Текст книги "Последние ворота Тьмы (СИ)"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)

Лэйми хотел посмотреть на всё это, – его поразило богатство фантазии и обилие тщательно отделанных деталей, но Охэйо нашел кое-что более интересное, – громадную цветную схему. На ней, под узлом горных хребтов, сияло сложнейшее цветное сплетение, – как догадался Лэйми, Ирринай, в котором они находились. Волны изжелта-сизой мути накатывались на него, и, казалось, вот-вот затопят, – однако они рассеивались, а сплетение Ирриная вспыхивало ещё ярче. Очевидно, это изображало борьбу различных реальностей, – разумеется, условно. Лэйми не заметил, чтобы кто-то ещё смотрел на экраны, – в том числе и на заменяющий тут свод.

– По-моему, самое интересное здесь, – Охэйо показал на центр сплетения, сиявший, как алмазное солнце. – Но где мы, интересно? Это место, похоже, многих миль в диаметре... – нахмурившись, он вглядывался в схему. – Мы должны быть где-то у периметра... – присмотревшись, Лэйми заметил тусклую, едва видимую паутину, в нескольких местах выступавшую за четко очерченную границу живого сияния. Похоже, за время борьбы с Сугха периметр этой реальности всё же заметно сократился. Вдруг он заметил у подножия гор темный глазок озера, – именно к нему примыкала одна из тусклых паутин, – и толкнул Охэйо.

– Смотри! Вот тут!

Тот вздрогнул и с минуту разглядывал схему. Его палец двигался в воздухе, следуя светящимся линиям.

– Не могу сказать точно, но мы, должно быть, здесь, – он ткнул в узелок на схеме. – Далеко от центра, – добавил он с сожалением. – Но вот тут... – совсем рядом с узелком светилась крупица, подобная центральному светилу, крохотная, в сущности, просто искра. – Я думаю, если мы обойдем это место, то, по крайней мере, увидим вход туда. Будет интересно посмотреть... – он вновь потянул Лэйми за руку.

Обход этого зала занял, самое большее, минут пятнадцать, – но Лэйми казалось, что прошли часы. От разнообразия выставленных здесь вещей у него кружилась голова, и он чувствовал себя так, словно спал на ходу, – шум и всё остальное доносились до него как-то отстраненно, и он едва их замечал. Под конец он смотрел лишь на гладкий каменный пол, приятно холодивший его босые ноги.

Охэйо несколько раз наудачу совался в арки, но они все вели лишь в полные людей коридоры. Наконец, за аркой, завешанной полосами синей ткани, им открылся просторный круглый зал, – амфитеатр, почти темный. Обитые кожей сидения концентрическими кругами спускались к центру, к срезанному конусу синевато-темной металлической громадины, состоявшей из толстых ребер и труб; между ней и полом зала оставался хорошо различимый зазор. Сверху нависала вторая, точно такая же. На их плоских торцах, обращенных друг к другу, выступало по девять кругов с ребристой кромкой, соединенных полупрозрачными цилиндрами белого, вещественного света. По легким лесенкам, ведущим к ним, то и дело взбегали или спускались люди. Они входили в столбы света, а потом... начинали изменяться. Их очертания размывались, струились, как вода, и через несколько секунд замирали снова, но облик был уже совершенно другим. Зрители – их здесь собралось довольно много, – встречали аплодисментами каждое особенно удачное перевоплощение. Лэйми смотрел на всё это, приоткрыв рот. По крайней мере, облик жителей города стал ему понятен, – если каждый тут мог выбрать себе внешность по желанию, неудивительно, что все они стали молодыми и красивыми. Он подтолкнул локтем Охэйо.

– Говоришь, изменение реальности не может превратить человека во что-нибудь?

– У тебя, должно быть, что-то в голове перепуталось, – Охэйо был сама невозмутимость. – Изменение реальности, – это изменение физики, точнее, соотношения основных постоянных. А тут, я думаю, простое пластическое поле. Оно разбирает предмет на молекулы и складывает их заново. Так что жаба из тебя не получится. Одна. А вот сотня... – Лэйми старательно опустил пятку на пальцы его босой ноги. Охэйо слегка пнул его в лодыжку и фыркнул. – Я, пожалуй, попробую, – через минуту добавил он.

– Ты с ума сошел?

– Я мальчик, – Аннит усмехнулся. – И мне, вообще-то, нравится им быть. Во всяком случае, я привык, – он легко сбежал вниз и поднялся на освободившийся выступ. Лэйми с замершим сердцем следил за ним. Охэйо часто злил его, как мало что другое, но, окажись он в опасности, – Лэйми не раздумывал бы ни секунды. Чаще, правда, почему-то Охэйо помогал ему...

Аннит замерцал, и на какой-то миг исчез вообще, – в цилиндре света вихрился только серый туман. Свет вдруг мигнул, пол под ногами ощутимо дрогнул, – при других превращениях ничего подобного не происходило. Однако ещё через миг Охэйо легко спрыгнул на пол, – уже в своем настоящем обличье. Зрители встретили его аплодисментами. Польщенный, Охэйо высоко подыпрыгнул, перевернулся в воздухе и ловко приземлился на пальцы босых ног. Аплодисменты стали ещё громче. Не желая привлекать внимания, Аннит быстро сбежал вниз, и за руку вытащил Лэйми из зала.

– Тебе тоже стоит попробовать, – сказал он, широко улыбаясь. – Вернуть свою настоящую внешность. Тогда нас вряд ли найдут. Это нетрудно, – только представить, как ты должен выглядеть, во всех деталях. И всё. И это приятно. Я словно заново родился.

Лэйми мог признать его правоту, но...

Быть разобраным на молекулы и сложенным заново? Нет, спасибо.

– Я не могу, – сказал он, понимая, что краснеет.

– Страшно? – Охэйо усмехнулся. – Ну, воля твоя. Интересно, сознания они тоже могут менять?

Лэйми молча разглядывал его. Правду говоря, Охэйо стал не совсем таким, каким был в Харе, – пониже, и выглядел едва лет на шестнадцать. Наверное, не хватило массы, – Аннит Охэйо был весьма рослым и крепким юношей. Но его белая, отливающая серебром кожа и блестящие черные волосы были такими же, как и раньше. И лицо вполне похожее, – четкие черные брови, длинные зеленые глаза, короткий, закругленный нос, дважды изогнутые, как лук, губы, высокие скулы... Одет он был в черные штаны и такую же куртку с серебряными нашивками, – она походила на форму какой-нибудь суровой армии. Босые ноги обнажены выше щиколоток по здешней моде. В руке Охэйо держал блестящий, словно ртуть, предмет, состоявший из перекрученных плоскостей, – казалось, у него вовсе нет объема, хотя на самом деле объем был, и весила эта вещь совсем немало.

– Это брахмастра? – спросил Лэйми.

– Да. Мне не понравилось носить её в себе. Она... жжется когда я пытаюсь её использовать. Но разделить, где что, было трудно. В какой-то миг я подумал...

– Она работает?

– Я чувствую, что да. Не так, правда, как раньше. Это другая брахмастра, не такая, какую я создал в первый раз.

– А какая?

– Чтобы узнать, как она действует, надо её опробовать. Боюсь, найти подходящий объект будет трудно. Я думаю, что лучше всего подойдут Ворота Мроо. Вряд ли у кого-нибудь здесь это вызовет возражения.

– Ты хочешь открыться им?

– Не хочу, но это нужно. Чтобы нацелить брахмастру, надо видеть, во что ты стреляешь, – или хотя бы помнить, где оно, и как оно выглядит. Конечно, сначала мы поищем их сами. Где-то тут была схема...

Они вновь побрели по залу. Охэйо, когда его что-то вдохновляло, мог работать сутки напролет, но Лэйми чувствовал усталость. Не то, чтобы он был физически измотан, просто в его голове накопилось слишком много впечатлений, и они настоятельно требовали сна, – чтобы разложить их все по полочкам.

Они вернулись к схеме минут через семь. Охэйо отошел на два шага и стал её разглядывать.

– Здесь их нет, – наконец сказал он. – Наверное, они внизу. Вне ирринайской сферы реальности. Это сразу и хорошо, и плохо.

– Почему?

– Это значит, что Ворота закрыты неплотно. Сущности Мроо, сама их реальность могут проникать даже сквозь скалу. Да ты на схему посмотри. Видишь, как тот сизый туман поднимается снизу?

– Тогда где тут хорошее?

– Сугха – столь противоестественное явление, что сама по себе она существовать в реальности Мааналэйсы не может. Она живет в облаке реальности Мроо, – но вот творить её она, к счастью, не может, и эта реальность должна поступать Извне. Если мы взорвем Ворота, ей, пусть и не сразу, придет конец.

– Тогда почему Манцибурны не взорвали их сами?

Охэйо усмехнулся.

– Мроо – очень древняя раса. И очень могущественная. У неё многому можно научиться. Ради этого стоит пойти на небольшие издержки, – ведь от Сугха страдают лишь люди. Для стервятников гниль всегда пахнет сладко...

Вежливое покашливание за спиной заставило их обернуться. Лэйми увидел четверых рослых молодых людей, одетых в пушистую массу длинных белых нитей, кончавшихся яркими, как звезды, разноцветными искрами. Она открывала лишь нижнюю треть крепких, словно отлитых из металла, рук и босых ног, перехваченных на запястьях и щиколотках тяжелыми серебряными браслетами со сложным фрактальным узором. Вьющиеся черные волосы этих созданий являли собой странный контраст с белизной их одежды. Их лица были такими же гладкими, словно отлитые из коричнево-темного золота маски с прорезями длинных, темно-синих глаз. Кто это – мальчики или девочки – Лэйми не смог бы сказать. Они стояли полукругом, направив на них пистолеты. Эти серебристые устройства с узкими соплами казались смертельно опасными, и Лэйми не сомневался, что первая же попытка сопротивления будет стоить ему головы. В буквальном смысле.

Охэйо, вероятно, думал так же. Он поднял ладони к плечам, показывая, что сдается, не выпуская однако брахмастру из рук. Странно, но никто не пытался забрать её. Впрочем, если они знали эту вещь, такое обращение нельзя было назвать излишне глупым. Для выстрела ему хватило бы ничтожного мгновения, – а после него от Ирриная мало что осталось бы.

Их повели. Двое конвоиров, указывая путь, шли впереди, двое сзади. В других обстоятельствах Лэйми легко смог бы затеряться в толпе, но он просто не видел в этом смысла. Едва ли с ними теперь посмеют что-то сделать...

Они свернули в арку, ведущую в другой громадный зал. Расходясь веером, лестницы спускались от неё на ряд платформ, разделявших несколько монорельсовых путей. На них стояли поезда, – громадные белые цилиндры с прозрачным верхом, выпукло сужавшиеся на обоих концах. Людей здесь было так много, что они сливались в единую пёструю текучую массу. Лэйми подумал о Наури и Лэйит, – они расстались с ними на другой станции, всего в миле от этой. Сейчас они здесь, в этом городе, и, если бы он догадался вернуть свою внешность и поискать их...

Конвоиры вели их на самую крайнюю платформу, примыкавшую к пути, который был уже, чем остальные. Вагон, стоявший на нем, тоже был меньше, – всего мест на десять.

Им позволили сесть вместе, – в удобнейшие мягкие кресла, стоявшие слева от прохода. Дверь захлопнулась с глухим мягким стуком, и вагон тронулся неожиданно резко, – Лэйми с силой вдавило в упругую спинку сидения. Никакой кабины управления здесь не было, – один салон, и он не заметил даже никаких приборов. Казалось, вагон движется сам по себе, скользя по улице, – точно такой же, как виденная ими, с единственной разницей, – пешеходам здесь отвели два яруса широких террас по бокам, а в центре проходили пути.

Вагон мчался так быстро, что вид за окном сливался в сплошные размытые полосы. Насколько Лэйми смог понять из схемы, поезда здесь шли по одной-единственной линии, похожей в плане на кольцо с множеством перекрученных петель, как в Пауломе, а это значило...

Поездка заняла не больше нескольких минут. Потом, миновав туннель, вагон нырнул во мрак, совершенно непроницаемый. Они мчались в нем ещё несколько минут; потом вокруг них вновь беззвучно возникли стены туннеля, – чуть выше человеческого роста, белый, ярко освещённый. Вдоль стен шли узкие боковые дорожки с высокими перилами.

Вскоре вагон замер на маленькой станции. Она кончалась узкой комнаткой, похожей на отрезок цилиндра, – вогнутая стена переходила в свод и обрывалась за их спинами. В центре каждой плоской стены светилось по круглому экрану; в них, на фоне мозаичной облицовки, виднелись лица двух юношей в серых куртках. Они внимательно осмотрели их всех, а потом одновременно нажали что-то невидимое на своих пультах. Вогнутая стена, – точнее, толстостенный цилиндр с широкой прорезью, – плавно повернулась. Проем в ней ушел под пол и появился вновь, но уже с другой стороны. Сделав несколько шагов, Лэйми вскрикнул от удивления.

Они стояли на узком балконе, выступавшем из отвесной стены ущелья шириной метров в пятьдесят. Дальняя его стена, словно сложенная из черных алмазов, едва заметно выгибалась; Лэйми понял, что это ущелье смыкается колоссальным кольцом. Дно его было очень глубоко, и там лежал светящийся туман. Верхняя часть стен скрывалась в непроницаемом мраке. Здесь оказалось холодно и сыро, дул сильный ветер, резкими порывами налетавший то справа, то слева. Воздух очень свежий; слабо пахло озоном.

По ущелью раскатился тяжелый, низкий гул. Стена напротив раскрылась, как чудовищный цветок с двумя кольцами острых лепестков. Он занял едва ли не всё поле зрения, и Лэйми невольно попятился. Из многогранного чернильного провала выплыла телескопическая труба из выгнутых листов стекла и блестящих стальных поперечин. Она с мягким шипением вошла в круглый проем, в котором выступал балкон. Передняя секция перил ушла вниз.

Охэйо пошел первым. Казалось, он идет по воздуху, не касаясь прозрачного пола; вниз, в бездну, в которой сходились стены, Лэйми старался не смотреть.

Когда они миновали внутренний темный туннель длиной метров в двадцать, яркий вспыхнувший свет залил пустой кубический зал с громадной круглой дверью. Внешние ворота закрылись с величественной медлительностью: сегменты трубы плавно входили друг в друга, потом сомкнулись чудовищной толщины лепестки, и пол под ногами ощутимо качнулся. Через секунду толстая, в шаг, плита двери с рокотом повернулась на четверть оборота, выдвинулась из круглого портала, в котором была утоплена, и отошла вбок, открыв небольшой зал, залитый чистым голубоватым светом. Здесь, возле плотных рядов пультов, сидело два десятка людей. Боковые стены здесь оказались прозрачными, и Лэйми видел длинные ряды комнат, отделенных друг от друга толстыми плитами синеватого стекла. Там царил полумрак. Громадные незнакомые растения создавали впечатление джунглей.

Он осмотрелся. На вделанных в наклонные плоскости экранах были заснеженные холмы под изжелта-бурым небом, туннели города или какие-то сложные цветные схемы. Всё остальное было подчеркнуто просто, – ряды клавиш и вращавшиеся шары с углублениями для пальцев; в них тоже прятались причудливой формы кнопки.

Люди здесь не обращали на них внимания; они следили за экранами, изредка тихо переговариваясь. Их красивые, словно бы отлитые из золотящейся меди лица были спокойны. Все одеты в комбинезоны, покрытые коротким, серо-пятнистым мехом, к запястьям пристегнуты крошечные компьютеры, однако их ноги оставались босыми. И самое странное, они все были похожи, как братья, – крепкие юноши лет, примерно, двадцати.

– Что это за место? – наконец спросил Лэйми.

– Не знаю, – ответил Охэйо. – Они похожи на леров. Обычные люди, – это дикая, исходная модель. Леры – усовершенствованный Манцибурнами вариант... в общем, не слишком удачный. А тут – что-то ещё более продвинутое. Надеюсь, ты заметил, – одежда имитирует ИХ мех. Если они Манцибурны... – его пальцы с силой сжали брахмастру.

Охэйо встряхнул волосами, потом пошел вперед. Никто не помешал ему, и Лэйми последовал за другом.

Напротив входа зал упирался в переборку из стальных колонн и толстых плит стекла. За ней было пространство цилиндрической формы. Размер его Лэйми не мог определить; в любом случае, его следовало считать на мили.

В самом центре его парило солнце, – шар зеленовато-белого, кристаллизованного света. Вокруг двигались блестевшие ртутью массивы, – несколько огромных, ощетинившихся длинными иглами, и множество мелких. Они плыли, словно бы нанизанные на нити невидимых бус, и нити эти изгибались вдруг то вверх, то вниз, непостижимым образом избегая столкновений...

На металлических глыбах горели яркие синие огни, на стенах виднелись окна и целые лабиринты прямоугольных расщелин, заполненных тусклым голубым пламенем. Своды здесь заменял целый лес узких арок, сходившихся к пучку игл, по спирали опускавшихся вниз; центральная касалась кристаллического солнца. Между арками лежала непроницаемая тьма.

Лэйми посмотрел вниз. Кольца неторопливо плывущих механизмов... слои, полотнища туманного света, который они пронизывали, излучали и тянули за собой... всё ниже и ниже... словно бы чудовищный водоворот бледной дымки, воронка, дна которой отсюда нельзя было увидеть.

– Что это? – внезапно дрогнувшим голосом спросил он. Ему вдруг вспомнился сон под Зеркалом Вьянтары, – цилиндрическое бездонное пространство, в котором парило, кружилось множество глыб, – он парил между них, неотвратимо спускаясь к чему-то... к чему-то страшному. Это было то самое место.

– Я думаю, то, что я так долго искал, – сказал Охэйо. – Машина, изменяющая Реальность. Сердце этого города. В Харе я постарался собрать все сведения о них. Это виртуальные машины. Они состоят больше из силовых полей, чем из металла, и создают себя заново каждый раз, когда включают их механический зародыш. Это, конечно, лишь миниатюрная модель, предназначенная для защиты. НАСТОЯЩИЕ машины Реальности больше похожи на звезды или небольшие пульсары, чем на привычные нам механизмы. Управление этой машиной явно очень сложное, раз тут сидит сразу два десятка человек.

– Разве его нельзя сделать проще?

– Можно, наверно. Но отдельные особи нашего вида бывают... весьма эксцентричными. Предосторожность не слишком надежная, но в данном вот случае – очень эффективная.

Охранники вновь окружили их, и повели по узкой и крутой стальной лестнице вниз, в просторное помещение под пультовой. Ничего интересного там не было – только тихо гудящие серые шкафы и толстенная выгнутая дверь во внутренней стене, – она сдвинулась, едва они к ней подошли.

За дверью была небольшая круглая платформа, огороженная перилами. Она, казалось, свободно парила в шахте, состоявшей из выгнутых плит столь же толстого стекла и массивных стальных балок. За плитами Лэйми увидел зал машины Реальности, и у него вдруг часто забилось сердце, – шахта вела вниз, насколько хватал глаз...

Он понял, что там случится ещё до того, как пол ушел у него из-под ног. Лифт опускался так быстро, что поперечины слились в сером мелькании. Потоки парящих массивов проплывали перед ним, и голова Лэйми закружилась. Потом их очертания скрыл серебристый светящийся туман, в нем плыли смутные, неясные тени, усыпанные яркими огнями. А потом туман вдруг рассеялся – и он увидел новое пространство, ещё более огромное, чем зал наверху, залитое солнечно-белым светом; его излучали плоские диски, свободно парившие в воздухе. Цилиндрическая стена казалась мозаикой из множества стальных частей различного размера. В ней тут и там зияли неправильные бреши и Лэйми подумал, что кое-каких деталей пока не хватает. А в центре парила чудовищная, может быть, в милю диаметром, конструкция, – дырчатый многогранник, ощетинившийся множеством разной длины игл, пустой внутри, – но Лэйми чувствовал, что это изменится. Вокруг этой громадины вилось множество более мелких машин и он видел сияние пластического поля, формирующего части невообразимого целого. От масштабов зрелища, количества деталей и глубины перспективы у него просто захватывало дух.

– Похоже, они строят новую машину Реальности, намного более мощную, – предположил Охэйо. – Или даже более высокого порядка. Они готовят контрнаступление, Лэйми.

– Контрнаступление?

– У них просто нет выбора. Мы же видели, что область их реальности сокращается. И потом... для нас её граница не стала непреодолимой преградой, а тварей она не задержала тем более. То, что их породило – да, разумеется, но сами эти порождения – нет. Они пробьются сюда, – рано или поздно, но неизбежно, – если...

Лэйми промолчал. Они спускались всё ниже, и теперь он уже видел дно этой невообразимой пещеры, – похожее на чудовищных размеров карьер. Среди горообразных выступов скал суетились бесчисленные машины, казавшиеся крохотными игрушками с высоты.

– Они используют скальную породу как строительный материал, – заметил Охэйо. – Перерабатывают её в пластическом поле. И... посмотри-ка. Там, в центре...

Лэйми присмотрелся. Да, в самом центре дна зияла шахта. Он не обратил бы на неё внимания, но вокруг неё висело кольцо темных металлических массивов, обращенных остриями внутрь. Они напоминали молчаливых, упорных стражей, и Лэйми начал понимать, что это всё означает. Он уже видел такую шахту, – подобную горлу, ведущему в самую глубь земли...

Охэйо вдруг выругался. Лэйми испуганно вздрогнул, – раньше Аннит никогда не позволял себе таких вещей, – но, проследив за его взглядом, понял, что причина была. Прямо под ними из стены выступала громадная платформа, – именно к ней вела труба лифта. На платформе стояли массивные угловатые машины с короткими трапециевидными крыльями, – лишь разглядев рядом с ними людей, он понял, что они величиной с дом, если не больше. Глухая броня и короткие стволы, выступавшие из передней части корпуса, не оставляли сомнения в их военном назначении. В замкнутом помещении, даже столь гигантских размеров, они были совершенно бесполезны. И для вылазок наружу их стоянка мало подходила...

– Лэйми, они хотят нас... – начал Охэйо, но договорить он не успел.

Один из охранников вдруг вытащил из кармана нечто, похожее на часы на цепочке. Лишь когда эта вещь раскрылась, подобно цветку, Лэйми узнал блик, – парализатор, созданный Охэйо.

Он успел подумать, что поток знаний к Зеркалу Хониара не был односторонним, и что есть нечто забавное в том, что Аннита сразит придуманное им же оружие. Потом ослепительная вспышка смешала все его мысли.

11.

Придя в себя, Лэйми мгновенно пожалел об этом – голова болела и кружилась, его тошнило. Последнее он, правда, мог объяснить, – судя по ощущениям, они куда-то падали. Сам он был крепко привязан к креслу.

Он бешено забился, охваченный диким, животным ужасом, и не сразу осознал, что его руки и ноги свободны, – ремни не давали ему вылететь в воздух, но не больше.

Лэйми, наконец, догадался открыть глаза. Он падал в шахту с серебристыми, светящимися стенами, – шахту без дна. Выступы скал казались сотканными из тончайшей паутины, между ними лежала темнота.

Какое-то время Лэйми пытался понять, не сон ли это из тех, что грезились ему в Хониаре, потом увидел, что смотрит на окантованный сталью экран. Его бледные отблески блуждали по тесной, набитой приборами кабине. Кресел тут нашлось два, в соседнем сидел Охэйо – глаза закрыты, голова свесилась набок. Он всё ещё был без сознания.

Лэйми протянул руку и потряс его. Аннит издал слабый стон, но не очнулся. Лэйми потряс его ещё раз, сильнее... и тут же увидел дно пропасти, – скала сменялась ровным металлом, и шахта становилась цилиндрической. Дно её было как бы затянуто пленкой, – она мерцала и рябила, словно забитый помехами экран. Во снах Лэйми всегда просыпался на этом месте, но теперь...

Он пожалел, что это не сон. Зыбкая муть бросилась на него. Что было потом, он не запомнил.

12.

Во второй раз он очнулся неохотно, – чья-то крепкая рука безжалостно трясла его. Он по-прежнему падал, но теперь ему стало получше. В его теле появилась странная легкость, – не связанная с невесомостью, – и голова соображала почему-то гораздо свободней.

– Лэйми, черт бы тебя побрал! – Охэйо вцепился в его ухо, и принялся старательно крутить.

Лэйми вскрикнул и отбил его руку. Аннит удовлетворенно откинулся в кресле.

– Я уже испугался, – сказал он с улыбкой. – Извини за ухо.

– Извиняю, – буркнул Лэйми, зажав ухо ладонью. Оно горело, и, вроде, стало больше раза в два.

Он посмотрел на экран. Они с невообразимой скоростью мчались в туннеле со стенами из скрученных спиралью полос серого тумана. Лэйми не отказался бы узнать, как всё это выглядит на самом деле, но окон в корабле не было. Зато здесь нашлось множество экранчиков, ручек и кнопок, – ни одна из этих вещей, впрочем, не работала.

– Корабль управляется автоматически, – сказал Охэйо, оставив бесполезные попытки. – Хотел бы я знать, сколько нам ещё... падать.

– Мы в туннеле, – сказал Лэйми. – В туннеле, ведущем во Вселенную Мроо, – он коротко рассказал о своих наблюдениях.

Охэйо вдруг зло рассмеялся.

– Что в этом забавного?

Аннит сунул руку за пазуху. Вытащил брахмастру и секунду смотрел на неё, словно не зная, что это. Глаза Лэйми удивленно расширились.

– Она... она работает?

– Насколько я могу её чувствовать – да.

– Тогда как же это понимать?

Охэйо откинулся в кресле. Лицо его стало задумчивым.

– Сначала я решил, что нас просто отправили Мроо в дар. Пока не понял, что мне мешает под рубашкой. Должно быть, они её туда засунули. Но вот кто...

Лэйми помотал головой. Ему вдруг померещилась широкая усмешка Лэйит... да, кажется, они лежали на полу... уже на платформе, возле люка корабля... её брат о чем-то яростно спорил с охранниками... которые не смотрели на них... а в это время она... но её усмешка относилась не к этому.

– Кажется, она просила нас не дать убить себя слишком быстро, – сказал Охэйо, когда Лэйми рассказал ему. – Продержаться до... вот черт, я не помню... эти типы повернулись к нам, она подняла блик, и... нет, это бред какой-то...

– Так как это всё понимать?

– Мы снаряд, Лэйми. Снаряд, выпущенный в Мроо. Вот что здесь происходило с харранцами. Их отлавливали и посылали сюда, – не как дар, а как бомбы. Потому, что за ними, – вся мощь Хары. Только бомбы не возвращаются, знаешь ли.

– Мы умрем?

– Трудно сказать. Эти тела погибнут наверняка, а вот сознания...

– Мы можем... как-нибудь вернуться в Хару?

– Знаешь, есть один безотказный способ. Только им никогда не пользуются. Или, по крайней мере, не хвалятся.

– Какой?

– Самоубийство. Если тело, занятое сознанием харранца, будет разрушено, то он немедленно вернется. Брахмастра работает, и я могу попробовать... только хочешь ли ты этого? С её помощью мы сможем, по крайней мере, уничтожить этот туннель, – а чтобы Ирринай уцелел, нужно стрелять со стороны Мроо. Как, по-твоему, – это стоит двух жизней?

– Я хотел бы добраться до этих тварей, – угрюмо сказал Лэйми. – До тех, которые отправили нас сюда.

– А как бы ты поступил на их месте? Когда тела твоих друзей без спроса и предупреждения захватывают чужие сознания, взявшиеся бог весть откуда? Одно это могло напугать их до смерти.

– И они убивают своих друзей, как одержимых дьяволом. Очень мило.

– Мы ведь не знаем, так ли это. Может быть, у них антологическое сознание.

– Какое?

– Распределенное, Лэйми. В теле и в машине например. Тела, в любом случае, для них ничего не значат, – не больше, чем для нас одежда. Если их можно менять, то, думаю, можно и создавать новые. Это наверняка сложнее, и намного, но при такой пластической технике – возможно. В таком случае они не теряют ничего. Кстати, сам Ирринай мне понравился. И его жители – тоже.

– После того, что они с нами сделали?

– Лэйми, какое это имеет значение? Ирринай – всё, что осталось от целого мира – мира, который подвергся агрессии Мроо и был разрушен. Мы ведем одну войну, – а на ней не всегда приходится поступать так, как хочется или нравится. Есть вещи, которые мы просто должны делать.

– А если они все – Манцибурны? Очень похоже.

– Лэйми, я успел заметить кое-что. Быть может, их культура страдает от избытка гедонизма, но избытка жестокости в ней точно нет. Чтобы вести такую жизнь в таких условиях, надо быть очень стойким. Если Манцибурны достигли такого уровня мимикрии, – то они уже просто люди. Может, даже лучше настоящих.

Лэйми хотел возразить, но не нашел аргументов. Они падали, мчались со скоростью, которой не могли представить. Потом впереди показалось крохотное темное пятно, – почти точка, но Лэйми не сомневался, что видит выход из туннеля. Выход во Вселенную Мроо. Охэйо вновь зло рассмеялся.

– Неприятное чувство, правда? Все мы знаем, что придет срок умереть, но узнать его – всё равно, что уже быть мертвым. По-моему, это всё, друг. Прощай.

Мрак прыгнул им навстречу и поглотил их.

13.

Всё мгновенно и полностью изменилось. Прежде всего, исчезло его тело, – во всяком случае, его он не чувствовал. Корабль ощущался бессмысленной скорлупой, мешающей и ненужной. Внутри неё, на острие многоэтажной пирамиды сознания Охэйо, зажегся ослепительный свет, – Лэйми впускал его в свое сознание, но не видел, как не видел и себя, хотя и знал, что выглядит примерно так же, – за исключением жгучего сияния брахмастры. Другого света здесь не было нигде, разве что в его памяти.

Всё это было уже знакомо ему, но его чувства тянулись дальше, всё дальше, очень далеко. Он словно вбирал в себя всё окружающеё безмерное пространство, – или, быть может, оно вбирало его. Рядом, – хотя они быстро от него удалялись, – было нечто невообразимо громадное, массивное: те же сплетения сил, из которых здесь состояло всё, но многократно наложенные и углубленные. Оно оказалось живым и внимательно следило за ними. Лэйми старался понять, где тут проходит граница между материей и мыслью, но не смог. Похоже, её вообще не было.

Продолжая рассматривать эти бдительные потоки и сети энергии, невообразимо мощные и сложные, – точнее, сконцентрировав на них свое внимание, – он опознал в них источник бесконечно длинной трубы, уходившей куда-то вглубь пространства, – в место, от которого болели глаза его воображения. Он не мог представить его, хотя и старался.

Охэйо выстрелил. Время здесь было каким-то иным, может быть, более быстрым, – Лэйми сознавал, что видит вещи, происходящие в неуловимо малые доли секунды, или, скорее, чувствует их, – как сдвигаются пласты наверху пирамиды-Аннита, как все её силы, сходясь в непредставимо малой точке, разрывают пространство, открывая путь кипящему хаосу, в котором нет следствия и причины. Увиденный лишь на миг, он ударил Лэйми, словно взрывная волна. Пламя, бесконечно, ослепительно яркое, лестница, уходящая всё вниз... и вниз... и вниз... в место, в котором нет дна. Всё сущее было не более чем пеной на поверхности этого моря.

Они разделились. Пирамида-Охэйо осталась на месте, всё столь же внимательная и готовая к новой атаке, а это новое плетение, поддерживающее крошечную, – собственно, не имевшую размера, но всё же существующую точку, ворота в мир хаоса, – помчалось назад, к входу в туннель. Лэйми видел, как пламя из-под изнанки мира втекает в неё, разгорается, как это плетение становится больше, как оно обретает разум, – отражение разума, копию того, с чем ему предстоит слиться, чтобы и цель, и снаряд исчезли без остатка.