Текст книги "Иной разум. Тетралогия"
Автор книги: Андрей Ливадный
Жанр:
Космическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 69 страниц)
– Наши цивилизации столкнули лбами… – внезапно произнес Иван, уже не вслушиваясь в чирикающие трели автоматического переводчика. – Найденный вами космический аппарат был захвачен ИНЫМИ еще в границах Солнечной системы, когда в его баках оставалось топливо. Они подменили информацию о Земле и Человечестве, подкинув вам в качестве приманки. Планета с подходящей биосферой, к тому же населенная потенциальными врагами, пестующими свои машины, – вы поверили этому, верно? Понадеялись одним ударом обеспечить себе десять лет на доскональное изучение наших технологий, чтобы встретить своих давних врагов, имея адекватные средства борьбы с ними?
– Да. – Лаконично признал кенобианин, внимательно выслушав чирикающие трели, издаваемые синтезатором звука.
– А каков итог? – Спросил Иван. – Мы фактически уничтожили друг друга.
– У нас не было выбора…
Глаза Лозина потемнели.
– Выбор есть всегда, запомни это кенобианин! Даже сейчас… – Глухо добавил лейтенант, остывая от внезапной вспышки гнева, вызванной горечью понимания…
Чужой долго смотрел на вычерченную схему, а потом произнес:
– Среди вас есть ИНОЙ. Мой сородич не мог умереть по собственной воле.
Иван напряженно кивнул.
– Я уже догадался. – Он медленно встал. – Сейчас я улечу. Ты отдашь приказ снять блокирующий периметр с тех площадей, где насильно удерживаются выжившие люди. Между нами уже пролегла одна ложь, и я не хочу, чтобы история повторилась. Я найду ИНОГО и проверю твои слова. Если они верны, то мы встретимся вновь. Если нет, – ваши базы будут стерты с лица Земли.
Лозин не стал дожидаться ответа. Резко развернувшись, он пошел по ребристому проходу в обратном направлении, ориентируясь на далеко пятнышко дневного света, обозначавшее выход из корабля Чужих.
В душе лейтенанта царил мрак.
* * *
– Иван, у нас проблемы. – Доложил Логинов, как только лейтенант, покинув кенобианский корабль, вышел на связь. – Ты должен немедленно возвращаться.
– В чем дело? Чужие?
– Нет… – Голос Логинова звучал как-то по-особому, слишком натянуто, будто он не мог свободно говорить.
– Ситуация под контролем?
– Да.
– Тогда ждите. Разберемся, когда прилечу.
– Я не сказал тебе…
– Не стоит. – Оборвал его лейтенант. – Ждите моего возвращения.
– Хорошо, командир.
Поднимаясь в кабину вертолета, лейтенант внезапно подумал, что в самые страшные минуты боя было легче… в сто, тысячу раз легче.
Слишком много информации обрушилось на его разум. Он не уточнил у Логинова, что именно произошло на пятом резервном, и кто виновник событий, потому что в его рассудке еще не прижилась изложенная кенобианином версия глобальных событий, и он откровенно боялся что новый внезапный удар вконец смешает все мысли…
Слишком велик был груз ответственности, что внезапно лег на плечи лейтенанта еще одним дополнительным бременем.
За время полета он должен был решить, хотя бы для себя самого, кто более близок к людям – Чужие, нанесшие варварский удар по Земле, или новый, но уже вероятно не гипотетический враг…
Ты ничего не знаешь о космосе, человек…– внезапно вспомнилась оброненная кенобианином фраза.
* * *
Над руинами пятого резервного космодрома сгущалась вечерняя мгла, когда Лозин спустился по отвалам бетонного щебня к лестнице, подле которой располагалась шахта лифта.
Наверху его встретил Зотов.
– Командир, лейтенант Логинов со старшиной ждут тебя на третьем уровне. Я провожу.
Иван молча кивнул, потом вдруг склонился к сержанту, и что-то тихо спросил у него.
Николай утвердительно указал на подсумок.
…
В небольшой комнате, которая ранее служила для проведения лабораторных опытов, Лозина ждали три человека.
Войдя внутрь, он увидел сидящего на стуле Херберта, напротив, с автоматом в руках стоял Булганин, Логинов примостился на краю пустого лабораторного стола, мрачно глядя в пол.
Дверь закрылась и в помещении внезапно повисла гробовая тишина.
– Ну? – Иван взял свободный стул и уселся напротив Джона, спиной к двери. Сержант Зотов прошел вперед и остановился у панорамного окна, за которым высился темный, закрытый кожухами агрегат, предназначенный для физических экспериментов. – Докладывай, Дым, что произошло?
– Это ты у нашего друга американца спроси. – С трудно сдерживаемой яростью процедил сквозь зубы старшина.
– Так, я кажется спрашиваю лейтенанта Логинова?
Дмитрий поднял голову.
– Да, командир… – На его бледных, осунувшихся щеках вдруг проступили пятна нездорового румянца. – Мы все едва не погибли. Из-за него. – Логинов кивнул в сторону Херберта.
– По существу, Дима. – Потребовал Иван.
Старшина хмыкнул, сверля ненавидящим взглядом понурившегося Джона, который даже не поднял головы.
– Когда ты сообщил, что уходишь внутрь кенобианского корабля, я исполнил все распоряжения относительно блокады острова, и попытался заняться делом. – Медленно произнес Дым. – Херберт к этому времени закончил связь с группировкой "орбитального щита" и сказал что пойдет помогать Насте. Я отпустил его, но мне показалось странным, что он прихватил с собой портативный компьютер.
Логинов на секунду умолк. По внешнему виду лейтенанта был несложно понять, что он перенес жесточайшее потрясение.
– Короче, я решил перепроверить те программы, что "вживил" в систему Херберт. Обычно когда я сталкиваюсь с модулями, инсталлированными не мной лично, а кем-то другим, то начинаю проверку с общего тестирования системы. Есть один очень специфичный виртуальный сканер, который разработан нашей "оборонкой" на случай внезапного поражения программными вирусами компьютерной сети военного ведомства. Я запустил его, и спустя некоторое время понял, что программные блоки, установленные Хербертом, являются лишь маскировкой. Они действительно соединяли кибернетическую систему космодрома с орбитальными платформами, но бортовые компьютеры американской системы ПРО получили в процессе установки связи определенные директивы, имеющие высший командный приоритет. Программа-сканер однозначно указывала, что на каждой из орбитальных платформ в данный момент протекают активные процессы.
– Что именно там происходило? – Мрачнея на глазах, уточнил Лозин.
– Автономные устройства, снабженные ядерными боезарядами, начали процесс отстыковки. – Ответил Логинов. – Я конечно в своей жизни испытал много, но тут… – Он покачал головой. – Пятьдесят автономных ядерных боеголовок по пять килотонн каждая. Я думал что свихнусь, ведь процесс уже начался, и его нужно было остановить в течение минуты, иначе было бы поздно. Я не знал, куда они нацелены, – в тот момент подумалось, что у Джона просто съехала крыша от ненависти к Чужим, и он подписал им свой приговор…
– А на самом деле? – Иван едва удерживал себя на грани срыва, каким-то чудом сохраняя внешнее самообладание.
– В компьютеры отделяемых частей было запрограммировано семь целей. – Ледяным голосом ответил Логинов. – Перед тем как сжечь бортовые киберсистемы платформ я успел скопировать эти данные. – Взгляд лейтенанта ожег ссутулившуюся фигуру Херберта. – Он собирался уничтожить обе резервации, на территории Австралии и Африки, затем в списке целей значились Мадагаскар, Новая Зеландия, пятый резервный космодром, северо-западная база МЧС и… – голос Логинова все же сорвался. – Последней, седьмой целью был колониальный транспорт "Россия"…
Иван почувствовал, как крупный озноб заставляет шевелиться короткий ежик волос на его голове…
Слова кенобианина нашли свое подтверждение, – все сказанное им является правдой от начала и до конца…
– Сейчас платформы представляют угрозу? – Глухо спросил он.
– Нет, командир. Я уничтожил все программное обеспечение. Ни один автономный модуль не успел завершить процесса отстыковки. На данный момент эта категория спутников – не более чем мертвые груды металла и электроники.
– Их орбита стабильна?
– Лет на пять хватит.
– Этого достаточно. – Иван посмотрел на Херберта. – Ну, что ты нам скажешь ИНОЙ?
Тот даже не вздрогнул, лишь поднял голову, встретившись глазами с лейтенантом. Во взгляде Джона невозможно было прочесть никаких эмоций, разве что ледяное равнодушие.
– Как ты назвал его, командир? – Не разобрав, переспросил старшина.
– Это не Джон Херберт. – Ответил Лозин. – Ты не ослышался Степан, я назвал его ИНЫМ. Боюсь, что для нас данный термин станет именем нарицательным, похуже чем "Чужой" или "кенобианин". Сейчас я расскажу вам, что узнал на Мадагаскаре. – Он поймал взгляд Херберта и добавил: – Ведь ты пытался предотвратить именно обмен информацией, верно?
Джон не ответил. В его окаменевшей, напряженной позе в этот миг не угадывалось ничего человеческого…
* * *
Краткий рассказ лейтенанта, дополненный собственными выводами, занял не более пяти минут.
Даже старшина, обычно вслух выражавший свои чувства, на этот раз немо, потрясенно молчал, лишь его пальцы побелели, сжимая автомат, хотя было трудно предположить, – смогут ли пули "шторма" причинить вред сидящей на стуле твари?…
Ивану было в эти минуты намного труднее, чем остальным, ведь он провел с Хербертом не один день, они вместе сражались, спали, ели… до сих пор Лозин не мог понять, как он проглядел в Джоне что-то чуждое, нечеловеческое…
– Ты хорошо играл свою роль… – Наконец с горечью произнес Иван, нарушив наступившую тишину.
Херберт криво усмехнулся.
– Ты ведь уже подозревал меня, возвращаясь после общения с кенобианином? – Спросил он, впервые заговорив с момента своего внезапного пленения.
– Да. Ты слишком "прозорливо" излагал схему действий Чужих. Только вот я не понял этого сразу. Даже когда ты неоправданно застрелил двух кенобиан на техническом паркинге военного городка…
– А ты и не мог ничего заподозрить, лейтенант. – Спокойно ответил тот. – По сути, ты имел дело не со мной, а с человеком из плоти и крови, – Джоном Хербертом, американским ученым, которому не была чужда, ни одна человеческая слабость. Я не вмешивался в существование личности, позволяя ему оставаться самим собой, бояться, ненавидеть… Это бесценный опыт. Взгляд изнутри на одного из вас, дает ответ на большинство вопросов о человеческой сущности.
…Иван чувствовал, что предел его выносливости где-то близко. Он был потрясен до глубин души, резкие вбросы информации глушили рассудок, будто его разум контузило вновь и вновь.
– Значит, все изложенное кенобианином, верно?
– Ты оперируешь логикой алгебры, лейтенант? – С насмешливым удивлением произнес Джон. – Да, ты прав, кенобианин не умеет лгать.
– Так же, как и ты? – Раздался внезапный вопрос Логинова.
Тело Херберта дернулось.
– Сиди смирно. – Предупредил его старшина.
Логинов внезапно встал и, подойдя к пленнику, резко спросил:
– Логика алгебры, говоришь? Значит ты – цифровая логическая машина, оперирующая двоичным кодом?
Что-то изменилось в лице Херберта. Оно вдруг стало серым, неживым…
– Я больше не буду отвечать на вопросы. – Напряженно произнес он.
– Будешь. – Уверил его Логинов. – Если какое-то событие истинно – ему присваивается значение единицы, ну а если оно ложно, – значение становиться равным нулю? – Резко спросил он, и Херберт внезапно выдавил:
– Да.
– О чем ты толкуешь, Дым? – Не понял старшина.
– Это основа машинной логики, позволяющая нашим компьютерам реализовывать сложные программы с причинно-следственными связями. – Ответил Логинов. – Командир, – он обернулся, – отойдем в сторону.
Лозин кивнул.
– Не спускать с него глаз. – Предупредил он, выходя в коридор вслед за Логиновым.
Дверь лаборатории закрылась.
– Нужно связаться с Настей. – Возбужденно произнес Дмитрий, как только за ними закрылась дверь лаборатории. – Херберт не машина и не киборг, это ясно, но в нем сидит что-то иное. Возможно это микроскопический программный модуль, типа наших микромашин, но с иной функцией!…
Иван уже включил коммуникатор.
– Настя?
– Да? – Ее голос радостно дрогнул. – Как ты Иван? Я жутко переживала.
– Все в порядке не волнуйся. Скажи, ты обследовала организм Херберта?
– Естественно. Еще на базе МЧС…
– Заметила что-нибудь необычное?
– Да нет… Здоров. Впрочем… – Она на секунду задумалась, что-то припоминая. – Было одно отклонение.
– Какое? Говори, это важно!
– Томограф показал крошечное инородное тело, будто маленький шарик, расположенный в мышечной ткани правой височной области. Херберт объяснил мне, что это соседский мальчишка попал в него из рогатки, когда Джону было еще пять лет. Врачи решили не извлекать шарик, опасаясь повредить барабанную перепонку. У него на ушной раковине до сих пор сохранился шрам.
– Ясно. Теперь ответь: ты вводила ему микромашины?
– Нет. У него редкая группа крови. У меня не нашлось готового препарата, а потом события закрутились слишком быстро.
– Спасибо, милая… – Иван вдруг почувствовал как тиски, сжимающие его разум, ослабляют свое давление. Да, было страшно, но события, так или иначе, теперь связывалисьвоедино, а для него смотреть в глаза правде, какой бы жуткой та не оказалась, было во сто крат легче, чем терзаться сомнениями, пребывая в неведении и догадках.
– Ты зайдешь ко мне? – Спросила Настя, напоминая, что она по-прежнему остается на связи.
– Как только освобожусь. – Лозин на миг задумался, а затем спросил: – Скажи, микромашинам повредит сильное электромагнитное поле?
– Нет. Они экранированы от подобных воздействий.
– Я понял. Спасибо.
Иван отключил коммуникатор и обернулся к Логинову.
– Выходит, Джон получил инородное включение в пятилетнем возрасте… – Произнес он. – Если не солгал, конечно.
– Командир, ты должен усвоить – Херберт живой человек. – Ответил ему Логинов. – Он не находился под постоянным воздействием инородного устройства. Джон не "монстр" и даже не предатель, не смотря на наличие в его височной области чуждого программного модуля.
– Ты можешь хотя бы предположить, как он действует?
Логинов кивнул.
– Несомненно, чуждое включение связано с нервной системой Херберта. Думаю, инородный имплант в критической ситуации способен полностью подчинить себе физическое тело Джона, но до последнего момента это происходило лишь эпизодически, от случая к случаю, как, например, час назад при программировании платформ.
– Значит перед нами не очередное чуждое существо?
– Нет, Иван. – Убежденно повторил Логинов. – Херберт человек. Периодически зависимый, больной человек.
– Нам нужна информация, Дым. И полная уверенность в ее достоверности. От этого зависит не только дальнейшая судьба Херберта, но и возрождение человечества, наши дальнейшие отношения с кенобианами, ты понимаешь меня?
– Понимаю. Затем и попросил тебя выйти. – Логинов вдруг усмехнулся, видно в кратком разговоре с Хербертом что-то сильно повлияло на него, позволив освободиться от сковывавшего разум нервного напряжения.
– Что ты хотел сказать?
– Позволь мне допросить Херберта. Он станет отвечать на вопросы, и все сказанное им будет истиной.
– Ты уверен?
– Да. Он сделал роковую ошибку, упомянув о логике алгебры. Ты же знаешь, что именно открытие двоичного кода легло в основу создания наших компьютеров, которые превратились из арифмометров в логические машины [14]. Он действительно не ответит не на один абстрактный, либо некорректно сформулированный вопрос, но у него есть внутренняя логика, которая обязывает его оценить истинность или ложность предложенных ему событий либо утверждений.
– Хорошо, Дым. Действуй. Ты лучше меня знаком с предметом.
* * *
– Итак, машина. – Логинов сел напротив Херберта. – Как ты оцениваешь информацию, предоставленную кенобианином?
– Она истинна.
– Ты – автономный разведывательный модуль?
– Да.
– Существа создавшие тебя не являются живыми организмами?
– Ноль.
– Частично живыми?
– Да.
– В чем смысл конфликта с кенобианами. Территория?
– Ноль.
– Ресурсы?
– Ноль
– Попытка превратить их в себе подобных?
– Да.
– Зачем?
Тишина.
– Рациональность существования? Твои создатели считают, что Вселенная должна подчиняться единому закону логики, который устраняет любые спонтанные побудительные мотивы к действию, которые мы обозначаем термином "чувства"?
– Истина.
Почему не удалось подчинить кенобиан? Они обладают сопротивляемостью к воздействию?
– Да.
– У них иная логика?
– Ноль.
Иван, напряженно вслушивавшийся в диалог Логинова с чуждой машиной, внезапно вмешался в его развитие:
– Коллективный разум? Общее информационное поле объединяющее всех кенобиан?
– Да.
Логинов пораженно посмотрел на командира.
– Эволюционные предки кенобиан являлись общественными насекомыми. – Пояснил свою догадку Лозин. – Продолжай, Дима.
Логинов кивнул, вновь оборачиваясь к Херберту.
– Вы осуществили подмену информации, и транспортировали станцию "Вояджер" к планете кенобиан?
– Да.
– Цель – взаимоуничтожение двух неподконтрольных рас?
– Истина.
– Условие, – неожиданно перешел Логинов на боле высокий уровень формулировки вопроса. – Акция провалилась. Человечество будет атаковано?
– Да.
– Лимит времени?
Тишина.
– Десять лет? – Вновь вмешался Лозин, вспомнив названную кенобианином цифру.
– Да.
– Это связано с расстоянием от определенной точки пространства и скоростью перемещения флота?
– Да.
– Он уже в полете?
– Да.
– Исходная точка в системе кенобиан?
– Ноль.
– Планета, где обитала раса создателей?
– Истина.
– Скорость перемещения ограничена световым барьером?
– Да.
Логинов машинально вытер выступивший на лбу пот.
– Все Иван. – Произнес он. – Общие вопросы исчерпаны. Их звезда расположена на удалении в девять световых лет от Земли, с небольшой степенью погрешности. Впрочем, кенобиане наверняка знают точные координаты. Лимит времени определен, а на абстрактные вопросы он не ответит.
Лейтенант на секунду задумался, а затем кивнул, делая знак сержанту Зотову, который все это время стоял у панорамного окна, за спиной Джона, сжимая в руке небольшой цилиндрический предмет.
Электромагнитная граната со стуком упала на пол.
Беззвучный и незримый удар магнитного поля ощутил лишь чуждый разведывательный модуль.
Тело Херберта внезапно дернулось, и он начал валиться вбок, оседая на стуле, будто в его организме в один миг расслабились все мышцы.
Упасть на пол ему не дал старшина.
Подхватив безвольное тело, он заглянул в широко раскрытые глаза Херберта, и вдруг сказал:
– Ты будешь жить, как человек, Джон. Это я тебе обещаю.
Ответа не последовало, – вряд ли Херберт в данный момент находился в здравом уме, но в словах Степана прозвучала не пустая надежда.
– Мы вытащим эту дрянь из твоей головы, и все будет в порядке. Вот увидишь…
– Отнеси его в медицинский модуль. – Произнес Иван, обращаясь к Булганину. – Дима помоги ему, и объясни все Насте, хорошо?
– А ты, командир?
– Я должен еще раз побывать у кенобиан.
– Так срочно? Ты едва на ногах стоишь.
Лозин лишь покачал головой.
– Теперь все становиться срочным, Дима. Не забывай: у нас в запасе всего десять лет…
Круг замкнулся.
Больше не было непонимания и лжи.
Была победа, вырванная неимоверной ценой и краткий лимит времени, отпущенный человечеству на то, чтобы возродиться после уничтожительного удара и познать космос.
Эпилог.
Остров Мадагаскар. Пять лет спустя…
Земля возрождалась.
Часть континентов все еще лежала в руинах, но жизненное пространство столь остро необходимое прошлым поколениям, теперь уже не играло определяющей роли в развитии цивилизации.
…Многофункциональный корабль, покрытый черной пленкой кенобианской органики, беззвучно скользил в лазурном небе.
Под тонким слоем поглощающего энергию полимерного покрытия скрывался мощный слой металлокерамической брони, а внутри собранной человеческими руками боевой машины царили электронные системы, управляющие гибридной двигательной установкой, климат-контролем и орудийно-лазерными комплексами.
Синтез двух противоположностей, казавшийся немыслимым, невозможным, был воплощен в конструкции корабля, способного не только скользить в воздушных потоках, но и покидать пределы атмосферы, развивая в космосе околосветовые значения скорости.
Иван смотрел на проплывающие внизу ландшафты и думал о том, как много изменилось на Земле за эти годы.
Исчезли границы государств, потускнели, утратили смысл прошлые расовые различия. Теперь, спустя время, он мог с уверенностью сказать, что у всех, кто пережил вторжение кенобиан, есть только одна родина, имя которой – Земля.
Тяжкое бремя выпало на долю его поколения, но, сумев выжить и победить, люди не просто сделали шаг вперед, извлекая горькие, наглядные уроки из страшных событий пятилетней давности, – они перешагнули сразу несколько ступеней развития, не только в плане технологий, но и внутри себя.
Каждый из живущих сейчас на Земле, прошел через запредельные испытания, познал ужас миллионов смертей во всей неприглядной наготе жутких событий, и это необратимо воздействовало на разум, заставив миллионы простых обывателей совершить немыслимую для них коллизию.
Они стали совершенно иными, словно три месяца оккупации повернули каждого человека лицом друг к другу, заставили позабыть о мелких и крупных противоречиях, почувствовать, наконец, что они – человечество, вне зависимости от цвета кожи, черт лица и рухнувшего в одночасье социального расслоения.
Теперь все возвращалось, но уже в иной системе ценностей.
На территории Евразии, Африки и Австралии выросли новые города, уже не поднимающиеся ввысь, а раскинувшиеся вширь. Они утопали в зелени, словно природа Земли возвращала утраченное в период глобальной урбанизации господство.
…Прямо по курсу корабля, там, где водная гладь сливалась с линией горизонта, показалось темное, стремительно растущее в размерах пятно.
Это был остров Мадагаскар.
Не все из переживших вторжение людей нашли в себе мужество посетить этот остров, но Иван бывал здесь часто, и потому чуждая природа давно не шокировала его взгляд.
Он не мог осуждать тех, кто до сих пор не смирился с присутствием на Земле представителей иной расы. Каждый человек имел право на самоопределение, но ненависть постепенно отступала, отдавая место боле спокойным, взвешенным чувствам.
Глядя на обзорные экраны, Иван видел огромный поделенный на исполинские сегменты купол, который накрывал всю площадь острова. Под защитой толстых секций, исполненных из органического стекла, процветала иная жизнь.
Черные лианоподобные растения с мясистыми листьями тянулись к согревающему Землю солнцу, уже не обжигаясь его лучами, благодаря специальным фильтрам, пропускающим через дымчатый материал купола тот спектр световых волн, который был присущ родной звезде кенобиан.
…Корабль пошел на снижение, когда тихо прошелестела пневматикой открывающаяся дверь салона и на пороге появилась Настя. Она крепко держала за руку четырехлетнего сына, который, капризничая, порывался бежать к отцу.
– Папа, а дядя Дрог пощелкает для меня? – С детской непосредственностью осведомился маленький Лозин, усаживаясь на колени к отцу.
Иван усмехнулся краешком губ.
Сын принадлежал к новому поколению. Иван не зря брал его в свои "командировки" на Мадагаскар, – четырехлетний Саша не испытывал к кенобианам никаких иных чувств, кроме нормального для его возраста любопытства.
Это было очень важно, учитывая, что никто не мог предсказать какие испытания предложит космос подрастающему поколению Землян.
Корабль тем временем плавно коснулся причальной штанги, и механизмы шлюза втянули его внутрь купола.
Лозин встал, одной рукой удерживая порывающегося бежать сына, а другой, ласково полуобняв Настю.
Редкие минуты семейного покоя…
Мгновенья затишья пред надвигающейся бурей, – за годы, проведенные вместе, они научились выкраивать для себя эти часы непродолжительного свободного от глобальных проблем человеческого счастья.
– Пойдем, – Иван кивнул в сторону открывшегося шлюза.
Настя коснулась губами его щеки.
– Долго будешь занят? – Спросила она.
– Не знаю. Погуляйте пока без меня, только смотри, чтобы Саша опять не схватил этих плодов, ладно?
Настя улыбнулась.
– Будешь меня учить, как приглядывать за сыном? – Полушутливо спросила она, спускаясь по решетчатому трапу.
Иван только усмехнулся в ответ.
Мальчику, получившему свою долю микромашин еще в утробе матери, вместе с ее кровью, похоже, была нипочем царящая под куполом чуждая биосфера.
Внизу у трапа их ждал Дрог, – тот самый кенобианин с которым лейтенант Лозин общался внутри подковообразного корабля пять лет назад, в страшный для обеих цивилизаций момент…
– Пощелкай, дядя Дрог! – Раздался внизу звонкий голос Лозина-младшего.
Кенобианин и без перевода знал, что хочет от него непоседливый мальчик.
Опустившись на корточки, он издал серию щелчков и свистов.
– Ну, все, Настя, забирай Сашу, и погуляйте пока.
* * *
Оставшись вдвоем, Иван и Дрог медленно пошли по аллее, образованной двумя рядами лианоподобных растений.
– Плохие новости, адмирал. – Произнес кенобианин. – Вчера пришел последний сигнал с ретранслятора.
Лозин хорошо понимал, о чем идет речь. Дрог говорил об автоматическом устройстве связи, сориентированном в сторону Солнечной системы еще перед началом вторжения. Оно передавало информацию, которая путешествовала в пространстве почти пять лет, – ровно столько составляло запаздывание сигнала при межзвездных расстояниях.
– Мой мир пал. Иные оккупировали его. – Дрог шел, понурив голову. – Уже четыре с половиной года они владеют нашей планетой. Думаю там все превращено в прах…
– Я разделяю твое горе. – Ответил Иван. – Но отчаиваться нельзя. На Земле сохранена частица твоего мира, и отсюда придет его возрождение.
– Ты уверен в себе.
– Да. – Твердо произнес Иван. – У меня есть основания для уверенности. Мы закончили монтаж основных узлов орбитальной обороны, и…
– А если ИНЫЕ не придут? – Внезапно перебил его кенобианин. – Что если они откажутся от своих планов нападения на Землю?
– Это вряд ли… – Покачал головой Лозин.
– И все-таки, ответь? – Остановившись, попросил Дрог.
– Тогда мы сами полетим в твой мир. – Не колеблясь, произнес Иван. – Ты должен понять – наше будущее лежит там. – Он взглядом указал на небеса за куполом. – Мы не жаждем войны, но среди разумных рас во Вселенной не должен царить закон грубой силы.
– Это единственный мотив?
– Нет. – Лозин внимательно посмотрел на кенобианина и добавил: – Я усвоил одну истину Дрог. Вселенная живет по своим меркам, которые могут в корне отличаться от наших взглядов на мир.
– И что это значит?
– Это значит только одно: если мы не полетим к звездам, то неизбежно наступит день, когда они вновь сами придут к нам…
Дрог не ответил, а Иван, глядя на небо сквозь дымчатый купол, думал в этот миг о том, что лимит времени, отпущенный им, уже фактически исчерпан.
Пять лет назад пала планета кенобиан, и это означало, что ИНЫЕ уже на пороге…
Он чувствовал, что готов встретиться с ними лицом к лицу, а потом идти дальше, но не ради войны, а для того, чтобы познатьнеобъятную, льдистую Бездну, проторить для будущих поколений дорогу к иным мирам.
Вселенная холодно ждала, равнодушно взирая на ничтожных существ миллиардами колючих звезд, но Иван не испытывал страха, потому что однажды он поклялся самому себе прожить свою жизнь так, чтобы его сыну или внуку уже никто не смог бы сказать:
Ты совсем не знаешь космоса, человек…
Смежный Сектор
Пролог.
Под ногами поскрипывал искрящийся на свету голубоватый снег.
Не смотря на низкую гравитацию человек шел, пошатываясь, выбиваясь из последних сил: на его плечах тяжким грузом повисло безвольное тело, облаченное в испачканный грязью, местами заляпанный кровью скафандр.
Опущенные забрала гермошлемов не позволяли рассмотреть лиц.
Шаг...
Рифленая подошва скользит, ломая корку кислородного снега, рука в поисках опоры касается закругляющейся стены, в которой через равные промежутки расположены овальные иллюминаторы, покрытые изнутри толстым слоем инея.
Вибрация. Разреженный воздух плохо передает звук, но осязание подсказывает: где-то рядом работает мощный механизм, вращающий заиндевелую трубу тоннельного перехода. Пальцы срываются, скользят по гладкой поверхности, стирая слой замерзшего конденсата, и по ту сторону толстого стекла внезапно проступает чернильный мрак бездны, исколотый серебристыми искорками неимоверно далеких звезд.
Сознание человека едва ли обращает внимание на этот факт. Все его силы, физические и моральные подчинены сейчас одному стремлению, – идти, двигаться вперед, во что бы то ни стало...
Еще один шаг.
Безвольное тело давит на плечи, предательская корка снега ломается, ноги скользят, теряя опору, и он неловко падает набок.
Все... Привал...
Он наклоняет голову, снимая с себя кольцо связанных в запястье рук. Внезапно накатывается неодолимое желание открыть забрало гермошлема, набрать пригоршню голубоватого снега и ощутить, как заломит зубы от холода, когда мелкие кристаллики начнут таять во рту...
Нельзя. Атмосфера в тоннельном переходе слишком разрежена.
Он хорошо знал данный проход. Его называли «коридором мертвых» из-за нескольких тел, оставшихся тут с незапамятных времен. Вмерзшие в утолщающуюся год от года наледь, они выглядели как гротескные скульптуры.
Мысль о кристаллах кислородного снега ушла, но рука продолжала неосознанно шарить вокруг, пока под пальцы внезапно не попал небольшой сферический предмет.
Человек машинально поднял находку.
В моменты полного изнеможения сознание само ищет спасительные мелочи, за которые можно зацепиться, чтобы не потерять ощущение реальности, – они позволяют рассудку отступить от края пропасти, не поддаться влекущему зову отчаянья...
...Маленький сферический предмет лежал на ладони, его матовая поверхность тускло отсвечивала, отражая блики освещения. На корпусе шара, под прихотливым узором наледи, виднелись точечные отверстия, за которыми таились различные сенсорные системы. В средней части сфероид опоясывало небольшое вздутие, на котором взгляд различал гнезда реактивных микродвигателей.
Не смотря внешнюю целостность обшивки, шар выглядел статичным, нефункциональным, на нем, как и на всех окружающих предметах лежал слой изморози, под которым с трудом угадывалась нанесенная много лет назад маркировка:
"Изготовлено в России. Арапинский завод самодостаточных микросистем.
Модель ИПАМ-17 [15]".
Человек некоторое время смотрел на маленький сфероид, затем машинально сунул его в нагрудный клапан разгрузки, надетой поверх скафандра.
Короткий отдых грозил перерасти в полный безразличный статиз. Он понимал это, не смотря на свинцовую усталость, сковывающую тело и разум.
Нужно двигаться. Преодолеть себя и идти.
Он снова наклонил голову, проталкивая гермошлем в кольцо занемевших рук находящего в бессознательном состоянии друга.
Идти. Двигаться. Только вперед...
* * *
Прошло без малого двое суток, прежде чем он сумел добраться до загерметизированных жилых помещений, среди которых располагался медицинский модуль.
