Текст книги "Ржавчина и кровоподтеки (СИ)"

Автор книги: Анастасия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 51 страниц)

А небо над их головами стало свидетелем людской боли. Там, где Ньют пытается поставить точку, Томас всегда ставит запятую. Это и есть проклятье. Ньют не обещал ничего Томасу, потому что знал, что не исполнит. И уйти — было лучшим выходом, ведь он больше не хочет топтать Томаса, он хочет, чтобы тот жил, а Моррисон скоро умрет. И умрет не один. Умрет вместе со своей сестрой, потому что Ньют сделал свой выбор. И он правильный. Алби никогда не получит Эдисона. По крайнее мере, пока Ньют жив. Этот выбор принесет обоим очень много боли, но правильные решения зачастую причиняют боль, ведь так? Да. Он знает, что играть против Алби слишком глупо, но он попытается, он пытается выиграть там, где уже проиграл. Ржавчина разъедала Томаса. Кровоподтеки убивали Ньюта. *** — Ты видел, какая она красивая? Ты видел её глаза? А улыбку? Боже мой, я влюбился, Томас! Эдисон только успевал кивать головой, хмуря брови. Минхо, кажется, был на седьмом небе от счастья, а вот брюнет не разделял такой радости. Что-то ему подсказывало, что Тереза абсолютно не та, за кого себя выдаёт. Эдисон почему-то верил Ньюту, но его лучший друг был таким счастливым и таким воодушевленным, что у парня не хватило сил, чтобы признаться в своих подозрениях. Разрушать хорошее настроение Минхо совершенно не хотелось, а портить с ним отношения еще больше, поэтому он делал вид, что одобряет его выбор, но на душе неумолимо скребли кошки, да ещё после разговора с Ньютом настроение Томаса стало хуже, чем было до этого. Постоянно. Непонятно, как это получается, но все негативные эмоции блондина отражаются на Эдисоне: он одним взглядом его убивает. Призрачная надежда, что их отношения станут лучше, мгновенно рассыпалась. А Минхо всё продолжал. Томас и правда пытался его слушать. То, как сейчас светились глаза Райта, — это просто надо было видеть. Эдисон никогда не видел его настолько радостным. Казалось, что лицо Минхо сейчас просто треснет от улыбки: он действительно влюбился. И это была любовь с первого взгляда. Томас знал Минхо как облупленного, и исходя из его наблюдений, Тереза очень сильно попала. Эдисон усмехнулся: его лучший друг не оставит ей кислорода для дыхания. Если Минхо влюблялся, то влюблялся конкретно и надолго, а ещё очень сильно привязывался к людям, и когда они его бросали, парень очень сильно переживал. В такие моменты Томасу приходилось терпеть всё, что вытворял его лучший друг и заботиться о его разбитом сердце. Томас слишком сильно боялся. что эта история повторится снова, но смелости сказать правду пока не хватало. — Ты меня слушаешь? — вдруг остановился Минхо и посмотрел на Томаса, который сидел на диване в объятьях какой-то книги. Брюнет тут же оторвался от чтения и невозмутимо посмотрел на лучшего друга. — Конечно, — кивнул Эдисон. Минхо недоверчиво покосился на него и взял из его рук ту самую книгу, со скучающим выражением лица начиная её перелистывать. Он всё пытался понять, что Томас находит в бесконечной бессмысленной зубрежке, но для него это до сих пор оставалось тайной, покрытой мраком. Пожалуй, только у Томаса был ответ на этот вопрос, хотя он абсолютно не считал себя ботаником, просто с ранних лет ему в голову вдолбили, что хорошее образование — залог успешного будущего, да и к тому же ему самому хотелось пополнять свою копилку знаний каждый день. И как только в человеческом мозге помещается столько информации? Минхо не знал и был уверен, что Томас никогда не откажется от своей учебы. Нет, конечно, он любил Эдисона, но его лучший друг и правда был похож на комнатное растение, которое нужно периодически поливать, но Эдисона этот образ жизни вполне устраивал. Тишина и спокойствие. Что может быть лучше этого? По мнению Томаса, ничего. Да и его нервной системе нужен был срочный отдых, потому что после очередного разговора с Моррисоном её довольно сильно потрепало. Этот парень всё никак не выходил из головы, и брюнет уже смирился с этим, понимая, что Ньют теперь будет постоянно преследовать его и наяву, и во сне. — Тереза решила устроить вечеринку у себя дома по случаю того, что перешла к нам в школу. Ей хочется со всеми познакомиться, наладить контакт, так сказать… Но Минхо закончить свою мысль не удалось, потому что Эдисон слишком резко перебил его. — Нет, — абсолютно серьёзно и непреклонно произнес Томас, — верни книгу, Минхо, я не дочитал. В глазах Минхо мелькнуло недоумение. Томас был слишком нервным сегодня, и это было заметно невооруженным взглядом, и по-моему у него было плохое настроение. В последнее время перепады настроения у него были слишком частыми. По мнению Эдисона, именно в этом выражалась нестабильность его эмоциональности, хотя он и пытался контролировать себя, но сейчас это было крайне тяжело, и его язык работал быстрее, чем мозг. — С тобой всё в порядке? — всё-таки снова поинтересовался Минхо. Кажется, что уже раз двадцатый за сегодняшний день. — Можешь не сомневаться, Минхо, — кивнул Эдисон, — если со мной будет что-то не так, то я сообщу тебе первому, поверь мне. И я знаю, что ты хочешь сказать, поэтому нет. Да, я в курсе, что Тереза пригласила тебя к себе домой и еще добрую половину нашей школы. Она слишком громко говорит, не заметил? Кажется, что слышали все, как она голосила, что у неё дома состоится самая крутая вечеринка, и все обязаны появиться там, но, увы, я слишком занят, поэтому нет, я не пойду с тобой, дружище, прости. Верни книгу, пожалуйста. — Ты не можешь оставить лучшего друга одного, — решил надавить на жалость Минхо, но по каменному выражению лица Томаса он понял, что сегодня это точно не прокатит. — Мне стрёмно идти туда одному. Ты обязан меня поддержать! — Ты забыл, что случилось на прошлой подобной вечеринке? — вскинув брови, спросил Томас. Эдисон поклялся себе, что больше никогда не купится на щенячьи глазки Минхо. Да, Томас не особо помнил то, что происходило тогда, но он навсегда запомнил то, что произошло потом: он напился, ударил Ньюта и поплатился за это своей невинностью. Нет, хватит. Томас устал, и он хочет спокойствия. Всё снова будет плохо. Нет, это не паранойя, просто он знает, что встретится с Моррисоном снова. Он просто не переживет чего-то подобного снова. Томаса до сих пор трясет от воспоминаний, а в память навсегда врезались бешеные, налитые кровью и чертовым превосходством, глаза Моррисона. Где-то внутри у Эдисона живет обида, но любовь сильнее: он знает, что не сможет оттолкнуть Ньюта, он может унизить и оскорбить. Снова. Этот страх постоянно с Томасом. Страх быть отвергнутым, ненужным, выброшенным. Томас не должен давать ему повод. Он должен сам захотеть. Мама Эдисона права: Ньюту можно помочь, если он сам захочет, а он не хочет. Брюнет отлично это чувствует, а заставлять и навязываться он не собирается. Хватит быть его ручным щеночком. Томас не хочет жалости. Любовь из жалости — самое худшее. Каждый раз, когда Томас надеется, что Ньют становится лучше. он ошибается, а на ошибках учатся. Эдисон знает, что его любовь к Моррисону никуда не денется, но принуждать Ньюта любить себя или искать с ним встречи он больше не будет. Он терпеливый. Он подождет. И есть призрачная надежда, что это будет оправдано: Ньют придет к нему сам. И придет осознанно, не потому что выпил и ему нужна жилетка, а потому что просто захочет увидеть его, быть рядом с ним. Томас живет этими мыслями. Томас надеется на это слишком сильно. И будет больно, если его надежды разрушатся. Но больно всё равно. Даже сейчас. Томас мастерски скрывает свою боль за почти настоящими улыбками, которые всегда говорят «я в порядке, спасибо», но с появлением Ньюта его тихий и спокойный мирок разрушался как песочный замок, попавший под волну. И Минхо ведь точно не обманешь, но похоже говорить о том, что о Моррисоне стоит забыть, Томасу бесполезно - он правда пытался, но всё безрезультатно. Они каждый день видятся в школе, блондин каждый день в его мыслях. И Эдисон привыкает к этому состоянию, постепенно свыкается с постоянным присутствием Ньюта в своей жизни. Но Ньют его отталкивает. Всегда и везде, но больно не от этого. Больно, когда тебя даже человеком не считают. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Но и к этому можно привыкнуть. Всё будет хорошо. Томас верит в это где-то внутри себя, и он уверен, что Моррисон вовсе не такой, каким хочет казаться всем: он далеко не эгоист на самом деле. Просто как огня боится чувств. Конечно, Томас его оправдывает, ведь любит сильнее, чем он может себе представить, только не верит. И это тоже больно, но Томас гораздо сильнее, чем Ньют. Внутренне. Он не сломается. Он не будет ненавидеть Ньюта, он не будет его презирать. Вот именно в этом их разница. Потому что внутри Томаса хоть и есть боль, но ни одного черного чувства по отношению к Моррисону. Даже после того, что он сделал, Томас видит в нем только хорошее. Он видит хорошее там, где его, казалось бы, и нет, но оно всё равно есть, просто Ньют прячет себя от всех. — Томас, — вздохнул Минхо, — мне больно на тебя смотреть, понимаешь? Ты выглядишь так, словно тобой кто-то питается. И я знаю, кто именно. Просто скажи мне, он действительно заслуживает этого? Я же вижу, каким взглядом ты смотришь на Моррисона. Я же вижу, как тебе больно. Неужели ты действительно влюбился в него? — Хочешь узнать, что со мной происходит? Я расскажу тебе всё, что чувствую, потому что ты мой лучший друг и ты должен знать, — просто ответил брюнет. — Я всегда старался держаться от Моррисона подальше, потому что тогда мне казалось, что хуже человека, чем он, не существует; я боялся его до звериного ужаса. Он убивал меня не только морально, но и физически. На моём теле слишком много шрамов от его рук, и они не заживают. Он никогда не осознавал, что делает, он просто делал, не заботясь о моих чувствах, но, черт возьми, они навсегда въелись мне в кожу. Кровоподтёки, которые причиняют мне невыносимую боль. Моя любовь к Моррисону похожа на кровоподтеки. Шрамам на моем теле давно потерян счёт, потому что он никогда не останавливался, Минхо. Он никогда не задумывался о моих чувствах, но я так и не научился его ненавидеть. Я не могу, понимаешь? Минхо, я не могу послать его. Мне больно. Всегда. И сейчас. И завтра. И послезавтра. Но сумасшествие лишь в том, что я оправдываю Ньюта. Постоянно. Томас замолчал, переводя дыхание. И, скорее всего, на его ресницах уже заметны маленькие слезинки, но Минхо можно показать свою слабость, потому что он поймет, потому что он не будет осуждать, потому что он поддержит Томаса. Опуская голову, Эдисон прошептал: — А всё потому, что я люблю его. Хоть кто-то, черт возьми, должен меня услышать, а он не верит, не слышит, не позволяет, отталкивает. Я схожу с ума, Минхо, потому что понимаю, что он для меня — всё. Я люблю его, но он не позволяет быть рядом, не подпускает, не верит. Это слишком тяжело. Слишком тяжело любить того, кто больше не верит в любовь. И если бы у меня был шанс разлюбить Моррисона, я бы им воспользовался. Мне слишком плохо. Внутри. Это чувство похоже на утопию. Каждый день для Томаса тяжелее остальных. Посмотрев на Минхо, Эдисон поймал его сочувствующий взгляд. — Да, я люблю Ньюта больше жизни, Минхо. Я знаю, что я псих, но он мне нужен, потому что без него я засохну быстрее, чем если я буду завален учебниками. Ты сам говорил мне, что настоящие чувства не проходят сразу, что их нелегко заглушить. Я, кажется, понял, что ты имел в виду, потому что это сидит внутри меня, Минхо. Ньют сидит внутри меня и питается мной, а мне плевать. Пусть делает больно, пусть издевается, пусть ненавидит, но я не смогу, потому что я нуждаюсь в нём, как проклятый. Я не могу его оттолкнуть, любовь сильнее меня. И если она настоящая, а она настоящая, то я буду любить Ньюта даже если он предаст меня, даже если он совершит что-то ужасное, даже если он снова разобьёт мне сердце, я всё равно буду любить его, Минхо. И именно это, ЭТО убивает меня. ИМЕННО ЭТО. Именно это осознание того, что моя любовь похожа на сумасшествие, меня убивает. Я не знал, что умею так любить, правда. Минхо, он мне нужен, черт возьми. Так сильно. И мне так больно от того, что я не могу быть рядом с ним. Это, наверное, было окончательное признание в том, что Моррисон стал самым важным человеком в его жизни. И Томас принял это, больше не скрывая ни от кого своих чувств. Пожалуй, он не рассчитывал на поддержку друга, но сейчас азиат выглядел очень взволнованным, понимая, что Томасу очень тяжело в данный момент. Всё-таки, у такой любви нет полноценной надежды на счастливый финал, потому что это не диснеевская сказка, а суровая реальность, в которой слишком много неправильного и несчастливого. И Томас с Ньютом — подтверждение этому. Минхо искренне удивлялся выдержке Томаса, потому что он никогда не видел лучшего друга злым по-настоящему. Он всегда всех прощал. Это было невероятно. Таким людям, как Томас, слишком легко разбить сердце. И такая любовь, казалось бы, обречена на провал. — Прости, — выдыхает брюнет. — Прости за это, дружище. У Томаса не хватало сил, чтобы сказать что-то еще. Всё, что накопилось внутри, снова вырвалось наружу. Эдисон ненавидел свою чрезмерную эмоциональность, но если его прорывало, то он говорит всё, что думает и чувствует. Повезло, что всё это услышал Минхо, а не Ньют, потому что тот все равно не понял бы его, и от этого было бы еще больнее. — Ты боишься туда идти, потому что он снова будет там, да? — спросил азиат. — Я боюсь не этого, а своих чувств к нему, потому что когда он рядом, я не могу держать ситуацию под контролем, — правдиво ответил Томас. — Я не могу меняться, как хамелеон, подстраиваясь под окружающую обстановку, — фыркнул Эдисон. — Я думаю, что мне лучше остаться дома, Минхо. Райт вздохнул, присаживаясь рядом с другом на диван, и понимающе похлопал того по плечу. — Я могу остаться с тобой, — кивнул Минхо. — Это лишнее, Минхо. Не хватало еще того, чтобы ты из-за моей вселенской грусти лишался всех радостей жизни, — неодобрительно покачал головой кареглазый, — я этого не хочу, и ты можешь быть уверен, что я буду в порядке, честно. За меня не волнуйся. Ты должен пойти и повеселиться за нас обоих, понял меня? — улыбнулся Томас. — Ты точно будешь в порядке? — недоверчиво переспросил азиат. — Я правда не хочу оставлять тебя одного. — Со мной всё нормально, — кивнул Эдисон, — тем более, что я не один, со мной книжки всякие важные, и я хотел подготовиться к контрольной по английскому, поэтому скучать мне точно не придется. Я в порядке. Всё хорошо. Томас отчаянно хочет верить в свои же слова, но не верит. Кажется, что Моррисон больше никогда не позволит Томасу быть рядом. — Может, всё-таки пойдешь со мной? Хотя бы просто погуляем? — Не хочу, Минхо, прости, — тихо говорит брюнет, — но всё хорошо. Всё хорошо. Нет, Томас. Ты врешь. Тебе больно. Больно. Больно. Больно. Одиночество ведь лучше, чем люди пустые? Возможно, но Ньют не пустой. Он просто запутался. Ожидания на самом деле не оправданы, а Ньют будет постоянно его отталкивать. И этому есть причина. Томас отчетливо увидел в этих глазах обреченность и страх. И он собирается узнать, в чём дело. — Ладно, — сдался Минхо, — но может я, всё-таки, останусь? — Нет, — качает головой Томас, — нет, правда, иди и повеселись, а я хочу побыть один. — Хорошо, дружище, ладно, — вздыхает Райт. Минхо обнимает Томаса и они стоят так минуты две, а Эдисон обещает, что всё будет в порядке. И почти верит своим словам. Но внутри всё снова разъедает та самая ржавчина. Эдисон думает, что скоро сойдет с ума, но он уже сошел, потому что вместо Минхо ему хотелось обнять Ньюта. Томас чувствовал приближение чего-то страшного, неизбежного и опасного, а шестое чувство его никогда не обманывало. Когда в районе полдвенадцатого ночи в дверь Томаса позвонили, Эдисон не сомневался, что там — за дверью — стоит Моррисон, но он не стоял, а практически висел на плечах Минхо и Терезы, которые с испугом в глазах сейчас смотрели на Томаса. Сердце Эдисона рухнуло к пяткам, когда он увидел Ньюта — едва живого, он почти не дышал. Произошло что-то страшное. — Боже, — вырвалось у Томаса, — боже, что с ним такое? — Все вопросы потом, Томас, его нужно положить, быстро! — скомандовал Минхо и они с Терезой занесли его в комнату, осторожно кладя покалеченного Моррисона на кровать. Томас не дышал, пораженно смотря на Моррисона, пытаясь осознать и принять то, что сейчас видит. Он посмотрел на Терезу и Минхо, задавая своим голосом безмолвный вопрос. На той вечеринке случилось что-то страшное. И Томас хотел знать, что именно. Его сердце болезненно сжалось, когда он снова взглянул на Ньюта. Смотреть на него в таком состоянии было слишком страшно. — Пошли на кухню, Томас, мы с Терезой расскажем.