Текст книги "Полководцы кавказских войн "

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 39 страниц)

Выше всяких похвал оказалось действие артиллерии. Но ведь в этом была большая заслуга самого полководца, лично взявшегося за размещение осадных батарей. По его приказу легкоконные орудия, пушки донских казаков шли на крепость в боевых порядках пехоты. Сработала, наконец, сама система артиллерийского огня, разработанная в штабе корпуса. Она позволила «досрочно» подавить сопротивление более 150 вражеских орудийных стволов, а также волю и стойкость самого многотысячного гарнизона...

Прикрываясь каменными строениями предместий, кавказские пехотинцы накапливались у самой крепостной ограды. Егеря собрались в роты в прибрежных кварталах города, захваченных ранее ширванцами, карабинеры и гренадеры – на северной окраине предместья Орта-капи – у южных крепостных ворот. Ружейными выстрелами русские стрелки сбивали со стены вражеских солдат.

Когда сил для общего штурма под крепостью накопилось достаточно, Паскевич-Эриванский отдал приказ начать ее приступ одновременно с двух сторон крепости – южной и западной.

Атака началась в восьмом часу утра.

На северной окраине Орта-капи егеря, будучи поддержаны общим движением штурмовых колонн, смело устремились на крепость. Они пробрались по плоским крышам домов под самые стены и в считанные минуты охватили их с южной и западной стороны. Приведенный в смятение неприятель успел дать по пехоте русских в упор лишь несколько картечных выстрелов. Штурмующие отчаянно перелезали через стены, спрыгивали во двор крепости и, работая вовсю штыками, отбили ворота, заваленные с внутренней стороны камнями и бревнами. Одновременно были захвачены ближайшие башни с 25 пушками.

Стремительная по исполнению атака бойцов Эриванского карабинерного полка, по существу, решила судьбу Карса. Кавказцы показывали чудеса храбрости, самопожертвования во имя победы, волю к победе. Один из карабинеров, в числе первых взобравшийся на крепостную стену, был смертельно ранен и сброшен вниз. Но вместо просьбы о помощи он крикнул подхватившим его товарищам:

– Прощайте, братцы! Да только город-то возьмите...

Местные жители-армяне, как могли, помогали русским воинам овладеть крепостью. Они подавали солдатам бревна, доски – все, с помощью чего можно было перелезть через крепостную стену. Указывали в городском лабиринте путь стрелкам, предупреждали о «неприятельских засадах». Такая помощь только поднимала дух штурмующих.

Быстрый успех карабинеров-ереванцев поддержали гренадеры, егеря, ширванские стрелки. Для них тоже в то утро не оказалось преград. Когда ширванцы, ведомые полковником Бородиным, овладели западными воротами – Су-капи и отворили их, колонны штурмующих ворвались в крепость и со стороны реки Карс-чай.

Приступ шел словно по плану. Штурмующие войска действовали согласованно, батальоны не смешивали своих рядов с соседями. Все горели только одним стремлением – идти вперед.

Ведя ожесточенный рукопашный бой, кавказцы настойчиво продвигались по улицам и переулкам в центр крепости с юга и запада. Встретившись там, они могли подступиться к самой цитадели. Сопротивление турок заметно ослабевало.

КАПИТУЛЯЦИЯ ТУРЕЦКОГО ГАРНИЗОНА. ПОБЕДА

К восьми часам утра штурмующие соединились в центре Карской крепости, которая уже почти вся была очищена от осажденных. Остатки гарнизона во главе с вали Эмин-пашой укрылись в цитадели, стоявшей на высокой и крутой прибрежной скале Карс-чая.

Подавленный неожиданной скоротечностью событий и не видк никакого спасения, карский паша приказал вывесить белый флаг й послал к русским переговорщиков. Паша просил пощады для всех затворившихся в цитадели.

Со своей стороны генерал от инфантерии Паскевич-Эриван-Ский отправил к туркам полковника князя Бековича-Черкасско-го. Тот предъявил султанскому гарнизону следующие два условия его капитуляции.

Первое. Чтобы все войска, укрывшиеся в цитадели, безотлагательно сложили оружие, после чего им будет дозволено разойтись по домам.

Второе. Чтобы Эмин-паша признал себя военнопленным и следовал в Грузию вместе с теми, кто был захвачен в плен во время штурма города и за его пределами.

Чтобы подкрепить условия капитуляции решительностью намерений, русский полководец приказал пехоте в колоннах, с музыкой и песнями выдвинуться к южной стороне цитадели. И век) артиллерию направить против нее. Зрелище для турок получилось устрашающее.

При объявлении условий о безоговорочной сдаче гарнизонные солдаты молча стали густой толпой у ворот цитадели, подавленные всем произошедшим. Ведь с минуты начала боя солнце ещё даже не поднялось в зенит. Комендант крепости в своем ответе просил два дня на размышление. Он, по-видимому, все еще надеялся на приход эрзерумских войск. '^л~

Паскевич-Эриванский на такую просьбу с известной долей военной хитрости ответил следующим образом:

– Пощада невинным. Смерть непокорным. Час времени на размышление.

Когда ответ царского наместника зачитали перед воротами, гарнизон взбунтовался и принудил Эмин-пашу ускорить сдачу. Над башнями цитадели появились два больших белых флага.

В десять часов утра 23 июня (по новому стилю 5 июля) 1828 года губернатор Эмин-паша капитулировал с остатками гарнизона. Над древней цитаделью Карской крепости стали развеваться боевые знамена армии России...

Первый из трех в истории русско-турецких войн штурм Карса отличался необычайной динамичностью и скоротечностью. Ведь с того момента, когда поручик Лабинцев поднял под роем пуль в атаку свою егерскую роту перед мусульманским кладбищем и до окончательной капитуляции турецкого гарнизона, прошло всего шесть часов. Из них два ушло на переговоры с укрывшимися в городской цитадели. За такое короткое время для большого сражения кавказцы сломили сопротивление почти равного им по численности неприятеля и овладели очень сильной по тому времени крепостью. Впрочем, Карс оставался таковой и в будущем, через три четверти века, во время Первой мировой войны.

Соотношение сил сторон говорило само за себя: около 12 тысяч у русских и свыше 11 тысяч – у турок; 70 орудий у осаждавших, из которых осадных было только 12, против 151 – в крепости.

...Трофеями столь необычного и знаменательного штурма стала вся крепостная артиллерия: 22 мортиры и гаубицы, из которых три 5-пудовых, 22 пушки и единорога от 49– до 12-фунтовых, 98 разных крепостных орудий меньшего калибра и 9 полевых орудий. Сверх того в крепости и цитадели нашлось 7 тысяч пудов пороха, до тысячи пудов свинца, много боеприпасов, тысячи ружей, инженерные инструменты, большие запасы продовольствия. Словом, гарнизон Карса мог бы держаться еще очень долго.

Потери русских войск составили до 300 человек убитыми и ранеными, в том числе 15 офицеров, шедших в первых рядах штурмующих. Больше всего потерь понесли егеря – главные «виновники» победы в полном смысле жаркого утра этого июньского дня...

Надо добавить: в тот день под вечер казачьи пикеты обнаружили передовые сторожевые отряды спешившего на помощь Кар-

АЙ*

су 20-тысячного эрзерумского корпуса всего в пяти километрах от осаднаго лагеря Кичик-Эв. Главные же силы Киос-Мухаммед-паши находились в 15 километрах. То есть на расстоянии одного дневного перехода большого войска, идущего по горной дороге и обремененного артиллерией и обозами.

Узнав от бежавшей из крепости конницы о падении Карса, эрзерумцы сначала в нерешительности постояли, а потом повернули прочь. Они отошли частью сил к Ардагану, прикрыв важный в начавшейся войне укрепленный пункт.

Взяв Карс, кавказский наместник объявил жителям всеобщее помилование (мужчины-мусульмане участвовали в обороне города, а с началом приступа разбежались по домам). На следующий день чиновники из Тифлиса приступили к управлению завоеванного пашалыка. Законы пока оставались турецкие. Судебная власть представлялась все тем же кадию и муфтию. •'

Падение сильной вражеской крепости прославило русское ору¹ жие. В России штурм Карса получил широкую известность. Тем более, что 1828 год для 2-й действующей армии на дунайских берегах не принес особо громких побед. Николай I почтил своего наместника весьма лестным рескриптом и пожаловал старшугб дочь его, графиню Александру Ивановну, во фрейлины Императорского двора. А самого победителя наградил двумя пушками из числа взятых при штурме Карса... *

Некоторые исследователи обвиняют Ивана Федоровича в том; что в последующие двенадцать дней он простоял в бездействии под поверженной крепостью, якобы не решаясь ни преследовать Киос-Мухаммед-пашу, ни наступать на Эрзерум. И тем самым дал возможность туркам вновь собраться с силами. ^;Н

Так могут рассркдать только те, кто не знает истинного поло^1, жения дел в действующем Отдельном корпусе. Русские войскй поразила эпидемия чумы – ужаснейшая болезнь не столь далекого от нас времени. Своим появлением в Европе или Азии эта¹ болезнь поражала армии гораздо сильнее, чем ядра, пули и мечи? голод и измены. ^{; н}

В осадных войсках не было ни одного полка, в котором йё обнаружилась бы зараза. Чума пришла под Карс из Эрзерума.' Возможно, что ее и специально занесли. Главнокомандующий не медля принял в борьбе с начавшейся эпидемией самые peniiW тельные и скорые меры. Делал все от него зависящее. Паскевич!-Эриванский во многом спас малочисленные русские войска от «чумной погибели», превратив действующий корпус в сплошной карантин, дав полковым врачам всю полноту власти в военном лагере. От солдата до генерала – никто не мог ослушаться их требований.

Решительная борьба с эпидемией чумы уже через двадцать дней дала поразительнейший результат: зараза прошла. Умерло только 263 человека – цифра ничтожная по тому времени и в той ситуации...

ВЗЯТИЕ КРЕПОСТИ АХАЛКАЛАКИ

После взятия Карса русские войска могли действовать по трем направлениям: на Ардаган – Ахалцых, на Ахалкалаки – Ахал-цых и на Сарыкамыш – Эрзерум. Иван Федорович решил идти брать крепость Ахалкалаки, где ему удобнее всего было соединиться с резервами, хотя и слабыми, вытребованными из Грузии. Кроме того, избранный маршрут обеспечивал безопасность следования корпусных войск с тремя тысячами подвод. После взятия Ахалкалаки задумывалось подступить к Ахалцыху.

Но прежде следовало ввести в заблуждение неприятеля, ищущего сведений о направлении дальнейшего наступления русских. 12 июля Паскевич-Эриванский умышленно делает со всеми войсками один переход по Эрзерумской дороге. Конные партии вражеских лазутчиков с тревожной вестью поскакали в Эрзерум.

Совершив переход, корпус встал на трехдневную стоянку. Части оставленного в Карсе русского гарнизона приказывается спешно идти вдогонку главных сил. Обманутые еще и таким маневром, турки поспешили стянуть свои разрозненные отряды к Эрзеруму и стали готовить его к обороне.

Пока хила такая тактическая игра, осадная артиллерия, парки и обозы кавказских войск с небольшим прикрытием ушли от Карса совсем в другую сторону. Пионеры успели подремонтировать горную дорогу на Ахалкалаки. Такой маневр противника султанские военачальники не смогли разгадать. Таким образом ахалкалакский гарнизон был оставлен без поддержки.

«, Когда Паскевич-Эриванский убедился, что его военная хитрость удалась, Отдельный корпус развернулся и стремительными для гор марш-бросками пошел на Ахалкалаки. Главнокомандующий мог взять с собой лишь семь батальонов пехоты, два полка регуляр-

ной кавалерии (Сводный уланский и Нижегородский драгунский), четыре казачьих полка и 48 орудий.

В Карской крепости оставался гарнизон – прочие, наиболее ослабленные пехотные батальоны, два полка казаков при 12 полевых орудиях. Депутация почетных старшин и знатных людей города заверила царского наместника в том, что тишина в городе после его ухода не будет нарушена. И благодарили русских солдат за примерное поведение, когда мирных жителей никто не обижал.

Поход на север к Ахалкалаки продолжался шесть дней. Русские войска совершили 120-километровый марш по горным дорогам. Путь через Чалдырский хребет, местами еще в снегу, оказался многотрудным. Обоз следовал по узкой, с трудом разработанной дороге, в ширину едва вмещавшей одну повозку. Для помощи ездовым при частых подъемах и спусках выделялись пехотные батальоны. Их часто меняли.

22 июля русский авангард вышел к крепости. Она располагалась при слиянии двух рек: Тапа-Гаван-чай и Гендары-су. И занимала территорию в длину около 300 метров, в ширину – около 80—120. Крепостные укрепления находились в запустении и внушительностью не отличались. Предместья оказались разрушенными. Ахалкалакский гарнизон насчитывал примерно тысячу человек при 14 орудиях.

На следующий день Паскевич-Эриванский провел рекогносцировку и послал в крепость двух чиновников с предложением сдаться. Гарнизон ответил категорическим отказом и первым открыл канонаду. Местные турки еще хорошо помнили неудачные действия под крепостью отряда генерала Гудовича в 1807 году.

Русскому командованию пришлось думать о «правильной осаде». Штурмовать крепость решили с юга. Войска отвели в осадный лагерь, устроенный в 3,5 версты от Ахалкалаки, у реки Гендары-су. Стан укрепили на случай внезапного нападения османов, прежде всего их конницы.

С наступлением вечерней темноты генерал Паскевич-Эриванский отправил часть отдохнувших за день войск закладывать осадные батареи. Самую большую из них устроили всего в 350 метрах от крепости. Из-за отсутствия леса брустверы возводились из мешков с землей.

На случай вылазки гарнизона ночные работы прикрывались 42-м егерским полком, дивизионом драгун-нижегородцев, казачь-

им полком и двумя ротами пионеров при восьми орудиях. Эти войска стояли в готовности не только отбить возможную атаку на -строителей, но и в случае удачного преследования ворваться за крепостные стены.

Звуки производимых земляных работ, стук колес артиллерийских лафетов привлекли внимание вражеских часовых. Гарнизон, ожидавший ночного штурма, открыл яростный ружейный огонь. Б таких случаях Паскевич-Эриванский приказывал не отвечать на пальбу. Стрельба вскоре прекратилась сама собой.

Русские саперы и пехотинцы продолжали возводить батарейные позиции. Неприятельский же гарнизон с оружием в руках провел всю ночь в ожидании приступа. Всю ночь на крепостных стенах горели костры, освещая ближайшие подступы.

Батарею номер 1 подготовили к четырем часам утра. К рассвету Артиллеристы установили на ней две двухпудовые мортиры, восемь батарейных орудий и два легких. Чтобы усилить мощь огня батареи, впереди нее метрах в 80 выстроили еще одну, небольшую, – на шесть кегорновых мортир. Они вели навесную стрельбу.

С первыми лучами солнца турки с изумлением взирали на появившиеся за ночь русские батареи, по мощности превосходившие Асю артиллерию крепости. Около шести часов утра осажденные Открыли по ним огонь, стараясь разрушить возведенные позиции. Русские батареи повели ответный огонь, завязалась артиллерийская дуэль.

Довольно быстро меткость пушкарей-кавказцев дала о себе Знать. Да и стояли орудийные расчеты на прибрежных высотах, тосподствовавших над крепостью. Метким огнем батарейных орудий 20-й артиллерийской бригады оказались сбитыми зубцы главной башни, повреждена цитадель, а стены и углы крепости во многих местах обрушились.

Осажденные, ища спасения, оставили вал и стены, поспешив укрыться в крепком каменном каземате. Но он не смог вместить всех желающих. Двор крепости заполнился толпами мечущихся -под разрывами бомб турок. Они совсем перестали отвечать на тйрельбу осадных батарей.

< Гарнизон окончательно пришел в ужас и смятение, когда русские поставили несколько орудий прямо на открытое место против крепостных ворот, находившихся на восточном фасе крепости. 'Вскоре эти четыре орудия подкрепили еще двумя легкими. Теперь осажденным стало совсем тяжко. Часть защитников по веревкам

m

спустилась со стен на противоположной стороне и бежала по ущелью реки.

«=SSL_

Когда крепость приобрела совсем плачевный вид, осадные батареи замолчали. Полковник Бородин, с батальоном ширванцев прикрывавший батарейные позиции, потребовал сдачи крепости. Ее комендант начальник Ахалкалакского санджака Мута-бек вновь ответил отказом, ссылаясь на клятву, данную им султану.

Такой отказ, да еще данный в высокопарной форме, разъярил командира Ширванского полка. Бородин лично повел две роты пехотинцев на штурм. Его солдаты воспользовались веревками, в большом числе свисавшими со стен. Ширванцы в одну минуту взобрались на южную часть крепостной стены и принудили гарнизон капитулировать.

Около девяти часов утра над цитаделью крепости Ахалкалаки уже развевался российский флаг.

Паскевич-Эриванский отправил вдогон бежавшим туркам (а таких оказалось больше половины гарнизона) казаков и азербайджанскую конную милицию. Те в, узком речном ущелье быстро настигли беглецов и почти всех их вырубили. Спастись удалось совсем немногим – кто сумел взобраться на прибрежные скалы.

Противник в бою за Ахалкалаки потерял убитыми и ранеными до 600 человек. Триста турок сложили оружие на крепостном дворе. Мута-бек в окружении султанских чиновников отдал свою саблю русскому полководцу. Байракширы сложили на землю 21 знамя. Победителям достались в качестве трофеев 14 пушек. Небольшая по размерам крепость хранила в себе солидные запасы артиллерийских снарядов и разного оружия.

Потери русских войск составили всего 13 человек. Было от чего в корпусном штабе писать победную реляцию в далекий Санкт-Петербург.

Под Ахалкалаки повторилась сцена, происшедшая в день взятия Карской крепости. Около двенадцати часов дня на дороге со стороны Ахалцыха появилась турецкая кавалерия числом до 1500 всадников. Они спешили подкрепить оборонявшийся гарнизон. Но, увидев развевающийся над крепостью чужой флаг, вражеский отряд развернулся и ушел в горы...

Пришло известие: на правом фланге государственной границы после семидневной осады 15 июля пала неприятельская приморская крепость Поти. Теперь турецкий флот в пределах Закавказья мог базироваться только на Батум.

UZ-

Небольшая крепость Ахалкалаки стояла на дороге Ахалцых – Карс. С ее взятием Кавказский корпус получил удобное сообщение через Цалку и Гумры с Грузией. Теперь на очереди встала задача овладения сильной Ахалцыхской крепостью, которая нависала над русско-турецкой границей. 30 июля в войсках прошел благодарственный молебен. Главнокомандующий по такому случаю издал приказ по корпусу. Он заканчивался следующими словами:

«...Еще несколько дней, и мы явимся пред стенами Ахалцыха, одной из важнейших крепостей; да поможет нам Бор>.

ПОХОД НА АХАЛЦЫХ

Паскевич-Эриванский имел сведения, что ахалцыхским гарнизоном численностью более двух тысяч человек командует воинственный Агмет-паша. Крепость имела 150 орудий (сведения об артиллерии лазутчики слишком завысили, в действительности имелось 62 орудия). К Ахалцыху спешили крупные отряды султанских войск до 30 тысяч человек под командованием самого Киос-Мухаммед-паши и Мустафы-паши. После падения Карса эта крепость становилась для турок опорной в войне на Кавказе.

Из Ахалкалаки русские войска могли нанести удар и на Арда-ган, и на Ацхур, которые как крепости были более слабыми по сравнению с Ахалцыхской. Однако кавказский наместник стремился в любых условиях войны строго следовать правилу «нападать совокупностью сил на главный пункт». Военный совет единогласно высказал ему поддержку.

Над маршрутом движения в корпусном штабе пришлось «поколдовать». Ахалцыхом следовало овладеть до подхода к нему подкреплений или в крайнем случае опередить их. Поэтому главнокомандующий выбрал хотя и трудный, но кратчайший горный маршрут – вдоль берега Куры, через хребет Цихидж-варе и горы Цхенис-Цкале. К тому же Иван Федорович учел еще и следующее – своим походным движением кавказцы хорошо прикрывали государственную границу.

30-го и 31 июля по избранному маршруту выступили с боевым охранением осадная артиллерия и обозы. 1 августа – главные силы, усилившиеся подошедшими из Грузии резервами. Помощь в 2300 человек при четырех орудиях (отряд генерал-майора По-

J

пова) подоспела как нельзя кстати. Вышедший раньше всех авангард ^разрабатывал – улучшал дорогу.

> Марш-бросок по извилистой горной дороге с чередующимися крутыми спусками и подъемами потребовал от людей больших 'усилий. Сплошь и рядом орудия и зарядные ящики перетаскивались вручную, с помощью канатов. Для преодоления круч на каждое Осадное орудие, выделялось до 200 человек. Для спуска зарядных ящиков к ним сзади привязывались большие сосновые бревна, которые, волочась по земле, притормаживали повозки.

■ В организации труднейшего горного марша большую роль сыграли офицеры корпусного штаба. Среди них особенно отличился полковник В.Д. Вальховский, занимавший должность обер-квартир-мейстера (начальника оперативного отдела). Генерал Н.Н. Муравьев с теплотой вспоминал о его походных трудах:

«Во время следования колонн заботливостью Вальховского присылались'к нам описания дорог, по коим нам идти. Точность сих описаний была разительна, и мы всегда знали наперед о каждой канаве, которая могла остановить двихсение колонны, и брали заблаговременно меры для поправления дороги, знали, где есть корм подножный, вода, где обозы могли строиться в несколько¹ линий или идти поодиночке, где могла быть в теснине продолжительная остановка, во время коей батальоны могли бы не дожидаться в ружье, а расположиться на привал. Словом, все было продумано и приспособлено к порядливому движению поиск*.

Паскевич-Эриванский старался в походе побывать повсюду сам;:– Добрым словом он отмечал усердие и неутомимость нижних чинов, распорядительность офицеров, смекалку и находчивость. На войне Иван Федорович старался обращаться с воинами по-суворовски. Он постоянно заботился об их «исправном» продовольствии. На ночлегах смертельно усталых за день людей ждал и сытный ужин с мясом, и водочная порция. -ч

‘ Батальоны и эскадроны, сотни и батареи кавказцев шли через Горы навстречу врагу, опасностям и всем смертям с песнями, под полковую музыку. Они несли в себе «чувство славы» и гордость за российское воинство, за боевое товарищество. -«

Пройдя 55 верст труднейшего пути, войска 3 августа вышли к правому берегу Куры. Здесь их уже поджидала многочисленная Вражеская конница, которая в коротком встречном бою была отброшена^г прочь.

К исходу следующего дня кавказские войска, сойдя с гор, сосредоточились в шести с половиной верстах от Ахалцыха. Начались привычные работы по обустройству осадного лагеря, который сам по себе являлся полевым укреплением.

Утром 4 августа со стороны города послышалась пушечная пальба. Прискакавший со сторожевой заставы казак сообщил: передовые отряды Киос-Мухаммед-паши и Мустафы-паши (преимущественно конное ополчение в 25—27 тысяч человек) входят в Ахалцых. Их и приветствовали стрельбой из пушек.

Для нас это было неприятно, но все же полбеды. Главное состояло в том, что неприятель так и не успел помешать русским выйти из горного массива в речную долину, заблокировав им единственную дорогу.

Усилившись, османы осмелели и совершили нападение на корпусных фуражиров. Оно вылилось в перестрелку, без потерь для кавказцев. Паскевич-Эриванский, однако же, обеспокоился о защите левого фланга осадного лагеря. Ночью один пехотный батальон перешел реку и занял высоту на противоположном берегу. К утру стрелки устроили на ней небольшой окоп и укрылись в нем.

Полководец понимал, что многочисленной коннице невозможно найти достаточно пастбищ под стенами крепости. Кроме того, следовало показать неприятелю, заметно превосходящему нас числом, собственную неустрашимость, стеснить его и улучшить занимаемые позиции. Генерал от инфантерии лично провел рекогносцировку и около восьми часов утра 5 августа войска, построившись в боевой порядок, стали переходить Куру вброд.

Турки решили воспрепятствовать этому. Они начали атаку на левый фланг русских, но неожиданно «споткнулись» о высоту, где засел пехотный батальон. А затем оказались под жестоким артиллерийским огнем и откатились назад.

Кавказцы со всеми мерами предосторожности прошли три версты и расположились на привал, чтобы переждать полуденный зной. Солдаты шли с полной выкладкой. Временный стан окружили густой цепью стрелков, укрывшихся за камнями, выступами скал. Толпы вражеских наездников маячили перед ними, вызывая на бой. Но им отвечали только редкой ружейной стрельбой.

К 16.00 жара стала спадать. Колонны с барабанным боем продолжили движение. Перед ними стояла задача – овладеть горой Таушан-Тапа, господствовавшей над крепостью. Киос-Мухаммед-

1st*

паша слыл опытным воителем и потому решил воспрепятствовать такому опасному ходу соперника. Он вывел свои огромные конные полчища навстречу подходившим русским.

Иван Федорович в который уже раз положился в бою на пушкарей.

16 батарейных орудий 20-й и 21-й артиллерийских бригад шли в первой линии. По команде они неожиданно для турок на рысях выскочили на высотки перед атакуемой горой Таушан-Тапа. Там орудийные расчеты разом развернулись и открыли меткий прицельный огонь по вражеской коннице

Та, под залповым огнем, стала разворачиваться назад. Паске-вич-Эриванский не медля послал в дело казачьи полки, атаку которых удачно поддержала вынесшаяся вперед донская конная артиллерия. Остроконечная гора Таушан-Тапа и ряд каменистых холмов, лежащих от Ахалцыха на дистанции пушечного выстрела, оказались занятыми кавказцами – подоспевшая пехота закрепила успех лихой атаки казаков-донцов.

К 18.00 по приказу главнокомандующего на новое место военного лагеря начали выдвигаться обозы. Турки попытались их разгромить и заставить русских отказаться от осады. Одновременно на фланги обозов ринулось до 10 тысяч всадников. И ту и другую атаку мужественно державшиеся русские пехотинцы отбили. Тем боем Иван Федорович руководил лично.

Выше всяких похвал, удачно действовали артиллеристы донских казаков. Они быстро меняли позиции и разворачивали орудия, метким картечным огнем помогая пехоте отбивать наскоки вражеской конницы. Сотник Шумков со своим взводом первым выскочил на одну из высот и «действовал из орудий с отличным искусством». Сотник Поляков (однофамилец командира Донской конно-артиллерийской роты) и хорунжий Краснянский, коман-( дуя взводами, умело поддержали пехотинцев. Все три казачьих офицера за тот бой были представлены к наградам.

Эскадрон драгун смело контратаковал отряд вражеской конницы. Когда она многократно усилилась, нижегородцы спешились и стали отбиваться от турок ружейным огнем. Так они продержа,-лись до подхода помощи. Донские казачьи полки атаковали, имея в своих рядах конные орудийные расчеты.

Бой на равнине перед Ахалцыхом утих только к вечеру. Русские вышли на ближние подступы к крепости, чтобы на следующий день начать ее осаду.

В то время Ахалцых считался в Закавказье крупным, процветающим городом с населением в 50 тысяч человек. Он располагался на левом утесистом берегу реки Посхов-чай, недалеко от впадения ее в Куру. Его оборонительные сооружения состояли из цитадели, собственно крепости – высокой, местами в два яруса, стеной и наружных укреплений. Цитадель господствовала над всей крепостью. В городе имелось много больших крепких каменных домов, в которых могли защищаться от 20 до 100 человек. Поэтому уличные бои обещали быть трудными.

Сама крепость стояла на высоком речном обрыве, с трех сторон окруженная городскими предместьями. Крепостной многоугольник имел длину около 1200 метров и ширину до 800 метров. Он как бы состоял из четырех частей, возвышавшихся одна над Аругой.

Внешняя защитная линия города состояла из крепкого соснового палисада, соединявшего четыре бастиона и одну башню. Бастионы были сложены из необожженного кирпича, связанного крепкими бревенчатыми перекладинами. В каждом бастионе и в башне стояло в амбразурах по три орудия. Еще по одному стояло в промежутках. Все пушки имели полевые лафеты.

Всего на внешней оборонительной линии размещалось 22 орудия. Крепость с цитаделью имели на вооружении еще 40 пушек. По другим данным, в Ахалцыхе имелось 67 исправных орудий. Гарнизон насчитывал 10 тысяч человек, главным образом местных турок-ополченцев. Прикрывавшие город войска (преимущественно конницы) оценивались в 30 тысяч воинов, имевших пример-йо 15 полевых орудий.

Подступы к крепости защищались самой природой – многочисленными оврагами и ступенчатым расположением укреплений. Последнее позволяло обстреливать атакующих «трехслойным» пушечным огнем.

Против 13-тысячного русского корпуса турецкое командование имело примерно 40 тысяч конницы и пехоты. Такое соотношение сил заставило Паскевича-Эриванского собрать военный совет и поставить на обсуждение один-единственный вопрос:

– Оставаться ли нам под Ахалцыхом и готовить штурм или отступить через Боржомское ущелье в Грузию и там встречать Киос-пашу?

Мнения командиров, присутствовавших на военном совете, не разошлись. Об отходе в Грузию, к оставшимся там войскам, никто не вел речи. Все высказались только за штурм, скорый и решительный.

По установившейся традиции первым высказался младший по званию. Таковым оказался прапорщик Михаил Пущин, сосланный на Кавказ, как мы уже писали, за причастность к делу декабристов. Он предложил:

– Надобно всею силою пойти в поле и дать там османам крепкий бой. Разбить мы их обязательно разобьем. Огня наших пушкарей враг не терпит, как и штыка инфантерии. А там дело и до городских стен дойдет...

Мнение прапорщика-сапера поддержали полковники Бурцев, Вальховский, Бородин, Раевский, генералы Корольков, Муравьев, князь Вадбольский... О возможном тактическом отходе речи и не вели. Собственно говоря, главнокомандующий и не ждал иного решения военного совета.

Началась «правильная» осада Ахалцыхской крепости. Прежде всего русский лагерь прикрылся линией окопов. Паскевич-Эриван-ский приказал заложить несколько батарей, чтобы обрушить на крепость шквал артиллерийского огня. Работы велись днем и ночью, под пушечную канонаду турок.

Уже к вечеру 5 августа на горе Таушан-Тапа поднялся редут номер 1 на 200 человек и четыре батарейных орудия. Командиром батареи назначили капитана Бриммера из Кавказской гренадерской артиллерийской бригады. На возвышенности правого берега Посхов-чая встал редут номер 2 на 400 человек и тоже четыре орудия. Командиром редута стал гвардии поручик Чере-невицкий. Ему поручалась бомбардировка цитадели.

Вскоре из Грузии прибыло долгожданное подкрепление. В ночь того же дня – 7 августа оборонительные работы продолжили. В тылу лагеря, в 500 метрах от него, заложили редут. В 750 метрах, тоже на высоте, выстроили другой – для защиты правого фланга осадного лагеря. При виде таких полевых укреплений у султанских пашей пропало всякое желание вновь атаковать русский стан своей конницей.