Текст книги "Чародеи. Пенталогия"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 118 (всего у книги 120 страниц)

18

Полузакрыв глаза, Дэвид лежал в небольшом бассейне, заполненном теплой водой, и пытался ни о чем не думать. Воздух наполняли цветочные ароматы, да и сама ванная комната больше походила на оранжерею – столько здесь было декоративных растений. Дорогой номер в гостинице стоил ему всех сийтов, что еще оставались на счету.

Повернув голову, землянин посмотрел налево. На низеньком столике стояла початая бутылка вина. Рядом – изящный бокал и стилет. Дэвид налил себе вина, пригубил, попытался целиком раствориться в ощущениях… залпом выпил остаток, поставил бокал обратно и взял стилет.

Минуту или больше он тупо рассматривал оружие. Он знал, что собирается сделать глупость. Впрочем, ничего, кроме глупостей, в своей жизни он никогда и не делал. По крайней мере, эта будет последней.

Он вытащил из воды левую руку и стал изучать расположение вен.

Желания умереть он не испытывал. Но и жить не хотелось.

Все утратило смысл. Он хотел забыться, раствориться в потоке чувственных переживаний – но вино не пьянило, и комфортные условия, в которых он находился сейчас, расслабляюще действовали только на тело, но не на разум.

Как–то вдруг не осталось ничего, чего бы он хотел еще добиться. На Земле он жил по инерции, покинув ее, загорелся жаждой тайн и чудес, которые открыл перед ним Нимриан, а затем забыл обо всем этом ради Идэль. Идэль он утратил, а жажда познания и управления окружающим миром, которая двигала им, когда он только начинал постигать волшебство под началом Лэйкила кен Апрея, так и не вернулась. Он не мог даже удариться в религию, потому что не верил теперь никому и ни во что. Не осталось ничего, ради чего стоило бы жить. Жить же просто, «как все», ни о чем не задумываясь, и на протяжении долгих лет неизвестно зачем раз за разом пересекать порог меж уходящим днем и наступающим, он не хотел и не мог. Так он жил на Земле. Он не хотел возвращаться к тому состоянию, пусть даже с другой внешней атрибутикой и на другой планете.

Он думал о тех, кого встретил на своем пути за прошедшие годы. Все они заняты своими делами. К живому общению с кем–либо из них Дэвида совершенно не тянуло. Но все они жили в его памяти и воображении, и с этими призрачными собеседниками он был готов поговорить…

– Привязался к женщине? – насмешливо бросил Лэйкил кен Апрей. – Найди другую.

– Полностью согласен. – Брэйд улыбнулся, продемонстрировав удлиненные клыки. – Сними шлюху. Напейся. Это поможет.

– Пойдем куда–нибудь, дядя Дэвид. – Лайла потянула его за рукав. – Придумаем что–нибудь, чтобы развеселить тебя.

– Что толку страдать? Измени свою душу и гэемон, – произнес Эдвин кен Гержет, и Вилисса за его спиной согласно кивнула. – Устрани эту привязанность и создай себе какую–нибудь другую. Есть псионические заклинания, которые могут изменить и упорядочить твой внутренний мир.

– Мне очень жаль, Дэвид, что все так получилось, – с сочувствием произнесла Алиана.

– И мне жаль, – грустно улыбнулся Рийок. – Ты был способным учеником. Лучшим в группе. Но ты отверг высшее благо ради какой–то женщины – и не чем иным твоя история закончиться просто не могла.

– О, как же я рад, что тебя накормили дерьмом! – захохотал Кантор. – Да кто ты такой, смерд, чтобы принцесса захотела остаться с тобой?! Кем ты себя вообразил? Она никогда тебя не любила.

– А я ведь тебя предупреждала, – мимоходом обронила леди Марионель.

– Дэвид, боль и страдания – это прекрасно! – с восторженным и слегка сумасшедшим блеском в глазах воскликнул Лийеман. – Неважно, испытываешь ли ты их сам или причиняешь кому–либо. Это интересно и по–настоящему захватывает! Только это и отличает нас от неживых вещей и механизмов. Ты испытываешь такие удивительные и всепоглощающие переживания – так оцени же их насыщенный и терпкий вкус!

– Вернись в Академию, уйди с головой в учебу, – посоветовал Тахимейд. – Рано или поздно ты успокоишься. Переживания, эмоции – это все ерунда. Важны только знания. Ни к чему иметь сердце тем, у кого есть разум.

– Ты слизняк, – констатировал Кэсиан. – Да–да, обыкновенный такой бесформенный слизнячок. Лежишь тут, смакуешь свои страдания, вместо того, чтобы встать и что–нибудь сделать.

Дэвид поморщился. Последний образ был особенно неприятен. Тем более что он нес откровенную чушь. Изменить сложившуюся ситуацию уже было нельзя. Дэвид постарался перестать думать о цинике Кэсиане и сосредоточиться на других образах – скажем, Алианы или Лайлы. От них, по крайней мере, можно было дождаться хоть какого–то сочувствия…

Но воображаемый Кэсиан не спешил покидать мысли Дэвида Брендома.

– Такова ваша рабская природа, – назидательно продолжал Владыка Снов. – Она была, есть и будет ничтожной и жалкой, как бы вы не воображали себя «венцами творения». Такими уж вас сотворили боги. Первое человечество было могучим и гордым, вы же – черви, слепленные из праха и разлагающейся плоти первых людей, уничтоженных богами. Ваши «я» порабощены вашей природой, а эта природа требует, чтобы цель вашего бытия лежала вне вас. Когда же эта цель по каким–то причинам исчезает: гибнут боги или изменяет любимая. – Кэсиан сделал преувеличенно–испуганное выражение лица, – то происходит Вселенская Катастрофа, наступает Паника и приходит Конец Всему. Какой ужас! Что же делать?! – Кэсиан сделал вид, как будто сам пребывает в панике. – Ну конечно же выход прост: сделать какой–нибудь театральный жест, бросить в лицо вселенной эту жалкую жизнь и просто перерезать себе вены… Неважно, что это ничего не изменит – останется и память, и боль, вот только возможности изменить что–либо уже не будет – неважно. Главное, сделать жест. – Он одобрительно кивнул.

Во время этой речи Дэвид несколько раз пытался заткнуть воображаемого собеседника, но каждый раз терпел неудачу. Образ, маячивший то ли перед его мысленным взором, то ли уже здесь, в ванной комнате, был поразительно навязчив.

«Это не фантазия… – ошеломленно подумал Дэвид. – Он не в моей голове. Он как–то выбрался наружу…»

– Мой мальчик, – сказал Кэсиан, скользнув взглядом по комнате. – Тот я, которого ты видишь, как и весь этот поток ощущений, из которых ты формируешь свой «видимый мир», без всякого сомнения, существуем исключительно у тебя в голове. Собственно говоря, ни в каком ином месте, как в тебе самом, твои ощущения существовать не могут, не так ли? И в этом смысле я, безусловно, объект твоего воображения… – Кэсиан сделал многозначительную паузу. – Но я не объект твоего воображения в том смысле, что ты можешь рулить мною как хочешь. Для этого у тебя руки коротки.

Владыка Снов огляделся, заметил табуретку, на которой лежала одежда Дэвида, скинул его вещи на пол и уселся на табуретку сам. Землянина разозлила его бесцеремонность. Злость опьянила сильнее вина. Кончать жизнь самоубийством уже совершенно не хотелось…

– Какого черта вы приперлись? – процедил Дэвид. – Я вас не звал.

– Не звал? – Кэсиан изобразил изумление. – Да неужели? Ты думал обо мне, мой маленький унылый слизнячок. А какая мне разница, ты говоришь со мной или думаешь обо мне, или изображаешь мой образ в цветах и красках? Любым из этих способов человеки соприкасаются с теми богами и Обладающими Силой, которых изображают, и, поступая так, призывают их обратить на себя внимание.

– Да вы что, .совсем очумели?! – возмутился Дэвид. – Мало того, что в вашем Хеллаэне уже и плюнуть нельзя, не задев чьих–нибудь интересов, так теперь еще, оказывается, мне, «жалкому смертному», нельзя даже и подумать о богах и Обладающих Силой без того, чтобы этот бог или лорд не вылез из моей собственной головы наружу и не начал читать мораль! Замечательно!..

– Успокойся, – беззлобно бросил Кэсиан. – И не повышай на меня голос, иначе я совершу с тобой столь Ужасные–и–Отвратительные Вещи, что все твое «горе» начнет казаться тебе недостижимым счастьем.

– Извините, – хрипло сказал Дэвид. – Но вы могли бы и постучаться, а не… вламываться вот так вот.

– Повторяю еще раз: стоит тебе подумать обо мне или произнести мое имя – и ты этим самым уже приглашаешь меня в гости, создаешь для меня место в рамках своей личной реальности. То, что ты не ждешь, что я приму приглашение, – твое личное дело, твое незнание и твоя глупость.

– Но ведь обычно вы не приходите, – растерянно сказал Дэвид. Фраза получилась какой–то дурацкой.

– Потому что обычно таким, как я, нет дела до таких, как ты.

– А сейчас?.. – Землянин недоверчиво посмотрел на Кэсиан. – Я что, опять вам для чего–то нужен?.. Ну уж нет. Я больше ничего делать не буду. Не собираюсь иметь никаких дел ни с богами, ни с Обладающими, ни с ангелами, ни с кем. Хватит.

Кэсиан взмахом руки отмел все его возражения.

– Одевайся, – пренебрежительно бросил он. – В гостиной поговорим.

* * *

Выйдя из ванной комнаты и направляясь в гостиную, Дэвид ощутил легкий запах дыма. В гостиной обнаружился его источник – развалившись в кресле, Кэсиан курил, выдыхая облачка сладковато–горького дыма. Дэвид принюхался. Помимо того, что общая картина попахивала сюрреализмом (стоило только вспомнить, кем был этот курильщик), Дэвида насторожил еще и запах.

– Что это вы курите? – подозрительно спросил он. Снова принюхался, убеждаясь в своих предположениях и одновременно не в силах поверить, что они верны. – Это ведь не табак, не так ли?..

– Нет, мой мальчик. – Кэсиан хихикнул. – Это не табак. Уж поверь мне.

Дэвид крякнул и покачал головой. Плававший в комнате дым будил забытые воспоминания – последние годы колледжа, шумные посиделки у Майкла, безумные коктейли, дикие и нелепые танцы, сигареты с марихуаной…

– Может, я сплю? – спросил он, обращаясь то ли к самому себе, то ли к сидящему в кресле лорду. – Честно признаюсь, я немного растерян. Ведь не каждый день встречаешь Обладающего Силой, который вылезает из твоей головы, когда ты лежишь в ванной. А укуренного Обладающего я вообще вижу впервые.

– Скажи–ка, ледяные демоны в свите Алианы тебя не удивляли? – насмешливо поинтересовался Кэсиан.

– Нет… – Вопрос Дэвида озадачил. – А должны были? Такова ее Сила.

– Правильно. А какова моя Сила? – Владыка Снов опять усмехнулся.

Дэвид вспомнил магический титул пришельца и задумался. Сигарета с травой в руке Обладающего вдруг обрела чуть более глубокий смысл, чем ему казалось.

– Марихуана не в лесу растет, – сказал он наконец, чтобы хоть что–то сказать. – И вообще это куст.

– Правильно, это куст, – кивнул Кэсиан. – А что такое куст? Фактически это небольшое деревце. А от деревьев уже прямой выход к Грезящим Лесам и всему остальному. Улавливаешь цепочку?

– Ботаники с вами не согласились бы.

– А я не согласен с ботаниками, ну и что дальше?

– Ладно. – Дэвид поднял руки. – Вы кругом правы, и я не черта не понимаю в этом мире. Сдаюсь. О чем вы хотели со мной поговорить?

Вместо ответа Кэсиан глубоко затянулся. Прикрыл глаза. Лицо его выражало полное довольство. Потом он открыл глаза и неожиданно протянул сигаретку Дэвиду.

– Мне кажется, тебе тоже не помешает попробовать это. Бери.

Дэвид с опаской посмотрел на вытянутую руку Возникло ощущение, что ему предлагают нечто большее, чем просто затянуться травкой и расслабиться. Поднял глаза – и встретился со взглядом Кэсиана, внимательным и заинтересованным. Опасения стали сильнее. Дэвид стал напряженно соображать… Покачал головой. Кэсиан пожал плечами и убрал руку. Опять затянулся и прикрыл глаза.

– Дайте–ка я подумаю… – произнес Дэвид. – Ведь для вас внешний мир – лишь маска и все происходящее в нем символично… Что бы в таком случае значило ваше предложение?..

– Ого!.. – пробормотал Кэсиан. – У кое–кого включился мозг. Поразительно!

– Если вы – Властитель Грезящих Лесов, – продолжал Дэвид, не обращая внимания на издевку, – а наркотические растения в большей или меньшей степени несут на себе отпечаток вашей Силы… То предлагая мне такого рода дар… – Он замолчал. Образовывалось несколько предположений, что это могло значить. Дэвид отмел самые фантастические и самые параноидальные и спросил: – Вы предлагаете мне стать вашим адептом?

Кэсиан чуть кивнул. Дэвид понял, что угадал правильно. Опять начал напряженно думать. Покачал головой.

– Извините, но нет. Я ведь сказал, что не хочу больше иметь дело ни с богами, ни с Обладающими Силой, ни с кем.

Кэсиан вздохнул.

– Твой отказ принят, – сказал он. Сделал легкое движение пальцами, и сигарета исчезла. Сел прямо и перестал казаться расслабленным. Воздух в комнате очистился от дыма. – Каждый сам вправе решать, как ему жить и что делать. Если, естественно, ему достает осознанности для принятия этих решений. Уговаривать я тебя не собираюсь. Но сказать кое–что хочу. Было бы нечестно не предупредить тебя. Прошу понять меня правильно. То, что я скажу сейчас, не нацелено на то, чтобы переубедить тебя, заставить сделать другой выбор. Ты свой выбор сделал. Я просто хочу, чтобы ты был готов к тому, что твой мир изменится.

– Я не понимаю… Что изменится?

– Вероятно, ты заметил, что на твоем жизненном пути тебе неоднократно везло? Во многих критических ситуациях события складывались так, что ты не только выходил сухим из воды, но еще и обретал большую силу.

– Да, вы правы, но…

– Теперь все это закончилось. Больше не будет сказочной удачи.

– Почему?.. – Дэвид потряс головой. – Вы хотите сказать, что из–за моего отказа я потерял всю удачу?.. Или это была не просто удача?..

– Не просто. Собственно говоря, удача была не твоей. Твоей личной Силы просто не хватило бы, чтобы закручивать события таким образом.

– И кто же мне помогал? – недоверчиво спросил Дэвид.

– Я.

– Вы?! – Землянин рассмеялся. – Да вы себе не могли помочь! Когда мы встретились в первый раз, в лекемплете, вы были ненамного сильнее меня, а во время второй встречи, уже в Хеллаэне – я был сильнее. Вы попросили меня достать Ключ, потому что сами этого сделать не могли… Неужели вы забыли об этом? Или у меня ложные воспоминания?

– Все так, – согласился Кэсиан. – Но ты видишь лишь кусочек картины и ошибаешься не в том, что видишь, а в том, что пытаешься распространить видимое вообще на все. Как будто больше ничего и нет. Вот в чем все дело.

Он ненадолго замолчал, а затем заговорил снова:

– Я – это не только то, что ты видишь перед собой. Есть индивидуальность и есть Сила. Это две стороны одного целого. Из–за действий Ксиверлиса я погиб, а когда возродился, то стал слабым и почти беспомощным существом. Но это лишь одна сторона меня. Вторая же сторона всегда была, есть и будет; Сила проникает повсюду и наравне с иными Силами поддерживает бытие миров. И это тоже я.

– То есть вы хотите сказать, что вас как бы разделили на две части и в то самое время, как одна часть блуждала со мной по лекемплету, другая часть помогала мне?.. Чего–то я не догоняю, что уж простите. Почему же ваша вечная и всемогущая половина не помогла той, второй части?

– Она помогла, – Кэсиан улыбнулся.

– Ммм… – Дэвид потер переносицу. – Каким образом?.. Стоп, не отвечайте. Дошло… Ну хорошо, допустим… А почему таким странным окольным путем, через меня?

– Потому что прямой путь был закрыт. Ведь я не единственный лорд во вселенной. Обладающие ограничивают друг друга, и особенно хорошо это видно, когда мы начинаем вражду и в конечном итоге оказываемся вынуждены прибегать к самым простым и грубым воздействиям, чтобы одержать верх. Моя Сила стремилась к тому, чтобы вернуть меня, но другие Силы – и прежде всего конечно же та, что когда–то меня уничтожила – препятствовали этому. Адский Князь Ксиверлис, знаешь ли, тоже не пальцем деланный. Поэтому приходилось искать обходные пути. Кроме того, Сила не разумна. Сама по себе она не обладает осознанием, не строит расчетов и планов. Для всего этого Силе и нужна вторая, индивидуальная, разумная половина. Сама же по себе она просто действует так, как ей свойственно, стремится, подобно реке, в определенном направлении, и так же, как река, выбирает маршрут, не задумываясь о нем, течет куда, куда ей удобнее и легче течь. Вот поэтому ее пути могут показаться странным. Но это не так. Просто прямые пути иногда перегорожены.

– Понятно… – сказал Дэвид. – Да, это действительно многое объясняет… Но откуда Сила знала, что я в конечном итоге окажусь вам полезен? Ведь я мог и не захотеть помогать вам при второй встрече.

– У тебя неправильные представления о времени, – ответил Кэсиан. – Точнее, они правильные – для твоего, человеческого мира. Который всего лишь кусочек того, что есть. Для тебя категории прошлого и будущего носят абсолютный характер, при том причины всегда предшествуют следствиям на временной шкале. Но с моей точки зрения – не с точки зрения вот этой маленькой проекции, которая сейчас треплется с тобой о метафизике и смысле жизни, а с точки зрения меня–настоящего, чье внимание разделено на эту и еще сотню других проекций, занимающихся совершенно разными делами – дело обстоит иначе. Нет жесткой линии, по которой из прошлого в будущее движется точка настоящего. Время для меня – это вообще не линия, не вектор, а, скорее, океан. В нем есть события, самые разные, и путь от одних событий к другим и становится тем, что можно назвать «историей». Настоящее движется по морю времени подобно кораблю, оставляющему след, но море неспокойно, и след легко может поменять свое направление и форму. Имеют значение только события, и более важное событие определяет менее важные, в том числе и те, которые – с твоей точки зрения – случились раньше более важного события. Когда мы встретились в Хоремоне и я попросил тебя принести мне Предмет Силы, ты оказался перед выбором – помочь мне или отказать. Ты решил помочь. Это ключевое. И все предшествующее стало определено этим решением. Сила начала действовать, подготавливая тебя к этой встрече и к тому, чтобы ты мог выполнить то, что решил. Большая городская тюрьма огромна, Лайла могла оказаться в любой камере. Или в любом другом месте твоего мира. Но она оказалась именно там. Лэйкил мог вернуться не так скоро, вам не пришлось бы торопливо удирать из Тинуэта, вы не оказались бы на проезжей части, ты бы не выдернул Лайлу буквально из–под колес автомобиля, ваш разговор не принял бы ту форму, которую принял, Лэйкил не согласился бы стать твоим учителем… и так далее. Все могло пойти по другому пути, но пошло именно так. Начала развертываться цепочка событий, однако результат ее был уже определен.

– Значит, все было предрешено и я с самого начала не имел никакого выбора?

– Ты говоришь «с начала», но начало – не в прошлом, – терпеливо повторил Кэсиан. – Начало—в тот момент, когда ты согласился помочь мне. Разве это был не свободный выбор? Кто–нибудь тебя принуждал? Нет. Ты мог и отказать. Мысленно перенеси нашу встречу в Хоремоне в прошлое, перед появлением Лайлы в твоей камере и все встанет на свои места. Забудь о том, что по твоему времени наша встреча произошла через девять лет после того, как Лайла спасла тебя. Представь, что она состоялась раньше. Так, может быть, тебе будет легче понять.

– А если бы я отказал вам?

– Тогда бы ничего не произошло. Лайла, скорее всего, просто не появилась бы в твоей камере. И ты отправился бы на Остров Грядущего Мира, как и остальные твои соотечественники.

Дэвид долго молчал, пытаясь кое–как уложить услышанное в своей голове. Он почти пожалел, что отказался дунуть – травка бы наверняка облегчила понимание. Будущее, которое определяет прошлое, которое становится таким, каким должно быть, чтобы появилось это самое будущее… Логика пасовала.

– Но ведь сам я бы не смог управиться с Ловчим Смерти, – сказал Дэвид.

– Правильно, – кивнул Кэсиан. – Но ты и не должен был. Ты должен был оказаться в нужное время в нужном месте. Естественно, события определял не только я. Были и другие Силы, без участия которых мое возвращение не состоялось бы или произошло каким–нибудь, еще более запутанным путем, и на много тысячелетий позже. Кроме тебя, мне помог мой брат.

– Я бы там сдох, если бы не Алиана.

– С Алианой очень интересная ситуация, – ответил Кэсиан. – Учитывая, что она очень молода и что осознанного выхода на тот уровень Силы, где время становится «океаном» и прошлое с будущим теряют свое прежнее значение, у нее еще и близко нет… да, ее помощь с учетом всего этого явление очень интересное. Но наши с ней взаимоотношения с тобой я тоже не собираюсь обсуждать. Значимо то, что ты согласился помочь, и когда это произошло, был сформирован путь, приведший тебя к положению, при котором мое возвращение стало возможным.

– Понятно. Точнее, ничего не понятно. Ну ладно. Получается, я все время был вашим инструментом. – Дэвид сделал кислую физиономию.

– Давай рассматривать ситуацию так, как будто ты был наемным работником? – подмигнул Кэсиан. – Ты должен был кое–что сделать и тебе платили полновесной удачей. По окончании контракта я предложил тебе устроиться на постоянную работу, но ты отказался. Претензий я к тебе не имею и ты ко мне, надеюсь, тоже. Такой подход более приемлем для твоего болезненного насеко–мьего самолюбия?

– Не знаю… – Дэвид запнулся. Сдавило горло, но он постарался говорить спокойно. – Наверное, да. На что мне жаловаться?.. Моя удача… Если бы я только знал… – Он покачал головой. Поднял голову и вперил в Кэсиана ненавидящий взгляд. – Да будь прокляты – и вы, и ваши дары! Кантор стрелял в меня, а попал в Идэль! Я все думал – как же он мог промахнуться? С тем арбалетом, что у него был! Это немыслимо! Но он промазал. Теперь понимаю. Ну конечно, ведь нельзя же было допустить, чтобы я остался в Кильбрене со своей любимой женой! Это не отвечало планам чертовой Силы!.. Я должен был жить, должен был развиваться дальше, становиться ангелом–убийцей или еще черт знает кем – а жена этому мешала. Да, все просто… Устранить ее и заставить меня бегать как ужаленного, совершать вещи, на которые иначе я бы никогда не пошел!.. Господи боже мой, как же я вас всех ненавижу! Вы чудовища. И вы, и Кирульт, и… и все остальные. Да чтоб вам провалиться вместе со своей удачей!..

Он закрыл лицо руками и замолчал.

– Меня ненавидишь? – изумился Кэсиан. – Вообще, неблагодарность свойственна смертным, но в твоем случае она просто колоссальна! Да если бы не дарованная тебе удача, ты бы вообще, скорее всего, свою Идэль никогда бы не встретил. Сгнил бы где–нибудь на Острове Грядущего Мира, кушая плоть других слизнячков, твоих соотечественников, или сам стал чьей–нибудь пищей. Ты жалеешь о том, что твоя жизнь сложилась не так, как бы тебе хотелось? Но у тебя нет возможностью выбирать между «идеальной жизнью» и текущей. Был выбор лишь между текущей жизнью и той недолгой и довольной противной, которую ты мог бы прожить на Земле, не появись Лайла кен Апрей в твоей вонючей камере.

Дэвид хотел упрямо сказать, что никакого выбора ему не давали, но закрыл рот, не произнеся ни слова. Ему внезапно вспомнилось утро в Кильбрене, самое первое пробуждение после того, как он сделался адептом Рунного Круга. Может быть, самое счастливое утро в его жизни – он совершил невозможное и получил могучую силу; и девушка, которую он любил, согласилась стать его женой. Два события – любовь и самореализация – совпали в одной точке. Момент недостижимого теперь уже счастья… Он вспомнил свои ощущения, вызванные странным сном, который приснился ему перед этим. Ему почудилось тогда, что все окружающее его – нереально, что он, быть может, лишь бесправный заключенный, который спит в камере и видит сон про волшебство, про Идэль, про другие миры. Как будто бы кто–то дал ему право выбрать одну из двух жизней, ту или эту, позволил решить, какая из них будет сном, а какая действительностью. Конечно же он выбрал ту, где были любовь и волшебство. Однако счастье, к которому он потянулся, было лишь частью выбранной им реальности. Его прошлая жизнь, на Земле, была сера и уныла, эта же – яркая и насыщенная. Но под руку со счастьем шествовало столь же яркое страдание. Там – серое, здесь же – и черное, и белое. Он захотел счастья, но у счастья была цена, и эта цена, как точно подметила Марионель, когда он бездумно спорил с Обладающей Силой в ее замке, эта цена – страдание, которое смертный испытывает, утрачивая счастье.

Дэвид Брендом подумал затем, что никто, в общем–то, ничем ему не обязан и что – по сравнению с тем, что могло бы быть, останься он на Земле, в Лачжер–тауне – он и так получил очень многое.

Даже одно то утро в Кильбрене стоило больше, чем вся его жизнь неудавшегося художника.

– Хорошо, – хрипло сказал он. – Вы правы. Извините. Я смотрю на мир так, как будто бы у меня что–то отняли, но на самом деле, наверное, нужно вспомнить о том, что если бы я не попал сюда, не было бы и того недолгого счастливого времени, что мы провели с Идэль… И за одно только это, вероятно, стоит быть благодарным. Но я не могу, простите… Слишком уж невыносимо думать о том, что она была сначала дарована мне, а затем отнята лишь для того, чтобы я смог пройти тот путь, что был определен для меня вашей Силой, и сыграть ту роль, которая была мне отведена.

– Кроме удачи, тебе никто ничего не дарил, – сказал Кэсиан. – Все остальное брал – или терял – ты сам. Твой жизненный путь стал таким не потому, что ты был выбран моей Силой – наоборот: ты был выбран Силой потому, что при подходящих условиях проторил бы именно этот путь, а не другой.

– Да какая разница… – Дэвид махнул рукой.

– Огромная. Сила давала тебе удачу в некоторых твоих начинаниях, если ваши – а точнее, наши – цели совпадали. Но выбор ты всегда совершал сам, и если кто на него и влиял, то не я. Ты сам решил заключить сделку с Кирультом, сам отправился в Обитель и, наконец, сам сдался и отказался от мысли вернуть свою жену.

– Отказался?! – Дэвид не мог поверить своим ушам. – Да как вы смеете… да как вы можете меня в этом обвинять?

– Я не обвиняю. – Кэсиан пожал плечами. – Я лишь констатирую факт.

– Вы ничего обо мне не знаете!

– Я знаю достаточно, и уж поверь мне – намного больше, чем ты о себе знаешь сам…

– Нет, не знаете. Да, кое–что вам известно – ничуть не сомневаюсь в вашей способности работать с информационными полями – но явно не все. Кирульт хотя и использовал меня, но букву договора он выполнил. Идэль не попала в Страну Мертвых. Она в раю своей богини и вполне счастлива там.

В разговоре наступила пауза. У Кэсиана было такое лицо, будто он внимательно слушает, ожидая продолжения. Но продолжения, само собой, не было.

– Ну, ну… – поторопил землянина Обладающий Силой. – Давай дальше. Или это и есть твоя причина – а вернее сказать, повод – поднять лапки и сдаться?

– Вы что, не слышите меня? Она счастлива. Как я могу…

– Счастлива? Ну и что?

– Я вас не понимаю… или вы меня. Я ее люблю. Для меня важно, чтобы ей было хорошо. Даже если бы я мог что–то сделать… какой смысл красть ее из этого сада, если она сама не хочет уходить? Не знаю, любила ли она меня когда–нибудь, но свою богиню она любит больше… Она бы возненавидела меня, если бы я ее украл. Я не хочу держать ее силой, привязывать, запирать где–то, владеть как вещью… Я ее люблю. Если вы этого не понимаете, то похоже, мы разговариваем на разных языках.

– Ну хорошо, – кивнул Кэсиан. – Давай поговорим на твоем языке, если ты так хочешь. Твоя жена под кайфом. Она приняла дозу и не хочет уходить из наркопритона. О да, ей так хорошо! Она так счастлива! А ты поднимаешь лапки и говоришь, – тут голос Кэсиана изменился, стал более тонким и писклявым. – «О нет! Я не смею мешать ей! Главное – чтобы ей было хорошо, все остальное неважно!..»

– Абсурдное сравнение, – сказал Дэвид. – По–вашему, ёррианскйй рай – это наркопритон?

– Конечно, – Кэсиан передернул плечами. – Все боги одинаковые, что темные, что светлые. Я сам был богом – и до сих пор располагаю божественными проекциями и аватарами – поэтому знаю, о чем говорю. Вы для богов – пища. Небольшие источники энергии, которые сами по себе обычно не приносят какой–либо значительной пользы, но вот в сумме, сложенные вместе, дают неплохой результат. А чтобы вас можно было есть, вас нужно растворить в таком потоке ощущений, который сделает невозможным рост осознания и трезвую оценку окружающего мира. Различаются лишь ощущения, в которых вас растворяют. Обитатели Ада подвергают душу мучениям и пыткам, в результате которых «я» растворяется во всепоглощающей боли. Добрые светлые боги воздействуют на душу так, что «я» растворяется во всепоглощающем блаженстве. Страдание и наслаждение – две стороны одной медали, две дороги к одной цели – сбить вас с толку, не дать вам осознать себя, потому что если вы осознаете, вы станете плохими батарейками, ненадежными, а то и, осознав себя слишком глубоко, обретете Силу и вовсе выйдете из–под контроля. Конечно, наслаждение манит. Оно и должно манить вас, представляться вам как нечто архиважное. Так уж вы устроены.

Дэвид надолго замолчал. Слушая Кэсиана, он то и дело порывался спорить, опровергать циничные и насмешливые высказывания Обладающего, этот едкий, высокомерный тон бесил его неимоверно, но вот Властитель Грезящих Лесов замолчал, и Дэвид ничего ему не ответил. Потому что, несмотря на тон, что–то в этом было, и чем дольше Дэвид молчал, обдумывая услышанное, тем меньше оставалось у него желания спорить. Точка обзора, показанная ему Кэсианом, действительно, объясняла очень многое. И главное – если все сказанное верно – их любовь с Идэль была настоящей. Равнодушна была к нему не Идэль, а то, что из нее слепила богиня. Настоящая Идэль любит его до сих пор, но Идэль–настоящая одурманена и дремлет внутри себя самой.

Так же, как настоящий Дэвид спал внутри ученика Обители до тех пор, пока Эдвин не привел его в замок Вилиссы, где его мозги поставили на место.

Он стал думать о том, что же делать теперь. Ничего хорошего впереди не маячило. Впрочем… Землянин посмотрел на Кэсиана. Тот ведь предлагал ему ученичество. Может быть, еще не поздно все изменить? Он обучится и найдет способ вытащить Идэль из этого «рая».

Но, как только эта мысль пришла ему голову, Кэсиан с полуулыбкой отрицательно покачал головой.

– Почему? – спросил Дэвид. – Вы же сами…

– Ты отказался, и твой отказ был принят, – напомнил Обладающий. – Мы не меняем решения так же легко, как люди. Так уж получилось, что между нами образовалась некоторая связь и мне нужно было выяснить, желаешь ли ты эту связь укрепить или же хочешь ее разорвать. Теперь наши дороги расходятся. Весь этот разговор я начал лишь для того, чтобы оказать тебе последнюю любезность и помочь кое–что понять о себе и о том мире, в котором тебе предстоит жить.

– Я не знаю, что делать, – произнес Дэвид после длинной паузы. – Мой Дар искорежен и неизвестно, смогу ли я когда–нибудь восстановить его хотя бы до того уровня, которым располагал, когда пришел в Небесную Обитель. Способностей, приобретенных в Обители, также нет – я сам убил своего ангела… Нет и вашей чертовой удачи. Как мне бороться с богиней? Может быть, распространите свою любезность настолько далеко, чтобы дать мне какой–нибудь совет, как это можно сделать?