Текст книги "Последние ворота Тьмы (СИ)"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 36 страниц)

– Что ты здесь делаешь, Сарини? – вежливо спросил он. – Я понимаю, всем хочется разнообразия, но чем Унвин заслужил такое вот отношение? Скажи мне.

Девушка пискнула и исчезла за дверью. Лэйми судорожно вздохнул.

– Унвин спит в рубке. Если ты пообещаешь мне не потакать впредь её глупостям, я не стану ему говорить.

– Я обещаю, но она сама...

– Лэйми, я не имею ничего против парной гимнастики, – пока она не задевает чужих чувств. Он искренне любит её.

– Но ты подглядывал за мной!

– Здесь, в каждом помещении, есть телекамеры. Глупо не пользоваться ими... Впрочем, если поблизости от меня происходит что-то интересное, я чувствую это и так.

Лэйми опустил голову. Ему хотелось забраться куда-нибудь под пол.

– Друг мой, ты обещаешь вести себя прилично?

– Да. Разумеется! – Лэйми понимал, что в обещании уже нет смысла: теперь он не сможет смотреть на Сарини без стыда.

– И, разумеется, ты обещаешь не рассказывать лерам о том, что я могу везде за ними наблюдать. Это важно из тактических соображений.

– Ты и за Унвином и Сарини... наблюдаешь, да?

– Я слежу только за своими друзьями. Лэйми, ты обещаешь молчать или нет?

– Обещаю.

– Отлично. Любовью можно заниматься и во сне.

5.

Лэйми проснулся, пребольно грохнувшись лбом об стальное перекрытие. Когда звон в голове несколько стих, он понял, что торможение внезапно прекратилось, и упругий гамак швырнул его к потолку. Кое-как сориентировавшись, он неуклюже добрался до двери, с трудом открыв её выбрался в холл, откуда, уцепившись за лестницу, поднялся в рубку. Там он застал лишь Охэйо; Унвин, почти всё время проводивший с Аннитом, отсутствовал.

– Что случилось? – зевая, спросил Лэйми.

– Мы у цели. Вот, полюбуйся, – Охэйо указал на экран.

Лэйми подплыл ближе, но смотреть, на его взгляд, было не на что: на фоне бесформенной мглы выделялся бледный, неясный вихрь то ли из света, то ли из пыли, похожий на застывший водоворот. Когда он увеличил изображение, направив телескоп на самый центр вихря, картинка стала ещё более невзрачной: бледно-туманная мгла, в центре которой тускло тлели звезды. Он не сразу понял, что видит лишь отражение звезд на поверхности зеркального шара, начисто лишенного каких-либо отверстий или деталей. Он не мог определить его размер или расстояние до него.

– Это и есть Хара? – спросил он.

– Да. До неё около восьми тысяч километров и подойти ближе я уже не смогу: её окружает магнитное поле такой силы, что на меньшем расстоянии наши приборы просто выйдут из строя. А потом нас притянет к её поверхности, и мы элементарно разобъемся.

– Сколько она весит?

– Примерно семьдесят три триллиона тонн. Поверхность, судя по спектрограммам, – вольфрамо-иридиевый сплав с включением углерода. Идеальная кристаллическая структура, исключительно прочная. Если эта броня толще нескольких метров, её не пробъет даже ядерный фугас. А поскольку никакой корабль всё равно не может приблизиться к её поверхности, то там нет и входов.

– Как же мы попадем внутрь?

– Там есть квантовый портал. Его чувствует наш бортовой квантовый генератор. Это нечто вроде эха.

– Но ты же говорил, что пространственные воронки не работают!

– Лэйми, это разные вещи. Сколько можно объяснять? Пространственные воронки, – это просто дыры в пространстве, особым образом преобразованном, как бы короткое замыкание. А квантовый перенос, – это превращение материальных тел в волны вероятности и воссоздание их заново. Это совершенно другой принцип. Единственная трудность, – активная зона нашего Генератора, его фокус находится вне корабля. То есть, нам придется выйти наружу. Это не так сложно, потому что в шлюзе есть скафандры с индивидуальными двигателями. Я понимаю, ни у кого из нас нет опыта работ в открытом космосе... но и выбора тоже.

6.

Через пятнадцать минут все они собрались в шлюзе. Скафандры оказались тяжелыми и неудобными, – как прикинул Лэйми, они весили килограммов пятьдесят. Надеть их можно было только в невесомости, и то с большим трудом, – по крайней мере, при отсутствии опыта.

Леры казались сонными и растерянными, – Охэйо объяснил им, что к чему, но они явно не понимали сути. Возникли небольшие трудности: Унвину скафандр был велик, а Сарини обнаружила, что он не рассчитан на девушек. Будь она постарше, ей вообще не удалось бы в него влезть.

Когда все, наконец, были одеты, Охэйо лично проверил герметичность каждого скафандра и включил вакуумные насосы: чтобы открыть наружную дверь шлюза, надо было откачать воздух. Процедура оказалась весьма долгой. Пользуясь случаем, Охэйо связал всех пятерых специальной веревкой, – предосторожность нелишняя, поскольку никто из них не умел управлять реактивными двигателями скафандров. Вид у этих раздутых скорлуп с почти кубическими ранцами был ужасно нелепый; рукава и штанины сгибались с трудом, и Лэйми искренне надеялся, что путешествие окажется коротким.

Сверившись с манометром, Охэйо открыл люк; по контрасту с освещенным шлюзом его проем казался совершенно черным. Насосы не смогли откачать весь воздух, наружу немедля поплыл какой-то мелкий мусор и пыль. Лэйми стало неуютно: покидать корабль и лезть в эту жадную тьму ему совершенно не хотелось.

Охэйо выбрался первым, за ним остальные, но из-за общей неловкости процесс затянулся: он занял едва ли не минут пять. В невесомости, да ещё в тяжелой и неудобной скорлупе Лэйми совершенно потерял ориентацию. К тому же кровь так прилила к голове, что та, казалось, распухла.

Снаружи стало ещё хуже: с одной стороны темнела стена корабля, с другой – светилась тусклая звездная пыль. Головокружение и ощущение дезориентации усилились. Лэйми закрыл глаза, предоставив Охэйо тянуть их всех, – в невесомости это было нетрудно. Вскоре его начал донимать холод: металлические части скафандра остыли, и его жесткая внутренность, казалось, покрылась инеем. Лэйми, одетый лишь в шорты, дрожал, стараясь не касаться стенок. Мысль о том, что температура снаружи немногим отличается от абсолютного нуля, никак не добавляла бодрости.

Казалось, прошла уже целая вечность, когда где-то возле его уха раздался приглушенный голос Охэйо:

– Мы у цели. Стяните веревки. При переходе масса должна быть компактной. Я не хочу, чтобы чья-нибудь нога прибыла вторым рейсом.

Лэйми поднял ресницы и спешно схватился неуклюжими в металлизированных перчатках руками за веревку; леры тянули с не меньшим усердием, и вскоре все они сбились в беспорядочную кучу. В безликих одинаковых скафандрах, да ещё в темноте нельзя было понять, кто из них где. Лэйми осмотрелся.

Они парили над носовой частью корабля. Охэйо включил и настроил Генератор заранее, – но в пустоте разглядеть, работает он или нет, не получалось. С другой стороны висела белесая мгла. У Лэйми возникло вдруг удивительно острое ощущение, что он с громадной высоты падает в темную воду, затянутую бледным туманом. Его сердце немедленно часто затрепыхалось, и он торопливо закрыл глаза.

– Кажется, всё в порядке, отправляемся, – донесся словно бы издалека голос Охэйо. – Не бойтесь. Если я ошибся, мы не успеем ничего почувствовать.

По мнению Лэйми, последнее заявление было совершенно излишним. Когда его слабо потянуло куда-то, – он не знал, вверх или вниз, – он не стал открывать глаз. Ему хотелось только одного: чтобы эта неприятная процедура как можно быстрее закончилась.

Внезапно его охватил ослепительный, чистейший белый свет. Его сознание мгновенно растворилось в нем, и он действительно не успел ощутить боли.

Глава 2:

Вопросы и ответы

1.

Это было, как взрыв: он разлетелся на миллионы сверкающих частей, потом, так же быстро, вновь стал целым. Когда сознание вернулось к нему, Лэйми решил, что ничего не изменилось. Та же невесомость, тот же холод. Та же тьма. Он открыл глаза.

Они парили в круглом, просторном помещении, залитом неярким золотистым светом, медленно, как во сне, опускаясь на пол: здесь была сила тяжести, хотя и очень слабая. Тем не менее, поняв, где верх и где низ, Лэйми словно родился заново.

Осмотреться внимательней ему не дали. Охэйо начал очень энергично выбираться из скафандра, и леры охотно последовали его примеру. Лэйми оставалось лишь присоединиться к ним, но освобождение из жесткой, промерзшей скорлупы заняло немало времени. Сняв шлем, он осторожно вдохнул здешний воздух: чистый, прохладный, лишенный какого-либо запаха.

Круглый зал был метров сорока в диаметре и десяти в высоту. Его стену прорезало восемь узких, как щели, проходов; у каждого из них стояли две тонких прозрачных колонны, заполненных золотистым светящимся газом. За ними Лэйми видел ряды расходившихся во все стороны таких же тонких, только металлических колонн. Пол тоже был металлический, темный, очень ровный. Потолок составляли восемь узких клинообразных массивов; между ними мерцал призрачный голубой шар.

– Мы не сможем вернуться обратно, – сказал Охэйо, задумчиво посмотрев вверх. – По крайней мере сейчас. Понятия не имею, как это всё управляется.

– А что будет с кораблем? – спросил Лэйми.

– Он будет висеть там, где я его оставил. До тех пор, пока не кончатся запасы энергии, конечно. Но до этого ещё много лет. Время есть.

Они все выбрались из скафандров и теперь сидели, вернее, парили в воздухе, едва касаясь пола. На взгляд Лэйми, в одних шортах здесь было прохладно. Из них пятерых только Охэйо в своей зеленой кожаной куртке и джинсах из фиолетового вельвета выглядел одетым относительно прилично; относительно, потому что его ноги были босы. Унвин тоже был в шортах, Сарини – в темном халате, из-под которого виднелись лишь её маленькие ступни. Маахис был обнажен и сейчас, свернувшись, дрожал от холода. У них совсем не осталось вещей: только Охэйо захватил свою неизменную сумку.

Он вытащил кинжал, попробовал острие на ладони, – сначала очень осторожно, потом сильней, потом вдруг ударил со всей силы. Клинок соскользнул, оставив едва заметную белесую царапину. Охэйо широко улыбнулся.

– Уф! По крайней мере, старость нам не грозит. Приборы показывали, что Реальность здесь изменена, и я подозревал, что именно для этого, только не был уверен.

– Мы внутри Зеркала? – спросил Лэйми.

– Нет. Иначе леры окаменели бы. Тут что-то иное, более совершенное, открытое, однако более сложное; я пока не разобрался, что. Ну-ка, посмотрим...

Он начал доставать из сумки приборы и включать их один за другим. Ноутбук работал, лазер тоже, – но, когда Аннит направил луч на руку, тот просто отразился, на мгновение ослепив всех. Леры смотрели на это, выпучив глаза, – до тех пор, пока Охэйо не предложил им попробовать. Последней он достал брахмастру, сжал её в руках и сосредоточился, на мгновение опустив ресницы.

– Не работает, – сказал он. – Кто бы ни строил Хару, он не дурак. Что ж, нельзя сказать, что это меня огорчает.

Он отобрал у леров лазер и выключил его.

– Оружие здесь бесполезно. Любое оружие. Надеюсь, вы уже поняли это. Теперь...

Он резко повернулся и посмотрел в сторону.

Снаружи, в каждом проходе, двигалось что-то темное.

Их окружали.

2.

Через мгновение обитатели Хары хлынули в зал. Их было много, не меньше нескольких десятков – люди, к удивлению Лэйми, неожиданно похожие на Охэйо: длинные черные волосы и светлая, с серебристым отливом, кожа. Лица у них были правильные и красивые, глаза – темно-синие, большие и внимательные. Все они, казалось, были одного возраста – лет, примерно, двадцати, в темной одежде длиной до середины икр и до локтей, богато расшитой белым, красным и золотым; узор орнамента Лэйми ни о чем не говорил.

Здесь оказалось поровну юношей и девушек. На запястьях и лодыжках у всех блестели браслеты, словно отлитые из черного стекла, тоже украшенного золотым узором. Такими же были и плотно прилегающие пояса.

Руки у всех оказались свободны, – ни у кого не было ничего, даже отдаленно похожего на оружие. В нем, впрочем, они и не нуждались. Здесь, как и под Зеркалом Мира, с любым противником можно было справиться голыми руками, – был бы численный перевес. Как вот сейчас...

– Ваше прибытие – неожиданность, – сказал один из обитателей Хары, как решил Лэйми – их вожак, рослый, сильный юноша с хмурым, хотя и очень красивым лицом. Его выделял черно-золотой витой шнур в гриве волос; его концы болтались у парня за левым ухом. – За всё время существования Мэхарры в её уловитель ещё ничего не попадалось, – он говорил на языке леров, похожем на ойрин, язык Империи Хилайа. Различия были существенные, но за время пребывания в Мебсуте Лэйми значительно их сократил. Несомненно, тут знали расу большинство прибывших.

– А давно она существует? – немедленно спросил Охэйо.

– Об этом знают лишь её создатели. Её кто-то построил, но так давно, что этого уже никто не помнит. Кстати, кто вы?

– Я – Аннит Охэйо. Он – Лэйми Анхиз. Это – Унвин и Сарини. А это – Маахис.

– Очень приятно. Я – Мэтлай Йэлтинарра. А это... – он выдал пятьдесят семь имен без малейшей запинки. Хозяин каждого прижимал к груди скрещенные руки, и вежливо, слегка кланялся. К своему стыду, Лэйми почти ничего не запомнил: имена были длинными, а сочетания звуков, – слишком резкими и непривычными.

– Я думаю, кое-кому из вас стоило бы одеться теплее, – заметил Мэтлай, закончив представлять товарищей. – И более прилично. Мы бы угостили вас, но мы, к сожалению, не едим. Энергия поступает от Ядра Мэхарры. И не дышим – газ, который перегоняют ваши легкие – чистый аргон.

Нельзя сказать, что эта новость поразила Лэйми: под Зеркалом Хониара его легкие тоже работали лишь по привычке. А вот лерам, похоже, стало дурно; Сарини даже схватилась рукой за горло.

Не обращая внимания на это, харранцы устремились из зала, увлекая за собой пришельцев, ловко, но ненавязчиво подталкивая их.

Миновав проем в тонкой стене Лэйми едва не вскрикнул от изумления: над его головой был плоский потолок, – внутренняя поверхность брони Хары, – а вот внизу...

Лес тонких металлических колонн уходил вниз, насколько хватал глаз. Соединенные горизонтальными поперечинами, они составляли колоссальную трехмерную решетку, похожую на кристаллическую. Её освещали редкие синеватые огни и ещё более редкие золотые колонны, пронизывающие её. Один из огней был совсем близко – яркий, резкий, сине-белый шар, пылавший прямо в воздухе. Ни проводов, ни лампы. Ничего. Только чистое, беззвучное сияние. Но когда Лэйми захотел коснуться этого чуда, его пальцы уперлись в упругий воздух, – предосторожность нелишняя, так как шар излучал и заметное тепло.

Расстояние между прутьями или трубами – толщиной дюйма в три – оказалось не очень большим: в самый раз протянуть руку или толкнуться ногой. Все харранцы стаей устремились вниз. Они двигались очень быстро, с поразительной ловкостью, отталкиваясь ногами и выбирая путь с помощью рук. Перед Лэйми мелькали лишь их красивые подошвы с крепкими ровными пальцами, и он немедленно отстал бы, если бы его очень точно не подталкивали. Харранцы смеялись, обменивались быстрыми фразами, – движение доставляло им несомненное удовольствие.

Путешествие заняло минут пятнадцать; они двигались всё время вниз. Лэйми не мог оценить расстояния, но они спустились, похоже, уже на несколько километров. Ему хотелось расспросить попутчиков, но на ходу это было невозможно: всё его внимание уходило на то, чтобы не врезаться во что-нибудь и не отстать.

Казалось, решетка из труб тянется вниз бесконечно, но неожиданно Лэйми увидел дно: металлический пол, продырявленный множеством круглых отверстий. Миновав одно из них, он попал в сферу диаметром метров в пять, залитую более ярким белым светом. Он падал из тонких колец, окружающих выходы: их было двенадцать, идущих во всех направлениях. Внутренняя поверхность сферы была металлически-гладкая, серая, но на ней, словно из-под воды, проступали какие-то подвижные изображения; они струились, перетекая от одних выходов к другим. Лэйми очень хотелось рассмотреть их, но харранцы не дали ему остановиться и отстать. Тут ничего не стоило заблудиться: все сферы казались ему одинаковыми, к тому же, здесь не было прямого пути. Но здесь оказалось заметно теплее, чем наверху, и более уютно.

Слой сфер они миновали за полчаса. Лэйми совершенно ошалел от непривычного окружения и бесконечных мельканий. Он то и дело врезался в стены, – пока несколько харранцев не начали просто направлять его толчками, словно груз. Лэйми был им благодарен.

Потом они достигли третьего слоя: за очередным отверстием в стенке сферы был почти темный туннель, выстланный изнутри черным мехом. Это напомнило Лэйми его родной Муравейник в Хониаре, и он сразу почувствовал себя уютнее. Здесь им начали попадаться другие обитатели Хары, – в такой же одежде или наоборот, – в белой, расшитой черными, красными и золотыми узорами.

Ещё минут через двадцать очередной туннель вывел их в просторное, неправильной формы помещение, освещённое несколькими голубоватыми пятнами на потолке; они казались лужами застывшего стекла. Вся компания уютно расселась на выступах вогнутого пола. Сила тяжести здесь была больше, – во всяком случае, Лэйми мог сидеть, и весил он уже вполне ощутимо. К тому же, здесь оказалось по-настоящему тепло.

Когда все устроились, какое-то время царило молчание. Обитатели Хары (это название казалось Лэйми более простым и привычным) откровенно рассматривали пришельцев. Никто не отвел глаз под его взглядом.

– Итак, – начал Мэтлай (он сидел, уютно скрестив босые ноги, как и все остальные его соплеменники), – откуда вы? Вы не похожи друг на друга.

– Эти трое – из Мааналэйсы, – ответил Охэйо. – А мы с Лэйми – из Джангра. Из Хониара, если точнее.

– В Мааналэйсе недавно произошел взрыв, – сказал Мэтлай, казалось, самому себе; глаза его были опущены. – Вы от него бежите?

– От её создателей. Один из них хотел... поглотить нас.

– Как же вы спаслись? – Мэтлай, несомненно, знал, что Охэйо имеет в виду. – Ещё никому это не удавалось.

– Благодаря вот этому, – Охэйо достал из сумки брахмастру, и высоко поднял её – чтобы все видели.

По залу пролетел ропот. Всем присутствующим этот предмет был, несомненно, знаком. Мэтлай кивнул; казалось, ничего иного он не ждал.

– Манцибурны сомкнули силовые линии и отразили к солнцу энергию взрыва, но в их Внутреннем Мире образовалась дыра сорока тысяч миль в диаметре. Свой межпространственный центр они восстановят не скоро... Откуда она у вас?

– Я её сделал, – просто ответил Охэйо.

– СДЕЛАЛ? – глаза Мэтлая, казалось, стали больше. – Как?

– Благодаря рукам, – ответил Охэйо. – И удаче.

Пару минут они смотрели друг на друга.

– Не может ли быть, – осторожно начал Мэтлай, – что твое сознание старше твоего тела?

Лэйми понял, что он имел в виду. Охэйо лишь пожал плечами.

– Я помню себя только в этом теле. Будь иначе, – зачем ИМ на меня нападать?

– Я думаю, нам надо будет поговорить. Очень о многом. А пока можешь спрашивать. Мне доставит удовольствие отвечать тебе.

– Хорошо. Что это за место?

– Мэхарра? Фокус Зеркала Потерь. Зеркалом служит Стена Мира. Она собирает всю информацию, которая была утрачена. Мы знаем почти все языки. И многие имена.

– Как она устроена?

– Наружная броня имеет толщину в сто пятьдесят метров. Под ней – пять структурных слоев в три километра каждый: Решетки, Сферы, Туннели, Море Снов и Ядро. Решетки – это просто свободное пространство для прогулок. В Сферах циркулирует уловленная информация – часть её. В Туннелях мы живем. В Ядро нам нет входа, – оно состоит из барионной плазмы, из тех разновидностей элементарных частиц, которые не встречаются в природе. Суть Мэхарры – это Море Снов. Оно там, под нами. Мне трудно сказать, какова его сущность. Анизотропная сверхжидкость – Реальность, сгущенная, как газ, миллионы её отражений, идентичные с сутью. По сути, это её сны. Погружаясь в них, мы становимся их частью. Каждый сон, – неизменен, устойчив; каждый из них – об одном мире, но только о тех, где есть люди; почему так, я не знаю. Там всё настоящее, с одной лишь разницей, – если вас там убьют, то вы очнетесь здесь, вне сна.

– Интересно будет взглянуть. Я могу спросить... откуда вы взялись?

– Из миров, отраженных в Море Снов, только нельзя сказать – откуда именно. Мы все много раз были пересозданы заново. Однажды мы выплываем из Моря и вспоминаем, что видели сны, и эти сны – части жизней тех, кто был до нас. А иногда те, кто входят в Море Снов, не возвращаются. Потом оттуда выходят новые люди, и мы находим в них части пропавших, – одно воспоминание здесь, другое там, но никогда – всё вместе. Здесь не исчезает ничего. В каком-то смысле мы все – одно целое.

– А... сколько вас?

– Восемьдесят миллионов. Примерно. Всех трудно посчитать. Примерно половина всегда в Море Снов.

– Восемьдесят миллионов? В таком малом объеме? – усомнился Унвин.

– В малом? Объем Мэхарры – больше десяти тысяч кубических километров. Десять тысяч шестьсот, если точно. Даже если вычесть Ядро и Море Снов, останется ещё больше девяти тысяч. Посчитай-ка, сколько на каждого из восьмидесяти миллионов приходится свободного пространства.

Унвин наморщил лоб. Все молча ждали его ответа, отчего лоб юноши наморщился ещё сильнеё.

– Я думаю... я думаю, – осторожно начал он, – около ста двадцати тысяч кубических метров. Я прав?

– На самом деле немного больше, Красные Уши, – насмешливо сказал Мэтлай. – Как думаешь, это не тесно для одного человека?

Унвин опустил голову и не ответил. Его щеки пылали.

– А население Хары... то есть, Мэхарры со временем изменяется? – спросил Охэйо.

– В общем, нет, – ответил Мэтлай. – Но иногда из Моря Снов выходят люди, в которых нет наших воспоминаний; совершенно новые личности. Я думаю, что Мэхарра иногда... ловит души. Но на моей памяти, – а я не менялся уже сто двадцать лет, – таких было всего пятеро. Чтобы такими темпами набрать нынешнеё население... Хары, нужно... примерно два миллиарда лет. – Мэтлай сделал выразительную паузу.

– Столько во Вселенной существует разумная жизнь, – ответил Охэйо. – В этом есть смысл. Но если Хара существует столько, то её никто не мог построить. Разве что ОН. Но тогда она должна существовать ДЕСЯТЬ миллиардов лет, а такое уже невозможно. Даже два миллиарда лет – слишком много. За это время любое сооружение превратится в пыль. Не понимаю, – он помотал головой.

– Хара изменяет Реальность, – ответил Мэтлай. – Здесь нет рождений, нет смертей. Материал стен и чего угодно ещё здесь никогда не изнашивается, наши огни не гаснут. Беда лишь в том, что у нас ничего нет – только то, в чем мы выходим из Моря Снов, а это слишком мало.

Ему вторил гвалт возбужденных голосов – наперебой сыпались названия вещей, о которых здесь слышали и которыми хотели бы обладать; Лэйми почти ничего не понимал. Собрание явно утратило порядок и лад. Все говорили сразу, каждый сам по себе, каждого из пришельцев стеснил плотный кружок. Несколько рук тянули Лэйми в разные стороны. Крепкая, решительного вида девица сжала ладонями голову Охэйо и разглядывала его зеленые глаза так внимательно, словно не встречала ничего более необычного. Аннит, как ни странно, не возражал.

Чья-то крепкая рука схватила Лэйми выше локтя и попросту выдернула из толпы. Он узнал Мэтлая – тот ни ростом, ни сложением не особенно отличался от Лэйми, однако оказался гораздо сильнее; к тому же, перед ним расступались. Очень скоро они нырнули в туннель и свернув пару раз оказались в тесной комнатке, – как догадался Лэйми, жилище Мэтлая. Проход в неё был такой узкий, что пришлось ползти на животе. Сама комнатка оказалась хотя и уютной, но совершенно пустой – даже без постели. Впрочем, при здешней слабой гравитации можно с удобством спать и на покрытом мехом полу...

Следом за ним вполз Охэйо. За ним попытался вползти ещё кто-то, но Мэтлай бездумно тронул край проема. Воздух в нем замерцал, и протянутая рука Лэйми коснулась силового поля.

– Теперь мы сможем поговорить спокойно, – сказал Мэтлай, вновь усаживаясь на пол. Лэйми и Охэйо сели рядом с ним. – Я вижу, у вас есть вещи, – он коснулся сумки Аннита. – У нас очень мало вещей. У меня самого есть только это, – он коснулся туники, – и ещё... вот.

Он снял с покрытой мехом полки книгу в металлическом переплете, несколько больше обычного формата. Гравированное на нем название ничего не говорило Лэйми, не знавшему языка Хары. Он взял книгу; она оказалась неожиданно тяжелой. Страницы тоже были металлические, и, казалось, не имели толщины; Мэтлай сказал, что они из мономолекулярной пленки. Пользоваться этой книгой без опаски можно было только здесь или под Зеркалом Мира; в другом месте неосторожное прикосновение к краю листа вполне могло стоить пальцев. Буквы, казалось, парили над поверхностью страниц, а иллюстрации напоминали окна в какой-то иной мир: изображение было очень четким и обладало глубиной, объемом; Лэйми даже показалось, что оно сдвигается, когда он менял угол зрения.

– О чем она? – спросил он, возвращая книгу. Он решил, что непременно научится читать по-здешнему.

– Это собрание историй, придуманных в разных мирах; я полагаю, что самых лучших, – ответил Мэтлай. – Здесь двадцать миллионов страниц, – и я пока не одолел даже четверти. Надеюсь, вы понимаете, какая это ценная вещь. Когда я появился на свет, она была со мной. Я думаю, что когда книга закончится, закончится и моя жизнь. Но я не стараюсь читать ни быстро, ни медленно – я просто читаю, когда получается. – Он посмотрел поочередно на Лэйми и Охэйо. – Брахмастра не похожа на обычные предметы. Её нельзя собрать из частей: она должна быть создана сразу, целиком. Так же создает вещи и Море Снов. Если ты научишься... их делать, то всё может очень сильно измениться.

– Для этого мне нужны пластические форматоры, – сказал Охэйо. – Я думаю, что Генератор Зеркала можно приспособить для этой цели. Он на корабле. На нем мы бежали из Мааналэйсы. Если настроить ваши квантовые ворота, мы сможем на него попасть.

– Не получится, – ответил Мэтлай. – Это устройство – ловушка для волновых пакетов, которые отправлены и не приняты; оно не может ничего передавать. Мы пробовали. И те, кто были до нас, пробовали тоже. Мы ничего не добились.

– Значит, мы останемся здесь навсегда?

– Да. Как и мы. Но разве это плохо? Здесь – самое счастливое место во Вселенной. Поверь мне, я это знаю. Хара, – если ты хочешь называть её так, – отбирает только подходящие ей души. Здесь нет тех, кто действует во вред остальным. И все знания мира. Чего ещё нужно?

Аннит улыбнулся.

– Если бы Реальность здесь менялась согласно желаниям её обитателей, я бы сказал, что попал в место, для которого создан. Так чего же ты от нас хочешь?

– Просто посмотреть, что ты принес с собой. Я могу сказать, что здесь может оказаться полезным. У нас очень мало вещей. Обычно – одна-две. Или ни одной. Поменяться с кем-либо вещами, – лучший способ получить друга. Никто не отнимет того, что ты не хочешь отдавать. Но то, что плохо лежит, могут стащить. Такое здесь часто бывает. Это нечто вроде спорта, – суметь стащить вещь или выяснить, кто украл. Но в конечном счете вещи всегда возвращают.

– Хорошо, – согласился Охэйо. – Но в обмен ты ответишь на ВСЕ мои вопросы. Разумеется, без вранья. Идет?

Мэтлай слабо улыбнулся.

– Все знания Хары – к твоим услугам. Что ты хочешь знать?

Охэйо задумался. Он смотрел на предводителя как на утраченного и вновь обретенного брата.

– Если честно, я шел к этому всю свою жизнь. И вот сейчас я не чувствую радости. Я волнуюсь, как мальчишка. Из-за того, что мне предстоит узнать. Ладно. Какова будет дальнейшая судьба Вселенной?

– Она расширяется, как ты знаешь. Гравитация должна тормозить её расширение, но на самом деле его скорость растет. Это вакуум. Он обладает отрицательной энергией. Любая энергия создает гравитацию. Отрицательной энергии соответствует антигравитация. Но эта сила ведет себя обратно обычной во всем, и возрастает с расстоянием. На малом её не обнаружить, но она движет расширением Вселенной. Та будет расширяться вечно. Всё быстрее. Через триллион лет скорость расширения станет бесконечной. Потом не будет ничего. В общем, наш мир – не вечен.

– Релятивистская ракета, – неожиданно сказал Охэйо. – Когда она приближается к скорости света, время на ней замедляется. На её борту проходят годы, – а снаружи тысячи, миллионы, миллиарды лет. Так можно попасть в любое будущее, в которое хочешь. Я бы отправился.

– Зачем? – Мэтлай не смог скрыть удивления.

– Как – зачем? Разве тебе не интересно? Увидеть, что будет с миром через триллион лет или ещё больше? Вдруг там появится что-то совершенно новое?

– Я хотел бы. Только это невозможно. Масса при движении растет – зато электрический заряд остается постоянным. Прочность всех материалов падает. При какой-то критической скорости твоя ракета просто превратится в пыль.

– Это чушь. Если привести соотношение сил инерции и электрических при возрастании массы к замедлению времени, то оно не изменится. Я думаю, что ты не математик.

Мэтлай смущенно рассмеялся.

– Да.

– Странно, что Вселенная следует простым, даже примитивным в основе законам, которые не так уж трудно понять, правда? Мне кажется, Бог знал математику. Но если так, то математиком Он был плохим. Даже мне кажется, что можно сделать лучше. Если этот мир сотворен в точном соответствии с замыслом, то тот... плохо продуман. Это маловероятно, но тогда... Что, если нас создал НЕ Бог? Вообще – никто? Что, если Вселенная возникла сама по себе, как игра хаоса, и наше существование – только редчайшая случайность, лишенная смысла? Если никаких душ на самом деле нет, и они – просто иллюзия, порожденная страхом смерти? Что тогда?

– Аннит, если бы не существовало душ, нас бы тут не было. Я помню, – хотя это воспоминание, возможно, и не принадлежит мне, – что когда-то, очень давно, я пал в бою, защищая свой народ, свою землю. Потом я помню тьму, в которой я скитался, скитался очень долго... пока не оказался здесь. Бог существует. Но он Снаружи – а мы Внутри, и между нами нет связи. Разве что потом, после смерти, мы выходим ТУДА. Но как тогда я оказался здесь? Все мы? Я помню эти скитания во тьме. Мне кажется... мне кажется, что выхода ТУДА не существует. И если так, то нам здесь, в Харе, действительно очень повезло. А создавший мир допустил чудовищную ошибку. Но почему же тогда ОН не пересоздал мир? Что случилось там, Снаружи, где нет никаких границ и все возможности открыты? Мне страшно об этом думать.

– Кто-нибудь помешал ЕМУ. Или ЕМУ надоело. Или он... просто потерял созданный им мир. Занялся чем-то новым. Будь у меня возможность творить миры, я бы наделал их столько, что вряд ли бы мог следить за всеми... И, мне кажется, что существо, способное творить Вселенные, просто не сможет посмотреть на такую малость, как мы. Разве что так, как мы смотрим на частицы, – когда наше внимание меняет то, на что мы смотрим. Ты замечал что-либо подобное?