сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 51 страниц)
Томас стал слишком часто извиняться. Его психика уже давно была сломана, а самое страшное, что Эдисон не хотел жить. Не хотел жить, потому что рядом не было Ньюта. Моррисон — это единственное лекарство, которое могло помочь измученному страданиями парню, ведь брюнет так сильно его любил. Любил, а себя за это ненавидел, но не мог по-другому. Не мог. Не получалось. Слишком невыносимое чувство внутри от всего, что происходит.
— Нужно поесть, Томас, — качает головой Райт, заходя в комнату. — Ну или хотя бы выпить чаю, ты ведь понимаешь, что мучаешь свой организм?
Томас до боли закусывает щеку изнутри, поворачивая голову к лучшему другу, тот смотрит с долей непонимания и даже сочувствия. Наверное, со стороны сейчас Эдисон выглядит не очень, но это еще мягко сказано. Минхо волнуется, он сам не находит себе места из-за всего, что случилось, но Томасу он так сильно нужен именно сейчас.
— Ты винишь себя в смерти Терезы? — вдруг спрашивает Томас и почти жалеет об этом вопросе, прекрасно понимая, что для лучшего друга это крайне болезненная тема для разговора. Ему хочется ударить себя, потому что у Минхо моментально изменяется выражение лица. Им обоим сейчас непросто.
Хочется сказать «прости», но Томас молчит, на душе слишком паршиво, а держать всю эту боль в себе — еще хуже. Он терпеливо ждет ответа, а Райт пытается собрать мысли в предложения, которые беспорядочно скачут в сознании. Они не разговаривали об этом с того самого момента, как всё это закончилось. Минхо был разбит, а Томас заперся в собственной квартире, не подпуская к себе никого, потому что Ньют не захотел его видеть. Он оставил Томаса и сам остался один.
Воспоминания той ночи абсолютно не давали покоя. Эдисон боялся засыпать, перешел на снотворное, но это не помогало забыть глаза, наполненные отчаянием и болью потери. Этот взгляд навсегда отпечатался в сознании Эдисона. Они все были сломаны. Ньют сломан уже навсегда.
— Ньют, мне очень жаль, — прошептал Томас.
— Не смей, Томас, — прорычал Моррисон. — Не смей говорить мне, что тебе жаль, потому что твоя гребаная жалость не поможет мне, она не вернет мне Соню. Я не хочу твоей жалости, понял? Оставь меня в покое, Эдисон. Пожалуйста, Эдисон, просто уйди, я прошу тебя.
— Я хочу…
— Ты не сможешь мне помочь, — резко перебил его Моррисон, — поэтому лучше уйди.
— Я не оставлю тебя, — сказал Томас.
Ньют равнодушно посмотрел на него. Взгляд прямо в душу выворачивает наизнанку. Без капли эмоций. Мрачная пустота. Сломанное сердце, истерзанная в клочья душа. Две судьбы. Две разные вселенные. Томас верит, но это вера не важна прямо сейчас, потому что Ньюту всё равно.
— Я хочу быть рядом со своей сестрой, — совершенно серьёзно говорит Ньют. — Я хочу видеть, как она улыбается, я хочу слышать, как она смеётся, я хочу обнимать её каждый день и говорить, как сильно я её люблю, но я не смогу это сделать, потому что я жив, а она — нет. А я так не хочу, это не жизнь, это выживание, потому что сдохнуть должен был я, а не Соня, я всю жизнь боролся ради неё, а что теперь? Теперь ничего, Томас. Абсолютно ничего. Пустота. Вакуум. Я ничего не чувствую. Ничего, понимаешь? Я действительно хочу умереть, чтобы быть рядом с ней. Я боролся за её жизнь, а всё зря, понимаешь? Ты хоть представляешь, каково человеку, чья сестра покончила жизнь самоубийством? Томас, представляешь? Я не смог её спасти, я не смог предотвратить это. Она этого не заслуживает. Я не смог сдержать своё обещание. Я её не спас, и всё остальное абсолютно не имеет смысла для меня. Я жил ради неё.
Каждое слово Ньюта — пытка для Томаса. Невыносимо видеть его таким. Хочется забрать всю его боль себе, чтобы тому полегчало, но сейчас даже Эдисон не способен был ему помочь. Страх. Боль. Всепоглощающая пустота, которая внутри тебя, и от неё нельзя спрятаться, нельзя убежать. Она сжирает тебя. Она не даёт тебе шанса на жизнь.
— Ньют, послушай меня, — начинает Томас медленно, — у тебя есть смысл, чтобы жить, у тебя есть человек, которому ты нужен и который тебя любит, у тебя есть ради кого жить. Ради меня, Ньют, слышишь? Я люблю тебя. Я очень сильно тебя люблю, и ты мне нужен, слышишь? Ты очень мне нужен, и если с тобой что-то случится, то я сойду со своего гребаного ума без тебя.
— Прости, Томми, — говорит Ньют. — Но я не хочу жить так, с постоянным чувством вины.
Это была точка. Без шанса.
Томас помнит этот разговор в мельчайших подробностях. Это было действительно очень сложно.
А еще, он чувствует свою вину перед Минхо.
Хочется поддержать, но не хватает слов, чтобы выразить все свои чувства.
— Мне очень больно, — отвечает Райт. — Я скучаю по ней. Это невыносимо, но у меня не хватит духу, чтобы страдать каждый день, иначе это окончательно добьёт меня, Томас, понимаешь? Своими мыслями ты можешь убить себя, не позволяй им управлять собой, даже с этим можно жить, если захочешь жить и быть счастливым.
— Ньют сказал, что он не хочет жить, — сказал Томас. — Не хочет, и не будет, потому что в его жизни больше нет смысла.
— Ему нужно время, чтобы прийти в себя, — качает головой Минхо.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
— Я сойду с ума прежде чем он всё поймет, — говорит Томас.
Минхо понимающе кивает, будто пытается внушить Томасу, что всё будет хорошо, хотя Эдисон уже не верил в это. Совершенно.
— Завтра выпускной, Томас. Я думаю, что всё решится там, потому что он придет, и вы поговорите. Я уверен, что вы всё решите для себя и больше не будете мучатся.
— Надеюсь, что да, — тихо прошептал Томас.
Есть ли у него вера во что-то лучшее? Нет. Он потерял веру, потому что её потерял Ньют, потому что они все её потеряли. Потеряли друзей, потеряли семью, потеряли часть себя. Неизбежность всегда пугала. Томас знал, что он медленно теряет Ньюта и ничего не может с этим сделать, потому что Моррисон снова перестал верить. Это невыносимо. Всё будет хорошо. Томас почти отчаянно хочет в это верить, но не получается.
— Лучше бы я умер там, — совершенно тихо прошептал Эдисон. — Лучше бы Алби убил меня. Возможно, тогда бы Соня с Терезой были живы, а Ньют счастлив, потому что он смог сдержать своё обещание и спас её.
Но Минхо его уже не услышал.
А звезды на небе стали свидетелями того, как разбивается вдребезги людская душа. Томас полностью разбит. Ньют сломан, и он не хочет жить. Они потеряли всех. Они потеряли себя.
И если бы Томас мог забрать боль Ньюта, то он бы просто умер, потому что-то, что испытывал Моррисон, нельзя было описать словами, будто сердце просто вырвали из груди, и теперь всё действительно закончилось. Закончилась игра на выживание, в которой Ньют проиграл. Самое страшное, когда умирают невинные. Самое страшное, когда ты мог предотвратить это, но не успел.
========== 26. ==========
Томас поежился от холода, сидя на заднем сидении машины Алби. Рядом с ним сидела Соня, которая выглядела гораздо хуже и даже не смотрела в сторону Эдисона. Наверное, слишком сильно боялась. Боялась даже дышать.
Парень сразу понял, что это, скорее всего, и есть сестра Ньюта.
Эдисон попытался разговорить девушку.
— Эй, ты в порядке? — спросил он осторожно. — Я тебя не обижу, обещаю. Тебя ведь зовут Соня, верно? Меня зовут Томас, и ты можешь меня не бояться, я не причиню тебе вреда, обещаю.
Она удивленно посмотрела на парня, потому что была уверена, что видит его впервые, а это значит, что они совершенно точно не могут быть знакомы. Томас спокойно смотрел на неё, терпеливо ожидая, когда она захочет поговорить. В её глазах — таких же, как и у Ньюта — мелькали разные чувства, но Эдисон отчетливо увидел отражение непонимания и детского страха.
—Откуда ты знаешь моё имя? — спросила она.
— Я знаю твоего брата, — пояснил Томас.
Соня тут же резко поменялась в лице.
— Ты знаешь Ньюта? — прошептала она. — Боже мой, Ньют… Он… Он в порядке? — было видно, что она едва сдерживается, чтобы не заплакать, когда Томас утвердительно кивнул и слегка улыбнулся. — С ним всё хорошо?
— Да, он в порядке, — заверил её Томас. — Тише, — Эдисон обнял её. — Ты должна знать, что Ньют очень сильно тебя любит, правда.
Он знал, что ей это нужно. Нужно было услышать эти слова, чтобы стало немного легче. Сонечка шмыгнула носом и благодарно посмотрела на Томаса, с которым была не знакома, но почувствовала, что ему можно доверять.
— Я так сильно по нему скучаю, — призналась она. — Алби не позволял мне общаться с ним. Иногда я разговаривала с Ньютом по телефону, но это было очень редко. Я знаю, что Алби ненавидит моего брата, да и меня тоже, потому что мы испортили ему всю жизнь, по его мнению.
Соня не знала слишком многого, что пришлось пережить Ньюту ради неё. И Томас сомневался, что имеет право говорить об этом. Это могло еще больше травмировать её психику. Оставалось говорить, что всё будет хорошо, хотя надежды на это у Томаса не было. Он чувствовал, что сегодня, скорее всего, умрет. Они все могут умереть сегодня. Соня так сильно хотела увидеть брата, обнять его и больше никогда не отпускать.
— А что ты здесь делаешь? — спросила Соня у Томаса.
— Наверное, я и ты здесь потому, что мы оба дороги Ньюту, — прошептал Эдисон. — Возможно, Алби хочет мести.
Соня пораженно выдохнула.
— Вы вместе? — спросила она.
— Нет, но я люблю его! — откровенно признался Эдисон, посмотрев на Соню. — И я думаю, что ты совсем-совсем скоро сможешь обнять Ньюта, потому что что-то подсказывает мне, что Алби привез нас сюда как раз для встречи с твоим братом.
— Мне страшно, — призналась Сонечка.
Томас понимающе кивнул.
— Я знаю, — начал он, — мне тоже.
Эдисон чувствовал приближение неизбежного.
***
Томасу казалось, что галстук его душит. Он уже тысячу раз пожалел, что повелся на уговоры Минхо надеть свой самый лучший костюм. Точнее, это был даже не его костюм, а костюм отца, который идеально подошел по размеру.
Школьная дискотека по случаю их выпускного была в самом разгаре, но только Эдисон не особо радовался этому. Последняя ночь в качестве старшеклассника: ну что в этом особенного? Ничего.
У Томаса нет настроения, чтобы веселиться. Минхо потерялся где-то в зале, потому что пошел доставать выпивку, а вот Эдисон искренне жалел сейчас о том, что не может выпить. Ему бы не помешало сейчас конкретно напиться, чтобы забыться хотя бы на сутки. Он всегда был против алкоголя, его мысли и без того были запутаны в хлам. На душе творился вселенский хаос.
— Тут не так плохо, как могло показаться на первый взгляд, дружище, — подошедший Минхо улыбнулся и протянул лучшему другу бокал с шампанским, тот неуверенно взял его в руку, пристально рассматривая желтоватую жидкость. — Ты говорил, что я могу напоить тебя, если ты хорошо сдашь выпускные экзамены, помнишь? Ты их сдал, поэтому можешь полноценно расслабиться и впервые в своей жизни осознанно напиться на школьном выпускном, чтобы взрослая жизнь не казалась тебе такой пугающей, — Райт хитро сощурился. Томас посмотрел на него и отрицательно покачал головой.
Веселиться совершенно не хотелось. Настроение Томаса было на нуле по весьма понятным причинам, хотелось сбежать поскорее отсюда, выйти на улицу, отдышаться, чтобы стало чуть легче. Этот праздник жизни был для Томаса абсолютно чужим, далеким. Эдисон пытался собрать мысли в единый пазл, но они путались. Было страшно. Больно. И невыносимо грустно. Томас уже не был настоящим Томасом. И Минхо тоже не был похож на самого себя. Они все изменились. Почти до неузнаваемости. Жизнь пошла в обратном направлении. Воспоминания навсегда отпечатались в памяти. Сложнее забыть, когда любишь.
Томас не мог ничего сделать — это было больно. Под самой кожей жил чертовски бешеный страх за Ньюта, который сейчас был абсолютно один, и не было совершенно никакой уверенности, что он появится здесь, но Эдисон отчаянно надеялся на это, отчаянно звал его внутри себя немым криком.
Стоящему рядом Минхо тоже было не лучше, хотя он пытался это всячески скрыть, чтобы не расстраивать Томаса еще больше. Делать вид, что всё хорошо, оказалось очень непросто, и Эдисон видел всех насквозь, потому что чужая боль всегда была важнее своей собственной.
Лучший друг улыбался, но в этой улыбке тоже сквозила грусть и невыносимая тоска. Даже Райт, который всегда был на позитиве, сейчас улыбался, словно через силу. Они оба разбиты. Томас потому, что у него несчастная любовь, а Минхо потому, что потерял свою первую и настоящую любовь. Они все утонули в своём горе, в своем безумии, и это было самое страшное, потому что вытаскивать их из этого состояния было некому.
— Сомневаюсь, что хочу этого, — вяло промямлил Эдисон. — Мой организм на самом деле не переносит алкоголь, что для тебя, впрочем, не новость. Я думаю, что, всё-таки, воздержусь от этого. Хочу поговорить с Ньютом на трезвую голову, чтобы всё выяснить в наших отношениях, когда он придет. Если он придет, — совсем тихо произнес Томас.
— Он придет, — кивнул Минхо. — Я уверен в этом. Просто успокойся и не нервничай так сильно.
Минхо просто пытался вселить надежду в Томаса, но её на самом деле не было. Эдисон слишком хорошо знал Ньюта, знал его характер, знал его привычки. Он знал Моррисона наизусть, и это пугало. Пугала такая ненормальная привязанность и любовь к Ньюту.
Но сердце Томаса уже сделало свой выбор. И он слишком очевиден. Глупо бежать от своих чувств, когда они живут внутри тебя, когда Томас постоянно думает о Ньюте, когда Томас действительно не представляет своей жизни без него. Избавиться от этого наваждения невозможно, остаётся лишь терпеть эту боль и надеяться, что Моррисон тоже сделает свой выбор. Надеяться, что он выберет Томаса.
— Я в порядке, — не зная зачем, произнес Эдисон. Выученная наизусть фраза.
Он не был в порядке. Он снова бессовестно солгал своему лучшему другу, который предпочел промолчать, прекрасно понимая подавленное состояние Томаса. Этого нельзя было скрыть. Это читалось по глазам.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Томасу казалось, что школьные стены сужаются с каждым его вздохом, он постоянно искал его в толпе радостных учеников, которые сегодня наконец-то получат свои аттестаты и упорхнут навсегда из родительского гнездышка. Если признаться честно, то Томас, который всегда мечтал поскорее сбежать отсюда, сейчас был мрачнее тучи. На его душе поселилась тоска и уныние, а каждый новый день был хуже предыдущего: душевная боль кромсала бедного парня на кусочки. Даже поддержка лучшего друга оказалась абсолютно бессильна против разбитого сердца.
Ньюта здесь не было. Как бы Эдисон не старался — он не мог его найти. Стоящему рядом Минхо оставалось только поддерживать лучшего друга, хотя Томасу это совершенно не помогало. Он знал, что Моррисон не появится на этом празднике жизни, и надеяться на что-то — бессмысленно, но парень всё равно надеялся, что Ньют передумает и придет, а Эдисон не упустит возможности поговорить с ним снова. Он совершенно бесповоротно слетит с катушек, если не попробует снова. ОН
н должен поставить точку сегодня. Либо он останется с Ньютом, либо всё равно останется с ним, будет присматривать за ним, поддерживать.
Томас устал. Очень сильно.
Хотелось покоя и душевного спокойствия.
Хотелось быть важным и нужным для любимого человека.
Хотелось провести с ним всю свою оставшуюся жизнь.
Хотелось просто быть счастливым.
Это так много? Нет. Пожалуй, слишком мало. Томас уже слетел с катушек, когда влюбился в бомбу замедленного действия, но он не боится, что она взорвется. Теперь нет. Теперь он не чувствует страха перед Ньютом Моррисоном.
Потому что это всего лишь маска, а внутри него живет доброта и любовь, живет надежда и вера. Томас знает это, поэтому он никогда не опустит руки. Он не позволит Ньюту опустить руки.
Каждый человек заслуживает быть счастливым, а Томас хочет сделать счастливее Ньюта, который слишком долго был один. Блондин этого не заслуживает и никогда не заслуживал, но судьба сыграла с ним самую злую шутку. Этот парень потерял свою настоящую семью, свой дом и свой душевный покой. Томасу так сильно хотелось доказать Ньюту, что он больше никогда не останется один. Да, он не сможет вернуть ему сестру, но Томас уверен, что она хотела бы, чтобы её брат продолжал жить, а самое главное — был счастлив.
Сегодня решится их дальнейшая судьба. Томас чувствовал, как ему на самом деле страшно, но старался этого не показывать. Но обмануть Минхо, который видит Эдисона насквозь, не получилось. Всё было сложно. Настолько, что Томасу всё чаще казалось, что ещё немного, и он сойдет с ума. Он вымотан. Разбит. И потерян.
