сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 51 страниц)
Томас выводит незамысловатые узоры на рубашке Ньюта, до боли закусывая губы, чтобы не дать волю подкатывающим к горлу эмоциям. Он сейчас так сильно боится доверять Моррисону.
Эдисон до одурения нуждается в нём, что даже сам начинает приходить в ужас от того, что чувствует. Парень так сильно любит его, что готов упасть перед ним на колени и обнять его ноги, чтобы тот от него никуда не ушёл. Это сумасшествие.
Томас соглашается, но сейчас он каждую секунду своей жизни пытается заглушить собственную боль от всех предательств Ньюта. Эдисон знает, что Ньюту доверять нельзя, что Моррисон слишком эгоистичен для того, чтобы любить кого-то по-настоящему.
Вопреки этому брюнет был готов сложить весь мир у ног Ньюта. Это ненормальная любовь. Ненормальная привязанность. В их отношениях нет ничего нормального, но Томас не может справиться со своими чувствами. Ньют так сильно ему нужен.
Кажется, Моррисон нашел хороший способ контролировать свою злость. Стоило ему поцеловать Эдисона, как парня мгновенно отпустило, оставляя приятную пустоту, и сейчас запах клубники и шоколада наполнял Ньюта до самых краёв. Он дышал Томасом, чувствуя, как весь гнев сходит на нет. Он хотел понять, что происходит. И, кажется, понял. Понял, что Томас — его якорь, заставляющий быть нормальным, который возвращает в его душу самые светлые чувства, который заставляет его жить, а не существовать.
Томас почти не дышит, но улыбается. Немного робко, но искренне, чувствуя дыхание Ньюта на своей щеке. Томас поднимает взгляд и встречается с бушующим океаном ореховых глаз, но сейчас не тонет, вглядываясь в любимые черты лица. Глаза Моррисона смотрят на него абсолютно спокойно. И Томас не может осознать это.
— Может, объяснишь? — спрашивает Эдисон. Но самом деле он боится что-либо услышать, потому что это может разрушить всё, что сейчас происходит. Хотя, психика Томаса уже давно разрушена. Непонятно по каким причинам он еще держится.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Сердце Эдисона стучит настолько быстро, что ему больно.
Моррисон и сам не знает, что он должен сказать. Просто разрушающий огонь внутри него потух стоило ему увидеть Эдисона и поцеловать его, прикоснуться к нему.
Ньют… Он, кажется, поверил в слова Томаса. Иначе бы не стоял сейчас здесь так близко к нему. И самое главное то, что Томас не видел в этом взгляде ненависти и презрения. Это абсолютно адекватный и спокойный взгляд, от которого Томаса выворачивает наизнанку. Эдисон никогда не видел Ньюта таким... Нормальным?
От этого хочется щипать себя очень долго, потому что это кажется просто нереальным сном. Так не бывает. Томас не верит, что такое возможно. Сначала оттолкнул, а потом пришёл и поцеловал. Где логика? Эдисон так сильно хочет верить в то, что он всё понял, что всё осознал, что он готов принять его, но в тоже время, где-то внутри себя был барьер, который заставлял Томаса очень сильно сомневаться в искренности Моррисона.
— Я захотел тебя увидеть, — просто ответил блондин.
Томас удивленно уставился на блондина. Может это всё-таки сон? Невероятно.
— Зачем? — спокойно спросил Томас. — Что тебе от меня нужно, Моррисон? — сейчас Томасу очень хотелось ударить себя за такие слова, потому что в поведении Ньюта чувствовался подвох, и он не мог до конца поверить, что перед ним стоит именно Ньют, а не какой-нибудь там призрак, например.
— Нельзя? — абсолютно спокойно поинтересовался блондин, заставляя Томаса подавиться воздухом. Невозможно.
Это не может быть Ньют. Нет. Так не бывает. Может, у него есть хороший брат-близнец, о котором Эдисон не знает? Но сейчас то, что это тот самый Ньют, которого Томас знает уже довольно долго, совершенно не укладывалось в его в голове. Может, и правда, пока он шёл сюда, ему кирпич на голову упал?
Ну, помните, как в мультике «Том и Джерри», там коту по имени, внимание, Томас битой по голове попало, и он сразу отупел, превращаясь в мышь, а Джерри всё пытался вернуть его в нормальное состояние, вот и Эдисону сейчас кажется, что с Ньютом произошло то же самое, и он мгновенно стал хорошим. На грани фантастики.
— Чаем угостишь? — продолжал удивлять Ньют, пока Томас пораженно хлопал ресницами, смотря на Моррисона, как на инопланетянина.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Томас, постарайся дышать. Давай же.
— С тобой всё в порядке? — нахмурился Томас. — Ты не заболел?
— Нет, я в порядке — сказал Ньют, облизнув пересохшие губы. Сердце Томаса пронзительно заверещало, оглушая Эдисона своим криком. Всё было настолько… Настолько… Ненормально? — Так, что насчет чая?
Эдисон впервые не знал, как нужно вести себя с таким Ньютом. С таким нормальным и адекватным Моррисоном, которого Томас никогда в своей жизни не видел. Этот взгляд. Эти глаза. Томас действительно думал, что сейчас он проснется, а Ньют исчезнет, растворившись в воздухе, и до ужаса боялся этого, но блондин был слишком реальным. Любовь к Ньюту всё-таки пересилила страх, и Эдисон коротко кивнул, чуть улыбнувшись. Кажется, что всё было хорошо. Они вместе зашли в подъезд, и Томас почувствовал, что это будет крайне непростой разговор, который либо поможет их отношениям стать лучше, либо окончательно разрушит их. Томас отчаянно надеялся на первое, хотя тут никакие надежды не помогут, если Моррисон снова захочет сделать ему больно.
— Спасибо, — это слово ударило прямо по лопаткам, когда Томас поставил перед Ньютом чашку горячего чая. Ньют посмотрел на Томаса: тот явно чувствовал себя не в своей тарелке от такого поведения Моррисона, абсолютно не понимая, что от него ожидать. Это было чертовски странно и непредсказуемо. И даже страшно. Хотелось кричать и плакать одновременно. Ньют сидел на кухне Томаса и спокойно пил чай, пока Эдисона колотило изнутри и он боялся сделать лишний вздох, чтобы не спугнуть золотую рыбку в лице Ньюта.
— О чём ты хотел поговорить? — спросил Томас, поднимая взгляд на того, кого любит больше жизни. И еще одна его негативная выходка может просто добить парня, и тогда собраться по крупицам, по частичкам уже не получится. Эдисон и так держится из последних сил, чтобы не казаться слабым в глазах Ньюта. Хотя, он видит, в каком состоянии находился Эдисон. Тут только посочувствовать можно.
Ему не свойственно разделять чужую боль.
— Как Минхо? — спросил Ньют. И Томас снова почувствовал неприятное жжение в груди. Тут что-то не так. Моррисону плевать на всех, а особенно на Эдисона с Райтом. Он всегда ненавидел их, а теперь интересуется здоровьем Минхо, пьёт чай, приготовленный Томасом. Так, будто они лучшие друзья, и Ньют постоянный гость в квартире брюнета, но оба прекрасно знают, что они никогда не были даже приятелями. Они учились вместе. Ньют бил Томаса. И всё. Никаких отношений не было вообще. И уже, скорее всего, их никогда не будет, потому что Томас не дурак, ему не нужно повторять дважды, он всё чувствует сердцем и душой. И любви Ньюта он не чувствовал. Ни единой капли. Никогда. Причин, чтобы не доверять Моррисону было достаточно. Сомнения в искренности Ньюта грызли его слишком безжалостно, не позволяя снова открыть сердце этому человеку.
— С ним всё хорошо, — кивнул Томас. — Это всё, о чём ты хотел спросить? Если да, то я ответил на твой вопрос, и ты можешь уходить, потому что я хочу побыть один.
Внутренняя обида царапнула по лёгким, и Томас не смог сдержаться. Он просто боялся, что чувства снова возьмут вверх над разумом, и Эдисон снова начнет прыгать перед Моррисоном на задних лапках и признаваться ему в любви. Этого нельзя было больше допустить, потому что это лишь ухудшит состояние Томаса. Ему невыносимо трудно делить с Моррисоном это пространство. Ему кажется, что стены сужаются и его сейчас раздавит, потому что напряжение было слишком сильным, а Томас слишком слабый, чтобы противостоять этому кошмарному состоянию. Он вообще не может сейчас себя контролировать. Переживать такое слишком тяжело, ведь Томас почти никогда не испытывал таких эмоций.
Томаса в буквальном смысле ломало напополам.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох
Томас дрожит всем своим существом.
Действительность убивает его. Каждый день хуже предыдущего. Паршиво.
Каждый новый день он проводил со своей новой лучшей подругой — болью от сломанных и отвергнутых чувств, которые, казалось, становятся лишь сильнее. Томас боялся, что однажды они могут обрушиться на него истерикой, поэтому он всячески пытался подавить эти чувства до того, как они убьют его.
Томас боялся, что его сердце может разучиться любить точно так же, как и сердце Моррисона. Он не хотел этого. Он хотел оставаться таким же искренним и добрым. Он хотел оставаться самим собой, а для этого нужно было постараться вычеркнуть Ньюта из своей жизни.
Так действительно будет лучше. Нет другого выхода, потому что Моррисон вряд ли когда-нибудь откажется от своей привычной жизни. Томас любит его до мурашек, до крика, до звездочек в глазах, но знает, что у них нет будущего. Они разные. И даже если Ньют захочет быть рядом с ним, Томаса всё равно будут преследовать сомнения, он не сможет в полной мере доверять блондину, потому что слишком многое между ними уже произошло. Томас не жалеет. И не считает это ошибками, но повторить это всё же не хочет, не желает снова потерпеть поражение, когда снова откроет ему своё сердце, а Ньют плюнет прямо в душу и бросит его. Эти чувства служат для Томаса хорошим уроком.
Эдисон знает, что время лечит раны, и Ньют всё осознает, он всё поймет, но жаль, что это происходит не сейчас. Томас не осуждает парня. Наоборот, он его понимает. Просто кто-то сделал ему слишком больно, поломал веру в лучшее и именно поэтому Моррисон никогда и никого к себе не подпускает, а Томаса ненавидит, потому что боится снова наступить на старые грабли. Томас понимает. Томас не осуждает. Он отпускает Ньюта, потому что заставить его любить он не может. И он не такой. Он всё всегда делает по совести. И сейчас совесть говорит, что если блондин не хочет быть с ним — то пусть он тогда уходит. Так будет лучше.
— Почему так грубо? — удивленно спросил Моррисон. — Где твоё хваленое гостеприимство?
— Чего тебе надо, Моррисон? — не выдержал Эдисон и требовательным взглядом посмотрел на кареглазого. — Ты никогда не интересовался, как у меня дела, ты никогда не интересовался моей жизнью, ты никогда не проявлял ко мне даже капли уважения, смешивая меня с дерьмом и наслаждаясь этим зрелищем, пока я пытался достучаться до твоего крошечного мозга. Но, видимо, у тебя его нет. Мне правда жаль, Ньют. Тебя. Потому что когда ты поймешь, что натворил, уже будет абсолютно поздно что-либо исправлять. Я давал тебе шанс, и не один, и что получил взамен? Ты опять сделал мне больно!
Томас говорил спокойно, сдерживаясь от истерики, потому что она тут абсолютно бессмысленна. Он сделает хуже лишь себе, а Ньют снова уйдет, чувствуя себя победителем, ведь он в очередной раз унизил Эдисона. Брюнет больше никогда не покажет Ньюту своих слез и своей истерики. Хватило одного раза, чтобы понять, что даже это не повлияло на Ньюта, у него ничего не ёкнуло в груди, ничего не треснуло от эмоций. Ничего. Он ничего не почувствовал. Вообще. И Томас не дурак. Он не будет умолять Моррисона о вечной любви. Нет. Хватит. Нужно думать о себе. Тем более Ньют сказал, что не любит его. И Эдисон действительно верит в его слова, хоть от этого и больно, но он справится.
— Эдисон, давай без истерик, хорошо? — раздраженно спросил Ньют.
Томас мгновенно заткнулся, возмущенно посмотрев на Ньюта.
— Нет никаких истерик, Ньют. Мне просто уже надоело! Что ты хочешь услышать? Я должен сказать тебе спасибо за своё состояние? Может быть, мне еще на колени перед тобой упасть и поблагодарить за то, что унизил меня перед всей школой, и теперь абсолютно все считают меня бесплатной шлюхой, которую трахнул сам Ньют Моррисон, и теперь она раздвигает ноги для всех подряд? Поблагодарить? А? — Томас швырнул на стол те самые проклятые фотографии. — Спасибо тебе большое за это, Ньют.
Ньют посмотрел на них, а потом перевел взгляд на Томаса, который стоял с опущенной головой, будто пытался справиться со своей злостью, потому что это действительно было чертовски обидно. И так больно. Каждый раз. Каждая попытка. Каждая надежда. Каждая вера. Всё это было поломано. Томас больше не мог подпустить Ньюта к себе. Будет лишь хуже.
— Это фотошоп, — спокойно сказал Ньют, — разве не понял?
— Это не важно, Ньют. Мне уже всё равно на это. Но именно по твоей великой милости меня ненавидят все. И я уже устал от этого. Я человек, Ньют. Я не твоя игрушка, я не твой ручной щенок, которого захотел — погладил по головке, а захотел — выбросил на улицу. Я живой. И у меня есть чувства, но ты этого не понимаешь. И я правда не хочу больше пытаться направить тебя на путь истинный, потому что ты этого не хочешь. Скоро я исчезну, Ньют. А вместе со мной исчезнут все твои проблемы, поверь мне, и уже можешь начинать радоваться, потому что я больше не буду тебя постоянно раздражать.
Томас замолчал.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Ньют смотрит на него. Взгляд прожигает насквозь. Томас ненавидит именно это, потому что глазами блондин забирает душу и вырывает сердце из груди. Это невыносимо. Томас больше так не может. Он так больше не хочет. Томас тоже сделал свой выбор. Томас выбрал жизнь, а не существование.
— Я уезжаю в Бостон, — на выдохе говорит парень, — я навсегда исчезаю из твоей жизни, Ньют.
Сердце Эдисона трещит по швам, когда он снова видит пустоту во взгляде напротив. Ему плевать.
— Хорошо, — говорит Моррисон, — как скажешь, Томас.
Кажется, будто убило обоих.
***
Моррисон скинул капюшон с головы и осмотрелся, ища глазами нужного человека. В клубе было чертовски шумно. И это дико раздражало. Не было другого места, чтобы встретиться? Поэтому он ненавидел толпу пьяных, орущих и неадекватных людей, которые сейчас прилипли к нему. В основном, это были девушки, от которых Ньюта тошнило. Ночные бабочки из гарема Алби. Выбирай на любой вкус. Хилд любил разнообразие. Ньют тоже был в его коллекции, а потом, когда парню осточертело такое отношение, он решил свалить. Не получилось. Потому что Хилд знал все слабые места своего звереныша. И самое главная слабость — это Соня, его родная сестра, которая попала в руки к этому уроду, и теперь Ньюту ничего не остаётся, как плясать под его дудку, ведь у такого, как Алби, тормоза вообще не срабатывают. Он может легко и безжалостно убить человека. Он мог убить Соню, а Ньют не мог этого допустить, потому что Соня — это единственное, что удерживает сходящего с ума парня от самоубийства. Темное прошлое Ньюта тянет его за собой. А темная любовь убивает его. Он всего лишь подросток, ребенок еще, который заслуживал лучшего, а стал самым худшим человеком. Хотя, хуже Алби нет никого. По крайнее мере, Ньют никогда не убивал людей. Это была та грань, которую он, наверное, никогда не переступит. Возможно, Ньют — ублюдок, но он не убийца. Ублюдком его сделал именно Алби. Именно он сделал из доброго и искреннего Ньюта сволочь, которая больше не доверяет никому.
— Ты опоздал, — снова раздраженно говорит Алби, когда Ньют появляется около его столика, явно не собираясь садиться рядом с этим уродом. Никто не ненавидит Алби так сильно, как его ненавидит Моррисон. Его в действительности хочется убить, потому что он это заслужил.
Алби никогда не любил ждать. И, порой, несобранность Ньюта бесила его. Этот парень словно специально выводил его из себя. Ньют одарил его холодным взглядом, но всё же присел рядом с ним, чувствуя, как злоба внутри него накаляется с каждой секундой. Он всегда был в таком состоянии, когда Хилд находился рядом с ним. Быть его собачонкой порядком надоело, и всё чаще и чаще Моррисону хотелось проломить ему череп, но он терпел. Из-за Сони, которая была самым важным человеком для него.
— У меня были важные дела, — бросил Ньют. — Зачем ты звал меня? — как можно спокойнее поинтересовался он.
— Выпьешь? — посмотрел на него чернокожий. — Расслабимся.
Ньюта передернуло, как от пощечины, а потом на его голову будто обрушилась ледяная вода. Хотите правду? Последние месяцы отношений с Алби превратились для Ньюта в полный кошмар: беспорядочный трах и собственные умоляющие, обессиленные крики до сих пор преследуют бедного парня во снах. Он продолжал жить только ради Сони.
Избиения. Насилие. Попытка самоубийства, и не одна. Ньют навсегда запомнил самые страшные дни своей жизни. Даже сейчас Ньюту иногда приходилось спать с Алби, но не было ничего, кроме боли и отвращения. Каждый подобный раз Ньют чувствовал себя абсолютным ничтожеством. Нужны еще причины, чтобы всей душой ненавидеть этого ублюдка? Не человека даже. Морального урода. Он даже ещё хуже, чем Ньют.
