сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 51 страниц)
Ньют распахивает дверь в ванную комнату и застывает в оцепенении. Томас сидит на полу и бьётся в истерике, крича о том, как сильно он ненавидит Ньюта. Слишком жуткое зрелище, потому что Ньют никогда не видел Томаса таким разбитым. Томас не слышит ничего, не ощущает своего тела. Он плавится от своей боли. Мир разрушился в его глазах благодаря Ньюту.
Не хватит слов, чтобы описать, как сильно теперь Томас ненавидит его.
— Эдисон! — голос ударяет по барабанным перепонкам, и Томас поднимает взгляд и смотрит на свой личный кошмар распухшими и красными от слез глазами. Он разбит. Опустошен. Уничтожен.
Ну что, тебе нравится?
В глазах - ореховых, некогда живых - теперь пустота. Убивающая пустота, которая заставляет что-то с глухим треском рухнуть вниз внутри блондина. В этом взгляде больше не было Томаса, но был разбитый ребенок, который теперь всей душой и сердцем ненавидит Ньюта. Ньют делает один шаг по направлению к Эдисону, но тот вскакивает с презрением смотря на блондина. Ньюта прошибает чувствами Томаса прямо сейчас.
— НЕ ПОДХОДИ КО МНЕ, МОРРИСОН! НЕ ПРИБЛИЖАЙСЯ КО МНЕ! НЕ СМЕЙ ТРОГАТЬ МЕНЯ БОЛЬШЕ НИКОГДА! НЕ СМЕЙ, СЛЫШИШЬ? УЙДИ, ПОШЕЛ ВОН! Я ТЕБЯ ВИДЕТЬ НЕ МОГУ, СЛЫШАТЬ НЕ МОГУ, ПОНИМАЕШЬ? ПОШЕЛ ВОН! — Томас взрывается. Кажется, что Ньют довел бедного малыша. Молнии во взгляде посылают ответный огонь своему противнику. Томаса трясет не понятно от чего: то ли от истерики, то ли от злости. Эдисону хочется разбить Ньюту лицо и не понятно, какая сила его сдерживает. Хочется выплеснуть всё, что накопилось в душе за эти годы, и брюнет больше не сдерживает свои желания. — ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ, ИСЧЕЗНИ, ИСПАРИСЬ, ПРОВАЛИСЬ СКВОЗЬ ЗЕМЛЮ, Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ ВСЕЙ ДУШОЙ, ПОНИМАЕШЬ? Я ТЕБЯ НЕ-НА-ВИ-ЖУ, ТЫ ПОНИМАЕШЬ ИЛИ НЕТ? ИЛИ ТЫ НАСТОЛЬКО ТУПОЙ, ЧТО ТВОЙ КРОШЕЧНЫЙ МОЗГ НЕ СПОСОБЕН ВОСПРИНЯТЬ ЭТУ ИНФОРМАЦИЮ? ТЫ ДОБИЛСЯ ЧЕГО ХОТЕЛ, ЧТО ТЕБЕ ЕЩЕ НАДО? ХОЧЕШЬ ПОСМОТРЕТЬ НА МОИ СЛЕЗЫ? ТАК ВОТ, СУКА, СМОТРИ! ТЕБЕ НРАВИТСЯ? ТЕБЕ ЭТО ДОСТАВЛЯЕТ УДОВОЛЬСТВИЕ, ДА? ПОСМОТРИ НА СЕБЯ, БЛЯТЬ, МОРРИСОН, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? ТЕБЕ МАЛО ТОГО, ЧТО ТЫ ИЗНАСИЛОВАЛ МЕНЯ? ТЕБЕ МАЛО ЭТОГО? ЧЕГО ЕЩЕ ТЕБЕ НАДО ОТ МЕНЯ? — Эдисон орет так, что его кажется слышат все. — УБИТЬ МЕНЯ ХОЧЕШЬ? БЛЯТЬ, ТАК УБИВАЙ! Я ЖЕ МОНСТР, КОТОРЫЙ РАЗРУШАЕТ ТВОЮ ЖИЗНЬ, ДА? ЗА ЧТО ТЫ ТАК СИЛЬНО МЕНЯ НЕНАВИДИШЬ, СУКА, ЗА ЧТО? ЗА ЧТО, БЛЯТЬ, СКАЖИ МНЕ? Я ХОЧУ ЗНАТЬ!
Ньют никогда не видел Томаса таким взбешенным, таким опустошенным…
— Успокойся! — говорит Ньют.
— УСПОКОИТЬСЯ? СЕРЬЁЗНО? ДА Я, БЛЯТЬ, СОВЕРШЕННО СПОКОЕН! Я БЛЯТЬ СЧАСТЛИВ, ТЫ ЧТО, НЕ ВИДИШЬ? — по щекам бегут слезы. — СКАЖИ МНЕ, ТЫ ДОВОЛЕН? ТЫ ДОВОЛЕН СВОИМ РЕЗУЛЬТАТОМ? ТЫ ЖЕ ЭТОГО ХОТЕЛ! ТЫ ХОТЕЛ, ЧТОБЫ МНЕ БЫЛО БОЛЬНО. ТАК ВОТ, СУКА, НАСЛАЖДАЙСЯ, МНЕ БОЛЬНО. ТАК БОЛЬНО, ЧТО Я ХОЧУ ВСКРЫТЬСЯ! ХОТЯ, ДАВАЙ, ЭТО СДЕЛАЕШЬ ТЫ? — Томас хватает с полки свою бритву и протягивает её Ньюту. — ДАВАЙ РЕЖЬ МЕНЯ, МОРРИСОН! ТЕБЯ ОСТАНОВИЛИ СЕГОДНЯ, НО СЕЙЧАС ТЕБЯ НИКТО НЕ ОСТАНОВИТ! ДАВАЙ, БЛЯТЬ, РЕЖЬ МЕНЯ! УБЕЙ МЕНЯ, ДАВАЙ, НЬЮТ! ТЕБЕ ЖЕ ЛЕГЧЕ СТАНЕТ ОТ ТОГО, ЧТО Я СДОХНУ, ПРАВДА? ЧЕГО ТЫ, БЛЯТЬ, СТОИШЬ? НЕ МОЖЕШЬ? НЕ МОЖЕШЬ УБИТЬ МЕНЯ, ДА? ЧТО ТЕБЕ СЕЙЧАС МЕШАЕТ? Я ЖЕ МОНСТР, КОТОРЫЙ РАЗРУШАЕТ ВСЕ ЖИЗНИ, ВЕРНО? ЧТО? СМЕЛОСТИ НЕ ХВАТАЕТ? А У МЕНЯ ХВАТИТ!
Томас подносит острое лезвие бритвы к своему запястью и совершенно не понимает, что делает. Делает первую полоску. И бритву тут же выбивают из рук, хватая за затылок, разъяренно дыша на лицо.
— Успокойся! — Ньют смотрит на Томаса, на его слезы, в его пустые глаза, налитые ненавистью и болью.
Томас вырывается, пытаясь отпихнуть от себя Моррисона, но силы его оставляют, он продолжает колотить спину блондина руками, пытаясь вырваться, но тщетно. Ньют не собирается его отпускать. Блондин толкает того в ванну и включает холодный душ, чтобы привести брюнета в чувства, но тот продолжает истерить, отпихивая от себя Моррисона.Томас утягивает Ньюта за собой. Они оба мокрые. Моррисон обхватывает Эдисона двумя руками, прижимая того спиной к своей груди. Томас дергается. Томас матерится и плачет.
— Отпусти меня, не трогай меня, отпусти меня! — кричит Томас, пытаясь ударить Ньюта по лицу, но не получается.
— Заткнись! Эдисон! Хватит, успокойся! — Ньют держит его слишком крепко, блокируя каждое движение, чтобы парень не расцарапал ему лицо.
— Я тебя ненавижу! — орет Томас. — Слышишь? Ненавижу!
— Тише! — Томас снова дергается в его руках. — Эдисон, дыши! Эдисон, твою мать, просто дыши! Ты слышишь меня? Дыши, блять! Томас!
Собственное имя, вылетевшее из его уст возвращает сознание. И Эдисона будто бьёт током, он перестает вырываться из рук Ньюта, слыша, как быстро стучит его сердце. Оно у него есть. Оно бьётся. Оно живое.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Томас обмякает в руках Ньюта.
— Тише, — тихий шепот на ухо, — тише.
Томас успокаивается.
========== 7. ==========
Комментарий к 7.
привеееет, ребята.
это чертовски милая глава и писать для меня её было чертовски приятно, поэтому я уверена, что вам должно понравится. Я скажу, что тараканы Ньюта еще живы, поэтому он еще немало вытворит и не раз сделает Томасу больно, но это будет потом, а пока что, наслаждайтесь, этой мимимишностью, дадада, лыбилась, пока писала в принципе, тут боли не так много, как в прошлой главе, я надеюсь, что вы оцените мои старания. Спасибо, что вы со мной и спасибо, что вы так сильно верите в эту работу, потому что без вас ничего бы не получилось. Спасибо Машеньке за проверку главы, обнимаю, милая:з Я уверена, что ей это понравится. Спасибо вам всем, милые ♥ Жду вашей критики ♥ Люблю вас ♥
А следующая глава, я думаю, не заставит вас долго ждать, с моей писательской скоростью уж точно, просто вдохновение)))
Всё было плохо.
Настолько, что Томас даже подняться самостоятельно не смог, и если бы не Моррисон, который подхватил его в нужный момент, парень бы упал и скорее всего умер. Ньют осторожно обхватил талию брюнета руками, и Эдисон обессиленно повис на его плечах, чувствуя чужие руки где-то в районе поясницы. Он даже не пытался сопротивляться — парень понимал, что сейчас это абсолютно бессмысленно — позволяя Ньюту держать себя. От истерики его тело просто отказывалось слушаться своего хозяина, поэтому Томас неуверенно и крайне осторожно, боясь, что его сейчас отшвырнут в сторону, коснулся руками спины блондина и обхватил её ладонями для поддержки. Ничего не произошло. Его не ударило током, не отшвырнуло в сторону. Сейчас Томас был, в объятьях Моррисона почти вплотную. Запах корицы и ментола тут же ворвался в его легкие, и Эдисон вымученно выдохнул в шею своему врагу:
— Я всё равно тебя ненавижу, Моррисон, — прошептал он. — Ты ублюдок. Конченый.
— А ты псих, Эдисон, — прошептал в ответ Ньют, — конченый.
У Эдисона не хватило сил, чтобы ответить. Казалось, что брюнета проткнули тысячами иголок и не было сил даже дышать. Истерика исчезла также быстро, как и появилась, но чувство опустошенности и боли внутри никуда не делось. Он должен был послать Ньюта после этого куда подальше, потому что так было бы правильно, так бы поступил любой нормальный и адекватный человек, потому что его втоптали в грязь и не один раз. Вряд ли то, что сделал Ньют, можно было простить. Моррисон уничтожил Томаса, сожрал его душу, причинил боль, от которой бедного парня, всегда сдержанного и здравомыслящего, вывернуло наизнанку в прямом смысле.
Томасу казалось, что он просто умрет. Просто рухнет к ногам блондина и его сердце перестанет биться от неконтролируемых эмоций, которым брюнет никогда не давал выход, потому что боялся показаться слабым в глазах Ньюта, но он человек, который заслуживает уважения, а что делает Ньют?
Унижает и презирает.
Психика Томаса просто рухнула к чертям, и он уже не смог контролировать ситуацию и отвечать за свои действия. Его охватила такая злоба и боль, что хотелось сначала проломить череп Ньюту, а потом самому вскрыться, чтобы прекратить эту невыносимо болезненную душевную пытку, от которой внутренности Эдисона, казалось, просто лопнули и превратились в кровавое месиво, потому что то, что чувствовал этот парень несколько минут назад просто нельзя было описать словами. Возможно, сам дьявол из Ньюта вселился в Томаса, и они на несколько минут поменялись местами, потому что убить Ньюта было самым желанным для Томаса в те злосчастные минуты, когда брюнет потерял над собой контроль.
Боль способна даже из-за самого хорошего человека сделать бесчувственного эгоиста. И Эдисон чертовски боялся именно того, что происходило с Моррисоном. Неконтролируемые приступы агрессии отключали мозг блондина, а он был слишком слаб, чтобы противостоять им. Томас слишком хорошо знал этот взгляд, когда Ньют начинал терять себя: расширенные зрачки, налитые кровью и бешенством ореховые глаза. Казалось, что они могут менять цвет в зависимости от настроения блондина. Когда он был более-менее спокоен, они были светлыми и даже притягательными и красивыми, а когда он был в бешенстве, они становились почти черными, и Томас не видел в них ничего, кроме пустоты и звериной злобы, которая убивала его слишком стремительно, безжалостно, беспощадно. Именно его. Постоянно. Ньют всегда смотрел на Томаса, как на добычу и самое важное, что он должен сделать в этой жизни — это убить Эдисона. Убить, расчленить, закопать. И, возможно, только тогда он успокоится.
— Эдисон! — прикрикнул Ньют, возвращая Томаса в сознание. — Не отключайся, придурок.
Парень и правда уже засыпал на плечах блондина. Организму нужен был отдых, иначе Эдисон просто не доживет до завтра из-за стресса, который обрушился на бедного парня и выбил почву из-под ног, мгновенно лишая рассудка.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
Вдох-выдох.
До сих потряхивает и немножко даже трясет, поэтому брюнет слишком сильно ухватился руками за тонкие плечи, чтобы не потерять равновесие, а главное сознание. Томас чувствовал, что от этого тела исходит тепло, даже через мокрую ткань одежды, которая прилипла к худому телу, и прямо сейчас Эдисону было чертовски холодно, потому что его одежда промокла насквозь, впрочем, одежда Моррисона тоже была не в лучшем состоянии.
— Пошли! — требовательно сказал Ньют и потянул Томаса в комнату. Они оба не вписались в дверной косяк, поэтому брюнет болезненно ойкнул от удара локтем о стену.
Моррисон прижал Томаса к стене и убедившись, что он стоит без его поддержки, начал стягивать с него мокрую голубую футболку, но Эдисон тут же схватил парня за запястье и отрицательно покачал головой, что означало: «не трогай меня», но Ньют не остановился, посмотрев на Томаса таким взглядом, что того опять вмиг парализовало и он перестал сопротивляться. Ньют всегда умел пользоваться своим пожирающим взглядом, заставляя своих жертв сдаваться, но даже сейчас, стоя перед Ньютом без футболки, Томас оставался абсолютно непокорным и недоступным для блондина.
Так как Томас практически не соображал о том, что сейчас происходит, он всё-таки позволил Ньюту снять с себя мокрую одежду и откинуть её в сторону.
— Если ты тронешь меня, я тебе снова сломаю челюсть, — прошептал Эдисон, — и жалеть не стану, потому что ты этого заслуживаешь.
Ньют ничего не ответил и уложил уже почти засыпающего Томаса на кровать.
Потом он проклянет себя за это, но сейчас Томас чертовски боялся оставаться один, и, скорее всего, он боялся сейчас не Ньюта, а самого себя, поэтому как только Ньют опустил его на кровать, Эдисон неосознанно вцепился пальцами в его руку, не позволяя уйти. Томас вслух ничего не сказал, потому что, наверное, не хватило смелости или сил, но он сказал взглядом, заставляя блондина присесть на краешек кровати, рядом с вымученным и обессиленным парнем, который продолжал сжимать в руке его ладонь. Холодную, с идеально ровными и длинными пальцами, как у художника или пианиста.
Томасу было страшно, и он знал, что Ньюту доверять нельзя, но сейчас Моррисон - единственный, кто был рядом, поэтому Эдисон действительно хотел, чтобы Ньют сейчас остался с ним. От былой ярости не осталось и следа. Ньюту удалось включить сознание брюнета, и тот мгновенно притих, проглатывая собственные слезы. Возможно, он пожалеет, что позволил Моррисону остаться, но сейчас это не имело значения. Парня будто пропустило через эмоциональную мясорубку, и его категорически нельзя было оставлять одного. Ньют понимал это. И, кажется, впервые прислушался к голосу своего сердца. Оно у него есть. Правда. Только оно такое ледяное, что растопить его практически невозможно. Ненависть ко всем превратила его в монстра, который ничего не понимает, ничего не чувствует.
Для всех Ньют - кукла со стеклянной душой, больше не способная любить, но Томас был уверен в обратном. Полностью. И сегодня он действительно понял, что Ньюта еще можно вытащить из этой бездны. Нужно только всё сделать так, чтобы он его не оттолкнул. Главное дать тому понять, что Томас — не злейший враг, а человек, который увидел в Ньюте именно то, что блондин так усердно пытался спрятать от чужих глаз — израненную душу. И также объяснить, что самый главный враг Ньюта — это он сам.
— Мне холодно, — прошептал Эдисон, посмотрев на Ньюта с мольбой.
Сейчас кажется, что они понимают друг друга лучше, чем обычно. Они не делали этого никогда, но сейчас одним взглядом Эдисон способен показать именно то, что никогда не сможет сказать вслух, потому что Ньюту будет плевать на это, но , к его счастью, блондин ничего не говорит, не отталкивает его - он просто смотрит на него своими ореховыми глазами, и одним взглядом заставляет Томаса почувствовать, как начинает трепетать его душа и в бешеном ритме биться сердце. Ньют сейчас смотрит без злобы или ненависти: он просто смотрит на Эдисона, пробегая взглядом по его лицу. Томас слишком доверчивый, возможно, абсолютно беззащитный, и кому же Ньют тянется, когда ему самому плохо? Конечно, он тянется к тому, кто должен отталкивать всю последующую жизнь, но брюнет является абсолютной противоположностью Моррисона, и он не способен ненавидеть людей так, как ненавидит Ньют, он не способен причинять боль людям так, как это делает Ньют. Томасу кажется, что лучше умереть, чем причинить кому-то сильную боль намеренно.
Они такие разные, но такие одинаковые.
Томас чувствует это: оно исходит из глубин его души и даже после того, что Ньют сделал, Эдисон не может ненавидеть его по-настоящему, он не может презирать его, он не может ему сказать прямо в эту секунду, что он самое последнее дерьмо. Почему? Томас не знает. Он просто хочет помочь ему. Он просто хочет, чтобы Ньют не был таким эгоистом. Он может быть лучше. Томас знает это.
— Побудь со мной, — почти неслышно шепчет Эдисон, — пожалуйста.
Посмотри на него, Ньют. Посмотри на него. Просто взгляни. Разве можно причинять боль такому ангелу, который даже сейчас остается сильным. который даже сейчас не отталкивает тебя, а наоборот просит остаться? Что ты чувствуешь? Разве не трогает? Ты же мог чувствовать, ты же мог любить, что мешает тебе просто раскрыться снова? Страх?
Что заставляет тебя ненавидеть Томаса так сильно?
Может то, что ты влюблен в него?
Может то, что ты любишь его?
Хочешь заткнуть эти чувства, выбросить из своей души, затоптать, но не получается, верно? Ньют, что ты чувствуешь к Эдисону на самом деле? Ты боишься, но бояться — это нормально, брюнет открывает тебе свою душу, а ты плюешь в неё. Хочешь отомстить? Отомстить себе слабому, да? Ты же видишь в нём себя. Мальчика, который искренне любил, который отдавал любимому человеку всего себя, ничего не прося взамен. Томас — это отражение тебя, а ты ненавидишь своё прошлое, поэтому и ненавидишь Томаса…
Но сейчас Ньют слушается себя и снимает футболку, промокшую насквозь и кивает Эдисону. Впервые, он прислушивается к себе и не отталкивает нуждающегося в помощи Томаса, который, он готов поклясться, начинает улыбаться. Шоколадные глаза благодарят, излучают свет, освещая им Ньюта с ног до головы. Осознанно.
Томас тянет блондина на себя и заставляет того лечь рядом. Тепло чужого тела одурманивает сознание и Томас прижимается ближе к блондину, вдыхая его аромат как запретный наркотик, чувствуя, что сердце Моррисона сейчас стучит спокойно и размеренно. Оно у него есть. Оно живое. И оно бьётся. Эта мысль дарит надежду на то, что всё будет хорошо.
— Так лучше, — сказал Томас, уже практически засыпая на груди Ньюта. Тот осторожно зарылся руками в его волосы на затылке и начал их перебирать, касаясь пальцами кожи, чувствуя, как Эдисон окончательно расслабляется, позволяя ему любые действия.
— Спи, — говорит Ньют, — просто спи, психованный.
Томасу, кажется, действительно становится лучше. Может, потому что рядом Ньют. Звериная ненависть испаряется также быстро, как и появилась. Дышать становится легче, а сердце успокаивается и стучит спокойно, также размеренно, как и сердце Моррисона. Томас понимает, что засыпает, и волна облегчения стремительно обрушивается на парня, захлестывая собой все переживания, вытесняя боль и весь негатив, словно его и не было.
