сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 51 страниц)
Истерика проходит. Злость сходит на нет. Томас слегка улыбается и осторожно касается носом шеи блондина, и Ньют снова вспоминает. Вспоминает, что именно там оставлен след этих губ. И Эдисон, кажется, нашел его, оставляя теплыми, но дрожащими губами новый отпечаток. Осторожно. Трепетно. Нежно. Так, что блондин слегка вздрагивает, дыхание брюнета щекочет шею. И Ньют абсолютно точно уверен, что мозг Эдисона сейчас не соображает, поэтому ничего не говорит, продолжая поглаживать его макушку.
Осознано или нет? Неважно.
Ньют позволяет, а Томас, наконец, успокаивается и засыпает на его груди.
Ты слышишь, как тихо он дышит? Ты слышишь, как он сопит, доверительно утыкаясь носом в твою грудь? Ньют, разве такой ангел заслуживал любого проявления твоего гнева? Он ведь не Алби; на самом деле, гораздо лучше, и предавать людей он не умеет. И ты это знаешь. Ты чувствуешь это, потому что несмотря на всё, что произошло, Томас не послал тебя куда подальше, а попросил остаться и теперь спит в твоих объятьях, будто это самое безопасное место для него. Может, ты и не замечал, но Эдисон глубоко в душе доверяет тебе, просто, может быть, не признаёт этого. Он сейчас поверил в то, что ты можешь быть лучше. Томас поверил в тебя, Ньют. Именно поверил. Позволил. Принял. Не оттолкнул. Не сказал тебе, что ты самое конченое дерьмо на этой земле после всего, что ты с ним сделал. Разве он не заслуживает уважения? Понимания? Любви? Ты всегда стремился унизить его, причинить боль, сломить его, а что сделал он? Он поверил, что ты можешь быть лучше, он увидел капельку света в твоей душе, поэтому не позволил тебе уйти. Вы оба нуждаетесь друг в друге, понимаешь?
Там, где проросла роза с шипами, Томас захотел посадить лилии. Красивые и чистые.
Томас верит в тебя. Не сломай эту веру. Не сломай его снова. Не сломай его крылья. Возможно, ты тогда тоже обретешь новые.
***
Когда Томас проснулся, Ньюта не было рядом, но постель еще хранила чужое тепло. Парень провел пальцами по простыне и нахмурился. Кажется, теперь она тоже пахнет ментолом и корицей, как и сам Томас. Этот запах уже въелся под кожу и избавиться от него уже не получится, да и Томас не уверен, что хочет это сделать. Эдисон был уверен, что Моррисон уйдет. Так и случилось.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Томас чувствовал себя гораздо лучше. От недавней истерики не осталось и следа, а вот разочарование появилось. Непонятно от чего, да и Томас не хотел знать. Парень осторожно поднялся с кровати и прошел в ванную, заглядывая в зеркало. Собственное отражение его сейчас отпугнуло, но чего, собственно говоря, он ожидал? Что там его ждет красавец с обложки журнала? Отнюдь, нет. Сейчас, он бы мог сыграть какого-нибудь отрицательного персонажа в детских сказках. Ну, там кощея бессмертного, например или бабу ягу… Баба яга-то мужик оказывается… Всё детство испорчено…
Томас ухмыльнулся этим мыслям и помотал головой, пытаясь избавиться от сонного состояния. Он взял в руки свой телефон, и только сейчас вспомнил, что не звонил своему лучшему другу уже два дня, и Минхо наверняка волнуется, ведь Эдисон обещал ему, что будет звонить каждый день.
Что с тобой, Томас?
Пятьдесят три пропущенных, черт возьми.
Кареглазый набрал выученный наизусть номер и тяжело вздохнул, готовясь к тому, что Минхо сейчас разнесёт ему мозг. Да, он слишком переживал за Томаса всё время, поэтому Эдисон знал каждую реплику лучшего друга практически наперед. Нужно придумать что-нибудь правдивое в своё оправдание, хотя солгать Минхо очень сложно, он сразу понимает, когда ему врут.
Трубку взяли только после пятого гудка.
— Минхо? — виновато начал брюнет. — Привет, я…
Его бессовестно оборвали.
— Ты где был? — прошипел Райт. — Где ты был, черт возьми? Томас, убью тебя, слышишь меня? Я убью тебя, как только ты вернешься домой, потому что ты бессовестный. Я уже думал, что с тобой что-то серьёзное случилось! Эдисон, ты на грубость нарываешься. Разве не стыдно?
Подождав, пока его лучший друг закончит свою гневную тираду, Томас вздохнул, понимая, что действительно заставил друга волноваться. Конечно, это было не специально, просто Томас был так сильно вымотан этими разборками с Моррисоном, что разговаривать ни с кем не хотелось. Абсолютно.
Ньют выбил почву из-под ног и кажется, что он не жалеет.
Томас постоянно думает о Ньюте. Это лечится? Потому что ему срочно нужно избавиться от этого, что практически невозможно, потому что он постоянно сталкивается со своим личным кошмаром, а сегодня вообще спал с ним в одной постели. Минхо узнает — отрежет Ньюту яйца, а Томаса посадит под домашний арест на месяц, а может и больше.
Томас усмехнулся этим мыслям.
Моррисон был везде. И это напрягало.
— Всё в порядке, Минхо, — начал брюнет, — просто я тут с учебой закопался, ни единой свободной минуты почти, поэтому я никак не мог тебе позвонить, прости меня. Из меня непутевый лучший друг! — грустно усмехнулся Эдисон. — Ты простишь меня?
— С тебя бутылка пива, понял? — совершенно серьёзно спросил Райт. — Я тут переживаю, места себе не нахожу, а он со своей учебой совершенно забыл о своем лучшем друге, черт возьми, Томас, я уже подумал, что Моррисон тебя зажал в каком-нибудь темном углу и прикончил, понимаешь?
Их разговоры почти всегда касались блондина.
Это хорошо или плохо?
Скорее всего, плохо. Томас всем нутром чувствовал, что его прежняя жизнь рушится, и всё из-за Ньюта. Он был слишком частым гостем в его голове и вытравить его из мыслей не получалось совершенно.
Томас боялся этого, потому что он не мог контролировать ситуацию в такие моменты. Кровь вскипает в венах от чертовского внутреннего напряжения, и Эдисон чувствует, как теряет себя в чужом океане, тонет, захлебывается и умирает, потому что спасать его никто не будет.
Всё, что произошло между ними за эти два дня просто не укладывалось в голове, потому что Эдисон, можно сказать, поклялся себе, что никогда и ни за что не подпустит к себе этого человека, ведь собственная жизнь дороже, а Ньюту доверять нельзя, потому что блондин — отбитый ублюдок, но брюнет всё равно, вопреки голосу своего разума, вчера заснул в его объятьях. Стоит ли говорить об этом Минхо? Пожалуй нет. Он подумает, что по его лучшему другу плачет психбольница, да и Эдисон уже не сомневался в этом. Он не хочет, чтобы Райт переживал за него. Он жив, и это главное.
— Он оставил меня в покое, — соврал Томас, — всё хорошо.
— Где-то мамонт ожил, — рассмеялся Минхо, — я думал, что он никогда не успокоится, потому что мозг у него всё же отсутствует. Он абсолютный психопат, по которому психушка уже давно плачет, даже не просто плачет, а уже в истерике бьётся. С тобой точно всё хорошо, дружище? У тебя голос какой-то не твой, в том смысле, он какой-то взволнованный, охрипший.
Внутри у Томаса что-то протяжно запищало. Он не любил врать никому, а особенно Минхо. Это уже как-то не по-дружески получается, но проблемы Томаса, как он считал, только его проблемы, о которых Минхо знать не обязательно, да он и не сможет ничем ему сейчас помочь. Он вернется домой только через три дня. И главное пережить эти дни - Эдисон обязан это сделать, чтобы уважать себя.
— Всё хорошо, правда, — сказал Томас, — я когда-нибудь врал тебе?
Минхо цокнул языком.
— Вообще-то, постоянно! — ответил Райт. — Я тебе не доверяю! — издал смешок Минхо. — Но в этот раз, всё-таки, прокатит. Я поверю тебе на слово, поэтому смотри мне, Томас.
Брюнет улыбнулся. Пожалуй, Минхо — это единственный человек, которому, кроме родителей, не наплевать на Томаса. Такие друзья как Минхо на дороге не валяются, но, в принципе, с Райтом случалось всякое. И он никогда не позволял Эдисону грустить, поэтому сейчас отгонять его грусть было некому, но он старался не показывать этого. Он никогда не позволит себе истерики больше.
Хватило, спасибо
После разговора с Минхо, Томас решил всё-таки попытаться поговорить с Ньютом, потому что его чертовски напрягали их отношения. У Моррисона даже не хватило смелости, чтобы остаться с Эдисоном. Томасу надоело, что его считают никем, но как только Эдисон вышел из номера, то увидел, что дверь в номер Моррисона распахнута, а на полу валяются осколки от разбитых бутылок. Опять пил?
Черт возьми, сколько можно?
Курит, бухает — сдохнуть хочет?
Где он?
Где Ньют?
Брюнет прошел в его номер, на полу валялась джинсовая куртка, Томас поднял её и провёл по ткани пальцами . Она чертовски сильно пахла Ньютом. Ментолом и корицей. Томас запомнил этот запах слишком хорошо. Он даже не мог представить, где сейчас Моррисон, но стоит лишь надеяться, что тот вернется.
Прошел час. Ньют не появился, а терпение у Томаса закончилось. Он спустился на первый этаж и огляделся по сторонам, надеясь увидеть знакомую золотистую макушку, но Ньюта видно не было. Кажется, это было плохо. Томас чувствовал, что что-то не так. Он не мог описать это чувство, но оно царапало изнутри, не позволяя нормально дышать.
Где же ты, Моррисон?
Томас снова поднялся в его номер и присел на корточки, взяв осколок от бутылки в руки. Там была кровь. Кровь блондина.
— Что ты тут забыл? — голос за спиной заставил Томаса моментально вскочить и обернуться. Ньют стоял напротив него с разбитой губой, весь взъерошенный. Казалось, что парня пропустило через мясорубку, потому что он выглядел так, будто куда-то вляпался, причем конкретно так. — Я спрашиваю, зачем ты сюда пришел? — от его голоса у Эдисона побежали мурашки по спине. Холодные. Ледяные. Томас сглотнул тяжелый комок в горле.
— Что случилось? — шокировано спросил Томас. — Что с тобой было?
— А тебя это волнует, Эдисон? — огрызнулся блондин. — Пошел нахуй отсюда, пока по черепушке своей не получил.
Томас остался стоять на месте. Он пропустил колкие слова мимо ушей. Ньюту прямо сейчас нужна была помощь, и Эдисон это видел, поэтому сейчас уходить никуда не собирался, если только его за шкирку не выкинут за дверь.
— Что случилось, Моррисон? — требовательно спросил Томас. — Ты подрался?
— Отвали, хорошо? — прошипел Ньют. — Скажи спасибо, что я не решил избить тебя, чтобы выпустить пар, но, между прочим, это может произойти, если ты не свалишь из моего пространства нахуй, понял меня или нет?
Томас скрестил руки на груди и остался стоять на месте с вызовом смотря на блондина. Он почему-то был уверен, что сейчас Ньют не тронет его, но как же он всё-таки ошибался, потому что когда Ньют в бешенстве, он себя не контролирует, а Эдисон всегда бесил его. До мурашек. До искорок в глазах. Его хотелось разорвать и закопать. Такие приступы агрессии случались в основном, когда Томас был ближе, чем на метр, а сейчас он чертовски близко.
И зачем только он вообще родился?
Дыши, Томас.
Он тебе ничего не сделает, потому что…
Потому что почему?
Ньюта никогда ничего не останавливало, и внутренний голос говорил, что лучше уйти, пока Томас не набрался очередных проблем, но так или иначе, его всегда тянуло к Ньюту как магнитом. Ну конечно, Томас притягивает проблемы, а главная проблема — это Ньют, но сейчас слушать свой разум и уходить он не собирался.
Ньюту не нужны были причины, чтобы ненавидеть Томаса.
Он просто ненавидел. Всей душой. Всем своим ледяным сердцем. Его. Томаса. Ненавидел слишком сильно, так, что чуть не убил. Если бы его вчера не оттащили от Эдисона, то он вряд ли сейчас стоял бы тут. Неужели, его жизнь ничему не учит? Ньют — плохой. Ему не нужен никто. Он заботится только о себе, он эгоист, и Томасу нужно бежать от него, но что делает Томас? Конечно, пытается помочь, но тому плевать на его помощь. В глазах — ореховых и чертовски красивых — снова холод, который пробирает Томаса до самых костей, задевает за живое, но он слишком сильный, чтобы показывать это. Второй раз он не потеряет контроль на глазах у Ньюта. Никогда. Ни за что. Хватило того, что он увидел, что всегда сдержанный Эдисон может реветь как девчонка. Томас хочет забыть об этом, как можно скорее, потому что истерика никогда не помогает, и от неё может стать лишь хуже. Он всегда был умнее. Гораздо умнее, чем Ньют. Два айсберга, которые разнесут друг друга, если дать им столкнуться. Томас, пожалуй, и ранимая личность, которая может взорваться, но он тут же извлекает необходимые уроки из состояний, когда всё плохо.
— Сколько же в тебе яда? — спросил Эдисон, — Захлебнешься скоро.
Ньют подошел к Томасу и посмотрел прямо в глаза, но тот не отвел взгляд, как это было обычно. Томас смотрел уверенно, без страха, без паники. Это был абсолютно спокойный взгляд. Он даже не сделал шаг в сторону, чтобы сохранить безопасное для жизни расстояние. Он был уверен, что Ньют не прикоснется к нему прямо сейчас. Не тот взгляд. Не бешеный. Пустой. Холодный. Пустой. И мертвый. Кажется, что мертвый.
— С тебя точно хватит, Эдисон, — прошипел Ньют. — Свали в туман.
— А если я не хочу? — прошептал Томас. — Что ты мне сделаешь? Ты со мной даже поговорить нормально не смог, ушел. Ты думаешь, я не помню? Ты же не такой, каким хочешь казаться. Я это вижу, Ньют. Ты можешь обмануть, кого угодно, но не меня. Ты думаешь, что я не чувствую, что тебе больно? Я открою тебе секрет, но я чувствую чужую боль гораздо лучше, чем свою собственную. За каждой жестокостью скрывается боль, которую ты пытаешься замаскировать яростью и ненавистью, верно? Я хочу знать, почему ты меня ненавидишь, Ньют. Я имею право это знать.
Ньют — как оголенный провод, а Томас все время касается его и пропускает через своё тело двести двадцать вольт. Ему было жаль блондина. Именно поэтому он пытался ему помочь. Он поймал его мурашки в ту ночь. В ту ночь, когда Ньют спас его от своих дружков, а потом случилось то, о чем Эдисон не смог вспомнить сразу, потому что это казалось абсолютно невозможным, но сейчас он помнит. Всё в деталях. Всё в мельчайших подробностях. И он помнит, как Ньют исступленно целовал его плечи, пытаясь оставить на них, как можно больше отпечатков. Пожалуй, к синякам на теле Томаса прибавились еще и засосы, оставленные этими губами. Вполне осознанно. И, возможно, даже желанно. Томас помнит, потому что такое не забывается.
— Почему ты ненавидишь меня, Ньют? — спросил Томас. — Я хочу знать, чем заслуживаю такого отношения к себе?
— Потому что ты существуешь! — прошипел Ньют. — Потому что дышишь, потому что ты улыбаешься, потому что ты живешь.
— А ты так не можешь, верно? — спросил Эдисон. — Потому что сам не хочешь быть нормальным.
— Я тебе врежу сейчас, Эдисон! — прорычал Ньют. — Не зли меня!
— Правда глаза колит? — серьёзно спросил Эдисон. — Черт возьми, Моррисон, я тебя не понимаю. Ты можешь быть адекватным или нет?
Томас и правда не понимал, что происходит с этим парнем. У каждого героя жизни есть свои слабости, но какая слабость у Ньюта? Томас же чувствует, что ему плохо, и именно поэтому он пытается выстроить стену вокруг себя, чтобы никто к нему не пробился, но Эдисон всё равно идет напролом, желая узнать, чего же боится Ньют на самом деле. Если честно, то Эдисон и сам не понимал, почему его так сильно тянет к этому парню. Где бы он ни находился, Ньют всегда был поблизости, он казалось бы, преследует его и избавиться от него было практически невозможно.
Молчи, сука.
Просто замолчи, сука.
Иначе я тебе язык вырву.
Что ты знаешь о моей жизни? Ничего.
Просто оставь меня в покое.
Просто оставь меня в покое.
Просто оставь меня в покое.
Потому что я тебя ненавижу, слышишь?
Правда, ненавижу.
Просто пошел вон.
Есть ощущение, что Ньют никогда не изменится. Сердце вырвано с корнем и растоптано, и чувствовать нечем, поэтому он бесчувственный. Ненавидеть легче, чем любить, да и кому нужна любовь? Любят только слабые, а Ньют сильный, он никогда больше не будет любить. Он никогда не будет любить. Никогда. Одного раза хватило, чтобы понять, что любовь та еще сука, которая не жалеет ничего и никого. И Ньюта тоже не пожалела.
Ньют помнит абсолютно всё: как Алби распускал руки, как бил его до смерти, как он несколько раз резал вены, но продолжал любить. Несмотря ни на что. Несмотря на то, что Хилд этого не заслуживал. Светлая душа превратилась в совершенно черную. Ньют научился ненавидеть. И ненависть вернула ему покой, а потом Томас вырос, и Ньют нашел себе жертву для того, чтобы выпускать свою злость на этот мир.
Ньют никогда не был желанным ребенком.
Ньют никогда не был любимым ребенком.
Ньют никогда не чувствовал себя нужным ребенком.
Поэтому слишком рано стал взрослым, надеялся найти поддержку в социуме, и в его жизни появился Алби с сестрой. И сначала всё было хорошо. Алби был хорошим, а когда Ньют понял, что любит его, он не получил взаимности, но продолжал любить, надеясь, что когда-нибудь он тоже заслужит любви.
Но этого не произошло.
Ньют был лишним. Всегда. Во всём.
