сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 51 страниц)
А малышка Соня перестает верить в чудо, когда рука Ньюта отпускает её ладонь.
Не бросай меня, пожалуйста, не бросай меня.
Воспоминания душат беспощадно. Ньют живет только прошлым.
И просить прощения у звезд бессмысленно. Он отпустил, потому что думал, что поступает правильно, но этот выбор разрушил жизнь его сестры. Навсегда. И простить себя, наверное, он сможет, только если Соня будет с ним. Не иначе. Иначе лучше сдохнуть.
У Ньюта никогда не было нормальной жизни.
Смерть родителей, детский дом, разлука с сестрой, а потом новая семья тоже. Хорошие люди, заботливые, но в их жизни не было места для Ньюта. Он рос сам по себе, одиноким волчонком, не подпускал к себе никого, был ребенком улиц, быстро приспосабливался, впитывал плохое в себя и ему понравилось, потому что никто не смел считать его сиротой, потому что новые родители захотели, чтобы все думали, что Ньют — это их ребенок. Они переехали. Его приёмная мать стала директрисой школы и отдала сына в руки учителей, но даже там мальчик не смог социализироваться.
Ньют уверен, что его жизнь закончилась в тот момент, когда он потерял сестру. Он слишком быстро стал взрослым, а неудачная первая любовь окончательно сломала его веру в счастливое будущее.
Ньют принял правила жизни и закрылся в себе, спрятался и возненавидел абсолютно всех, кто так или иначе пытался вытащить его этого состояния полного душевного опустошения. Так было легче. И всё было прекрасно до того момента, пока Моррисон не узнал, что его сестра попала в семью где было еще двое детей — Тереза и Алби, причем последний вырос наркоманом, а девушка была тенью своего брата. Ньюту казалось, что сама судьба хочет свести его с сестрой, но самое страшное то, что Моррисон познакомился с Алби, когда ему было шестнадцать и влюбился в него до такой степени, что был готов ради него на всё. В прямом смысле.
Но Алби не оценил такой преданности, он просто использовал его, а когда Ньют узнал, что Соня живет с ними, то у Алби совершенно заклинило в мозгу и он начал шантажировать Моррисона тем, что он получит сестру только в том случае, если останется с ним. У Алби были проблемы с наркотиками, а Ньют был поставщиком, а отказываться от такого Алби не хотел. Конечно, Моррисон пытался обратиться в полицию, но ему никто не поверил, потому что никто не хотел связываться с наркоманами, из-за чего каждая попытка блондина была обречена на провал.
В его жизни никогда не было чего-то нормального и адекватного.
Он выживал.
И Ньют никогда не забудет свою первую встречу с Соней в доме Алби.
Это получилось абсолютно случайно. Соня спускалась с лестницы, когда Моррисон увидел её и внутри всё перевернулось. Они оба почувствовали друг друга, потому что родную душу никогда не пропустишь. Стоило только взглянуть, как сердце Ньюта пропустило удар. Это была уже не маленькая малышка Сонечка, это была уже взрослая девушка со взглядом, который Ньют узнает из тысячи.
Он не ошибся. Это была она. Его маленькая малышка.
— Сонечка? — прошептал Ньют.
Блондинка недоверчиво смотрела на него.
— Откуда ты знаешь меня? — спросила она тогда.
А Ньют просто подошел и обнял её, не скрывая своих слез. И Соне хватило секунды, чтобы узнать в этих объятьях своего родного брата, потому что такие объятия не забываются.
— Ньют, — не веря своему счастью, прошептала девушка, — боже мой, Ньют. — шептала Соня, целуя брата, а маленькие слезинки впитывались в его футболку. Он обнимал её так словно она сейчас исчезнет и не скрывал своей боли, которая разом вырвалась наружу, захлестывая их обоих.
— Я нашел тебя, — прошептал парень, — не верю, что нашел тебя.
А Соня плакала, не сдерживая своих неконтролируемых рыданий, продолжая целовать Моррисона, как обезумевшая.
— Я думала, что никогда больше не увижу тебя, Ньют, — плакала девушка, — боже, что ты здесь делаешь? Боже мой, Ньют, — и снова тонула своих слезах, прижимаясь к брату, — ты со мной, ты здесь. Я была уверена, что никогда больше не увижу тебя, не обниму тебя. Я так скучала, мне было так плохо, Ньют. Пожалуйста, больше никогда не бросай меня. Пожалуйста, Ньют, пожалуйста. Пожалуйста, я умоляю тебя.
— Всё хорошо, я здесь, всё хорошо, — целуя девушку в лоб, прошептал парень, — я больше никогда не оставлю тебя.
Соня посмотрела на брата заплаканным взглядом и улыбнулась.
— Обещаешь?
— Обещаю!
Но идиллия воссоединения разрушилась, когда появился Алби.
Всё снова разрушилось, когда Ньют узнал, что Алби является её сводным братом. Всё покатилось к черту, потому что Соня была заточена в золотой клетке и была очередной игрушкой Алби, а когда Моррисон узнал об этом — соскочить не получилось.
Ньют тоже стал заложником золотой клетки. У наркоманов нет правил. Конечно, Ньют был влюблен в него и даже помогал ему с наркотиками, но решил уйти от этого вместе с Соней, но Алби не позволил. Выбора не осталось, когда Хилд пригрозил убить Соню. У этого парня с тормозами был полный отказ. Алби был одержим наркотиками и Ньютом, но только Моррисон слишком поздно понял, что натворил.
Его жизнь приобрела смысл, но он снова был потерян, когда Ньют смог разглядеть истинное лицо Хилда, которого раньше не замечал из-за своей глубокой и бесповоротной влюбленности в того, кто не заслуживает любви. Вообще.
— Я ведь знаю, как сильно ты любишь свою сестренку, Ньют, — проговорил Хилд.
— Алби, она единственный близкий мне человек, — проговорил Моррисон.
— Тебе есть что терять, поэтому ты останешься со мной, — прошептал он.
— Моя сестра тут не при чем. Оставь её! — проговорил он.
— Я не готов расстаться с тобой, Ньют, — честно признался Алби, — я привязался к тебе, прикипел душой.
— Я не хочу больше быть с тобой, Алби, — проговорил Ньют. — Это бессмысленно, а знаешь, почему? Потому что кроме наркотиков для тебя ничего не существует. Ты живешь от дозы до дозы и всё, а я больше не хочу каждый раз бояться, что найду тебя мертвым.
— Но ты останешься со мной, а знаешь, почему? Потому что только так ты не потеряешь свою сестру во второй раз. Ты думаешь, я не знаю, какой путь ты прошел, Ньют? Я навел о тебе справки и знаешь, это очень впечатляюще. Маленькая девочка Соня оказывается в чужой семье, потому что собственный брат поступил благородно, верно? Мои родители вырастили её, как родную, холили и лелеяли, любили даже сильнее, чем своих собственных детей, а собственные дети были тенью, потому что малышка Соня была центром их внимания, потому что малышка Соня потеряла своих настоящих родителей и нуждалась в любви. О нас с Терезой все забыли, мы были не важны. Вот только Сонечка и всё. Только она. На ней свет клином сошелся.
— Зачем ты это всё мне рассказываешь? — спросил Ньют.
— Потому что наша встреча не была случайной, Ньют, — прошептал он. — Я хочу повеселиться и отомстить за то, что мы с сестрой были изгоями для собственных родителей, пока твоя маленькая дрянь росла в безграничной любви и признании, — прошипел Хилд. — И теперь, ты — мой, и Соня — тоже. Клетка захлопнулась, птички мои.
Ньют помнит этот разговор с Алби до мельчайших подробностей. И пазл в его голове, наконец, собрался. Пазл собрался и Моррисон тогда понял, почему тогда Алби никогда не любил его. Он хотел мести. И он мстил. Постоянно. Жестоко. Только платила не Соня, а Ньют.
Помнит. Вспоминает. Ненавидит.
И вся чернота души Алби поглотила и Ньюта тоже, и единственный человек, который мог вытащить Ньюта из этого состояния — это Томас. Только он и сам теперь стал пешкой в чужой игре. Алби заберет у Ньюта всё, что можно забрать. И сестру, и Томаса.
Воспоминания убивают.
А у Ньюта остается семь дней, чтобы Томас оказался в руках дьявола.
Только с каждой секундой всё становится сложнее, потому что Томас сам идет к Ньюту в руки и каждая попытка держаться от него подальше оказывается провальной, а еще появление Терезы говорит о том, что Алби следит за ним.
Томаса тоже затянуло в этот капкан, потому что он полюбил Ньюта.
Всё было плохо.
========== 16. ==========
— Ищешь способ побыстрее умереть, Моррисон? — Томас снова с неодобрением посмотрел на Ньюта, у которого в руках опять была сигарета. Впрочем, он не не расстаётся с ними никогда. Вероятнее всего, и правда хочет сдохнуть.
Сейчас была большая перемена, поэтому Томас решил выйти на улицу и проветрить сознание после изучения нового материала по истории. И по велению судьбы, на школьных качелях в обнимку с пачкой сигарет, сидел его личный кошмар. Стоило бы просто сделать вид, что Эдисон его не заметил и уйти, но, увы, не вышло. Томаса снова притянуло к Моррисону, как магнитом. Помните о том, что Эдисон всегда натыкается своей задницей на проблемы? Так вот, он наткнулся своей задницей на Ньюта. И это уже давно перестало удивлять Томаса. Он принял это, как неизбежное стечение обстоятельств. И Томас больше не испытывает перед ним былого страха, потому что знает, что если бы блондин хотел сделать больно физически, то он бы сделал, а сейчас парень выглядит немного напряженным, но спокойным. Да, никотин успокаивает лучше любого лекарства.
— Я уже давно мертв, — безразлично отозвался Ньют, — хуже быть уже не может.
Томас нахмурился. Ньют уже давно выучил эти привычки Эдисона: постоянно хмуриться, когда тот чего-то не понимает, или кусать нижнюю губу, когда он думает. Это было таким своеобразным фетишем для Томаса, а Ньют, кажется, впитывал в себя каждую привычку Эдисона. Это уже давно за гранью нормального, но блондин старается почти полностью закрыться от этих мыслей и от назойливого брюнета, который всегда появляется там, где ему не рады. А Ньют ему не рад. Совсем.
— Можно? — неуверенно спросил Томас, указывая взглядом на сигарету в руках Ньюта. — Я хочу попробовать.
Похоже, что Томас и сам не понял, что сказал. Он никогда не курил сигареты и считал, что они — зло, но, кажется, сейчас это не имело значения. Эдисон прекрасно понимал, что цепляется сейчас за каждую ниточку разговора, пытаясь сохранить его и подольше побыть с Моррисоном, даже если тот — полный придурок, не видящий ничего дальше собственного носа.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Томасу было сложно поверить, что он собирается это сделать, но всё же спокойно взял из рук Ньюта недокуренную сигарету и поднес её к губам, делая первую попытку затянуться, но с непривычки его организм тут же запротестовал, а никотин ударил по лёгким слишком быстро, заставляя брюнета закашляться. Ньют насмешливо смотрел на его жалкие попытки, но это выглядело слишком мучительно, кажется, да.
— Как ощущения? — фыркнул Моррисон.
— Отвратительные, — сморщился Томас, — гадость редкостная, — Томас вернул Ньюту сигарету.
Разговаривать с Ньютом по поводу Терезы было бессмысленно, поэтому он даже не пытался, хотя искренне переживал за лучшего друга, который сейчас был с ней, а Томас, лишенный друга, просто решил прогуляться и встретил блондина как по щелчку пальцев. Конечно, он не знал, как растопить это холодное сердце, он даже не знал, о чём говорить с Ньютом, поэтому просто смотрел на него, наслаждался и внутри что-то пронзительно пищало от желания подойти и обнять Ньюта. Просто так взять и обнять.
Как же сильно Томас вляпался.
Обойдя качели сзади, Эдисон осторожно толкнул их, приводя в движение. И мысль, что он сейчас пытается покатать Моррисона на качелях, сокрушила сознание, но сопротивления не было. Томас стал немного смелее, а по губам скользнула улыбка, потому что Моррисон, кажется, позволил. Осторожно. Медленно. Туда-сюда. Назад-вперед.
А Ньют молчал, позволяя Томасу гораздо больше, чем обычно. Казалось, что всё было хорошо. Эдисону так сильно хотелось верить в это, но он уже не верил, просто впитывая в себя каждый момент рядом с блондином, зная, что он всё равно разрушится. А Моррисон ведь знал, что Томас к нему неравнодушен. Знал и молчал.
— Я просил держаться от меня подальше, — говорит Ньют.
Томас фыркнул.
— Просил, но это не значит, что я буду слушаться, — улыбнулся брюнет.
Ньют промолчал.
— Небо не рухнет на тебя, если ты постараешься быть более адекватным, — заметил Томас.
— Для чего? — спросил блондин. — Меня всё устраивает.
— А люди? — спросил Эдисон.
— Люди — дерьмо! — ответил Ньют.
— А я тоже дерьмо? — фыркнул Томас, но тут же уже серьёзно смотрел на блондина, всё еще продолжая качать его на качелях. Кажется, эти минуты в компании Моррисона можно было назвать нормальными.
— Да, — серьёзно ответил Ньют, вставая с качелей, — ты дерьмо, Томас, и я уже стал каждый раз пачкаться об тебя.
Эдисон улыбнулся, хотя внутри всё похолодело от слов. Каждый раз Ньют пытался его задеть, спровоцировать на эмоции, но Эдисон слишком жестко контролировал себя, не позволяя себе сдаться и показать Моррисону свои слабые стороны. Наверное, всё-таки, научился у Ньюта, потому что контакт с ним, так или иначе, был практически постоянным. Где-то в глубине души Ньют не считал так, как говорил. Кажется, что Томас научился отличать ложь от правды. И сейчас Моррисон врал — бессовестно и нагло.
— Не плюйся ядом, пожалуйста, — проговорил Эдисон.
— Тогда не лезь ко мне, Эдисон, это опасно, — совершенно серьёзно сказал Ньют.
— А меня не пугают опасности, Моррисон, — улыбнулся Томас.
— Ты думаешь, что это игра, Эдисон?! — спросил он. — Поверь мне, ты нихрена не врубаешься, куда пытаешься залезть. В моей жизни нет места для тебя, слышишь? Ты не нужен мне, Томас, ты не понимаешь это? Не смотри на меня, блять, так! Ты мне не нужен, я не хочу, чтобы ты бегал за мной, как собачонка. Всё. До свидания. Катись ко всем чертям, Эдисон, пока не стало слишком поздно, пока ты еще можешь сбежать, потому что я тебя отпускаю, слышишь? Я тебя отпускаю, потому что всё закончилось. Всё. Хватит.
— Ты ведь не думаешь так на самом деле, Ньют, — отвечает Томас.
Слова-ножи пронзают всё живое внутри. Ньют так сильно хочет, чтобы Томас его ненавидел. Он хочет этого, потому что только так, возможно, сможет спасти его. От себя самого, от Алби. От всего, что происходит, а по ту сторону Соня. Ньюта ломает, а напротив Томас смотрит на него без капли презрения. Паршиво. Невыносимо. Омерзительно. Потому что доброта Эдисона никому не нужна. Всем плевать на неё, а Ньюту тем более, потому что это не спасет брюнета, если Алби доберется до него.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Томас дышит.
Пытается дышать и смотрит. Пронизывает. Но всё равно не понимает поведения Моррисона. Этому ведь должно быть объяснение? Этому должна быть причина. И почему Томаса угораздило влюбиться в него?
— Я люблю тебя, — вырвалось у Томаса.
— А я тебя ненавижу, — огрызается блондин, — блять, заканчивай, Эдисон.
— А то что? — с вызовом спросил Томас. — Изнасилуешь меня? Ударишь? Изобьёшь? Что из этого ты сделаешь, Ньют? Я больше не боюсь тебя, слышишь меня? Я больше не боюсь тебя.
Такой дерзости в голосе не ожидал никто, да и у Эдисона похоже отказали все тормоза. Он больше не боялся Ньюта, потому что любил до потери пульса. И уже говорил об этом в открытую прямо в глаза своему личному кошмару.
— Я убью тебя, — совершенно серьёзно произносит Моррисон. — И, поверь мне, мои проблемы из-за тебя и правда тогда закончатся.
— Если ты убьёшь меня, то я приду за тобой, — сказал Томас. — Я всё равно не оставлю тебя в покое, Моррисон.
— Чего ты добиваешься? — взорвался Ньют.
— Я пытаюсь помочь, — упрямо говорит Эдисон.
— Блять, да тут ничем не поможешь, Эдисон! — говорит Ньют. — Если действительно хочешь помочь мне, то держись от меня подальше, не подпускай меня к себе, не позволяй мне делать тебе больно, не позволяй мне воспользоваться твоими слабостями, Томас, пожалуйста, это очень важно, просто послушай меня, хорошо? Ты должен уехать. Далеко и надолго, слышишь меня? Томас, это очень важно. Я не тот, кто тебе нужен. Я не твой принц, а ты не моя принцесса, и мы не в диснеевской сказке. У нас нет и не может быть будущего, у нас бы никогда не случилось счастливого конца, потому что я не хочу любить и не умею. Я не хочу привязываться, а потом терять. Я не хочу, понимаешь? Не хочу, блять, хватит! Просто проваливай, просто не попадайся мне на глаза и не подпускай меня к себе, слышишь? Нельзя.
— Почему? — выдохнул Томас. — Чего ты боишься, Ньют? — Томас поднялся с качелей и подошел к Ньюту, заглядывая прямо в океан ореховых глаз. — Я люблю тебя и я не могу уйти. Слышишь? Не могу.
— Придется, — сказал Ньют. — Это всё, Томас. Если снова попытаешься — умрешь. И это нихуя не игра.
Ньют снова уходит, оставляя Томаса. И Эдисону кажется, что у него внутри рухнуло пол мира, хотя, в принципе, так и есть. Ньют снова убил его: пронзил словами, вырвал сердце и растоптал душу. И Томас даже не заметил, как судорожно дрожат его губы, будто он пытается сдержать слёзы. Смотря в спину Моррисона, он прошептал:
— Ради любви стоит умереть, Ньют.
Но он уже ушел.
