Текст книги "Чародеи. Пенталогия"

Автор книги: Андрей Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 106 (всего у книги 120 страниц)

8

В Небесной Обители ученики жили в комнатах по двое. Не из–за недостатка помещений – тут важен был воспитательный момент: ученику как можно скорее следовало понять, что у него нет ничего своего, и даже помещение для сна он должен делить е кем–то. Общежитие позволяло лучше контролировать каждого отдельного члена Небесной Обители – в тот период, когда он еще нуждался во внешнем контроле. По мнению мастеров, в Обители не должно было существовать мест, куда можно было бы сбежать для того, чтобы побыть наедине с самим собой. Ведь человек внутри себя испорчен и мерзок, для чего ему одиночество? Спасение возможно лишь в коллективе, но не во всяком, а в единственно правильном – в том, в котором новичкам повезло оказаться…

Соседом Дэвида по комнате с самого начала был некто Шоар кен Зхадар, нелюдимый и молчаливый хэллаэнец. На вид ему было около сорока лет, реальный же возраст так и остался для Дэвида тайной, хотя землянин по ряду косвенных признаков склонен был предполагать, что Шоару больше ста, но меньше пятисот лет. Шоар принадлежал к так называемой «городской аристократии» – его предки происходили из феодальной семьи, были младшей, боковой ветвью рода, поссорились с основными наследниками и переселились в город. Никаких владений у этой ветви кен Зхадаров давно уже не было, сохранились только фамилия и амбиции. Несмотря на скрытность Шоара, по его реакциям и отдельным фразам Дэвид потихоньку составлял психологический портрет своего соседа – не прикладывая к тому никаких специальных усилий, это происходило само собой, неизбежно, просто потому что они были вынуждены проводить бок о бок немало времени. Уже в первые месяцы у Дэвида сложилось впечатление, что Шоар готов продать душу и тело ради власти, которую здесь сулили, при том ради власти как таковой, без всяких дополнительных мотивов – сама власть, личная мощь была единственным и всепоглощающим мотивом хеллаэнца. Дэвиду люди такого рода не слишком нравились (а Шоару, в свою очередь, землянин казался слишком мягкотелым) но они были принуждены жить вместе и вынужденно смирялись с неудачным соседством. Конфликтов не было – в первые месяцы обучения тренировки слишком выматывали обоих, чтобы оставалось время и силы на что–то еще; не сговариваясь, они «поделили» комнату и с тех пор старались не заходить на «чужую» половину и не доставать друг друга бессмысленными разговорами. Позже – как и все, кто выжил в Обители – Шоар переменился. Жажда власти переросла в религиозный пыл. Фанатиками, в той или иной мере, стали все ученики, но в каждом отдельном случае на эту святую веру, вспыхивавшую в сердце новорожденного Служителя, накладывали свой отпечаток его прежние наклонности и личные свойства характера. Дэвид желал – до того, как вспомнил все (да и после возвращения воспоминаний желал столь же искренне, хотя уже и не столь всецело) – служить благому источнику из–за того, что его привлекало царство всеобщей гармонии и справедливости, которое этот источник – через своих служителей – должен был в скором времени установить. Ведь в мире объективно есть зло, боль и страдания: никто не желает их для себя, но слишком многие с легкостью причиняют зло другим. Мир – не именно Хеллаэн, а мир вообще, вся вселенная, куда входили и Темные Земли, и сателлит Терры под номером 1158А – был неправильным, в нем что–то было не так; благой источник – через мастеров Обители – обещал эту неправильность исправить, и именно это обещание, надежда на грядущее царство света и всеобщей любви «зацепили» Дэвида.

Но если землянин мечтал о грядущем мире, то его сосед грезил предстоящей войной. Его мотивы – как и в случае с Дэвидом – во многом остались теми же самыми, что и прежде, только чуть сместились акценты. Обладающие имели Силу, презирали смертных и без колебаний сметали их со своего пути – и потому в своей прежней жизни Шоар мечтал стать Обладающим. В Небесной Обители обещали дать Силу еще большую, поставить Служителей над Обладающими, сделать учеников способными убивать их так же, как они убивают смертных. Обещание такой власти вскружило Шоару голову; а позже, когда им рассказали о подмирном источнике власти, и внутренний мир учеников незаметно для них самих переменился, с неменьшей страстью Шоар стал желать сделаться орудием этой высшей воли, клинком в руке карателя, долженствующего спуститься в тленный мир для того, чтобы разрушить его и поразить всех, кто ему не покорен.

К концу обучения отношения Дэвида и Шоара несколько изменились: нельзя сказать, чтобы они стали друзьями, но появилось чувство товарищества, кроме того, всех учеников, доживших до пятого курса, крепче стальной цепи соединяла их новая святая вера. Шоару Дэвид по–прежнему казался слишком мягким, более того, его явно раздражало «либеральное» отношение землянина к некоторым Обладающим, однако он смирился с этим – так же, как старший и более суровый брат вынужденно смиряется с наивными причудами младшего. Роль «младшего брата» Дэвида в те часы и дни, когда он находился в состоянии Служителя, вполне устраивала.

В один из дней на исходе третьей зимы, проведенной в Обители, Шоар задал своему соседу вопрос – вопрос совсем простой, но, быть может, именно этот вопрос, заданный там и тогда, сыграл огромное значение во всей дальнейшей истории… и не только истории Дэвида.

– Ты уже выбрал себе цель?

Приблизительно с третьего полугодия ученикам уже не обязательно было использовать язык людей для того, чтобы понять друг друга: они все были включены в лекемплет Обители и были открыты ему и в какой–то мере – друг другу. Свои мысли и побуждения они могли передавать непосредственно, если желали этого; однако многие по привычке продолжали пользоваться обычными способами общения – ментальный контакт в таких случаях придавал как бы дополнительное измерение самым простым словами. На невербальном уровне, в вопросе Шоара содержалось очень многое: тут было и желание помочь своему «непутевому братишке», и стремление обсудить желанный итог их усилий, и еще что–то, оставленное Шоаром пока сокрытым…

– Нет. – Дэвид покачал головой. – Пока не задумывался об этом.

– Напрасно. – Шоар недобро улыбнулся. – Пора бы.

Он добавил – уже не открывая рта: неразумно действовать в одиночку. Обладающие сильны, глупо этого не замечать. Помоги мне, а я помогу тебе.

– То есть свою цель ты уже выбрал? – спросил Дэвид вслух.

Шоар кивнул:

– Да.

Несколько мгновений он еще как будто бы колебался, а затем, отбросив сомнения, показал Дэвиду выбранную цель: прикоснулся к разуму землянина и передал недавние воспоминания о своем визите в город. Дэвид увидел картинку: как будто бы он смотрел на мир глазами Шоара. Там, в воспоминаниях, Шоар находился в человеческом обличье и ни в чем не проявлял мощи будущего Служителя; он стоял сумрачной на улице хеллаэнско–го города и смотрел на женщину в белом платье…

«Это она?» – мысленно спросил Дэвид, не выпуская из фокуса внимания те образы, которые рисовала память Шоара. Он ощутил согласие. В воспоминаниях Шоара женщина находилась на противоположной стороне улицы, перед стеклянной витриной, и оживленно дискутировала с полноватым мужчиной, который держался по отношению к ней с почтительностью, даже подобострастно – из чего можно было сделать вывод, что это зависимый от нее человек. «Выследил тварь в Хо–ремоне, – сообщил Шоар. – Держит там ювелирный магазин». До этого мгновения женщина в его воспоминаниях стояла спиной к ученику, но вот она повернула голову, стал виден ее профиль – и Дэвид ее узнал.

– Почему именно ее? – спросил землянин. Ему удалось подавить чувство узнавания прежде, чем оно достигло поверхности сознания и стало доступным Шоару. Это породило бы ненужные вопросы. Дэвид закрыл свой внутренний мир, убрал все лишние чувства. Вернее даже, не убрал – ибо убирают то, что уже есть, а как раз появления чувств допустить было нельзя – сумел не позволить им появится. Осталось только холодное знание о том, кто эта особа – чистое, бескачественное знание, не находящее никакого отражения на том уровне, где его мог бы заметить Шоар.

– Потому что она уязвима, – ответил хеллаэ–нец. – Ее Сила невелика. Пока нам еще рано замахиваться на тех, кого именуют Владыками. Следует отточить мастерство на таких, как она.

Мысленно он добавил: «Она наверняка призовет своих демонов} кроме того, у нее могут найтись союзники, и мне нужен кто–то, на чью помощь я мог бы рассчитывать. Ты пойдешь?»

«Ты всегда можешь рассчитывать на меня», – ответил Дэвид, и Шоар принял его ответ за согласие…

* * *

Хоремон – один из самых крупных хеллаэнских городов. Кроме того, он один из самых древних – его история насчитывает более миллиона лет. Город неоднократно разрушался и перестраивался; равнина, на которой он стоял изначально, также претерпевала изменения, вздыбливаясь и превращаясь в гряду холмов; река меняла свое русло, все более отступая на юго–восток, и следом за рекой вниз сползал и город. Немногие помнят, как все начиналось, но если найти их и расспросить – тех могущественных, гордых и, как правило, недобрых существ, которых так истово ненавидела Небесная Обитель – они могли бы рассказать о святилище фольсхантенов, великанов–перволюдей, воздвигнутом здесь во времена правления Истинных Богов. Потом перволюди восстали против неба, и род их угас; исполинские строения, выложенные из многотонных глыб красновато–серого камня долгие тысячелетия стояли совершенно пустыми. Во время землетрясений большая часть построек рухнула; затем сюда пришли новые люди, хрупкие, слепые и слабые – потомки рабов, принадлежавших одному из Обладающих Силой и получивших свободу после того, как этот лорд пал в войне с другим, более могущественным. Люди основали собственное поселение, употребляя тот камень, который остался после фольсхантенов; со временем у них появились собственные маги – самоучки либо беглецы из иных стран и миров… Так начиналась история Хоремо–на, но излагать ее целиком здесь нет места.

Дэвид прибыл в город вечером, когда солнце, скрытое тяжелой и темной пеленой, догорало где–то далеко на западе: самого светила не было видно, и лишь багряные отблески на подбрюшье туч свидетельствовали о том, что оно вообще существует. Город переливался бледными огнями; здесь, как всегда, царил полумрак; волшебных источников освещения было множество, но все – слабые и неверные, иной свет, более сильный и яркий, был бы неприятен глазам обитателей Темных Земель, привыкших к царству ночи. Город был полон миражами и бликами, демоны свободно разгуливали по его улицам, и люди, большая часть из которых практиковала черную магию, казались в полутьме похожими на демонов – столь же жестокие и еще более опасные, чем бестии с шипами и клыками.

Дэвид использовал для перемещения телепор–тационную площадку: установленная в городе система защиты так искажала волшебные пути, что все они, в конечном итоге, сводились в одну из разрешенных точек – это было необходимо для того, чтобы избежать атаки диких и необузданных демонов, в прежние века неоднократно устраивавших набеги на человеческие поселения. Несколько десятков площадок контролировать было намного проще, чем все пространство города – впрочем, полноправный горожанин мог установить в своем доме индивидуальный телепорт для собственных нужд. Покинуть город было проще, чем попасть в него, но даже и в этом случае удобнее было воспользоваться телепортационной площадкой, общественной или индивидуальной, чем пытаться выйти на волшебные пути в любом другом месте внутри купола: защитное поле создавало слишком сильные помехи.

Примерное расположение ювелирного магазина было известно землянину из воспоминаний Шоара: туда–то он и направился. Пространство большинства нимриано–хеллаэнских городов неоднородно: города как бы разбиваются на несколько ярусов или закрытых зон, попасть в которые можно, если пройти по городским улицам определенным маршрутом, соответствующим изгибу той или иной пространственной складки. Есть зоны для богатых и зоны для бедных – находясь в одной и той же географической точке, но существуя в разных реальностях, они не видят друг друга и не могут встретиться даже случайно. Бедняки, хотя и живут в городе и составляют нередко от половины до трех четвертей его населения, как правило, не имеют гражданства. Это иммигранты, беглые рабы и вольноотпущенники, а также их потомки. В хеллаэнских городах бедняков терпят, но отводят им закрытые зоны для того, чтобы они не мозолили глаза. Никто не пытается как–то социализировать их, поднять их жизненный уровень, чему–то научить – напротив, существующее положение вещей устраивает абсолютно всех (кроме, естественно, самих бедняков). Бедняцкие кварталы – зона свободной охоты: вампиры и демоны, некроманты и чернокнижники, сектанты, поклоняющиеся Князьям Ада, и представители торговых корпораций, занимающиеся продажей душ или экспериментами над энергетическими полями живых существ – все они рады наличию закрытых бедняцких кварталов так же, как любой охотник рад лесу, полному дичи. Если ты слишком слаб, чтобы выжить в метрополии, зачем же было сюда приезжать?.. Никто, кроме отдельных сумасшедших, не возмущался существующим положением вещей: ведь даже не столь кровожадные обитатели хеллаэнских городов достаточно умны, чтобы понимать: не будь бесправных бедняцких кварталов, демоны и чернокнижники создавали бы намного больше проблем в иных, более спокойных и благополучных районах.

Дэвид знал о существовании этих мест, но сейчас его путь лежал не туда. Он видел, как искажается пространство, и выбирал дорогу в согласии со своей целью. Чародей с открытым вижкадом, умеющий открывать или хотя бы чувствовать магические пути, мог сам выбрать, в каком из слоев города оставаться и куда переходить – он мог заблудиться в переплетении путей, но мог и найти дорогу. Обитатель бедняцких кварталов, Дар которого, как правило, был весьма скуден, такой возможности не имел, он был принужден оставаться внутри незримых границах своей зоны и не мог покинуть ее иначе, как через те переходы, которые ему позволяли увидеть: но на этих переходах стояли блокпосты и бедняков в иные, благополучные кварталы, через них редко пропускали…

Покинув «центральную зону», где жили горожане среднего класса, на втором перекрестке Дэвид поднялся на ярус выше, в локацию для богатых. Здесь все было чисто и ухожено, фантастические фонари, подобные изогнутым железным цветам, освещали улицу мягким серебряным светом. Власть тьмы, как и везде в Хеллаэне, но – тьма была здесь совсем иной, чем та, что царила ярусом (и уж тем более – двумя ярусами) ниже. Вечная, ночь здесь не была наполнена страхом и болью, воздух не казался звенящим от напряжения; здесь было тихо и мирно, здесь властвовала та ночь, которая создана для любви и прогулок под луной. Тихо, спокойно, даже романтично… Дома, похожие на склепы, украшенные изваяниями немыслимых чудовищ; сады с фосфоресцирующими деревьями; зловещие башни респектабельных колдунов; мрачное очарование готики…

Ориентируясь на воспоминания Шоара и на собственное сверхчувственное восприятие, Дэвид прошел по ярусу для богатых два квартала, повернул и на следующем перекрестке спустился обратно, на ярус для середнячков. Так он сократил расстояние: оставаясь в одной и той же реальности, ему пришлось бы потратить намного больше времени на преодоление этого пути: магазин находился довольно далеко от той телепортационной точки, через которую он попал в город (возможно, существовали и иные, более подходящие точки для входа, но их местоположение оставалось для него неизвестным). Еще один поворот… да, вот та самая улица. Через несколько десятков шагов он увидел магазин. Почему она держала свое заведение здесь, а не ярусом выше? Район для богатых более подходил Обладающей… Дэвид отбросил эти мысли. Он здесь не затем, чтобы выяснять, почему она выбрала для торговли именно это место. У нее могли быть свои причины.

Он задержался, прежде чем перейти улицу – пропустил кавалькаду всадников на эфенах, могучих огнедышащих конях, ноги которых были вооружены острыми шпорами, а черная шкура – не менее прочна, чем заколдованные латы седоков. За эфенами, шлепая по грязи, лениво пробежал гулейб; какой–то полудемон, оскалившись, алчно посмотрел на землянина, но напасть не осмелился; зомби, тащивший за хрупким некромантом огромный саквояж, грузно протопал мимо, окатив Дэвида запахом тухлого мяса. Землянин перешел улицу и остановился у витрины.

Ювелирные изделия. Часть – магические артефакты, часть – обычные украшения.

Он не сразу решился войти в магазин – возникло чувство, что назад пути уже не будет. Не в том смысле, что он не сможет выйти из здания, если осмелится переступить порог – нет, казалось, он подошел к какому–то важному рубежу, к развилке, и от того, какое решение он примет и какую из дорог выберет, зависело если не все, то многое.

Если он войдет и сделает то, за чем пришел, то подставит под удар весь свой план по вызволению жены из Страны Мертвых. Возможно, подставится сам, побудив Обитель тщательно прочесать его сознание, а значит – подставит под удар Эдвина и Вилиссу кен Гержет.

Если он отступит и не станет препятствовать естественному развитию событий, то окажется подонком, предавшим человека, который однажды очень серьезно ему помог.

Впрочем, нет. Не человека. Эта персона человеком не была. Хотя она и казалась Дэвиду человечнее многих «стопроцентных» людей.

Он толкнул дверь и вошел в помещение.

Чистенько, светло и уютно. Непривычно светло для Хеллаэна. Впрочем, Алиана была нимри–анской леди и обустроила тут все на свой вкус Может быть, поэтому так мало посетителей? Избыток света их, должно быть, отпугивает.

Первое, что привлекло внимание Дэвида – большие серебряные зеркала, покрытые ледяными узорами. Зеркала завораживали. Узоры постоянно и неуловимо менялись, подстраиваясь под образ того, кого отражало зеркало. Если смотреть на узоры – само отражение исчезало, оставалась лишь фантастическая мешанина серебристо–белых линий; если сосредоточить взгляд на зеркальной глубине – часть линий пропадала, другие становились более или менее прозрачными, украшая отраженный образ. Показываемое в этих зеркалах не отличалось фотографической точностью: реальный образ отраженного и ледяные узоры складывались в единое целое, создавая необыкновенных, прекрасных существ. Зеркала не лгали – иначе пришлось бы обвинить во лжи искусство как таковое – они лишь иначе рисовали действительность, показуя завороженному посетителю какое–то ее новое, неизвестное измерение: холодный и одновременно страстный мир, в котором человек имел свое продолжение, и это продолжение не было человечным – это был гордый и прекрасный ледяной дух, лишь на короткое мгновение обретший плоть для того, чтобы явить смертным недостижимое совершенство.

С трудом оторвавшись от зеркал, Дэвид бросил беглый взгляд на прилавок – все те же зачарованные украшения и рабочие артефакты в красивом «ледяном» оформлении – и посмотрел на продавщицу – хрупкое, эльфоподобное существо с длинными серебристыми волосами и белой, почти прозрачной кожей.

– Хозяйка здесь?

– Простите?..

– Я могу видеть госпожу Алиану?

– Ее сейчас здесь нет.

– Жаль. Но, я думаю, вы можете связаться с ней и пригласить ее сюда.

«Ледяной эльф» холодно посмотрел на него.

– Ваше имя?

Когда Дэвид представился, последовал вопрос о том, что же ему от хозяйки магазина, собственно, нужно… Стало ясно, что допрос этот растянется надолго, и даже в случае, если землянин успешно его выдержит, «ледяной эльф» всего лишь сообщит о нем кому–нибудь рангом постарше, и таким путем, когда–нибудь (но вряд ли в ближайшее время) сообщение дойдет до Алианы. Временем Дэвид не располагал, к тому же – общаться с мелкими демонами на службе у леди не имел ни малейшего желания.

Он обратился к силе, которую постигал последние два с половиной года и совершил трансформацию – там же, в зале. Его восприятие реальности вырвалось из рамок, задаваемых человеческой формой существования: мир сделался многомерным; арайделинг Света был здесь, совсем рядом, какой–то своей частью Дэвид всегда существовал в нем, и весь мрак Темных Земель был бессилен поглотить этот свет. Уровень силы стремительно возрос; прежнее тело преобразилось; проявились новые органы чувств. Он существовал как бы на стыке множества миров, на разных уровнях реальности, воспринимая их все – одновременно, как нечто целое; а немногочисленные посетители магазина увидели, как ничем не примечательный человек внезапно превратился в высокого многокрылого ангела, вся фигура которого излучала ярчайший, невыносимый свет. Правильно оценив ситуацию, посетители поспешили к выходу. Дэвид их даже не заметил. Он по–прежнему пристально смотрел на «ледяного эльфа», но теперь от высокомерия последнего не осталось и следа – он отступал, выставив перед собой руки, пытаясь хотя бы таким образом защититься от того сияния, которое распространялось от ангела: сдерживающие свет чары, которые он пытался наложить, истлевали быстрее, чем слуга Алианы успевал их закончить.

Не заставили себя ждать и более серьезные силы. Открылся один из тайных «карманов» энергетического мира, устроенный приблизительно по тому же принципу, что и тайник, выпустивший двух сейгов в подземелье Севегала, когда Дэвид, Идэль и ее дворяне в первый раз исследовали это место. Разница между той ситуаций и нынешней заключалась в том, что тогда появление демонов стало для Дэвида неожиданностью; сейчас же он увидел активацию тайника в тот самый момент, как только она началась. Появился воитель, доспехи которого, казалось, состояли из чистого льда – так это существо выглядело на человеческом пласте существования; Дэвид увидел такое же сложное и многомерное создание, которым был и сам, и также способное одновременно действовать на нескольких пластах реальности. Их столкновение произошло стремительно и, по большей части, осталось невидимым для глаз обычных людей. Страж был великолепно вооружен и преисполнен силы; он располагал впечатляющим набором боевых заклятий; был окружен далеко не одной сферой защитных чар – и все же Служителю, уже почти полностью раскрывшему свою необычную силу, он мало что мог противопоставить. Если бы они сражались на человеческом уровне существования, то, прежде чем закончили, в другом городе разнесли бы десяток кварталов вокруг магазина. Но здесь был хеллаэнский город, и подобная небрежность привела бы к весьма печальным последствиям для обоих противников; поэтому они бились в той плоскости бытия, где не было ни людей, ни духов, и остаточные выплески их заклятий никому не могли причинить вреда. Демон атаковал– сразу на нескольких уровнях; одни удары Дэвид отразил, от других ушел; каждое из его крыльев могло действовать как единое целое, а могло распадаться на световые жгуты; сейчас часть этих нитевидных отростков проникла сквозь оболочки стража и до некоторой степени обездвижила его, Дэвид приник к противнику и увидел, как поднимается его рука… нет – руки: одна и та же конечность, по–разному существующая на нескольких пластах – как поднятые руки превращаются в потоки огня, в световые лезвия, в призрачные воздушные сгущения, и опускаются на стража… Ледяной демон бешено рванулся, но Дэвид сумел удержать его, в это же время нитевидные крылья с левой стороны опутали создание Алианы так же, как чуть ранее это было проделано с правой; Дэвид поднял вторую руку, увидел как конечность преображается… нет – как семь или восемь конечностей принимают форму боевых атрибутов, и нанес второй и заключительный удар. Он пробил внешние оболочки стража и те, из которых состояло непосредственно его тонкое тело; ощущения от разных реальностей смешались – в какой–то момент Дэвиду показалось, что он держит в руке судорожно пульсирующее сердце стража. Он сжал кулак и увидел, как тела поверженного противника истлевают одно за другим; где–то на краю сознания промелькнула мысль: «… их волшебство бессильно… Оно развеется как дым, когда настанет время Того, Кому я служу». Сейчас он всецело был Служителем, и мыслил, и верил так, как полагалось верному ученику Обители. Сияющий ангел отпустил бездвижный труп ледяного стража и вновь перевел взгляд на демона–продавца.

– Позови ее, – потребовал Дэвид. – Живо.

Но этого уже не требовалось. Возможно, «ледяной эльф» успел связаться со своей госпожой в те считанные секунды, пока шла битва; возможно, ее успел известить еще до того, как Дэвид нанес первый удар, а возможно, Алиана, почувствовала распад той частицы Силы, которая была заключена в стража и заменяла ему сердце – так или иначе, но звать ее уже не было нужды. Дэвид ощутил ее приближение – жар и холод, соединенные в единое целое. Магазин ювелирных изделий растворился в туманной дымке, Дэвид стоял посреди безлюдной равнины в слое реальности, на полтона сдвинутом по отношению к человеческому слою существования. В небе танцевал ледяной огонь – он тек и разрастался, выбрасывал серебристые протуберанцы и грозил уже в самом скором временем захватить все обозримое пространство. Это была она, Властительница Ледяного Пламени – на сей раз вне своей человеческой формы. Ее сопровождала свита демонов и духов, затеявших гибельный хоровод вокруг молчаливого ангела. С неба упали ледяные иглы, пробившие его крылья и пригвоздившие их к земле. Дэвид не сопротивлялся – он пришел сюда не для боя.

– Что тебе нужно? – прошептало ледяное пламя.

– Госпожа. – Дэвид наклонил голову. – Вы меня не узнаете?

Она не ответила сразу. Дэвид чувствовал, как она заполняет все вокруг – чистая Сила, лишенная какой бы то ни было видимой формы, как проникает через те щиты и барьеры, которые естественным образом образовывались вокруг него всякий раз, когда он переходил в состояние ангела. Он оставался неподвижен, но это бездействие стоило ему тяжелейших усилий – сердце Служителя и разум адепта Небесной Обители в один голос вопили о том, что следует обнажить меч, вспомнить дарованное Имя, и, призвав на помощь благой источник, поразить ледяную гадину, исчадие зла, ложное божество падшего мира… Лишь воля и выбор, некогда совершенный его настоящим «я», позволяли удержать бешено рвущийся с цепи сувэйб Служителя на месте. Дэвид был «встроен» в лекемплет Обители, и, куда бы он ни шел, не мог уйти от него, но магия Обладающей гасила эту связь, вытесняла ту силу, которой его наделила Обитель. Потом наступил момент, когда он уже не мог без вреда для себя оставаться в состоянии ангела – то, без чего он не мог существовать, стало слишком далеко от него, почти совершенно отрезано – и Дэвид опять превратился в человека, перешел в тот сувэйб, который был столь бережно сохранен для него Вилиссой кен Гержет.

– Дэвид, – произнесла Алиана. – Тебя действительно трудно узнать…

Ледяное пламя погасло, и духи огней и ледяных ветров умерили свой бег. Невыносимое давление ее воли исчезло; не было ни боли от прикосновения чужеродной Силы, ни ненависти – все это осталось в другом сувэйбе, ставшем на время лишь возможностью, а не тем, что есть.

Алиана была такой, какой он ее помнил с последней встречи – высокой темноволосой девушкой с весьма соблазнительными формами. Сине–серебристое платье и белый меховой плащ.

– Дэвид. – Властительница выглядела недовольной. – Зачем ты убил моего слугу?

– Простите. – Он снова чуть поклонился. – Это было необходимо. Мне нужно было, чтобы вы напали на меня.

– Зачем?

– Чтобы вы отгородили меня от силы, которой я теперь служу. Только так мы можем спокойно поговорить. Я не мог сам попросить вас об этом.

– Во что ты опять вляпался?.. – негромко спросила Алиана.

– Об этом я и хочу рассказать. Вас, между прочим, это тоже касается… Вы слышали когда–нибудь о школе, называемой Небесной Обителью?

* * *

– …И что было потом? – поинтересовался Эдвин.

Дэвид вздохнул. Они расположились на полукруглом, увитым плющом открытом балконе в замке Вилиссы, – разговаривали и пили чай. Дэвид переместился сюда прямо из Хоремона, после того как распростился с Обладающей Силой. Сегодня был выходной, и навестить Эдвина и его тетушку землянин собирался в любом случае, вне зависимости от того, удалось бы встретиться Алианой или нет.

–Я ей все рассказал.

–Что значит «все»?

–Все. И про «Обитель, и про нас.

Эдвин отвернулся. По тому, как заходили желваки на его лице, стало ясно, что сообщение восторга в нем не вызвало.

–Зачем? – процедил кен Гержет.

–Зачем? – Дэвид прищурился. – А вот скажи, пожалуйста… Я ведь не единственный, кто по первоначальному плану должен был состоять в твоей команде, не так ли? Со сколькими еще учениками у тебя была предварительная договоренность о взаимопомощи против мастеров?

– Ты ведь сам знаешь. Восемь. Кое–кого не взяли, другие сошли с дистанции в самом начале, третьи погибли уже в ходе обучения. До момента возвращения воспоминаний сумел дотянуть ты один. Ну и я еще. Зачем ты спрашиваешь?.. Я ведь уже рассказывал об этом.

– Затем, что мне не понятно, что ты теперь собираешься делать, когда план провалился. – Жестко сказал Дэвид. – До конца обучения осталась неделя. Максимум, две. Даже если мы приобретем все те силы, которые нам сулят, вдвоем нам не справиться с полусотней ангелов. Пусть даже мы сами будем такими же. Нам нужна помощь. Любая, какой только мы можем заручиться. И я не вижу лучших союзников против Обители, чем Обладающие Силой. Это же очевидно.

– Они сожрут нас, – тихо, но проникновенно произнес Эдвин. – Ты думаешь, они лучше мастеров Обители? Как бы не так. Вот что я тебе скажу. Далеко не все, что нам говорят в Обители, – ложь. Вся их идеология – бред, но в одном они правы: Обладающие Силой – существа, которых «добрыми» и «справедливыми» не назовет даже сумасшедший. Им нельзя доверять. Их волнуют лишь свои интересы. Если мы постучимся к ним за помощью – они используют нас, а потом выбросят, когда мы им станем не нужны.

Дэвид помолчал, а затем сказал:

– Но не все же такие.

– Все.

– Нет. Алиана когда–то помогла мне… совершенно бескорыстию. И я не мог не предупредить ее о том, что уже очень скоро один из сгиудов, ангелов истребления,, придет по ее душу. Я не говорю о том, что мы должны безудержно доверять другой, противостоящей Обители стороне… но других союзников мы все равно не сможем найти. Тем более что в нашем распоряжении остались считанные дни.

– Связавшись с Обладающей, ты подставил наш план под удар, – все так же негромко сказал Эдвин. – Ты связан с лекемплетом Обители. Думаешь, они ничего не почувствовали?

– Ее Сила отсекла меня от них и то, о чем мы говорили, известно лишь мне и ей. Схожим образом это делает Вилисса каждую неделю. Либо мастеров это не беспокоит, либо нас с тобой уже давно раскрыли. В любом случае хуже уже не будет. Эдвин, открой глаза. Твой «план» с самого начала был глупостью. И если мы не внесем в него определенные… коррективы… нас убьют сразу, как только станет ясно, что мы не такие, как они. А выяснится это, я полагаю, уже в самое ближайшее временя.