сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 51 страниц)
Я пришла к вам с новой главой — она эмоциональна лично для меня. Я надеюсь, что вам понравится. Я писала её долго, потому что с этой эмоциональной мясорубкой по-другому никак, я уже чувствую, как тяжело мне будет в конце прощаться с этой работой, хотя почему именно эта глава похожа на конец? Так получилось. Дальше будет мало Томаса, но будет много Ньюта, ибо я планирую раскрыть его до конца, вот. И я отвечаю на ваш вопрос: Томас действительно уехал в Бостон навсегда и я не могу обещать, что он вернется, но такое возможно. Спасибо вам за вашу терпеливость. Я постараюсь не задерживать главы, а следующая глава уже в процессе написания. Спасибо большое Машеньке за проверку, она золотой человек, без неё бы этой работы и не было наверное, вот. Машенька, ты чудо и ты чувствуешь, что приближается конец?
______
Плейлист для вас.
Список песен, под которые я писала главу:
NF — Paralyzed.
Emma Bale — All I want.
NF feat. Britt Nicole — Can You Hold Me.
NF — Let You Down.
_____________
Думаю, что вам стоит читать главу под одну из этих песен, чтобы прочувствовать всю мрачную атмосферу. Спасибо, что вы со мной. Я люблю вас. Сильно-сильно. И новая глава — скоро:з
Простите, что я так поступаю с ними.
Я, честно говоря, не знаю, каким будет конец. Финальная нота, но она уже близко. Я хотела впихнуть нц, но не стала. Судить только вам, потому что я жду вашей критики, мур, люблю вас ♥♥♥
— Ньют, у тебя всё нормально? — миссис Моррисон смотрела на сына с неким волнением, потому что последнее время он почти не разговаривал, а сегодня вернулся домой под утро. Их отношения с приемной матерью никогда не были доверительными,
теплыми или искренними. Ньют всегда знал, что приемным родителям на него плевать. Или, может быть, он просто так думал? Сейчас кажется, что Ньют видел в людях только плохое, не замечал, что все они пытаются ему помочь, поддержать. Ньют отталкивал всех. Всегда.
У Ньюта слишком часто случались неконтролируемые приступы агрессии. В такие моменты он не был в состоянии остановить себя. Из-за него страдали люди. Страдал Томас. Эдисон страдал больше всех, но Ньюту это нравилось. Он наслаждался. А сейчас что? Сейчас он чувствует себя ничтожеством, которое вообще не заслуживает жизни. Никто и никогда не видел Ньюта другим, ведь на лице парня всегда была маска, защищающая его от воздействия общества. И сейчас эта маска сорвана. Томас стал так важен, что становилось трудно дышать.
Не дышит, но почти справляется. Почти, но не совсем. Почти, но не совсем, потому что та, которую он ненавидел всем сердцем, возвращается. Боль. Любовь. Чувства. Он снова проклят, как тогда с Алби, но сейчас всё иначе, потому что он страдает не один. Страдают оба. И Томас, скорее всего, сильнее. Томас сильнее. Томас любит его сильнее. Томас сильнее Ньюта во всех смыслах.
Он один. Он достучался.
Ньют перестал спать по ночам.
Ньют выкинул все свои сигареты.
Алкоголь больше не считается способом снятия стресса.
Существует только одно успокоительное. И Ньют знает, какое именно. Утопия.
Почему Ньюту так плохо? Ответа нет. Есть осознание. Прозрение. Открытие души. Оттаивание ледяного сердца, но ответа, почему всё так хреново, нет. Снова страдания. Снова хочется сдохнуть сильнее, чем обычно. Невыносимое чувство.
Словами больно бьёт. Прямо по печени. Потеряет его — потеряет себя. Навсегда. Такое ощущение, что ему жить осталось совсем чуть-чуть. Моррисон чувствует приближение чего-то неизвестного, пугающего и разрушающего. Боится ли он? Раньше нет, но сейчас да. Он боится потерять Томаса. Или он уже его потерял? Ньют знает, что Томас уже в самой большой опасности. Алби придет за ним. В этом не было никаких сомнений.
«Больно тебе, да?»
«Я знаю, что больно»
Почему всё именно так?
Почему раньше Ньют мог так жить, а сейчас это кажется абсолютно невозможным?
Потому что Ньют жил в иллюзии. В несуществующем мире, где всё казалось таким правильным и неправильным одновременно, а Томас разрушил эту иллюзию и вместе с ней разрушил Моррисона, его жизнь, заставил увидеть то, чего Ньют раньше не видел — себя. Себя. Человека, который никогда не задумывался о других, потому что шёл по головам, хотел, чтобы ему подчинялись все, хотел, чтобы люди страдали так же, как и он когда-то, но Томас — это цветок с шипами, завернутый в одуванчик. Каждый раз, когда Ньют пытался к нему прикоснуться, Томас запускал под его кожу смертельный яд, который разъедал его изнутри. Сильнее, чем проклятье. Томас ведь никогда не был его игрушкой, он никогда не подчинялся.
Даже ненависть не способна была подавить внезапно вспыхнувшее опасное влечение. Никто не видел. Никто не слышал. В молчании Ньюта были крики: душераздирающие, нечеловеческие, но всё это было не важно до появления маленького лучика света — Томаса, который был слишком умен, чтобы не понять, что Ньюту на самом деле нужен тот, кто его поймет. Тот, кто заставит Моррисона перестать кричать. Тот, кто вдохнет в него жизнь
Возможно, поэтому он стал таким недоверчивым и жестоким по отношению к другим. Ньют никогда не называл её матерью, никогда не говорил «Мама», никогда не делился с ней своими проблемами, никогда не спрашивал совета и никогда не был близок с ней. Он рос совершенно один. И сейчас это неподъемным грузом легло на его плечи, внутри было слишком пусто. Конечно, он жил с этой пустотой почти всё время, но сейчас она была сильнее и ощутимее, чем обычно.
Кажется, потому что Моррисону было больно. Он сидел у себя в комнате и тупо пялился в стенку напротив, когда в его личное пространство вторглась, по его мнению, совершенно посторонняя женщина.
Миссис Моррисон нерешительно замерла около кровати сына, потому что ждала, что он вышвырнет её вон, но ничего не происходило. Ньют просто сидел на кровати, поджав под себя колени, не обращая на неё абсолютно никакого внимания.
— Хочешь кушать? — она отчаянно пыталась завязать с сыном разговор, потому что уже слишком сильно устала видеть пустой и незаинтересованный взгляд, но Ньют, похоже, этого не хотел. Абсолютно. И это было совершенно не удивительно. Каждая попытка женщины наладить с Ньютом отношения заканчивалась плохо, и не обходилось без слез, потому что Ньют ясно давал понять, что ему никто не нужен. — Я приготовила вкусные блинчики с творогом. Может, попробуешь? Ты же не ешь ничего, на тебя страшно смотреть, потому что ты слишком худой. Давай, я принесу тебе прямо сюда? Хочешь?
— Нет, — и вся надежда разрушалась на глазах, потому что он не хотел идти на контакт, он не давал никому даже малейшего шанса помочь себе. Да, конечно, миссис Моррисон чувствовала свою вину перед сыном, но он не позволял ей загладить её. Практически никогда.
«Нет» — как приговор, как очевидный факт, что их отношения никогда не станут лучше и абсолютно каждая попытка заранее провалена. Ньют в них не нуждается, а когда его приемная мать поняла, что он уже далеко не ребенок, исправлять собственные ошибки было поздно. И это причиняло боль, потому что она совершенно не знала его, она не знала, какой хаос творится внутри этого парня и как, на самом деле, ему может быть больно. Даже такая непробиваемая стена, которую он выстроил вокруг себя, могла разрушиться со временем. И кажется, что это время пришло.
Невыносимы были все чувства, которые он испытывал, потому что стена дала трещину с появлением Томаса. Моррисон, кажется, зациклился на этом гиперактивном психе. Куда бы он не посмотрел, везде был он, как проклятье, которое убивает его медленно и мучительно. Хотя, может быть, это лекарство? Может быть, Томас был его лекарством?
Ньют очень часто думал, и мысли всегда крутились вокруг Томаса, а его слова, казалось, намертво въелись в мозг и разъедали его изнутри. Ньют не был способен противостоять этому. Он уже давно проиграл в своей же игре, а победа оказалась в руках Эдисона. Непонятно, какими магнитами Ньюта притягивало к Томасу, но этот парень явно не собирался его отпускать. Это было хуже всего, потому что Ньют слишком хорошо понимал, что за этим последует.
Всё внутри кричало о том, что Томас действительно не врет, что он действительно любит его, но Ньют не мог быть с ним. Не мог, потому что Томас заслуживал лучшего, а Моррисон никогда не сможет дать ему именно то, чего тот хочет. Это было так больно. Он чувствовал эту боль, она стремительно расползалась по всем органам и не позволяла дышать. Даже злость сейчас сошла на нет, позволяя остальным эмоциям взять верх над внутренней пустотой.
Ньют чувствовал себя абсолютно никчемным куском дерьма, который терпит все издевательства лишь потому, что боится за жизнь собственной сестры. Он был абсолютным ничтожеством, и каждое слово, которое он услышал от Томаса, было правдой. И эта правда била прямо в сердце, заставляя ненавидеть себя так сильно, что всё чаще хотелось сдохнуть. Это чувство было невыносимым.
Томас залез именно туда, где всем остальным не было места — прямо в его душу, и даже сейчас он сидит в ней и выворачивает Ньюта наизнанку изнутри. Ньют боялся именно этого — любви, как чертового огня, что сейчас бушует в его груди и выжигает все внутренности, оставляя после себя лишь пепел. Ньют страдал. И это страдание было молчанием.
— Ты уверен, что не хочешь? — почти умоляюще переспросила его мать, заставляя вынырнуть из своих утопических мыслей.
— Я же сказал, что нет, — это прозвучало достаточно грубо и материнское сердце облилось кровью. — Я хочу побыть один, оставьте меня в покое, ладно?
— Ньют, посмотри на меня, — попросила женщина, — посмотри на меня, пожалуйста.
Он поднял голову. Блондин видел во взгляде матери мольбу, и почему-то собственное сердце пропустило удар от этого. Ньют был уверен, что он стремительно меняется, хоть и пытается казаться холодным грубым. Может быть раньше он и был таким, но сейчас всё иначе. Кажется, что ледяное сердце начинает таять. И Ньют очень хорошо понимает причину, по которой он меняется. У этой причины глаза карие и щенячий взгляд, полный любви и преданности. Хотя, скорее всего, Томас больше не подпустит его к себе. Это будет правильно, потому что Ньют не хочет, чтобы он пострадал. Никто не должен платить за чужие ошибки. И Ньют это понял. Благодаря Томасу.
— У тебя проблемы? — спрашивает она.
Ньют поджимает губы.
— Твоя помощь мне не нужна, — говорит он.
— Я ведь, правда, переживаю за тебя, — отвечает миссис Моррисон.
Моррисон молчит, переплетая свои пальцы. Он не может держать это в себе. Больше не может. Смотрит на мать несколько секунд и дает своим мыслям выход. Наверное, впервые за всю свою жизнь. Томас что-то сделал с ним, потому что пустота, с которой он жил всё это время, теперь казалась невыносимой. И жизнь казалась невыносимой.
— Я всё испортил, — сказал Ньют.
— Ты влюбился? — спрашивает женщина.
— Это так очевидно? — без злости спрашивает парень.
— Знаешь, любовь — это самое сильное и прекрасное чувство, что может испытывать человек, — говорит миссис Моррисон. — Поверь мне, если это настоящая и искренняя любовь, о которой пишут в книгах и поют в песнях, то тебя можно поздравить? — улыбается она.
— Сомневаюсь, — усмехается Ньют. — Я не хочу любить.
— Потому что это больно? — спрашивает она. — Да, я знаю.
Ньют удивленно смотрит на мать, потому что она, кажется, услышала его мысли, и во взгляде нет сожаления, нет жалости, есть только понимание. То самое, которого Ньюту так не хватало, но он знает, что с Томасом они не будут вместе никогда. Почему? Такую боль, которую он ему причинил ему, нельзя простить. Томас другой. Во всех смыслах, а у Ньюта внутри разрушенный город, и он живет на его руинах.
Он боится, но бояться — это нормально. Никто не знал Ньюта настоящим, а Томас смог открыть его сердце, подобрал тот самый правильный ключик, и теперь Моррисон пытается спрятаться от этого, пытается защитить от демонов, живущих внутри себя. И погибает. Прямо сейчас. Разочарованный взгляд преследует его. И вроде бы должно плевать, и где-то внутри Ньюту действительно плевать, но, черт возьми, он не может перестать думать о Томасе, не может или уже даже не старается не впускать его в свои мысли?
Он как наркотик. Как мечта, которой у Ньюта никогда не было. И самое страшное именно то, что Томас чувствует то же самое. Его ломает вместе с Ньютом, но ломает сильнее, потому что он не может контролировать свои чувства.
Ньют снова сделал ему больно. И он жалеет, хоть и не признается себе в этом. Томасу действительно будет лучше, если Ньют исчезнет из его жизни. Ньют в самом деле не хочет, чтобы Томас страдал. Из-за него. Похоже, пора исправлять свои ошибки, Ньют Моррисон.
— Ты справишься, Ньют! — улыбается миссис Моррисон. — Справишься, потому что ты сильный.
Наверное, это именно то, чего не хватало Ньюту — поддержки. Он и не заметил, как его губы растянулись в ответной улыбке, едва заметной, но такой искренней, а дышать стало легче. Действительно. Никто и никогда не видел, как этот парень умел улыбаться, но сейчас он улыбался. Просто внутри что-то ожило, затрепетало и напомнило Ньюту, что он — человек, а люди заслуживают счастья. Даже такие неправильные, как он. Или он просто казался неправильным.
Внутри него что-то сломалось после разговора с Томасом, а теперь снова собралось по кусочкам, потому что он получил поддержку, а этого он ожидал меньше всего. И она была настоящей, а рука матери на его колене — самая теплая. Кажется, Ньют захотел всё исправить.
— Спасибо, — кивнул Ньют. И это слово впервые осознанно вырвалось из его уст. — Спасибо, — стена разрушилась, и Моррисон смог задышать с новой силой, чувствуя, как медленно негатив покидает его душу, а сердце оттаивает.
Он меняется.
И в этом была причина.
Томас.
***
Минхо был один. Ньют не видел Томаса рядом с ним. Последний вообще не появлялся на занятиях уже кажется третий день. Нет, Ньют не считал, просто теперь он не натыкался на Эдисона в коридорах, его столик в кафетерии был пуст, а Минхо смотрел на него очень странно. Порой это раздражало, но он больше не хотел разборок, он не хотел драк и выяснения отношений. Уже просто надоело.
Да, он по-прежнему был в полном одиночестве, не подпускал к себе никого, но сейчас всё было иначе. Он искал взглядом, но не находил. Он думал, и мысли не давали покоя. И в один из дней Минхо увидел Ньюта в кафетерии. Он сидел прямо за их с Томасом столиком. И уже тогда Райту стало понятно, что что-то не так.
Томаса не было уже четвертый день. И Ньют вдруг понял, что без него всё абсолютно не так. Моррисон понял, что в кусочке пазла не хватает нужного элемента. Нет, он не переживал, просто Эдисон никогда не исчезал так надолго, а сейчас будто сквозь землю провалился. Минхо приземлился рядом с ним. От проникающего его взгляда Моррисон не выдержал первым.
— Что? — Ньют поднял взгляд на Минхо.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он.
— Тебя волнует моё состояние? — спросил Моррисон.
— Просто хочу понять, что чувствуют пустые люди, — пожал плечами Минхо. — Тебя совесть не мучает? Голова не раскалывается? Сердце не болит?
Это начинало раздражать, потому что Райт, по-видимому, издевался над ним, причем делал это весьма открыто, но Моррисон знал, что, скорее всего, заслужил этого. Без Эдисона всё казалось бессмысленным. Возможно, где-то внутри он понимал, что перед ним и Минхо стоит извиниться за то, что он натворил, но гордость была сильнее. Возможно, Ньют ведет себя не так, как раньше, но к Томасу он всё равно не побежит. Да и смысла в этом не было.
— Ты закончил? — беззлобно спросил Ньют.
— Я только начинаю, — покачал головой Минхо. — Какой же ты козел, Моррисон. Мне даже смотреть на тебя тошно.
— Тебя никто не заставляет смотреть на меня, — спокойно сказал Ньют. — Но мораль мне читать не надо, хорошо?
— Ты веришь в Бога? — вдруг спрашивает Минхо.
— Я атеист, — отвечает Ньют.
— Очень жаль. По тебе в Аду уже давно плачут, — фыркает Минхо.
Они разговаривают. Просто разговаривают и всё. Потому что в один момент Ньют понимает, что устал от такой жизни. Они с Минхо находят общие темы для поддержания беседы, и брюнет больше не пытается его задеть. Они не говорят о Томасе. И Ньют, кажется, понимает, почему Томас считает Минхо своим лучшим другом.
Последний умел слушать и поддерживать. Минхо не умеет злиться. Он просто пытается понять, что Томас нашел в Ньюте. И мнение начинает меняться, потому что Ньют больше не ведет себя, как конченный козел. Возможно, потому что действительно чувствует свою вину. Он захотел чего-то большего, чем просто ненависть. Он захотел быть услышанным. И, наверное, именно поэтому пьёт кофе вместе с Минхо.
Всё было лучше, чем обычно, но только Томас так и не появился, а спрашивать у Минхо про него совершенно не хотелось. Он знал, что сам всё разрушил, и Томас действительно не хочет с ним встречаться, если даже на занятиях не появляется. Всё было так, как должно быть, но самое страшное, что пустота из груди Моррисона никуда не делась. Он по-прежнему жил в её объятьях. Ведь построить город заново просто невозможно. И он боялся только одного, — что снова сделает неправильный выбор.
— Давай начистоту, — начинает Минхо. — Что ты чувствуешь к Томасу?
— Ничего, — отвечает Ньют. — Абсолютно ничего.
Знает, что врёт, но говорить правду не собирается.
