Текст книги "Иной разум. Тетралогия"

Автор книги: Андрей Ливадный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 69 страниц)

Ударил взрыв. Центральную часть возвышенности выметнуло в небеса столбом ревущего пламени, перемешанного с землей и обломками желтоватого, похожего на старую кость материала.

Деревья вздрогнули, роняя иней.

– Святилище обезврежено. Окружаем дом. Всех, кто не в группе риска, брать живыми!

На командной частоте связи раздался недовольный голос Крамера:

– Шустов, не много ли на себя берешь?

– Они не больны! А мы не звери!

– Ты нарушил приказ!

– А мне плевать! – Максим все же сорвался. – Группа риска определена четко! Пока не разберемся, кто они, зачем пришли сюда, я не открою огонь на поражение!

– Ну-ну, – Крамер не стал орать. – Посмотрим, чем обернется твое своеволие?

* * *

Шустов добежал до низкой ограды. Взрыв отгремел, все стихло. На фоне разгорающегося рассвета теперь виднелась полоска леса, окутанная синеватой дымкой.

– Макс, они вернулись в дом!

– Еще сигналы? – он отдышался.

– Нет.

– Окружаем! Серж? – он переключился на второй канал.

– Ну?

– Девочку и старика не трогай! В остальном действуй по обстановке!

– Макс, ты нам руки вяжешь!

Шустов ничего не ответил. Он уже бежал к темной постройке, петляя между деревьями. Ставни в доме закрыты. Люди внутри.

Миллиган первым занял позицию, вжался в бревенчатую стену у двери. Давыдов обошел дом слева, Шевцов – справа, оба сейчас контролировали окна.

Шустов осмотрелся. Вершину холма окутывал дым. В безветрии он расползался облаком, крохотные огоньки исчезли. «Нет в них ничего мистического», – лихорадочно думал Максим. Каменные столбы устояли, только один рухнул, скатился по склону и теперь темнел у подножия.

– Дом окружен! – выкрикнул он. – Все, кто по возрасту не попадает в группу риска, могут выйти!

Некоторое время стояла глубокая тишина, затем дверь приоткрылась.

Вышла девочка. Ее бледное лицо не отражало эмоций. Рукава слишком большой куртки волочились по прихваченным инеем доскам крыльца.

– Иди сюда, – Шустов обозначил себя, поманил ее. – Не бойся.

Тусклый огонек промелькнул в проеме приоткрытой двери. Девочка, неотрывно глядя на Шустова, неуверенно спустилась на одну ступеньку и вдруг присела, сжалась.

Одновременно из глубины дома грянули выстрелы, резкие вспышки разорвали сумрак, одна из пуль ударила Максима в плечо, дикая боль мгновенно парализовала правую руку.

Он упал. Девочка не шевелилась. Миллиган рванул с пояса гранату, швырнул ее внутрь дома, схватил ребенка, кубарем скатился с крыльца.

Максим слышал взрыв, видел, как выбило оконные рамы, мимо пролетел дымящийся ставень, упал плашмя.

Пуля застряла в бронежилете. Он со стоном привстал, левой рукой подобрал оружие, пошатываясь, побежал к дому.

Из оконного проема ударила автоматная очередь, вспорола мерзлую землю под ногами. Стрелок резанул наугад, вслепую. Снова вспышки. Над головой срубило пару ветвей. Изнутри дома выталкивало дым, слышался чей-то крик, срывающийся на вой.

Миллиган не шевелился. Он закрыл собой девочку. На его спине расползалось темно-красное пятно.

На заднем дворике зачастили выстрелы. В пелене дыма вновь промелькнули и исчезли тусклые блуждающие светлячки.

Максим задыхался от боли и ярости. Рой огоньков внутри дома. Они не исчезли с уничтожением Святилища! Что делать?!

Он присел. Опаленная оконная рама тлела. В дыму слышались шаги.

Резко привстав, Шустов трижды выстрелил на звук. Раздался вскрик, что-то мягко упало на пол.

Сгустки холодного света рванулись к нему. Максим отпрянул, огоньки пронеслись мимо, закружили над Миллиганом и девочкой.

Короткая перестрелка на заднем дворе стихла.

– Шевцов?!

– У меня двое, – пришел немедленный ответ. – Держу позицию. Все под контролем.

Минус три? Плюс ребенок. Где же еще трое? Прячутся в доме?

Миллиган пошевелился, со стоном попытался привстать. Рой огоньков куда-то исчез.

Спасенная им девочка улучила момент, вывернулась из-под грузного, прикрывшего ее тела, и теперь отползала, с ужасом глядя на него.

– Живой?! – Шустов метнулся к другу.

– Макс, назад! – голос Сереги Серпухова раздался одновременно с сухим, отчетливым выстрелом его снайперской винтовки.

Пуля ударила Миллигану в голову, пробила шлем.

– Серж, ты что творишь?! – взвыл Шустов.

– Он инфицирован! Я видел! Эти огоньки, они…

Окончания фразы Максим не расслышал. Миллиган тряхнул головой, словно получил не смертельное ранение, а крепкий подзатыльник, пошатнувшись, встал на одно колено, резанул короткой очередью по обнаружившейся позиции снайпера.

Максим выстрелил машинально. Сработали рефлексы. Миллиган выронил оружие, но не упал, его лицо исказила гримаса, кровь сочилась из-под разбитого забрала боевого шлема, он улыбался, холодно, отвратительно.

– Всегда недолюбливал тебя, Макс, – он выхватил нож. – Они же просили, не разрушай Святилище! – слова с трудом вырывались из горла Миллигана, на губах пузырилась кровавая пена. – Ты их выпустил… – голос сорвался.

– Кого я выпустил?! – Шустов медленно пятился, держа Миллигана на прицеле.

Хрип. Налитые кровью глаза. Холодный отблеск стали.

Почему Серпухов не стреляет?! Ранен? Убит?

Девочка медленно присела, ее бледные бескровные от холода пальцы вдруг охватили рукоять автоматического пистолета, который выронил Миллиган. Она с трудом приподняла оружие, держа его двумя руками.

– Нет! Брось на землю! Тебя никто не тронет, – Максим замер.

Девочка хищно оскалилась. Ее гримаса в точности копировала выражение лица Миллигана. Проклятье… Они оба инфицированы?!

Макс понял: случилось непоправимое. Рухнул последний критерий, дающий надежду выжить хоть кому-то. Возрастные границы «группы риска» истаяли в морозном утреннем воздухе, исчезли, обернулись тщетой. Теперь уже точно не застрахован никто…

Девочка выстрелила. Пуля с треском впилась в бревенчатую стену дома.

Ее слабые руки ходили ходуном. Горячий, курящийся дымком ствол пистолета водило из стороны в сторону.

– Брось оружие! – Максим не смог выстрелить в ответ.

Миллиган двигался вяло, из ран хлестала кровь, его силы стремительно таяли, глаза утратили злобное выражение, подернулись поволокой, еще шаг и ноги подкосились, он рухнул на колени, судорожно дернулся и вдруг повалился набок.

Выстрел.

Еще один.

Шустов отпрянул за угол почерневшего сруба, вжался в стену.

Движение справа!

Он резко развернулся. Из дымящегося оконного проема неуклюже выбирался тот самый пожилой паломник. Его одежда была изорвана осколками, испачкана кровью. Перевалившись через подоконник, он мешковато осел на мерзлую землю, затем вдруг распрямился, заметил Шустова, окатил его полным глубокой ненависти взглядом, выдохнул непонятную фразу на незнакомом языке, бросился вперед, но нарвался на короткую автоматную очередь.

Тишина.

Она оглушила Максима. Все стихло, замерло, ни ветерка, ни шороха, ни звука.

«Где девочка?» – мысли вновь лихорадило. Перед глазами плавали багровые пятна. Он выглянул из-за угла, но увидел лишь три мертвых тела.

– Шевцов? Серпухов? Давыдов?

– Я тут… – раздался в ответ голос Сереги. – Зацепило… Миллиган, тварь…

– Где девочка?

– Да далась она тебе, Макс! К лесу побежала!

Шустов уже сориентировался по звуку голоса, пробежал с десяток шагов, увидел Серпухова, – тот сидел под деревом, двумя руками зажимая рану на правом бедре.

– Дай помогу!

Вдалеке зачастили выстрелы.

– Шевцов?! – Максим туго бинтовал ногу Сереги, стараясь остановить кровь, одновременно озираясь по сторонам.

– Я у холма, – пришел долгожданный ответ. – Двоих снял! – голос прерывался частым сбившимся дыханием. – Каменный столб пытались поднять!

– Сам как?

– Цел.

– Девчонку видел?!

– В лес убежала. Я выстрелил, но промазал…

На миг в душе Максима всколыхнулась острая горечь, сменившаяся неприязнью, словно он только что похоронил еще одного друга.

– Больше никто не ушел? – он заставил себя выцедить вопрос, сквозь сжатые зубы. – Что с Давыдовым? Почему молчит?!

– Он тоже в лес побежал. В него две очереди всадили, – бесцветным, утратившим нотки аффекта голосом ответил Шевцов. – Я сам видел. Две очереди, Макс! А он встал и ушел!

– Подгони машину! Серегу ранило!

Коммуникатор пискнул, автоматически переключаясь на другой канал.

– Шустов, что у тебя? Почему не докладываешь? – зло спросил Крамер.

– Сам не видишь?

– Нет. Видеосвязь отрубилась!

– Миллиган убит, – Максим не стал до поры комментировать обстоятельства его гибели. – Серпухов ранен. Давыдов, видимо, инфицирован, бежал в лес.

– Что с целью? – Крамера, похоже, не интересовали боевые потери.

– Уничтожена, – ответил Максим, немного приходя в себя.

– Возвращайтесь, – ответил Крамер. – Серпухова по дороге завезешь в больницу. А сам ко мне с докладом, понял?!

– У меня Давыдов без вести пропал!

– Я приказываю: возвращаться! – рявкнул Крамер. – Трупами и поиском Давыдова займется специальная команда. Они с технарями уже поблизости от вас.

– Понял… – Шустову не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Да и что он вообще мог сейчас сделать?

Вдалеке послышался приближающийся звук двигателя.

Солнце вставало над горизонтом, озаряя стылую землю и притихший лес.

Максим, закончив бинтовать ногу Серпухова, сел, бессильно привалился спиной к посеченному осколками стволу фруктового дерева и закрыл глаза.

Долгий трудный день только начинался.

«Операцию я провалил. Никого не спас. Лишь беды наделал».

«Поздно винить себя, – шепнул внутренний голос. – Ты выжил? Вот и радуйся…»

«Чему радоваться?» – угрюмо спросил себя Максим, глядя на черный дым, поднимающийся над разрушенным Святилищем Прототипов.

«А если бы послушал их, не взорвал? Что изменил бы?»

Внутренний голос почему-то заткнулся, больше ничего не нашептывал, а интуиция подсказывала: нет, Макс, ничего бы ты не изменил. Все предопределено давно, и явно не тобой. Ты – пешка. Усвой и не рыпайся, если жизнь дорога.

* * *

Обратный путь, от заброшенной фермы к городу, тянулся долго. Машину трясло на ухабах, Серега Серпухов сначала стонал, ругался от боли, затем вырубился, когда выехали на шоссе.

Машину вел Шевцов. Максим устроился на переднем пассажирском сиденье и мрачно смотрел по сторонам.

Идти на доклад в Управление совершенно не хотелось. Утренние события давили, смерть Миллигана отзывалась в душе саднящим чувством утраты, от мысли, что тот сейчас лежит в грузовом отсеке спецмашины, небрежно накрытый куском черной пленки, начинало сосать под ложечкой.

Что с Давыдовым, неизвестно.

Максима знобило. Под бронежилетом растекся синяк, но рука понемногу начала двигаться. Думать о провале операции, анализировать свои действия, мысленно критиковать или оправдывать их – занятие пустое. Он уже отправил короткий электронный отчет, приложил к нему файл видео с личного датчика, отчитался по минимуму, что называется, обозначил проблему.

Думать о грядущем попросту страшно. Пока существовали возрастные рамки группы риска, люди еще как-то мирились с происходящим, но теперь начнется массовая паника, а значит, и беспорядки.

Хотя почему? Разве правду откроют? Честно и прямо объявят, мол, ситуация полностью вышла из-под контроля?

Нет. Скорее промолчат, причем под благовидным предлогом. И ты промолчишь. Потому, что так надо. Но действительность все равно вылезет наружу и очень скоро. Шила в мешке не утаишь. Но на пару-тройку дней кризис оттянут, пока не появятся новые внезапные жертвы.

«Прижился ты, Макс, на государственных харчах, – мысли текли тяжелые. – Быстро все забыл. И не оправдывайся тем, что для тринадцатилетнего пацана после смерти родителей был открыт только один путь, в спецшколу, под опеку властей стремительно развивающегося города.

Кем вырос? Кому служишь?

Убийцу отца нашел? А ведь мог бы. Но нет, не искал. Постарался все забыть, похоронить в памяти. Вырастили из тебя послушного солдатика, а вот сегодня всколыхнулось прошлое, аукнулось».

Максим злился на самого себя. Внезапная рефлексия – болезненная, горькая, ничего уже не могла изменить. Ну, на самом деле, куда было податься тринадцатилетнему пацану? Растерянному, озлобленному, замкнутому, потерявшему все в один миг?

«Я ведь толком и не помню тех дней. После смерти родителей словно в черный омут затянуло. Дни мелькали мимо, серые, безликие. Помнилась лишь гложущая пустота в душе. Хотелось оставить все позади. Забыть».

И ведь начал забывать. Шли годы, он постепенно втянулся в новую жизнь, кошмар, как ему казалось, остался в прошлом. Школа с военизированным уклоном. Училище. Жизнь только начала налаживаться, Максим повзрослел, получил работу, появились друзья, он рос вместе со стремительно развивающимся городом и не думал, что прошлое вернется.

Вторая эпидемия мнемовируса началась внезапно, пару месяцев назад. Грянула, как гром среди ясного неба. А ведь первую вспышку неразгаданного, так и не изученного заболевания уже предали забвению. Древнюю религию извели, Святилища Прототипов уничтожили, но, как выяснилось, не все…

Шустов сам не заметил, что окружающее потускнело, выцвело, отдалилось. Усталость после бессонных суток взяла свое, и он ненадолго погрузился в тяжелый мир обрывочных сновидений, задремал под мерное покачивание, шелест покрышек и сиплый, баюкающий шепот хорошо отлаженного двигателя.

Он не понимал, где очутился. Замшелый бревенчатый дом выдавило из сумрака, он ощутил себя насмерть перепуганным, вжимающимся в стену.

Место незнакомое. Едва слышный, неразборчивый шепот крался мурашками по телу.

Мшистые нити свисали с деревьев, будто лохмотья разодранного снайперского камуфляжа. Необычно теплый для осенней поры ветерок лениво шевелил их, прикасался к лицу, шумел в кронах неохватных сосен.

«Кто тут?» – он медленно огляделся и вдруг заметил, как в сумраке, чуть выше кустарникового подлеска, между стволами деревьев беззвучно движутся сферические устройства, каждое размером с футбольный мяч.

Он затаил дыхание. Сферы, свободно парящие в воздухе, выглядели чужеродно. Форма их корпусов при внимательном рассмотрении оказалась далеко не идеальной, чуть приплюснутой по бокам, в этих местах выделялись расположенные попарно оружейные подвески, на них крепились какие-то трубки, под покатыми, слегка выступающими приливами брони скрывались датчики систем обнаружения, – такие аналогии промелькнули в рассудке, пока он в немом изумлении пытался рассмотреть загадочные устройства.

Внезапно над головой что-то раскатисто и протяжно громыхнуло.

Он инстинктивно присел, не отрывая взгляда от загадочных устройств, а те вдруг всполошились, метнулись в разные стороны, на лету огрызаясь лазерными разрядами.

Снова ударил гром.

Лес озарила ярчайшая вспышка синеватого полупрозрачного пламени, деревья внезапно вспыхнули, как спички, пытавшиеся скрыться устройства взвились куда-то ввысь…

…Глубокий судорожный вдох. Максим проснулся мгновенно, открыл глаза.

За окном машины бушевала гроза.

Ветвистые молнии рвали мрак, освещая стены ближайших зданий.

Холодный пот струился по телу. Сердце молотилось как бешеное. Обрывки острых шоковых впечатлений таяли медленно, неохотно, словно сознание старалось удержать их, запомнить.

Вспышка. Раскатистый удар грома.

На миг показалось, что над городом кружит плотная стая сферических механизмов.

Голова разламывалась от боли, виски пульсировали, окружающие предметы двоились перед глазами.

«Нет! Я не мог заболеть!» – бесконтрольный ужас нахлынул приступом тошноты, – заражение мнемовирусом не оставляло никаких шансов, а первым симптомом заболевания были именно видения, бредовые, никак не связанные с реальностью, отражающие некую несуществующую действительность.

Боль в голове медленно отпустила. Он искоса взглянул на Шевцова, но тот сосредоточенно вел машину по безлюдным улицам пригорода. Вокруг царили сумерки, словно сегодня рассвет и не наступал вовсе. Тяжелые грозовые облака клубились над городом.

Максим коснулся сенсора стеклоподъемника. Холодный осенний ветер ворвался в салон, омыл лицо влажным, отрезвляющим прикосновением, снимая одурь кошмарного сна.

Все в порядке. Это просто гроза.

Взгляд Максима постепенно прояснился. Мимо проносились мокнущие под проливным дождем здания. «Сколько же я проспал? Час как минимум. А казалось, только на мгновенье закрыл глаза».

Проливной дождь рушился сплошной мутной стеной, полоска электростатического «дворника» едва справлялась.

Грозы над мегаполисом – не редкость, даже осенью. Синоптики говорят, что виной всему так называемый промышленный туман. Выбросы сотен предприятий, пыль, частички сажи, – все это способствует образованию облачности, ускоряет процесс конденсации влаги, возникновению частых электростатических пробоев, – проще говоря – молний.

Максим тряхнул головой, поднял ветровое стекло. Перед глазами все еще стыли образы чуждых механизмов, яркая вспышка, горящие деревья, замшелый сруб.

Он не хотел допускать мысли, что заражен мнемовирусом. «Гнать прочь!» – угрюмо думал он, пытаясь разглядеть за стеной дождя знакомые контуры здания Управления общественной безопасности.

Глава 2

Домой Шустов вернулся лишь поздно вечером, усталый, злой и голодный. Остаток дня ушел на составление отчетов, обязательный, придирчивый медицинский осмотр, психологические тесты, – все же он побывал в Святилище и выбрался оттуда. «Эка невидаль», – раздраженно думал Максим. Неприятные процедуры отнимали время и нервы. Одно радовало: с Генрихом Крамером он так и не встретился. Тот куда-то уехал и не появлялся в своем кабинете до конца рабочего дня.

Открыв дверь квартиры, Максим включил свет, поставил на пол баул с экипировкой (всегда забирал снаряжение домой, зная: в любой миг могут позвонить, поднять по тревоге), снял куртку и прошел на кухню.

«Продукты купить забыл!» – запоздало опомнился он, но делать нечего, в холодильнике пусто. Поставил чайник на электрическую плиту, сел за стол, угрюмо разглядывая замысловатый рисунок пластиковой отделки, выполненной в стиле «хай-тек». По стенам и полу змеились стилизованные компьютерные шлейфы, в замысле дизайнера они соединялись с футуристическими сервоприводами, примерно в метре от пола начинали ветвиться, оплетая окно, обвивали ножки стола, вползали на столешницу.

«Устал… Смертельно устал…» – второй месяц Шустов бывал дома только урывками, эпидемия мнемовируса, внезапно накрывшая город, сломала все: уклад жизни, привычки, планы.

Он взъерошил короткие волосы, вспоминая утренние события.

Надорвалось что-то внутри. Миллигана жаль. Давыдова тоже.

Образы роились в сознании.

Выстрелы семилетней девочки больно задели Максима, хоть пули и прошли мимо. Они убили надежду. Наглядно доказали: все будет только хуже. Он запомнил ее глаза, выражение лица, – сначала детский испуг, и вдруг – необъяснимая, взрослая, вполне осознанная неприязнь, даже ненависть ко всем окружающим…

Чайник вскипел, сипло выдохнул облачко пара, плита автоматически отключилась, но Максим даже не шевельнулся, – он смотрел на творение неизвестного ему дизайнера, а перед глазами все плыло, рассудок погружался в серую муть, компьютерные шлейфы и гибкие механические конечности вдруг пришли в движение, формируя образ из пригрезившегося по дороге в город кошмара.

Он просто оцепенел от неожиданности. Разум плел замысловатые нити галлюцинаций, выталкивая на первый план восприятия жар пожирающего деревья пламени и образы чужеродных устройств, пытающиеся вырваться из зоны поражения плазменной вспышки.

«Проклятье!..» – он с силой сжал виски, отгоняя внезапное наваждение, затем, когда отпустило, встал, открыл окно. Дождь давно прекратился, мглистая сырость дохнула в лицо, далеко внизу медленно двигались габаритные огни машин, желтовато светились окна в доме напротив, под пасмурным небом беззвучно вспыхивали сполохи голографической рекламы. Современный город – это тоже своего рода стихия. Она не сдавалась, хоть и агонизировала, доживала последние дни.

Методы борьбы, по сути, исчерпаны. Лекарство против мнемовируса так и не найдено. Да и болезнь ли это?

Максиму было по-человечески страшно. «Мы все в скором времени погибнем, впав в безумие», – он закрыл окно, прошел в комнату, сел в кресло за персональным компьютером.

Ему бы что-нибудь перекусить да завалиться спать, но… – палец скользнул по сенсорной панели, активируя систему, коснулся пиктограммы выхода в сеть.

До недавнего времени Шустов пытался ладить с самим собой, держал под замком призрак давних событий, верил, что кошмар десятилетней давности больше не повторится. Никогда.

Теперь надежды нет.

Соединение установилось не сразу. В объеме голографического экрана появилась медленно вращающаяся заставка с логотипом «ОКС» ^[44].

Сеть перегружена. Сбой соединения. Ждите, – надпись вызвала глухое раздражение.

Максим откинулся на спину кресла. Он прятал страх. Давил его, хотя понимал: повтор видения, теперь уже не во сне, а наяву, – это симптом. На фоне утренних событий это внушало безотчетный ужас.

Нет! Максим отказывался верить тому, что инфицирован! Должно существовать разумное объяснение… – Он, прищурясь, смотрел на заставку, мысленно перебирая когда-то прочитанные книги, просмотренные фильмы, но разве все упомнишь?

Как эта новомодная, ультрасовременная отделка кухни, пригрезившиеся ему устройства вполне могли быть порождением чьей-то фантазии, элементом индустрии развлечений, например, кадром из фильма, блоком рекламы, еще чем-то, увиденным вскользь, а затем прочно забытым… «Просто не выдерживаю. Устал. Вот и лезет в голову всякая чушь!..»

Заставка по-прежнему вращалась в ожидании соединения.

Тормоз… – Максим злился, когда личный комп начинал работать медленно. Он давно втянулся в стремительный ритм жизни растущего города, стал его частью, во многом бессознательно полагался на информационную среду, как будто в сети действительно можно было найти ответ на любой вопрос.

На самом деле он пытался уйти от состояния беспомощности, липкого, въедливого ужаса, создавал для себя иллюзию борьбы, искал спасительную соломинку, за которую могло бы уцепиться сознание.

Ну, наконец-то. Соединение установлено.

Он задумался: «А что я собираюсь искать? Каков критерий? Образы ведь из рассудка не вытянешь. Разве что накидать эскиз от руки, отсканировать и попробовать найти схожее изображение?

Да, но художник из меня, мягко говоря, – никудышный». – Мысль снова зашла в тупик.

Внезапно ему вспомнился инфицированный паломник и короткая, врезавшаяся в память фраза, произнесенная на незнакомом языке.

А что если попробовать ввести в поисковую строку эти слова? Вдруг система найдет что-то схожее? Не придумал же он их?

Максим устал от сомнений, неопределенности. Хотелось получить хоть какую-то зацепку. Он быстро набрал в поисковой строке три запомнившихся непонятных слова, коснулся ввода, некоторое время смотрел на экран, но немедленного отклика не получил, встал, пошел на кухню, где давно вскипел чайник.

* * *

Минут через пять он вернулся.

По вашему запросу ничего не найдено.

«Ладно. Хоть попытаться», – он поставил кружку с чаем на журнальный столик, снова сел в кресло, задумался.

На улице взвизгнула и тут же стихла сирена. Звук неприятно резанул по нервам. «Ну, нормально, теперь начну вздрагивать от каждого шороха?» – зло спросил себя Шустов, но все же встал, подошел к окну, осторожно выглянул, не трогая штору.

Ничего необычного. Наоборот, сегодня слишком тихо, безлюдно. Он напряженно всматривался во мглу, не понимая, что ищет взглядом? Через дорогу пробежала дворняга. Мокрая шерсть блеснула в свете фонаря. Два человека вошли в кафе. Что-то глухо лязгнуло, но не на улице, – звук доносился с лестничной площадки!

Максим машинально метнулся к компьютеру, быстро удалил поисковый запрос, отключился от сети, не понимая, почему вдруг взмокла спина?

Точно, крыша едет! – обругал себя он.

В следующий миг раздался взрыв. Металлическая дверь квартиры с грохотом влетела внутрь, сизый едкий дым мгновенно заполнил коридор, ворвался в комнату.

Максима оглушило, голографический монитор погас, все погрузилось в сумерки, но он успел машинально выхватить оружие, укрылся за опрокинутым креслом, целясь в дверной проем.

– Шустов, не дури! – раздался резкий незнакомый голос.

– Кто такие?!

– Собственная безопасность!

– Стучаться не учили?! – от избытка адреналина шумело в ушах.

– Ты арестован! Мы видим тебя на сканерах!

– Башку прострелю первому, кто сунется!

– Ну, попытайся! Приказа брать тебя живым мне не давали!

– С кем говорю?

– Капитан Вербаум.

– Удостоверение. Вдоль пола. Ко мне!

– Хорошо, Шустов, только не горячись!

В дыму возникло движение, плоский предмет скользнул к нему, ударился о перевернутое кресло. Точно, на сканерах они меня видят…

Что там? – он протянул руку, нащупал бумажник, не опуская оружия, открыл его.

Глаза слезились. Удостоверение сотрудника службы внутренней безопасности. Водительские права. Статкарточка. Все документы оформлены на имя Отто Вербаума.

– Входи. Один.

– Нет, Шустов. Не ты диктуешь условия. Убери оружие.

– В чем меня обвиняют?!

– Ты убедился, кто я, – капитан Вербаум на прямой вопрос не ответил. – Какие еще проблемы? Шустов, в последний раз повторяю: не дури! Целее будешь!

Максим секунду помедлил, затем нехотя ответил:

– Ладно. Кладу оружие на пол. Входите.

В комнату ворвались трое оперативников в тяжелой боевой броне и шлемах. «Да, из пистолета только поцарапал бы их», – удрученно подумал Максим.

Его скрутили.

В комнату вошел капитан Вербаум, подобрал с пола свой бумажник, обжег Шустова неприязненным взглядом, коротко приказал:

– Окно откройте! Его в кресло!

Максима рывком подняли, усадили.

– В чем меня обвиняют?

– Ты заражен мнемовирусом. Но скрыл это.

– Да ладно! Со мной все в порядке! Сегодня днем был на тестировании!

Капитан ничего не ответил, прошелся по комнате, пристально изучил скудную обстановку, бегло просмотрел названия книг и дисков на покосившейся от взрыва полке.

– Ты отправил в сеть поисковый запрос, – Вербаум все же снизошел до пояснений.

– Ну и что?! – неподдельно возмутился Максим.

– Наша система слежения отреагировала на ключевые слова. К твоему сведению, Шустов, эта фраза из Книги Происхождения переводу не поддается. Надеюсь, тебе не нужно напоминать, что культ Прототипов преследуется законом?

– Нет, не нужно… – Максим помрачнел, мгновенно осознав, какую глупую, непростительную ошибку совершил.

– По личному опыту знаю, – невозмутимо продолжил Вербаум, – подобную тарабарщину несут только инфицированные!

– Ну и что? – Максим не собирался сдаваться. – Знаешь, капитан, у меня сегодня был трудный день, – Шустов в душе порадовался, что не отправил в сеть изображение тех странных, приснившихся ему устройств. – Уничтожили Святилище. Столкнулись с инфицированными. Один из них действительно нес какую-то чушь, не отрицаю! Я лишь запомнил несколько слов. Думал, может, в сети что-то выясню! Оперативная работа, не более!

– После возвращения с задания любой на твоем месте завалился бы спать! – резко осадил его Вербаум.

– У меня бессонница! – огрызнулся Максим. – Информации не хватает! Нам с первоисточниками работать не дают!..

– Неужели? – прервал его капитан. – Твое дело приказы выполнять, а не исследованиями подпольными заниматься! Ты можешь доказать, что действительно слышал эту фразу и даже запомнил ее?

– Да, без проблем, – Максим понимал, радоваться рано, из лап собственной безопасности просто так не вывернешься. – Мне и запоминать не было нужды! Камера боевого шлема фиксировала события! Экипировка в сумке, где-то у дверей в коридоре!

– Проверить! – Вербаум кивнул одному из своих людей.

Дым уже вытянуло сквозняком, на лестничной площадке послышались взволнованные голоса, но соседей быстро угомонили, видимо, в подъезде оставались еще бойцы, – попытку побега капитан предусмотрел, подстраховался.

Шлем отыскали, подключили к портативному компьютеру.

– Подтверждаю. Все три термина есть на записи, – коротко отчитался работавший с системой боец.

– Надо же! – искренне удивился капитан Вербаум. – Не соврал?

– Вопрос исчерпан?

– Нет. Возможно, это уловка. На записи видно, ты побывал в Святилище. Двое из твоей группы явно были инфицированы. Извини, Шустов. Работа у меня такая, – он обернулся к подчиненным: – Арестовать. До полного выяснения. На повторное тестирование его, в спецбольницу!

* * *

Максим сразу понял, влип он жестко, что называется по полной программе. Нетрудно догадаться, что единственная тюремная больница города сейчас переполнена, и пока до него дойдет очередь на обследование, всякое может произойти. Он ни на миг не забывал о повторном видении, возникшем, увы, не во сне.

Дорогой он мрачно размышлял над сложившейся ситуацией, но не придумал ничего подходящего. Если только попытаться бежать?

«А смысл? Куда я пойду?

Тупик полный. С какой стороны ни посмотри! Но как быстро отреагировали… Сколько прошло времени между отправкой запроса в сеть и началом штурма квартиры? Минут пять-семь? Чушь полная. Тут явно не автоматический мониторинг сработал!»

Машина притормозила. За все время пути никуда не сворачивали, двигались прямиком, сначала по главному проспекту, затем по шоссе в пригород, к тюремному комплексу.

Пару раз в маленькое зарешеченное окошко он видел отсветы пламени, слышал звуки стрельбы.

Город постепенно закипал. Так повторялось из ночи в ночь, на протяжении двух последних месяцев. Теперь Максим догадывался, почему первые симптомы заражения мнемовирусом проявляются в темное время суток. Все достаточно просто. Видения приходят во сне, калечат рассудок, а дальше человек уже не владеет собой, не отдает отчета в совершаемых поступках.

«Но со мной-то все иначе! Хотя, теперь уже не важно… Нет, но почему? Почему я? Зачем так жестко взяли? И быстро… – назойливая мысль крутилась в голове, не давала покоя. – Заранее знали? Подготовились? Находились поблизости?

Крамер – сволочь. Наверняка его рук дело! Отыгрался за нарушение приказа, провал операции?»

По территории комплекса ехали медленно.

Наконец, машина остановилась, его грубо пригласили на выход.

– Пошевеливайся!

Максим промолчал. Нарываться на зуботычину не хотелось. Все. Он теперь потерял все привилегии.

Капитан Отто Вербаум холодно проводил взглядом сгорбленную фигуру, дождался, пока лязгнет металлическая дверь, затем, насвистывая себе под нос навязчивый мотивчик, направился к отдельно стоящему административному корпусу, поднялся на второй этаж, толкнул дверь первого попавшегося кабинета.

Внутри никого. На столе стопка каких-то папок. Вдоль стен шкафы с документами. Единственное окно зарешечено.

Он прошел к столу, уселся на скрипучий стул, достал из внутреннего кармана коммуникатор, коснулся сенсора.

– Как дела у тебя, докладывай?

– Совет принял решение. Войсковая операция. Бросят все силы.

– Считаешь, их достаточно? Прорвутся?

– Более чем достаточно. По крайней мере, техники. А вот прорвутся ли, понятия не имею. Бойцы неплохо обучены, но сам понимаешь, тамих подготовка и гроша ломаного не будет стоить.