Текст книги "Полководцы кавказских войн "

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 39 страниц)

Правофланговый отряд генерал-майора Панкратьева занимает важный город Урмию, пересечение дорог Южного Азербайджана. Левофланговый отряд генерал-лейтенанта Сухтелена двинулся к Ардебилю, где по традиции короновались шахи Персии. Двухтысячный гарнизон города возглавляли сыновья шах-задэ – Мех-мет-мирза и Джангир-мирза. Они вознамерились обороняться. Однако русские овладели Ардебилем без кровопролития.

Иван Федорович попросил муштеида повлиять на верующих. Тот послал в город своих людей объявить жителям о мире, который несут русские. Ага-Мир-Феттах призвал ардебильцев, в своей массе азербайджанцев, последовать примеру Тавриза.

Когда 25 января русский отряд подошел к Ардебилю, из крепости прозвучало всего несколько выстрелов. Вышедшие толпами горожане выразили покорность, тем самым заставив сыновей Аб-бас-мирзы сложить оружие. Шахскому гарнизону предоставили свободу; трофеями стало 27 пушек, из которых четыре оказались русскими, когда-то захваченными персами в Ленкорани.

Между тем сам Паскевич вел главные силы по прямой дороге на Тегеран. По всей Персии люди выражали неудовольс^рие действиями шаха по указке англичан. Кавказский наместник умел всячески поддерживать таких недовольных. Более того, тавризский муштеид, не терпевший даже самого имени фетх-Али-шаха из династии Каджаров, обещал выставить на стороне России 12 тысяч азербайджанской конницы.

ТУРКМАНЧАЙСКИЙ МИРНЫЙ ДОГОВОР

Положение для шаха складывалось аховое. Дальнейшее упорство могло стоить ему престола. Страну могла охватить уже и междоусобная война, в которой противников Каджаров поддерживали бы русские штыки.

Шах поспешил отправить вновь навстречу Паскевичу старшего сына для продолжения переговоров, не поскупившись на драгоценные подарки. Однако уловки персов на переговорах продолжались. Они стали настаивать на посредничестве англичан.

Кавказский наместник еще раз проявил твердость на дипломатическом поприще. Без долгих разговоров он заявил шахскому посольству примерно следующее:

– Все статьи о мире уже согласованы. Полномочным остается только съехаться в ближайшей деревне и подписать окончательный акт...

Персам, увидевшим непреклонность русского полководца, возражать просто не приходилось. Иван Федорович желал скорейшего подписания мира с Персией еще по одной причине: он Чувствовал, что назревает скорая война с Оттоманской империей. В противном случае Кавказскому корпусу пришлось бы сражаться на два фронта – на «два фаса». Паскевич писал начальнику Главного штаба генералу от инфантерии графу ‘И.И. Дибичу:

«Дай Бог, чтобы турецкая война не началась до заключения мира, а то мне весьма трудно будет».

*>■ По общему согласию местом для подписания мира избрали деревушку Туркманчай, расположенную на пути от Тавриза к Тегерану. Здесь в двенадцать часов ночи с 9-го на 10 февраля 1828 года •был и подписан Туркманчайский мирный трактат между Россией и Персией.

Почему ровно в двенадцать? Астролог Аббас-мирзы посчитал его благоприятнейшим. С этим согласился и Иван Федорович. Мирный договор от имени своих государств подписали шах-задэ

и генерал-адъютант Паскевич. Трактат состоял из шестнадцати статей.

Статья 3-я гласила, что шах Персии «уступает Российской империи в совершенную собственность ханство Эриванское по сю и по ту сторону Аракса и ханство Нахичеванское».

Статья 6-я устанавливала права России на получение от шахского правительства 20 миллионов рублей серебром военной контрибуции (10 куруров или 5 миллионов туманов). Большая часть этих огромных денег уже находилась в дороге из иранской столицы.

Статья 8-я подтверждала свободу торгового мореплавания русских на Каспии и исключительное право России иметь здесь военный флот.

Мирный договор обязывал стороны в течение четырех месяцев освободить всех военнопленных. Даровалось «совершенное и полное прощение» всем жителям и чиновникам Южного Азербайджана за их поступки в поддержку русских войск.

Со своей стороны Россия обязывалась признавать принца Аб-бас-мирзу наследником персидского престола и в случае вступления его на трон законным государем Персии.

До 4 марта происходил прием денег в счет контрибуции. Выплата оказалась очень тяжелой для побежденной страны. Женам и придворным шаха пришлось сдать бриллиантовые пуговицы, в переплавку пошли золотые дворцовые канделябры и даже заложили золотой шахский трон. Такой ценой удалось набрать восемь куруров, но возможности Персии оказались на исходе. В шахской казне не нашлось двух последних куруров. Ожидать их доставки Паскевич оставил сильный отряд все того же генерал-майора Панкратьева.

8 марта Тавриз был сдан его прежнему владыке Аббас-мир-зе. В тот же день кавказский главнокомандующий выехал из города. А уже 13 марта первая колонна его войск переправилась через Араке – новую государственную границу Российской державы.

Ивана Федоровича за победу в войне буквально осыпали наградами. Помимо «Высочайшей благодарности», 15 марта ему пожаловали «графское достоинство Российской империи со славным проименованием Эриванского». И сверх всего – миллион рублей серебром (получил он его в основном ассигнациями) из сумм, поступивших в счет контрибуции.

Персидский шах наградил графа Эриванского орденом Льва и Солнца, украшенного бриллиантами, на такой же цепи, стоимостью в 60 тысяч рублей. Высший знак отличия Персии разрешалось носить и потомкам награжденного – старшим в роду по мужской линии. Всероссийский Император подтвердил такое наследственное право.

Для всех участников войны, как нижних чинов, так и офицеров, генералов, 15 марта 1828 года была учреждена специальная серебряная наградная медаль, впервые отчеканенная диаметром 26 миллиметров. На ее обратной стороне шла трехстрочная надпись: «За = персидскую = войну» с узорной подчеркивающей линией под ней. На лицевой стороне, по обе стороны поля медали, изображены полувенком две лавровые ветви, перевязанные внизу лентой, между которыми указаны в две строки даты войны – «1826, 1827 и 1828». Над ними, в самом верху медали, – лучезарное «всевидящее око».

Эта медаль предназначалась только участникам военных действий и носилась в петлице на двойной комбинированной Георгиевско-Владимирской ленте. Несколько измененной в рисунке медалью награждались кавалеристы. Предшественницами медали за русско-персидскую войну (вторую) были медали «В память 1812 года» и «За взятие Парижа 1814 года».

В Высочайшем приказе Императора Николая I по Отдельному Кавказскому корпусу говорилось:

«...Да послужит знак сей памятником мужества и примерного кроткого поведения вашего. Да будет он новым залогом верной службы Российского войска и Моей к вам признательности».

...Война еще не закончилась и еще не был подписан Турк-мянчайский мирный трактат, а наместник Кавказа уже заботился о безопасности ожидаемой государственной границы по реке Араке.

Генерал А.И. Красовский по поручению Паскевича деятельно Принялся за охрану неспокойных границ с побежденной Персией. На мирное время он предложил создать армянский легион из 1500 человек пехоты и 500 человек конницы. 29 февраля 1828 года Государь дал указание приступить к формированию Эриванского армянского батальона и 1-го армянского конного Полка. Все мероприятия и предложения Красовского с легкой подачи главнокомандующего были приняты Николаем I с «удовольствием».

Тем не менее осенью 1828 года в Отдельном Кавказском корпусе сложились напряженные отношения в высшем командовании. Некоторые генералы все еще с настороженностью относились к наместнику, видя в нем больше придворного сановника, чем боевого соратника, хоть в чем-то равного Ермолову.

И Иван Федорович, уже давно без ложной скромности чувствующий свою силу, повел атаку на этих подчиненных. Он подал монарху рапорт, преследовавший цель кардинальной перестановки командного состава корпуса. В результате в феврале 1828 года генерал А.И. Красовский, один из прославленных сподвижников Ермолова, получает отпуск «по состоянию здоровья» и удаляется с Кавказа. Вместо него по рекомендации Паскевича временно исполняющим обязанности начальника Эриванской области назначается князь А.Г. Чавчавадзе...

Как царский наместник на Кавказе, Иван Федорович делал многое для стабилизации положения на присоединенных к России землях. Он содействовал переселению в российские пределы семейств армян и азербайджанцев из Персии. В феврале 1828 года Паскевич рапортом начальнику Главного штаба генералу от инфантерии И.И. Дибичу ходатайствует о материальном обеспечении тавризского муштеида, который после заключения мира покинул Тавриз и переселился в Северный Азербайджан. Граф Эриванский писал в рапорте:

«...Мир-Фете-ага, сын славившегося святостью в Персии шейх-уль-ислама Мирзы-Юсуфа, благочестивою жизнью и строгою нравственностью стяжал к себе особенную любовь и доверенность здешнего народа, во всех случаях внимавшего его наставлениям и слушавшего его советов.

Перед вступлением еще войск наших в Тавриз Мир-Фете-ага заявил преданность свою к русским, увещая жителей тавризских, дабы они не оказывали нам никакого сопротивления, и его влиянию отчасти приписать должно занятие сего города без всякого сопротивления.

...Во все время пребывания нашего в Адербиджане муштеид Мир-Фете-ага не переставал доказывать новыми опытами неизменное усердие и преданность к нашему правительству, и один из всех мусульман был назначен мною для присутствия в Адербиджан-ском временном правительстве, много способствовал он безропотному вносу податей и снабжению войск потребностями, вообще же увещаниями своими и примером удерживал весь почти Адер-биджан, во власти нашей находившийся, в совершенном повиновении и покорности, так что все время 4-месячного пребывания нашего в сей области не только не было нападения на малые отдельные наши команды, но не происходило даже никакого волнения или смятения в народе...»

Ходатайство имело успех. Император Николай I наградил главу шиитского духовенства в Закавказье орденом Святой Анны

1-й степени. В возмещение имущества, оставшегося в Персии, и «в вознаграждение оказанных им в последнюю войну с Персиею важных заслуг и особенной преданности его к России, генералом-фельдмаршалом графом Паскевичем-Эриванским засвидетельствованных», главе мусульман Закавказья в 1831 году передали в пожизненное владение имение в Ширванской провинции. Оно принадлежало бежавшему за границу в 1820 году Касым-беку и состояло из 15 деревень, в которых проживало 405 семейств.

УБИЙСТВО ПОСЛА РОССИИ ГРИБОЕДОВА

...Хотя война с Персией и закончилась победно, спокойствием небо Закавказья не дышало. Еще не все жертвы были принесены.

По ходатайству Ивана Федоровича министром-резидентом в Персии был назначен Александр Сергеевич Грибоедов. Это отвечало и желанию самого Грибоедова.

Предшественник Грибоедова в качестве посла при шахском дворе Симон Иванович Мазарович был умным и «отлично-способным» дипломатом. Венецианец и медик по образованию, он назначается первым постоянным посланником России в Персии при содействии Ермолова.

Грибоедов некоторое время состоял при Мазаровиче в качестве советника. Теперь он сам стал первым лицом в российском посольстве. Будучи человеком блестящего ума и превосходных способностей, он тем не менее оказался «бесполезным для службы» в мусульманской стране.

Действия Грибоедова в Тегеране – пылкого и неосмотрительного посла страны-победительницы – возбудили вскоре негодование шаха и персиян. Повод для этого Грибоедов дал сам. Дело состояло в следующем.

Российский посол, вопреки советам и предостережениям своего переводчика-армянина, хорошо чувствовавшего ситуацию, са-

S&,

мым категорическим образом потребовал выдачи нескольких подданных своей страны – женщин (взятых в плен во время вторжения персов в Грузию), находившихся в гареме Аллаяр-хана в должности прислужниц. А Аллаяр-хан был зятем шаха, и претензии к нему были расценены как оскорбление особы самого персидского монарха. Наверное, нашему послу это надо было предвидеть. Требования Грибоедова были, вероятно, предъявлены вследствие недостаточно тонкого поншиания им вещей в персидском свете и с явным намерением Грибоедова доказать всем в Тегеране свое влияние и могущество при шахском дворе. Но в окружении шаха по-прежнему «верховодили» англичане.

Хотя шах не мог не видеть в требовании министра-резидента России нарушение персидских обычаев, но, не желая отвечать на требование посла России полным отказом, он дозволил ему взять пленниц самому. Посланные в ханский гарем конвойные казаки привели их в посольский дом. И персы, увидевшие в этом явное неуважение русских к особе шахского зятя, к самому Фетх-Али-шаху и к существующим в стране обычаям, взволновались.

Вне всякого солшения, последовавшее убийство российского посла и сопровождавших его людей, около сорока человек, произошло при прямом попустительстве шаха. Вернее, с его молчаливого одобрения действий своих подданных. Грибоедов и казаки конвоя защищались от многотысячной толпы фанатиков до последнего. Сам Грибоедов отчаянно защищался шашкой и пал под ударами нескольких кинжалов.

Злодейское убийство нашего дипломата-писателя грозило возникновением нового военного конфликта. Первым это осознали правители Персии. В случае возникновения войны с северным соседом им на победу рассчитывать просто не приходилось.

Посланцы восточного владыки поспешили в далекий Санкт-Петербург. Извинительную миссию возглавил принц Хосров-мирза.

Российскому Императору с поклоном преподнесли огромный индийский бриллиант, доселе невиданных в северной столице размеров. Он вошел в историю как алмаз «Шах». Были подарены также двадцать древних манускриптов, два кашмирских ковра, жемчужное ожерелье и прочие шахские дары.

Миссия преуспела в своих намерениях. Император Николай, I принял подарки и официальные извинения за убийство русского посла (виновные уже понесли наказание). Государь тут же ода-

s&k

рил Хосров-мирзу и членов его свиты бриллиантовым орлом, перстнями с бриллиантами и изумрудами, золотыми часами, редкими мехами, сервизами, изделиями из фарфора и несколькими тысячами червонцев. Персии прощался последний курур серебром для выплаты контрибуции.

Главной причиной таких царских милостей были, конечно, не персидские дары и даже не алмаз «Шах», а нейтралитет, который Персия должна была сохранять во время напряженной для России обстановки – войны с Турцией.

НАЧАЛО ВОЙНЫ С ТУРЦИЕЙ

В последних числах марта 1828 года в Тифлис пришло уведомление о «совершенном» разрыве страны с Оттоманской Портой. Война должна была вестись на двух театрах военных действий – за Дунаем, на территории Болгарии, и на Кавказе. Флот России действовал как на Черном море, так и в греческом Архипелаге.

Николай I представлял графу Паскевичу-Эриванскому «выбор способа действий против Турции» со стороны кавказской границы. Государь поручал прославленному победами полководцу покорить два пограничных пашалыка – Карский и Ахалцыхский – и взять крепость Поти на Черноморском побережье, отвлекая на себя как можно больше османских войск с Европейского театра военных действий. Дальнейшее продвижение в глубь азиатских владений Турции считалось нецелесообразным и воспрещалось.

Война виделась Паскевичу, конечно, совсем иной, чем с Персией. Противник явился посерьезнее, с более мощной и лучше обученной армией, с сильными крепостями в приграничье и имевший к тому же давний опыт противоборства с русской армией. Для ведения же широких боевых действий, особенно наступательных, Отдельный Кавказский корпус сил имел совершенно недостаточно.

На начало войны Россия держала за Кавказским хребтом вместе с прибывшими сюда в ходе русско-турецкой войны войсками следующие силы: 56 батальонов пехоты, 5 полков регулярной кавалерии, 17 казачьих полков и 13 с половиной артиллерийских рот. Общая численность русских войск, находившихся в Закавказье к весне 1828 года, составляла 36 423 штыка, 8583 сабель и 148 орудий. Сила на первый взгляд внушительная.

Но... Из этого числа в персидских провинциях до сих пор находились шесть батальонов пехоты, два казачьих полка и полторы артиллерийские батареи. Они оставались там как гарант полной выплаты военной контрибуции. По численности этот отряд генерал-майора Панкратьева равнялся 2691 штыку и 616 сабель при 16 орудиях.

Лейб-гвардии «штрафной» Сводный полк в середине лета выступил из Тифлиса и направился в обратный путь в Россию, конвоируя драгоценности, полученные от шаха в счет контрибуции. Гвардейцы в минувшей войне показали себя с самой лучшей стороны и получили Высочайшее прощение. Они прибыли в Санкт-Петербург в самом конце 1828 года.

Вместе с гвардейским полком по императорскому повелению ушла в Россию вся 2-я Уланская дивизия с приданной ей конноартиллерийской ротой. В Закавказье остался лишь один Сводный уланский полк. Два пехотных батальона отправили на усиление Кавказской укрепленной линии.

Гарнизонную службу в Закавказье несли 31 пехотный батальон, 3 эскадрона драгун, 9 казачьих полков и 5 рот артиллерии. Эти силы обеспечивали коммуникации, тылы, защищали северные районы Грузии и Азербайджана от постоянных набегов горцев, прикрывали границу с Персией. Численность таких войск составляла 25 тысяч человек, четыре тысячи сабель и 62 орудия.

Собственно для действий против турецкой армии оставалось всего 15 пехотных батальонов, 8 эскадронов регулярной кавалерии, 6 казачьих полков и 6 артиллерийских рот. По составу это были почти те же самые войска, с которыми Паскевич-Эриван-ский окончил персидскую войну.

Действующие силы составляли всего 27 процентов всех войск, сосредоточенных на начало войны в Закавказье: менее 9 тысяч штыков и 3500 сабель при 70 орудиях. Прикрывать же им приходилось всю 500-километровую приграничную линию.

Три года военных действий, боевые потери и потери из-за болезнен губительно отразились на численном составе кавказских войск. В строй можно было поставить не более 12 тысяч пехоты, кавалерии и артиллерии, которые только 25 апреля возвратились из Персии на отведенные им квартиры.

Батальоны пехотных полков насчитывали всего 400—600 бойцов. Прославленный Нижегородский драгунский полк имел в строю всего около 500 человек, а в казачьих – не более 300 всадников в каждом.

Воинам требовался отдых, амуниции, истрепавшейся за три военных года, – ремонт. Предстояло также пополнить запасы продовольствия в войсковых магазинах, вновь сформировать транспорты и артиллерийские парки. На скорую помощь из России рассчитывать не приходилось.

Таковы были причины более позднего начала боевых действий на Кавказе, чем на берегах Дуная. Там 2-я русская действующая армия стояла отмобилизованной, готовой к походу. Она превышала Отдельный Кавказский корпус в четыре раза.

Получив Высочайший приказ о разрыве сношений с Турцией, граф Паскевич-Эриванский прежде всего разделил пограничную линию на пять оперативных участков, сообразуясь с условиями местности. Действующие силы корпуса соответственно разделялись на пять отрядов.

Одновременно кавказский наместник приказал в кратчайший срок обмундировать полки и артиллерию, назначенные в действующий состав. В приграничных пунктах развернули временные госпитали на две тысячи человек и сверх того еще и подвижный на тысячу человек с отделением подвижного карантина на случай появления чумы.

Наличные деньги корпусной казны спешно стали тратиться на закупку у местного населения провианта, фуража, водки и скота для мясной порции. Часть снабжения шла Каспием из далекой Астрахани. А потом на казенном, вольнонаемном и земском транспорте все это немедленно свозилось в тылы районов предстоящих боевых действий.

Был создан войсковой магазин из 1070 двухколесных арб и 225 вьюков. Магазину предстояло поднять треть закупленного провианта. Воедино собрали артиллерийский и инженерный парки. На арбы погрузили и разборный мост. Спешно стала разрабатываться новая дорога из Тифлиса на Гумры и оттуда на Эривань.

Созданный весной 1828 года запасной артиллерийский парк имел полный комплект готовых зарядов для 72 батарейных и 60 легких орудий, 2 миллиона ружейных патронов и пороху мушкетного до 700 пудов, пушечного – до 500 и винтовочного – до 160 пудов. Помимо этого организуется особый запасной парк для осадной артиллерии. Всего в арсеналах и на корпусных складах в

Закавказье накануне войны с Турцией имелось 66 тысяч снарядов (в среднем по 450 снарядов на каждое орудие) и свыше 3 миллионов ружейных патронов.

Паскевич-Эриванский еще при жизни осуждался за излишнее пристрастие к полному обеспечению действующих войск, уходящих в поход. Были лшения, что, мол, громоздкие обозы сковывают движение войсковых колонн, особенно в горах. Но мудрость Паскеви-ча-полководца заключалась в предвидении характера предстоящих боевых действий в конкретных условиях, в знании военной истории. Войны России с Турцией в Закавказье не часто «баловали» стороны большими полевыми сражениями, зато изобиловали осадами сильных крепостей.

Последнее требовало участия в операциях больших сил с большими объемами всевозможных осадных припасов, особенно для артиллерии. Крайне плохое состояние путей сообщения с Закавказьем заставляло не только одного Ивана Федоровича создавать военные запасы, значительно выше принятых тогда норм. И это давало свои плоды. Например, крепость Карс русская армия за всю историю войн с Блистательной Портой осаждала четыре раза. И три раза брала!

Империя османов не менее серьезно готовилась к войне на Кавказе. Если турецкий главнокомандующий в Болгарии предполагал в основном ограничиться обороной придунайских крепостей, то направленный султаном весной 1828 года в Эрзерум опытный военачальник Киос-Мухаммед-паша немедленно стал готовиться к решительному вторжению в Грузию.

К началу войны турки старались найти себе «союзников» среди грузинской знати, лишенной былой власти и части владений. В начале 1828 года уже номинальная правительница пограничной в то время Гурии княгиня Софья Гуриели получила от константинопольского султана фирман, которым он «принял Гурийское княжество под свое покровительство». По поручению Софьи ее фаворит князь Давид Матучадзе ездил в Батум договариваться с турецкими пашами об отторжении Гурии от России.

Османы стремились обеспечить себе верный успех. Главным военачальником в Армении и Анатолии являлся тогда сераскир Галиб-паша, бывший некогда султанским послом во Франции и исполнявший обязанности великого визиря. Роль султанского полководца выполнял при нем трехбунчужный паша Киос-Му-хаммед – прославленный и мужественный воин. Он воевал с

французами в Египте, участвовал в четырех войнах в Европе: против русских, сербов и греков. Его послужной список имел немало одержанных побед. Паша поклялся султану Махмуду II очистить от русских Закавказье, огнем и мечом привести в былую покорность грузин и армян.

В Эрзеруме велено было собрать 40-тысячный корпус. Для чего из Стамбула отправили 3 тысячи обученной европейцами пехоты и 24 офицера, получивших военное образование за границей. К тому времени все турецкие крепости на Востоке успели исправить, посадить в них сильные гарнизоны и в достатке снабдить припасами.

В приграничной зоне велась усиленная разведка за действиями русских. Мусульманское духовенство призывало всех правоверных в начавшейся войне взяться за оружие, обещая в случае гибели на поле брани все блаженства неземного рая

С началом войны султанское командование сильно обеспокоило бездействие кавказских войск. Сераскир приказал карскому паше собрать верные сведения о замыслах полководца царя и его силах. В первой половине мая в Грузию прибыл важный чиновник султана с ничтожным дипломатическим поручением. На границе быстроглазого турка задержали. Поразмыслив, наместник Кавказа приказал пропустить его со свитой в Тифлис, но провезти при этом через места сосредоточения войск. Их многочисленность и бодрый вид произвели на лазутчика подобающее впечатление.

Вдобавок ко всему Иван Федорович в присутствии «дипломатов» провел 23 мая военные маневры, которые закончились штурмом древней Тифлисской цитадели, расположенной почти на неприступной скале. Изумленный стройностью рядов и быстротой действий русских солдат, посланец паши невольно обронил в кругу своих: «Так они возьмут и Карскую крепость!» Его слова передали наместнику. Словом, спектакль удался, и турка отправили назад.

Конные отряды врага стали тревожить приграничные села. Караулы из казаков пограничной стражи отбивали «покушения». Кавказский корпус стал сосредотачиваться близ Гумр. Сам Пас-кевич-Эриванский пока оставался в Тифлисе, страдая от сильного ушиба ноги и простуды.

Главнокомандующий еще не имел достоверных сведений ни о численности неприятеля, ни о его замыслах. Сведения разведчиков-армян, как показала захваченная в Карсе переписка официальных лиц, далеко не соответствовала действительности. Так, по их данным, турки имели войск намного больше, а карский гарнизон оказался вдвое меньше.

ПОХОД НА КАРСКУЮ КРЕПОСТЬ

Главные свои силы султан Махмуд II бросил к Дунаю, а Га-либ-паше приказал сколько возможно громить владения России в Закавказье. Большой совет османских властей, собравшийся в Эрзеруме, решил собрать в Карсе армию в 60 тысяч человек.

Турецкие лазутчики доставили сераскиру ложные сведения: в Закавказье свирепствует голод, продовольствия там для русских войск почти нет, а «Паскевич-паша» одержим тяжелой болезнью. Получив такие благоприятные известия, правитель Армении и Восточной Анатолии поспешил передать их карскому паше, изложив весь свой восторг в следующих фразах:

«Душа моя полна радости! Враг наш, генерал Паскевич, на краю гроба; да поразит его пророк хладом смерти, и да померкнет счастливая звезда этого страшного гяура в войне непобедимого! Теперь легче мы совершим предприятие наше; спеши сообщить мне о своих действиях».

Получив такое послание из Эрзерума, карский Эмин-паша тем не менее особо не возрадовался. Он знал, что от Тифлиса к Гумрам проложена большая дорога, и прихода русских под стены крепости можно было ожидать скоро. Паша, выслав к границе четыре тысячи конницы для набегов, запросил помощи. Султанский главнокомандующий пообещал ее скоро, добавив в письме:

«...Войска твои храбры, крепость неодолима. Русские малочисленны; умей внушить гарнизону, что неверные слабы; мужайся, доколе я прибуду».

Сераскир отправил в подвластные области повторные подтверждения о спешном сборе всех сил к Карсу. Галиб-паша решился на такой шаг, как преждевременная отправка денег на содержание войск. Последнее совсем не соответствовало стародавним обычаям восточных властителей.

Боевые действия на Кавказе в русско-турецкой войне 1828– 1829 годов начались спустя почти два месяца после того, как войска 2-й русской действующей армии перешли реку Прут, осадили Браилов, форсировали Дунай и овладели крепостями Мачин, Кюстенджи и Тульчи.

По расписанию штаб главнокомандующего кавказскими войсками состоял из следующих лиц. Должность начальника корпусного штаба исполнял генерал-майор барон Д.Е. Остен-Сакен. Обер-квартирмейстером являлся гвардейский полковник Генерального штаба Вальховский. Начальником артиллерии был генерал-майор Гиллен шлит. Должность дежурного штаб-офицера исправлял полковник Леман, а начальника тыла – генерал-интендант 4-го класса Жуковский. Походным атаманом казачьих полков назначили генерал-майора Леонова.

Пехота состояла их трех бригад, которыми командовали генерал-майоры: 1-й – Муравьев, 2-й – Берхман и 3-й – Корольков. Всего под ружьем в инфантерии числилось 8561 нижний чин. Они и составляли 15 батальонов из Грузинского гренадерского, Эриванского карабинерного, Ширванского и Крымского пехотных, 39-го, 40-го и 42-го егерских полков.

Кавалерия состояла из четырех бригад. Одной Сводной в составе восьми эскадронов Нижегородского драгунского и Сводного уланского полков, которой командовал полковник Раевский (старший сын героя Отечественной войны, с которым Паскевич сражался еще под Салтановкой). Под начальством походного атамана находились остальные бригады по два казачьих полка в каждой: 1-я полковника Победнова, 2-я полковника Сергеева и

3-я генерал-майора Завадовского. Всего семь донских казачьих полков и один Конно-Черноморский (кубанский). При главной штаб-квартире числились сборный Линейный казачий полк и конница местных добровольцев. Всего кавалерии – 3446 человек.

Корпусная действующая артиллерия состояла из 70 орудий. В том числе полевых – 58 (включая 4 горных единорога), осадных – 12 пушек.

Ни о каком преимуществе перед турецкими войсками говорить не приходилось. Можно было только уповать на мужество и выучку бойцов, их бесстрашие и воинское искусство командиров всех рангов...

14 июня в 8 часов утра, после молебна в походных церквях, Отдельный Кавказский корпус двинулся к Карсу и, перейдя в четырех верстах от Гумр вброд реку Арпа-чай, вступил в пределы

Оттоманской империи. Войска отличались бодростью духа, желанием сразиться с неприятелем.

Авангард состоял из 1-й казачьей бригады с шестью орудиями и батальона пионеров, имевших обязанность исправлять дорогу. Обоз вез 40-дневный запас провианта и 20 тысяч артиллерийских выстрелов – почти по 300 зарядов на орудие. За войсками гнали две тысячи голов рогатого «порционного» скота и три тысячи баранов.

Хорошо натренировавшись в войне с персами, корпус быстро двигался марш-бросками по горным дорогам. В батальонных колоннах певчие лихо напевали в такт барабанам только что сложенную терскими казаками песню «Солдаты Паскевича в походе», сразу полюбившуюся в кавказских войсках:

Уж вы горы мои, горы турецкие,

Уж вы горы, вы крутые мои горы!

Вы позвольте, мои горы, под собою ночь ночевать,

Под собою ночь ночевать и ту всю не спать,

Всю ночку не спать – порох, заряды получать.

Стойте вы, турки, не стреляйте,

Вы заряды свои не теряйте!

Мелкого ружья да я не боюся,

До Больбурта я доберуся,

В крзарюме расположуся!

...По сведениям разведки, карский Эмин-паша уже имел в своем распоряжении около четырех тысяч пехотинцев и восемь тысяч – конницы, не считая четырех тысяч вооруженных опол-ченцев-мусульман из числа жителей города. Сил вполне достаточных не только для защиты крепости, но и для сражения в чистом поле.

Узнав о направлении движения главных сил противника, паша Карса сразу же послал за помощью к эрзерумскому сераскиру. И получил от того заверение, что вскоре к крепости подойдет большое султанское войско под знаменами самого Киос-Мухам-мед-паши. Тот писал карскому вали (губернатору):

«Войска твои храбры, Карс неодолим, русские малочисленны. Мужайся, пока я не приду к тебе на помощь...»