Текст книги "Полководцы кавказских войн "

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)

Генерал от инфантерии, взвесив все «за» и «против», посовещавшись с генералами и полковыми командирами, решил начать регулярную осаду Карса. Полководец, не мудрствуя лукаво, решил посредством блокады истощить сильный вражеский гарнизон и только затем предпринять генеральный штурм крепости.

ОСАДА КАРСКОЙ КРЕПОСТИ

К 18 июня русские войска обложили город-крепость со всех сторон. Вскоре его защитники весьма ощутимо почувствовали тяжелую руку кавказского наместника. Муравьев фланговым маршем на виду у всего Карса перешел на левый берег реки Карс-чай и стал осадным лагерем у селения Большая Тикма.

Тем самым он прервал столь важное для осажденного гарнизона сообщение с Эрзерумом, откуда дорога вела в центральные пашалыки Анатолии. Карский гарнизон даже не попытался помешать такому ходу противной стороны и в поле для боя не вышел. Таким образом, войска мушира Вассиф-паши лишались единственного источника доставки провианта и прибытия свежих войск в подкрепление.

Главные силы Анатолийской армии оказались надежно блокированы в огромной крепости. Тем временем русские войска повели широкие наступательные операции. За два летних месяца – июнь и июль – они заняли крепостные города Ардаган, Баязет и Алашкерт. Кавказцы совершили две смелые экспедиции за горный хребет Саганлук, истребив все собранные там запасы продовольствия.

Таким образом, по замыслу главнокомандующего России на Кавказе осадные войска надежно обеспечивались с флангов и тыла. Туркам с дерзостью их неприятеля на их собственной территории приходилось мириться. Но, лишившись укрытия после набегов в приграничных крепостях, иррегулярная племенная конница ушла в родные места, ослабив тем самым силу Анатолийской армии.

Став осадным лагерем на Эрзерумской дороге, Муравьев еще больше ужесточил блокаду вражеского гарнизона. Крепкими заставами перерезываются все пути сообщения города с окрестными селениями и горами. Там, где это требовалось, возводятся небольшие полевые укрепления с постоянными гарнизонами в них. Тем самым турки лишаются даже этих небольших источников получения провианта.

По всем ближним и дальним дорогам, горным тропам действовали летучие конные отряды. Они повсеместно перехватывали неприятельские обозы и лазутчиков. Такие подвижные заслоны на путях сообщений в своем большинстве состояли из кавказской добровольческой милиции.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ МУРАВЬЕВ-КАРСКИЙ yol _____^

С официального одобрения Санкт-Петербурга царский наместник в военную кампанию 1855 года привлек значительные силы иррегулярных войск, состоявших из охотников (добровольцев) – воинов народов Кавказа. В состав действующего Отдельного корпуса их вошло свыше 12 тысяч – азербайджанцев, грузин, армян, курдов, дагестанцев, осетин, кабардинцев, ингушей... Они составили 74 конных и 66 пеших сотен.

Очевидец победного муравьевского похода на Карскую крепость так описывал кавказские национальные ополчения:

«Иррегулярная кавалерия Действующего корпуса представляет теперь в малом виде все разнообразие и всю пестроту кавказского населения, столь пестрого и разнообразною в мире. Племена, никогда не видевшие друг друга, столкнулись здесь вместе и от противоположной особенности каждого высказались еще резче. Широкоплечий осетин на круглой горской лошадке едет рядом с поджарым карабахцем, под которым пляшет конь, такой же тонкий и подобранный, как его хозяин. Краса кавказских наездников – стройный кабардинский уздень, всегда просто одетый, убранный оружием столь же неказистым на вид... но тут же рядом с ним можно видеть образец совершенно противоположный, хотя одинаково воинственный: курда, в его расшитой золотом куртке и пестрой чалме, с камышовым копьем, обвитым страусовыми перьями, на рыжем жеребце, столь тонко выезженном, что кажется... пропляшет на пятачке... Все эти представители самобытных племен Кавказа... служат одинаково усердно России, созвавшей их под общие знамена».

Создав надежное блокадное кольцо, генерал от инфантерии Н.Н. Муравьев перевел войска к Чифтлик-кею и начал «правильную» осаду. Карскому гарнизону предложили сдаться на почетных условиях, но получили отказ. Турки под предводительством мушира Вассиф-паши решили защищаться до последней крайности. Впрочем, в корпусной штаб-квартире иного ответа и не ожидали. Однако осадная формальность на войне была соблюдена.

Тогда осаждавшие предприняли несколько попыток выманить османов для боя за линию крепостных укреплений. Однако действия кавалерийских разъездов, «задиравших» неприятеля, оказались малоуспешными. После нескольких конных сшибок столкновения сторон прекратились: турецкая конница перестала выходить из городских ворот.

Тем временем день шел за днем. Русскому командованию стало известно, что в крепости все собранные запасы продовольствия складировали в трех мечетях под охраной сильных караулов. Му-шир Вассиф-паша считал такой способ хранения провианта в его мало дисциплинированном войске наиболее надежным. Он надеялся на скорую помощь султана и неприступность вверенной ему крепости. В этом его заверял и ободрял английский бригадир Вильямс, судьба и карьера которого тоже зависела от обороны Карса.

Пока карский гарнизон проедал продовольственные запасы, русский осадный лагерь обустраивался. Особой нужды в провианте в нем не испытывали. Каждодневная задача виделась в том, чтобы не допустить к осажденным любой помощи извне.

Блокада длилась уже около четырех месяцев. Гарнизон Карса таял с каждым днем. Турки постоянно гибли в стычках с русскими сторожевыми дозорами. С каждым днем все больше и больше солдат султанской армии бежало из крепости: голодных, оборванных, недовольных действиями паши Вассифа. Часть беглецов удачно разбредалась по окрестным горным деревням, часть попадала в плен. Там их на удивление кормили и обращались с ними «ласково».

Именно беглецы и являлись наиболее достоверным источником информации о состоянии карского гарнизона. Так, 21 августа разъезд драгунского эскадрона во главе с его командиром штабс-капитаном Андреевым захватил группу торговцев в 60 человек, тайком вышедших из города. Они и дали особо важные сведения о положении в осажденной крепости.

Из трех больших мечетей, заполненных провиантскими запасами, две были уже совершенно пусты. Продовольствие стали расходовать из последней, третьей, выставив вокруг нее усиленный караул. Для осажденного гарнизона это стало «последним» блокадным звонком.

Так как султанский солдат из числа рядовых получал в сутки всего по 52 драхмы, то он мог купить на эти деньги примерно фунт с четвертью еды. Исходя из этого, в корпусной штаб-квартире рассчитали, что в Карсе съестных припасов могло хватить для его гарнизона еще месяца на два, да и то с большой натяжкой. Численность же осажденных, по сведениям беглецов, уменьшилась примерно на треть. Потери приходились на погибших в стычках под городскими стенами, дезертиров и на умерших от болезней.

Больше всего страдала турецкая кавалерия. Фуража в городе совсем не осталось, и изнуренных голодом лошадей пристреливали на провиант. Часть кавалеристов обратили в пехотинцев, людей менее привилегированных. Такое решение мушира вызвало открытыйропот среди недавних конников.

Главное! что сообщили словоохотливые карские торговцы, за-держанныедрагунским разъездом, состояло в следующем. Вассиф-паша решил в следующую ночь отпустить из крепости оставшуюся «на ходу? конницу числом в 2500 всадников. Муширом им ставилась задача прорваться любой ценой в Эрзерум и действовать оттуда против русских под знаменами корпусного командира Вели-паши. В случае успеха задуманного в тылах кавказских войск мог оказаться опасный своей маневренностью отряд вражеской конницы.

Муравьев, ^забоченный такими сведениями, решил перехватить гарнизонную Конницу не при выходе ее из крепости (так как в случае нашей ктаки она могла вновь укрыться в ней), а по дороге на Эрзерум. Там и была выставлена крепкая застава из драгунской кавалерии! В ту ночь сторожевые пикеты русских «не повстречали» карских (беглецов вблизи города и дали им «незамеченными» уйти от него. *

Конная схватка с безжалостной сечей произошла вне видимости и сльпшшости с крепостных стен. Сводный кавалерийский отряд из двух рскадронов под командованием майора Киш янского успешно справился с поставленной задачей. В кровопролитном для одной стороны ночном бою в плен к русским попало только четыре сотни рядовых и тринадцать офицеров врага. Остальных порубили саблями на дороге. Тех турецких конников, кто сумел вырваться из кольца, переловили сторожевые разъезды по пути их бегства к Эрзеруму.

Так осажденный карский гарнизон – главные силы Анатолийской армии – остался без еще совсем недавно многочисленной кавалерии. Об этом стало известно в городе в ту же ночь. Печальную весть муширу Вассиф-паше принесли несколько конников, которые в начале боя на дороге по воле случая направили своих коней не в сторону Эрзерума, а повернули их назад.

В горах наступала осень. Султанское командование попыталось подать помощь осажденной Карской крепости. Была задумана спасительная операция, но не из близкого Эрзерума, в

котором больших войск не набиралось. В Стамбуле решили нанести сильный удар по Отдельному Кавказскому корпуот с иной стороны.

Акватория Черного моря находилась в полном владении соединенного флота Британии и Франции. Союзники совершенно беспрепятственно осуществляли любые морские перевозки. Такой возможностью воспользовались и турки. Высадившийся в Сухуми полководец Омер-паша с войском почти в 50 тысяч/ человек попытался было угрожать городу Кутаису, но безуспешно. Он не смог сбить немногочисленные заслоны русских войск. К тому же особой решительности десантировавшийся в Абхазии неприятельский корпус не проявил. Осторожный Омер-паша побоялся «заходить» далеко в Грузию.

27 августа пал до того стойко и героически оборонявшийся Севастополь – его судьбу решил захват союзниками укреплений Малахова кургана. Русские войска не оставили сам город, а перешли по наведенному мосту на его Северную сторону, разрушив за собой переправу.

Известие о захвате англо-французами Севастопольской морской крепости с болью отозвалось в сердцах воинов-кавказцев. Тягостное состояние души, как писали участники осады jKapca, охватило русский осадный лагерь. Такого военного поражения Российская империя доселе еще не испытывала с времен I сражения под шведской крепостью Нарвой в 1700 году, в первый год Северной войны.

Осажденные в Карской крепости анатолийцы получили известие о большой победе антироссийской европейской коалиции 11 сентября. Они сразу же воспрянули духом, и это осаждавшие почувствовали сразу.

Вскоре генерал от инфантерии Муравьев получил данные разведки о том, что неприятель усиливается в Батуме. Местный паша намеревался одновременно нанести два удара – по соседней Гурии и Ахалцыху. Усиленно пополнялся новобранцами крепостной гарнизон Эрзерума, к которому вели все основные пути-дороги из Закавказья.

Мучительно переживавший падение Севастополя, Николай Николаевич Муравьев решил больше не откладывать штурма вражеской крепости. В то же время кавказский главнокомандующий знал, что сложившееся соотношение сил еще не могло гарантировать верного успеха приступа.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ МУРАВЬЕВ-КАРСКИЙ

Ж

НЕУДАЧНЫЙ ШТУРМ КАРСА

Военный совет осадного корпуса собрался 15 сентября. Его участники ^единогласно решили атаковать Карс, начав со штурма Шарохских и Чакмакских высот. Они господствовали над городом и цитаделью. Высказывалась надежда, что с их взятием Падет и сама турецкая крепость.

Вспомогательный, отвлекающий удар наносился по неприятельским позициям на равнине правого берега Карс-чая. Он должен был лишить мушира Вассиф-пашу возможности маневрировать войсками в ходе штурма высот.

Шарохскиа высоты оказались настолько круты, что с трудом допускали действия только одной пехотой. В укреплениях здесь сидело у туром девять отборных стрелковых батальонов: гвардейский, шесть арабистанских и два спешенных эскадрона. Всего до четырех тысяч человек при 28 орудиях.

Основная мюса гарнизонных войск находилась в укреплениях правого берега Карс-чая и за оградой собственно крепости. На левобережье оборонялось пять с половиной пехотных таборов. Они могли вести бой при поддержке огня 53 орудийных расчетов.

Главнокомандующий Отдельным Кавказским корпусом на военном совете назначил день генерального штурма – 17 сентября. Все приготс вления к приступу должны были быть закончены в ночь перед атакой.

Все войска, i газначенные для участия в приступе, согласно диспозиции, делилась на четыре штурмовые колонны.

Первая колонна генерал-лейтенанта Ковалевского имела в своем составе 285С штыков, 1440 шашек, 16 полевых орудий и 2 ракетных станка.

Второй атак] тощей колонной из 5800 штыков, 4 сотен кавалеристов при 201 артиллерийских орудиях начальствовал генерал-майор Майдель

Третья штур мовая колонна генерал-майора Н ирода насчитывала в своих ряда к 1350 штыков, 1800 шашек и 16 полевых орудий.

Четвертая колонна в количестве 4700 штыков, 5 сотен кавалерии и 22 орудия составляла общий резерв штурмующих войск. Он был готов оказ; лъ поддержку атакующим в любом месте. Командовал колонной опытный артиллерийский начальник генерал-лейтенант Бриммер.

А&-,

Кроме того, отдельная войсковая группа под командованием генерал-лейтенанта князя Гагарина предназначалась для ввода в прорыв крепостной обороны. Она состояла из четырех/с половиной пехотных батальонов при четырех полевых орудиях. Всего в группе насчитывалось 2175 штыков.

Штурмовать турецкие позиции решили без привычной и даже обязательной артиллерийской подготовки. Чтобы разрушить карские укрепления, требовалось длительное время и большой расход боезапаса. Принимая такое решение, военный совет рассчитывал на фактор внезапности сильной атаки, намеченной в предутренние часы.

Сведения о расположении крепостных укреплений и войск в них в штабе Отдельного Кавказского корпуса имелись достаточно точные и полные. Но и неприятель не сиде! сложа руки. Всего за несколько дней до назначенного приступа турки, словно предчувствуя надвигающуюся беду, скрытно Ьт русских по ночам соорудили еще несколько полевых укреплений. Они связали между собой крепостные бастионы Тахмас-Табиа и Юксек-Табиа.

Около десяти часов вечера 16 сентября в наступающих сумерках русские войска выступили из осадного лагеря сборным пунктам. Уходящим на штурм солдатам выдали на дея дня сухарей.

Штурмовые колонны двинулись на приступ в четыре часа утра. Ночная темнота, когда тучи скрыли луну, обеспе¹ ила спокойное движение войск. Выдвинутые вперед на ночь турецкие дозоры и часовые обнаружили движение противника по напр гвлению к себе только через 45 минут. Тревога во вражеском стане поднялась с первыми же ружейными выстрелами сторожевого охранения.

Первый орудийный выстрел в то утро раздался <; бастиона Тахмас-Табиа. Он возвестил о начавшемся штурме. После чего, как по сигналу тревоги, с укреплений и из траншей Шарохских высот по наступавшим открыли все усиливающийся пушечный и ружейный огонь.

Несмотря на крутой подъем и сильную пальбу сверху, в упор, пехотные роты первой линии колонны генерала барона Майде-ля взошли на гору. В рукопашной схватке нападгвшим удалось захватить часть укреплений. С подходом второй штурмовой линии русских султанские гвардейцы и спешенные кавалеристы, арабистанцы очистили шарохский лагерь, расположенный за укреплениями.

Первый успех обнадеживал. Но когда бойцы Грузинского пехотного Ьолка взяли приступом стреляющую неприятельскую батарею и пошли на штурм бастиона Тахмас-Табиа, их атаку отбили. Случилосынеожиданное: атакующие батальоны попали под сильный перекрестный огонь, от которого стрелки-грузины сразу же понесли серьезные потери. Они отошли назад и залегли, начав ружейную яерестрелку с турками.

Левой колонне Ковалевского не удалось даже ворваться на вражеские позиции. Более того, в самом начале штурма бесстрашный генерал-лейтенант получил смертельное ранение. Управление боевыми линиДми сразу расстроилось. Хуже того, в предутренней темноте по какому-то недоразумению стрелки из второй линии обстреляли идущие первыми ротные колонны прославившегося в прошлом году Виленского пехотного полка.

Резервные войска под командованием князя Гагарина дружной атакой овладели люнетом Ярым и дважды под сильным огнем приступали к бастиону Юксек-Табиа. Во время второй атаки этого укрепления начальник колонны получил тяжелое ранение. В ходе завязавшегося боя из строя выбыло большинство старших офицеров. Турки, уловив временное замешательство в рядах штурмующих, контратаковали толпой в несколько тысяч человек и вытеснили русских из захваченного ими люнета.

Упорный бой, который сразу же повела на Шарохских высотах правофланговая штурмовая колонна генерала Майделя, не дал желаемого результата. Осажденные удержали за собой большую часть укреплений. Дважды раненного генерала заменил полковник Тархан-Моуравов (из рода знаменитого грузинского героя прошлого Георгия Саакадзе. – Примеч. ред.). Посланные главнокомандующим из резерва два батальона Белевского полка помогли только отбить сильную атаку неприятельской пехоты. Однако бастионы на высотах взять не удалось.

Муравьев, распределяя кавказские войска для штурма Карса, выделил еще и отдельный отряд под командованием генерал-майора Базина: 2400 штыков, 2350 кавалеристов при 16 орудиях и 8 ракетных станках. Атака этого отряда оказалась самой успешной. Здесь нападавшие смогли скрытно подойти к карским укреплениям на дистанцию картечного выстрела. Внезапной для осажденных штыковой атакой берется бастион Тиздель-Табиа.

Командир отряда незамедлительно выставляет на захваченном бастионе пешую артиллерийскую батарею, которая начала картеч-

ными залпами поражать турок на соседних укреплениях. Под прикрытием ее меткого огня русская пехота овладевает бастионами Томпсон и Зораб-Табиа. Так была взята вся укрепленная линия на Чакмакских высотах. .

В течение двух последующих часов с захваченных вражеских позиций на Чакмакских высотах по Карской крепости; велся прицельный артиллерийский огонь. Но генерал-майор Базин не мог дальше двинуться вперед без положительных результатов атак других штурмующих колонн. ,

Тем временем мушир Вассиф-паша, стремясь л!обой ценой удержать господствующие над городом Шарохские высоты, бро– , сил IifL них всю массу своей резервной пехоты. Он даже пошел по совету Вильямса на то, что снял несколько батальонов с других позиций. Штурмующих здесь русских требовалось отбросить во что бы то ни стало – иначе в обороне Карской крепости образовывалась зияющая брешь. Несколько мостов через Карс-чай позволили муширу перебросить подкрепления очень быстро.

Кавказский главнокомандующий, наблюдавший в подзорную трубу за ходом штурма, видел, как расстраивалась общая связь в действиях колонн. Он уже ввел в дело добрую половину своих резервов. Муравьев даже взял часть сил у генерала Нирода, пехотинцы которого вели интенсивную ружейную перестрелку с неприятелем, не имея возможности придвинуться к его укреплениям.

Когда по донесениям начальников колонн или лиц, их заменивших, общая картина совсем прояснилась, царский наместник понял, что у него уже нет достаточно войск для развития несомненного успеха Базина. Предстояло решиться на прекращение общего штурма вражеской крепости. Именно такого решения ожидали теперь от него окружавшие его штабисты, поскольку всем стало ясно, что турки приступ отразили, а взятие Чакмакских высот систему их обороны не разрушало.

В расстроенных чувствах Николай Николаевич Муравьев приказывает штурмующим сойти с Шарохских и Чакмакских высот под прикрытием свежих батальонов стрелков. При этом требовалось подобрать всех своих раненых бойцов, чтобы ни один из них не попал в руки османов, которые на поле боя способны были надругаться не только над живыми, но и над павшими. Командирам колонн приказывалось по возможности разрушить захваченные вражеские укрепления, подорвав их захваченными у врага боеприпасами.

Русские войска отступили с высот в полном порядке. При этом они отходили в полной готовности контратаковать, если карские сидельцы вздумают их преследовать. Однако турки на это не пошли даже на склонах гор, настолько оказались они устрашенными самоотверженностью противника в штыковых атаках.

Неудачный приступ Карской крепости дорого обошелся осаждающим. Урон Отдельного Кавказскою корпуса в кровопролитном штурме 17 сентября составил убитыми 74 офицера и 2442 нижних чина, ранеными – 178 офицеров и 4784 нижних чина. Пехотные батальоны, шедшие на приступ в первых линиях колонн, потеряли треть списочного состава. Потери орудийных расчетов и особенно кавалерии оказались незначительными.

Неудача русских дорого обошлась и осажденному гарнизону Карса. Османы, находившиеся на хорошо защищенных позициях, тем не менее потеряли до четырех тысяч человек, пострадавших в своем большинстве в рукопашных схватках от холодного оружия – штыков и сабель. Особенно велики оказались потери защитников Шарохских и Чакмакских высот.

Русские воины в ходе приступа взяли на захваченных позициях 23 неприятельских орудия. Однако из них в качестве трофеев в осадный лагерь на руках смогли привезти только четыре пушки малого калибра. Остальные же или заклепали, или привели в негодность. Захваченный на батареях боезапас испортили, побросав снаряды в ров, а порох рассыпав по зел*ле. Кроме того, в ходе боя было отбито 14 знамен и отрядных значков султанских войск.

В тот же день войска, участвовавшие в неудачном приступе Карской крепости, подавленные неудачей, но не потерявшие бодрости духа, разместились на своих прежних местах. Полковые священники отпели павших. Походные лазареты наполнились ранеными и контужеными. Командиров заботило теперь одно – чтобы люди не потеряли боевого настроя.

17 сентября обложение Карса возобновилось в прежних строгих правилах...

ПРИЕМ ПЕРСИДСКОЙ МИССИИ

Будучи полновластным наместником Кавказа, генерал от инфантерии Н.Н. Муравьев по долгу службы не забывал «приглядывать» за соседней Персией. Ни для кого в ходе Крымской войны

435

не было большим секретом, как настойчиво пеклись о ее позиции в Стамбуле, Лондоне и Париже. Там надеялись, что наступление шахской армии на Закавказье может заставить русских снять осаду Карской крепости и отойти назад, к государственной границе.

В штаб-квартире кавказского главноуправляющего под Карсом постоянно пребывали российские дипломаты, которые нуждались в советах и информации. Не без советов генерал-адъютанта Муравьева они смогли обеспечить нейтралитет южного соседа России в этой войне, которая всем своим ходом омрачала венец царствования Императора Николая Павловича.

Муравьев нашел и удобный повод для начала переговоров с Тегераном. Им стали официальные торжества в связи с вступлением на российский престол Императора Александра II.

Представительное шахское посольство 4 октября прибыло в столицу наместничества город Тифлис. По-восточному пышная свита окружала доверенное лицо персидского владыки Аббас-Кли-хана высокопоставленного сановника Сейф-Уль-Мулька. Посол счел своим долгом провести переговоры с русским полководцем. От него в немалой степени зависело положение дел в закавказских пределах, спокойствие на границе России с Ираном, торговые дела.

С этой целью в ставку главнокомандующего на Кавказе под Карс выехал сартип (полковник) Касим-хан, второе лицо в шахском посольстве и главный военный разведчик в его составе. Он до весны 1855 года являлся консулом Персии в России с резиденцией в Тифлисе и потому хорошо знал лично многих военачальников Отдельного корпуса.

Предупрежденный о визите консула Касим-хана, генерал от инфантерии Муравьев для встречи шахского посланника отдал небольшой домик, построенный для него в осадном лагере. Для ханской свиты поставили просторные теплые палатки, поскольку наступившая в горах осень дышала по ночам прохладой. То есть было сделано все, чтобы высокие гости ни в чем не испытывали неудобств.

Царский наместник перед приездом доверенного лица шаха Персии, его «глаз и ушей», отдал специальное распоряжение о встрече посланца с «приличною важностью». Ответственными за организацию встречи гостя Николай Николаевич назначил начальника своей походной канцелярии действительного статского советника А.Ф. Крузенштерна. В помощники ему он выделил своего

Л&-

адъютанта капитана Ермолова, сына бывшего кавказского полководца и наместника А.П. Ермолова.

Наместник устроил шахскому сановнику «блистательную встречу». От города Александрополя сартипа Касим-хана сопровождал Почетный кавалерийский эскорт из драгун. Он оказался не лишним, поскольку мелкие разбойные партии куртинцев и башибузуков «шалили» на больших и малых дорогах. Об этом шахский посланец знал не хуже русских.

У границы осадного лагеря под Карской крепостью знатных гостей встречали и приветствовали конные сотни воинов-мусуль-ман – азербайджанцев и курдов, входивших в состав кавказских войск. Это произвело на персов немалое впечатление, поскольку немалую часть населения Ирана составляли эти два народа. В самом лагере пехотный батальон, выстроившийся вдоль дороги, под барабанный бой отдал воинские почести прибывшим гостям.

Дипломатические переговоры под стенами осажденной султанской крепости прошли успешно. Муравьев, свободно владевший азербайджанским языком, вел переговоры без переводчика. Касим-хан по поручению и от имени шаха вручил русскому генералу от инфантерии высшую награду Персии: осыпанную алмазами орденскую ленту и фирман о награждении. Иранский владыка, царь царей, подарил кавказскому наместнику еще две дорогие шали.

Подарки, по традиции, делал не только шах, но и его приближенные. Садр-азам (первый министр тегеранского двора) и принц Фейруз-мирза, правитель Южного Азербайджана, подарили по превосходной лошади. Азербайджанский каймакам Садых-хан преподнес генерал-адъютанту мозаичную мебель, которая удивительно смотрелась среди походной обстановки рубленного из дерева домика главнокомандующего.

Кавказский наместник, как лицо немалое в Российском государстве, отдарился золотой табакеркой и драгоценным перстнем. И естественно, пышным приемом, учитывая, что «взгляд» сартипа Касим-хана на войну под стенами Карса может серьезно повлиять на колеблющуюся позицию шахского двора.

Для шахского посланца и его свиты, состоявшей в своем большинстве из профессиональных разведчиков, устроили смотр кавказских войск. Он состоялся на равнине вдоль берега Карс-чая. Муравьеву важно было показать действительную мощь русской армии по одной простой, но немаловажной причине – весть о

S&-.

неудачном штурме Карса дошла до Тегерана, как сообщали оттуда из российского посольства, в искаженном виде. И этим незамедлительно воспользовались сторонники Англии и Франции, которые находились на «содержании» посольств этих двух европейских держав, воюющих с Россией.

Посетив русский лагерь под Карсом, Касим-хан «вместо уныния, вместо войск, расстроенных неудачею, находит стройную армию, везде и во всем встречает он довольство». И что самое главное – высокий моральный дух солдат, их подтянутость и веселый взгляд. У сартипа-разведчика в ранге шахского дипломата во время визита сложилось реальное представление о положении дел в войне русских против Оттоманской Порты.

Это представление еще больше закрепилось после того, как Муравьев любезно предоставил персидскому посланцу возможность увидеть большое количество пленных турок и побеседовать с ними. Рассказы беглецов из крепости лишь только укрепили шахского разведчика в том, что Персии вступать в войну против России противопоказано.

От всего увиденного и услышанного у сартипа Касим-хана сложилось весьма невыгодное для Турции впечатление. Такое донесение и ушло из Тифлиса к шахскому двору. Русско-иранская граница осталась в прежнем спокойствии...

ПАДЕНИЕ КАРСКОЙ ТВЕРДЫНИ

Осадная война день за днем шла своим чередом. Муравьев приказал еще больше ужесточить контроль за всеми дорогами и тропами, ведущими в неприятельскую крепость. Выходы из нее по ночам фуражиров совсем прекратились. Те немногие лошади, которые имелись у старшего гарнизонного начальства, теперь совсем остались без подножного корма. Сторожевыми заставами перехватывалось немало вражеских лазутчиков.

Мушир Вассиф-паша по совету британского бригадира Вильямса старался «соблюдать» законы войны. Стороны произвели обмен пленными. В турецком гарнизоне, отдавая русских раненых солдат, захваченных во время штурма, откровенно избавлялись от лишних ртов. Причем делалось это с видимым удовольствием. Своих же рядовых и офицеров, плененных русскими конными дозорами, в Карсе принимали с большой неохотой.

Тем временем в горах наступали осенние холода. В стане осажденных, помимо нехватки продовольствия, стал сказываться недостаток теплой одежды. Уже давно в султанском гарнизоне бедствовали с топливом, и в городе были вырублены все сады, деревья и кустарники. Дров едва хватало только на приготовление немудреной пищи.

Горожане, испытывавшие на себе все невзгоды наглухо блокированного многолюдного Карса, волновались. Мушир с опаской следил за поведением местных жителей, немалую часть которых составляли армяне-христиане. В их симпатиях к русским Вассиф-паше сомневаться не приходилось.

Беглецов из Карской крепости становилось все больше. Теперь ими являлись в своем большинстве голодающие люди в военной форме. Особенно участились побеги из редифа – султанского ополчения. Призванные под знамена своего правителя, ополченцы или сразу «шли» в плен, или старались горами пробраться в Анатолию, сирийские города (арабистанцы составляли немалую часть гарнизонной пехоты). Теперь карский гарнизон стал терять дезертирами и умершими от болезней по 150 человек в сутки и более.

Мушир Вассиф-паша, боясь кары Стамбула, продолжал упорствовать. Командующий Анатолийской армией приказал сократить суточную норму солдатам до небольшого хлебца весом чуть более полфунта и горсточки риса, из чего варился суп шурба. Верховых лошадей давно перебили и съели. Только генералы-паши, английские советники и командиры полков сохранили коней.

В сложившейся обстановке главнокомандующий кавказскими войсками мог уже безо всякого риска предпринять новый штурм. Но Муравьев прекрасно знал по данным разведки и опросам пленников, что дни султанской крепости сочтены и что она сама сдастся без боя, без пролития крови русских солдат. Николай Николаевич теперь не скрывал от окружающих скорого ожидания парламентеров от Вассиф-паши