Текст книги "Ожерелье королевы"

Автор книги: Александр Дюма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

– Но никто из нас не имеет представления, о чем вы толкуете, – вмешался банкомет.

– Тем не менее мы вас внимательно слушаем, – добавил один из игроков.

– Говорите первым, – предложил Босир.

– С удовольствием.

Португалец налил в большой стакан миндального сиропа и неторопливо выпил его, еще раз подтвердив свою репутацию хладнокровного человека.

– Знайте же, – сказал он, – что ожерелье, а это я говорю господину де Босиру, стоит не больше полутора миллионов ливров.

– Ах, так дело касается ожерелья, – бросил Босир.

– Да, сударь. Но ведь и вы имели в виду его?

– Вполне возможно.

– Теперь он станет осторожничать, после того как был так неосмотрителен, – заметил Португалец, пожав плечами.

– Я с огорчением вижу, что вы принимаете тон, который мне весьма не нравится, – произнес Босир с видом петуха, распушившего перья.

– Полно! Полно! – остановил его Португалец, невозмутимый, как мраморное изваяние. – Позже вы скажете, что вам угодно, но сперва позвольте сказать мне. Время не терпит. Вам должно быть известно, что посланник приедет самое позднее через неделю.

«Все вконец запуталось, – думали трепещущие от любопытства компаньоны. – Ожерелье, полтора миллиона ливров, посланник… Что все это значит?»

– В двух словах, дело обстоит так, – промолвил Португалец. – Господа Бемер и Босанж предложили королеве бриллиантовое ожерелье стоимостью в полтора миллиона ливров. Королева отказалась. Ювелиры не знают теперь, что делать с ожерельем, и прячут его. Они в большом затруднении, поскольку купить его способен лишь тот, кто обладает королевским состоянием. Ну что ж, я нашел августейшую особу, которая купит это ожерелье, заставит его вынырнуть из сундука господ Бемера и Босанжа.

– Кто же это? – чуть ли не в один голос воскликнули присутствующие.

– Моя всемилостивейшая государыня, королева Португалии.

И Португалец приосанился.

– Мы понимаем еще меньше, чем раньше, – раздались голоса.

«А я так ничего не понимаю», – подумал Босир. И поскольку личная неприязнь должна отступать перед общими интересами, он обратился к Португальцу:

– Дорогой господин Мануэл, объясните четко и определенно. Вы – отец идеи, и я открыто признаю это. Я отказываюсь от всех прав на отцовство, только, ради Бога, говорите яснее.

– В добрый час, – отвечал Мануэл, вторично наливая стакан сиропа. – Сейчас я вам все объясню.

– Мы уже знаем, что существует ожерелье, стоящее полтора миллиона ливров, – сказал банкомет. – Вот он, важнейший пункт.

– И ожерелье это находится в сундуке у господ Бемера и Босанжа. Это второй пункт, – добавил Босир.

– Но дон Мануэл сказал, что ее величество королева Португалии покупает ожерелье. Это нас сбивает с толку.

– И тем не менее все крайне просто, – ответил Португалец. – Надо только внимательнее слушать меня. Посольство сейчас пусто. Межвременье. Новый посол господин да Суза прибудет не раньше чем через неделю.

– Ну, хорошо, – сказал Босир.

– А кто мешает этому послу, торопящемуся увидеть Париж, приехать и обосноваться в посольстве раньше?

Присутствующие, разинув рты, переглянулись.

– Понимаете, – поспешно вступил Босир, – дон Мануэл хочет сказать, что может приехать настоящий посол, а может и фальшивый.

– Именно, – подтвердил Португалец. – И если приехавший посол возымеет желание приобрести ожерелье для ее величества королевы Португалии, кто может ему запретить?

– Черт возьми, – воскликнул кто-то из компаньонов.

– И тогда он договорится с господами Бемером и Босанжем. Вот и все.

– Действительно.

– Только, договорившись, придется платить, – заметил банкомет.

– Да, разумеется, – согласился Португалец.

– Господа Бемер и Босанж не отдадут ожерелье послу, будь то даже настоящий Суза, без надежных гарантий.

– Ну, о гарантиях я подумал, – заверил будущий посол.

– И каковы же они?

– В посольстве пусто, не так ли?

– Да.

– Там остался лишь канцелярист, славный француз, говорящий на португальском языке так же скверно, как светские люди. Он счастлив, когда португальцы говорят с ним по-французски, потому что тогда он не так мучается, а французы – по-португальски, потому что тут он может блеснуть.

– Ну и что? – поинтересовался Босир.

– Мы, господа, представимся этому славному человеку в обличье нового посольства.

– Обличье – это хорошо, – гнул свое Босир, – но бумаги все-таки лучше.

– Будут и бумаги, – лаконично ответил дон Мануэл.

– Дону Мануэлу цены нет, и с этим вряд ли кто станет спорить, – объявил Босир.

– Обличье и бумаги убедят регистратора, что посольство подлинное, и мы обоснуемся в здании.

– Однако! – прервал его Босир.

– Да, все так и будет, – заверил Португалец.

– Ничего нет проще, – согласились остальные компаньоны.

– Ну, а канцелярист? – настаивал Босир.

– Мы же договорились: он убедится.

– А ежели он окажется не столь доверчив, его прогонят за десять минут до того, как у него возникнут сомнения. Я полагаю, посол имеет право сменить канцеляриста?

– Разумеется.

– Итак, мы становимся хозяевами посольства и первым делом наносим визит господам Бемеру и Босанжу.

– Ну нет, – вмешался Босир, – мне кажется, вы забываете об одном важном обстоятельстве, которое я точно знаю, поскольку мне доводилось бывать при дворах. Посол не может предпринимать никаких шагов, а тем паче операцию, о которой вы говорите, до получения торжественной аудиенции, и вот тут, поверьте мне, кроется величайшая опасность. Знаменитый Риза-бей, который был представлен Людовику Четырнадцатому как посол персидского шаха и имел наглость подарить его христианнейшему величеству бирюзы на тридцать франков, так вот этот Риза-бей был силен в персидском языке, а в целой Франции не нашлось ни одного ученого, способного неопровержимо доказать, что он приехал не из Исфахана. Нас же разоблачат в один миг. Стоит нам открыть рот, и сразу станет ясно, что по-португальски мы говорим на чистейшем французском, так что вместо приема верительных грамот нас бросят в Бастилию. Надо быть весьма осторожными.

– Дорогой друг, ваше воображение заводит вас слишком далеко, – ответил Португалец. – Мы вовсе не собираемся кидаться навстречу всем этим опасностям, а все будем сидеть в нашем особняке.

– Тогда господин Бемер не поверит ни в то, что мы португальцы, ни в португальского посла.

– Господин Бемер поймет, что мы приехали с простейшим поручением купить ожерелье, а смена посла произошла, когда мы были уже в пути. Нам был вручен приказ заменить его. Если понадобится, этот приказ будет предъявлен господину Босанжу, поскольку его все равно придется предъявить посольскому канцеляристу. Главное, постараться не показывать его королевским министрам, поскольку министры крайне любопытны и недоверчивы и будут приставать к нам с разными мелкими придирками.

– Да, да, – зашумели собравшиеся, – главное, не вступать ни в какие сношения с министерством.

– А если господа Бемер и Босанж потребуют…

– Что? – поинтересовался дон Мануэл.

– Задаток, – сказал Босир.

– Эго осложнит дело, – с замешательством признал Португалец.

– И наконец, – продолжал Босир, – послы обыкновенно приезжают если уж не с наличными деньгами, то с аккредитивами.

– Совершенно верно, – подтвердили присутствующие.

– И на этом дело лопается, – завершил Босир.

– Вы все ищете способы, как прикончить дело, – с ледяной язвительностью произнес дон Мануэл. – Поискали бы лучше способ, как добиться успеха.

– Я это делаю потому, что пытаюсь придумать, как преодолеть трудности, – ответил Босир. – Погодите, погодите, кажется, нашел.

Головы компаньонов сблизились, образовав тесный круг.

– В любой канцелярии имеется денежный ящик.

– Да, денежный ящик и документы на кредит.

– О кредите говорить не будем, – предостерег Босир. – Чтобы обеспечить кредит, нужны безумные затраты. Для этого нам понадобятся лошади, кареты, слуги, обстановка, ненужная роскошь, ибо именно они являются основой кредита. Так что поговорим лучше о денежном ящике. Что вы думаете о ящике, находящемся в вашем посольстве?

– Я всегда считал мою государыню, ее истинно верующее величество, превосходной королевой. Надо полагать, у нее много чего есть.

– Это мы увидим. Но допустим, ящик пуст.

– Вполне возможно, – улыбаясь, согласились компаньоны.

– Но и в этом случае никаких затруднений, потому что мы, посольство, осведомляемся у господ Бемера и Босанжа, кто их банкир в Лиссабоне, после чего подписываем и заверяем печатью вексель на требуемую сумму на имя этого банкира.

– Прекрасно, – величественно одобрил дон Мануэл. – Захваченный самой идеей, я не подумал о деталях.

– А они восхитительны, – промолвил банкомет и облизнулся.

– А теперь распределим роли, – предложил Босир. – Дона Мануэла я вижу послом.

Компаньоны единогласно согласились с предложением.

– А я вижу господина де Босира своим секретарем-переводчиком, – продолжил дон Мануэл.

– То есть как? – несколько обеспокоенно поинтересовался Босир.

– Мне, поскольку я буду господином да Суза, ни в коем случае нельзя говорить по-французски. Известно, что этот сеньор говорит весьма редко, а ежели уж говорит, то только на своем родном языке, по-португальски. Вы же, напротив, много путешествовали, хорошо знаете парижские обычаи, прилично говорите по-португальски…

– Скверно, – внес уточнение Босир.

– Достаточно, чтобы сойти не за парижанина.

– Да, вы правы. Но…

– И потом, – добавил дон Мануэл, вперив взгляд в Босира, – кто будет более полезен для дела, получит большую долю.

– Правильно, – согласились компаньоны.

– Договорились, я – секретарь-переводчик.

– Поговорим об этом, не мешкая, – вступил в разговор банкомет. – Как будем делить?

– Очень просто, – ответил дон Мануэл. – Нас двенадцать.

Компаньоны, пересчитав друг друга, подтвердили, что да, двенадцать.

– Значит, делим на двенадцать человек, – продолжил дон Мануэл, – с единственной оговоркой: некоторые из нас получат полторы доли. Например, я как отец идеи и посол, затем господин де Босир, потому что он проведал об этом деле и, придя сюда, заговорил о миллионах.

Босир сделал знак, что он согласен.

– И наконец, полуторную долю получит тот, кто продаст бриллианты, – завершил Португалец.

– Э, нет, – зашумели компаньоны. – Не выйдет. Ему только половинную долю.

– Но почему же? – изумился дон Мануэл. – Мне кажется, он больше всех рискует.

– Да, – согласился банкомет, – но он будет иметь комиссионные надбавки, скидки, так что получится неплохой кусочек.

Все засмеялись: эти достойные люди хорошо знали друг друга.

– Значит, договорились, – сказал Босир. – О деталях потолкуем завтра, уже поздно.

Он думал о м-ль Оливе, которая осталась на балу наедине с голубым домино, а несмотря на ту легкость, с какой этот человек сыпал луидорами, Босир все-таки не проникся к нему слепым доверием.

– Нет, нет, сейчас! Давайте закончим, – зашумели компаньоны. – Какие детали?

– Дорожная карета с гербами Сузы, – сказал Босир.

– Нарисовать гербы займет много времени, а еще дольше придется их сушить, – заметил дон Мануэл.

– Есть другой выход, – сообщил Босир. – В пути карета господина посла сломалась, и ему волей-неволей пришлось пересесть в карету своего секретаря.

– А у вас есть карета? – поинтересовался Португалец.

– Возьму первую попавшуюся.

– А ваш герб?

– Сойдет любой.

– Это все упрощает. Побольше пыли и грязи, особенно сзади, где нарисованы гербы, и канцелярист увидит только пятна грязи и пыль.

– А как с персоналом посольства? – осведомился банкомет.

– Мы с Босиром прибудем вечером, для начала так будет лучше, а вы все приедете на следующий день, когда мы уже все подготовим.

– Прекрасно.

– У каждого посла, кроме секретаря, бывает еще камердинер, – заметил дон Мануэл. – Весьма деликатная обязанность.

– Господин командор, – обратился банкомет к одному из своих подручных, – вы берете на себя роль камердинера.

Командор поклонился.

– А деньги на расходы? – спросил дон Мануэл. – Я пуст.

– У меня есть деньги, но эти деньги принадлежат моей любовнице, – сообщил Босир.

– Сколько в кассе? – осведомились компаньоны.

– Господа, ваши ключи, – распорядился банкомет. Каждый из компаньонов вынул ключик, подходящий к одному из двенадцати замков, на которые был заперт потайной ящик стола, так что в этом почтенном собрании никто не мог заглянуть в кассу без согласия остальных одиннадцати сочленов.

Под бдительным надзором банкомет пересчитал наличность.

– Сто девяносто восемь луидоров, не считая резервного фонда, – объявил он.

– Дайте их господину де Босиру и мне. Вы не против? – сказал Мануэл.

– Дайте нам две трети, а треть оставшемуся составу посольства, – великодушно изрек Босир, снискав всеобщее одобрение.

Таким образом дон Мануэл и Босир получили сто тридцать два луидора, а шестьдесят шесть достались всем остальным. На этом распрощались, назначив встречу на завтра. Босир скатал домино, сунул его под мышку и помчался на улицу Дофины в надежде вновь обрести там м-ль Оливу со всеми ее давними достоинствами и новыми луидорами в придачу.

4. Посол

На следующий день вечером дорожная карета, покрытая пылью и заляпанная грязью в достаточной мере, чтобы гербы были не видны, въехала в город через заставу д'Анфер.

Четверка лошадей неслась во весь опор, и кучер вовсю нахлестывал их. Карета остановилась около весьма красивого особняка на улице Жюсьен.

В воротах ее уже ждали два человека: один в довольно вычурном наряде, который можно было бы назвать парадным, второй в обычной ливрее, какую во все времена носила прислуга в разных парижских канцеляриях.

Одним словом, второй был привратник в торжественном одеянии.

Карета вкатилась во двор, и ворота тотчас же захлопнулись перед носом у многочисленных зевак.

Человек в парадном наряде почтительно приблизился к дверце кареты и слегка дрожащим голосом начал произносить на португальском языке приветственную речь.

– Кто вы? – раздался из кареты грубый голос. Вопрос был задан тоже на португальском, но на превосходном португальском.

– Недостойный регистратор посольства, ваше превосходительство.

– Отлично. Однако, дорогой регистратор, как вы скверно говорите на нашем языке! Скажите, где мне выходить?

– Здесь, ваше превосходительство, здесь.

– Какая жалкая встреча! – пробурчал вельможный дон Мануэл, который задом вылезал из кареты, поддерживаемый камердинером и секретарем.

– Соблаговолите простить меня, ваше превосходительство, – на скверном португальском стал извиняться регистратор. – Гонец от вашего превосходительства с извещением о вашем приезде прибыл в посольство только в два часа. Меня не было, я, ваше превосходительство, отсутствовал по делам посольства, но по возвращении сразу же нашел письмо вашего превосходительства. Времени у меня осталось только на то, чтобы открыть комнаты и зажечь в них свечи.

– Хорошо, хорошо.

– Ах, как я бесконечно рад видеть нашего нового столь прославленного посла!

– Тс-с! Не будем спешить с оповещением до прибытия нового указа из Лиссабона. А теперь благоволите распорядиться проводить меня в спальню, я с ног валюсь от усталости. А вы переговорите с моим секретарем, он передаст вам все мои распоряжения.

Регистратор почтительно склонился перед Босиром, который ответил ему сердечным поклоном и любезно-ироническим тоном предложил:

– Милостивый государь, говорите по-французски, вам так будет проще, да и мне тоже.

– О да, – пробормотал регистратор, – мне будет куда проще, потому что, должен признаться, господин секретарь, мое произношение…

– Да, да, я заметил, – самоуверенно заявил Босир.

– Господин секретарь, коль уж вы так любезны, я позволю себе воспользоваться случаем, – весьма многословно заговорил регистратор, – дабы спросить, не показалось ли вам, что господину да Суза режет слух мой португальский и он будет недоволен мной.

– Отнюдь, отнюдь, если вы чисто говорите по-французски.

– По-французски? – радостно воскликнул регистратор. – Да я чистокровный парижанин с улицы Сент-Оноре!

– Ну что ж, это радует, – ответил Босир. – Кстати, как вас зовут? Если я не ошибаюсь, Дюкорно?

– Да, да, господин секретарь, Дюкорно. Фамилия моя, если позволите, имеет испанское происхождение. И мне крайне лестно, что она известна господину секретарю.

– Вы там у нас на хорошем счету, на весьма хорошем счету, и благодаря вашей репутации мы не стали брать из Лиссабона нового регистратора.

– О, господин секретарь, какая высокая оценка! Я безмерно счастлив, что послом стал господин да Суза.

– Кстати, кажется, посол звонит.

– Бежим!

И они действительно побежали. Г-н посол с деятельной помощью своего камердинера уже успел переодеться. Он облачился в роскошный халат. Над ним хлопотал спешно вызванный брадобрей. Несколько шкатулок и дорожных несессеров, довольно богатых с виду, лежали на столах и столиках.

В камине пылал огонь.

– Входите, входите, господин регистратор, – пригласил посол, который уселся в глубокое мягкое кресло рядом с камином.

– Господин посол не рассердится, если я отвечу ему по-французски? – шепотом спросил регистратор у Босира.

– Нет, нет, говорите.

И Дюкорно произнес приветствие по-французски.

– О, прекрасно. Вы отлично говорите по-французски, господин ду Корну.

«Он принимает меня за португальца», – радостно подумал регистратор и сжал руку Босира.

– Скажите-ка, а тут можно поужинать? – поинтересовался дон Мануэл.

– Разумеется, ваше превосходительство. Пале-Рояль в двух шагах, и я знаю отличного трактирщика, который доставит вашему превосходительству отменный ужин.

– Ужин, какой вы заказали бы себе, господин ду Корну.

– Да, ваше превосходительство… И если ваше превосходительство позволит, я осмелюсь попросить разрешения доставить несколько бутылок португальского вина, какого ваше превосходительство не найдет даже в Порто.

– А,так у нашего регистратора не плохой винный погреб? – игриво заметил Босир.

– Это единственная роскошь, которую я себе позволяю, – скромно отвечал добрейший чиновник, и только теперь, при свечах, Босир и дон Мануэл смогли по-настоящему разглядеть его лицо, живые глаза, круглые щеки и красный нос.

– Делайте, как вам угодно, господин ду Корну, – разрешил посол. – Велите принести вино и приходите поужинать с нами.

– О, такая честь…

– Сегодня мы без чинов. Я пока просто путешественник, послом я стану завтра. Кстати, заодно мы потолкуем о делах.

– Ваше превосходительство позволит мне бросить взгляд на свой туалет?

– Вы прекрасно одеты, – заметил Босир.

– Это наряд для приемов, но не парадный, – объяснил Дюкорно.

– Останьтесь в нем, господин регистратор, и сберегите для нас время, которое вы потратили бы на то, чтобы переодеться в парадное платье.

Дюкорно, исполненный ликования, вышел от посла и, дабы ускорить на десять минут насыщение его превосходительства, припустил бегом.

В это время три плута, запершись в спальне, проводили осмотр обстановки, а также обсуждали, что им предстоит сделать.

– Регистратор ночует в особняке? – осведомился дон Мануэл.

– Нет, у этой шельмы свой неплохой погреб, и, видимо, где-то имеется хорошенькая любовница или гризетка. Он холостяк.

– А как с привратником?

– От него надо избавиться.

– Я займусь этим.

– Есть еще слуги в особняке?

– Есть слуги по найму, но завтра их сменят наши компаньоны.

– А что с кухней? Что с буфетной?

– Там пустота. Бывший посол никогда здесь не появлялся, у него был собственный дом в городе.

– А как насчет денежного ящика?

– Насчет ящика надо потолковать с канцеляристом, но это дело тонкое.

– Это я беру на себя, – вызвался Босир, – мы с ним уже лучшие друзья.

– Тише! Вот он идет.

И действительно, появился запыхавшийся Дюкорно. Он предупредил трактирщика с улицы Бон-Занфан, захватил у себя в кабинете полдюжины бутылок вина, и теперь на его почтительной и сияющей физиономии выражалось все, что способны сочетать два солнца, именуемые характером и дипломатичностью, дабы позолотить то, что циники называют фасадом человека.

– Ваше превосходительство не намерен спуститься в столовую? – осведомился он.

– Нет, нет, мы поужинаем в спальне, в своем кругу, у камелька.

– Ваше превосходительство, я в восхищении. Вот вино.

– Топаз! – воскликнул Босир, поднеся одну из бутылок к свече.

– Садитесь, господин регистратор, а мой лакей накроет стол.

Дюкорно уселся.

– Когда пришли последние депеши? – спросил посол.

– Накануне отбытия вашего… предшественника вашего превосходительства.

– Так. Здание посольства в хорошем состоянии?

– Да, ваше превосходительство.

– А как насчет денежных затруднений?

– Насколько мне известно, таковых нет.

– Значит, долгов нет. Можете спокойно о них сказать… Если они есть, мы начнем с того, что расплатимся. Мой предшественник – достойнейший дворянин, так что я готов стать его поручителем.

– Слава Богу, ваше превосходительство, в этом нет нужды. Распоряжение об открытии нам кредитов было дано три недели назад, а на следующий день после отбытия бывшего посла сюда были доставлены сто тысяч ливров.

– Сто тысяч! – радостно воскликнули Босир и дон Мануэл.

– Золотом, – уточнил регистратор.

– Золотом, – выдохнули посол, секретарь и даже камердинер.

– Таким образом, – скрывая свои чувства, уточнил Босир, – в кассе сейчас…

– Сто тысяч триста двадцать восемь ливров, господин секретарь.

– Немного, – холодно заметил дон Мануэл, – но к счастью, ее величество предоставила в наше распоряжение достаточные средства. Это на тот случай, голубчик, – обратился он к Дюкорно, – если бы в Париже не оказалось денег.

– Ну, а кроме того, ваше превосходительство приняли предосторожность на сей счет, – почтительно подсказал Босир.

После столь радостного сообщения регистратора ликующее настроение посла и прибывших с ним лиц только усилилось.

Превосходный ужин, состоящий из лососины, раков невообразимой величины, дичи и сливок, просто уже не способен был усилить ликование португальских сеньоров.

Дюкорно уплетал за обе щеки и продемонстрировал своим принципалам, что парижанин с улицы Сент-Оноре поглощает порто и херес, точь-в-точь как вино из Бри или Тоннера.

Снова и снова г-н Дюкорно благословлял небо за то, что оно ниспослало ему посла, предпочитающего французский язык португальскому, а португальские вина французским; он таял в сладостном благорастворении, какое дарует мозгу ублаготворенный и благодарный желудок, но тут г-н да Суза обратился к нему и предложил отправиться спать.

Дюкорно поднялся и с поклоном, оказавшимся для него весьма затруднительным, поскольку, отвешивая его, он зацепил предметов меблировки ничуть не меньше, чем ветка шиповника в зарослях цепляет листьев, удалился и добрался до уличной калитки.

Босир и дон Мануэл отдали должное винам посольства, но не до такой степени, чтобы тут же погрузиться в сон.

Кроме того, после господ должен был поужинать камердинер, что командор с большой тщательностью и проделал, следуя по стопам посла и его секретаря.

Был составлен план на следующий день. Трое сообщников провели рекогносцировку особняка, убедившись предварительно, что привратник спит.