Текст книги "Иной разум. Тетралогия"
Автор книги: Андрей Ливадный
Жанр:
Космическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 69 страниц)
Две машины стояли рядом, люк одной был открыт, вторая, повернутая боком к укреплениям, наглухо задраена. Металлические диски колес, с которых под воздействием бушевавших тут температур испарилось резиновое покрытие, сплавились с твердью смежного сектора. Андрею трудно было даже вообразить, какие энергии бушевали тут в прошлом, он понял лишь одно – машины были подбиты еще до разгерметизации сектора. При взрыве декомпрессии их удержали на месте колесные диски, спекшиеся с металлопластиком основного перекрытия.
Командир уже дополз до открытого люка, и, привстав, заглянул внутрь машины.
Андрей присел рядом, спина к спине, страхуя Ван Хеллена.
Доминик достал ручной фонарь, и посветил в сумеречное нутро кабины.
Вся передняя часть вместе с приборными панелями, креслами водителя и стрелка, представляла собой бесформенные потеки расплавившегося пластика, из которых торчали обрывки кабелей и детали механизмов.
– Заходим.
Андрей вслед за командиром протиснулся в люк.
Он страшился увидеть мертвые тела, вернее их останки, но сгоревшие, потерявшие форму кресла оказались пусты. Наверное, экипаж успел покинуть машину еще до декомпрессии, – подумалось ему. Уродливые потеки пластика, образующие причудливые наплывы, практически не оставляли надежды, что здесь вообще можно найти что-либо функциональное, уцелевшее во время пожара, вызванного нагревом лобовой брони от множества попаданий лазерных лучей, которые не прожгли ее, но раскалили до сотен, если не тысяч градусов.
Ван Хеллен придерживался иного мнения. Бегло осмотрев тесную, изуродованную кабину, он присел на корточки подле внутреннего люка, ведущего в десантный отсек. Задняя часть кабины так же сильно пострадала от высокой температуры, материал уплотнителя полностью выгорел и теперь сквозь обозначившуюся по периметру люка щель виднелся фрагмент оплавившегося электромагнитного замка. Доминик попытался отжать ригеля ножом, но понял, что скорее сломает лезвие, чем вскроет заклинивший механизм.
– Прижмись к стене. – Приказал он Андрею, извлекая компактный ручной лазер. Лозин мельком взглянул на устройство, вторично удивившись его конструкции: лазеры считались традиционным оружием разумных ксенобиан, и трофейные образцы, которые он изучал, выглядели совершенно иначе.
Доминик лишь усмехнулся, перехватив его взгляд.
– Мы то же кое-что умеем. – Произнес Ван Хеллен, прежде чем ослепительный рубиновый луч начал резать металл, роняя на пол горячие шипящие капли.
Он быстро справился с замком, но люк не поддался, и после нескольких безуспешных попыток сдвинуть его по направляющим командир отложил в сторону обрубок трубы, которым пользовался как рычагом.
– Отвернись. Задержи дыхание и береги глаза. Буду вырезать по кругу.
Спустя минуту кабину заволокло едким дымом, затем раздался металлический лязг и в коммуникаторе прозвучал голос Ван Хеллена:
– Осторожно края горячие. Не прикасайся к ним.
По очереди они перебрались в темный десантный отсек планетарной машины.
И опять Андрей испытал чувство облегчения, не увидев в свете фонаря останков людей.
Доминик бегло осмотрел ряды кресел, расположенные вдоль бортов, затем со знанием дела начал снимать скошенные, примыкающие к низкому потолку отсека пластины внутренней облицовки.
К удивлению Андрея за снятыми фрагментами обшивки открылись две глубокие ниши, в которых, закрепленные специальными захватами, покоились два продолговатых металлопластиковых контейнера.
– Они тяжелые. – Предупредил Ван Хеллен, одной рукой освобождая фиксаторы, а другой придерживая угол кофра, на крышке которого была нанесена вполне внятная надпись:
«Резервный комплект оборудования. Не ронять».
Контейнер оказался очень тяжелым. Андрей едва удержал свой край, когда тот выскользнул из фиксаторов.
– Присядь. Перехвати на плечо.
– Неудобно...
– Делай, что говорят.
Он подчинился, почувствовав, что держать кофр на плече намного легче. По крайней мере, исчезла вероятность, что тот просто выломает пальцы своим весом.
– Давай к выходу. Не забудь о краях люка, они еще не остыли.
* * *
Пол часа ушло на извлечение второго контейнера и доставку его внутрь ксенобианского бункера.
Андрей совершенно выбился из сил: когда второй кофр втащили, наконец, через пролом внутрь укрепления ему хотелось одного – лечь на пол и не двигаться, но Доминик тут же принялся возиться с замками тяжелых крышек, и любопытство тут же пересилило усталость, Лозину было интересно, что именно удалось извлечь из древней планетарной машины, и он, отдышавшись, подошел к командиру, который уже справился с нехитрыми замками и начал поднимать увесистую крышку, выполненную из несгораемого материала.
Ящик Пандоры.
Где-то он слышал это выражение, но не понимал его смысла.
Теперь, похоже, он знал, что подразумевало древнее высказывание.
Внутри трехметровый контейнер был поделен на отсеки, где в специальных захватах покоилось оружие и экипировка.
Запасной комплект снаряжения. Андрей, не отрываясь, смотрел как Ван Хеллен извлек на свет камуфлированный полушлем, с тонированным забралом.
– Боевой шлем десантных подразделений. – В голосе Доминика прозвучали нотки глубочайшего удовлетворения, – Редкая удача в наши дни. Не понимаю, как прошлые группы проглядели эти машины. Нам крупно повезло.
– Он не герметизируется? – Поинтересовался Зигель. Курт наблюдал за подступами и лишь изредка поворачивал голову, чтобы взглянуть на содержимое кофра, извлекаемое командиром.
– Нет, этот вид экипировки не предназначен для выходов в безвоздушное пространство. Зато он имеет ряд бесценных преимуществ, по крайней мере, для нас. – Командир выложил перед бойцами четыре шлема и добавил, вставляя элементы питания в специальные гнезда, расположенные в затылочной области:
– Исправные коммуникаторы, система автоматического распознавания и сопровождения целей, отражающее антилазерное покрытие бронепластикового забрала, набор сенсоров и встроенный компьютер для обработки данных. У меня когда-то был такой шлем, только старый, сменивший много хозяев. Я быстро научу вас пользоваться его системами.
– А что в этих отсеках? – Поинтересовался Антон, указывая на тяжелые скругленные по краям крышки с ручкой посередине и не совсем понятной надписью: «АТП-12».
– Автоматическая турельная пушка. – Расшифровал аббревиатуру Ван Хеллен. – Лучший друг человека. Скорострельность – до тысячи выстрелов в минуту. Система программирования целей, настройка чувствительности детекторов движения, сектор обстрела – триста шестьдесят градусов в плоскости и сорок пять по вертикали, плюс масса полезных функций, позволяющих установить орудие, запрограммировать его и не беспокоиться, что кто-то из врагов зайдет тебе в спину.
– Круто... – Уважительно произнес Постышев.
– Итак, у нас теперь есть два автоматических орудия, десять полных наборов кевлара, включая компьютеризированные шлемы, рационы выживания, медицинские модули поддержки и новенькие автоматы. Подарок Судьбы.
– А что во втором ящике? – Поинтересовался Антон.
– Боекомплекты. – Ответил командир.
* * *
Следующие два часа ушли на изучение боевых шлемов и смену экипировки.
Ван Хеллена словно подменили, – с его лица исчезла угрюмая суровость, и Антон, глядя на командира, который украдкой ласково коснулся спаренных стволов установленного на треножном станке автоматического орудия, подумал, что этот человек, сплошная загадка. Поддавшись первому впечатлению, его начинали опасаться, но на поверку Доминик оказался совершенно не таким как, например инструктора в школе выживания. Он еще ни разу не наорал на них, удивительным образом сочетая в своих приказах неколебимую твердость и неведомую молодым бойцам отеческую заботу, когда вслед за ошибкой или оплошностью следовала не брань, а спокойное пояснение, что ты сделал неверно и как избежать подобных огрехов в дальнейшем.
Откуда им было знать, сколько смертей видел на своем веку Доминик.
Да, в его жизни был период, когда реальность казалась кроваво-черной, безысходной, и хотелось лишь одного – смерти, которая оборвет затянувшийся кошмар существования.
Потом этот надлом прошел, но в отличие от иных опытных разведчиков, месяцами не покидавших смежный сектор, Доминик незаметно стал ценить жизнь.
Были минуты, когда судьба загоняла его в угол... каждый вдох казался последним, сладким, пьянящим, как дрожь в мышцах, привкус крови на губах, переизбыток адреналина дарил свободу, топил страх, и мягкая ритмичная отдача от коротких автоматных очередей, казалась пульсом... но проходило и это.
Наступал миг бессилия, когда падал последний враг, и туманные эрзац-небеса смежного сектора кружились перед глазами, свинцовая усталость наваливалась как плита, ноги сами подгибались в коленях и взгляд начинал избирательно выхватывать иные проявления реальности – не трупы врагов, но травинку, чудом не затоптанную ногами, не срезанную осколком, мерно покачивающуюся на краю выбитой гранатным разрывом воронки...
В такие минуты начинала переворачиваться душа, и приходили горячие ненужные вопросы: зачем все это, кто создал поделенный надвое мир, обрекая его обитателей на ненависть и взаимное истребление, почему растет эта травинка среди чуждых ксенобианских джунглей, ведь ей по совершенно безразличен тот факт, что рядом сплетают свои немыслимые узоры узловатые черные деревья. Она просто сосуществуетс ними...
Потом приходил первый судорожный вдох, и он снова в сотый раз понимал что выжил. Тот, кто хоть раз испытывал подобное, не срываясь в пучину бессильной ненависти ко всему сущему, неизбежно становился другим, словно вновь и вновь перерождался в душе.
Он плакал.
Он выл над телами павших.
Он учился любить этот проклятый мир, и воевать так, чтобы после пляски безудержной смерти на клочке опаленной земли осталась хотя бы одна былинка, за которую зацепится сумасшедший взгляд и начнет оттаивать, выкарабкиваться из омута морального небытия.
Он не любил ксенобиан, но со временем научился видеть в них неизбежных врагов, верх над которыми одерживала не ненависть, а хладнокровие.
Каждый в этом мире шел своим путем. Кто-то выбирал безумие, теряя остатки чувств, кто-то, ни разу не покидавший границ человеческих секторов, жил в плену невежества, ненависти и страха, но в каждом правиле существовали свои исключения.
Ван Хеллен отличался от других, прежде всего тем, что давно понял: пусть мироздание не оставило им выбора, и кто-то должен находиться тут, ради выживания колонии, но, следуя неизбежности, нельзя бездумно подчиняться ей.
Ненависть – это не взгляд на мир. Это шторки, которые сужают горизонт, до рамок прицела. А через него не увидишь, как покачивается чудом уцелевшая травинка на курящемся дымом скате воронки, не сбережешь ни себя, ни других.
Таким был Доминик Ван Хеллен, но мало кто мог заглянуть в его душу, большинство предпочитало судить лишь внешность молчаливого, сурового разведчика.
* * *
Когда бойцы закончили экипироваться, он долго и терпеливо инструктировал их, показывая, как следует обращаться с компьютеризированной системой шлемов, а затем, неожиданно сменив тему, произнес:
– Запомните, ребята, – мы пришли сюда не затем, чтобы умереть. – Ван Хеллен посмотрел через пробоину в стене на туманную дымку, за которой скрывался заветный компьютерный центр. – Изначально наша задача сводилась к минимуму, – найти выгодную позицию, и в заданный час обозначить свое присутствие, отвлекая тем самым внимание противника от основной ударной группы. Теперь у нас появился шанс радикально повлиять на ситуацию. – Он кивнул в сторону раскрытых кофров и пояснил:
– Автоматические орудия не просто оттянут на себя силы ксенобиан, но и нанесут им ощутимый урон. Мы же под прикрытием отвлекающего огня получаем свободу действий и выдвигаемся к компьютерному центру, чтобы в критический момент подержать основную группу... если она вообще сумеет прорваться к объекту. Антон, ты компьютерный техник. Сможешь помочь мне в программировании главного компьютера?
Постышев слегка побледнел, но кивнул.
– Да, командир. Нас... Меня учили как это делать.
– Отлично. И запомните – наша задача не истребление наибольшего количества врагов, а перераспределение ресурсов в пользу людей. Уклониться от боя – это не трусость. Если вам внушали обратное, – советую забыть. Настоящее искусство боя состоит не в том, чтобы доблестно пасть в окружении ксеноморфов. Выполнить задачу и уйти живыми – вот высшая оценка боевого мастерства.
– Нас всего четверо, а ксенобиан сотни. – Мрачновато напомнил Постышев.
Ван Хеллен лишь пожал плечами в ответ.
– Бывало и хуже. – Веско обронил он.
Глава 3.
Смежный сектор... На подступах к компьютерному центру...
На протяжении последующих часов отряд медленно продвигался вглубь смежного сектора.
Идти становилось все тяжелее, – две разобранные автоматические пушки и боеприпасы к ним весили немало, к тому же они миновали дно впадины, начав восхождение по пологому склону котловины.
Окружающая природа начала видоизменяться, как только они пересекли линию древних ксенобианских укреплений, словно она являлась границей двух разительно непохожих друг на друга пространств.
Первым на это обратил внимание Постышев: сгибаясь под тяжесть треножного станка, он чаще смотрел себе под ноги, чем по сторонам.
– Командир, что это? – Спросил он во время очередного привала, указав на темно-зеленые пятна, покрывающие небольшие участки почвы под мертвыми ксенобианскими деревьями.
– Мох. – Ответил Доминик, присев рядом.
Антон протянул руку, дотронувшись до упругого, бархатистого на ощупь пятна, которое покрывало не только землю, но и часть омертвевшего ствола дерева.
– Зеленое. Как у нас в оранжереях.
– Дальше и не такое увидишь. – Пообещал Ван Хеллен. – За впадиной растет настоящий лес. Наши деревья вперемешку с чужими.
– Разве это возможно? – Искренне удивился Антон.
– В смежном секторе все возможно.
– А черные джунгли?
– Они мертвые. Не возродились после декомпрессии. А вот наши растут. Когда я в первый раз ходил к компьютерному центру там, стоял лишь изломанный ксенобианский лес. Потом вдруг появились трава и мох, а спустя несколько лет я увидел деревца, маленькие совсем. Сейчас они уже выше человеческого роста. Скоро сам посмотришь.
Несколько часов спустя они действительно вышли на границу настоящего леса.
Редкие черные стволы узловатых ксенобианских деревьев выглядели как окаменевшие монстры в обрамлении нежной зелени человеческих растений. Взгляд терялся в сюрреалистическом пейзаже, это был миг, когда отступила неодолимая усталость долгого перехода, а в душе что-то дрогнуло сладко и тревожно.
Шелест.
Легкий ветерок перебирал нежную клейкую, едва распустившуюся листву молодых берез, в воздухе плыл такой аромат, что начинала кружиться голова.
– Привал. – Объявил Доминик, указывая на березовую рощу. – Лучшей маскировки не придумать, запах листвы для ксенобиан так же непереносим, как для нас их вонь.
Они вошли под сень деревьев.
Это выглядело невероятным. Антон привык к карликовым растениям, которым зачастую не хватало места и света в тесных отсеках жилых палуб, а тут на просторе смежного сектора росли настоящие деревья, точно такие, как на древних видеозаписях.
Потрясение. Иное слово не передаст и сотой доли чувства, полностью овладевшего бойцами небольшого отряда. Минуту назад они валились с ног от усталости, готовы были рухнуть там, где услышат долгожданное слово «привал», но сейчас, словно зачарованные, они помогали друг другу снять груз и медленно, будто опасаясь, что это всего лишь мираж подходили к деревьям, не гурьбой, а поодиночке.
Запах.
Он плыл над березовой рощей, словно сладкий морок, и не с чем было его сравнить, – когда твоя жизнь прошла в тесных помещениях плохо вентилируемых отсеков, а понятие «природа» ассоциируется с мутными баками гидропонического модуля, распространяющих привычное зловоние, то нетрудно понять реакцию молодых ребят, впервые осязающих настоящую, живую природу...
Ван Хеллен не мешал им.
Он сел на мягкую подстилку мха, сквозь которую к свету пробивались редкие травинки, и странно прищурившись, смотрел вдаль, туда, где лежал пройденный путь.
Пальцы Доминика побелели, – он не осознавал того, как крепко сжимает автомат, одновременно в мыслях проклиная и благословляя окружающий мир. Чувства нахлынули как приступ головокружения.
Ему вдруг подумалось, – а испытывают ли чужие что-либо подобное?
Им ведь то же должно быть что-то дорого, иначе... тут мысль осеклась, он вспомнил, как умирают бойцы чужих. Ни вздоха, ни вскрика, (собственно кричать они и не могут) хотя на памяти Доминика был случай, когда разумный ксенобианин страшно верещал перед смертью.
С каких пор, Ван Хеллен?– Спросил он у самого себя. Неужели отвоевал свое, и нет у тебя больше той холодной неприязни, которой достойны штампованные ксенобианские убийцы?
Мысли пришли и отхлынули, как приступ недомогания, рожденный нервным напряжением прошедших суток, осталась лишь боль, неумная, гложущая, когда повернул голову и посмотрел на троих ребят, с которыми завтра идти в самое пекло...
...Андрей коснулся дрожащей ладонью шероховатого ствола березы, бережно провел пальцами по юной еще клейкой зелени, которая окутывала стройное деревце, будто нежная полупрозрачная аура.
Как же вы выросли тут?... – Подумалось ему, но мысль, как и подкативший к горлу комок вдруг отсекло, будто ударом ножа:
Толчок в спину оказался столь неожиданным, что Лозин плашмя рухнул на землю, и иглы, выпущенные из бионического автомата, с глухим треском впились в кору березы как раз на уровне головы и плеч человека.
– К бою!... – Прохрипел Ван Хеллен, перекатом уходя вбок.
Андрей не сразу понял, что произошло.
В ноздри бил сладковатый запах древесной щепы и мха, он на миг растерялся, инстинктивно перевернувшись на спину, и вдруг все ощущения стерлись, потускнели, словно из Мира исчезли все краски, оставив лишь стремительно приближающиеся силуэты чужих: не менее десятка бойцовских особей стремительным рывком пытались преодолеть открытое пространство, один из ксенобианских бойцов уже укрылся за узловатым накренившимся стволом черного дерева, в каких-то метрах от Лозина, и он десятым чувством осознал, – сейчас тот рывком появиться из-за укрытия, и отверстия бионического автомата, расположенного за грудными пластинами чужого, в упор выдохнут разящую наповал смерть.
Роковые мгновенья первого боя.
ИПК от резкого толчка соскользнул с плеча и отлетел в траву, до него еще надо дотянуться, а фигура ксенобианина уже появилась в поле зрения, дрожь ударила по мышцам, когда чужой слегка присел, непристойно, пакостно расставив свои ноги, будто собрался гадить...
Не гадить, а стрелять. У биоников куча своих недостатков, чужие давно поняли это и все чаще начинали использовать трофейное оружие, – мысли вихрем неслись в голове, пока тело резкими толчками смещалось вбок, правая рука безжалостно впивалась в мягкую подстилку мха в поисках холодного металлопластика...
Не успел.
Пальцы наткнулись на короткий приклад, но слишком поздно... Над головой вне пределов зрения отрывистым, ритмичным выдохом ударила короткая автоматная очередь, и фигура ксенобианина вдруг начала падать, опрокидываясь на спину.
Антон успел заметить, как летели куски хитина, пачкая траву бурой слизью, – кто-то вовремя прикрыл его, не дав ксеноморфу разрядить «бионик».
Схватив ИПК, он машинально начал перекат, и вдруг увидел, как над головой шевельнулась крона окаменевшего черного дерева...
Секундой позже до сознания дошло, что это фигура ксенобианина, до сих пор сливавшаяся с корявыми ветвями, медленно отделяется от них, изготавливаясь к прыжку.
– Засада! Они наверху! – Лозин выкрикнул предупреждение, так и не закончив перекат: лежа на спине он бил короткими очередями в крону чужого дерева, срубленные пулями ветви падали вниз, и рассыпались, ударяясь о землю, вместе с ними рухнула фигура чужого, второй ксеноморф, прятавшийся за стволом, несколько раз дернулся, и начал соскальзывать вниз, оставляя на коре глубокие борозды от когтей.
Не в счет. Этот уже не в счет...– Андрей изогнулся, прошив длинной очередью крону второго, стоявшего особняком черного дерева, но там, похоже, было чисто, – вниз полетели лишь срубленные пулями ветви.
Рывком привстав на колено, он огляделся вокруг.
В нескольких метрах от него Ван Хеллен менял магазин ИПК. Чуть поодаль в траве лежали тела пятерых ксеноморфов, один еще бился в агонии, издавая скрежещущие звуки, из-за густой поросли молодых берез, пятясь, появился Антон Постышев, – он отступал, одной рукой ведя огонь из короткоствольного автомата, а в другой сжимая поставленную на сенсор [19]гранату.
Доминик, перезарядив оружие, мгновенно оценил обстановку.
Их окружали со всех сторон. Очевидно группа наблюдателей, которых только что застрелил Лозин, давно заметила отряд, и вызвала близлежащие патрули, которые сейчас подтягивались к березовой роще, стремясь замкнуть группу людей в кольцо.
Андрей то же понял это, заметив, что Зигель боком, смещается вправо:
– Командир, здесь еще один отряд... – Раздался в коммуникаторе его голос. – Десятка полтора не меньше.
– Сдерживай их! – Ван Хеллен метнулся к оставленному в центре небольшой поляны оборудованию.
Андрей успел заметить, как он рывком поднял треножный станок автоматической пушки.
– Прикройте меня! – Выдохнул Доминик, поднимая тяжеленную турель.
Постышев коротким замахом швырнул гранату.
Андрей инстинктивно прижался к земле, ползком разворачиваясь в ту сторону, откуда появились первые ксенобиане.
Вовремя.
За поваленным стволом черного дерева опять мелькали силуэты чужих, за спиной мягко ухнул взрыв, вслед которому зачастил автомат Постышева, справа раздавались короткие очереди, – это Курт прицельным огнем сдерживал наступающих с фланга ксенобиан, заставляя их прижиматься к земле.
К этому моменту Лозин уже дополз до поваленного дерева.
Фильтры дыхательной системы отсеивали смрад, но он чувствовал – чужие всего в метре от него, по ту сторону черного узловатого ствола; решение пришло мгновенно, рука сжала сенсор гранаты и рифленый цилиндр, стукнувшись о морщинистую кору, скатился под ноги ксеноморфам, группировавшимся за укрытием перед решающим рывком.
Близкий взрыв на миг оглушил Андрея, казалось земля покачнулась, выскальзывая из-под льнущего к ней тела, ствол дерева подбросило на добрых пол метра, и в узкую щель жарким валом рванула ударная волна, трава вокруг внезапно начала съеживаться и дымиться, но он воспринимал все это лишь краем сознания, – его рассудок несколько мгновений жил отдельно от тела, – пошатнувшись, Лозин встал, перевалился за дымящийся, переломленный пополам ствол дерева, и, оказавшись среди разбросанных взрывом, порванных осколками ксенобианских бойцов, припал на колено, скосив длинной очередью нескольких пытавшихся подняться ксеноморфов.
Разум Андрея тонул в окружившей его агонии.
Ему было страшно, омерзительно, – чувство одержанной победы тенью проскользнуло мимо рассудка, разбросанные вокруг части тел, еще жили в предсмертных судорогах, и он задохнулся, не в силах контролировать свои эмоции, кислородная маска липла к лицу, мешая дышать, тошнотный спазм, подступивший к горлу, заставил его поднять руку, – еще секунда, и он бы сорвал с себя дыхательный аппарат, не осознавая, что воздух вокруг перенасыщен токсином...
Дрожащие пальцы уже коснулись креплений, когда запястье Лозина вдруг перехватила чья-то рука, и поверх его плеча, возвращая чувство реальности, вдруг ударила автоматная очередь, подрубив еще одного пытавшегося подняться ксеноморфа.
– Держись, Андрюша... – Хриплый голос Ван Хеллена звучал как спасение, рассудок ухватился за короткую фразу, сбрасывая морок близкой смерти, такого острого чувства Андрей не испытывал никогда: он всем телом ощущал что за его спиной стоит Человек, и вдруг с облечением понял – рука Доминика не даст ему упасть...
– Назад... Отходим. – За адресованным ему хриплым шепотом раздалась громкая, твердая команда:
– Курт, Антон, отходим! Орудие активировано! Двигайтесь! Резче!
Андрей уже пришел в себя.
– Командир... Я в порядке... – Сдавленно прохрипел он, и рука Ван Хеллена тут же ослабила свою хватку, освобождая кисть.
– Отходи. Метров на двести. Потом заляжешь, будешь прикрывать.
Лозин молча рванулся в указанном направлении.
Слова сейчас были не нужны.
Звон в ушах стал тише, зрение прояснилось, в горле все еще стоял ком, но внутренности уже не выворачивало спазмом.
Стук сердца глухо отсчитывал шаги.
Двести...
Он, пошатнувшись, остановился, разворачиваясь в обратном направлении, и увидел опушку березовой рощи.
Посреди исковерканного пространства, поблескивало автоматическое орудие, его ствол рывками поворачивался то в одну, то в другую сторону, с ритмичным треском выбрасывая короткие хоботки пламени, молодые березы повалило в разные стороны, они клонились к земле, роняя нежную зелень, сизый дым рваными полосами стлался над местом внезапной схватки, а в полусотне метров от него, сгибаясь под тяжестью разобранной турели и запасного боекомплекта, бежали на пределе последних сил три сгорбленные человеческие фигуры.
Живы... Все живы...
Чувства менялись, словно узор в калейдоскопе, за краткие минуты боя он пережил столько, что хватило бы еще лет на десять виртуальных тренировок...
Автоматическое орудие било не умолкая.
Рядом опустился на одно колено Антон Постышев и короткий обмен взглядами открыл им обоим простую, но недоступную до этой секунды истину: они стали другими, и отныне их родство крепче, чем кровные узы, сильнее, чем братская любовь...
Они вместе заглянули в глаза смерти.
* * *
Два часа они шли, не останавливаясь, не разговаривая, пока Ван Хеллен, сверившись с известными только ему ориентирами, не объявил короткий привал.
За время изнурительного марш-броска разительно преобразилась окружающая природа – черные ксенобианские деревья исчезли, им на смену пришел бурелом вырванных с корнем и хаотично поваленных хвойных деревьев.
Меж потемневшими стволами леса, погибшего при декомпрессии сектора, повсюду пробивалась молодая поросль, – небольшие всего метр-полтора в высоту деревца, тянулись к свету, создавая резкий контраст между отслаивающейся влажной корой умерших прародителей и своей юной, но отчего-то ранящей взгляд зеленью...
Такое распределение природных зон смежного сектора казалось неправильным, абсурдным, – почему на подступах к территориям чужих росли представители земной флоры, а там где тоннельные переходы вели из смежного сектора к человеческой части Мира, высились погибшие ксенобианские джунгли?
Андрей Лозин не находил объяснения такому явному несоответствию.
За истекшие дни он многое узнал и пережил, но загадок от этого не становилось меньше, наоборот, они множились, тревожа рассудок даже сейчас, в минуты запредельной усталости.
– Десять минут на отдых, потом устанавливаем турель. – Хрипло произнес Ван Хеллен. – Я в охранение, но вы тут не расслабляйтесь. До компьютерного центра несколько часов пути. – Веско добавил он, исчезая среди хаотичного нагромождения поломанных древесных стволов.
Андрей опустился на прелую землю.
Пахло хвоей.
Прислоняясь спиной к поваленному дереву, он прикрыл глаза, мгновенно погружаясь в зыбкое небытие. Сколько они уже идут без сна? Сутки? Двое?
В такие минуты кажется, что уже никакая сила не заставит тебя встать, а уж тем более двигаться дальше.
– Ты почему не бросал гранату Антон? – Спросил Андрей, не открывая глаз.
– Березы... Жалко их было...
Лозин промолчал. Ему вдруг вспомнился виртуальный полигон, где они носились, паля без разбора, не считаясь ни с боекомплектом, ни с разрушениями...
Тонкий запах хвои тревожил обоняние и рассудок. Откуда я знаю, как пахнут сосны?
Внутренний вопрос остался без ответа.
– Подъем! Быстро собираем орудие! – Голос Ван Хеллена раздался над самой головой, хотя секундой раньше не было слышно, чтобы он возвращался на небольшую поляну с наблюдательного поста.
Лозин с трудом разлепил отяжелевшие веки.
– Ксенобиане? – Спросил он, усилием воли заставив себя встать.
– Два отряда. Прочесывают местность, двигаясь в нашем направлении. – Доминик давал короткие разъяснения, устанавливая треножный станок автоматической пушки.
– Будем принимать бой? – Спросил Антон, помогая Курту поднять турель, с массивным поворотным механизмом.
– Нет. – Ван Хеллен посмотрел на хронометр, задумался, а затем добавил:
– До включения систем перераспределения ресурсов осталось меньше суток. Отсюда до компьютерного центра два часа хода. Ксенобиане понесли тяжелые потери. Когда заработает это орудие, им волей или неволей придется бросить сюда часть сил, охраняющих центр.
– А мы?
– Мы нанесем встречный удар. Они не ждут атаки, – до включения главного компьютера остается еще уйма времени. Обычно штурмовые группы стараются рассчитать момент атаки так, чтобы, прорвавшись в зал управления, иметь в своем распоряжении уже активированную систему. Чужие усвоили эту тактику наших мобильных групп и воспринимают ее, как правило, которое мы нарушим.
– Прорвемся в центр и будем удерживать его?
Ван Хеллен посмотрел на Постышева.
– Предложи лучший вариант, Антон.
В наступившей тишине сухо лязгнули фиксаторы поворотной платформы.
Турель нервно взвизгнула сервомоторами, проверяя правильность сборки. На небольшой панели управления один за другим зажглись зеленые огни индикации.
Андрей Лозин не вступал в обсуждение.
Откуда мне знаком запах хвои?– Снова подумал он, подтаскивая к орудию тяжелый кофр с боекомплектом.
Ответ, наверняка, крылся где-то в глубинах подсознания, – он чувствовал это, не задаваясь при этом еще одним, не менее важным вопросом: откуда у репликанта глубинные слои памяти? Чтобы узнать запах, нужно хотя бы однажды ощутить его.
Ван Хеллен прислушался к звукам леса, потом достал из бокового клапана разгрузки небольшой футляр, с непонятной маркировкой, вскрыл его и высыпал на ладонь десяток шариков янтарного цвета.
– Каждый берет по две капсулы и глотает их. – Безапелляционно приказал он.
– Что это, командир? – Не удержался от вопроса Курт.
– Стимулятор. – Кратко пояснил Доминик. – Сутки не будешь чувствовать усталости.
– А потом?
– Потом потребуется отдых. – В голосе Ван Хеллена прозвучали недовольные нотки. – Наша задача – вырвать победу и перепрограммировать главный компьютер. О последствиях будем думать потом. Когда они наступят, ясно? – Он посмотрел на Постышева, потом на Лозина и, дождавшись утверждающего кивка, подытожил, возвращаясь взглядом к Зигелю:
– Берем только еду, боекомплекты и модули поддержания жизни [20]. Остальное оставляем тут. Две минуты на сборы.
