355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Дюма » Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию » Текст книги (страница 45)
Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 02:22

Текст книги "Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию"


Автор книги: Александр Дюма



сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 52 страниц)

Степи

Мы оставались три дня в Нижнем. В течение этих дней провели два вечера у генерала Александра Муравьева, и раз обедали у него. Вместе с другими узниками возвращенный из Сибири, он был крайне удивлен в Перми документом о назначении его губернатором Нижнего.

Так как Анненков с женой, чьи имения были секвестрованы, еще не знали, какая судьба ожидает их в России, генерал предложил Анненкову место своего секретаря, которое тот принял и не оставлял, хотя новый император теперь уже отдал ему 12 сотен крестьян.

Генерал Муравьев был человеком твердым и справедливым, в результате долгой ссылки наделенным глубоким сознанием праведника. В наше пребывание в Нижнем он показал пример стойкости, такой редкой для высоких функционеров России, что там среди них они почти неизвестна. Какое-то время после восшествия на трон нового императора и едва ли не через два-три месяца после того, как генерал Муравьев получил новое губернаторство, один помещик из Нижегородской провинции, месье Р., объявил своим крестьянам, что, нуждаясь в деньгах, вынужден их продать. Месье Р. не был безупречным хозяином; однако, крестьяне поняли, что могут попасть в руки хуже этих и, сложившись, поднесли ему в дар значительную сумму с условием, что он их не продаст. Месье Р. деньги принял, а спустя восемь дней продал земли и крестьян ― месье П. Тот с купчей в кармане отправился вступить во владение новым поместьем. К его великому удивлению, крестьяне заявили, что не признают его новым хозяином, поскольку выплатили месье Р. выкуп. Правительство, прижатое жалобой месье П. и жалобой его крестьян, командировало на место одного молодого адъютанта императора, и адъютант, уступая, не знаю, чьему настоянию, приказал губернатору и правящему совету Нижнего отправить в Сибирь тех из крестьян, которые упорствовали бы, считая недействительной сделку между мессье Р. и П. Но генерал Муравьев наотрез отказался повиноваться, о чем доложил министру внутренних дел. В наш приезд вопрос еще не был решен, и очень страшились, что и не будет решен по справедливости.

Мы решились уехать из Нижнего раньше, может быть, чем могли бы, потому что наш достойный хозяин, месье Грасс, сам ехал в Казань, куда позвали его текущие дела. Итак, мы простились с уважаемым губернатором, с нашими дорогими друзьями ― графом и графиней Анненковыми и ради Казани погрузились на «Лоцмана», на пароход, название которого переводится как Le Pilote (фр.). Нужно, чтобы наше судно было достойно своего названия и нашло дорогу среди тысяч других судов, загромоздивших Волгу по обе стороны Нижнего. Наконец, оно выпуталось из них без особых аварий, и мы оказались на судоходном пути.

К вечеру мне показали деревню Liscovo ― Лысково, у которой бросили якорь. Это было поместье некоего грузинского князя, лишенного русскими трона в конце прошлого столетия, с пансионом, назначенным императором Павлом, в 50 тысяч рублей, что составляло, впрочем, лишь четверть дохода, который приносило ему прежнее княжество.

Этот князь, известный только под именем Князь Грузинский, во всех окрестностях и в 10 лье по кругу оставил о себе пережившую его славу эксцентрической личности. Я написал и опубликовал целый сборник его эксцентрических выходок под заглавием «Безухий серый попугай». Не мне судить о ценности этого тома; но, по меньшей мере, он дает совершенно верное представление о старых русских нравах.

На заре следующего дня возобновили путь; я не был больше послом Англии, но был гостем месье Грасса, что в глазах капитана судна значило столько же. В результате все, от капитана до юнги, пребывали в заботах о нас, предупреждая малейшее желание. После деревни Лысково нашим глазам предстало новое население. По виду оно состояло из цыган, говорящих на особенном языке, который не был ни русским, ни татарским, ни калмыцким. Единственный промысел этих несчастных ― таскать бечевой грузовые суда вверх-вниз по Волге, то есть заниматься делом, к которому у нас приспособлены лошади, когда требуется живая тяга; их число зависит от тоннажа судов, которые они тянут: я насчитал их до 40, запряженных тяжкой работой. За 12 часов труда они получают 12 копеек ― приблизительно 10 су. Их называют чувашами, и у них, в чем нас уверил капитан «Лоцмана», есть столица, называемая Чебоксары. Думаю, что они финского происхождения; почти все ― христиане. Их костюм ― простая рубаха из грубого серого холста, расшитого красным, и штаны, доходящие до колен. Я всегда их видел босыми, с непокрытой головой.

Среди смут, что сотрясали XVI век в России, эта маленькая колония, однажды появившаяся неведомо откуда, обосновалась между Нижним и Казанью и, безобидная, осела там, не смешиваясь никоим образом с другими народностями, сохраняя первородный язык, соблюдая древние обычаи и не признавая иной профессии, кроме этой ― буксировщиков судов.

К полудню оставили слева город Макарьев, место ярмарки до того, как он уступил эту привилегию Нижнему. С Волги совершенно не видно городка, обреченного на одиночество декретом императора Александра. Единственное сооружение, что привлекает любопытство путешественника, ― знаменитый монастырь св. Макария, образ которого все годы осеняет Нижегородскую ярмарку. В Казани я купил доставленные из Макарьева короба белой жести, имеющие вид кофров из самого чистого серебра. В Макарьеве были интернированы французы, удаленные Ростопчиным из Москвы с приближением Наполеона: экс-режиссер Французского театра в Москве, месье Арман Домерг, в 1835 году издал в Париже занятное описание этого путешествия и дурного обращения с нашими соотечественниками, которое выпало им выстрадать среди местного населения, доведенного до исступления.

К шести вечера сквозь первые тени сумерек заметили переделанные в колокольни минареты старого татарского города, высящегося на холме в 6-7 верстах от берега реки. Сгустилась черная ночь, когда бросили якорь и выгрузились на иссеченный водомоинами глинистый откос. Не было необходимости тем же вечером добираться до города. Месье Грасс, связанный делами с Казанью, владел здесь, в 5-6 сотнях шагов от пристани, чем-то вроде большого магазина, где из досок было скроено жилье. Мы взяли двое дрожек для себя и телегу для багажа. Десять минут спустя по рытвинам и колдобинам, чудом без несчастного случая, прибыли на место.

Казань ― один из тех городов, что смотрятся сквозь мираж истории. Его татарские сувениры еще так свежи, что нельзя привыкнуть к тому, что видишь русский город. В самом деле, и по нравам, и по одеждам до 1552 года здесь начиналась Азия. Основанная в 1257 году par Sayn ― Саином[251]251
  Саин, сын Бату-хана ― в «Спутнике по Казани», изданном в 1895 году под редакцией профессора Н. П. Загоскина, говорится, что такое имя неизвестно, возможно это ― прозвище; Большая советская энциклопедия отдает это имя самому хану Батыю.


[Закрыть]
, сыном Бату-хана, и включенная в огромную монгольскую империю, Казань была центром халифата, который к середине XV века почувствовал себя сильным настолько, чтобы сделаться независимым от Золотой Орды; только изначальный город был совсем не там, где расположен сегодня, а гораздо выше по Казанке, примерно в 20 верстах от места ее впадения в Волгу.[252]252
  Изначальный город был гораздо выше по Казанке ― в 45 верстах от города и в двух верстах от Большого Сибирского тракта, на высоком обрывистом берегу Казанки есть место Иски-Казан, то есть Старая Казань.


[Закрыть]

На протяжении всего века история Казани ― лишь долгая борьба между татарами и русскими и цепь убийств местных правителей русскими, или русских правителей туземцами. В этот период развертывается темная, но в высшей степени ― народная легенда о царице Sumbeka ― Сююмбеки [Сююмбеке]. Так же, как на Кавказе все замки построены царицей Тамар, так в Казани есть дворец царицы Сююмбеки, башня царицы Сююмбеки[253]253
  Башня царицы Сююмбеки ― тип дозорной проездной башни, памятник архитектуры XVII ― XVIII веков, основание возможно заложено в XVI веке; высота башни 58 метров.


[Закрыть]
, могила царицы Сююмбеки. В общем, это дань уважения народов последним суверенам, представлявшим их национальность.

В августе 1552 года Иван IV, наш Иван Грозный, которого ни один историк не додумался назвать Иваном Отважным, переходит Волгу во главе громадной армии и ставит лагерь на обширной равнине, что простирается до моря, и на которой сегодня высится погребальный монумент, поставленный русским, павшим при штурме 2 октября.

Штурм был страшен; русские вошли через брешь, проломленную миной, подведенной под кремль царским инженером Rossmoib [искусным немецким размыслом, то есть инженером]. Сражались за каждый дом, за каждую улицу с остервенением, какое проявляют при нападении и обороне народы враждебных рас, обычаев и религий. В день взятия Казани повелел Иван поставить небольшую деревянную церковь, сруб которой доставили в совершенно готовом виде, и которая была построена от основания до конька кровли, за шесть часов. Там отслужили благодарственную мессу, обедню и помолились за упокой душ русских, павших в битве. Вероятнее всего, эта маленькая церковь была поставлена там, где сегодня возвышается каменный памятник[254]254
  Памятник ― Памятник в честь покорения Казани был сооружен на левом заливном берегу Казанки, в 200 саженях от Адмиралтейской слободы, над братской могилой русских воинов, павших в 1552 году; массивная, десяти сажен высоты, темно-серая усеченная пирамида под золотым крестом и с четырьмя белыми колоннадными порталами, к которым ведут широкие каменные лестницы; средняя часть пирамиды занята небольшой церковью во имя Спаса Нерукотворного, который был на царском знамени Иоанна IV под Казанью; в углах пирамиды ― кельи для священника и служителей памятника; в церкви ― портреты Иоанна IV Васильевича и Николая Павловича; за небольшой дверью западного портала каменная лестница ведет в подземелье, куда спускались с зажженными свечами; посередине центрального четырехугольного склепа ― большая, наполненная черепами гробница с распятием, освещенным неугасимой лампадой, по сторонам гробницы надписи: «Больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положить за други своя», «Возлюбленнии и прекраснии, неразлучни, благолепни в животе своем, и в смерти своей не разлучишася; паче орлов легцы, паче львов крепцы»; почин сооружения памятника принадлежит настоятелю Зилантова монастыря ― архимандриту Амвросию, в 1812 году он обратился к жителям Казани с предложением собрать для этого деньги по подписке; со своей стороны, император Александр Павлович выделил 40 тысяч и еще 5 тысяч рублей ежегодно, распорядился переделать проект простого столба с надписями, что и было поручено архитектору Алферову; всего на сооружение было потрачено 100 тысяч 315 рублей; первое освящение памятника состоялось 30 августа 1823-го, второе, после достройки, ― 2 октября 1832 года, в годовщину взятия Казани; к этому времени сюда доставили пожалованные церкви Николаем I золоченые серебряные сосуды; ежегодно 2 октября устраивались крестный ход (из Зилантова монастыря) и военный парад; хранился в церкви синодик с именами всех павших.


[Закрыть]
.

Казань, сожженная в 1774 году Пугачевым, казаком, который пытался выдать себя за Петра III, и был препровожден в Москву и показан народу в железной клетке, была вновь отстроена, по приказу Екатерины, и вновь сожжена в 1815 году. В пламени погибли 22 церкви и 3 монастыря. Это все объясняет, почему сегодня Казань с ее восточными сувенирами и мусульманским преобладанием ― совсем русский город, где 980 улиц, 10 мостов, 4 плотины, 4300 домов, 58 церквей, 4 кафедральных собора, 4 монастыря, 10 мечетей, 2 отеля для туристов, 7 постоялых дворов, 2 трактира и 50244 жителя, 15 тысяч из которых являются магометанами, а остальные ― христианами, то есть православными русскими, раскольниками или протестантами. Вы понимаете, что все это считал не я, сосчитал немецкий ученый-историк по имени Эрдманн. Немецкий народ обладает склонностью к статистике.

Верно полагают, что вопроса о кровати не было в магазине месье Грасса. Мы сказали «прощай» кроватям в Елпатьеве, чтобы встретить их вновь только в Нижнем, и ― в Нижнем, чтобы найти их лишь в Тифлисе.

Я ошибаюсь, нашел одну кровать во дворце князя Тюменя, у калмыков. Поговорим об этой кровати, когда придет ее время.

Муане, не в состоянии свыкнуться с простой славянской доской, пробудился вместе с зарей нового дня и отправился знакомиться с краем. Часом позже вернулся, восклицая от восхищения.

Поскольку он не испытывал чрезмерного энтузиазма в отношении России, я был готов поверить, что в самом деле он обнаружил что-то стоящее. Соскочил со скамьи на пол и последовал за Муане, уже готовым служить мне как чичероне. Наш дом располагался так, что, только пройдя наискось от него полверсты, можно было увидеть Казань. Мы прошли эту диагональ, и от края своего рода поселка, в котором остановились на ночь, нам открылась просторная равнина, где Иван IV ставил свой лагерь. Сегодня она рассечена широким шоссе длиной в пять верст, протянутым прямо, как по шнуру. Шоссе, поднятое на 5-6 метров и такой же ширины, лежит выше уреза самых высоких паводков Волги и даже в самые, что ни на есть, сильные разливы служит доступным и надежным проездом от реки в город. Если не брать в расчет шоссе, Казань будто стоит среди огромного озера и со своим старым кремлем, не тронутым ни одним пожаром, и колокольнями 62-x храмов являет вид один из самых фантастических. Но что поражает, прежде всего, ― это величественная масса ― памятник, воздвигнутый в честь русских, павших при штурме; он датируется 1811 годом, не относится, думаю, ни к какой известной архитектуре и, благодаря своей форме, приземленной и мрачной, находится в полной гармонии со скорбным замыслом, выношенным архитектором. Туда можно подняться по четырем лестницам, устроенным с четырех сторон.

Интерьер ― церковь, и посреди нее возвышается огромная могила, наполненная черепами всех павших. Другое от останков ― в катакомбах своего рода, под церковью. Страж, который показывал нам эти останки, был уверен, что отбор вели не слишком скрупулезно, как об этом гласит история; по его мнению, какое-то число безбожных скелетов проскользнуло со скелетами ортодоксальными [православными], и, показывая нам некоторые черепа с выдающимися нижними челюстями и приплюснутым лбом, он утверждал, что опознает в них татарские черепа.

Погребальный монумент осмотрен, мы направляемся к Казани, вырастающей перед нами своей самой грандиозной стороной, то есть кремлем. Я не знал никого в Казани, но у меня, если вспомнить, было письмо офицера, ведающего вопросами армейских лагерей, к главному интенданту. Оно разрешало мне взять на складах палатку полковника. Но больше всего хотелось быть уверенным, что назавтра вся Казань узнает о моем приезде и, благодаря русскому гостеприимству, больше ни о чем не беспокоиться: ни в мелочах ни в гидах мне не отказали бы. Итак, я направился с письмом к месье Яблоновскому[255]255
  Яблоновский, интендант ― в действительности, это был полковник Жуковский, уточняет литературовед С. Н. Дурылин.


[Закрыть]
. Так звали интенданта.

Входят в Казань по мосту через большущий ров, сохранивший арабское название Boulad ― Булат [Булак]. Здесь начинается наполовину магометанское, наполовину христианское предание, с татарской головой и русским хвостом.

Огромный дракон жил в Банном озере… В Казани два озера ― Черное и Банное…[256]256
  В Казани два озера, Черное и Банное ― в Плане города Казани с окрестностями от 24 ноября 1850 года значатся озера Верхний Кабан, Средний Кабан, Нижний Кабан и два-три водоема без названий; вытянутые Средний и Нижний Кабан сообщаются между собой, Булак соединяет их с Казанкой ― притоком Волги; в названии «Кабан» ударный слог «бан» созвучен с французским словом «bain» ― «баня, купанье».


[Закрыть]
 Дракон заключил договор с жителями города: он пророет канал, который дал бы им воду и служил бы целям обороны; они, со своей стороны, обязуются каждое утро поставлять на гору в трех верстах от Казани приемлемую для него пищу ― быка, двух кабанов и четырех овец. По заключении договора, он так хорошо начал орудовать своим хвостом, заостренным и оснащенным стальным жалом, что прорыл канал, существующий поныне. В течение 50-60 лет жители Казани держали свое слово и изо дня в день смотрели один и тот же спектакль: дракон, выходящий из озера, развертывающий свои кольца в канале, что он прорыл, и направляющийся на гору, чтобы проглотить быка, двух кабанов и четырех баранов.

В конце концов, казанцы начали искать и нашли способ уклониться от обременительного договора, когда в их краю появились св. Амвросий [saint Ambrois] и св. Джилан[257]257
  Святой Джилан ― именем стало название горы Джилан-тау, то есть Змеиной горы, которая находится в двух с половиной верстах к западу от кремля, в широкой излучине реки Казанки.


[Закрыть]
[saint Gelan]. Казанцы поведали им о своем положении. Оба святых пообещали горожанам свое содействие. Может быть, это было не очень деликатно нарушить слово, данное честному дракону, который свое-то держал, но дракон был татарином, и слишком церемониться с язычником не требовалось.

Однажды утром дракон взобрался на свою гору, но вместо обычного дневного рациона увидел там лишь св. Амвросия. Святой, изнуренный воздержанием от пищи и епитимьей, никак не мог компенсировать собой быка, двух свиней и четырех жирных баранов. Поэтому дракон огласил окрестности такими ужасающими взревами, что все казанцы затряслись от страха. Тогда св. Амвросий объяснил дракону, что заключенный пакт был приемлем для мусульман, но теперь, когда казанцы переменили веру, договор полностью утратил свою силу. Дракон заревел еще громче. Он терпел позорное поражение. Тогда св. Амвросий добавил, что, если дракон пожелал бы принять от него крещение и спокойно питаться в своем озере рыбой, которая там водилась, и даже попадающими в воду животными, то он готов не только не искать с ним ссоры, но ― еще и обращаться с ним, как с одним из своих прихожан. Вместо ответа дракон двинулся на св. Амвросия с раскрытой пастью и весьма очевидным намерением его проглотить. И тогда св. Амвросий в одной руке поднял распятие, а другой перекрестил дракона. Он еще не окончил крестного знамения, как дракон издох.

Но смерть дракона привела к другому крупному несчастью. Тело монстра растянулось на земле на половину лье; следовательно, не находилось способа перевезти его в другое место или зарыть. Разлагаясь, оно отравило воздух, и в городе появилась чума. Тогда настала очередь св. Джилана ― продолжить труд, начатый его собратом св. Амвросием. Он опустился на колени на той же горе и молил бога покончить с этой заразой. Бог услышал своего служителя, и эпидемия прекратилась.

С той поры ведется, что св. Амвросий и св. Джилан ― два покровителя города, и что монастырь построен на той самой горе, где свершилось чудо с помощью двух святых.

Итак, я не знаю ничего, в самом деле, более живописного, чем необъятный, почти полностью деревянный, ряд домов, построенных по другую сторону рва и глядящих в поля тысячью окон. Каждый вечер эти разноцветные окна зажигают праздничную по виду иллюминацию.

Предместья располагаются по эту сторону рва; у берегов озера Банного и Черного почти все жители пригорода ― татары; однако, поскольку в их среде находится какое-то количество православных русских, то у тех есть церковь. Церковь и мечеть соприкасаются, олицетворяя братство между крестом и полумесяцем, какое найдешь, вероятно, только в Казани.

Другая оригинальная сторона местных нравов.

Магомет, как известно, запрещает вино, но при некоторых болезнях он его все-таки разрешает как лекарство. В Казани торговцы вином на своих вывесках пишут: Бальзам, Аптека. Татарин, заболевший желанием выпить, заходит в аптеку, выпивает под видом лекарства бутылку вина и уходит исцеленным. Магомету нечего сказать: это был больной, а не пьяница.

Другой тип вывесок, что на каждом шагу встречаешь в городе, и что остался в памяти, ― вывески парикмахеров: почти все двусторонние, с одной стороны ― мужчина, который причесывается, с другой ― женщина, которой пускают кровь. Старая мусульманская традиция поддерживает превосходство мужчины. Он красив и рожден одерживать победы. Женщина, напротив, существо слабое и болезненное, годится только для кровопускания.

Мы пришли к месье Яблоновскому. Я не ошибся, нашли обаятельного человека, который пригласил нас к себе на чай вечером. После упоминания, что живем в пяти верстах от Казани, предоставил в наше распоряжение свой экипаж. Взял на себя труд в тот же день подобрать мне самую комфортабельную палатку. Кроме того, предоставил и себя в мое распоряжение, чтобы показать все достопримечательности Казани.

Естественно, мы начали с кремля. Предание гласит, что самая высокая четырехугольная пирамидальная, в пять ярусов башня была построена Иваном IV из обломков разрушенных им мечетей. Показали там и другую, чуть ниже, за которой народ закрепил название башни Сююмбеки. Затем пришла очередь большого кафедрального собора, построенного в 1552-1562 годах опять-таки Иваном Грозным. …Иван Грозный и цapицa Сююмбеки ― два популярных казанских персонажа, один, потому что творил зло, вторая, потому, что делала добро… Там хранят чудотворную икону, известную всей России под названием de Notre-Dame de Kasan ― Казанской Богоматери, и мощи de saint Rougotine ― св. Руготина[258]258
  Руготин Григорий в миру (около 1500―1569) ― игумен Селижаровского монастыря Гурий; хиротонисован 7 февраля 1555 года в сан архиепископа и в том же году, 26 мая, торжественно направлен из Москвы к новому месту служения, прибыл в Казань 28 июля, был избран и стал первым архиепископом Казанским, руководил сооружением нового каменного Благовещенского собора и устроением Зилантова монастыря; погребен за алтарем Спасо-Преображенского монастыря; в 1595 году при рытье траншеи под фундамент храма его останки были обнаружены нетленными, и, по распоряжению митрополита казанского Гермогена, впоследствии Патриарха всероссийского, мощи Гурия, теперь уже святого, перенесли в церковь Спасо-Преображенского монастыря; 20 июня 1630 года их поместили в Благовещенский кафедральный собор.


[Закрыть]
в гробу из позолоченного серебра. Я хотел, было сделать известным во Франции этого святого, о котором у нас, думаю, едва ли слыхали, но, несмотря на поиски, не смог собрать о нем никаких сведений, заслуживающих попасть в наши религиозные архивы.

Все русские церкви построены по одной и той же модели: это ― пять куполов, четыре малых и один большой; самые маленькие или самые большие, больше или меньше позолочены ―  в этом вся разница.

Выйдя из кремля, мы отправились смотреть лавки.

Большая торговля Казани заключается в торговле кожами и пушниной. Никакой город в мире, полагаю, не выделывает кожу так, как Казань; я увез оттуда три-четыре вида изделий рабочих рук ― настоящую диковину: ягдташ, подаренный Яблоновским; патронташ, ружейные ремни и сапоги, которые я запросто купил в магазине и которые даже в России ― кстати, стране превосходных кож ― через 100 лье пути все еще целы, тогда как во Франции результата подобного рода достигают самым бережным обращением с обувью.

После кож идут меха. В Казани находят все меха, от медвежьих шкур до куньих шкурок, от беличьего меха до меха голубого песца. Это сибирские меха. Зверьки с драгоценным мехом отстреляны из ружья. Охотник, чтобы не испортить шкурку, бьет их в глаз пулькой размером в горошину. Что касается крупных зверей, то их бьют, как могут. Один купец рассказал нам, что в числе самых заядлых охотников на медведей была женщина; за пять лет она доставила ему 53 шкуры. Тот же купец ― никоим образом не гарантирую истинность рецепта ― поведал, что один из наиболее распространенных способов в России взять медведя ― медный горшок, расширяющийся книзу. На дно медника, это название национального горшка, кладут мед; медведь, желая отведать меду, старается просунуть туда голову, просовывает, ест мед, но не может потом освободиться от горшка и остается в этом головном уборе. Понятно, насколько такой колпак облегчает задачу взять медведя.

Цена красивой медвежьей шкуры в Казани, какая продается в Москве за 50 рублей и в Париже ― за 400 франков, от 20 до 22 рублей, то есть 80 ― 90 франков. Есть медвежьи шкуры по пять рублей или по пять франков. Относительно шкурок соболя, голубого песца и черно-бурой лисицы скажу, что их цена колеблется в зависимости от периода зимнего сезона и размеров добычи. Но, в общем, нужно иметь в виду, что в России меха более дороги, чем во Франции. Мех ильки[259]259
  Илька ― пекан, куница-рыболов, самый крупный представитель рода куниц.


[Закрыть]
, каким Нарышкин покрыл дрожки при моем отъезде из имения Елпатьево, в Казани стоил 800 рублей.

Во время своих походов мы столкнулись с ректором Казанского университета[260]260
  Ректор Казанского университета ― О. М. Ковалевский (1800―1878), член-корреспондент Российской академии наук.


[Закрыть]
, что был основан императором Александром в 1804 году. Спасенья не было, и мы должны были следовать за ним в его учреждение.

Казанский университет такой же, как все университеты: в его стенах – библиотека на 27 тысяч томов, которые никто не читает; 124 студента, которые работают как можно меньше; кабинет естественной истории, который посещают одни иностранцы, и в котором содержится, однако, единственный в мире экспонат, один из тех утробных плодов, который Спалланцани[261]261
  Спалланцани Ладзаро (1729―1799) ― итальянский натуралист, в разные годы профессор университетов в Реджонель-Эмилии, Модене, Павии.


[Закрыть]
столько искал у пастухов Сицилии и который, несмотря на все их старания, они не сумели помочь ему раздобыть; это – монстр с телом козы и головой человека. Но вот этот феномен изучен, и я приглашаю любителей легенд велеть мне рассказать им историю двух скелетов, что находятся в глубине одного из залов и предстают перед посетителями в очень манерных позах. Судорога, что поразила их кости, пояснил ректор, свидетельствует о мучительной смерти.

В России, где нет смертной казни, приговор никогда ничего о ней не говорит; только человека, по его преступлению, осуждают к 500, 1000, 1500, 2000, 3000 ударам батогами. Известно, что самая сильная натура не выдерживает более 2200 – 2300 ударов, но совесть судей спокойна. Жертва не имеет сил выдержать наказание до конца? Это дело ее, а не судей, которые вынесли приговор.

Скелеты, кости которых сохранили экспрессию боли, ― большой и маленький. Они принадлежали двум убийцам, известным преступлениями всей Казанской губернии.

Большой ― дезертир, бежавший из каторжного полка, бежавший с каторги, звался Спайкин.

Маленький, простой крестьянин, с бросающимися в глаза диспропорциями, носил фамилию Беков.

Их добрая фортуна распорядилась так, что они познакомились и оценили друг друга. В результате взаимного уважения родилась ассоциация. Это содружество вылилось десятью годами террора в Казани и ее окрестностях.

Вот каким образом, и по какому случаю, двое сообщников должны были объявить себя несостоятельными.

Под стенами кремля есть придел от одного монастыря. Эта часовенка очень популярна. Изо дня в день монах служит там мессу.

Одному пономарю по имени Федор, вроде бедолаги идиота, было поручено собирать пожертвования во время богослужения. Церковь, пребывая в великой святости, находила пожертвования отменными.

Спайкин, солдат, подумал, что бедный пономарь собирал пожертвования для себя, и что, несмотря на показную нищету, он очень богат.

Федор проживал в лачужке, прилепившейся к часовне.

Однажды монах, придя служить свою мессу, напрасно ожидал пономаря. Когда дольше ждать уже было невозможно, решил пойти за ним в его жилище. Монах нашел его на постели ― окровавленного.

Бедный идиот был очень любим. Так как он не покидал церковь, то в силу некоторых суеверий, унаследованных от Востока, народ смотрел на него как на святого. И увидел, в нем мученика, так трагично покинувшего жизнь. Монахи решили не разрушать это верование, способное только сделать честь их обители. Они выставили тело бедняка для всенародного прощания, но вот, к великому удивлению медиков, тело, избежав трупного окоченения и разложения, и на восьмой день казалось таким же свежим, как в первый. Более того, раны, оставшиеся алыми, продолжали кровоточить. Народ закричал о чуде.

Тщетными оказались все, какие были возможны, предпринятые поиски убийцы, когда, на восьмой день после преступления, один человек предстал перед главным начальником полиции, пришел с повинной как убийца. Этим человеком был Спайкин.

Вот что толкнуло его на такой опрометчивый шаг.

Сначала, в ночь преступления, увидев, что совершил напрасное убийство, потому что у бедного пономаря не было при себе ни копейки, он потерял голову и, кидаясь во все стороны, натыкался на стену ― не мог найти дверь. Тогда убитый приподнялся со своей постели и, протянув руку, показал ему на нее. Такое действо вызвало в нем уже беспокойство посерьезнее первого.

На следующую ночь он проснулся, почувствовав руки мокрыми, и ему привиделось, что они в крови. Тогда он убежал из Казани и укрылся в деревне. Но все повторилось. Потом до этой деревни докатился слух о чуде. На седьмой день один крестьянин рассказал ему самому, что видел тело пономаря, что оно сохранило всю свою свежесть, и что раны продолжают кровоточить.

– Это не удивляет меня, ― сказал убийца, ― если каждую ночь мои руки оказываются в крови.

И, сломленный угрызениями совести, он пришел к главному начальнику полиции и повинился. Но от полицеймейстера он услышал, что похвально, конечно, явиться с повинной, но чтобы этот поступок был совершен до конца и искупал его преступления, он должен выдать своего товарища. Такой довод показался ему сомнительным: Беков нисколько не был причастен к убийству Феодора. Но чертовщина с окровавленными руками продолжалась, но чудо с выставленным телом не ослабевало, и Спайкин понял, что хватит ему упираться, и не только выдал своего товарища, но даже подсказал, как его схватить. Беков был взят; обоих судили и приговорили каждого к трем тысячам палочных ударов.

Высокий, худощавый и ослабленный угрызениями совести Спайкин скончался на 2221-м ударе. Невысокий, коренастый и неисправимый Беков протянул до 2400 ударов. Оба трупа по праву принадлежали анатомическому театру. Студенты для своих нужд сделали из них два отличных скелета и принесли их в дар Университету.

Излишне говорить, что в день смерти убийцы Феодора кровь этой жертвы, которая сочилась 32 дня, остановилась, и тело начало остывать. Заметив это, благоразумно решили предать его земле. Бедного идиота схоронили в часовне, где время от времени, когда убывает милость верующих, происходят чудеса.

В Университете встретились с самым главным начальником полиции, который прибыл предоставить себя в наше распоряжение. Повторяю то, что, по меньшей мере, не ново, если только некто совершено несведущ: я не знаю путешествия более легкого, удобного и приятного, чем путешествие по России. Знаки внимания всякого рода, предложения всех видов теснятся на пути, и все доступно. Добавим к этому, что каждый благовоспитанный человек, высший офицер, видный негоциант говорит по-французски и вполне серьезно в момент, подходящий для того, чтобы предложение было принято, предоставляет в ваше распоряжение свой дом и экипаж. Например, покидая Нижний, мы обнаружили в багаже на три ― четыре места багажа больше. Это услышали, как я говорил о своем расположении к чаю. Каждый прислал свой подарок. Я увез из Нижнего 30-40 фунтов чая, и лучшего, какой только можно было сыскать. В Казани это были меха и кожи, что мне показали, и нашли способ заставить меня принять образцы всех мехов и кож.

Не надо удивляться, слыша от меня постоянно повторение одного и того же, у меня нет другого способа засвидетельствовать признательность тем, кто сделал мое путешествие по России одним из самых прекрасных, которые я совершил. Не пожелай мы вернуться в дом месье Грасса, то в городе, где не знали никого, и где никто не знал о нашем приезде, мы получили бы 20 приглашений на обед. Но я поспешил вернуться за информацией. Мне сказали накануне, правда, неуверенно, но сказали, что сезонная почтовая навигация, возможно, уже окончена и что, если мы найдем судно до Астрахани, то нам предоставит этот транспорт только счастливый случай. Месье Грасс обещал в течение дня курировать этот вопрос, связанный с нашим намерением. Он сдержал данное слово, но не узнал ничего, кроме того, что судно до самой Астрахани, «Нахимов», проходившее пять-шесть дней назад, должно появиться здесь вновь очень скоро. Оно носило имя русского адмирала, погибшего в Севастополе.

Вечером я поделился своим беспокойством у месье Яблоновского; присутствовавшие тотчас стали подбирать для нас транспорт, помимо речного. Но средства транспорта ограничивались наземной дорогой, а следовательно, почтовыми ― телегой или тарантасом. Это всем казалось приемлемым в самом крайнем случае. Я же не мог признаться, что в расходах рассчитывал на пароходы, а не на почтовых лошадей. Правда, шепни я словечко об этом, в тот же вечер у меня было бы, на что совершить кругосветное путешествие. Вообще-то денежные детали не ничтожны для путешественников, особенно для артистов. С момента, когда это становится известно, путешествие в России делается одним из наименее дорогих, какие я знаю. В своем российском путешествии, то есть в турне протяжением четыре тысячи лье, я израсходовал за 10 месяцев, которые оно длилось, немногим более 12 тысяч франков, включая примерно три тысячи франков на покупки.

Но вернемся к вечеру у месье Яблоновского.

Поднялся шум, оттого что я оказался охотником, в результате чего генерал Лан и его брат, полковник, которые мило настаивали, что знакомились со мной в Париже, тут же направили поручения организовать облаву на зайцев в изобилующих дичью лесах, как сказали, в 30 верстах от Казани. Я согласился, поставив условием «Нахимов». Месье Лан все взял на себя. Он шепнул на ухо начальнику полиции, и начальник полиции обещал оформить документы «Нахимова» только на следующий день после завершения облавы.

У деспотизма хватает неприятных сторон, но иногда он становится привлекательным!

Вечером следующего дня мы легли спать в Казани, чтобы выехать как можно раньше. Полковник Лан, будучи холостяком, предложил нам свое гостеприимство.

Мы поехали в шесть утра в трех разных охотничьих экипажах. Было нас 12 охотников. Месье генерал Лан посадил меня с собой. Это был очень благовоспитанный человек, который служил полевым адъютантом императора Николая и говорил об этом только со слезами на глазах. Он знал всех видных генералов России, от старины Ермолова, героя Кавказа, до Меншикова, защитника Севастополя. Если бы Меншикову довольно было только силы духа, чтобы защитить Севастополь, то Севастополь никогда не был бы взят. Меншиков ― один из наиболее умных людей России, и это не преувеличение.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю