Текст книги "Полководцы кавказских войн "

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 39 страниц)

Генерал-аншеф И.В. Гудович, а ему, напомним, было в то время уже за шестьдесят пять, лично провел «секретную» рекогносцировку маршрута перехода через Арпа-чай. В сопровождение он взял с собой одного-единственного человека – своего обер-квар-тирмейстера Генерального штаба майора Матушевича. Конвой главнокомандующего составили всего два казака. Ни один подчиненный Гудовичу генерал, не говоря уже о штаб-офицерах, не знал истинного направления предстоящего удара по османам. Секрет удалось сохранить в полной тайне, и последующие события показали полководческую мудрость такого решения.

На следующий день, 17 июня, сильный град и проливной дождь вызвали заметный подъем воды в реке. Поэтому пришлось на время отложить атаку стоящего за Арпа-чаем неприятеля. Тот же все продолжал без устали укреплять занимаемые позиции на высотах.

Но в ту же ночь русские войска снялись с походного стана, отправив все лишнее, мешающее походному движению, в Гумры, где на всякий случай оставался отряд генерал-майора Несветаева. Гудович потребовал от всех командиров позаботиться о полной тишине движения. Батальоны, эскадроны, сотни и батареи в совершенной темноте пошли вниз по речному течению.

За несколько часов до выступления главных сил русских из распол v ; светаева к туркам бежало три человека. Перебежчики в надежде на награду известили сераскира об угрожавшем ему скором нападении. Но так как истинное направление атаки Гудовичем держалось в самом строгом секрете, то Юсуф-паша, обманутый еще раз, остался в прежнем убеждении. Османы теперь ожидали нападения русских только по линии фронта.

Между тем Гудович, поравнявшись с правым флангом вражеского лагеря, границы которого четко просматривались в ночи огнем многочисленных костров, остановил походную колонну. Он решил дождаться первых предрассветных сумерек. В ночной темени, да еще в незнакомых горах, возникла опасность сбиться с маршрута.

Егеря и казаки, составлявшие боевое охранение и высланные далеко вперед, неожиданно для себя «открыли» сильный неприятельский сторожевой пикет. Осторожный Юсуф-паша выставил его далеко от своего стана, на левом берегу Арпа-чая. Стрелки-егеря и спешившееся казаки ударили в штыки и сабли, положив на месте большую^ часть вражеской сторожевой заставы.

Однако удача не сопутствовала нападавшим. В суматохе рукопашного боя части султанских воинов все же удалось перебраться через реку и скрыться в ночи. Преследовать их было бессмысленно. Бежавшие добрались до походного лагеря армии эрзерумско-го сераскира и подняли в нем тревогу. Теперь Юсуф-паша знал точно, откуда мог атаковать противник и где он находится в данный час.

Султанский полководец, оценив обстановку, действовал достаточно решительно. Он во главе большей части своего войска спешно переправился через Арпа-чай, чтобы предупредить наступление русских на невыгодном для него направлении. Такое решение делало честь эрзерумскому паше, не испугавшегося неожиданного подхода больших сил кавказцев и готового принять полевое сражение.

СРАЖЕНИЕ НА АРПА-ЧАЕ

В то время как Юсуф-паша переправлялся через Арпа-чай, Гудович возобновил движение войск и беспрепятственно миновал правый фланг османского лагеря. Там уже все изготовились для отражения атаки. Маневр сераскира вскоре был открыт, и те-

перь уже русскому полководцу приходилось принимать сражение в невыгодных условиях.

Русские войска привычно выстроились в четыре каре таким образом, чтобы три из них находились на одной линии для ведения боя. А четвертое, самое сильное, составленное из гренадер, главнокомандующий оставил в резерве. Но это каре было так искусно поставлено на поле брани, что оно могло производить залповую стрельбу перекрестно со средним и левым каре. То есть в случае прорыва турок между ними неприятеля ждал огневой сюрприз.

Первым (правофланговым) каре командовал генерал-лейтенант барон Розен. Вторым, расположившимся в центре боевой линии, начальствовал генерал-майор Портнягин. Третьим каре, вставшим на левом фланге, – генерал-майор Титов. Гренадерским резервным каре начальствовал майор Ушаков.

Генерал-аншеф Гудович преуспел в своих намерениях. Он как будто перешел в оборону. Перед самым сражением инициатива неожиданно оказалась в руках эрзерумского сераскира.

Сражение началось с массированной турецкой атаки на центр и левый фланг расположения русских войск. Нападение было успешно отражено. Многотысячную конную лаву отбили картечными и ружейными залпами почти в упор. Только немногие османские всадники успели подскакать к плотным рядам русской пехоты, окутанным пороховым дымом. Конница сераскира под огнем развернулась в обе стороны и отхлынула назад.

Однако на правом крыле начавшаяся битва складывалась не в нашу пользу. Против правофлангового каре русских опытный Юсуф-паша приказал поставить почти всю имевшуюся у него артиллерию. Уже после первых ее залпов русские понесли большие потери в людях и лошадях орудийных расчетов. Почти все пушки каре генерал-лейтенанта Розена оказались подбитыми – летевшие во множестве вражеские ядра разбили деревянные орудийные лафеты и пушечные стволы оказались на земле. Каре Розена приходило в расстройство прямо на глазах.

Видя наметившийся большой успех, сераскир начал перестраивать конницу для атаки заднего фаса русского каре, которое потеряло свой прежний строй. Ряды его пехотинцев редели после каждого залпа турецких батарей. Для решающего удара по противнику Юсуф-паша готовил отборную, регулярную кавалерию, отводя племенную конницу на второй план.

В такую критическую минуту Арпачайского сражения генерал-аншеф Гудович уловил новый ход султанского полководца. И он принимает единственно верное в той ситуации решение. Главнокомандующий под вражеским огнем меняет среднее каре старого генерала-кавказца Портнягина на гренадерское резервное каре и во главе его выступает навстречу несущейся в атаку турецкой коннице. То, что Гудович сам пошел в пекло боя, только подняло дух нижних чинов и офицеров.

Османы не ожидали такой контратаки и не успели принять каких-то адекватных мер противодействия или просто изменить ход движения конной лавы. Турецкая кавалерия с началом движения каре Портнягина уже неслась во весь конский мах, нацелившись на тыловые ряды расстроенного каре генерал-лейтенанта Розена, который все никак не мог навести в нем прежний порядок.

Дальше ход событий на берегах Арпа-чая пошел совсем не так, как хотелось ;бьь эрзерумскому сераскиру. Решительное движение пехотного каре русских, стоявшее в центре, и особенно несколько удачных выстрелов из имевшихся у генерал-майора Портнягина двух полевых орудий по ставке Юсуф-паши на близкой от места боя высоте заставили набегавшую конницу отхлынуть назад. До правофлангового каре противника она так и не доскакала.

Но, отхлынув на исходные позиции, турецкая кавалерия тут же стала разворачиваться для новой массированной атаки. Пока она выстраивалась для повторного наскока, по приказу Гудовича в лихую атаку пошла отборная сотня линейных и донских казаков (личный конвой главнокомандующего) с тремя драгунскими эскадронами.

Успех конной атаки русских превзошел все ожидания. Встречный кавалерийский удар и последовавшая за ним яростная рубка вмиг погасили атакующий пыл неприятельской конницы. Казаки и драгуны в несколько минут обратили противника в бегство за реку Арпа-чай.

Теперь Юсуф-паша со всей своей сераскирской властью и распорядительностью уже ничего не мог поделать с собственным войском. Оно прямо на глазах султанского полководца теряло организованность и стало выходить из повиновения. Но пока это касалось только турецкой конницы, которую уже нельзя было вернуть никакими приказами и угрозами на поле битвы.

Пока эрзерумский паша «разбирался» с военачальниками армейской кавалерии, русский главнокомандующий распорядился поставить на ближайшей высоте батарею знаменитых шуваловских единорогов. Ей приказывалось начать бомбардировку вражеских укрепленных походных лагерей. Быстро поставленные на позиции единороги стали метать в стан врага бомбы одну за другой. Огонь орудийные расчеты вели беглый, словно соревнуясь между собой в числе произведенных выстрелов.

Разрывы бомб среди шатров, палаток и шалашей вызвали панику в тех турецких отрядах, которые еще не участвовали в сражении. Войска, оставленные для защиты укрепленных лагерей, стали приходить в полное расстройство. Пехотные солдаты переставали слушаться своих офицеров, а обозники еще ранее стали неуправляемыми для начальства. Причиной паники стали не только рвущиеся русские ядра, но и картина повального бегства конницы сераскира.

Одновременно русские артиллеристы начали обстрел ядрами толп конных османов, бежавших через реку. Удачно выпущенные ядра искалечили немало людей и лошадей, еще больше усилив паническое настроение в рядах турецкой кавалерии. Она уходила беспорядочно от Арпа-чая.

Получив такое надежное огневое прикрытие от своих батарей, русская пехота в полном порядке переправилась через Арпа-чай в удобном для того месте. Сосредоточившись на противоположном речном берегу, она быстрым шагом устремилась на ближайший из двух вражеских лагерей. Перед пехотными батальонами ставилась задача ворваться в них и завязать там штыковой бой. Впереди атакующих шел егерский батальон, искусный в действиях в горах и лесах. Стрелки на одном дыхании всходили на высоты.

В неприятельском стане при виде приближающегося с каждым шагом русского войска началась полная паника. О вооруженном сопротивлении теперь мало кто думал. Турецкие отряды, стоявшие в походных лагерях, в беспорядке бросились к дороге, ведущей к крепости Карс. С батарейных позиций безо всякой на то команды снялось несколько орудийных расчетов. К великой горести эрзерумского паши, пример в бегстве подавали султанские офицеры и вожди куртинских племен.

Теперь те войска, которые ходили с сераскиром в сражение, оказались как бы в западне. Турки с возвышенности видели, что

)<££-

идущие на приступ их укрепленных лагерей русские войска совершенно отрезают их от походного армейского стана. Но беда была не только в этом – большая часть армии Юсуф-паши лишалась теперь прямой дороги на Карс.

Вид такой картины и сыпавшиеся ядра, грохот шуваловских единорогов заставили турецкие войска, которые паша ввел в бой, рассыпаться во все стороны. Османы торопились уйти подальше от Арпа-чая в горы в поисках дорог и троп для бегства прочь от российской государственной границы.

Арпачайское сражение полностью прекратилось с появлением на правом берегу отряда генерал-майора Несветаева, подошедшего из близких Гумр. Он одним грозным видом своих стройных рядов отбил всякую охоту у сераскира Юсуф-паши продолжать баталию.

Появление на поле битвы отряда Несветаева было одной из хитростей русского главнокомандующего, заготовленных на тот день. По предварительному распоряжению генерал-аншефа Гу-довича гарнизон Гумр в течение всей ночи скрывался за ближайшими высотами. Ему предстояло в переломный момент идущего сражения войти в дело. Однако обнажить оружие на сей раз этому отряду не довелось. Султанские войска уже повсюду обратились в бегство.

Победа русского оружия на берегах горной речушки Арпа-чай была полной. Большой османский корпус (так называемая армия эрзерумского Юсуф-паши) в 20 тысяч сабель и штыков перестал существовать как боевая единица за одно утро.

При бегстве турки бросили даже те пушки, которые сумели вывезти с собой из брошенных походных лагерей. Несколько орудий они сбросили, чтобы не достались русским, в оказавшееся по пути горное озеро. А сами артиллеристы, сев на ездовых лошадей, ускакали к Карсу.

Победа в большом приграничном сражении получилась из разряда блестящих. Эрзерумского сераскира разбил наголову русский отряд всего в шесть тысяч человек. Такое соотношение сил делало честь победителям, и прежде всего полководческим дарованиям генерал-аншефа графа Ивана Васильевича Гудовича.

Сераскир Юсуф-паша на берегах Арпа-чая имел хорошее войско. Оно состояло из двух тысяч отборных кавалеристов-делиба-шей в одинаковых белых шапках, стремительных в атаках племенных дружин куртинцев (курдов) и пехоты из горцев-лазов, считавшихся лучшей инфантерией оттоманского владыки. Турец-

кая же артиллерия высокими боевыми качествами в войнах на Кавказе никогда не отличалась – ни меткостью огня, ни скорострельностью. Русские пушкари даже в гораздо меньшем числе всегда превосходили ее в бою буквально во всем.

Сам султанский паша благополучно добрался до Карской крепости. Но привел он с собой только пять-шесть тысяч человек расстроенных и деморализованных войск. С такими малыми воинскими силами нечего было и думать о новом нападении на российские пределы. Впору самому угрожало садиться в осаду и защищаться от русских за древними крепкими стенами крепости Карс.

Однако Высочайшего предписания Императора Александра I на перенос военных действий на территорию Блистательной Порты кавказский главнокомандующий не имел. Думается, что Юсуф-паше в силу такого обстоятельства на той войне крупно повезло. От Арпа-чая противник его даже не преследовал.

Победители после битвы занялись тем, что начали сбор трофеев, в числе которых оказалось больше двух десятков орудий. Потерь воины-кавказцы понесли несравненно меньше, чем их противник. Собственно говоря, серьезно пострадало от артиллерийского огня только пехотное каре генерал-лейтенанта барона Розена, да и то в самом начале Арпачайского сражения.

После церемонии отпевания и погребения павших на поле брани, которых похоронили в братской магиле, увенчанной скромным деревянным крестом, русские войска переправились обратно на левый берег Арпа-чая. Гудович решил на всякий случай поостеречься. Он выслал вперед от себя верст на 20 сторожевые конные партии. Но те одна за другой возвратились с одинаковой вестью – неприятель нигде не усматривался, дороги были свободны от вражеских засад.

Вскоре в Тифлис в ставку кавказского главнокомандующего пришло из Санкт-Петербурга указание заключить перемирие с эрзе-румским сераскиром. Юсуф-паша оказался этому несказанно рад, проведя в напряженном ожидании прихода русских войск под стены Карса не один день.

Арпачайская победа имела двойную важность. Во-первых, сильному войску Оттоманской империи перед самой государственной границей России было нанесено полное поражение. После такого урока неприятель и думать не смел о новом вторжении в российские владения на Кавказе. Собранная сераскиром Эрзерума армия в своем первоначальном числе надолго перестала существовать.

Во-вторых, следствием Арпачайской победы стало то, что многотысячные персидские войска, стоявшие в полной готовности всего в 35 верстах от места битвы, немедленно ушли в свои пределы. Персия так и не стала в ходе русско-турецкой войны 1806– 1812 годов союзницей Оттоманской Порты на Кавказе.

О заинтересованности шахских военачальников в исходе сражения говорит следующий факт. Отряд иранской конницы сотен пять числом с дальних высот наблюдал за ходом событий на берегах Арпа-чая. И исчез с горизонта только тогда, когда выдвинутые далеко вперед дозоры персов воочию убедились в полном разгроме и окончательном бегстве турок.

Персидский шах со всей изысканной восточной любезностью поздравил царского главнокомандующего на Кавказе с блистательной победой, пожелав дальнейших успехов на поле брани. А наследный принц Персии Аббас-мирза прислал в подарок великолепного иноходца в богатом убранстве. В посланиях шаха и его старшего сына-наследника генерал-аншефа графа Ивана Васильевича Гудовича величали не иначе. 'как начальником непобедимых войск.

Убедившись, что государственная граница в районе Гумр находится в безопасности, Гудович отвел войска назад в Грузию. Он постарался разместить их так, чтобы надежно прикрыть пути возможного вторжения собранных воедино турецкой и персидской армий. Владыкам соседних стран кавказский главнокомандующий просто не доверял, прекрасно познав их историческое вероломство.

За разгром турецкого воинства на реке Арпа-чай военный вождь на Кавказе получил заслуженную, высокую награду. 30 августа 1807 года Император Александр I Павлович подписал указ о производстве в генерал-фельдмаршалы двух заслуженных полководцев.

Первым из них был престарелый князь Александр Александрович Прозоровский, долгие годы командовавший войсками Императрицы Екатерины II Великой, затем ее сына и теперь внука. Вторым был граф Иван Васильевич Гудович...

НЕУДАЧНЫЙ ПОХОД НА ЭРИВАНЬ

Из соседней Персии в Тифлис приходили тревожные известия. При шахском дворе только и говорили о скором военном походе в Грузию с тем, чтобы изгнать оттуда русских и вновь обратить

грузин в былое повиновение иранцам. И это были не просто воинственные пожелания. С помощью французских инструкторов шло формирование и обучение регулярных войск и артиллерии. Глава государства Фетх-Али-шах и наследный принц Аббас-мирза хотели видеть свою армию европеизированной.

При этом Персия не собиралась ни заключать с Россией мирный договор, ни размежевывать общие государственные границы. Более того, в Эриванской крепости персидских войск становилось все больше и больше. Разведка из-за кордона постоянно приносила только тревожные известия.

Тогда генерал-фельдмаршал граф И.В. Гудович решил предупредить персидское нашествие на Грузию. Он сам предпринимает поход на Эривань, хотя под его командованием было всего шесть тысяч войск. Войска эти были хорошо испытаны в боях, но все же малочисленны. Поход состоялся в сентябре 1808 года. Такими решительными действиями кавказский главнокомандующий намеревался отвести большую беду от грузинских земель.

Русские войска прошли населенную армянами Шурагельскую область беспрепятственно. Только верстах в 15 от Эриванской крепости дорогу нашей колонне попыталась было преградить персидская конница. Но когда кавказцы стали разворачиваться для боя, она ушла прочь. Без сопротивления занимается важный в военном отношении Эчмиадзинский монастырь, расположенный на подступах к Эривани.

Правивший в ней Гассан-бек бежал из собственной столицы, не надеясь отстоять ее вооруженной рукой. Вместо себя начальствовать многотысячным персидским гарнизоном он оставляет брата.

Русские войска стали осадным лагерем на берегах реки Занги. Охватить сильную крепость со всех сторон хотя бы сторожевыми отрядами у Гудовича сил в наличии не имелось. С высоких стен Эривани такую слабость осаждающих усмотрели сразу и не промедлили совершить сильную вылазку. Но навстречу атакующим персам вышел батальон гренадер и в рукопашной схватке заставил нападавших укрыться за крепостными стенами.

Устроив войска в осадном лагере, генерал-фельдмаршал отправил от главных сил два небольших отряда. Он предусмотрительно послал генерал-майора Портнягина стать заставой напротив бродов через недалекую реку Араке, чтобы избежать прямого удара в свой тыл. Такое решение оказалось как нельзя кстати.

Стойкий в бою Портнягин, старый кавказец, имея под командованием всего один Нарвский драгунский полк и немного пехотинцев при четырех полевых орудиях, оказался там на месте. Дважды его атаковали и дважды он отличался, каждый раз не давая вражеской коннице прорваться мимо сторожевой заставы к Эриванской крепости и прогоняя персов обратно за Араке.

Другой отряд под командованием генерал-майора Небольсина пошел берегом Аракса на юг и занял Нахичевань. И там русские отбили попытку персидских войск под предводительством самого наследного принца Аббас-мирзы переправиться через Араке.

Пока гремели выстрелы на берегах Аракса, положение дел перед осажденной Эриванью не менялось. Гудович крупнокалиберной осадной артиллерии не имел, и противник это знал. Сильный численно гарнизон, имея достаточно различных припасов, из крепости больше не выходил, явно не желая принимать боя в открытом поле. К тому же скорая помощь от шаха виделась вполне реально. Персидские вестники пробирались в Эривань почти беспрепятственно. ^'

Все же кавказский главнокомандующий приказал поставить на противоположном берегу Занги осадную брешь-батарею. Составленная из полевых пушек и трех мортир, отбитых у турок, она Повела сосредоточенный огонь по указанному участку крепостной стены. В ней периодически удавалось пробивать небольшие бреши, которые осажденные, однако, каждый раз ночью заделывали.

Неприятель днем и ночью тоже вел по осаждавшим огонь из пушек и крепостных ружей большого калибра. Персы больше всего опасались неожиданного ночного штурма и потому с наступлением темноты выставляли на крепостных стенах усиленную стражу. Дозорные время от времени сбрасывали со стен гйодсветы – горящие факелы, освещавшие подступы к ней, и вели пальбу в сторону русского стана.

Генерал-фельдмаршал Гудович, большой знаток осадной войны, старался измотать вражеский гарнизон. По его приказу русские постоянно устраивали персам ложные тревоги. В ответ каждый раз со стен крепости начиналась яростная пальба, а ярко горящие факелы десятками летели вниз. Пушечная и рркейная пальба из Эривани, между прочим, никакого вреда русским войскам не приносила.

В середине ноября на осадный лагерь в прямом и переносном смысле свалилась с неба большая беда. В горах выпал на редкость

ifc,

обильный снег и заметно похолодало. Теплой одежды осадные войска почти не имели. Связь с Грузией по горным дорогам сразу усложнилась, что грозило еще большей бедой, чем случившийся снегопад.

Боезапас артиллеристов заканчивался, а подвоза новых припасов из Тифлиса не было. В таких день ото дня ухудшающихся условиях генерал-фельдмаршал Гудович решился на штурм Эри-ванской крепости, назначенный по диспозиции в ночь на 17 ноября.

Идущие на приступ главный удар наносили по крепости через пробитую брешь. Разведка неоднократно подтверждала, что ее осажденные успевали заделывать только под самое утро.

На штурм Эриванской крепости отряжалось несколько войсковых колонн. Резерв до поры до времени оставался в осадном лагере. Ему предстояло ворваться в город, когда взошедшие на крепостные стены штурмующие откроют отбитые крепостные ворота, заваленные изнутри камнями и бревнами.

К началу приступа штурмовые колонны сумели незаметно подойти к Эриванской крепости на расстояние половины орудийного выстрела. В ту ночь, равно как и в предыдущие, часовые на высоких крепостных стенах не дремали, бдительно всматриваясь в темноту и прислушиваясь к звукам, идущим со стороны осадного лагеря. Сбрасываемые время*от времени со стены факелы и позволили персам увидеть подходившие в полном молчании колонны русских. В их первых рядах неслись приметные штурмовые лестницы.

Первый же часовой, заметивший нападавших, сразу же выстрелил из ружья. Тревога в осажденном персидском гарнизоне прозвучала в ту ночь своевременно. Когда штурмующие пошли на приступ, их встретили со стены настоящий шквал ружейного огня и пушечные выстрелы в упор.

Главная по диспозиции штурмовая колонна, нацеленная на пробитую брешь, успеха в действиях не имела. Ее командир, бесстрашный майор Симонович, почти сразу же получил тяжелое ранение и выбыл из строя. Заменить такого решительного и боевого начальника оказалось просто некому, и атакующие не смогли проникнуть в брешь.

Другой штурмовой колонне повезло в начавшемся жарком бою – пехотинцы по лестницам взобрались на крепостную стену и завязали на ней рукопашный бой. Однако их смелость и

упорство натолкнулось на, казалось бы, неодолимую преграду. Сражавшимся штыками и прикладами русским солдатам казалось, что персов на стене вовсе не убывает, а, наоборот, прибавляется с каждой минутой.

Генерал-фельдмаршал, наблюдавший ход штурма и руководивший им, попытался развить наметившийся здесь успех. Гудович отправил резервные войска туда, где атакующие взошли на стены Эривани. Но случается совершенно непредвиденное: в том бою один за другим выбывают из строя почти все офицеры – и штурмовой колонны, и быстро подоспевшего на помощь резерва.

Упорный рукопашный бой на крепостной стене шел полночи. Видя, что сопротивление более многочисленного вражеского гарнизона не сломить и чтобы не понести еще больше потерь, Гудович с тяжелым сердцем приказал барабанщикам бить сигнал отбоя приступа.

Штурмующие войска сошли с крепостных стен и отступили от бреши. Она в ту щочь к началу приступа оказалась заделанной почти до самого верха. Последнее свидетельствовало, что персы все же неизвестно как проведали о намерениях противной стороны и, согнав большое число горожан-армян, сумели восстановить целостность крепостной ограды.

Утром в осадном лагере подсчитали понесенные потери. В ходе неудачного ночного штурма погибло и получило ранения 800 человек. Для небольшого отряда в 6 тысяч человек такие потери Смотрелись весьма чувствительно. Русские молчаливо смотрели, как ликующие персы на рассвете сбрасывали с эриванских стен обезглавленные тела русских солдат.

Взвесив все «за» и «против», военный совет осадных войск и главнокомандующий принимают решение: снять осаду Эриванской крепости и уйти на зимние квартиры в Грузию.

В осадный лагерь с берегов Аракса возвращаются заградительные отряды генерал-майоров Портнягина и Небольсина. За все время осады Эриванской крепости они не позволили шахским конным войскам подать помощь осажденным. Персидская конница, во множестве стоявшая на противоположном речном берегу, позволила русским беспрепятственно возвратиться к своим главным силам.

Обратный путь в Грузию оказался для русских войск чрезвычайно труден из-за стоявших в горах морозов и обильного снега. Это затрудняло движение по и без того труднопроходимой гор-

5 А В Шишов «Полководцы кавказских войн»

129

ной дороге. В отряде не хватало обозных лошадей и при подъемах часть грузов приходилось переносить людям. Солдаты и офицеры, большей частью не имевшие теплой одежды, мерзли, отогреваясь только у костров.

Уходящих с берегов Занги русских никто не преследовал. Как показали последующие события, у персидских войск и шахских военачальников в тот год пропало всякое желание сразиться с русскими еще раз. У всех в памяти было страшное поражение армии эрзерумского сераскира Юсуф-паши в сражении на реке Арпа-чай.

По пути из-под Эриванской крепости в Тифлис граф Гудович тяжело заболел и лишился зрения на один глаз. Годы его все же начали брать свое. Командовать кавказскими войсками и управлять обширным, очень беспокойным краем, держать в сохранности вечно тревожную государственную границу на Северном Кавказе и в Закавказье совсем пожилой генерал-фельдмаршал в полную силу уже не мог. В этом Иван Васильевич с полной ясностью отдавал себе отчет.

ОТСТАВКА. ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ -

Еще в начале 1808 года кавказский наместник подал Государю прошение об отставке. На такое решение во многом повлияло и недоброжелательное отношение к Гудовичу военного министра) графа А.А. Аракчеева. Ответ на прошение последовал, однако, не скоро – только в марте следующего года. Монарх писал генерал-» фельдмаршалу графу И.В. Гудовичу:

«...Мне чувствительно весьма лишаться такого фельдмаршала,¹ как вы... Желание ваше хотя с прискорбием, но будет мною исполнено» . *

Император Александр I только после долгих раздумий дал монаршие согласие на увольнение заслуженного генерал-фельд-j маршала из русской армии. По такому случаю он одарил пол-¹ ководца собственным портретом, осыпанным бриллиантами, для* ношения на груди. Такая персональная Императорская награда' говорила прежде всего о государственных заслугах человека маличном доверии к нему Государя.

Дела главнокомандующего кавказскими войсками, Кавказской' укрепленной пограничной линии и прочие служебные обязанного

сти в Тифлисе Гудович передал генералу от кавалерии Александру Петровичу Тормасову. Впрочем, тот пробыл на этих должностях совсем недолго, поскольку приближалась Отечественная война 1812 года, и перед самым ее началом ТормаСов был назначен командующим 3-й русской Западной армией.

На дороге с Кавказа, в Воронежской губернии, отставного генерал-фельдмаршала настиг Царский указ о назначении его генерал-губернатором не куда-нибудь, а в первопрестольную Москву. То был большой государственный пост в Российской империи. Должность генерал-губернатора совмещала в себе и гражданскую, и военную власть на местах. Московский гарнизон относился к числу самых крупных.

В Санкт-Петербурге состоялась торжественная встреча Императора Александра Павловича с героем штурма Анапы и Арпачай-ского сражения, устроителя Кавказской укрепленной пограничной линии. Государь оказал графу Ивану Васильевичу Гудовичу самые лестные почести^ Среди прочего московский генерал-губернатор становился членшл Государственного совета и Правительствующего Сената.

Впрочем, состоять на новых должностях ему долго не пришлось. Совсем скоро Гудович увольняется в бессрочный отпуск со всех занимаемых должностей по состоянию здоровья. Он переезжает на жительство в местечко Чечельник, называвшееся прежде Ольгопо-лем. Там, в своем большом имении, он занимается семейными заботами, охотой и музыкой, создав истинно по-барски прекрасный оркестр из своих крепостных. Выступления оркестра графа Гудовича всегда имели неизменный успех.

В Чечельнике отставной генерал-фельдмаршала, герой войн России на Кавказе, и почил в январе 1820 года. В соответствии с завещанием граф И.В. Гудович был похоронен в Киеве, в Софийском соборе.

Последней военной заслугой Ивана Васильевича Гудовича перед российским Отечеством стало формирование, им в Москве, в конце 1811 года, 27-й пехотной дивизии. Эта дивизия под командованием храброго генерала Неверовского покрыла себя большой славой в сражениях с лучшими наполеоновскими войсками, отличившись среди прочего и на Бородинском поле.

Впрочем, в Отечественную войну 1812 года фамилия Гудовича не раз звучала на полях сражений. Сын генерал-фельдмаршала генерал-майор граф Андрей Иванович Гудович успешно командовал Орденским кирасирским полком. Его кирасиры «выказали примерную доблесть» в Бородинском сражении. Тогда по ходатайству русского главнокомандующего Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова этот полк тяжелой кавалерии наградили одной из самых почетных коллективных наград в армии старой России – серебряными Георгиевскими трубами. Эта «полковая музыка» вплоть до 1918 года являлась боевой реликвией прославленного во многих войнах кавалерийского полка. А.И. Гудович, как и отец, тоже стал георгиевским кавалером. В дальнейшем А. И. Гудович жил преимущественно в своем подмосковном имении и избирался Московским губернским предводителем дворянства.

Граф И.В. Гудович относился к числу самых богатых помещиков Российской империи. Он был женат на дочери последнего малороссийского гетмана генерал-фельдмаршала К. Разумовского – графине Прасковье Кирилловне. В наследство детям он оставил около 20 тысяч душ крепостных крестьян, несколько богатых имений.