Текст книги "Иной разум. Тетралогия"

В первый момент после появления на мониторе ошеломляющего предупреждения, Андрей ждал чего-то невероятного, но... медленно истекали секунды, а в зале все оставалось по-прежнему.

Наконец, когда по внутренним ощущениям Лозина минула вечность, текст на мониторе внезапно изменился:

Сбой передачи данных. Ждите.

Он обернулся, чувствуя, как ломит поясницу от постоянного, не прекращающегося ни на минуту нервного напряжения.

Пока он ждал поступления данных, Ван Хеллен вновь связал ксенобианина, заставив того скорчиться на полу подле вертикальной стойки с мониторами.

– Доминик... – Негромко позвал Андрей.

Командир не отреагировал на его голос. Он сидел, привалившись спиной к стене, голова Ван Хеллена неестественно свесилась набок, из уголка рта стекала струйка слюны.

Он вновь потерял сознание.

Цена победы...

Андрей присел подле командира, проверяя, надежно ли закреплен модуль жизнеобеспечения.

Внезапно он ощутил безысходность, хотя, наверное, должен был испытывать неудержимую радость: они победили, выбили почву из-под ног у чужих, – пусть теперь попробуют плодить орды своих бойцов, когда все доступные ресурсы будут автоматически поставляться людям.

Он даже представил, как это происходит: пересекая границу смежного сектора, он своими глазами видел наглухо задраенные воздухозаборники, – теперь они откроются, внутри заработают скрытые от глаз механизмы, и ветра смежного сектора поменяют свое направление... затем в недоступных его воображению местах уцелевшие после Внешней Атаки машины переключат подачу энергии, и в темных заиндевелых отсеках вновь вспыхнет свет, появиться тепло, заработают бытовые агрегаты.

Пока воображение Лозина пыталось нарисовать отрадные картины, он осмотрел раны командира, потом перешел к Антону, убедившись, что за истекшие часы закрепленный на ноге модуль не только остановил кровь, но и зарубцевал рану, – Постышев спал, глубоко, крепко, в отличие от Доминика его лицо имело здоровый оттенок кожи.

Курт, которого Андрей уже осматривал за время долгого томительного ожидания, по-прежнему находился в критическом состоянии. Небольшая ранка не кровоточила, в том месте, куда вонзилась игла «бионика» не осталось даже пятнышка, но он ни разу не приходил в сознание.

Он справится. Обязательно справиться...– подумал Андрей, с трудом отрывая взгляд от землистого лица товарища.

Пошатнувшись, Лозин машинально ухватился за спинку кресла.

Неимоверная усталость давала знать резкими приступами дурноты. Несколько суток без сна, в постоянном напряжении, на одних стимуляторах, – это не могло пройти бесследно для организма.

Андрей подождал пока пройдет головокружение, и взглянул на экран компьютерного терминала.

Надпись на мониторе опять изменилась:

Восстановлено резервное соединение. Идет процесс записи сообщений на съемные носители.

Его вдруг начало лихорадить.

Почему я? Кто мог адресовать мне сообщения? Откуда системе был заранее известен мой генетический код?

Он сел в кресло, развернувшись, чтобы видеть скорчившегося на полу ксенобианина, и одновременно наблюдать за сообщениями на экране.

Положив на колени ИПК, он приготовился ждать, но сознание тут же «поплыло», неимоверная усталость брала верх над измученным рассудком, и Андрей вдруг начал проваливаться в глубокий сон.

* * *

Андрею Лозину никогда не снились яркие, красочные сны.

Глубинные слои памяти, которые мы именуем «подсознанием» хранят все события, пережитые человеком; там же содержаться все образы, понятия, используемые для осмысления окружающего мира.

Подсознание репликантов должнобыло отличаться от аналогичных участков памяти людей, прошедших традиционный путь развития: от младенца до взрослого человека.

Первые два года жизни их разум испытывал воздействие обучающих программ, содержание которых являлось тайной даже для Николая Астафьева, пытавшегося при помощи древних устройств вырастить новое поколение людей.

ИПАМ утверждал, что репликанты получат необходимый минимум навыков жизнедеятельности, которые формируются у ребенка в первые годы жизни, и действительно, из камер биологической реконструкции появились вполне коммуникабельные подростки, но в их подсознании отсутствовал жизненный опыт, прошлоеиз которого можно извлекать готовые решения, при возникновении схожей ситуации.

Астафьев подозревал, что они способны на многое, но не знал, как разбудить их статичные знания.

Сочетая наитие с рекомендациями ИПАМа, он создал для них виртуальный полигон, надеясь, что фантомные интерьеры различных секторов не только помогут им в боевой подготовке, но и стимулируют технические навыки, однако, к его разочарованию, этого не произошло.

Ни Астафьев, ни его нейрокибернетический помощник, в силу ряда причин, не могли даже предположить, что на самом деле содержит подсознание репликантов...

...Андрей уснул, не в силах сопротивляться навалившейся усталости, но его разум не вошел в состояние покоя.

Отдыхало тело, но не мозг.

Сообщение, прочитанное на мониторе, сработало, будто спусковой крючок ударного механизма: возбуждение, стресс, испытанный в момент появления странной надписи, стимулировало образование новых связей, мозг отреагировал на информацию, и в нем внезапно заработал обособленный участок нейронных сетей, сформированный еще при «рождении» и не претерпевший никаких изменений под влиянием обучающих программ.

То, что сознание Андрея поначалу восприняло как необыкновенный красочный сон, на самом деле являлось памятью о реальных событиях.

Ему стало страшно.

Лозин вздрогнул всем телом, но не проснулся.

Иван...

Его звали Иван.

Он стоял у обзорного экрана и смотрел на проплывающий внизу лесной массив.

Вот откуда я помню запах хвои– промелькнула в сознании Андрея последняя принадлежавшая ему мысль, – дальше он лишь немо созерцал, странным, необъяснимым пока образом воспринимая не только визуальные образы, – он ощущал всю гамму мыслей и чувств другого человека.

...

Земля возрождалась.

Часть континентов все еще лежала в руинах, черными ранами напоминая о вторжении ксенобиан, но жизненное пространство, столь остро необходимое прошлым поколениям многонациональной Земли, теперь уже не играло определяющей роли в развитии цивилизации.

...Многофункциональный корабль, покрытый тонкой пленкой ксенобианской органики, беззвучно скользил в лазурном небе.

Под слоем поглощающего энергию полимерного покрытия таились мощные сегменты металлокерамической брони, а внутри собранной человеческими руками боевой машины царили электронные системы, управляющие гибридной двигательной установкой, климат-контролем и орудийно-лазерными комплексами.

Синтез двух противоположностей, казавшийся немыслимым, невозможным, был воплощен в конструкции корабля, способного не только скользить в воздушных потоках, но и покидать пределы атмосферы, развивая в космосе околосветовые значения скорости.

Иван смотрел на проплывающие внизу ландшафты и думал о том, как много изменилось на Земле за эти годы.

Исчезли границы государств, потускнели, утратили смысл прошлые расовые различия. Теперь, спустя время, он мог с уверенностью сказать, что у всех, кто пережил вторжение ксенобиан, есть только одна родина, имя которой – Земля.

Тяжкое бремя выпало на долю его поколения, но, сумев выжить и победить, люди перешагнули сразу несколько ступеней развития.

Каждый из живущих сейчас на Земле, прошел через запредельные испытания, познал ужас миллионов смертей во всей неприглядной наготе жутких событий, и это необратимо воздействовало на разум, заставив миллионы простых обывателей совершить немыслимую для них коллизию.

Они стали совершенно иными, словно три месяца оккупации повернули каждого человека лицом друг к другу, заставили позабыть о мелких и крупных противоречиях, почувствовать, наконец, что они – Человечество, вне зависимости от цвета кожи, черт лица и рухнувших в одночасье социальных различий.

Теперь все возрождалась, но в иной системе ценностей.

На территории Евразии, Африки и Австралии выросли новые города, уже не поднимающиеся ввысь, а раскинувшиеся вширь. Они утопали в зелени, словно природа Земли возвращала господство, утраченное в период глобальной урбанизации.

...Прямо по курсу корабля, там, где водная гладь сливалась с линией горизонта, показалось темное, стремительно растущее в размерах пятно.

Это был остров Мадагаскар.

Не все из переживших вторжение людей нашли в себе мужество посетить неузнаваемо изменившийся остров, но Иван бывал здесь часто, и потому чуждая природа давно не шокировала его взгляд.

Он не мог осуждать тех, кто до сих пор не смирился с присутствием на Земле представителей иной расы.

Глядя на обзорные экраны, адмирал Лозин видел огромный поделенный на исполинские сегменты купол, накрывающий всю площадь острова. Под защитой толстых секций, исполненных из органического стекла, процветала иная жизнь.

Черные лианоподобные растения с мясистыми листьями тянулись к согревающему Землю солнцу, уже не обжигаясь его лучами, благодаря специальным фильтрам, пропускающим через дымчатый материал купола спектр световых волн, присущий родной звезде ксенобиан.

...Корабль пошел на снижение, когда тихо прошелестела пневматикой открывшаяся дверь салона и на пороге появилась Настя. Она крепко держала за руку четырехлетнего сына, который, капризничая, порывался бежать к отцу.

– Папа, а дядя Дрог пощелкает для меня? – С детской непосредственностью осведомился маленький Лозин, усаживаясь на колени к отцу.

Иван усмехнулся краешком губ.

Сын принадлежал к новому поколению. Иван не зря брал его в свои «командировки» на Мадагаскар, – четырехлетний Андрей не испытывал к ксенобианам иных чувств, кроме нормального для его возраста любопытства.

Это было очень важно, учитывая, что никто не мог предсказать какие испытания предложит космос подрастающему поколению Землян.

Корабль тем временем плавно коснулся причальной штанги, и механизмы шлюза втянули его внутрь купола.

Лозин встал, одной рукой удерживая порывающегося бежать сына, а другой, ласково полуобняв Настю.

Редкие минуты семейного покоя...

Мгновенья затишья пред надвигающейся бурей, – за годы, проведенные вместе, они научились выкраивать для себя эти часы непродолжительного свободного от глобальных проблем человеческого счастья.

– Пойдем, – Иван кивнул в сторону открывшегося шлюза.

Настя коснулась губами его щеки.

– Долго будешь занят? – Спросила она.

– Не знаю. Погуляйте пока без меня, только смотри, чтобы Андрюша опять не схватил этих плодов, ладно?

Настя улыбнулась.

– Будешь меня учить, как приглядывать за сыном? – Полушутливо спросила она, спускаясь по решетчатому трапу.

Иван только усмехнулся в ответ.

Мальчику, получившему свою долю микромашин еще в утробе матери, вместе с ее кровью, похоже, была нипочем царящая под куполом чуждая биосфера.

Внизу у трапа их ждал Дрог, – тот самый ксенобианин с которым лейтенант Лозин общался внутри подковообразного корабля пять лет назад, в страшный для обеих цивилизаций момент...

– Пощелкай, дядя Дрог! – Раздался внизу звонкий голос Лозина-младшего.

Ксенобианин и без перевода знал, что хочет от него непоседливый мальчик.

Опустившись на корточки, он издал серию щелчков и свистов.

– Ну, все, Настя, забирай Андрея, и погуляйте пока.

* * *

Оставшись вдвоем, Иван и Дрог медленно пошли по аллее, образованной двумя рядами лианоподобных растений.

– Плохие новости, адмирал. – Произнес ксенобианин. – Вчера пришел последний сигнал с ретранслятора.

Лозин хорошо понимал, о чем идет речь. Дрог говорил об автоматическом устройстве связи, сориентированном в сторону Солнечной системы еще перед началом вторжения. Оно передавало информацию, которая путешествовала в пространстве почти пять лет, – ровно столько составляло запаздывание сигнала при межзвездных расстояниях.

– Мой мир пал. Иные оккупировали его. – Дрог шел, понурив голову. – Уже четыре с половиной года они владеют нашей планетой. Думаю там все превращено в прах...

– Я разделяю твое горе. – Ответил Иван. – Но отчаиваться нельзя. На Земле сохранена частица твоего мира, и отсюда придет его возрождение.

– Ты уверен в себе.

– Да. – Твердо произнес Иван. – У меня есть основания для уверенности. Мы закончили монтаж основных узлов орбитальной обороны, и...

– А если ИНЫЕ не придут? – Внезапно перебил его ксенобианин. – Что если они откажутся от своих планов нападения на Землю?

– Это вряд ли... – Покачал головой Лозин.

– И все-таки, ответь? – Остановившись, попросил Дрог.

– Тогда мы сами полетим в твой мир. – Не колеблясь, произнес Иван. – Ты должен понять – наше будущее лежит там. – Он указал взглядом на небеса за куполом. – Мы не жаждем войны, но среди разумных рас во Вселенной не должен царить закон грубой силы.

– Это единственный мотив?

– Нет. – Лозин внимательно посмотрел на ксенобианина и добавил: – Я усвоил одну истину Дрог. Вселенная живет по своим меркам, которые могут в корне отличаться от наших взглядов на мир.

– И что это значит?

– Это значит только одно: если мы не полетим к звездам, то неизбежно наступит день, когда они вновь сами придут к нам...

Дрог не ответил, а Иван, глядя на небо сквозь дымчатый купол, думал в этот миг о том, что лимит времени, отпущенный им, уже фактически исчерпан.

Пять лет назад пала планета ксенобиан, и это означало, что ИНЫЕ уже на пороге...

Он чувствовал, что готов встретиться с ними лицом к лицу, а потом идти дальше, но не ради войны, а для того, чтобы познатьнеобъятную, льдистую Бездну, проторить для будущих поколений дорогу к иным мирам.

Вселенная холодно ждала, равнодушно взирая на ничтожных существ миллиардами колючих звезд, но Иван не испытывал страха, потому что однажды он поклялся самому себе прожить свою жизнь так, чтобы его сыну или внуку уже никто не смог бы сказать:

Ты совсем не знаешь космоса, человек...

* * *

Пощелкай, дядя Дрог!...

Андрей спал, а на его бледных щеках выступали пунцовые пятна.

Он видел себя со стороны, глазами отца...

Разум сопротивлялся, он пытался отвергнуть такую трактовку.

У меня нет отца... Я не Андрей Лозин. Я репликант. Генетическая копия человека, судьба которого неизвестна...

Казалось, его рассудок борется сам с собой, и личность репликанта явно проигрывала в короткой эмоциональной схватке.

...

Он снова увидел накрывающий остров купол, причальные шлюзы, но чувства оказались иными, словно на душе лежал камень.

Сегодня он прилетел сюда один.

У трапа его вновь встречал Дрог. Они поздоровались, и ксенобианин жестом указал в сторону знакомой аллеи – традиционного места их встреч.

Некоторое время человек и ксенобианин молча шли рядом, потом Лозин остановился и произнес:

– Ты оказался прав, Дрог. Мне не удалось собрать нужного количества голосов в свою поддержку. Всемирный парламент учел мое мнение, но принял решение не в вашу пользу.

– Не вини себя, Иван. – В скрипучем голосе ксенобианина не прозвучало различимых на слух интонаций, и было непонятно, какие чувства сейчас владеют им. – Мы захватчики. – После короткой паузы продолжил он. – Один человек, еще не цивилизация. Это мы, в отличие от вас, мыслим едино, потому что наша эволюция прошла через стадию общественного сознания муравейника.

Лозин не пытался скрыть своей досады.

– Принято решение о депортации. – Собравшись с духом, сообщил он. – Вас изгоняют с Земли.

– Я предвидел это.

– Мы оба предвидели это, – поправил его Иван. – Дрог, они ведь знают, что нападение твоей расы на Землю, сколь ни тяжки оказались его последствия, спровоцировано третьей силой, нашими цивилизациями играли, попросту столкнув лбами! – С нескрываемой досадой произнес Лозин, словно все еще продолжал спор с незримым оппонентом. – Истинные виновники случившегося – Иные, и они уже на пороге Солнечной системы!

– Поэтому нас и изгоняют. – Неожиданно развил его мысль ксенобианин. – Страх. – Лаконично добавил он. – Непонятное для меня чувство. Мы не обладаем им. Люди устали от ожидания. Они бояться прихода Иных, но не могут признать этого публично. Страх, гложущий изнутри, должен быть излит, воплощен в каком-то действии. В данном случае выбор пал на нас.

– Это глупо. Глупо и бесчестно. Месть была справедлива десять лет назад, но сейчас, когда ваша планета оккупирована и мы знаем истинных виновников трагедии...

– Мы улетим Иван. – Жестом прервал его ксенобианин. – Так должно произойти.

– Вы полетите не одни. – Неожиданно заявил Лозин.

Дрог остановился, резко обернувшись к собеседнику.

– Я не понимаю тебя, адмирал.

– Сейчас объясню. – Лозин жестом указал на витиеватое образование, отдаленно напоминающее скамейку. Они сели, и темная древесина лианоподобных растений тут же зашевелилась, приспосабливаясь к форме тел человека и ксеноморфа.

– Выслушай меня Дрог.

– Я готов.

Иван достал сигареты, но вовремя остановился. Дым для ксенобианина не токсичен, но запах может повредить взаимопониманию.

– Прошло восемь лет. – Разминая в пальцах не прикуренную сигарету, начал Иван. – Моя раса уже оправилась от шока, вызванного вашим вторжением. Подросли новые поколения, лишь смутно помнящие какой была Земля восемь лет назад. У нас есть поговорка: время лечит любые раны. Общество изменилось, большинство людей уже подзабыли ужас внезапной агрессии и по-другому смотрят на мир.

Они хотят жить, любить, а я заставляю их готовиться к вторжению Иных, которое, по всем расчетам, должно было состоятся три года назад.

– Люди устали ждать... – Вновь повторил свою мысль Дрог.

– Да. – Кивнул в ответ Лозин. – Ты прав, появилось мнение, что Иные – миф, придуманный вами, ради спасения остатков своей расы. Сначала я слышал отдельные несмелые предположения на этот счет, теперь это уже позиция. Тебе сложно понять нашу логику, да?

– Я прилагаю усилия. У нас разные образы мышления, но взаимопонимание все равно возможно. – Ответил ксенобианин.

– В последнее время участились нападки в мой адрес. – Продолжил Иван. – Среди людей, переживших вторжение, нашлось немало тех, чей общественный статус в прошлой, уже несуществующей цивилизации, процветавшей до вашего вторжения, был намного выше моего. Теперь, спустя годы, когда отступил ужас, они вдруг вспомнили и про величие некоторых существовавших в прошлом государств, и о моем звании. Все чаще за спиной я слышу мнения, которые пока что боятся сформулировать мне в лицо в качестве вопроса: как я, лейтенант российской армии, с горсткой своих людей смог не только остановить вторжение, но и полностью разгромить ваш флот?

– Разве это не факт?

– Факт. С которым никак не могут примириться некоторые выжившие генералы. Они побаиваются и втайне ненавидят меня, но сорвать свою злость могут лишь кулуарным путем, и то не на мне, а скорее на вас. Их аргументация звучит просто: Иные не придут вообще, а ваше присутствие на Земле оскорбляет память погибших.

Пальцы Лозина машинально сломали сигарету.

– Конечно, не все думают так. Например, мы с тобой знаем истину. И еще тысячи ученых, солдат, – все, кого напрямую коснулось тесное сотрудничество с вами понимают, что только объединенные технологии двух рас дают шанс отстоять Солнечную систему, и начать продвижение к звездам. Я не могу позволить, чтобы чьи-то недалекие амбиции перечеркнули возникшее между нами доверие, и уничтожили все плоды совместной работы.

– Но ты не можешь удерживать ситуацию вечно, Иван. – Проницательно заметил Дрог. – Вы – не муравейник. Что очевидно для одного человека может стать абсолютно неприемлемым для другого. Здесь ваша сила и одновременно – слабость. Поэтому нам придется покинуть Землю. Какими ресурсами мы будем располагать?

– Именно за этим я и прилетел сегодня. – Лозин встал, приглашая ксенобианина пройтись по аллее. – Я пока еще командую флотом, и в моем распоряжении весь ресурс военно-космических сил Земли. После вашего вторжения сохранился один крейсер, тот самый на борту которого произошла наша первая встреча. Думаю, он постностью удовлетворяет требованиям межзвездных перелетов, верно?

Дрог кивнул, заметив:

– Он практически беззащитен в космосе.

– Вы полетите не одни. – Повторил Иван высказанную в начале разговора мысль. – Еще год назад я поручил верным мне людям разработать проект принципиально нового корабля, объединяющего два модуля: боевую единицу земного флота и ваш сохранившийся крейсер. Сейчас проект готов. Мы назвали его «Тандем». Он включает в себя два космических корабля объединенных специально разработанной конструкцией, которую мы условно обозначили термином «смежный сектор».

– Человеческая часть «Тандема» будет оснащена малыми кораблями поддержки?

– Да. Мы воплотили в конструкциях нашего модуля все передовые наработки последних лет. Ты знаешь наш стандарт двойных технологий: любая единица флота должна обладать возможностью вести эффективные боевые действия и, при возникновении необходимости, исполнить функцию базового корабля для поддержки колониальных проектов.

– А какую роль будет играть смежный сектор? – Поинтересовался Дрог.

– Для создания смежного сектора мы использовали первую станцию природной ассимиляции. Помнишь, в самом начале сотрудничества мы развивали проект сосуществования некоторых форм жизни, взятых из наших биосфер?

– Разумное решение. – Дрог одобрительно прищелкнул. – Станция способна вырабатывать все необходимые ресурсы для систем жизнеобеспечения состыкованных с ней модулей.

– Не только. «Тандем» по своей сути станет огромным колониальным транспортом. Поэтому в смежном секторе мы смонтировали специальные хранилища, банки генофонда двух биосфер и установили аппаратуру, предназначенную для воспроизводства флоры и фауны наших планет.

Дрог некоторое время молчал, пораженный услышанным.

– Теперь о главном. – Внезапно произнес Лозин, так, словно все сказанное до сих пор являлось для него второстепенными вопросами. – Есть два пункта, которые нам необходимо обсудить с особым тщанием. Во-первых, состав экипажа, и, во-вторых, направление полета.

– Я понял, что ВСЕ представители моей расы должны покинуть Землю. – Напомнил Дрог.

– Да, здесь ты прав. Я неверно сформулировал вопрос. Речь идет о людях. Я хочу, чтобы в состав экипажа «Тандема» вошли дети.

– Дети?

– Да Дрог. Дети тех, кто не питает ненависти к вам.

– Твой сын?...

– Он полетит. Обязательно.

– Мне тяжело понять твои мотивы, Иван.

Лозин усмехнулся.

– И ты Брут?... – Высказал он совершенно непонятную для ксенобианина фразу.

– Я...

– Подожди. Сейчас ты все поймешь. – Иван остановился в конце аллеи, глядя сквозь дымчатые сегменты купола на бескрайнюю гладь океана. – Иные придут. Для меня это не подлежит сомнению. Нам предстоит либо понять их природу, или вступить в схватку за выживание. Не факт что мы сможем в одночасье постичь их суть, и нет гарантий, что оборона Солнечной системы устоит под ударом машин, уничтоживших все ваши колонии, вкупе с родной планетой. «Тандем» – это надежда. Корабль унесет к звездам не просто людей и ксенобиан, он, по сути, семя двух цивилизаций, запущенное в бесконечность. Рано или поздно на пути корабля встретятся звездные системы с планетами, пригодными для заселения, либо наши дети смогут видоизменить чуждые миры. Будущее скрыто от нас, но мы можем подготовиться к вероятному развитию событий, верно?

Дрог был поражен и растерян. Ксенобианин редко выказывает чувства, но этот раз эмоции ксеноморфа были очень сильны.

– Ты проделал огромную работу Иван. Скажи, что мы можем сделать для «Тандема».

– Техническая сторона вопроса уже решена. Мне кажется, что предусмотрены все мелочи, корабль по своим совокупным характеристикам и уникальности бортовой аппаратуры на несколько порядков превосходит все созданное ранее. Но ты не ошибся, мне действительно нужна помощь твоих специалистов.

– Скажи.

– Ты справедливо заметил, что каждый человек, прежде всего – уникум, я имею в виду неповторимость нашего сознания. Полет может затянуться на десятилетия, – невозможно точно спрогнозировать первый межзвездный перелет, тем более что курс «Тандема» будет проложен на безопасном удалении от вашей звездной системы. Полетный план предусматривает короткую остановку, необходимую для запуска зондов к Проксиме Центавра, – затем корабль поменяет курс, направляясь к звездам, удаленным на десятки световых лет от Земли. Здесь возникает вопрос преемственности поколений. Общественный разум ксенобиан автоматически устраняет данную проблему для твоей расы, но люди в этом смысле уязвимы, над нами властно время. К тому же я не хочу, чтобы уделом моего сына и других людей стало монотонное прозябание в ограниченных пространствах корабля. Эту часть проблемы можете решить только вы. Нами были созданы эффективные камеры биологической реконструкции, мы умеем выращивать точные копии организмов, но еще никто не изобрел способа передачи информации с одного биологического носителя на другой. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да. – Не колеблясь, ответил Дрог. – Моя цивилизация шла по пути биологического прогресса, и в данной области знания для нас практически не осталось тайн. Думаю, при помощи генной инженерии мы сможем создать переходные носители личности. Конечно, этот вопрос потребует некоторого времени для дополнительных исследований, но, думаю, что присущий нам механизм общего информационного поля, передаваемого по наследству, может стать прототипом таких устройств.

– Именно это я и хотел услышать от тебя Дрог. И еще одна просьба: пусть первые испытания проведут на мне.

– Степень риска, Иван...

– Мы ее оценим. Я не безрассуден. Мое желание не должно показаться тебе странным: я хочу, чтобы мой сын сохранил память о Земле, и мог хотя бы на краткий миг взглянуть на ситуацию моими глазами.

– Как ты представляешь себе механизм передачи таких данных, Иван?