Текст книги "Последние ворота Тьмы (СИ)"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 36 страниц)

Ефимов Алексей Иванович
Последние ворота Тьмы («На Землях Рассвета-2»)

Эта история – о том невообразимо далеком прошлом, когда Вселенная ещё только обретала свои черты. Это не происходило само по себе: множество сил сражалось в ней за свои виды Реальности, считая их лучшими. Перед вами – один из эпизодов этой забытой борьбы.

«Уббо-Сугха – это тот неиссякаемый источник, откуда проистекает дерзость против Старших Богов; Властители Древности сражаются против Старших Богов; а подталкиваемы они к тому Азатотом, слепым и безумным, и Йог-Сототом, который есть Весь-в-Одном и Один-во-Всем, и у кого нет представления о пространстве и времени, и кого на Земле представляют как Древнейшего. Эти Властители Древности вечно мечтают о том, что придет время, когда они опять будут править Вселенной... Великий Ктулху восстанет из Р'лайха; Хастур – Тот, Кто Неназываем – вернется со своей звезды; Ньярлатхотеп будет выть вечно в темноте, где он обитает; Шуб-Ниггурат будет плодиться снова и снова, и овладеет всеми; Ллоигор, Зар и Итакуа прошествуют пространствами среди звезд и возвеличат преданный им народ; Ктугха обретет свои владения; Цхатоггуа прибудет из Н'каи... Они ждут у Ворот вечно, но время уже идет к тому, и близок час, когда уснут Старшие Боги в неведении, что есть те, кто знает заклинания, избавляющие Властителей Древности от Старших Богов, кто знает, как свергнуть их, и что Властители Древности уже могут командовать последователями, ожидающими за дверями Извне».

Кларк Эштон Смит, «Книга Эйбона».

Часть I:

Пути Пауломы

Глава 1:

Первичный мир

1.

Холодный ветер шумел в темных, плотно сомкнувшихся кронах сосен, проносясь над узкой долиной, замкнутой склонами холмов. Прозрачная, как хрусталь, вода бегущей по её дну реки бурлила, обтекая лежавшие в русле камни. Обгоняя её, к перистому, красновато-белому зареву недавнего заката быстро неслись рыжие, растрепанные облака. Вслед за ними шли двое черноволосых парней, всего лет двадцати на вид, оба одинаково рослые, сильные и гибкие, но на этом их сходство кончалось – первый был золотокож и синеглаз, второй – зеленоглазый, с матово-белым широкоскулым лицом. В нем странно сочетались черты жителей крайнего севера и островов юга.

Одеты парни были одинаково – в черные штаны и кожаные куртки, у смуглого – глубоко-коричневого тона, у белолицего – удивительного зеленовато-синего. Он шел босиком по холодным камням, явственно шмыгал носом и чихал. Наконец, он сбросил на землю наплечную сумку (единственную на двоих), и остановился.

– Мне надо отогреться, Лэйми, – сказал он, сев и съёжившись. – Иначе я и ста шагов не пройду.

– Хочешь, я дам тебе мою обувку? – предложил Лэйми Анхиз, когда-то лучший из сновидцев Хониара.

– И тогда кроме меня простынешь ещё и ты, да? Или, быть может, разделим по-братски – одну сандалию мне, одну – тебе? То-то славный будет у нас вид... Разведи-ка лучше костер, друг.

Лэйми рассмеялся, потом нырнул в заросли, собирая там хворост. Он вернулся уже через минуту, неся изрядную охапку валежника. Свалив его между камней, он выжидательно посмотрел на белолицего.

– Мне нечем поджечь, Аннит. Если хочешь погреться, – разводи костер сам.

Аннит Охэйо молча достал из сумки серую шестигранную призму, и, сдвинув пластину-предохранитель, нажал на спуск. Над разметанными ветками с хлопком ослепительной вспышки взметнулись искры, – и в один миг их охватило пламя. Охэйо посмотрел на маленький, не более ногтя, экранчик рядом с кнопкой, и покачал головой.

– Заряда хватит ещё на двадцать таких фокусов. Потом огонь придется добывать трением.

– А запасные батареи?

– Даже если их не использовать, они сядут месяца через два, – Охэйо принялся поправлять разбросанный костер. – Это, впрочем, неважно, так как с голоду мы умрем гораздо раньше.

Лэйми кивнул. Он тоже был очень голоден – так, что даже кружилась голова. Пока Охэйо, блаженно жмурясь, отогревал у костра свои замерзшие босые ноги, он бродил по лесу в поисках еды. На земле ему не попалось ничего – кроме опавших веток и хвои. На соснах, правда, росли шишки. Расковыряв одну, Лэйми обнаружил в ней маленькие орехи, легко разгрызаемые и удивительные на вкус, – по крайней мере, с голодухи. Но жалкая пища лишь усилила его муки; то же сказал и Охэйо, покончив с десятком шишек, которые принес ему друг.

– Это хорошая еда, – сказал он, бросив в огонь последнюю. – Но, чтобы набрать достаточно, надо потратить целый день. Веселая перспектива – жить, чтобы есть, а?

– Не очень, – ответил Лэйми. – Далеко ещё нам идти?

– Не знаю, – ответил Охэйо, изучая пальцы босых ног. Отражения огня плясали в его длинных глазах. – И разве это важно? Мы дойдем... или нет. Знания о длине дороги не заменят нам еды.

Лэйми вновь кивнул. Но страдал он не только от голода: ему было очень одиноко. Их родной город, Хониар, окруженный непроницаемым Зеркалом Мира, превратился в логово чудовищных тварей, Мроо; всё, кто в нем жил, покинули его, и они одни остались, – чтобы его уничтожить. Это им удалось, но Снаружи, в возрожденной Империи Джангра, уже правил Хеннат Охэйо, – старший брат принца Аннита Охэйо анта Хилайа, – и тому оставалось либо начать войну за престол... либо уйти вот сюда – во Вторичный мир, в котором когда-то жили их предки, и который почти два века описывали сновидцы Хониара. Сам Лэйми теперь уже не мог сказать, почему, – то ли у них проснулась наследственная память, то ли знания могут распространяться в пустоте самостоятельно, подобно свету... да и какая разница? Они здесь – и этот мир существует.

– Допустим, мы всё же доберемся до города, купим там еду и всё, что нужно, – наконец сказал он. – А вот что нам делать дальше? И что это за место... на самом деле?

– Там, в самом сердце изначальной, живой тьмы Мроо, мы видели одно и то же, – Охэйо приоткрыл один глаз. – Или столько, сколько хотели увидеть – я, может быть, больше. Ну, я могу попробовать это всё объяснить, – так, как я это понимаю, конечно. На самом деле всё может быть иначе. Итак, наша Вселенная возникла – или была сотворена – десять миллиардов лет назад. Два миллиарда лет назад в ней появился разум. За это время первые, древнейшие расы успели достичь уровня, который нам даже не представить. Они изменяют Реальность так же легко, как мы рисуем. К несчастью, между ними возникли разногласия о том, какой эта Реальность должна быть. Так началась война, которая едва не погубила нашу родину...

Лэйми кивнул. Именно спасаясь от этой войны, его предки заключили Хониар – один из крупнейших городов Империи Хилайа – в непроницаемое Зеркало Мира. Спустя двести лет они вышли наружу, – чтобы обнаружить, что всё это время враг был с ними, внутри...

– Но, поскольку Вселенная бесконечна, в ней есть даже расы, для которых интереснее не рвать друг другу глотки, а создавать нечто новое. Одна из них создала этот вот мир и нас, нашу расу, – чтобы она жила в нём. Но многим этого показалось мало, – и они пошли к звездам, которые вовсе их не ждали...

Лэйми ещё раз кивнул. Их родина, Джангр, сначала показалась колонистам раем, – они даже отказались от техники, сочтя её избыточной. И слишком поздно поняли, что в недрах планеты, в колоссальных подземных городах, таятся остатки тех, кто был разбит в вселенской битве Реальностей – разбит, но не уничтожен до конца. Один такой город обнаружился даже под Зеркалом Хониара...

– Зачем им это было нужно, я не знаю. Наверное, затем, зачем мы пишем картины и сочиняем стихи, разница здесь не в знаке, а только в степени. Мы украшаем мир красивыми рисунками, а они – новыми мирами и расами. Получилось... – Охэйо сложил вместе светлые ладони. – Представь себе два блюда диаметром, скажем... в двести миллионов миль. С зубчатым краем. На одном из них – небо, фальшивое, как в планетарии, а на другом – земля, моря, города и всё прочее. А в центре, между ними, – солнце. Я знаю, конечно, что твердая конструкция таких размеров не может существовать, – её собственный вес расплющит. Но раз уж ОНИ могут изменять Реальность, то для НИХ это, наверное, не проблема.

– А почему же мы тогда видим закат? – спросил Лэйми.

– Наверно, здесь есть какое-то поле, преломляющее свет – гравитационное или метрическое. А его источник вращается вокруг солнца. Я думаю, что там-то и живут ОНИ. Впрочем, неважно. Если так, то в центре этого мира царит вечный день, в большинстве широт – обычная череда дня и ночи, а на окраинах – вот такая заря, только вечная. Идти к ней бессмысленно, потому что ты будешь идти к центру этой тарелки по спирали, вдоль силовых линий. Заря тут – что-то вроде миража.

– Но как такое может быть? – спросил Лэйми. – Как можно изменять Реальность, делая такое... такое...

– Я не знаю, – Охэйо улыбнулся. – И, знаешь, я очень этому рад.

– Но почему?

– Потому, что все мои сведения об этом – от Мроо, обитателей тьмы. А их сведения – скорей всего одной природы с теми, какие мы имеем о Вторичном Мире...

Вторичный Мир более ста лет был смыслом жизни для многих обитателей Хониара. Там, под Зеркалом, их посещали странные сны о мире, не похожем на их собственный, и они, по мере сил, записывали и систематизировали их. Как оказалось, не всё это было выдумкой, – но это не могло быть и целиком правдой. Лэйми искренне надеялся, что наиболее мрачные подробности целиком рождены царившей под Зеркалом скучающей фантазией. Вот только Вторичный Мир оказался лишь частью – как он теперь видел, очень небольшой – этого, непредставимо громадного Первичного Мира...

– Так что же нам делать? – повторил он.

– Я бы хотел, конечно, найти создателей этого места, – мечтательно сказал Охэйо. – Только я не знаю, где ОНИ. По идее, нам надо добраться до метрополиса Вьянтары, ведь это её колонисты заселили Джангр. Пространственные воронки соединяли её с любым местом мироздания. Вряд ли это возможно без ведома Строителей этого мира – и, значит, наши предки как-то общались с ними...

– Но где она? И, главное, – как туда попасть?

Охэйо задумался.

– По-моему, здесь нет смены времен года, и климат зависит лишь от расстояния до солнца. В самом центре, под ним, должно быть постоянно сорок или пятьдесят градусов, на самом краю – где-то около нуля. Судя по холоду, мы ближе к этому краю, хотя и не рядом. А во Вьянтаре царит вечная жара. Так что нам нужно идти на юг.

– А где здесь юг?

Охэйо презрительно фыркнул.

– Юг всегда там, где солнце. Но даже если Вьянтара лежит точно к югу, то не ближе, чем в пятидесяти миллионах миль. Если ты спросишь, как я хочу пройти их, я отвечу, – не знаю. Понятия не имею. Поэтому я хочу добраться до самого большого центра здешней цивилизации, какой мы только сможем найти. Там мы осмотримся, и, если дороги во Вьянтару не будет, – останемся там жить. Ну как, идет?

– Ничего лучшего всё равно не придумаешь. Но куда нам идти сейчас?

– Вниз по реке, я думаю. Возле неё должны жить люди. А теперь вот что, друг: пошли, пока нас ещё носят ноги.

– Но ведь скоро ночь! – удивился Лэйми.

– Я думаю, света звезд хватит, – Аннит пожал плечами. – Знаешь, человек – тварь теплокровная, и во сне тратит энергии всего в полтора раза меньше, чем при ходьбе. А без пищи по пересеченной местности можно пройти всего миль пятьдесят; потом мы умрем. Наши шансы и так незначительны; пожалуй, не стоит уменьшать их.

2.

Темнело здесь не так быстро, как на Джангре, однако через час угасли последние отблески заката. Никакой луны не было; небо казалось пепельным из-за неисчислимого множества звезд. Лэйми хотелось не отрываясь смотреть на них, – на искусственном небе Хониара звезд было не в пример меньше, – и он всё время спотыкался. Вообще-то их света вполне хватало, чтобы видеть камни под ногами. Охэйо, чихая, пустился в рассуждения о преимуществах больших глаз: все жители Хониара, выросшие в вечном полумраке под Зеркалом, могли гордиться ими.

Лэйми с удивлением обнаружил, что эта, вообще-то не очень умная болтовня совершенно необходима ему. Его сердце замирало от страха. По небу, беззвучно гася звезды, плыли пятна абсолютной тьмы, – он знал, что тучи, но выглядело это жутко. Бесконечный шум леса казался зловещим; иногда сквозь него пробивались иные звуки, заставляя его вздрагивать. Ему мерещились мерцающие глаза и мягкий шорох крадущихся шагов. Однажды они спугнули что-то большое, копытное, судя по стуку. Охэйо не выпускал из руки увесистую призму лазера.

Долина казалась Лэйми бесконечной и неизменной. Постепенно он потерял всякое представление о времени и иных сущностях – кроме усталости. Голод куда-то исчез, но сил не осталось уже никаких; после заката они прошли уже миль десять, и он едва держался на ногах. Босой Охэйо вдобавок ещё и замерз, отчетливо стуча зубами, однако не отставал от друга. Под сандалиями то и дело похрустывал лед, и Лэйми боялся представить, что ему приходилось выносить. Его терзал жаркий, мучительный стыд; каждый раз, когда Аннит спотыкался об камень или проламывал застывшую корку на луже, он ощущал себя едва ли не его палачом. На оба его предложения – надеть его обувь и устроить привал – Охэйо огрызнулся таким тоном, что Лэйми счел за благо замолчать. Определенно, его друг свалится не первым, – но это ни на йоту не уменьшало мук совести. Вот только и она уже гасла в вязком отупении...

Теперь он смотрел только под ноги, и поднял голову лишь заметив блики скользящего света. Впереди, всего метрах в двухстах, было селение – двухэтажные дома-коробки с большими окнами. На маленькой площади горел единственный фонарь – желтая лампа в коническом колпаке. Она качалась под ветром на длинном шнуре, и зыбкое озеро света беззвучно металось под ней, выстреливая длинные подвижные тени. Смотрелось это откровенно страшновато, – само селение было совсем темным и пустым, – но каким ещё оно могло быть глубокой ночью?

Лэйми с облегчением перевел дух, – этот мир всё же не был миром беспросветного варварства, – и оглянулся. Охэйо попытался улыбнуться ему, – и свалился прямо там, где стоял.

3.

Проснувшись, Лэйми не сразу вспомнил, где это он. Высокая, просторная комната походила, скорее, на внутренность ящика, – все её стены, пол и потолок были из потемневших от времени досок. Сразу за большим, с частыми переплетами, окном в тонкой стене колыхалась густая, темно-зеленая крона, так что здесь царил полумрак.

Он отбросил одеяло, тщательно, до хруста, потянулся, потом поджал пятки к заду, и одним рывком вскочил. Постель Охэйо была аккуратно заправлена – он, вероятно, встал уже давно, и отправился выяснять их обстоятельства. Лэйми было несколько обидно, что друг не взял его с собой... но зато он замечательно выспался.

Не одеваясь, как был, в плавках, он ещё раз потянулся и вышел в высокий, почти темный коридор. Судя по царившей вокруг тишине, в доме никого не было, – лишь снаружи проникали какие-то слабые, неопределенные звуки.

Всё прошло куда лучше, чем он смел надеяться: для столь дикой местности Зара оказалась на удивление цивилизованным селением. В ней нашлось не только электричество, но даже горячая вода. Появление двух странно одетых чужестранцев вызвало небольшой переполох, но всё кончилось вполне благополучно. Никаких видимых отличий от обитателей Хониара у её жителей, к счастью, не было. Язык их также оказался родственным ойрин, языку Империи Хилайа, и Охэйо, хотя и не без помощи жестов, удалось объясниться. Он сделал вид, что едва понимает его – и, надо сказать, поступил вполне разумно, так как это избавило их от бесконечных вопросов. Лэйми, правда, понятия не имел, за кого их тут приняли, но отнеслись к ним очень дружелюбно, даже несмотря на то, что они подняли всех среди ночи. Для начала им натащили целую кучу всякой снеди – лепешки, горячее молоко, и какие-то копченые птицы, похожие на уток; они оказались очень вкусными, и друзья с жадностью набросились на них. Лэйми только что не урчал от удовольствия. Потом, погрузившись в громадную ванну, полную горячей воды, он подумал, что рай все-таки существует; ради такого удовольствия он согласился бы пройти весь путь с начала до конца ещё раз. Охэйо вряд ли разделял его мнение, – его босые ноги были все в крови, – но их тут же обработали какой-то мазью и перевязали. Потом они завалились спать, и...

Лэйми недовольно встряхнул волосами. Он хотел выйти на террасу, но попал в какую-то пустую каморку с таким же, как в спальне, окном, – только забитым снаружи подгнившими коричневатыми досками. Чертыхнувшись, он вернулся в коридор. Дверь справа, насколько он помнил, вела на лестницу, а левая...

Толкнув её, он подошел к перилам, чувствуя, как мягко подаются под босыми ногами влажные, холодные доски, и замер у деревянных перил.

Прямо под ним был неширокий двор, дальше, за высоченным дощатым забором, тянулась чудовищно грязная дорога. По ней, судя по колеям, ездили машины с очень большими колесами. Справа стоял второй дом, похожий на этот, – задняя его часть тоже терялась в массе разросшихся деревьев. Крыша его уже просохла, но стены были ещё влажными, – ночью, очевидно, шел дождь, но, всё равно, сочетание потемневших от времени дощатых стен и светлой шиферной крыши казалось Лэйми странным. Дальше, над изогнувшимся дугой крутым склоном долины, сквозь толщу плывущих рваных туч пробивалось желтовато-белое солнце. Там и сям из темной хвойной зелени выступали рыжеватые скалы, а вдалеке, уже где-то под тучами, серел длинный массив горного хребта.

Почти нагое тело обдал ветер, и Лэйми невольно поёжился, – воздух был сырой и очень холодный. Весь покрытый ознобом, он спустился на первый этаж, и, толкнув ветхую дверь, вышел на дощатое крыльцо. Перед ним разлилась огромная лужа. Обойти её он не мог, вернуться назад тоже, – удобства всё же размещались во дворе. Задержав дыхание, Лэйми шагнул, – и тут же вскрикнул, когда нога ушла в ледяную воду до середины икры. Он тихонько взвыл... потом рассмеялся и шагнул ещё раз. Может, он сошел с ума, – но этот мир начинал ему нравиться.

4.

До города их взялся подвезти младший сын владельца единственной в Заре гостиницы – рослый, широкоплечий парень с длинными светлыми волосами, связанными в хвост. Он управлял маленьким шестиколесным вездеходом, похожим на громадную яркую игрушку, с удобнейшими, обитыми кожей креслами и складным верхом, сейчас откинутым. Вездеход громко гудел и подпрыгивал на камнях, но ехать всё равно было лучше, чем идти пешком. Зато сам факт поездки Лэйми не нравился. Он с удовольствием остался бы здесь, – все жители Зары помогали им с радостью, и притом, ничего не просили взамен, – но Охэйо хотел как можно быстрее добраться до ближайшего города. Ходить он, правда, до сих пор мог с трудом, и лишь шипя от боли, так что ему дали крепкие удобные башмаки, и даже предложили подвезти. Водитель, правда, то и дело с любопытством косился на них, но это не мешало им говорить, не стесняясь его, – их родной хониарский язык за двести лет изоляции стал совершенно непохож на ойрин. Никто здесь не мог его знать.

Едва они отъехали от Зары, Охэйо вытащил из сумки свой неразлучный ноутбук, и включил его. На одной из голографических пластин его архива хранились карты Вторичного Мира в количестве одиннадцати тысяч штук.

– За достоверность ручаться не могу, – предупредил он, когда на экране появилось многоцветное изображение. – Насколько я смог выяснить, мы здесь, – он ткнул в западный склон невысокого горного хребта. – Если так, то всего миль через тридцать эта река впадает в другую, большую. Она называется Мораг. На ней есть город с тем же названием. Он небольшой, но, если спуститься по реке, то можно попасть в Паулому, – она стоит на берегу огромного озера Орчи. Дальше... если составители карты не напутали... – Охэйо вдруг поставил на ней самый маленький масштаб, какой был. – Вот он, Свободный, он же Одинокий Город, самый большой, какой только есть во Вторичном Мире. Тридцать пять миль на двадцать. Семнадцать миллионов жителей. Проблема только в том, что до него чертовски далеко...

– Сколько?

Аннит ожесточенно почесал ухо.

– По карте – десять тысяч двести миль. Это по прямой. Но тут и горы, и моря... своим ходом мы будем идти туда лет пять, а с транспортом тут плохо. Самолетов нет, железные дороги только кое-где. Моря везде разбросаны, разрезаны. Зато Строители кое-что предусмотрели... ты помнишь о Летящих?

Лэйми кивнул. Он сам сочинил историю о юноше, который по своей воле мог свободно парить в воздухе. На Джангре такое было невозможно, но здесь, где физическая реальность была улучшена и изменена для увеличения возможностей... почему бы и нет?

– Проблема в том, что Дар Полета открывается лишь в мгновения величайшей опасности, и лишь у избранных для неких великих свершений, – по крайней мере, так у нас писали. Ну, мы-то с тобой наверняка избраны, – раз уж справились с Мроо, – только стать Летящим просто по желанию, кажется, нельзя.

Лэйми усмехнулся.

– Нам это и не к чему, ведь в Пауломе находится Башня Молчания. С её помощью мы сможем попасть куда угодно, – он победно посмотрел на Охэйо. – Помнишь, как ты трепал меня за то, что я забиваю себе голову такими бесполезными вещами? И хорошо, что я с тобой тогда не согласился, правда? Во всяком случае, там мы узнаем больше.

5.

Вездеход ехал со скоростью миль десяти в час, так что в город они должны были прибыть только к вечеру. Но транспорта получше тут просто не было.

Дорога – точнее, просто колея, – вилась по дну всё той же долины. Судя по карте, лишь последние её мили пролегали в долине реки Мораг. Путь, с небольшим уклоном, но постоянно, шел вниз. Возможно, это лишь казалось после сытного обеда, но становилось теплее. Снег под кронами, во всяком случае, попадался всё реже.

– Знаешь, – неожиданно сказал Охэйо, – у Мроо я видел... возможно, я ошибаюсь, но, по-моему, этот Исходный Мир существует уже более ста миллионов лет. И всё это время он был населен. Людьми. Ну, может быть, и не только, но технический уровень здесь примерно такой, как у нас лет за двести до Зеркала. Если вспомнить, что колонисты Джангра прошли путь от арбалетов и мечей до Зеркала всего за пару тысячи лет, то чертовски странно, что здесь нет такого. Наверное, это нужно этим... Строителям. Если так, цивилизаций тут должны расти вширь или вглубь, а не ввысь. Впрочем, если ИХ цивилизация достигла немыслимых высот, то и такое может быть ИМ интересно...

– Выходит, люди здесь – что-то вроде подопытных животных? – спросил Лэйми.

– А люди – тоже животные, только говорящие. Некоторые – так и вовсе скоты. Если учесть это обстоятельство, то технический застой кажется мне мерой вполне разумной. Если у тебя есть рыбы – ты же не хочешь, чтобы они понаделали дырок в своем аквариуме?

– Но разве ОНИ не могли сделать всех... ну... хорошими?

– Я думаю, могли. Но ведь человек, который даже помыслить не может о чем-то плохом, – уже и не человек вовсе, а так. Да и потом, это было бы... ужасно скучно.

– Но всё равно, это... жестоко.

– Если есть... есть ИНОЙ мир, – а ты убедил меня, что он существует, – то жестокости этого не имеют значения. Никакого.

– А...

– Как ты думаешь, зачем я хочу найти создателей этого места? Чтобы задать им все те вопросы, которые задаешь мне ты.

Они замолчали. Холмы вокруг явно становились ниже, но никаких следов цивилизации они ещё не видели, – если не считать этой вот наезженной колеи. Наконец, склоны долины расступились, – и они увидели реку и город Мораг.

6.

Эта долина была действительно обширной, шириной, быть может, в милю или две. Её пологие склоны поросли лесом, плоское дно всё было возделано. По обе стороны разбитого и грязного проселка тянулись низкие заборы из сетки, ограждавшие огороды и поля. Среди них стояли кучки маленьких светлых домов с плоскими крышами. Людей было на удивление мало. Лэйми не знал, как ведется счет времени здесь, где не знают смены времен года, но предположил, что сейчас, вечером, все ушли в город.

Впереди блестела сталью лента реки. Мораг оказалась действительно большой рекой – метров в двести или триста шириной. Город протянулся вдоль её берега почти на милю, – относительно узкая масса плотной малоэтажной застройки. В центре, впрочем, вздымался компактный остров высоких белых зданий. Их плоские крыши обрамляла причудливая вязь разноцветных неоновых трубок.

Вокруг города не было никаких укреплений, на въезде не обнаружилось какого-либо поста, из чего Охэйо заключил, что завоевателей или сколько-нибудь многочисленных бандитов в здешних краях не водилось.

Пустынную городскую окраину они миновали не задерживаясь. Дома здесь оказались довольно-таки странными – четырехэтажные, под светлыми шиферными крышами, но деревянные; во всяком случае, их зеленая обшивка была дощатой. Лэйми подумал, как глупо строить такие громадины – вдруг случится пожар... Но других домов тут он не видел. Некоторые огромные "деревяшки", ярко-синие с белыми рамами, казались совершенно новыми. Они стояли уже за рекой, на фоне леса.

Центр города был освещен бело-розовыми фонарями и заполнен очень приличной на вид, пёстро одетой публикой. Первые этажи зданий занимали бесчисленные магазины, в которых торговали всякой всячиной, и Охэйо постоянно крутил головой.

Здесь парень остановил вездеход и дал понять, что они, собственно, приехали. Друзьям пришлось выйти, и их возница двинулся назад, явно без особой радости. Охэйо проводил его взглядом и покачал головой.

– Знаешь, нам не стоит задерживаться здесь, – сказал он, когда вездеход скрылся из виду. – Не знаю, приняли они нас за принцев в изгнании или за глупых туристов, однако мы явно им понравились. Но здесь власти могут оказаться... навязчивей. Так что нам, полагаю, стоит пойти сразу в порт и сесть на любой идущий к Пауломе корабль. Дорога займет дней пять или семь, но Паулома – большой город, привычный к необычным чужакам.

Лэйми кивнул. Ему очень хотелось посмотреть на город, но он понимал, что любопытство могло дорого им обойтись.

7.

Немного размявшись после долгой поездки, они побрели по улице, удивленно осматриваясь. Трудно было поверить, что это место немыслимо далеко от их родины, – здесь всё оказалось таким же, как дома, только старым.

Охэйо всё ещё сильно прихрамывал, но это не мешало ему высматривать ювелирные лавки, – для поездки в Паулому им нужно было разжиться деньгами. К счастью, он забрал с собой всё, что осталось в Хониаре от вывезенной туда сокровищницы императорской семьи – пачку золотых пластин, украшенных тончайшими узорами и коробку с драгоценными камнями.

Наконец, он затащил друга в самую богатую с виду лавку, и хозяин не забыл спросить, откуда у двух юношей столько ценных вещей. Охэйо пробормотал что-то о стесненных обстоятельствах, вынуждающих его распродавать семейное добро (вообще-то, как четвертый, младший сын Инниры IX, покойной ныне правительницы Империи Хилайа, он мог бы назвать его и своим), но этого оказалось достаточно – дорогая даже по здешним меркам одежда и хорошие манеры друзей заменили им отсутствие документов.

Золотая пластина из Ламайа была истинным произведением искусства, и Охэйо получил за неё около восьми тысяч лер-марок – вероятно, всё, что было сейчас у хозяина. Стоила она, наверняка, ещё больше – раза так в два или три, но это оказалось и к лучшему, – жажда легкой наживы перевесила жажду законопослушности. Охэйо лишь вздохнул. Ну да не побираться же им...

Разбогатев и обеднев одновременно, он повел Лэйми за покупками, но деньги он тратил весьма экономно, – они ограничились запасной одежонкой (из той, которую не принято держать на виду), сандалиями с мягкими ремнями (он привык в Хониаре к такой обуви) и наплечной сумкой, в которой поместилось всё это добро. Сумку он вручил Лэйми. Помимо новых вещей в неё "ушли" и их кожаные куртки – слишком жаркие для столь теплой погоды.

В здешней одежде – синей, с белой окантовкой тунике, короткой и с рукавами до локтей, Лэйми чувствовал себя довольно-таки глупо, но зато не выделялся из толпы. Всё вместе обошлось им в двести марок. Никаких документов у них не спрашивали. К тому же, здесь они не скрывали знание ойрин, и смогли объясняться с продавцами без большого труда.

Всё это заняло менее часа. Когда они, наконец, пришли в порт, то обнаружили, что им очень повезло – там как раз готовился к отплытию теплоход, задержавшийся в Мораге по пути из другого большого города в верховьях реки – Кампы – к Пауломе. Он ходил раз в три недели и обычно стоял здесь всего сутки, так что они не застали бы его, если бы не поломка дизеля.

Лэйми вдруг перестало нравиться такое везение. Их словно несло по этому миру, и он начал сомневаться, что они вообще когда-либо остановятся.

8.

Порт Морага оказался приличных размеров затоном с множеством барж, дизельных буксиров и несколькими теплоходами. Нужный им они заметили издали – настоящую громадину длиной не менее ста и шириной в дюжину метров. Почти всю её палубу занимало темно-зеленое дощатое строение, похожее на гостиницу. На его плоской крыше, под навесом, размещалась веранда с чем-то вроде ресторана. Ближе к носу возвышалась деревянная рубка.

Сам порт был похож на гигантский базар, – в нем собралось, как показалось Лэйми, всё население города. Сотни открытых лавок, толчея, грязь, множество разных, странно одетых людей – всё это показалось ему разновидностью сумасшедшего дома; у себя, в Хониаре, он привык к спокойной обстановке. Порт освещали мощные ксеноновые лампы на высоченных мачтах. Они сияли в сумеречном небе, словно целый рой маленьких солнц, и в их свете всё вокруг казалось ему чуть-чуть ненастоящим.

При покупке билетов у них, наконец, спросили документы, но Охэйо решил эту проблему очень просто, а именно, с помощью взятки, и даже не очень большой, – порядки здесь не отличались строгостью.

Свободны были, правда, лишь самые дорогие каюты, и он заплатил за одну пятьсот марок, – не считая отданных "на лапу". Каюта, впрочем, стоила этих денег – просторная, с мягкими диванами, столом и шкафами из полированного дерева. Добротная дверь надежно запиралась изнутри. Стены, потолок и пол были из тщательно пригнанных и покрашенных досок. Над диванами сияли две не очень ярких лампы с плафонами из матового узорчатого стекла.

К каюте примыкала небольшая ванная – тоже с деревянными стенами, но все удобства в ней оказались из мрамора. Из медных кранов шла вполне теплая вода. Убедившись в этом, Аннит немедля налил ванну едва ли не до краев и забрался в неё, решив, наконец, как следует отмыться. Короче, ему здесь понравилось.

На взгляд Лэйми главным достоинством каюты было большое двустворчатое окно, – оно оказалось на высоте метров трех над водой, и, пристроив возле него стул, он мог с удобством смотреть на неторопливо проплывающий пейзаж. Лэйми даже не заметил, как теплоход тронулся. Ему было тут на удивление уютно, словно он вернулся домой.