Текст книги "Спиноза Б. Избранные произведения"
Автор книги: Андрей Майданский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)
причиной.
Д
оказательство. Эта теорема ясна сама собой, ибо определение
каждой вещи утверждает сущность этой вещи, а не отрицает ее; иными словами – оно полагает сущность вещи, а не уничтожает.
Следовательно, обращая внимание только на самую вещь, а не на
внешние причины, мы не можем найти в ней ничего, что могло бы ее
уничтожить; что и требовалось доказать.
Теорема 5.
В
ещи постольку противны по своей природе, т. е. не могут
существовать в одном и том же субъекте, поскольку одна из них
может уничтожать другую.
Д
оказательство. Если бы такие вещи могли согласоваться одна с
другой или находиться вместе в одном и том же субъекте, то, следовательно, в этом субъекте могло бы существовать что-либо
способное его уничтожить, а это (по пред. т.) нелепо. Следовательно
и т.д.; что и требовалось доказать.
4
62
Теорема 6.
В
сякая вещь, насколько от нее зависит, стремится пребывать в
своем существовании ( бытии).
Д
оказательство. Все единичные вещи составляют модусы, которыми
выражаются известным и определенным образом атрибуты бога (по
кор. т. 25, ч. I), т.е. (по т. 34, ч. I) вещи, выражающие известным и
определенным образом могущество бога, в силу которого он
существует и действует. Далее (по т. 4), никакая вещь не имеет в себе
ничего, через что она могла бы уничтожиться, иными словами, что
уничтожало бы ее существование; наоборот, она (по пред. т.) противодействует всему тому, что может уничтожить ее
существование. Следовательно, насколько возможно и насколько от
нее зависит, она стремится пребывать в своем существовании; что и
требовалось доказать.
Теорема 7.
С
тремление вещи пребывать в своем существовании есть не что
иное, как действительная ( актуальная) сущность самой вещи.
Д
оказательство. Из данной сущности всякой вещи необходимо
вытекает что-либо (по т. 36, ч. I), и вещи неспособны ни к чему
другому, кроме того, что необходимо вытекает из определенной
природы их (по т. 29, ч. I). Поэтому способность или стремление
всякой вещи, в силу которого она одна или вместе с другими вещами
действует или стремится действовать, т.е. (по т. 6) способность или
стремление пребывать в своем существовании, есть не что иное, как
ее данная, или действительная (актуальная), сущность; что и
требовалось доказать.
Теорема 8.
С
тремление вещи пребывать в своем существовании обнимает собой
не какое-либо определенное время, но – неопределенное.
Д
оказательство. Если бы оно обнимало собой какое-либо
ограниченное время, определяющее продолжение вещи, то из одной
только ее способности к существованию
4
63
следовало бы, что после этого определенного времени она не могла
бы существовать, но должна была бы уничтожиться, а это (по т. 4) нелепо. Следовательно, стремление, в силу которого вещь
существует, не обнимает собой какого-либо определенного времени, но, наоборот, так как (по той же т. 4) если она не уничтожится какой-
либо внешней причиной, она будет продолжать существовать всегда
в силу той же способности, через которую она уже существует.
Следовательно, это стремление обнимает собой время
неопределенное; что и требовалось доказать.
Теорема 9.
Д
уша, имеет ли она идеи ясные и отчетливые или смутные, стремится пребывать в своем существовании в продолжение
неопределенного времени и сознает это свое стремление.
Д
оказательство. Сущность души (как мы показали это в т. 3) состоит
из идей адекватных и неадекватных, следовательно (по т. 7), имеет
ли она те или другие идеи, она стремится пребывать в своем
существовании, и притом (по т. 8) в продолжение неопределенного
времени. А так как душа (по т. 23, ч. II) через идеи о состояниях тела
необходимо сознает самое себя, то она (по т. 7) сознает и свое
стремление; что и требовалось доказать.
С
холия. Это стремление, когда оно относится к одной только душе, называется волей; когда же оно относится вместе и к душе и к телу, оно называется влечением (appetitus), которое поэтому есть не что
иное, как самая сущность человека, из природы которого
необходимо вытекает то, что служит к его сохранению, и, таким
образом, человек является определенным к действованию в этом
направлении. Далее, между влечением и желанием (cupiditas) существует только то различие, что слово желание большей частью
относится к людям тогда, когда они сознают свое влечение, поэтому
можно дать такое определение: желание есть влечение с сознанием
его. Итак, из всего сказанного ясно, что мы стремимся к чему-либо, желаем чего-нибудь, чувствуем влечение и хотим не вследствие того, что считаем это добром, а наоборот, мы потому считаем что-либо
добром, что стремимся к нему, желаем, чувствуем к нему влечение и
хотим его.
4
64
Теорема 10.
Н
икакой идеи, исключающей существование нашего тела, в нашей
душе существовать не может: такая идея нашей душе противна.
Д
оказательство. В нашем теле (по т. 5) не может существовать
ничего, что могло бы его уничтожить. Следовательно, и идея такой
вещи (по кор. т. 9, ч. II) не может существовать в боге, поскольку он
имеет идею нашего тела, т.е. (по т. 11 и т. 13, ч. II) идея такой вещи в
нашей душе существовать не может; наоборот, так как первое, что
составляет сущность души, есть (по т. 11 и т. 13, ч. II) идея тела, в
действительности (актуально) существующего, то первое и основное
стремление нашей души состоит (по т. 7) в том, чтобы утверждать
существование нашего тела, а потому идея, отрицающая
существование нашего тела, нашей душе противна; что и
требовалось доказать.
Теорема 11.
И
дея всего того, что увеличивает или уменьшает способность
нашего тела к действию, благоприятствует ей или ограничивает ее,
– увеличивает или уменьшает способность нашей души к
мышлению, благоприятствует ей или ограничивает ее.
Д
оказательство. Эта теорема ясна из т. 7, ч. II, а также из т. 14, ч. II. С
холия. Итак мы видим, что душа может претерпевать большие
изменения и переходить то к большему совершенству, то к
меньшему, и эти пассивные состояния объясняют нам, что такое
аффекты удовольствия и неудовольствия. Под удовольствием
(радостью – laetitia) 13, следовательно, я буду разуметь в дальнейшем
такое пассивное состояние, через которое душа переходит к
большему совершенству, под неудовольствием (печалью – tristitia) 14
же такое, через которое она переходит к меньшему совершенству.
Далее, аффект удовольствия, относящийся вместе и к душе и к
телу, я называю приятностью или веселостью; такой же аффект
неудовольствия – болью или меланхолией. Но должно заметить, что
приятность и боль относятся к человеку тогда, когда аффекту
подвергается одна
4
65
его часть преимущественно перед другими; веселость же и
меланхолия – тогда, когда подвергаются аффекту все части
одинаково. Далее, что такое желание, я объяснил в сх. т. 9 этой
части, и кроме этих трех я не признаю никаких других основных
аффектов и покажу далее, что остальные аффекты берут свое начало
от этих трех. Но прежде чем идти далее, я хочу объяснить здесь с
большей подробностью теорему 10 этой части, дабы яснее можно
было понять, каким образом одна идея может быть противна другой. В
сх. т. 17, ч. II мы показали, что идея, составляющая сущность души, заключает в себе существование тела до тех пор, пока существует
само тело. Далее из показанного в кор. т. 8, ч. II и ее схолии следует, что настоящее существование нашей души зависит от одного только
того, что душа заключает в себе действительное (актуальное) существование тела. Наконец, способность души воображать вещи и
вспоминать о них зависит, как мы показали (см. т. 17 и т. 18, ч. II с ее
сх.), точно так же от того, что она заключает в себе действительное
(актуальное) существование тела. Из всего этого следует, что
настоящее существование души и ее способность к воображению
уничтожается, как только душа перестает утверждать настоящее
существование тела. Но причиной того, что душа перестает
утверждать это существование тела, не может быть ни сама душа (по
т. 4 этой ч.), ни то обстоятельство, что перестает существовать тело.
Ибо (по т. 6, ч. II) душа утверждает тело не по той причине, что тело
начало существовать; поэтому на том же основании она и перестает
утверждать существование тела не потому, что последнее
прекратило свое существование. Причину этого составляет (по т. 8, ч. II) другая идея, которая исключает наличное существование
нашего тела, а следовательно, и нашей души, и которая поэтому
является противной идее, составляющей сущность нашей души.
Теорема 12.
Д
уша, насколько возможно, стремится воображать то, что
увеличивает способность тела к действию или благоприятствует
ей.
Д
оказательство. До тех пор, пока тело человеческое находится в
состоянии, заключающем в себе природу
4
66
какого-либо внешнего тела, человеческая душа будет смотреть на это
тело, как на существующее налицо (по т. 17, ч. II); и, следовательно
(по т. 7, ч. II), до тех пор, пока душа смотрит на какое-либо внешнее
тело, как на существующее налицо, т.е. (по сх. той же т.) воображает
его, человеческое тело находится в состоянии, заключающем в себе
природу этого внешнего тела. И потому, до тех пор, пока душа
воображает то, что увеличивает способность нашего тела к действию
или благоприятствует ей, тело находится в состояниях, увеличивающих его способность к действию или
благоприятствующих ей (см. пост. 1), а следовательно (по т. 11), и
способность души к мышлению в это время увеличивается или
благоприятствуется. Поэтому (по т. 6 или 9) душа, насколько
возможно, стремится воображать это; что и требовалось доказать.
Теорема 13.
К
огда душа воображает что-либо такое, что уменьшает
способность тела к действию или ограничивает ее, она стремится, насколько возможно, вспоминать о вещах, исключающих
существование этого.
Д
оказательство. Когда душа воображает что-либо подобное, способность души и тела уменьшается или ограничивается (как мы
доказали это в пред. т.), и тем не менее душа до тех пор будет
воображать это, пока не вообразит чего-либо другого, исключающего наличное существование этого (по т. 17, ч. II), т.е.
(как мы только что показали) способность души и тела до тех пор
уменьшается или ограничивается, пока душа не вообразит чего-либо
иного, что исключает существование этого и что душа поэтому (по
т. 9), насколько возможно, будет стремиться вообразить или
вспомнить; что и требовалось доказать.
К
оролларий. Отсюда следует, что душа отвращается от воображения
того, что уменьшает или ограничивает способность ее тела.
С
холия. Из этого мы ясно можем понять, что такое любовь и что такое
ненависть. А именно любовь есть не что иное, как удовольствие
( радость), сопровождаемое идеей внешней причины, а ненависть —
не что иное, как неудовольствие ( печаль), сопровождаемое идеей
внешней причины. Далее, мы видим, что тот, кто любит, необходимо
4
67
стремится иметь любимый предмет налицо и сохранять его; наоборот
– тот, кто ненавидит, стремится удалить и уничтожить предмет
своей ненависти. Но обо всем этом подробнее будет сказано
впоследствии.
Теорема 14.
Е
сли душа подверглась когда-нибудь сразу двум аффектам, то
впоследствии, подвергаясь какому-либо одному из них, она будет
подвергаться также и другому.
Д
оказательство. Если тело человеческое подверглось когда-либо
действию одновременно со стороны двух тел, то душа, воображая
впоследствии какое-либо одно из них, тотчас же вспомнит и о
другом (по т. 18, ч. II). Но воображения души (по кор. 2 т. 16, ч. II) более указывают на аффекты нашего тела, чем на природу тел
внешних. А потому, если тело, а следовательно (по опр. 3), и душа
подверглась однажды сразу двум аффектам, то, подвергаясь
впоследствии какому-либо одному из них, она будет подвергаться
также и другому; что и требовалось доказать.
Теорема 15.
В
сякая вещь может быть косвенной причиной удовольствия, неудовольствия или желания.
Д
оказательство. Предположим, что душа подвергается сразу двум
аффектам, а именно одному, который ее способность к действию не
увеличивает и не уменьшает, и другому, который ее или
увеличивает, или уменьшает (см. пост. 1). Из предыдущей теоремы
ясно, что, если впоследствии душа будет возбуждена как своей
истинной причиной тем из этих аффектов, который (по
предположению) сам по себе ее способности к мышлению не
увеличивает и не уменьшает, она тотчас же подвергается и второму, который ее способность к мышлению или увеличивает, или
уменьшает, т.е. (по сх. т. 11) она подвергнется удовольствию или
неудовольствию. И, таким образом, эта вещь будет причиной
удовольствия или неудовольствия не сама по себе, а косвенно. Точно
таким же путем легко можно показать, что такая вещь может быть
косвенно причиной желания; что и требовалось доказать.
4
68
К
оролларий. Вследствие одного того, что мы видели какую-либо
вещь в аффекте удовольствия или неудовольствия, производящей
причины которого она вовсе и не составляет, мы можем ее любить
или ненавидеть.
Д
оказательство. Вследствие одного этого происходит (по т. 14) то, что душа, воображая впоследствии эту вещь, подвергается аффекту
удовольствия или неудовольствия, т.е. (по сх. т. 11) что способность
души и тела увеличивается или уменьшается и т.д., и следовательно
(по т. 12), душа является склонной к ее воображению или (по кор.
т. 13) отвращается от нее, т.е. (по сх. т. 13) любит ее или ненавидит; что и требовалось доказать.
С
холия. Отсюда мы видим, каким образом происходит то, что мы
любим или ненавидим что-либо без всякой известной нам причины, единственно, как говорится, из симпатии или антипатии. Сюда же
(как я покажу это в след. т.) должно отнести и те объекты, которые
причиняют нам удовольствие или неудовольствие вследствие одного
только того, что имеют что-либо сходное с объектами, обыкновенно
причиняющими нам такие аффекты. Я знаю, конечно, что авторы, которые впервые ввели эти названия – симпатия и антипатия, —
хотели обозначить ими некоторые скрытые качества вещей 15; но тем
не менее, полагаю, нам можно подразумевать под ними также и
качества известные или явные.
Теорема 16.
В
следствие одного того, что мы воображаем, что какая-либо вещь
имеет что-либо сходное с таким объектом, который обыкновенно
причиняет нашей душе удовольствие или неудовольствие, мы будем
любить или ненавидеть эту вещь, хотя бы то, в чем она сходна с
тем объектом, и не было производящей причиной этих аффектов.
Д
оказательство. То, что сходно с означенным объектом, в самом этом
объекте мы (по предположению) созерцаем под аффектом
удовольствия или неудовольствия. И потому (по т. 14), когда душа
будет воображать это, она тотчас же подвергнется тому или другому
аффекту, и следовательно, вещь, которая, как мы знаем, обладает тем
же самым, будет (по т. 15) косвенной причиной удовольствия или
неудовольствия. И следовательно (по пред.
4
69
кор.), хотя бы то, в чем она сходна с таким объектом, и не было
производящей причиной этих аффектов, тем не менее мы будем ее
любить или ненавидеть; что и требовалось доказать.
Теорема 17.
Е
сли мы воображаем, что вещь, которая обыкновенно причиняет
нам неудовольствие, имеет что-либо сходное с другой вещью, обыкновенно причиняющей нам столь же большое удовольствие, то
мы будем в одно и то же время и ненавидеть и любить ее.
Д
оказательство. Такая вещь (по предположению) сама по себе
составляет причину нашего неудовольствия, и (по сх. т. 13), поскольку мы воображаем ее с таким аффектом, мы ее ненавидим; но, поскольку мы воображаем помимо этого, что она имеет что-либо
сходное с другой вещью, обыкновенно причиняющей нам столь же
большое удовольствие, мы (по пред. т.) будем ее любить с такой же
степенью удовольствия. Следовательно, мы будем ее в одно и то же
время и любить и ненавидеть; что и требовалось доказать.
С
холия.
Такое
состояние души,
возникающее из двух
противоположных аффектов, называется душевным колебанием, которое поэтому относится к аффекту точно так же, как сомнение к
воображению (см. сх. т. 44, ч. II); и душевное колебание и сомнение
различаются между собой только по степени. Но должно заметить, что в предыдущей теореме я вывел эти душевные колебания из таких
причин, которые составляют причину одного аффекта сами по себе, а
другого – косвенно. Я сделал это потому, что таким образом их
легче можно было вывести из предыдущего, а вовсе не потому, чтобы я отрицал, что большинство душевных колебаний возникает
от объекта, составляющего производящую причину обоих аффектов.
Тело человеческое (по пост. 1, ч. II) слагается из весьма многих
индивидуумов различной природы, и потому (по акс. 1 после
леммы 3, следующей за т. 13, ч. II) со стороны одного и того же тела
может подвергаться весьма многим и различным действиям; и
наоборот, так как одна и та же вещь может находиться в различных
состояниях, то она может также и действовать на одну
4
70
и ту же часть тела многими, самыми различными способами. Отсюда
мы легко можем представить себе, что один и тот же объект может
быть производящей причиной многих противоположных аффектов.
Теорема 18.
О
браз вещи прошедшей или будущей причиняет человеку такой же
аффект удовольствия или неудовольствия, как и образ вещи
настоящей.
Д
оказательство. До тех пор, пока человек находится под действием
образа какой-либо вещи, он будет смотреть на нее (по т. 17, ч. II с ее
кор.), как на находящуюся налицо, хотя бы она в действительности и
не существовала; он воображает ее прошедшей или будущей только
в том случае, если ее образ соединен с образом прошедшего времени
или будущего (см. сх. т. 44, ч. II). Поэтому образ вещи, рассматриваемый сам в себе, будет одним и тем же, все равно —
относится ли он к прошедшему или будущему времени, или к
настоящему, т.е. (по кор. 2 т. 16, ч. II) состояние или аффект тела
будет одним и тем же, будет ли образ, служащий его причиной, образом вещи прошедшей или будущей, или настоящей. А
следовательно, и аффект удовольствия или неудовольствия будет
одним и тем же, будет ли образ, служащий его причиной, образом
вещи прошедшей или будущей, или настоящей; что и требовалось
доказать.
С
холия 1. Я называю здесь вещь прошедшей или будущей постольку, поскольку мы уже подверглись или подвергнемся действию с ее
стороны, поскольку, например, мы ее видели или увидим, поскольку
она нас подкрепляла или будет подкреплять, причинила нам вред или
причинит. В самом деле, поскольку мы воображаем ее таким
образом, постольку мы утверждаем ее существование, т.е. тело наше
не подвергается никакому действию, которое исключало бы
существование этой вещи, и следовательно (по т. 17, ч. II), тело наше
подвергается со стороны образа этой вещи точно такому же
действию, как если бы сама вещь была налицо. Но так как люди, много испытавшие, большею частью колеблются всякий раз, как
смотрят на вещь, как на будущую или про-
4
71
шедшую, и крайне сомневаются в исходе такой вещи (см. сх. т. 44, ч. II), то отсюда происходит то, что аффекты, возникающие из
подобных образов вещей, не так постоянны и весьма часто
нарушаются образами других вещей, пока людям не станет известен
исход дела.
С
холия 2. Из только что сказанного для нас становится понятно, что
такое надежда, страх, уверенность, отчаяние, веселость и
подавленность. А именно: надежда есть не что иное, как
непостоянное удовольствие, возникшее из образа будущей или
прошедшей вещи, в исходе которой мы сомневаемся; страх, наоборот, есть непостоянное неудовольствие, также возникшее из
образа сомнительной вещи. Далее, если сомнение в этих аффектах
уничтожается, то надежда переходит в уверенность, страх – в
отчаяние, т. е. в удовольствие или неудовольствие, возникшее из
образа вещи, которой мы боялись или на которую возлагали
надежды. Далее, наслаждение есть удовольствие, возникшее из
образа прошедшей вещи, в исходе которой мы усомнились. Наконец, подавленность есть неудовольствие, противоположное радости.
Теорема 19.
К
то воображает, что то, что он любит, уничтожается, будет
чувствовать неудовольствие, если же оно сохраняется, – будет
чувствовать удовольствие.
Д
оказательство. Душа, насколько возможно, стремится воображать
то, что увеличивает способность тела к действию или
благоприятствует ей (по т. 12), т.е. (по сх. т. 13) то, что она любит.
Но то, что полагает существование вещи, благоприятствует
воображению, и, наоборот, то, что исключает существование вещи, ограничивает воображение (по т. 17, ч. II). Следовательно, образы
вещей, полагающих существование любимой вещи,
благоприятствуют стремлению души воображать любимую вещь, т.е.
(по сх. т. 11) причиняют душе удовольствие. Наоборот, то, что
исключает существование любимой вещи, ограничивает это
стремление души, т.е. (по той же сх.) причиняет душе
неудовольствие. Таким образом, тот, кто воображает, что то, что он
любит, уничтожается, будет чувствовать неудовольствие и т.д.; что и
требовалось доказать.
4
72
Теорема 20.
К
то воображает, что то, что он ненавидит, уничтожается, будет
чувствовать удовольствие.
Д
оказательство. Душа (по т. 13) стремится воображать то, что
исключает существование вещей, которые уменьшают или
ограничивают способность тела к действию, т.е. (по сх. той же т.) стремится воображать то, что исключает существование вещей, ею
ненавидимых. Поэтому образ вещи, исключающей существование
того, что душа ненавидит, благоприятствует такому стремлению
души, т.е. (по сх. т. 11) причиняет душе удовольствие. Таким
образом тот, кто воображает, что то, что он ненавидит, уничтожается, будет чувствовать удовольствие; что и требовалось
доказать.
Теорема 21.
К
то воображает, что предмет его любви получил удовольствие или
неудовольствие, тот и сам также будет чувствовать
удовольствие или неудовольствие, и каждый из этих аффектов
будет в любящем тем больше или меньше, чем больше или меньше
он в любимом предмете.
Д
оказательство. Образы вещей (как мы доказали это в т. 19), полагающих существование любимого предмета, благоприятствуют
стремлению души воображать его. Но удовольствие, так как оно (по
сх. т. 11) есть переход к большему совершенству, полагает
существование получившего удовольствие предмета, и тем больше, чем больше удовольствие. Следовательно, образ удовольствия
любимого предмета в любящем благоприятствует стремлению его
души, т.е. (по сх. т. 11) причиняет любящему удовольствие, и тем
большее, чем больше был этот аффект в любимом предмете. Это
первое. Далее, поскольку что-либо получает неудовольствие, оно
уничтожается, и тем более, чем большему неудовольствию оно
подвергается (по той же сх. т. 11); а потому (по т. 19) тот, кто
воображает, что предмет его любви подвергается неудовольствию, и
сам будет чувствовать неудовольствие, и тем большее, чем больше
был этот аффект в любимом им предмете; что и требовалось
доказать.
4
73
Теорема 22.
Е
сли мы воображаем, что кто-либо причиняет любимому нами
предмету удовольствие, мы будем чувствовать к нему любовь.
Наоборот, если воображаем, что он причиняет ему неудовольствие, будем чувствовать к нему ненависть.
Д
оказательство. Кто причиняет удовольствие или неудовольствие
любимому нами предмету, тот причиняет его также и нам, именно
потому, что мы воображаем, что любимый нами предмет
подвергается этому удовольствию или неудовольствию (по пред. т.).
Это удовольствие или неудовольствие сопровождается в нас, согласно предположению, идеей внешней причины. Следовательно
(по сх. т. 13), если мы воображаем, что кто-либо причиняет
любимому нами предмету удовольствие или неудовольствие, то мы
будем чувствовать к нему любовь или ненависть; что и требовалось
доказать.
С
холия. Теорема 21 объясняет нам, что такое сострадание, которое
мы можем определить как неудовольствие, возникшее вследствие
вреда, полученного другим. Какое должно дать название
удовольствию, возникшему вследствие добра, полученного другим, я
не знаю. Далее, любовь к тому, кто сделал добро другому, мы будем
называть благорасположением, наоборот, ненависть к тому, кто
сделал зло другому, – негодованием. Наконец, должно заметить, что
мы чувствуем сострадание не только к такому предмету, который мы
любим (как мы показали это в т. 21), но также и к такому, к которому
мы до того времени не питали никакого аффекта, лишь бы мы
считали его себе подобным (как я покажу это ниже); следовательно, благорасположение мы можем чувствовать также и к тому, кто
сделал добро подобному нам, и наоборот – негодовать на того, кто
нанес ему вред.
Теорема 23.
К
то воображает,
что предмет его ненависти получил
неудовольствие, будет чувствовать удовольствие; наоборот, если
он воображает его получившим удовольствие, будет чувствовать
неудовольствие; и каждый из этих аффектов будет тем больше
или меньше, чем больше
4
74
противоположный ему аффект в том, что он ненавидит.
Д
оказательство. Поскольку ненавистный предмет подвергается
неудовольствию, он уничтожается, и тем больше, чем большему
неудовольствию он подвергается (по сх. т. 11). Поэтому (по т. 20) тот, кто воображает, что предмет его ненависти подвергается
неудовольствию, будет, наоборот, чувствовать удовольствие, и тем
большее, чем большему неудовольствию подвергся по его
воображению ненавистный предмет. Это первое. Далее, удовольствие полагает существование получившего его предмета (по
той же сх. т. 11), и тем более, чем большее получается удовольствие.
Если кто воображает, что тот, кого он ненавидит, получил
удовольствие, то такое воображение (по т. 13) будет ограничивать
его стремление, т.е. (по сх. т. 11) тот, кто ненавидит, будет
чувствовать неудовольствие и т.д.; что и требовалось доказать.
С
холия. Такое удовольствие едва ли может быть прочно и свободно от
некоторого душевного противодействия Ибо (как я сейчас покажу
это в т. 27), поскольку кто-либо воображает, что подобный ему
предмет подвергается аффекту неудовольствия, постольку он и сам
должен чувствовать неудовольствие; и обратно – если он
воображает, что он получает удовольствие. Но здесь мы обращаем
внимание на одну только ненависть.
Теорема 24.
Е
сли мы воображаем, что кто-либо причиняет удовольствие
предмету, который мы ненавидим, то мы будем и его ненавидеть.
Наоборот, если мы воображаем, что он причиняет этому предмету
неудовольствие, мы будем любить его.
Д
оказательство. Эта теорема доказывается точно так же, как т. 22, которую и смотри.
С
холия. Эти и другие подобные аффекты ненависти относятся к
зависти, которая поэтому есть не что иное, как сама ненависть, поскольку она рассматривается располагающей человека таким
образом, что чужое несчастье причиняет ему удовольствие и, наоборот, чужое счастье причиняет ему неудовольствие.
4
75
Теорема 25.
М
ы стремимся утверждать о себе и любимом нами предмете все, что, по нашему воображению, причиняет удовольствие нам или ему; и наоборот, отрицать все то, что, по нашему воображению, причиняет нам или любимому нами предмету неудовольствие.
Д
оказательство. Что, по нашему воображению, причиняет
удовольствие или неудовольствие любимому нами предмету, то
причиняет его также и нам (по т. 21). Но душа (по т. 12) стремится
воображать, насколько возможно, то, что причиняет нам
удовольствие, т.е. она стремится (по т. 17, ч. II и ее кор.) смотреть на
все таковое, как на находящееся налицо, и наоборот (по т. 13 этой ч.), исключать существование того, что причиняет нам неудовольствие.
Следовательно, мы стремимся утверждать о себе и о любимом нами
предмете все то, что, по нашему воображению, причиняет нам или
ему удовольствие, и наоборот; что и требовалось доказать.
Теорема 26.
М
ы стремимся утверждать о ненавидимом нами предмете все то, что, по нашему воображению, причиняет ему неудовольствие, и, наоборот, отрицать все то, что, по нашему воображению, причиняет ему удовольствие.
Д
оказательство. Эта теорема вытекает из т. 23 точно так же, как
предыдущая из т. 21.
С
холия. Отсюда мы видим, что легко может случиться, что человек
будет ставить себя и любимый предмет выше, чем следует, и
наоборот – то, что ненавидит, ниже, чем следует. Такое
воображение, когда оно относится к самому человеку, имеющему о
себе преувеличенное мнение, называется самомнением и составляет
род бреда, так как человек с открытыми глазами бредит, будто бы он
может все то, что ему представляется в одном только воображении и
на что вследствие этого он смотрит, как на реальное, и кичится им
все время, пока он не в состоянии вообразить чего-либо, исключающего существование этого и ограничивающего его
способность к действию. Итак, самомнение есть удовольствие, возникшее вследствие того, что человек ставит себя выше, чем сле-
4
76
дует. Далее, удовольствие, происходящее вследствие того, что
человек ставит другого выше, чем следует, называется
превознесением и, наконец, то, которое происходит вследствие
того, что он ставит другого ниже, чем следует, – презрением.
Теорема 27.
В
оображая, что подобный нам предмет, к которому мы не питали
никакого аффекта, подвергается какому-либо аффекту, мы тем
самым подвергаемся подобному же аффекту.
Д
оказательство. Образы вещей суть состояния человеческого тела, идеи которых представляют нам внешние тела как бы находящимися
налицо (по сх. т. 17, ч. II), т.е. (по т. 16, ч. II) идеи которых
заключают в себе вместе и природу нашего тела и наличную природу
тела внешнего. Если поэтому природа тела внешнего подобна
природе нашего тела, то идея внешнего воображаемого нами тела
будет заключать в себе состояние нашего тела, подобное состоянию
тела внешнего. И, следовательно, если мы воображаем, что кто-либо, подобный нам, подвергся какому-либо аффекту, то такое
воображение будет выражать также и состояние нашего тела, подобное этому аффекту. Следовательно, воображая, что какой-либо
предмет, подобный нам, подвергается какому-либо аффекту, мы
подвергаемся подобному же аффекту. Если же мы ненавидим
подобный нам предмет, то мы будем подвергаться (по т. 23) противоположному аффекту, а не подобному; что и требовалось
доказать.
С
холия 1. Такое подражание аффектов, когда оно относится к
неудовольствию, называется состраданием (о котором см. сх. т. 22), когда же относится к желанию, называется соревнованием, которое
поэтому есть не что иное, как желание чего-либо, зарождающееся в
нас вследствие того, что мы воображаем, что другие, подобные
нам, желают этого.
К
оролларий 1. Если мы воображаем, что кто-либо, к кому мы не
питали никакого аффекта, причиняет удовольствие предмету, нам
