сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 51 страниц)
— Нет, это ты меня послушай, Томас, — перебивает резко, и Эдисон в один миг затыкается, потому что свободной рукой Моррисон вцепился ему в плечо. От прикосновения парня снова пропускает через эмоциональную мясорубку, но Томас держится, поднимая взгляд на свой ночной кошмар. — Если ты сейчас же не уберешься отсюда, то я действительно не ручаюсь за себя. И ты знаешь, что я не шучу. Я никогда не шутил. Мы оба знаем, что ты заслуживаешь лучшего в этой жизни, а любовь свою подарить я тебе не могу. Я пустой внутри. Я не хочу делать тебе больно, Томас, поэтому просто уйди, оставь меня в покое. Мы никогда не будем вместе. Никогда, слышишь? Мы никогда не будем вместе, потому что мы с тобой из разных миров и счастливым я быть не хочу, я устал и хочу уйти по-хорошему, а ты всегда всё усложняешь. Ты же всегда поступал правильно, Томас. Ты должен отпустить меня, я действительно этого хочу.
Но что делает Томас? Правильно: он остается рядом с Ньютом по собственной воле, потому что бросить его в таком состоянии, значит умереть гораздо раньше. Прежде, чем он спустит курок. Эдисон никогда бы раньше не подумал, что будет способен на такое безрассудство. Ньют изменил Томаса и тому стало плевать на себя. Важнее Ньют. Он всегда будет важнее, потому что Эдисон не хочет, чтобы Ньют страдал.
Умереть с ним рядом кажется самым лучшим выходом в их истории, потому что Томас знает, что не сможет жить без него, не сможет смириться, не сможет отпустить. Когда же Томас стал таким зависимым? Когда же Томас успел так сильно влюбиться в этого эгоистичного, бесчувственного парня?
Что же такого было в Моррисоне, чего не было в других?
Томас не знал. Он просто чувствовал, как сжимается сердце при виде такого Ньюта, который полностью раздавлен и уничтожен своим горем. У него не осталось сил, чтобы бороться с этим. Эдисон отчаянно кричал, что поможет ему, но только Ньют не слышал или не хотел слышать.
Он просто знал, что его чувства — самые настоящие, и именно Ньют заставляет его быть таким счастливым и несчастливым одновременно. Потерять его, значит самому навсегда уйти на дно. Лучше уйти с ним, чем остаться одному. Это ненормальная любовь, но Томасу абсолютно плевать: он видит только Ньюта, он дышит, пока дышит Ньют. Другого варианта не дано. Их отношения всегда граничили с безумием. Они был за гранью нормального. Впервые, Томас чувствует, что поступает правильно, ведь знает, что без Ньюта сдохнет гораздо раньше.
— Я не люблю тебя, — словами бьет по щекам. Томас до боли стискивает челюсти, чтобы не закричать Ньюту прямо в лицо, его губы растягиваются в безумной улыбке. Снова. Состояние, граничащее с истерикой. Томас знает, что Ньют бессовестно лжет, но его слова всё равно протыкают сердце и оставляют в нем огромную черную дыру.
— Врешь, Моррисон, — качает головой Томас. — Попробуй доказать мне, что это правда.
Не дышит. Задыхается. Идет камнем на дно, а в глазах напротив видит только отражение себя самого. Моррисон не сделает Томасу больно. Он поклялся себе, что никогда больше не причинит ему вреда. Томас — хороший. Томас должен жить, а Ньют уже давно сделал свой правильный выбор.
Томас слишком близко. Так не должно быть. Ньют кричит внутри себя и не может это контролировать, внутри так много боли, так много злости на весь мир, что забрал Соню, на себя самого, что не смог её уберечь. Невыносимо тошно от себя самого, будто кто-то кладет руки на горло и давит — Ньют задыхается. Не справляется. Потому что он никогда не был сильным.
— Застрели меня, — вдох, — застрели, если не любишь. Давай же, Моррисон. Докажи мне, что я действительно ничего не значу для тебя. Застрели меня, иначе я никогда не поверю в то, что ты не любишь меня!
У Ньюта сводит внутренности от этого чересчур уверенного голоса, пальцы дрожат, хватаясь за пистолет крепче. Он не сделает этого. Томас уверен в этом, но он ошибался, потому что Моррисон давно потерял связь с реальным миром. Он не чувствует ничего, кроме пустоты и ярости.
Томас падает в бездну своей истерики, он ели сдерживается, чтобы не дать волю предательским слезам. Ньют так близко и так далеко одновременно. Может быть, он действительно был прав и им никогда не быть вместе? Это обреченная любовь. Это утопия. Это проклятие. Эдисон так сильно любит его, что потерять его — это самое страшное, что может произойти. Томас отчаянно держится за него, понимая, что без него просто умрет и никогда больше не воскреснет. Только Моррисон в упор этого не видит или не хочет видеть. Чертов эгоист, думающий только о себе.
— А что бы сказала Соня? — Томас знал, в какое место он бьет и сделал это намерено, моментально заставляя Ньюта измениться во взгляде. — Думаешь, она бы одобрила твое решение?
— Замолчи, Томас, — тихо прошипел Ньют.
— От чего же я должен молчать? — спокойно спросил Эдисон. — Я скажу, чтобы она сказала, если бы была жива. Она бы сказала, что её брат конченый эгоист, который привык решать проблемы радикальными способами. Твоя проблема в том, что ты не задумываешься о других людях, об их чувствах, ты всё всегда решаешь сам и не думаешь о последствиях. Ты подумал, каково будет людям, которые будут стоять на твоих похоронах и осознавать, что остаток своей жизни они проведут без тебя?
— Заткнись, — рявкнул Ньют.
Но Томас продолжает, не обращая внимания на Моррисона. Хочется выговориться, потому что молчание всегда убивало Эдисона. Томас сделал шаг назад, тем самым разорвав тактильный контакт, но продолжил сверлить Ньюта взглядом.
— Думаешь, что Соня умерла ради того, чтобы ты всю жизнь корил себя за то, что не успел её спасти? Думаешь, что она умерла ради того, чтобы её собственный брат закончил свою жизнь также, как она? Конечно, это же проще: сдохнуть и не париться, просто застрелиться и сбежать от проблем, да? ДА?
Томас уже не сдерживается и начинает кричать. Так громко, что его могут услышать, но сейчас на это абсолютно плевать, и каждое слова Эдисона попадает прямо в цель — в самое сердце Ньюта, это видно по взгляду. Зрачки приобретают темный оттенок ярости, потому что Томас одними словами расковырял ту самую рану в груди Моррисона, заставляя её кровоточить еще сильнее. Соня — это самый дорогой и важный человек для него. Не удивительно, что Ньют прямо сейчас очень сильно захотел убить Томаса, чтобы он, наконец, заткнулся навсегда. Правда бьет по ребрам. И самое болезненное, что он прав: Соня пожертвовала своей жизнью не для этого, не для того, чтобы её брат сейчас покончил жизнь самоубийством, но Ньюту так плохо, что он абсолютно не слышит голос разума, чувствуя, как ярость переполняет его до самых краев. Он всегда таким был. Решал проблемы кулаками.
— Если ты не заткнешься, Томас, то я тебя ударю, — предупредительно зарычал Ньют.
— Если тебе от этого станет легче, то бей, — прошептал Томас. — Давай, бей Ньют, я же это заслужил, а тебе самому станет легче. Бить тех, кто не может дать сдачи, всегда интереснее. Выпусти пар, давай же. Тебе же всегда нравилось колотить меня, давай же. Я даже сопротивляться не буду. Может, ты и силен физически, но внутри у тебя слишком много боли. Разве не так? Соня даже представить себе не может, в какую сволочь превратился её родной брат.
Это была та самая грань, которую Ньюту нельзя было переступать, но он снова не справился. Томас не был его врагом, но Моррисон не понимал, что самый главный его враг — это он сам.
Ньют так боялся потерять самоконтроль, и он его потерял, когда замахнулся и ударил Томаса. Удар пришелся на лицо. Эдисон пошатнулся, но не упал, он даже не попытался увернуться от удара. будто действительно хотел, чтобы Моррисон его избил. Томас будто окончательно слетел с катушек, потому что специально провоцировал Ньюта на драку, точнее на кровавое избиение самого себя. Томас позволял себя бить и самое страшное, что Ньют не мог прекратить это безумие, а остановить его было некому. Агрессия и ярость всегда отключала сознание, а Томас абсолютно не пытался ударить Моррисона в ответ, он даже не защищался, чувствуя только моральную боль и безумное отчаянье. Он знал, что агрессия помогает Ньюту выпустить пар, поэтому он добровольно позволил ему избить себя.
— А теперь, застрели меня, Ньют и всё, наконец, закончится, — прошептал Томас. — Давай же, застрели меня, Моррисон, чего ты ждешь?
И самое страшное то, что Ньют направляет на него пистолет и не понимает, что делает, он просто нажимает на курок и пуля проделывает дыру в груди Томаса и только потом приходит осознание того, что он действительно сделал это. Пелена ярости мгновенно исчезает И только, когда Томас с хрипом повалился на пол и едва мог дышать, Ньют остановился и посмотрел на свои руки — они все были в крови Томаса, а сам Эдисон лежал на полу и пытался не потерять сознание. Ньют выронил пистолет из рук и посмотрел прямо на Эдисона, который истекал кровью.
— Томми!
Дикий крик разрезал тишину. Осознание. Страх. Неверие. Ужас.
Томас больше не чувствует земли под ногами и не чувствует себя.
Томас падает и разбивается вдребезги, а в голове только одна мысль: «Он сделал это» Страшнее этого ничего нет. Чувства протыкают всё тело. Любовь к Ньюту убила его. Любовь к Ньюту погубила его.
— Томми, — Ньют кинулся к нему и упал на колени. — Томас, смотри на меня, слышишь? Смотри на меня, не закрывай глаза. Не смей отключаться. Смотри на меня, — дрожащими руками набирал номер скорой, пока Томас лежал у него на коленях и был на грани потери сознания. — Томас, смотри на меня, слышишь? Прости меня, слышишь? Прости меня. Я люблю тебя. Томми, я умоляю тебя, держись, прошу. Скорая уже едет. Всё будет хорошо, — Моррисон целовал лицо Томаса и чувствовал, как слезы предательски текут по щекам. Только сейчас он осознал, как сильно он боится потерять Томаса. Это невыносимый страх. — Томас, смотри на меня. Не закрывай глаза, разговаривай со мной. Томми, смотри на меня. Всё будет хорошо, я обещаю. Томас, только потерпи. Прости меня, слышишь? Прости, я так сильно тебя люблю, слышишь? Прости меня, Томас. Держись ради меня, прошу. Давай же, ты такой сильный. Ты сможешь с этим справиться.
— Это уже не важно, — прошептал Томас. — Это уже не важно.
— Томми, не смей, — прорычал Ньют. — Не смей, умоляю. Пожалуйста. Не смей умирать вот так. Пожалуйста, Томми, пожалуйста.
Почему всё заканчивается именно так?
Потому что сами небеса написали для этой истории печальный конец. Моррисону хочется кричать, потому что он его теряет. Прямо в это секунду. Неизбежность накрывает. Томас прощается. Он действительно уходит на дно, а рядом Ньют. Что может быть лучше? Встретить свою смерть в руках того, в которого ты до беспамятства влюблен. Томас счастлив. Да, ему больно, но он умирает счастливым.
— Я люблю тебя, — прошептал Ньют.
Эта та самая правда, которая бальзамом ложится на израненную душу Томаса, он улыбается и сжимает ладонь Ньюта в своей руке, словно, пытается удержаться в этом мире подольше, чтобы навсегда запомнить этот обожающий взгляд Ньюта, каким он смотрит на Томаса в эту секунду.
— И ты понял это только сейчас? — прохрипел Эдисон, посмотрев на Ньюта из-под закрытых ресниц.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Томасу было так больно, а еще сильнее — ему было обидно. Невыносимо. Почему всё заканчивается именно так? Потому что ржавчина добралась до сердца и от него ничего не осталось. Кажется, что теперь всё действительно закончилось. Томас получил пулю прямо в сердце и она пробила грудную клетку насквозь, оставляя черную дыру внутри. Томас ошибался, когда думал, что убить его дважды Ньют никогда не сможет, потому что он любит его. Но как же он ошибался, ведь Ньют на самом деле любит только себя, он всегда любил только себя и больше ничего не имеет значения.
— Прости меня, — шепчет на грани слышимости и прижимается щекой к щеке Томаса. а слезы капают и больно гораздо сильнее, чем было до этого. Он не видел, что счастье действительно было так близко, а сейчас он его теряет, — прости меня, Томми, если сможешь. Прости меня, я этого не хотел, слышишь? Я не хотел этого, Томас. Прошу тебя, только держись. Я не хотел этого. Я не хотел, чтобы так получилось, слышишь? Ты мне нужен, слышишь? Ты так сильно мне нужен. Держись, я не могу тебя потерять.
Томас улыбается: как же он хотел услышать эти слова раньше. Теперь они абсолютно не имеют значения. Ничего не имеет значения. Веки тяжелеют, и Эдисон понимает, что умирает прямо на руках у Ньюта: на руках своей первой и последней любви.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Сердце останавливается, а слезы на щеках Ньюта доказывают, что он слишком искренен сейчас. Он кричит и захлебывается своими криками, захлебывается слезами и захлебывается своим отчаяньем, потому что не может забрать чужую боль, не может повернуть время в спять и остановить себя, не может, не справляется, потому что истерика накрывает его. Томас ускользает от него, подобно песку сквозь пальцы, и Ньют не может ничего сделать, он не может спасти Томаса. Точно также, как и не смог спасти Соню
— Всё хорошо. Я умираю на руках своей первой и последней любви. Что может быть лучше? И знаешь, что? Ты — самое лучшее, что было в моей жизни. И я ни о чем не жалею. Я бы прошел через все это снова и не стал бы ничего менять.
Ньют хватается за Томаса, как может, но тот все равно ускользает от него слишком быстро.
— Я всегда буду тебя любить, несмотря ни на что, Ньют, — это последнее, что слышит Моррисон перед тем, как Томас отключается.
— Не смей, Томас! Томас, нет! Смотри на меня, Томас! Не смей! Томми! Нет!
И этот крик души слышит только небо. Томас падает в бездну и ему больше не больно, ему больше не страшно. И кажется, что он действительно умирает. Каждая из молитв Ньюта — сейчас не услышана. Расплата за грехи пришла — он потерял Томаса, и теперь действительно потерял его навсегда, ничего нельзя исправить, ничего нельзя вернуть. Моррисон сам всё разрушил. Ржавчина убила Томаса, ржавчина убила их всех.
Самое страшное, что мы не ценим, когда имеем, а потеряв — плачем.
И Ньют плачет, а когда приезжает скорая они диагностируют смерть. Всё действительно закончилось навсегда. Ньют проиграл и потерял самое дорогое, что у него было — Томаса. который любил его до самого последнего вздоха, но он не ценил этого, он не ценил Томаса , он слишком поздно понял, что любит только его и никого больше, он так сильно был ему нужен. Только он слишком поздно осознал это и огонь сожрал его душу навсегда. В эту ночь Ньют Моррисон навсегда умер вместе с Томасом Эдисоном.
***
Кладбище встречает Ньюта мрачной тишиной. Он приходит сюда чаще, чем в собственный дом, потому что тут ему гораздо спокойнее. Улыбается, потому что уверен, что Томас хотел бы видеть его улыбку, а в груди по-прежнему черная дыра. Пустота, которую никто и никогда не сможет заполнить. Прошел год, и непонятно, как Ньют смог продержаться без Томаса так долго, но он смог, потому что важнее всего для Томаса — была жизнь Ньюта, и он знал это.
Каждый совершает ошибки, а потом расплачивается за них. Руки у Ньюта дрожат, он сжимает белую розу в руке и несколько минут молчит, смотря на камень, на котором идеально ровные буковки собираются в слова, а слова в предложения:
«Томас Эдисон»
«1999-2019»
«Помним, любим, скорбим»
«Самому лучшему сыну, другу и самому любимому человеку в этом мире»
Так больно — не успеть сказать самое главное. Пустота с годами никуда не исчезает, а время не лечит. Время просто учит жить с этой болью в сердце. Говорят, что станет легче, но Ньюту не становится. Моррисону с каждым днем становится лишь хуже. Он потерял всех, кого мог потерять. Сестру и любимого человека. Навсегда.
Они никогда не вернутся, они никогда не смогут обнять Ньюта и забрать его боль. но Ньют искренне верит, что им там хорошо, он хочет в это верить, потому что хоть кто-то должен быть счастливым. По ту сторону.
Ньют кладет белую розу на могилу, а на лице не единой эмоции. Всё, что можно было он уже выплакал и выстрадал, остались только воспоминания и вина, которая каждую ночь грызет его изнутри. Томас умер из-за него. Ньют убил его в состоянии аффекта, но какая теперь разница? Это не вернет Томаса.
Каждый день — невыносимая пытка. Каждый день, как будто, игра на выживание. Его жизнь остановилась прямо на том моменте, когда Томас навсегда закрыл свои глаза, когда перестал дышать прямо у него на руках. Такое никогда не забудется. Очевидно лишь одно: он убил Эдисона своими собственными руками, а значит, что он — убийца. Просить прощения бессмысленно, но он просит, поднимает взгляд к небу и что-то шепчет, будто Томас действительно может его услышать.
