Текст книги "Полководцы кавказских войн "

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)

Причин на то, и веских, было две. Во-первых, он промедлил с приведением к присяге новому всероссийскому Императору кав-. казских войск, ожидая развития событий в столице. Во-вторых,

«вольнодумец» открыто покровительствовал сосланным на Кавказскую войну декабристам, разжалованным из офицеров в рядовые.

Было и еще одно обстоятельство. Один из доносчиков на декабристов, А. И. Майборода, среди прочих показаний следствию упомянул о существовании Кавказского общества, о котором он

«слышал от Пестеля». Началось разбирательство, в ходе которого это тайное общество вольнодумцев было признано «мнимым».

Промедление с приведением войск Отдельного Кавказского корпуса к присяге новому государю на 3—4 дня (именно такую цифру называют исследователи) породило в Санкт-Петербурге и Москве много самых противоречивых, порой панических слухов. Так декабрист А.С. Гангеблов, содержавшийся в то время на гауптвахте в Кронштадской крепости, в своих воспоминаниях писал:

«Докатились до меня и разные слухи, например, что Ермолов перешел со своим корпусом Кавказ и идет на присоединение к бунтовщикам...»

Не случайно Император Николай I писал о Ермолове своему начальнику Главного штаба генералу И.И. Дибичу, откомандированному на Кавказ, следующее: «...Ему менее всего верю».

Известный советский историк М.В. Нечкина, рассматривая взаимоотношения Императора Николая I и кавказского главнокомандующего, пришла к такому выводу:

«Николай I c4ftSfопасным вести следствие о Ермолове в обычном порядке и повел дознание особым, секретным путем. У него в руках было более чем достаточно данных для ареста и допроса Ермолова. Но Ермолов был слишком крупной военной и политической фигурой... Николай I разработал в дальнейшем план дискредитации Ермолова по военной линии, снятия его с постов и отставки».

Как бы там ни было, но в III отделении, ведавшем политическим сыском в России, появилось дело под названием «Общие рассуждения о Ермолове, собранные из различных сторон». Правда, оно быстро закончило «свой путь» на архивной полке.

ПЕРСИДСКАЯ ВОЙНА. ОТСТАВКА

Ермолову, как главнокомандующему кавказскими войсками, довелось встретить начало второй русско-персидской войны 1826– 1828 годов. Вторжение огромной шахской армии под командованием наследного принца Аббас-мирзы, думается, не стало большой неожиданностью для Алексея Петровича. Он приказывает действующим корпусным войскам сосредоточиться под Тифлисом. Однако этот приказ не смог вовремя дойти до всех полков и гарнизонов. Да и сил для действий в поле набиралось крайне мало.

На востоке Грузии уже действовала конница Гассан-хана Эри-ванского. Персидские войска заняли город Елисаветполь, а вражеская конница уже появилась в Иверии, всего в 70 верстах от Тифлиса. Из Санкт-Петербурга Император Николай I потребовал от кавказского полководца самых решительных действий.'

Ермолов в силу известных причин не пользовался в столич-. ных кругах большой популярностью. Поэтому при Императорском дворе вдруг заговорили, что он будто бы сам спровоцировал войну с Персией, чтобы снискать себе новую славу.

Из Санкт-Петербурга на Кавказ срочно отправляется известный военачальник, герой Отечественной войны 1812 года генерал Иван Федорович Паскевич. Он уже был любимцем нового самодержца России, и ему суждено было сменить Ермолова. По прибытии царского посланца в Тифлис начались его конфликты с Алексеем'Петровичем...

Ермолов после восстания декабристов всерьез опасался своего ареста. Не случайно он сжег многие свои письма и бумаги из личного архива. Свои записки об Отечественной войне 1812 года он передал на хранение верному ему человеку, генералу Н.Н. Муравьеву.

Кавказский полководец сам написал монарху прошение об отставке. Но егце до получения его 12 марта Император Николай I предписал начальнику Главного штаба И. И. Дибичу объявить опальному генералу об отставке. Уведомляя своего наместника на Кавказе об отставке, самодержец писал ему:

«По обстоятельствам настоящих дел в Грузии, признав нужным дать войскам, там находящимся, особого Главного начальника, повелеваю Вам возвратиться в Россию и оставаться в своих деревнях впредь до моего повеления».

Известный наш баснописец И.А. Крылов откликнулся на отставку Ермолова баснями «Конь» и «Булат». В них говорилось о неумении плохого наездника использовать прекрасного боевого коня и. о булатном клинке, заброшенном и ржавеющем без пользы.

Ермолов прожил в Тифлисе еще месяц, улаживая там различные дела. Ночью 3 мая он навсегда оставил Тифлис. Впереди была царская опала и более тридцати лет вынужденного бездействия.

В России он жил то в Орле, в селе Лукьянчикове, но большей частью в любимой им Москве, в своем доме на Пречистенское бульваре. В древней русской столице он пользовался не меньшей популярностью, чем на Кавказе. Денис Давыдов в своих «Анекдо-

тах о разных лицах, преимухцественно об Алексее Петровиче Ермолове» пишет следующее:

«...Прибыв в Москву, Ермолов посетил во фраке дворянское собрание; приезд этого генерала, столь несправедливо и безрассудно удаленного со служебного поприхца, произвел необыкновенное впечатление на публику; многие дамы и кавалеры вскочили на столы и стулья, чтобы лучше рассмотреть Ермолова, который остановился в смущении у входа в залу. Жандармские власти тотчас донесли в Петербург, будто Ермолов, остановившись насупротив портрета Государя, грозно посмотрел на него!!!»

В 1831 году в Москве состоялась личная встреча опального кавказского полководца с находившимся там Императором Николаем I. Тот намекнул Алексею Петровичу о том, что он хотел бы снова видеть его на службе. Но это были только слова.

Правда, военный министр граф А.И. Чернышев действительно предложил Ермолову занять «спокойную должность в генерал-аудиториате>>^то есть в военном судебном ведомстве. На что тот ответил главе российского Военного министерства:

– Я не приму этой должности, которая возлагает на меня обязанности палача...

Как шли дела на Кавказе после Ермолова, мы описали в отдельной книге о его преемнике И.ф. Паскевиче-Эриванском (одновременно и об И.И. Дибиче), а также в отдельном очерке, который следует ниже.

Но можно не сомневаться, что опальный полководец внимательно и ревниво наблюдал за ходом войн с Персией и Турцией и другими кавказскими событиями. Он продолжал писать свои знаменитые «Записки», которые, однако, увидели свет уже после его смерти.

Все же Император Николай I, при всем своем негативном отношении к А.П. Ермолову, не забывал о нем. В 1831 году Высочайшим указом генерал от инфантерии, герой Отечественной войны 1812 года назначается членом Государственного совета Российской империи. Однако от участия в его заседаниях он всячески уклонялся. Изредка отставной Ермолов выезжал инспектировать армейские войска или присутствовать на военных учениях.

В 1837 году за прежние заслуги на ратном поприще Алексей Петрович Ермолов был пожалован в генералы от артиллерии. Одновременно, как мы указывали, с 1818 года он имел и другое полное генеральское звание – от инфантерии. В истории Русской Императорский армии это был крайне редкий случай.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

Летом 1839 года на Бородинском поле, в связи с открытием величественного памятника на Курганной высоте (батарее Раевского), происходили военные маневры, воспроизводившие Бородинское сражение. А.П. Ермолов оказался на торжествах одним из самых почетных гостей. Один из иностранцев, присутствовавших здесь в те дни, писал:

«Во время сражения целый час я проговорил с генералом Ермоловым, во всех отношениях замечательным человеком, хотя бы по одному тому, что, находясь в немилости и не у дел, он пользуется громадным авторитетом в русской армии. Он всегда окружен, и все, даже люди высокопоставленные, усердствуют в оказании ему почтения».

Сам же Алексей Петрович, бородинский герой, о проведенных маневрах по случаю открытия монумента на батарее Раевского со всей откровенностью отозвался так:

– ...Не хочу лгать, но должен признаться, что это зрелище содержит много совершенно произвольных уклонений от действительного хода битвы.

В 1853 году с началом Восточной (Крымской) войны Алексей Петрович Ермолов вновь оказался на военном поприще. Он был выбран дворянскими собраниями начальником государственного ополчения в семи (!) губерниях России. Но он.согласился возглавить только ополчение Московской губернии. Для семидесятишестилетнего генерала от артиллерии и генерала от инфантерии это должность была лишь почетной, как дань его прежним ратным заслугам перед государством Российским.

Известно, что когда в Москву в 1860 году был привезен имам Шамиль, сдавшийся со своими последними мюридами русским войскам в дагестанском ауле Гуниб, то свой первый визит знатный пленник нанес А.П. Ермолову. Предводитель «мятежных» горцев относился к нему с большим уважением, палштуя о ермо-ловских делах на Кавказе. Когда Шамиля в первый день его прибывания в Москве спросили, что он желает здесь увидеть, тот сразу ответил:

– Прежде всего Ермолова...

Об уважении имама Чечни и Горного Дагестана Шамиля к личности Ермолова (хотя они ни разу не сталкивались на поле брани) свидетельствует такой факт. Известен эпизод Кавказской

войны, когда Шамиль «приказал не брать мирные аулы, в которых жили родные его (Ермолова. – А. Ш.) кебинных жен». Что такое «кебинные жены», читатель узнает чуть позже.

* Известно для истории и другое. Гази-Магомет – «родоначальник» газавата в ходе Кавказской войны и предшественник Шамиля – не переставал проклинать Ермолова и называть его сыном шайтана. Однако он же соглашался с мнением, что «Ярмол один был, с кем можно было и воевать и говорить честно».

О личной жизни Ермолова известно по различным воспоминаниям многое. Отечественный военный историк Александр Георгиевич Кавтарадзе среди прочего писал:

«Ермолов всю жизнь оставался холостяком, но, будучи на Кавказе, трижды заключал так называемый кебинный брак с местными жительницами, который допускался мусульманскими обычаями. Женщине, вступавшей в кебинный брак, назначалась от мужа денежная сумма, а часто вещи и недвижимое имущество; в случае смерти мужа, если у них не было детей, она получала четвертую часть наследства, а при наличии детей – восьмую. Дети от кебинных жен на Кавказе считались законными. От этих браков Ермолов имел пять сыновей и дочь.

Сыновей Ермолов привез в Россию, добился признания их законными детьми. Все они, окончив артиллерийское училище, получили офицерский чин, дворянство и служили в армии. Ермолов был заботливым отцом, много помогал сыновьям и завещал им все свое имущество.

После отъезда Ермолова в Россию его жены Сюйда. Тотай и Султанум-Бамат-Казы остались на Кавказе и вышли замуж. Тотай и ее дочь Сатиат, которая согласно договору при заключении ке-бина осталась у матери, получали от Ермолова ежегодное содержание».

Интересно, что у сыновей Ермолова были двойные имена: одно христианское, другое мусульманское, кавказское. Так, Виктора звали одновременно как Бахтиар, Севера – Алляхар и Клавдия – Омар.

...Скончался Алексей Петрович Ермолов 11 апреля 1861 года в Москве.

Он завещал похоронить себя в Орле рядом с могилой отца «как можно проще». Но жители древнего русского города устроили грандиозную панихиду. В 1864 году прах полководца и его отца был перенесен в специально выстроенный придел (пристройку⁴'

к церкви орловского Троицкого кладбища. Там была установлена мраморная черная плита.

Перед могилой на медном четырехугольном пьедестале была установлена чашка чугунной артиллерийской гранаты со вставленной под круглым стеклянным шаром лампадой. На гранате бронзой славянскими буквами было высечено: «Служащие на Гунибе кавказские солдаты».

Во время Великой Отечественной войны 1941 —1945 годов город Орел был оккупирован немецко-фашистскими войсками. Могила А.П. Ермолова была разграблена, а надгробная плита разбита. Она была вновь установлена только через девять лет после окончания войны, в 1954 году.

По сей день на кладбище Троицкой церкви внимание посетителей привлекает мраморная плита с его барельефным изображением. Надпись на ней гласит:

«Герой Отечественной войны 1812 года генерал от артиллерии Алексей Петрович Ермолов. 1772—1861». (Дата рождения указана неверно.)

Память ушедшего из жизни кавказского полководца широко почтили по всей России, в ее армии. Гак, из Санкт-Петербурга писали, что после кончины А.П. Ермолова «на Невском проспекте во всех магазинах выставлены его портреты, и он как бы воскрес в памяти России в минуту смерти».

ГРАФ ЭРИВАНСКИЙ, КНЯЗЬ ВАРШАВСКИЙ

Генерал-фельдмаршал Иван Федорович ПАСКЕВИЧ

Столь пышного празднества древняя Варшава не помнила давно.

В город стягивались со всего Царства Польского кавалерийские и пехотные полки, принаряженные в полную парадную форму. Прибыл сам Государь Император Николай Павлович. Это по его личному распоряжению отмечалось торжество, немалое для России тех лет: пятидесятилетний юбилей службы на пользу Отечества генерал-фельдмаршала князя Ивана Федоровича Варшавского графа Паскевича-Эриванского.

Прохладным утром 5 октября 1850 года на Уяздовском плацу в Варшаве выстроились собранные войска. Виновник торжества при всех регалиях стоял на возвышении в окружении немалой свиты, в своем большинстве военных людей. Мимо церемониальным маршем, под мелодии полковых оркестров, проходили полки, батальоны, эскадроны, батареи... Парадом командовал сам Государь, прошедший во главе войск мимо генерал-фельдмаршала и отдавший ему воинскую честь.

В тот же день перед армейскими рядами Николай I вручил заслуженному полководцу Российского государства новый фельдмаршальский жезл. Верхний конец его украшала надпись: «За пятидесятилетнюю службу генерал-фельдмаршалу Паскевичу-Эри-ванскому». На нижнем конце искусный придворный гравер вывел другую надпись: «За двадцатичетырехлетнее предводительство победоносными российскими армиями в Персии, Турции, Польше и Венгрии».

Самой историей вписано: стоять генерал-фельдмаршалу Ивану Федоровичу Паскевичу в первом ряду прославленных полководцев регулярной армии России. Вслед за Петром Великим, Александром Васильевичем Суворовым, Михаилом Илларионовичем Голенищевым-Кутузовым, Петром Александровичем Румянцевым...

По заслугам и честь. Если, разумеется, из истории Отечества взять да и убрать то, что называется конъюнктурщиной: причастность к «замирению» Польши, походу в «революционную» Венгрию и стоянию по другую сторону баррикад с заговорщиками-декабристами. Все это не должно перечеркивать на многие лета истинных заслуг перед государством и его армией полководца с большой славой.

ПОД ЗНАМЕНАМИ МИХЕЛЬСОНА, ПРОЗОРОВСКОГО И БАГРАТИОНА

...Происходил Иван Федорович из рода знатного и богатого. Фамилия Паскевичей двести лет была известна в украинском казачестве. Предки будущего генерал-фельдмаршала числились в старшине, много воевали под знаменами различных гетманов. Пришло время, и казацкая старшина превратилась в дворян. Дед, Григорий Иванович, сменил чин бунчукового товарища на чин надворного советника. Отец, Федор Григорьевич, служил в Малороссийской коллегии, имел чин коллежского советника и был близок к генерал-фельдмаршалу Петру Александровичу Ру-мянцеву-Задунайскому. И дед, и отец были богатыми помещиками, отличались «практическим» умом, обходительностью и пользовались уважением окружающих.

Родился Паскевич-младший 8 мая 1782 года в Полтаве. В родительском доме получил хорошее по тем временам образование. Очень интересовался своей военной родословной, как и военной историей вообще.

Двенадцатилетним подростком он определяется в Пажеский корпус, привилегированное учебное заведение для детей людей знатных и состоятельных. Внимание начальников обратил на себя сразу: учеба при примерном поведении давалась ему легко.

5 октября 1800 года восемнадцатилетний, преуспевший в науках паж выпускается поручиком в лейб-гвардии Преображенский полк, да еще с назначением флигель-адъютантом к Императору Павлу I. Знатность рода давала ему хороший старт в самом начале служебной карьеры. Все же остальное приходилось добывать самому. Особенно если это происходило на поле брани.

Боевая выучка офицера-преображенца началась под командованием генерала Ивана Ивановича Михельсона, прославившегося еще во времена царствования Екатерины II, когда в 1774 году он нанес поражение «вору» Емельяну Пугачеву. В начавшейся ныне русско-турецкой войне 1806—1812 годов Михельсон был главнокомандующим русской армией, а флигель адъютант штабс-капитан Паскевич состоял при нем для особых поручений.

Любимым наставлением Михельсона подчиненным были слова: «Не смотреть на число неприятеля, а искать его везде; трус гонит, а молодец отрезывает; начальник должен во всяком деле быть примером».

Штабс-капитану пока не приходилось командовать каким-либо воинским подразделением. Но он участвует во взятии Ясс и Бухареста. На втором году войны находился «при атаке» турецких укреплений у села Турбата. А потом 12-го и 17 июня 1807 года участвовал в боях под Измаилом. Правда, то была уже не та крепость, которую ш^грмовали когда-то суворовские чудо-богатыри. По Ясскому мирному договору 1791 года русские войска срыли укрепления дунайской твердыни.

Подробно донося Государю о движении войск к укрепленной Журже, главнокомандующий И.И. Михельсон писал между прочим и о разразившейся жестокой буре, чуть не наделавшей много бед в управлении походными колоннами:

«В ужасную ночь, штабс-капитан Паскевич, один, среди открытой степи неприятельской, поехал, отыскал колонны и направил их на настоящую дорогу».

То стало первым подвигом на военном поприще будущего большого полководца России. Не просто смелый до отчаянности поступок, а еще и грамотные действия колонновожатого показал молодой штабной офицер в этом военном эпизоде. О нем заговорили в действующей армии.

За мужество, проявленное в сих делах, Паскевич награждается первым в своей долгой военной биографии орденом – Святого Владимира 4-й степени с бантом и Золотым оружием – шпагой с надписью «За храбрость».

Военная кампания вскоре закончилась перемирием после заключения Тильзитского договора между Францией и Россией, Францией и Пруссией в 1807 году. В том же году не стало Михельсона.

Новым главнокомандующим в 1808 году стал генерал-фельдмаршал князь Александр Александрович Прозоровский, который -ЗА полвека из своих семидесяти шести лет отдал военному поприщу, особенно отличившись в Семилетней войне против Пруссии. Полководец дал государству немало талантливых учеников – под его знаменами сражались Голенищев-Кутузов и Милорадович. Школу Прозоровского прошел и Паскевич.

Он, произведенный в феврале 1808 года в капитаны, остался и при Прозоровском для особых поручений. Генерал-фельдмаршал несколько раз посылал его с разными дипломатическими заданиями то к великому визирю во время перемирия, то в Константинополь. Во время войны там не было российской миссии.

Такие поездки нередко сопровождались большой опасностью. Дезертиры из султанской армии чинили разбой на дорогах, ведущих к турецкой столице, особенно в Балканских горах. Был случай, когда османский конвой в страхе перед разбойниками бросил русского офицера, и тому только с проводником, «сам-друг», пришлось пробираться в Айдос. Местный паша удивился такой смелости.

В самом Стамбуле фанатики хотели убить «неверного». Тому удалось нанять шлюпку с двумя гребцами, на которой, пройдя 100 верст по морю, прибыл в Варну. Местный паша хотел его арестовать. Но Паскевич заверил его, что мир уже заключен, хотя на самом деле военные действия возобновились. И турки пропустили капитана сквозь свои позиции, и он вернулся в главную квартиру князя Прозоровского.

Пройдут десятилетия, и уже большой военачальник Иван Федорович Паскевич «избавится» от такой отчаянной смелости. Он станет осторожным, не желая терять лишних бойцов. Станет осмотрительным, порой даже излишне (как казалось окружающим) л-чтобы одерживать победы наверняка. Будет всегда искать совета у других и будет иметь успех в баталиях...

Весной 1809 года русские войска обложили крепость Браилев, защищавшуюся 15-тысячным гарнизоном. После бомбардировки начался штурм. Паскевич находился в первых рядах охотников (добровольцев) 13-го егерского полка. Стрелки шли вперед под сильным огнем, неся большие потери. Не добежав до крепостного рва, офицер получил тяжелое ранение в голову. Солдаты смогли вынести его в тыл.

В госпитале флигель-адъютант не задержался. Произведенный в полковники, он получает командование над отдельным воинским отрядом. Тот участвует в «поисках» против османов, засевших в Браилове. Под его стенами отряд в жаркой схватке разбивает турецкую «партию», вышедшую за крепостные укрепления тоже поискать противника.

Дело оказалось громким. Новоиспеченного полковника за подвиги под Браиловом награждают орденом Святой Анны, да eige сразу 2-й степени.

Потом, когда русская армия переправится через Дунай, Паскевич будет находиться при покорении крепостей Исакча и Туль-ча. Он начальствовал аванпостами, изгнавшими турок с позиций на острове Чатал, лежащем против Измаила. Находился при от-рытии траншей, бомбардировке и сдаче крепости Мачин.

Судьба сводит его с будущим героем Отечественной войны 1812 года суворовцем князем П.И. Багратионом, командовавшим Молдавской армией в 1809—1810 годах. В сражении при Разсо-вате полковник И.Ф. Паскевич командовал батальоном 14-го егерского полка. В том деле генерал Багратион нанес «совершенное» поражение cepao^ipy Хозрев-паше.

Затем следует Сложение Силистрии. Когда турки решились сделать из крепости сильную вылазку, то двадцатисемилетний полковник начальствовал над ее отражением. Новую ратную славу себе он нашел в битве при селе Татарице, где было нанесено чувствительное поражение войску Пеглеван-паши. Бесстрашный офицер удостоился алмазных знаков к ордену Святой Анны 2-й степени.

В следующем, 1810 году Паскевич уже командует Витебским мушкетерским полком, входившим в группу войск под командованием генерала графа С.М. Каменского 1-го. 16 мая полк участвует в разгроме турок под городом Магналием 22-го следует штурм крепости Базарджик.

Здесь Паскевич командует одной из четырех штурмовых колонн. Всеми же войсками, идущими на приступ, руководил генерал-лейтенант Воинов. Витебские мушкетеры в числе первых ворвались в город, презрев жаркий огонь из пушек и ружей. За отличие полкового командира по представлению Каменского награждают орденом Святого Владимира 3-й степени.

Затем Витебский полк оказывается под стенами мощной Варненской крепости. Паскевич командует экспедицией на противоположную сторону озера Девно. Овладевает вражескими батареями на мысе Галатобург и укрепляется здесь против Варны. Турки дважды попытались выбить оттуда русских, но без успеха. Эти подвиги доставили полковнику мушкетеров орден Святого Георгия 4-й степени.

Вскоре происходит крайне редкий случай в истории русской армии, когда человек почти сразу получает следующую – третью – степень этого ордена и становится дважды георгиевским кавалером. Произошло это так.

К осажденной Варне прибыл турецкий флот. Гарнизон сразу же воспрянул духом: поддержка многих сотен орудий с моря значила много. Местный паша в первую очередь решил убрать болезненную занозу в обороне крепости – вернуть себе батарейные позиции на мысе Галатобург. Тем более, что русских находилось там совсем немного – один полк.

22 июля турки сделали сильную вылазку. Несколько их тысяч пошли в атаку на Витебский полк. Бой сразу же принял ожесточенный характер. Мушкетеры отбивали приступ за приступом, сами контратаковали, завязывали рукопашные схватки. Командир витебцев находился на самых опасных участках. Солдаты видели его всюду. В конце концов мушкетеры не только удержали позиции, но и прогнали выдохнувшихся в бесплодных атаках турок назад. Да еще с большим уроном в людях.

За успешное отражение вылазки молодой командир Витебского мушкетерского полка награждается орденом Святого Георгия

3-й степени, который украшал военных, как правило, уже в генеральских эполетах.

То, что Иван Федорович Паскевич в полковничьем чине имел все эти российские боевые ордена (случай очень редкий в армии), уже тогда говорило, что в его лице Россия будет иметь выдающегося военного деятеля.

С началом блокады Шумлы витебцев сначала поставили прикрывать обозы в Базарджике – турецкие конные отряды всячески старались расстроить тылы русских. Затем полк участвовал в блокаде самой крепости.

Паскевич участвовал в победе, одержанной Над сераскиром Кушанц-Али при Батыне. Там 19 тысяч русских воинов разбили 45-тысячную неприятельскую армию. Султанское войско потеряло 10 тысяч человек только убитыми, 5 тысяч – пленными, 14 орудий, армейский походный лагерь и речную военную флотилию. Лично Паскевич отличился при взятии турецких батарей. Его витебцы штурмовали артиллерийские позиции под залпами картечи и беглым ружейным огнем пехотного прикрытия. Доб-

-ЭА.

лесть мушкетеров в сражении главнокомандующий отметил вы соко.

"За сражение при Батыне полковой командир витебских мушкетеров 28 ноября 1810 года производится в генерал майоры На двадцать девятом году от роду.

Еще до производства главнокомандующий генерал граф Н.М. К° менский 2-й (младший брат упоминавшегося выше) назначает его начальником отряда из двух мушкетерских полков – Витебского и Днепровского – при 22 орудиях с приказанием прервать сообщение между Рущуком и Журжей. Паскевич занимает так называв мый Разбойничий остров на Дунае, ставит там батареи и блокирует проход по реке. И тем способствует скорой сдаче этих двух турецких крепостей.

В январе 1811 года генерал-майору И.Ф. Паскевичу поручает ся формирование в Киеве Орловского пехотного полка. В июне ел!у вверяется 1-я бригада 26-й пехотной дивизии.

Когда командирддивизии генерал-лейтенант Николай Никола евйч Раевский назначается командиром 7-го пехотного корпуса, 2Й-ю дивизию принимает от него генерал-майор Паскевич. Произошло это 10 мая 1812 года. Дивизия состояла из шести полков. Орловского, Полтавского, Ладожского и Нижегородского пехот ных, 5-го и 42-го егерских.

НАЧАЛО ОТЕЧЕСТВЕННОЙ 1812-ГО

Во главе 26-й пехотной дивизии будущий генерал-фельдмаршал гцэошел всю Отечественную войну 1812 года, участвуя в ее решающих сражениях. Дивизия входила в состав 2-й Западной армии, которой командовал полководец суворовской школы генерал от инфантерии князь Петр Иванович Багратион.

...Первой битвой с французами стало для Паскевича знаменитое'дело 11 июля под Салтановкой. Там полки 26-й дивизии по к]эыли себя славой, вошедшей в ратную летопись не только той воины, но и Отечества.

_ Армия Багратиона, переправившись через Березину в Бобруй скё, 7 июля двинулась оттуда к Могилеву. Командующему 7-м пе -хотным корпусом отдается приказ завязать бой с неприятелем и по возможности овладеть Могилевом. Оттуда шла прямая дорога на Смоленск – древние ворота к Москве.

«газ.

Однако войска наполеоновского маршала Луи Николя Даву (29 тысяч человек, 56 орудий) еще 8 июля вошли в город. А передовые части французов продвинулись на 15 километров к югу, в район деревни Салтановки. Багратион, еще не имея точных сведений о противнике, приказал Раевскому задержать здесь авангард Даву хотя бы на несколько часов.

Командующий корпусом стянул к Салтановке свои силы: 20 батальонов пехоты, 20 эскадронов кавалерии, 3 казачьих полка и 72 орудия. Всего 13 тысяч человек. Поскольку французы не проявляли особой активности, Раевский утром 11 июля решил сам атаковать врага. Бой передовых частей завязался южнее деревни на опушке леса.

Корпусной начальник дал приказ Паскевичу со своей дивизией, тремя полками донских казаков и Ахтырским гусарским идти в обход правого фланга французов к селу Фатову. Сам же Раевский собирался ударить в центр неприятельской позиции с 12-й пехотной дивизией генерала Колюбакина, когда 26-я выйдет из леса и начнет атаку.

Тем самым Раевский попытался осуществить маневр в обход правого фланга неприятеля. Но как оказалось, тот сосредоточил здесь численно превосходящие силы, и 26-й дивизии сразу же пришлось туго.

Два батальона нижегородцев и орловцев первыми вступили в лес. По дороге они встретили немалый авангардный отряд, посланный маршалом Даву в обход левого фланга Раевского. Русские в штыковой схватке опрокинули врага, погнали его, перешли мест через речушку и заняли на той стороне деревню. Но при выходе из нее затаилась засада: четыре французских батальона, залегшие в хлебах, с близкого расстояния дали залп из нескольких сот ружей и ударили в штыки. Завязался рукопашный бой.

Знамя Орловского полка переходило из рук в руки, однако в конце концов орловцы отбили его. Оба русских батальона, потеряв половину людей, стали отступать к лесу, преследуемые вражеской пехотой. В это время главные силы дивизии уже подошли к месту боя. Паскевич отправил на помощь Полтавский полк, а сам выстроил на лесной опушке боевую линию из Ладожского полка с 18 орудиями.

Противник тем временем вводил в дело все новые и новые силы, стремясь не дать русским развернуться в поле. Полтавский полк вынужден был отступить. Паскевич лично стал отводить его к главным силам дивизии. Однако ему почти сразу же донесли: французы в большом числе перекрыли лесную дорогу. Генерал-майор немедля переменил фронт дивизии, поставив в него и полтавцев.

Подошедших французов, ободренных первым успехом, остановили картечным залпом. Полтавцы сразу же бросились в штыки, и неприятельской колонне пришлось отойти на дальность пушечного выстрела.

На лесной опушке у Салтановки разгорелись жаркие и кровопролитные схватки между 26-й дивизией и 4-й дивизией французов, которой командовал генерал Дессе. Бой продолжался с переменным успехом. Полки Паскевича, используя лесной массив, стремились обойти противника. Но тот сам проник в лес, угрожая охватить русские войска с фланга. Командир русской дивизии умело маневрировал артиллерией, которая порой вела огонь по плотным колоннам врага с 300—350 метров.

Получив такое донесение от Паскевича, Раевский встал во главе главных сил корпуса и сам повел их в атаку. Тем самым он стремился поднять солдат. Рядом с генералом находились два его сына – Александр и Николай. Старший нес знамя Смоленского полка, а младший шел рядом с отцом. В штыковой атаке неприятель был отброшен.

Тем временем против 26-й дивизии французы все усиливались. Паскевич ввел в дело все наличные силы и запросил у корпусного начальника подкреплений. Раевский смог выделить лишь пехотный батальон. Иван Федорович направил его лесом дальше во фланг противнику. В это время адъютант Раевского привез приказ отступить.