Текст книги "Последние ворота Тьмы (СИ)"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц)

Один из нападающих был мертв, трое ещё живы, но ненадолго: Охэйо подобрал "волшебный фонарь", Лэйит – длинный нож. Наклоняясь над каждым телом, она вонзала клинок в шею, между позвонками.

Лэйми передернуло от жестокости девушки, – хотя он и понимал, что выбора у них нет. Кожа нападавших уже пошла темными пятнами, и его сердце замерло от догадки, КЕМ были раньше эти горбатые твари.

Закончив свое дело, Лэйит хмуро посмотрела на него.

– У наших родителей была ферма, – отрывисто сказала она. – Мне приходилось разделывать скотину. Ты удивлен?

– Нет. Мне тоже приходилось убивать людей. Что дальше?

Вопрос был к Охэйо, но отвечать тот не стал. Любой из них скорее бы умер, чем надел одежду, снятую с нелюдей, – а нагишом на свету они чувствовали себя очень неуютно. Аннит повел их маленький отряд назад.

Здесь коридор уходил далеко в полумрак. Они уперлись в массивные деревянные двери, тоже наглухо запертые, повернули налево и, миновав арку в толстой стене, попали в другой коридор – поуже и почти темный, зато с множеством дверей. За одной из них нашлась душевая – небольшая, облицованная кафелем комната. Единственное её окно выходило на улицу. Снаружи очень густо пошел снег, и свет фонарей превращал его в непроницаемое рыжеватое марево. На его фоне резко чернели ветки растущих под стеной кустов.

К их удивлению, вода тут ещё шла – в том числе, как ни странно, и горячая. Несмотря на столь чудесное открытие, ледяной комок внутри у Лэйми не разжался. Даже сюда доносились тяжелые звуки ударов. Хотя теперь у них был "волшебный фонарь" и два ножа, он понимал, что им не отбиться от целой орды тварей.

– Нам надо уйти отсюда, – предложил Наури. – И быстро, пока они не окружили всё здание.

– Когда вымоемся, хорошо? – ответил Охэйо. – Я весь чешусь от этой глины.

Наури удивленно взглянул на него. Лэйми понял, что дикий, злобный стук доносится уже от нескольких запертых дверей захваченных тварями комнат. Вряд ли их можно выломать, – но тут, на первом этаже, много окон...

– Вымоемся? Когда эти твари вот-вот вломятся сюда?

Охэйо широко улыбнулся ему.

– Знаешь, умирать чистым намного приятнее.

5.

Какое-то – впрочем, очень недолгое – время Лэйми блаженствовал под горячими струями. Смыв с себя глину, он отряхнулся и вышел в коридор, уступив место Наури. Вслед за ним под душ отправилась Лэйит, – непринужденно поманив за собой Охэйо, и через пару минут до Лэйми донеслись совершенно недвусмысленные звуки.

Он уткнулся лбом в стену, не ощущая под собой ног и пытаясь хоть как-то думать, чувствуя, как внезапный жар заливает щеки и течет вниз, по предплечьям и бедрам. Лэйит высоко постанывала – всё чаще, всё быстрее, из её груди вырвался длинный пронзительный крик, – и по телу Лэйми прошла непроизвольная судорога.

Он испуганно вздрогнул, когда Охэйо вернулся, – но тот, кажется, не заметил его, едва скользнув по нему ошалелым взглядом. Он сел у стены, опустив голову и глядя в пол. Из-за двери снова слышались стоны, – теперь Лэйит развлекалась с родным братом.

– Здесь есть что-то в воздухе, – не поднимая головы, сказал Аннит. – Или в свете. Короче, везде. Что-то темное. Мне хочется думать только о любви, – но не о светлой и чистой, а о странной и мучительной. Так со мной раньше не было... – он яростно помотал головой. Волосы хлестнули его по плечам, рассыпались по спине, блестящие и влажные.

Свет в здании вдруг погас, и коридор стал сумрачно-зеленовато-рыжим; очертания всех вещей в нем казались незнакомыми. Лэйми словно попал в какой-то другой мир, чужой и таинственный, но ему было в нем очень хорошо...

Он снова испуганно вздрогнул, когда дверь приоткрылась, выпуская Наури. Вслед за ним выглянула и Лэйит – неразличимо-темная, лишь её зубы и белки глаз призрачно светились в полумраке.

– Теперь ты, – сказала она, глядя на него и ухмыляясь.

Он вошел в комнату, кажется, не только не дыша, но и с замершим сердцем, лишь отчасти в сознании, словно во сне. Но когда горячее, мокрое тело девушки вдруг плотно прижалось к нему, оцепенение прошло. Он скользил по ней ладонями, лаская её гладкую, поразительно упругую плоть, всем телом вминаясь в неё, часто дыша во влажной жаре полумрака. Даже обвив босыми ногами его стан и заходясь в бесстыдных вскриках, Лэйит владела им. Он оказался в какой-то совершенно иной Реальности, летел, падал в волнах наслаждения. Скоро они взметнулись так высоко, что он просто задохнулся, умер, растворившись в ослепительном свете, – чтобы тут же воскреснуть. Лэйит перекатилась, оседлала его, продолжая яростно двигаться. Наслаждение теперь стало мучительным, – но оттого ещё более острым, туго сжимая все мышцы. Оно невыносимо медленно росло до ослепительной вершины... а потом Лэйми ещё раз выгибался в конвульсиях. Когда всё кончилось, он провалился в теплую, бездонную темноту.

6.

Его разбудил резкий треск, – кто-то сорвал запирающую дверь душевой щеколду. Лэйми приподнялся и помотал головой. Свет за окном как-то потускнел; воздух вокруг стал необъяснимо вязким. Он не понимал, что происходит; только несколько жестоких оплеух, отпущенных Охэйо, привели его в себя.

– Нам надо уходить отсюда, – сказал Аннит, грубо поднимая его на ноги. С Лэйит он обошелся ещё хуже, пару раз пнув её в зад. Девушка поднялась на четвереньки, яростно помотала волосами, потом встала. Под окном резко трещали кусты – сквозь них ломилась толпа нелюдей.

Осознав ситуацию, Лэйми выскочил в коридор. Из-за поворота тоже слышалось урчание и стоны, идти туда явно не стоило. Дверь в другом конце коридора явно вела на лестницу, – но она была заперта. Яростно ударив в неё босой ногой, Охэйо лишь отбил пальцы. Скривившись от боли, он осмотрелся, и с натугой поднял стоявший у стены пылесос. Резкий взмах – и через миг дверь распахнулась настежь. Свет за ней тоже не горел, но через замерзшие стекла пробивались слабые блики фонарей.

Они осторожно подошли к лестнице. Задрав голову, Лэйми посмотрел в сумрак её квадратной шахты. Там царил розовато-фиолетовый полумрак, и оттуда не доносилось ни звука.

Лэйит бесшумно побежала наверх, но замерла, когда Охэйо отошел к узкому окну, всматриваясь в туманный сумрак двора. Там всё было тихо и мертво.

– Всё сначала, – тихо сказал он. – Но здесь они очень скоро нас загонят, а там... есть какой-то шанс. Так что...

С треском открыв раму, он прыгнул вниз. Взобравшись в проем, Лэйми миг помедлил, – снова бегать по морозу нагишом не хотелось, – но выбора у него не осталось.

Спрыгнув на мерзлую землю, он отбил пятки, но всё же помог слезть Лэйит. Наури оказался последним.

В конце двора виднелись распахнутые настежь ворота, ведущие на улицу, и, невольно прижимаясь друг к другу, они пошли к ним. Кожа Лэйми сразу сжалась от холода, и он невольно подумал, сколько выдержит на этот раз.

За воротами был совсем другой мир – залитая ярким бело-розовым светом, совершенно пустая улица. Окна окружавших её трехэтажных, тоже розовых домов с мокрыми железными крышами были целы, но темны. Дома разделяли высокие чугунные изгороди. За ними, в темноте дворов, чернели силуэты голых деревьев.

Туман тут уже не был столь густым, но они всё же замерли, не зная, в какую сторону идти. На пушистом нетронутом снегу не было ни одного следа, – но, услышав справа глухой шум, Лэйми обернулся. Далеко, шагов, наверное, за тысячу, в тумане темнела смутная полоска. Толпа. Настроенная весьма агрессивно – до них донеслись злобные выкрики и явственный звон бьющихся стекол.

– Кто это? – спросил он Охэйо. – Те твари молчали...

– Откуда я знаю? Главное, что до них далеко. Не обращай внимания.

Но "не обращать внимания" оказалось трудно. А отвернувшись от толпы, Лэйми увидел слева несколько непонятно откуда взявшихся высоких темных фигур. Их головы были уходящими в плечи, какими-то оплывшими, как и короткие тумбовидные ноги, зато руки просто огромными – в два раза длинней и толще человеческих. Их сползшие куда-то на горло рты тоже были непомерно большими, глаза – совершенно белыми, страшными. Мгновенно, без малейшего предупреждения, они бросились на них.

Лэйми сразу кинулся бежать, – они уже дважды побеждали в схватках, но тогда их враги не были чудовищами. Они все неслись изо всех сил, однако, твари не отставали от них, очень быстро и ритмично опираясь на руки и выбрасывая вперед свои короткие ноги – совершенно беззвучно, слышался только скрип снега.

Охэйо мог бы без труда загнать лошадь, мчась с ней наперегонки, остальные ему не уступали, – но всё же, им никак не удавалось оторваться. Всякий раз, оглядываясь, они видели погоню шагах в сорока позади. Морозный воздух огнем жег горло, в боку кололо, и Лэйми думал лишь о том, как бы не упасть, – падение означало смерть не только для него, но и для товарищей, потому что они его бы не бросили. Стараясь спутать след, они бросались на каждом перекрестке, куда придется, пока он окончательно не перестал понимать, бегут они к морю или от него.

Они бежали так пять минут, десять, пятнадцать, – и Лэйми совершенно выбился из сил. Его сердце уже сбивалось с ритма, несчастные босые ноги, грудь горели. Он задыхался и чувствовал, что сейчас умрет. Тем не менее, их выносливость одержала победу – погоня начала отставать, и, наконец, оглянувшись, они не увидели её.

Охэйо сразу нырнул в ближайший темный двор. Его соблазнил сбитый из толстых досок забор высотой метра два с половиной, с путаницей ржавой колючей проволоки наверху. Залезть на него было нереально, и им оставалось лишь закрыть узкую калитку, но возня с тугой, промерзшей щеколдой отняла у Лэйми ещё полминуты. Потом он осмотрелся. Окружавшие двор двухэтажные бревенчатые дома жутко зияли выбитыми окнами, – но с улицы падали рассеянные отблески ярких, бело-розовых фонарей. Их свет, искрившийся на снегу, показался Лэйми неуместно праздничным, – особенно когда в калитку начали бить ногами и хрипло, нечленораздельно орать. Число орущих росло с каждой секундой, – но это явно были не те длиннорукие монстры.

Они быстро отступили в глубь двора. Здесь из-за забора тоже доносился топот множества ног – но, вроде бы, человеческих. Лэйми торопливо отыскал ведущую на улицу калитку. Щеколда здесь подалась легче, чем первая, и, сдвинув её, он осторожно выглянул наружу.

По узкой улице, освещенной яркими желтыми фонарями, куда-то брело множество людей – тоже нагие, они пока ещё не начали перерождаться, но их глаза были пустыми, лица – безжизненно застывшими, и они качались на ходу, как лунатики. Лэйми шарахнулся назад, торопливо задвинув щеколду. Он не верил в оживших мертвецов, – но по виду это как раз были они.

Ловушка захлопнулась. Идти было некуда.

7.

Они укрылись в тесной щели между каким-то сараем и забором, и сели на корточки, привалившись к стене. Лэйми никак не мог отдышаться. Снег под ногами светился мутным, гнойным светом, как и небо. Грудь и ступни болели, хотелось пить. Ему было очень муторно и страшно.

Он покосился на Охэйо. Аннит смотрел вверх; его светлое лицо было задумчиво-спокойным – единственный островок нормальности в этом сумасшедшем мире.

Охэйо тоже скосил глаза, глядя на него. Его губы тронула едва заметная усмешка.

– Боишься? – тихо спросил он.

– Да, – смущенно признался Лэйми. – Очень.

– Я тоже, – Охэйо вдруг широко улыбнулся, но в этой, осветившей его лицо улыбке таилось презрение. – Знаешь, мне нравиться бояться. Это так волнующе...

Лэйми отвернулся. Его охватил жаркий стыд, но он злился совсем не на друга – Аннит в конце концов был прав.

– Что нам делать? – спросил он, когда смог, наконец, говорить. Сидя неподвижно, они бы околели минут за пять.

– Идти дальше, – ответил Охэйо. – Здесь должны ещё быть люди. Всё это началось совсем недавно, судя хотя бы по тому, что здесь пока есть свет.

– Идти? Куда?

Охэйо пожал плечами, потом поднялся и пошел к калитке. Лэйми открыл, было, рот возразить, – но Аннит уже сдвинул щеколду. Секунду он смотрел наружу, потом закрыл калитку и обернулся.

– Они смотрели на меня, но не видели. И они нас не чувствуют, как те. Если мы будем ещё и двигаться, как они, то, думаю, у нас есть шанс проскочить.

– Проскочить? Куда?

Вместо ответа Охэйо толкнул калитку – и вышел.

8.

Проклиная всё на свете, Лэйми последовал за ним – раз уж ему суждено умереть, он умрет рядом с другом. Но ничего такого не случилось, – Охэйо просто шел вперед, уклоняясь от идущих навстречу одержимых, и оставалось лишь следовать за ним, стараясь не потерять из виду.

Обернувшись на миг, Лэйми заметил, что за ним идут Наури и Лэйит, – ждать во дворе им было явно нечего.

Их, казалось, действительно не видели, но Лэйми старался не смотреть одержимым в глаза; ему не хотелось привлекать их внимания. Несколько раз те грубо толкали его, но лишь потому, что он не успевал убраться с дороги. Они шли навстречу их потоку – потому, что идти вместе с этими существами было просто невозможно. Они выныривали из-за спин одержимых и скрывались за спинами других раньше, чем те решались что-то сделать.

Лэйми чувствовал, что стоит кому-то одному заметить их – и толпа тут же разорвет их в клочья. В самом буквальном смысле. Белые, суженые глаза одержимых были полны какой-то сумасшедшей, безумной ненависти, готовой выплеснуться по малейшему поводу. Как назло, тут не было ни одного прохода во двор, ни одного переулка. По обе стороны улицы тянулись бесконечные высокие заборы, разделенные темными фасадами, и Лэйми, несмотря на наготу и мороз, весь взмок; его нервы натянулись, как струны. Он чувствовал всё возрастающий страх, – не понимая, сошел ли он с ума или ещё нет. Охэйо тоже испуганно оглядывался, и это почему-то успокоило его – бесстрашие друга уже начало казаться ему безумием.

Они не смогли бы идти тут долго и свернули на первом же попавшемся им перекрестке. Слева эта улица пересекала другую, залитую мутным йодисто-рыжим светом, справа ныряла в непроглядный мрак. Не сговариваясь, они повернули туда, в зловещий лабиринт из обшитых темным тёсом двухэтажных домов, уходящих куда-то в темноту запутанных кривых переулков и высоченных заборов. Всё это выглядело так, словно было построено лет пятьдесят назад, и с тех пор ни разу не ремонтировалось. Окна и двери везде были выбиты, и холодная тьма в пустых комнатах смотрела на них враждебно. В ней что-то возилось и урчало, и это очень не нравилось Лэйми.

Улица кончалась чем-то вроде небольшого, неосвещенного парка. За его высокой оградой лежал обширный двор, его окружало несколько массивных черных зданий, этажей по десять каждое, почти примыкавших друг к другу. Все их окна были целы, но темны. Ни в парке, ни во дворе за оградой не было видно никакого движения. В призрачном свете единственного темно-синего фонаря это, правда, нельзя было сказать с уверенностью.

Вдруг тьма вокруг них ожила, – донесся пугающе высокий вой, свист, топот, со всех сторон к ним бежали неразличимые тени. Лэйми обмер бы от страха, – но бояться сильнее он был уже неспособен.

– Вперед! – заорал Охэйо, бросаясь к двору – единственному здесь месту, где горел свет. Наури последовал за ним, стараясь поддерживать спотыкавшуюся Лэйит. Одна из тварей оказалась прямо перед ней – она походила на громадную жабу, вставшую на задние лапы, но в руке Лэйит был нож, и она сделала широкий взмах, словно орудуя мечом. Из перерезанного горла волной плеснула кровь, и тварь покатилась по земле, корчась в агонии.

Лэйми восхитился ловкостью девушки. Тут же путь ей преградила вторая тварь, но Наури наотмашь ударил её в горло кулаком – "жаба" повалилась, и он на ходу перепрыгнул через неё.

До забора было метров пятьдесят – всего десять секунд бега, хотя Лэйми они показались очень долгими. Прижавшись к стылым прутьям, он увидел просторный, почти темный двор, заросший голыми деревьями и пустынный, насколько хватал глаз.

Повернувшись, он на миг встретился взглядом с Охэйо – тот был совсем рядом. Затем Аннит крепко вцепился в прутья, упираясь босой ногой в его зад – и прежде, чем Лэйми успел осознать это, он уже стоял у него на плечах. Развернувшись, Аннит сел на заборе, тут же нагнулся и протянул руку, помогая Лэйми подняться. Они вместе втянули наверх Наури и Лэйит, а потом осторожно соскользнули вниз. Тут же решетка превратилась в частокол алчно машущих рук. Её принялись яростно трясти, но толстые прутья даже не дрогнули. Они опередили тварей всего на пару секунд, но те, к счастью, оказались слишком тупы, чтобы помогать друг другу.

Переводя дух, Лэйми осмотрелся. Ворота, ведущие в парк, были заперты на висячий замок, однако через них при большом желании вполне можно было перелезть, да и в огромном дворе наверняка нашлось бы множество других лазеек. К тому же, и здесь могло оказаться что угодно...

Цепляясь друг за друга, они побрели под низкими корявыми деревьями в темную глубь двора, – но все двери домов оказались заперты. При каждом шаге ноги Лэйми пронзала мучительная боль, и он сомневался, что сможет пройти больше метров ста. Как и остальные.

– И куда дальше? – спросила Лэйит у Охэйо.

Тот опустил глаза.

– Лэйит... я не знаю.

9.

Отчаянно дрожа от холода, они сели в центре двора, прижавшись спинами друг к другу и обхватив руками колени. Перечеркнутый множеством длинных теней свет единственного фонаря, укрепленного под крышей одного из домов, рассеиваясь, походил на лунный. Всё остальное здесь было черным – земля, морщинистые стволы деревьев, асфальт с замерзшими лужами, окна... За оградой толпились бормочущие тени. Несколько раз нелюди пытались залезть на неё, но каждый раз срывались.

Лэйми опустил голову, уткнулся лицом в колени. Ему невыносимо хотелось спать. Он понимал, что замерзает, но страха в нем уже не осталось. Босых ног он уже не чувствовал, холода тоже. Бормотание тварей казалось почти уютным, словно колыбельная. Он даже задремал на несколько мгновений, – но Охэйо вдруг грубо толкнул его.

Лэйми с трудом поднял голову. К ним шел человек, – по крайней мере, на нем были штаны, башмаки и черная кожаная куртка. На бледном лице не оказалось наростов. В руках он держал тяжелое самодельное копье из арматурного прута, – но, когда он подошел ближе, Лэйми понял, что мальчишке едва ли исполнилось семнадцать. Лицо у него было испуганное. Не доходя шагов десяти, он замер, всматриваясь в них, явно не вполне уверенный, люди ли они.

Тишина висела несколько мгновений, потом из толпы нелюдей хлынул дикий, бессмысленный рев, тут же раскатившийся по парку – его заполнил поток одержимых, прежде шедших по улице. Через секунду ворота двора затряслись от усилий сотен вцепившихся в них рук.

Юноша испуганно сглотнул и невольно попятился, но смотрел он не на них, а на рослую фигуру, прижавшуюся к решетке. Её лицо, перекошенное громадным черным желваком, казалось наполовину расплавившимся. Странные гибкие усики выползали из-под её пальто, оплетая ограду, – и вдруг плоть прижавшегося к ней лица поплыла, словно воск. Лэйми замер, сжав зубы. Несмотря на холод, его бросило в пот. Охэйо тоже замер, удивленно приоткрыв рот.

Нелюдь буквально растекался по решетке. Его руки превратились в ветвящиеся, словно корни, щупальца, сотни усиков шарили по прутьям. Лэйми увидел, что все они кончаются крохотными зубастыми пастями.

Юноша отступил на шаг, занося копье, – и изо всех сил метнул его. Ржавое, полудюймовой толщины острие воткнулось в солнечное сплетение, словно в мешок с песком, пробив нелюдя насквозь. Он выгнулся, разрывая упругие тяжи, и закричал так, что от далеких стен отозвалось глумливое эхо.

10.

С трудом опомнившись, юноша повернулся, поманив их за собой. Выбора у них не было, – они побрели вслед за ним, дрожа и спотыкаясь.

Лэйми не видел, что происходит вокруг. Мысли о том, что он может стать таким же, не давали ему дышать. Охэйо, напротив, был спокоен – хотя бы внешне.

Они поднялись на низкое бетонное крыльцо. Едва юноша прикоснулся к глухой стальной двери, за ней что-то щелкнуло, и она с шипением распахнулась, – вероятно, у него был магнитный ключ.

Когда все вошли, за спиной Лэйми раздался резкий металлический звук, – ворота двора сорвались с петель. Обернувшись, он увидел поток устремившихся к ним нелюдей, – но до них было не меньше метров ста.

Они оказались в бледно освещенном кубическом шлюзе, и лишь когда наружная дверь закрылась, открылась внутренняя – точно такая же. За ней было неожиданно тесно, – слева узкая лестница уходила куда-то в непроглядный мрак, справа не менее узкая галерея с цементным полом вела к другой, короткой лестнице. Слева от неё, на стене, горела единственная длинная лампа, – она рассеивала странный, желтовато-синий свет и равномерное, усыпляющее жужжание. Кроме него здесь не было слышно ни звука.

Они все сползли на пол, упираясь спинами в стены и едва дыша; лишь сейчас Лэйми начал понимать, как мало у них было шансов.

Когда его сердце перестало колотиться в ребра, как безумное, он осмотрелся. В стене возле лампы была третья глухая дверь из темно-серой стали, снабженная кодовым замком – как он предположил, она вела к лифтам, но юноша свернул к стиснутой облезлыми стенами лестнице, ведущей в подвал, узкой, крутой и очень длинной – они спустились по ней метра на три. Здесь тоже таилась тяжелая облезлая дверь, едва заметная в грязном углу. Включив небольшой фонарик, юноша захлопнул её, и запер на внутренний замок. Воздух за ней был тяжелый, теплый и влажный. Ощутив тепло, Лэйми словно вырвался из сжимающих его тисков, – с такой силой холод свел все его мышцы.

Пока их провожатый запирал вторую толстую деревянную дверь в тесном тамбуре, они удивленно осматривались. Высокий сводчатый подвал был залит темной, неподвижной водой, над ней тянулись ветхие деревянные мостики. Они цепочкой двинулись по ним, но Лэйми всё время оглядывался. Лампы тут горели, но так тускло, что их окружали лишь маленькие островки тускло-желтого света, словно обрезанные каким-то волшебством, – он не освещал ничего за пределом своего узкого круга и к тому же мерцал в странном и тревожном ритме, который, почему-то, казался осмысленным. Осыпавшиеся кирпичные стены поросли пузырчатой плесенью, из зиявших в них проемов доносились непонятные всплески, и Лэйми всё время казалось, что оттуда на него вот-вот бросятся. Из воды с пугающей внезапностью то и дело поднимались пузыри.

Они прошли так не меньше метров ста. Шаткие мостки сменил лабиринт из каких-то старых шкафов, поставленных так тесно, что между ними пришлось протискиваться боком, – а кое-где даже ползти на четвереньках, и это продолжалось довольно-таки долго. Потом, миновав ещё одну пару узких облезлых дверей (юноша тщательно запер и их) и не менее узкую крутую лестницу они попали в огромное пространство – в ту часть здания, где перекрытия были разобраны, а окна забиты железом. Его заполняли строительные леса и спутанные нити проводов, с которых свисали редкие тусклые лампочки. В дальней стене виднелись проемы, ведущие в соседний разобранный подъезд, в нем – ещё и ещё, и самые дальние двери отсюда казались совсем крошечными. Проникавшие снаружи звуки дробились здесь причудливыми шепотками, – казалось, это пространство полно призраков.

То и дело оглядываясь, они торопливо пошли вперед, и, миновав три или четыре проема в толстых стенах, попали в просторный подъезд, вход в который был заложен бетонными блоками; из-за них глухо, словно из другого мира, доносилось бормотание нелюдей.

Пока юноша сопел, запирая тяжелую железную дверь, остальные ждали. Внимание Лэйми привлек маленький прямоугольный экранчик, мерцавший внутри коробки, похожей на распределительный щиток – на нем двигались силуэты неестественных оттенков. Вероятно, он показывал, что происходит возле двери, в которую они вошли – нелюди, как безумные, ломились в неё, и было неясно, сколько ещё она продержится.

Он вздрогнул, когда за его спиной щелкнул, наконец, поддавшийся замок. Юноша облегченно вздохнул; потом они, все вместе, пошли наверх, спотыкаясь в зыбком свете фонарика. Окно над дверью подъезда тоже оказалось замурованным, но возле следующего, этажом выше, они замерли.

Заполненный тварями двор превратился в живое море. От их дыхания над ним клубился пар. Звенело стекло, где-то трещали выдираемые из проемов рамы. Ничего больше слышно не было, и безмолвие нелюдей пугало.

– С ума сойти... – пробормотал юноша. Голос его звучал глуховато, однако слова оказались понятными.

– Действительно, – согласился Охэйо, и юноша повернулся к нему. Свет здесь не горел, и Лэйми лишь сейчас заметил, какими были глаза жителя этого мира – большими, пугающе расширенными и темными.

11.

Их спасителя звали Яваун Аттара, и лет ему действительно оказалось немного. Разговор, правда, получился коротким, – они представились друг другу, потом Яваун торопливо повел их к себе домой. Здесь было неожиданно чисто, двери всех квартир закрыты, рамы забиты оцинкованным железом наглухо. Обитатели здания превратили его в настоящую крепость, замуровав двери и окна двух нижних этажей. Они уже две недели не видели других людей, но Яваун провел их сюда, не спрашивая остальных.

Они поднялись на самый верх, миновав девять этажей, в просторное помещение, залитое ярким светом голых ламп накаливания. Окон здесь не было, зато было три тяжелых деревянных двери. Яваун отпер одну из них. Они вошли в громадную квартиру с полудюжиной комнат и окнами, выходившими сразу на три стороны.

– Добро пожаловать в гости, – ухмыляясь, сообщил он. – Добро пожаловать, люди.

12.

Лэйми и Охэйо стояли в небольшом полукруглом эркере. Под ними, далеко внизу, лежала залитая медно-оранжевым светом улица, похожая на заполненное туманом ущелье, совершенно пустая – лишь далеко слева виднелась бредущая куда-то группка темных фигур. Взяв лежавший на подоконнике бинокль, Лэйми без труда рассмотрел черную, словно резиновую, кожу нелюдей.

– Я знаю, с кем мы имеем дело, – тихо сказал Охэйо, опустив бинокль. – Но меня это вовсе не радует.

– С кем? – спросил Лэйми. Сейчас недавняя прогулка казалась ему диким, чудовищным сном. Его ступни горели, бедра ныли, да и вообще, он чувствовал себя так, словно по нему взад и вперед проехал танк, – но это ощущение ему, отчасти, даже нравилось, – он отстоял свою жизнь, и теперь мог отдыхать.

– Лэйми, ты ведь знал это с самого начала. Как и я. Только мы боялись в это поверить. Вспомни-ка, как называются черные тягучие твари, очень любящие темноту?

– Мроо.

Слово повисло в воздухе, как приговор. Могущество Мроо было слишком велико, – когда-то они владели всем мирозданием, пока их не сокрушили их же собратья, отвергшие их тьму. Но часть её обитателей выжила, и они пытались вернуть свой темный мир – снова и снова...

– Это другие Мроо, непохожие на тех, что были в Хониаре, – но раз они не смогли завладеть нами там, то не смогут и здесь. Мы не станем такими же, как эти бедняги. Они могут, конечно, просто нас убить, но теперь мы знаем, зачем мы здесь. Чтобы уничтожить их так же, как дома.

– Но это невозможно!

– Почему? Если я смогу вернуть брахмастру, я смогу выжечь если не саму Сугха, то хотя бы её источник, эту Чумную Звезду. Да, она не может здесь работать, но я могу пересчитать её и сделать заново. Наверное.

– На её создание работала половина промышленности Хониара. А здесь нет таких заводов.

– В Эменнае, столице Манне, наверняка есть. Нам всего-то и нужно – попасть туда.

Лэйми хмыкнул.

– Как? – он много читал об этом месте. Манне, как считали в Хониаре, была самым развитым государством Вторичного Мира. – Даже если ты прав, Эменнай возле Одинокого Города, а мы сейчас – где-то ещё.

Он отвернулся от него, рассматривая анфиладу обшитых коричневым деревом комнат, сумрачных, освещенных лишь проникавшими снаружи отблесками уличных фонарей. Мебель, отделка – всё это выглядело роскошно. Здесь было электричество, и даже горячая вода. Громадная, ярко освещённая ванная показалась ему настоящим раем, – особенно его обрадовало отсутствие окон. В затхлой кладовке нашлась целая груда старой одежды, вполне, впрочем, приличной на вид. Лэйми отыскал в ней удобные джинсы и куртку. Придирчивой Лэйит пришлось труднее всех, но и она смогла подобрать себе подходящие вещи.

Почувствовав себя уже вполне людьми, они вновь собрались в коридоре. Яваун провел их в кухню. Угощение, правда, оказалось небогатым – рыба из консервных банок, печенье и что-то вроде чая, – но его было много. Потом юноша пригласил их в гостиную. Просторная, она поразила Лэйми беспорядком. Пол, покрытый старым вытертым ковром, был усыпан одеждой и книгами. У наглухо закрытого тяжелыми шторами окна стоял полукруглый стол с вращающимся креслом в центре. В левом углу громоздился огромный телевизор. У правой стены стояла смятая, неубранная постель, на которой свободно разместились бы все пятеро. Напротив неё, на стене, висела квадратная панель, усыпанная искрами бесчисленных светодиодов, – они постоянно вспыхивали и гасли, образуя невообразимо сложный, постоянно изменявшийся узор. По обе её стороны стояли плоские стеллажи из стекла. Их узкие прозрачные полки заполняли лазерные диски, – их были тут, наверное, тысячи. Слева от двери стоял огромный платяной шкаф, блестевший темной полировкой. Напротив, в углу, громоздилась огромная, по пояс Лэйми, груда мягких игрушек. Всё это освещала единственная лампа на столе, и комната казалась сумрачной. Он так и не решился пройти внутрь, остановившись у двери. Охэйо непринужденно сел в вертящееся кресло, Лэйит и Наури – прямо на пол. Яваун – уже в шортах и белой футболке – растянулся на постели. Широкогрудый, мускулистый и гибкий, с гривой падавших на плечи густых темных волос и большими, упорными глазами, он немного походил на Охэйо и был почти уже взрослым парнем, но очертания его скуластого лица оставались ещё по-детски мягкими. Он смотрел на них, положив голову на руки, подогнув босые ноги и всё время улыбаясь. Улыбка у него была очень красивая, и в голове Лэйми снова что-то щелкнуло, – теперь ему казалось, что они не покидали Пауломы, а всё, что они видели вне стен этой комнаты – просто дурной сон.

– Откуда вы? – спросил, наконец, Яваун. Язык его звучал как-то невнятно, но, в общем, не отличался от ойрин, языка Империи Хилайа и Лерики. – Лица у вас нездешние.

– Ты знаешь о Башне Молчания? – спросил Охэйо.

– Нет. Что это?

Охэйо вздохнул.

– Я не знаю, как она называется здесь. Войдя в неё, можно оказаться в любом месте, о котором мечтаешь, – по крайней мере, наиболее на него похожем. Или, как я теперь думаю, наименее.

Яваун недоуменно смотрел на него. Он явно не понимал, о чем идет речь.

– Мы происходим из различных земель, – пояснил Охэйо. – Наша родина очень далеко отсюда. Кстати, насколько у тебя осталось еды?