Текст книги "Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию"
Автор книги: Александр Дюма
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 52 страниц)
От автора перевода.
Реабилитация Дюма
Летом 1858 года началось новое французское вторжение в Россию.
Реализуя стратегический замысел, неприятель воспользовался современным транспортом. По железным дорогам Франции, Бельгии и Пруссии совершил бросок из Парижа в Штеттин. Под парами пересек Балтику, высадился 10 июня в Кронштадте и беспрепятственно вошел в Санкт-Петербург. Предпринял экспедицию на Ладогу, до самых карьеров, где брали мрамор для Исаакиевского собора. По железной дороге между двумя столицами достиг Москвы, повернул на Троице-Сергиеву Лавру, как гость камергера Дмитрия Нарышкина на неделю стал лагерем в его имении Елпатьево, между Переславлем-Залесским и Калязином. Дальнейших намерений не скрывал: Волга, от Калязина до Астрахани, с непременным десантом на Нижегородскую ярмарку, и Кавказ, где в горах блокирован Шамиль.
Противник оказался похитрей Наполеона. Явился по приглашению, под благовидным предлогом и без армии. Все его силы ― он сам да художник Муане[1]1
Муане Жан-Пьер (1819―1876) ― французский художник, ученик Л. Куанье и Ж. Ге; автор многих декораций для театра Опера-Комик и для Исторического театра, основанного Александром Дюма; спутник писателя в путешествии по России в 1858―1859 годах и автор красочных и полных жизни зарисовок, сделанных по ходу этого путешествия; с 1848 по 1874 год демонстрировал свои жанровые сюжеты и виды России и Азии в Салоне Парижа; репродукции его работ включены в книгу Александра Дюма «Путешествие в Россию», изданную в Париже в 1960 году; несколько работ хранятся в Москве, в Пушкинском музее.
[Закрыть]. Всюду, однако, восторг и капитуляция, если не брать в расчет сопротивления отдельных патриотов, таких как надежда русской поэзии Лев Мей, литератор Николай Павлов и эмигрант Александр Герцен. Нового претендента на мировое признание звали Александр Дюма-отец. Его привезла из Парижа молодая графская чета Кyшелевых-Безбородко. Привезла в довольно любопытной компании, вместе с модным в Америке и Европе экстрасенсом Хоумом и итальянским маэстро Миллелотти, которого величала знаменитейшим. Писателю отводилась смиренная роль шафера на свадьбе Хоума и свояченицы графа. Он же, путешествуя, писал историю человеческой цивилизации и не мыслил ее без истории России.
Официальный Санкт-Петербург не сомневался, что в результате появится что-нибудь вроде резкой книги маркиза де Кюстина (которого здесь так тепло принимали!) ― «Россия в 1839 году». Написал ведь Дюма уже по мотивам декабрьского восстания 1825 года роман «Учитель фехтования», запрещенный в России. В стремлении оградить себя от нежелательных последствий система напрягла высшие интеллектуальные силы. Оборону и контрудар возглавила госбезопасность. Князь Долгоруков, начальник Третьего отделения, 18 июля распорядился установить тайный полицейский надзор за иностранным писателем. Агентурные донесения показывали государю. По объявленному маршруту понеслись корреспонденты, заранее рассыпая проклятия отвратительным дорогам, трактирам и гостиницам. В воздухе витала идея противовеса Александру Дюма, и в октябре того же года в Санкт-Петербург прибыл другой, благонамеренный французский писатель, «не шарлатан и болтун, а истинный поэт и художник» Теофиль Готье.
Корабли и форты Кронштадта уступили столичной прессе честь открыть огонь по неприятелю. Она дружно отреагировала на сигнал, поданный шефом жандармов. В дыму этой нескончаемой артподготовки гордо воспарил миф о легкомысленном борзописце, неспособном понять Россию. Дюма и во Франции не обращал внимания на газетную трескотню. Издатель, главный редактор, единственный сотрудник и специальный корреспондент своего парижского журнала «Монте-Кристо», он отправлял в редакцию с дороги толстые пакеты, и свежие материалы вскоре попадали к читателям. Так сложились две книги: путевые очерки «Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию» и «Кавказ». Русский перевод «Кавказа» увидел свет в Тифлисе в 1861-м и переиздан в Тбилиси в 1988 году. А все очерки «Санкт-Петербург», «Ладога», «Москва», «Волга» и «Степи», изданные в книжном варианте при жизни писателя в Брюсселе (1858―1862) и Париже (1859, 1862, 1865), появились на русском языке через 130 лет. Их печатали несколько журналов и газет.
До недавнего времени эти очерки были окутаны мифом, который сначала раздували, а потом приняли на веру. В частности, перу Александра Дюма приписывают «развесистую клюкву», под которой он якобы пил чай с тамбовским губернатором. Это выражение стало символом невежественных писаний чужеземцев о России. Но таких слов нет в очерках писателя, да и в Тамбов он не заезжал.
О путешествии Дюма по России мне приходилось слышать еще школьником от отца, книголюба до конца дней своих. Он пересказал тогда несколько забавных эпизодов. Через несколько лет я обнаружил их в книге «Кавказ», разысканной в Москве, в Государственной публичной исторической библиотеке. Затем в руки попала книга Андре Моруа «Три Дюма», которую жена, Галина Николаевна, привезла из Кишинева. К сожалению, пребыванию у нас знаменитого писателя отведено в этой книге всего 4,5 страницы. Появилось желание прочесть все, что он написал о России. И в голову не приходило, какая это непростая задача.
Энциклопедии дали сводную справку: помимо «Кавказа», написана серия путевых очерков «De Paris à Astrakan. Nouvelles impressions de vоуаge» ― «Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию». Но в каталогах библиотек, в том числе ― Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина карточка на очерки никак не находилась. Спасибо консультанту Исторички, помогла.
– Вы же видите, ― заметила она, работа занесена в каталог на языке ее автора. Значит, в русском переводе она не издавалась.
Отступать не хотелось, особенно после усиленной вузовской подготовки по французскому языку на случай помощи слаборазвитым странам. Поэтому близкое знакомство с очерками «Из Парижа в Астрахань» состоялось.
Экземплярами прижизненных сборников Александра Дюма располагает Российская государственная библиотека (бывш. имени В. И. Ленина), и они послужили материалом для перевода. Доступ к ним вне стен читального зала дали микрофильмы, которые предоставила Евгения Пяткова. Работу значительно облегчили и поступившие по каналу межбиблиотечного абонемента сами книги. Это стало возможным, благодаря активному содействию директора Центральной научно-технической библиотеки МПС ― ОАО «Российские железные дороги» Евгения Кушнаренко. При подготовке примечаний по тексту помогали подбирать справочные материалы энциклопедист Валентин Стариков (г. Александров Владимирской обл.), коллекционер-маринист Борис Лемачко (г. Конаково Тверской обл.) и капитан I ранга Вадим Кулинченко (г. Москва), моя дочь Ольга (г. Пушкино Московской обл.). Кстати, она же во время своей туристской поездки предприняла быстрый и удачный поиск дополнительной литературы и привезла из Парижа нужные книги. А привести перевод в соответствие с компьютерными технологиями издательского дела позволил ноутбук от руководителей департамента ОАО «РЖД» ― Сергея Новицкого и Богдана Фейло.
Друзья и незнакомые люди всегда спешили поддержать идею перевода книги знаменитого французского писателя о нашей стране. Глубокая им признательность и благодарность. Нас объединяют читательский интерес к творчеству Александра Дюма и любовь к России.
Занятия переводом были подчинены непреложному правилу: не «улучшать» классика, который в этом не нуждается. Наоборот, сохранить его стиль и поделиться с читателями, как открытием, особенностями французского мышления и языка. Надеюсь, что это получилось.
Впервые и практически полностью удалось опубликовать этот перевод в центральной периодической печати в самом начале 90-х годов минувшего столетия. Поскольку во время долгого путешествия знаменитый писатель широко пользовался услугами железных дорог, морских и речных судов, почтовых станций, то сначала его путевые очерки на русском языке были предложены редакциям транспортных изданий, которые открыли перечень следующих публикаций, начиная с первой страницы книги:
«Санкт-Петербург» со вступительным словом и прологом. Ежемесячный научно-технический и производственный журнал «Транспортное строительство», № 10 (1990) ― № 9-10 (1992)
«Ладога». Ежемесячный массовый производственно-экономический и научно-популярный иллюстрированный журнал «Речной транспорт», №№ 9 и 11 (1990), № 1 (1991)
«Москва». Ежемесячный научно-теоретический, технико-экономический журнал «Железнодорожный транспорт», №№ 11 и 12 (1990), № 1 (1991)
«Волга» в сокращенном переводе всей книги. Всесоюзная газета «Водный транспорт» с выходом три раза в неделю, 18 публикаций: с № 100 (9812) за 27.08.1991 по № 136-137 (9848-9849) за 30.11.1991
«Степи» с последующим небольшим добавлением. Ежемесячный научно-художественный журнал путешествий, приключений, фантастики «Вокруг света», №№ 6, 7, 8 (1991). Радиопередача очерка по третьей программе из Москвы 21.08.1992 под рубрикой «Иностранцы в России».
Структура всего повествования достойна изобретательного автора, каким был Александр Дюма. Каждый из очерков с прологом к ним построен как цепь или серия увлекательных новелл. Это дало нам возможность опубликовать в переводе некоторые из них на правах самостоятельных произведений, конечно, со ссылкой на источник. Вот эти новеллы:
«Меншиков в опале». Воскресное приложение к газете «Известия» ― «Неделя», № 50 (16554), 09 ― 15.12.1991
«Его сердце было крохотным и совсем дряблым» (Государственный переворот с убийством императора Петра III). Общественно-политический иллюстрированный еженедельник «Столица», № 41-42 (1991)
«Княжна Тараканова». Ежемесячник штаб-квартиры международной ассоциации «Детектив и Политика» МАДПР «Совершенно секретно», №12/31 (1991)
«Бородино или Битва на Москве-реке». Еженедельное общественно-политическое приложение к газете «Красная Звезда» ― «Сын Отечества», № 37(83), 13.09.1991 и № 38(84), 20.09.1991
«Солдаты демократии» (Эпоха императора Александра I). Ежедневная транспортная газета «Гудок», № 1, 14.07.1991, воскресный выпуск
«Владелец Зимнего дворца» (Император Николай I). «Неделя», № 30 (1634), 22 ― 28.07.1991
«Великая смерть» (Последние часы А. С. Пушкина). «Гудок», № 109 (19944), 08.06.1991
«Открытая и почетная кража» (Злоупотребления). Республиканская еженедельная газета «Крестьянская Россия», № 10, 17.08.1991
«Нижний Новгород» (Ежегодная международная ярмарка). «Гудок», № 28 (19863), 09.02. 1991
«Невостребованные мысли» (Наблюдения и выводы писателя о стране). Еженедельная газета Правительства РФ «Российские вести», № 1, май 1991 года.
Дружными публикациями в 1990 ― 1992 годах центральная пресса полностью устранила языковый барьер вокруг очерков. Они напечатаны в первозданном виде, то есть такими, какими автор включал их в свои книги. Этим самым подтвержден их бесспорный приоритет перед парижскими изданиями 1960-го и 1990 года, где изначальная форма очерков Александра Дюма разрушена, и все содержание раздроблено 72-мя заголовками. В 1993 году московский научно-издательский центр «Ладомир» выпустил книгу Александра Дюма под названием «Путевые впечатления в России» с таким же дроблением. 30-тысячный тираж, который давно разошелся, был каплей в море книжного рынка. В 2009 году мне удалось издать свой сводный перевод с первоисточников XIX века. Он вышел в обложке солидного тома с маркой московского издательства «Спутник+». Правда, пока ограниченным тиражом. Труд писателя мировой величины, посвященный нашей стране, по-прежнему просится в домашние библиотеки.
Постигая историю и размышляя над судьбами России, писатель не скупился на слово и не экономил бумагу. Поэтому перевод занял много времени. Но столько же вечеров и выходных были окрашены радостью общения с неизвестным Дюма! Можно было ограничиться переводом для себя, да остановиться не давало растущее чувство протеста против утверждений в прошлом и настоящем, что знаменитый гость из Франции не разобрался в русской жизни, в очерках все напутал, и они недостойны внимания читателя. Термины типа «беспардонное завирательство», «фокусник от литературы» вместе с цитатами авторов из XIX века вошли в фундаментальную статью литературоведа С. Дурылина «Александр Дюма-отец и Россия», опубликованную в 1937 году в «Литературном наследстве». На крючок этого мнения попался и Андре Моруа: «…Его рассказы по возвращении из России своей невероятностью превзошли приключения Монте-Кристо. Хорошо выдумывать тому, кто приехал издалека».
Настоящий писатель все увидит и все поймет. Как палеонтолог по кости доисторического животного воссоздает его облик, так и писатель по неприметной детали способен представить себе картину социальной жизни. Мое доверие к Дюма в целом оправдалось. Каждая перевернутая страница подтверждала, что путаницы в очерках нет. Конечно, тогда не было диктофонов, и ему трудно было улавливать на слух и правильно записывать русские названия некоторых городов и селений, пристаней и почтовых станций, иные русские фамилии. Подходящая карта с обозначением притоков больших рек не всегда оказывалась под рукой. Окружение не сумело подсказать ему точный возраст ушедших из жизни поэтов и других деятелей нашей культуры. Но допущенные погрешности не делают погоды, тем более что они замечены.
Писатель с симпатией и глубоким участием отнесся к многоликому населению державы под двуглавым орлом. Однако тех, кто хотел бы канонизировать доброе старое царское время, ждет разочарование. Дюма заметил, что народу недостает братства и привычки к свободе, разглядел все формы деспотизма, коррупции и рабства. Конструктивно отнесся к вопросу собственности и другим проблемам, которые силой инерции достигли наших дней. Заметил, что России понадобится ни одна революция, чтобы сравняться с Западом.
За неблаговидные поступки и поведение получило от него на орехи и духовенство. Но в то же время сделан исторически важный вывод:
«Клир ― единственный класс государства, который своей сплоченностью противостоит всякого рода развалу, что столько тираний кряду обрушил на Россию; клир не только остается на ногах и сильным, но еще и национальным; среди всеохватной коррупции религиозный дух есть особая атмосфера, которая окружает его и которой он жив, следуя долгу и храня свою веру; лишь он сопротивляется домашнему предательству, иностранному нашествию, лишь он ― его герои и мученики ― утверждает великую социальную правду, тогда как партийность и сословность никогда не способны отказаться от сектантства».
Эти пророческие слова вместе с другими высказываниями писателя опубликовала в первом своем номере (май 1991 года) газета Правительства РФ «Российские вести». В период новой смуты они предвосхитили потребность светской России искать защиты и спасения у церкви.
Очерки написаны с путеводительской точностью. Зная старые названия, легко отыскать след Дюма в городе на Неве, в Москве и волжских городах, на Кавказе. Убедиться в этом помогли мне поездки по его следам. Например, на Валааме без расспросов, по авторским описаниям, удалось опознать бухту, где Дюма сошел с парохода на берег; там даже деревья у дорожки, ведущей к монастырской лестнице, стоят так же.
Люди и время пощадили не все вехи путешествия. Нет больше в Троице-Сергиевой лавре надгробья, «обезглавленного» по приказу Петра, потому что лицо, достойное казни, дерзнуло скрыться и там умереть. Не сохранился деревянный «замок» Нарышкина в ярославской деревне Елпатьево. Улицы Калязина, по которым ходил Дюма, и причал, с которого он поднялся на борт волжского парохода в сопровождении всех офицеров местного гарнизона и полкового оркестра, ― на дне Угличского водохранилища. Но многое осталось. Вчитаемся в строки мастера и оглядимся.
Как в Неве, отражена в них «вилла Безбородко», штаб-квартира путешественника в Санкт-Петербурге. Сегодня это здание занимает противотуберкулезный диспансер.
Те же номера на зданиях Английской набережной. По ним выходишь к бывшей резиденции испанского посланника, у которого Дюма был с визитом.
Доверясь писателю, на берегу Финского залива определяешь место петергофской дачи, куда на лето выезжала редакция журнала «Современник», и где Панаев и Некрасов принимали гостя из Франции.
К северу от Сортавалы, в 10 километрах от финской границы, стали озерами прежние карьеры. Рядом с ними открыты новые, правда, с устаревшей оснасткой для распиловки мраморного монолита…
Найдется множество подтверждений справедливости слов и суждений Дюма. Книжное издание очерков полуторавековой давности, а также обнародование их в Интернете ― лучший способ реабилитировать писателя в наших глазах. Правда, это был не единственный довод к тому, чтобы 31 мая 2009 года передать национальному серверу «Проза.ру» тысячу великолепных страниц.
Владимир Ишечкин
Александр Дюма
Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию
Вступительное слово
Не знаю, дорогие читатели, помните ли, что однажды ― скоро этому 24 года ― я сказал: «Совершу турне по Средиземному морю; вкруговую; напишу историю древнего мира, которая не что иное, как история цивилизации».
Много смеялись, крепко насмехались надо мной. Один человек, которого я заверил, что заработаю миллион, отомстил мне роскошной издевкой. Он сказал:
– Вы не знаете, Дюма открыл Средиземное море!
И с этого дня он решил, что отделался от меня.
Слово имеет свою цену, но стоит ли оно миллион? Стоят ли столько пьесы «Кристина», «Ричард Дарлингтон», «Карл VII», «Нельская башня», «Анжела», что я ему передал, сомневаюсь.
Путешествие, вернее, серию путешествий, что я задумал, трудно было осуществить на скромные средства пишущего человека без помощи правительства; но, в конце концов, с божьей помощью, это не казалось мне больше невозможным. Я выехал в 1834 году. В первом путешествии повидал весь юг Франции, от Сета до Тулона: Эг-Морт, Арль, Тараскон, Бокер, Ним, Марсель, Авиньон (департамент Воклюз). Это было началом.
В следующем году поехал снова; на этот раз мое путешествие длилось два года. В один прием я увидел Йер, Канн (Жуанский залив); Грас, Драгиньян, Ниццу, Ла-Корнишь; Геную, Флоренцию, Пизу, Ливорно, Турин, Милан, Пистою, Перуджу, Рим, Неаполь, Мессину, Палермо, Трапани, Марсалу, Сиракузы, Катанью; взбирался на Этну и Стромболи; побывал на Липарских островах; добрался до острова Лампедузы. Вернулся в Реджо-ди-Кaлабрия, пешком прошел по Кaлабрии до Пестума[2]2
Пестум ― древний город на юго-западном побережье Италии (провинция Кампания ― древнегреческая Посейдония).
[Закрыть]. Первый раз был арестован в Неаполе его величеством Фердинандом. Собираясь вернуться через Венецию, был арестован вторично, в Фолиньо, его святейшеством Григорием XVI и переправлен карабинерами к Тразименскому озеру и оставлен на его берегах с предписанием возвратиться во Францию как можно скорее. И я вернулся во Францию.
В 1842 году, по-прежнему верный замыслу, приобрел барку в порту Ливорно и, благодаря судну, которое должно было потонуть 10 раз, но не потонуло ни разу, побывал на островах Эльба, Пьяноса, Горгона, Монте-Кристо, Корсика.
В 1846 году отправился в Мадрид. Посетил также Барселону, Малагу, Гранаду, Кордову, Севилью, Кадис; пересек пролив; попал в Танжер, из Танжера в Тетуан, из Тетуана в Гибралтар, из Гибралтара в Мелилью, из Мелильи в Джемму-Газауат, из Джеммы-Газауата в Оран, из Орана в Алжир. В Алжире сделал перерыв, чтобы повидать в глубине страны Блиду, ущелье Музайа, Милиану. Затем снова отправился в путь с удачными остановками в городах Джиджелли, Колло, Стора, Филиппвиль; прибыл в Константину; вернулся в Стору; сел на судно до Туниса и островов Керкенна; осмотрел римский амфитеатр Джем-Джем.
В свое первое путешествие, по Франции, я издержал 6 тысяч франков; во второе, в Италию, ― 18 тысяч; в третьем ― 4 тысячи; наконец, в последнем ― 33 тысячи, из которых нужно вычесть 10 тысяч франков, пожалованных мне министром народного образования. Всего: 51 тысячу франков.
Но половина моего проекта была выполнена; неважно было, чего это стоило! Произведениями в результате этих разнообразных поездок стали «Впечатления от путешествия на юг Франции», «Из Марселя во Флоренцию», «Год во Флоренции», «Вилла Пальмьери», «Сперонар», «Капитан Арена», «Корриколо», «Из Парижа в Кадис», «Велос». Почти 30 томов.
Ну, хорошо, теперь остается завершить то, что предпринял; мне остается увидеть Венецию, Иллирию, Ионические острова, Грецию, Константинополь, берега Малой Азии, Сирию, Палестину, Египет, Киренаику, Триполи. И прежде чем отправиться дальше, я приношу благодарность мессьё[3]3
Мессьё ― господа (фр.).
[Закрыть] администраторам имперских почтово-пассажирских служб, которые, узнав о моем проекте, любезно предложили мне с секретарем бесплатный проезд на их судах. Это было много, но еще ничто по сравнению с тем, чего я хотел. Путешествовать на судах почтово-пассажирского ведомства означает прикоснуться к Мальте, Сиросу, Александрии, Бейруту, Смирне и Константинополю; увидеть то, что видят все; рассказать лучше или хуже, что и другие, но, в конце концов, рассказать после других. А ведь путешествие, что задумал именно я, такого путешествия до сих пор никто не предпринимал. Нужно было его совершить на своем судне, на судне, которое смогло бы выдержать море, не подвергаясь особой опасности, и, однако, имело бы осадку не более 1,5 метра, чтобы могло войти во все порты Греческого архипелага, причалить в любой бухточке берегов Азии.
На этот счет мы договорились с мёсьё[4]4
Мёсьё ― господин (фр.).
[Закрыть] Мазлином, лучшим конструктором Гавра; но, хотя подобно Метелле, мужу Клодии[5]5
Клодия ― жена Квинта Метелла Целлера, предположительно воспетая под именем Лесбии.
[Закрыть], его можно называть Мазлинус Целер ― Мазлин ле Рапид[6]6
Мазлинус Целлер (лат.) или Мазлин ле Рапид (фр.) ― Мазлин Быстрый.
[Закрыть], он испросил у нас не менее пяти месяцев, чтобы поставить нам маленький трехмачтовик водоизмещением 65 тонн, со стальным корпусом, 1,5-метровой осадкой, винтом мощностью 10 лошадиных сил, имеющий 25 метров в длину и 13 футов в ширину и, кроме кают капитана, экипажа и моей, заключающий в себе еще 8-10 кают для друзей.
Чем же заняться в эти пять месяцев?
У меня родилась идея. Это ― принять приглашение, с которым ко мне обратился один друг, едущий в Санкт-Петербург: стать свадебным дружкой сестры его жены ― свояченицы, которая выходит замуж, и в то же время присутствовать при великой акции освобождения 45 миллионов крепостных.
Вы скажете мне, дорогие читатели, что, если я отправляюсь только в Санкт-Петербург, то я увижу только Санкт-Петербург и расскажу вам лишь то, что вам о нем уже рассказали другие путешественники. Я мог бы вам ответить так же, как говорил в таких случаях прежде; но этого, очевидно, будет вам недостаточно. Будьте же уверены: я вовсе не собираюсь оставаться в Санкт-Петербурге.
Когда я буду выдавать замуж родственницу моего друга, то увижу Невский проспект, Эрмитаж, Французский театр, Таврический дворец, собор Петропавловской крепости, Елагинские острова[7]7
Елагинские острова ― точнее, Елагин остров.
[Закрыть], Большую Миллионную, Казанский собор, памятник Петру I; когда я проведу на Неве одну из прекрасных прозрачных ночей, позволяющих прочесть письмо любимой женщины, каким тонким ни был бы ее почерк, то уеду в Москву. Но сначала по дороге в Москву повстречаю Тверь, город 12 тысяч лодочников, с его фортом, сооруженным в 1182 году Владимирским князем Всеволодом, то есть Тверь, ставшую, подобно нашей Бургундии и нашей Бретани, независимым княжеством, которое прекратило существование лишь в 1490 году при Иване III ― Луи XI Севера, который убил второго из своих сыновей, а еще одного посадил в карцер[8]8
Великий князь Иоанн III Грозный ― в разное время взял под стражу своего внука Димитрия и брата Андрея, оба умерли в заключении: брат в 1493, внук в 1509 году; не путать с Иоанном IV Грозным.
[Закрыть], что не помешало ему прослыть Иваном Великим, ибо он избавил свою страну от татарского ига, а в глазах потомства всегда велик тот, кто освобождает родину от захватчиков.
Потом мы направимся в святой город, еще полный памяти об одной из наших катастроф, великой как победы. Поднимемся в цитадель царей, чтобы увидеть не только золотые купола и зеленые крыши ее дворцов, колокольни ее церквей, четыре ее части, называемые Земляным и Белым городом, Китай-городом и Кремлем, колокольню Ивана Великого ― самую высокую в городе, на которой прежде был колокол весом 330 тысяч фунтов, с угловатой облицовкой дворец, арсенал, театр и кафедральный собор, но еще след того страшного пожара, что пожрал город 350 тысяч жителей и заморозил армию в 500 тысяч человек. Спустимся вниз по течению Москвы-реки[9]9
«Спустимся вниз по течению Москвы-реки» ― следует читать: «Поднимемся вверх по течению Москвы-реки».
[Закрыть], чтобы найти на ее равнинах остатки большого редута, где пал Коленкур, и где Ней получил титул принца. Мы вернемся в Москву, чтобы посетить базары, которые уже ― Восток, ее Красную площадь, ее ворота св. Владимира; наконец, расскажем удивительные легенды о Меншикове ― торговце пирожками и Екатерине ― литовской служанке.
Дальше поедем в Малый Новгород [Нижний Новгород], так как подойдет время роскошной ярмарки, что собирает купцов Персии, Индии, Китая, и где находят оружие с Кавказа, столовое серебро из Тулы, кольчуги из Тифлиса; где продают блоками малахит и лазоревый камень; где бирюзу отмеряют стаканами; где покупают тюками ткани из Смирны и Исфагана; куда прибывает, в конце концов, тот знаменитый Караванный чай, который в России ценится на вес серебра, в Англии и у нас ― на вес золота.
Любопытство удовлетворено; мы отправимся в путешествие по Волге, этой царице рек Европы, подобно тому, как Амазонка ― королева рек Америки, по Волге, катящей воды через Тверскую, Ярославскую, Костромскую, Нижегородскую, Казанскую, Симбирскую, Саратовскую и Астраханскую губернии, принимающей справа Оку, слева Суру, Мологу, Шексну, Каму, Уфу[10]10
Сура ― правый приток Волги, Уфа ― приток Белой, Белая ― приток Камы, впадающей в Волгу.
[Закрыть], Самару и после 600 лье пути впадающей в Каспийское море 70-ю рукавами.
Тогда попадем в Астрахань с тремя ее базарами, предназначенными для русских, индусов, азиатов; Астрахань, которая касается правой рукой донских казаков, а левой ― казаков уральских, которая, повернув голову, теряется взором в необъятных степях татар-киргизов, где волны зелени так же подвижны и равномерны, как валы Каспийского моря.
Там остановимся на несколько дней, чтобы снова увидеть этих длиннобородых людей в островерхих колпаках и широких красных панталонах, пика, лук и колчан которых были ужасом нашего детства, то есть тех самых людей, кого снежная буря сорвала с окраин Азии, Туркестана и бросила, как во времена Аттилы, на наши равнины и города; поохотимся на дрофу верхом на маленьких лошадках, ведущих родословную от тех, что грызли кору деревьев Булонского леса и пытались сорвать с пьедестала бронзовую статую Наполеона; затем, когда осмотрим огромные рыбные ловли, поставляющие осетров, плотью каждого из которых можно накормить целую деревню, стерлядей, цена за каждую из которых составила бы богатство семье, пересечем степи ногайских татар, посетим Кизляр, Дербент, Баку; достигнем, может быть, Персии, но наверняка поплывем Кавказом до Тифлиса[11]11
«…поплывем Кавказом до Тифлиса» ― автор предполагал от Астрахани добраться до Тифлиса по Каспийскому морю, вдоль Кавказского побережья, и по кавказской реке Куре.
[Закрыть].
Передохнем немного в «теплом городе», названном так, благодаря его серным баням. Покажемся в окне нашего друга ― барона Тиссо, консула Франции и посмотрим шествие Европы в Индию, а Индии в Европу. Мы ― на их пути, в столице Грузии, в резиденции королей Картли. В XII веке Чингисхан, в 1576 году Мустафа-паша ее взяли и разгромили. Две сотни лет спустя ее разрушил Ага-Мохаммед-хан; наконец, русские ее взяли в 1801 году и отстроили. Сегодня это великолепный город с 60 тысячами жителей, двумя архиепископствами ― грузинским и армянским, прекрасным кафедральным собором, казармами и базарами.
Мы у подножья Кавказа, и нам предстоит пройти перед скалой, где был прикован Прометей, и посетить лагерь Шамиля ― другого титана, который так же, как отлученный от церкви Иов боролся в своем бурге против императоров Германии, борется в своих горах против царей России. Знает ли наше имя Шамиль, и позволит ли нам переночевать под пологом своего шатра? Почему бы нет? Бандиты Сьерры хорошо знали мое имя и легко позволили нам провести три ночи в своих шалашах.
Нанеся этот визит, спустимся в долины Ставрополья; оставим справа калмыков-татар, слева ― черноморских казаков; задержимся в Ростове, на Азовском море, древних Palus Mеotides (лат.) ― Проточных болотах; сядем на барку и отправимся с визитом в Таганрог, где Александр умер от раскаяния, может быть, от угрызений совести; в Керчь, древний Пантикапей милетцев[12]12
Милет ― ионический город на карийском побережье, крупный торговый и промышленный центр древности.
[Закрыть], где покончил с собой Митридат, преследуемый римлянами; там снова сядем на пароход, который предоставит нам два дня в Севастополе, вновь возьмет на борт, чтобы препроводить в Одессу, и высадит нас не дальше Галаца[13]13
Галац ― румынский город у слияния Сирета и Прута с Дунаем.
[Закрыть].
Тогда я окажусь во владениях моих старинных друзей, господарей Ясс и Бухареста ― Стурдца и Гика; будучи проездом, пожму руку современному каим-макaму[14]14
Каим-макам ― турецкий наместник, но термин арабский.
[Закрыть], которого я знал ребенком, но уже с титулом князя Самосского; так я увижу, всегда ли воюют Землин и Белград; я поднимусь до Вены; осмотрю там Шёнбрунн, дворец-усыпальницу; Ваграм, равнину с жуткими сувенирами; остров Лобау, где Наполеон получил от реки, которую, как Ксеркс, хотел посадить на цепь, первое предостережение судьбы.
Вена, это ― Париж, через три дня я буду среди вас и скажу вам, дорогие читатели:
– За два месяца я проделал путь в три тысячи лье; узнаете меня? Вот он я.
На этот раз не станут говорить, что я не ездил; когда эти строки поступят в типографию, я буду уже два дня в дороге.
