарет на оккультных собраниях своего кружка, Идэль сказала, что человек с таким именем есть… был, в ее собственной семье. Точнее, в клане, который родствен клану Кион. Естественно, это могло быть простое совпадение имен, но я захотел проверить. Идэль поначалу была против, но в конце концов мы все–таки решили рискнуть. Источник принял меня как своего, а значит – это правда, и Маргарет действительно встречалась с Хэбиаром–кириксан–Саутит–Гэал. Только он, конечно, не был демоном, как она потом вообразила. – Дэвид сдержанно улыбнулся.

В этой истории выдумана была только встреча Маргарет с Хэбиаром и врожденная мистическая одаренность Генри Брендома, все остальное – святая правда. Согласно настоящей семейной легенде, Марк Томас возглавлял отряд солдат, спасших Маргарет от банды головорезов. Однако после рождения детей Маргарет действительно увлеклась оккультизмом, и в этом Дэвид не солгал.

– Очень интересно, – заметил Ксейдзан, кивнув рассказчику с самым что ни на есть доброжелательным выражением лица. – А как вы впервые попали в Нимриан?