Текст книги "Полководцы кавказских войн "

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 39 страниц)

17 июня, на исходе дня, кавказцы сосредоточились близ деревни Мешко, в 30 верстах от крепости. Ожидалось скорое нападение турецкой конницы и подход вражеских войск из Эрзерума. Паскевич-Эриванский принимает решение совершить фланговое движение и, обойдя Карс с юга, выйти на Эрзерумскую дорогу и поставить укрепленный лагерь в разоренном селении Кичик-Эв. Главнокомандующий доносил в Санкт-Петербург, что маневр совершен, дабы «пресечь сообщение между Карсом и Эрзерумом, и тем самым лишить крепость ожидаемого подкрепления от сераскира, которого полагали в следовании с 30-тысячным корпусом к Карсу».

Фланговое движение совершили в два дневных перехода. Главнокомандующий, учитывая постоянную опасность появления вражеской конницы, перестроил походную колонну. Ее правый фланг он прикрыл наряду с пехотой и кавалерией, большей частью артиллерии, готовой в любую минуту встретить османов картечью. Ночи проводили в охранении далеко выдвинутых во все стороны конных пикетов.

На следующий день, 19 июня, к месту будущего осадного лагеря отправили весь обоз с надежным прикрытием. С остальными же силами Паскевич-Эриванский предпринял разведку боем: в восемь часов утра пошел прямо на крепость. Как только русские вышли на дальность стрельбы турецких тяжелых орудий, бастионы форштад-та покрылись пороховым дымом. Турки повели интенсивный огонь, не очень заботясь о верном поражении целей.

Неприятельская конница все же попыталась атаковать походную колонну русских. Пять тысяч всадников, развернувшись лавой, покрыв долину тучами пыли, с яростными криками понеслись вперед. Казалось, неудержимо идущая в бой конная масса вот-вот начнет обтекать фланги русских и выйдет им в тыл.

Бой этот примечателен тем, что Паскевич-Эриванский, как полководец, пошел на совершенствование построения войск в полевом сражении, исходя из условий горной местности. Он вместо каре применил против запальчивой и некогда столь страшной турецкой конницы боевое построение в колонны.

Когда-то генерал-фельдмаршал Румянцев-Задунайский первый из русских полководцев отбросил рогатки и начал строить войска в несколько каре, дав им большую подвижность. При Ларге он атаковал авангард турецкой армии во главе с крымским ханом Каплан-Гиреем пятью малыми каре, подкрепив их одним большим. При Кагуле главное каре уменьшили, и великий воитель имел в той битве пять каре, поставленных в одну линию, где в промежутках находилась конница, тоже построенная в каре.

Военный гений Суворов усовершенствовал такой боевой порядок. Уже в Рымникском сражении он поставил пехоту в шесть небольших, двухбатальонных каре, расположенных уступами в две линии. Кавалерия находилась позади. Князь Репнин подражал ему в битве при Мачине. Голенищев-Кутузов под Рущуком строил пехоту в девять каре по три батальона уступами в две линии. Третья – позади – состояла из конницы. Во время обложения армии великого визиря у Слободзеи Михаил Илларионович имел 14 пехотных батальонов в каре с кавалерией в промежутках.

Боевой порядок, введенный А. В. Суворовым, придал русской армии на поле брани большую подвижность, поражавшую разных противников. Но, как у каждой системы, здесь имелась и известная слабина. Артиллерия разбрасывалась по углам каре и не всегда использовалась с максимальной эффективностью – порой в дело вступала лишь только четвертая часть ее. А ведь картечь разила врага лучше пули или штыка.

Паскевич-Эриванский против все той же восточной – турецкой – армии применил иное построение. Он стал ставить войска колоннами в три линии: первая и вторая из пехоты, третья – из кавалерии и колонна пешего резерва. Это лучше всего отвечало горной местности. Пехота могла для отражения конницы развернуться в каре и совершенно прикрыть собой корпусную кавалерию. Линии имели артиллерию и собственный резерв. В первой линии орудия размещались в ее середине и могли вести огонь все одновременно.

...Бой под Карсом получился быстротечным. По приказу наместника с правого фланга вынеслись казаки, и началась рубка. «Задравшись» с турками, донцы по сигналу трубы разом развернулись и стали «убегать» назад. Противник поспешил преследовать. Тем временем восемь орудий Донской конно-артиллерийской роты уже изготовились к ведению огня.

Казаки «навели» карскую кавалерию прямо на донскую батарею. Несущиеся им вослед конники из-за пыли, поднятой копытами скачущих впереди коней, не смогли вовремя заметить ряд орудий, стоявших открыто на равнине. И попали под прицельный залп. Казаки-канониры «меткими и скоро повторяющимися выстрелами» привели неприятеля в полное замешательство.

Османы явно не ожидали такого сюрприза, и Паскевич-Эриванский бросил во фланг вражеской коннице свою, еще не участвовавшую в деле кавалерию. Ее атаку он подкрепил шестью орудиями конно-линейной роты и пионерским батальоном. Лава турецких всадников, не принимая рукопашного боя, понеслась назад под защиту крепостных батарей. Но и здесь она попала под пушечную картечь, поскольку незадолго до этого наши пионеры захватили в 800 метрах от бастионов Карса высоту и помогли расположиться на ней артиллеристам.

По тому же сценарию развернулись события и на левом фланге. Здесь донские казачьи полки Измайлова и Иловайского «навели» турок на 12-орудийную батарею, а затем контратаковали нападавших.

Так в первом полевом сражении под стенами Карса османы потерпели поражение, потеряв до 400 конников. Местный паша получил хороший урок. К тому же противник уже в первый день осады раскрыл систему огня с бастионов, хотя о штурме крепости речь еще не шла.

К 19.00 19 июня кавказцы, благополучно завершив переход, сосредоточились в укрепленном лагере Кичик-Эв. Трудную горную дорогу полки, артиллерия, а самое главное – обозы прошли без потерь. Те, кто критиковал кавказского наместника за медлительность, теперь могли оценить результаты хорошо подготовленного марш-броска через границу...

Крепость Карс располагалась на утесистом берегу речки Каре-чай. В ней еще сохранились укрепления, выстроенные в 1586 году султаном Амуратом 111: двойной ряд зубчатых более метра толщиной стен, сложенных из массивных каменных плит высотой в 4– 5 метров с множеством башен. Крепостная стена по окружности достигала 1300 метров и окружала сам город. Шесть удачно расположенных угловых бастионов фланкирующим огнем защищали подступы к четырем крепостным воротам.

Город самой природой с севера и запада надежно прикрывался Чахмакскими и Шорахскими высотами. На них еще не было грозных укреплений, которые к началу Восточной (Крымской) войны возведут здесь опытные английские фортификаторы. Только на ближайшем отроге горы Карадаг был сооружен редут, прикрывавший подступы к предместью Байрам-паша. Здесь стояла батарея из 14 орудий.

Другое предместье Орта-капи («Средние ворота») обнесли крепкой каменной стеной с двумя бастионами. Оба предместья связывались земляным валом, пересекавшим находившийся меж-ду ними заболоченный пустырь.

> Западное предместье – Армянское – располагалось за рекой. Укреплений оно не имело. Однако здесь на крутом склоне левобережных высот грозно смотрели четыре угловые башни древнего замка Темир-паша. Да еще близ кладбища были устроены полевые укрепления.

В северо-западном углу крепости, на высокой скале, омываемой мутными водами быстрого Карс-чая, стояла цитадель Нарын-кала, хорошо хранившая гарнизонные склады.

Такой предстала перед русскими Карская крепость. Они уже один раз, но с гораздо меньшими силами и малой артиллерией, в 1807 году подступали к ней, но безуспешно. Твердыня эта считалась турками неодолимой. И не без веских оснований на то – в 1735 году огромное войско в 90 тысяч человек персидского владыки Надир-шаха почти четыре месяца осаждало Карс. Воспоминания об осадных победах поднимали дух воинов султана, затворившихся в крепости. К тому же они верили в скорую помощь Киос-Мухаммед-паши, чья военная слава не раз светилась радостью в глазах владыки Блистательной Порты.

Паскевич-Эриванский в окружении генералов два дня потратил на то, чтобы провести рекогносцировку карских укреплений. Под охраной небольшого конвоя он объехал их, внимательно рассматривая крепость в подзорную трубу. План ее у него уже имелся. Иван Федорович знал и то, что иностранцы сравнивали эту твердыню с Гибралтаром. Так говорили англичане, давно интересовавшиеся южными границами России, находившиеся, как они считали, в опасной близости от жемчужины британской короны – Индии.

Наиболее удобным и естественным подходом для больших воинских сил смотрелась открытая, слегка всхолмленная каменистая равнина, подступавшая к крепости с южной и юго-восточной стороны. Но она находилась в зоне огня артиллерии Карса, насчитывавшей 151 орудие разных калибров. Кроме того, здесь на пути атакующих встали бы укрепленные предместья. А бой в городских кварталах всегда чреват большими потерями в людях.

Посовещавшись, генерал от инфантерии граф Паскевич-Эриванский решил нанести главный удар по Карсу с юго-запада, вдоль левого берега Карс-чая. Препятствием здесь служили Шорахские высоты, на которых стояло боевое охранение гарнизона. Егеря и казаки после нескольких стычек очистили высоты, сбив оттуда боевое охранение вражеского гарнизона. 20 июня здесь заложили батарею номер 1 и к утру следующего дня закончили ее устрой-

*

«sai_

ство. Теперь четыре пушки надежно прикрывали фланг будущих осадных работ.

Утром 21-го числа батарея первой открыла по крепости редкий беспокоящий огонь. Первый выстрел возвестил сторонам об «официальном» начале осады.

Через несколько дней и укрепленный лагерь приобрел посреди Эрзерумской дороги весьма грозный вид. За выдвинутыми далеко вперед караулами на защищенных позициях встала полевая артиллерия корпуса, готовая в любой момент встретить прицельным огнем «покушение» врага. Больше всего орудийных стволов смотрело в сторону близкой крепости. Егеря и пехота обеспечивали преграду по дороге. В центре лагеря расположились драгуны и уланы, казаки и азербайджанская конница.

Для наместника солдаты вместо палатки поставили на берегу ручья около мостика небольшой деревянный домик. Рядом находилась корпусная штаб-квартира. Прямо перед домиком стояли батареи. Они в случае выхода турок из крепости к лагерю первыми встречали их огнем.

День 21-го числа и следующий день главнокомандующий посвятил размещению осадных батарей – 2-й, 3-й, 4-й... и 9-й. Главной стала четвертая батарея, расположенная всего лишь в 300 метрах от турецкого укрепленного лагеря на левом берегу Карс-чая. Направления ее амбразур с большой точностью определили при помощи колышков. Здесь поставили четыре двухпудовые мортиры, которые могли вести огонь в любом направлении, и 12 батарейных орудий. Из последних шесть предназначались для флангового обстрела вражеского лагеря и по три – на два угловых бастиона укрепленного предместья Орта-капи.

Для непосредственного участия в приступе крепости выделялось пять тысяч пехоты и 38 орудий. Остальная артиллерия находилась в лагере. Прочие войска стояли в резерве, стерегли лагерь И пути сообщений.

Чтобы дезориентировать турок, батарея номер 1 по ночам вела редкий огонь. А на позициях спешно, в кромешной тьме возводились осадные батареи. Пехотные отряды полковников Раевского и Бороздина будоражили гарнизон действиями под самыми стенами Карса. Султанский губернатор видел своими глазами, как со всех четырех сторон против города выросли девять батарей русских.

Их пытались разрушить огнем крепостной артиллерии – не получилось, делали вылазки – их отбили.

ШТУРМ КАРСА

Штурм Карса произошел 23 июня, хотя первоначально Паске-вич-Эриванский намечал штурм Карса на 25 июня – день рождения Императора Николая I. О таком его решении среди современников существуют полярные суждения. Одни указывали, что такая двухдневная отсрочка штурма, продиктованная «царедворческими мотивами», могла иметь весьма печальные последствия, поскольку Киос-Мухаммед-паша спешил на помощь осажденным по Эрзерумской дороге Другие оправдывали более поздний срок тем, что осадная артиллерия к 23 июня еще не подавила своим огнем турецкие батареи

Пожалуй, все же назначенный день начала штурма в меньшей степени был связан с подарком монарху в день рождения Б большей – усиленная бомбардировка крепости, полшоженная на боевой дух русских солдат, давала гарантию победы. Спешка – на день или два приближение даты общего приступа при примерном равенстве сил – могла дорого стоить. Умудренный опытом прошедших войн наместник на Кавказе решил не рисковать.

Однако, как это часто бывает на войне, в планах штаб-квартиры Паскевича-Эриванского 23 июня произошли изменения И не по приказу главнокомандующего, хотя в тот день он волю свою и распорядительность проявил.

Еще перед рассветом осадные батареи стали бомбардировать укрепления Карса Больше всего бомб и ядер «доставалось» турецкому военному лагерю у южных предместий города. Осажденные отвечали частой пальбой, но турки в меткости заметно уступали русским пушкарям.

Турки психологически не выдержали жаркою обстрела. Около четырех часов утра их пехота вышла из укрепленного лагеря южнее предместья Темир-паша и сосредоточилась на мусульманском кладбище, укрываясь за надгробными плитами. Султанские аскеры завязали перестрелку с русскими егерями, прикрывавшими левофланговую батарею номер 1.

Передовая цепь 4-й роты 39-го егерского полка находилась ниже кладбищенской высоты и несла ощутимые потери от ружейных пуль турок, поражавших ее сверху. Ротный командир поручик Лабинцев решил отбросить назад карскую пехоту и овладеть выгодной позицией в районе кладбища. По собствен-

ной инициативе он поднял роту в штыки. Но атака не удалась. Егерей вынудили залечь под сильным огнем на склоне горы.

Выждав несколько минут, пока солдаты низама (турецкого ополчения) вдоволь настреляются, Лабинцев вновь поднял свою, уже сильно поредевшую роту, в новую атаку. На этот раз егеря почти достигли кладбища, но их осталось слишком мало. В рукопашной схватке лшогочисленным турецким пехотинцам не стоило бы больших усилий отбросить русских назад.

В ту минуту, когда решалась судьба храбрецов-егерей, атаку роты поручика Лабинцева поддержал его ближайший сосед справа – командир батальона 42-го егерского полка подполковник А.М. Миклашевский (кстати, переведенный на Кавказ как причастный к делу декабристов). Уловив ситуацию, он приказал трем своим ротам идти выручать своих боевых товарищей. Егеря дружно пошли в рукопашный бой.

Результатом стремительной штыковой атаки стало изгнание вражеской пехоты с кладбища. Преследуя ее буквально по пятам, егеря ринулись к укрепленному турецкому лагерю около Армянского предместья. Напрасно офицеры стремились удержать солдат, крича:

– Стойте, братцы! Дальше не надо! Это только фальшивая атака!..

Дальше все пошло совсем не по «сценарию» плана штурма Карской крепости, утвержденному и расписанному по деталям в корпусной штаб-квартире.

Бывалые кавказские егеря просто не могли остановиться, видя перед собой панически убегающего и уже начинающего на ходу бросать оружие врага. Многолетний боевой опыт седоусых солдат подсказывал им, что надо полностью использовать достигнутый первоначальный успех. Иначе повторять его придется лишней кровью, может быть, и жизнью многих товарищей. После той лихой и славной атаки егеря говорили:

– Никак невозможно было остановиться – мы турка знаем. Пока его по зубам не треснешь, он этой самой фальшивой атаки никак не поймет...

Счет времени в бою шел на минуты. На плечах неприятеля доблестные егеря ворвались в укрепленный лагерь. Там, около палаток и землянок, завязались рукопашные схватки. Среди султанских офицеров не нашлось человека, который сумел бы взять в свои руки управление обороной лагеря.

9 А В Шишов «Полководцы кавказских войн»

257

Завязавшийся бой у предместья Темир-паша увидел находившийся на участке егерской бригады генерал-лейтенант князь Иван Михайлович Вадбольский. Старый боевой генерал, участник всех антинаполеоновских войн с 1805-го по 1814 год, отличившийся в свое время под Аустерлицем и Фридландом, раненный на Бородинском поле, он сразу же верно оценил внезапно изменившуюся обстановку, теперь уже сулившую значительный успех. Вадбольский приказал командиру 42-го егерского полка полковнику Реуту с остальными пятью ротами поддержать Миклашевского.

Еще совсем недавно, в 1826 году Реут со своим полком геройски оборонял крепость Шушу от многотысячной армии Аббас-мирзы, чем и заслужил большую сладу в кавказских войсках. Видя опасность, грозившую батальону подполковника Миклашевского,, полковой командир не заставил себя долго ждать и, построив егерей в колонну для атаки, быстро двинулся вперед.

Но в эти минуты обстановка в лагере для нападавших изме7. нилась в худшую сторону. Около двух тысяч турок бросились д контратаку из Армянского предместья и вытеснили несколько сотен егерей из лагеря. Одновременно они преградили путь колонне полковника Реута.

Уже четверть часа длился неравный бой. Осажденные начади, подавлять егерей своей численностью. Генерал Вадбольский с волг нением следил за ходом боя. Рядом с ним находился полковник Иван Григорьевич Бурцев, исполнявший должность «начальника траншей» и числившийся офицером Генерального штаба. «

• У Вадбольского на этом участке под руками оставалось всего три роты 39-го егерского полка. Он колебался – находившиеся за его спиной батареи могли оказаться вообще без прикрытия. Но энергичный и решительный Бурцев, к тому же пользовавшийся особым доверием наместника, понимал, что наступал критический? момент так внезапно разыгравшегося боя. Он уговорил старо*# генерала послать в дело эти три последние роты. Тот принял весьма рискованное в той ситуации решение. ,

Егеря пошли в атаку. Во главе их стали и Вадбольский, и Бурк цев. В Кавказском корпусе любили Вадбольского за личную храбрость и простоту в обращении с нижними чинами. Солдаты « шутку называли его Николаем Чудотворцем за портретное сходг ство с иконописным ликом «святого угодника» российского воинства. Появление Ивана Михайловича впереди выстроившейся атакующей колонны с саблей в руках воодушевило егерей, жаждущих поскорее пойти в бой.

Бывший командир гусарской дивизии, имевший в послужном списке два тяжелых ранения – картечью и палашом, – вышел вперед и выкрикнул:

– Братцы! Послужим еще раз Богу, Царю и Отечеству! Мои родимые, вперед!..

Егеря ударили в штыки. Их натиск заставил турецкую пехоту отхлынуть назад. Воспользовавшись сумятицей в рядах врага, солдаты Реута соединились с батальоном Миклашевского. Теперь их егеря составили при поддержке подоспевших трех рот генерал-лейтенанта князя Вадбольского единый фронт атаки. Последнее придало им еще большую уверенность в «предприятии». Они заметно усилили натиск и вновь овладели военным лагерем османов. Преследуя врага, русские ворвались в предместье Темир-паша.

Так, благодаря разумной инициативе поручика Лабинцева, человека бесстрашного и решительного, вспышка рукопашной схватки на кладбищенской высоте за какой-то час превратилась в пламя настоящего сражения за одну из самых сильных и больших крепостей Оттоманской империи...

О схватке егерей на кладбище доложили Паскевичу-Эриван-скому. Подобных схваток за последние дни случалось немало. И видимо, это не заставило главнокомандующего садиться на коня и спешить к месту событий. Но когда ему через полчаса сообщили, что егеря в штыковой атаке ворвались в турецкий военный лагерь, который по плану подготовки общего штурма предстояло бомбардировать еще две ночи и два дня, Иван Федорович поскакал на позиции.

У него, не видевшего своими глазами начало событий, возникло опасение, что турки могут нанести егерям немалый урон. Ведь их, затеявших нешуточное дело, пока не поддержали ни осадные батареи, ни другие пехотные полки, ни кавалерия. В случае неуспеха можно было потерять много людей, а самое главное – боевой дух воинов-кавказцев. Да к тому же крепостное предместье штурмовалось без приказа корпусного начальника.

Генерал-адъютант в окружении нескольких штабных офицеров быстро прискакал на четвертую батарею. С нее, расположенной на крутом правобережье Карс-чая, как на ладони просматривался ход боя уже почти под самыми стенами Карса. В подзорную трубу хорошо виделись ряды егерей, теснивших толпы вражеских пехотинцев, схватки на улочках Армянского предместья. Когда к Паскевичу-Эриванскому с докладом подошел оказавшийся здесь генерал-майор Н.Н. Муравьев, наместник, не сдержавшись, разразился в гневе:

– Что это значит?! Кто это приказал?! С какого повода сие сделалось без приказания моего? Как смели!..

И сгоряча, чтобы выговориться уже до конца, добавил, что отдаст под суд того, кто начал такое дело. Такая угроза могла быть исполнена им, разумеется, в случае поражения егерей. Ведь за неоправданную гибель людей на войне кто-то, в конце концов, должен был отвечать.

Состояние «бешенства и недоумения» прошло у Паскевича-Эриванского почти сразу – завязавшийся на левом фланге бой из рядовой стычки с осажденными перерос в настоящее сражение уже в самом городе. Причем события развивались стремительно: Главнокомандующий стал руководить войсками, насколько позволяла обстановка, поскольку нет сражений, где бы все подчинялось воле и замыслу полководца.

В турецком укрепленном лагере находилась высотка, очень удобная для артиллерийской позиции. Немедля там поставили батарею из четырех пушек (взятых с батареи номер 4) и два орудия донских казаков.

Новая батарея огнём с близкого расстояния буквально ошеломила гарнизон Карса, изготовившегося к отражению столь неожиданно начавшегося штурма. Батарея с левобережья Каре-чая «метко бросала ядра в башни предместья Орта-капи и в крепость». i i

Находившийся при наместнике на 4-й батарее командир Грузинского гренадерского полка полковник Симович попросил разрешения послать на правый берег подкрепление. Иван Федорович после некоторых колебаний (на правобережье оголялся целый участок) согласился с Симовичем: ^!'

– Пошлите две-три роты гренадер. За них вы отвечаете мне своей головой...

Симович тотчас же распорядился. Три роты гренадер бегом поспешили на противоположный берег Карс-чая. Однако им пришлось следовать в обход – через каменный мост у селения Кю-чук-кей, что заняло много времени.

Уличные бои в Армянском предместье грозили затянуться. Там сложилось некоторое равновесие сил сторон: бесстрашие и натиск русских стрелков османы уравновешивали со своей стороны числом сражавшихся. Требовался кто-то, по своей воле решившийся переломить ход дела.

Таким человеком оказался находившийся рядом с князем Вад-больским полковник Бурцев, ко всему еще и неплохо ориентировавшийся в тесноте городских кварталов. Собрав в кулак роту егерей, он повел ее на штурм древнего замка Темир-паша. Тот прикрывал собой два моста через реку прямо в Карскую цитадель. Русским удалось, воспользовавшись замешательством турок перед воротами в замок, ворваться внутрь и изгнать оттуда неприятеля.

I Бурцев приказал втащить в одну из угловых башен замка две легкие пушки. Из них открыли прицельный огонь вдоль улиц предместья, лежавшего перед башней как на ладони, расчищая путь атакующим егерям. Продвижение вперед их сразу ускорилось.

л.. Артиллеристов Бурцева, сориентировавшись, поддержала батарея в захваченном вражеском лагере. Часть огня она перенесла на те каменные строения, откуда султанские пехотинцы вели по егерям огонь из ружей. Метко посланные ядра влетали в окна и двери, рушили стены домов. Турки в ужасе бежали из них.

Неожиданно для всех загрохотали пушечные выстрелы на северной окраине предместья Темир-паша. И громкое «ура!» послышалось в тылу обороняющихся. Эго опять же по собственной инициативе пошел в бой батальон Ширванского полка. По намеченному ранее плану штурма крепости ему предписывалось произвести отвлекающие – «фальшивые» – атаки против северо-западного фаса карских укреплений. Командовавший батальоном полковник Бородин решил на свой страх и риск поддержать егерскую бригаду.

Он повел батальон не в «фальшивую», а в настоящую атаку. Ширванцы в рукопашной схватке выбили неприятеля из каменных шанцев-окопов. Бородин сразу же подтянул сюда имевшиеся в его распоряжении полевые орудия, которые открыли огонь прямой наводкой. Под надежным огневым прикрытием пехотинцы ворвались на северную окраину Армянского предместья.

–' Идя навстречу егерям, ширванцы заняли несколько кварталов и захватили каменный мост через Карс-чай. Причем отдельные группы стрелков успели даже перебежать через мост на правый берег и засесть в саклях из дикого камня, лепившихся к самому подножию крепостной стены. Здесь завязалась жаркая ружейная перестрелка. Русские стреляли из-за домов, турки – из-за зубцов каменной стены.

В это время командовавший левобережной группой войск генерал Корольков, не дожидаясь приказа наместника, взял два батальона Крымского пехотного полка, прикрывавшие 2-ю осадную батарею, и лично привел их на место боя для поддержки егерей.

Турки оборонялись отчаянно, но теснимые с двух сторон – егерями и пехотинцами-крымцами с юга, ширванцами – с севера, – они стали оставлять квартал за кварталом. Прибывшие наконец с правого берега три роты Грузинского гренадерского полка позволили усилить натиск в штыковой атаке. Вскоре остатки оборонявшихся в Армянском предместье турок были сброшены в мутные воды Карс-чая.

Прошло всего два часа с начала рискованной атаки егерей роты поручика Лабинцева, и вся заречная часть города и крепости оказалась очищенной от османов. Более того, часть русской пехоты закрепилась под стенами цитадели, завязав ружейную перестрелку на близком расстоянии.

С успешным окончанием боя на левобережье улучшилось и настроение Паскевича-Эриванского, наблюдавшего за ходом событий с четвертой батареи. По словам очевидцев, «видя, что на левом фланге атаки удались, он начал уже улыбаться и говорить по-человечески». Действительно, такой ход утренних событий заставил Ивана Федоровича, да и все командование Отдельного корпуса, изрядно поволноваться. Судьба Карса отражалась и на судьбах людей.

На батарейной позиции собрался импровизированный военный совет, обсуждавший один-единственный вопрос: что предпринять дальше? Паскевич-Эриванский выслушал всех и принял решение начать наступление на правом фланге, чтобы лишить неприятеля всех внешних, вне цитадели, укреплений. В случае успеха можно было начать общую атаку Карской крепости.

Все осадные батареи открыли сильнейший огонь по бастионам южного предместья Орта-капи, «из коих некоторые были уже повреждены, других огонь довольно ослаблен». Артиллеристы, пристрелявшись к целям, повели беглый огонь на поражение. Хотя гарнизон Карса имел заметное превосходство по числу орудий, он так и не смог навязать русским контрбатарейную борьбу.

Отряд русских войск под начальством начальника корпусного штаба генерала Сакена пошел на штурм предместья Орта-капи. Первыми в него ворвались батальон карабинеров и две роты гренадер, но их остановил сильный огонь с бастиона Юсуф-паша, прикрытый с востока болотом. Тогда один из ссыльных декабри-, сгов, полковник В.Д. Юровский, лично повел гренадер на штурм бастиона, овладел им и тотчас повернул захваченные им орудия против турок. Почти одновременно пал и левый, приречный бастион с батареей из четырех орудий.

Пушки с захваченных бастионов стали громить цитадель. Их огонь усилился с прибытием к Вальховскому двух конных орудий, составлявших седьмую осадную батарею. Артиллерийский обстрел с близкого расстояния цитадели оказался весьма эффективным, так как «брал восточную стену крепости по всему ее протяжению и три башни, там стоявшие, во фланг».

Русские пушкари блестяще справились с задачей, которую им поставил на штурм главнокомандующий. Они сумели надежно прикрыть пехоту, когда та преодолевала открытую местность и врывалась в предместья Орта-капи и Байрам-паша. В боевых порядках устремившихся на штурм рот и батальонов находились легкие орудия, которые вели огонь «ближней» картечью, то есть били почти в упор. Оба предместья пали – к семи часам утра их полностью очистили от оборонявшихся здесь турок.

В ходе штурма предместья Байрам-паша русские овладели вражескими укреплениями на вершине горы Карадаг, что стерегли дорогу на Гумры. Четыре пушки с Карадага повернули против Карса. Паскевич-Эриванский приказал поставить за болотом 12-орудийную батарею номер 8 – против юго-восточного фаса крепости.

з Теперь турки владели только одной цитаделью, укрывшись за ее крепкой каменной оградой, засев в башнях. Беспорядочная стрельба из цитадели лучше всего свидетельствовала о том, насколько карский гарнизон ошеломлен штурмом, который развивался явно не по «правилам».

м. Следствием этого стало то, что турецкая конница стала покидать крепость через ворота, которые еще не были атакованы русской пехотой. Карский вали Эмин-паша не смог удержать в цитадели кавалерию, да и всех тех, кто имел коня. Всадники налегке, пригнувшись, жестоко погоняя коней, старались быстрее проскочить равнину и скрыться в близких горах. Их не пресле-

■sal довали, поскольку осаждавших больше волновала судьба самого Карса.

В нем начались пожары. Над цитаделью поднялись клубы дыма. Это возле дома губернатора взорвались три зарядных ящика, наделав большой переполох в цитадели.

Меткий сосредоточенный огонь осадных батарей довольно скоро заставил замолчать всю турецкую артиллерию, расположенную в башнях, обращенных к Карадагу. Выдвинутые вперед по приказанию Паскевича-Эриванского батареи, легкие и донские казачьи орудия, били по цитадели почти в упор. Ответный огонь осажденных ослабевал с каждой минутой.

Участники штурма Карса свидетельствовали: «...Многие башни были повреждены, на некоторых сбиты орудия, на других сосредоточенные выстрелы наших батарей отнимали у турецких артиллеристов возможность действовать».

Сподвижники генерала от инфантерии И.Ф. Паскевича-Эриванского в его бытность командования Отдельным Кавказским корпусом отмечали следующее. Изменение даты штурма Карса произошло не по его замыслу. Это его величество случай приблизил викторию на два дня. По сути дела, тщательно продуманный во всех деталях план овладения сильной крепостью остался на бумаге. Но только ли на ней?

Ведь и егеря, и пехотинцы-ширванцы, и другие войска шли на приступ там, где того требовала от них диспозиция на день приступа. Кавказцы рано поутру шли на штурм городских предместий по предписанным им заранее направлениям. Поэтому и не произошло никакой свалки действовавших по большой части самостоятельно рот и батальонов. Одним словом – каждый атакующий, как у Суворова, знал свой маневр.