Текст книги "Созвездие эректуса"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 46 страниц)

«Уважаемые офицеры «Норфолка»! Заседание верховного суда по вашему делу будет проведено завтра, в 10:00 в помещении ресторана».

Это заседание длилось более двух часов. Суд выяснял меру информированности каждого офицера. Капитан Ходжес все время показывал, что эта мера была близка к нулю у всех, кроме него. Видя, что он целенаправленно собирает себе все возможные неприятности, остальные офицеры пытались было как-то распределить ответственность, но ничего не вышло. Капитан привел железный аргумент: боевая задача подлодки была совершенно секретной, пакет с ее описанием предназначался только капитану, и утверждение, будто капитан ознакомил с содержанием пакета кого-либо еще, было эквивалентно обвинению в нарушении служебного долга. Ди Эйч заявил об этом прямым текстом, и все его офицеры дружно заткнулись. В 12:15. судья зачитал постановление относительно 6 офицеров. Оно отличалось от постановления по делу матросов только в сумме штрафа: 20 миллионов долларов с каждого. Заседание по делу Ходжеса откладывалось до выяснения его личной роли в планировании рейда «Норфолка». По настрою суда было понятно, что у капитана нет никаких шансов отделаться штрафом.

Министерство обороны США на этот раз проявило исключительную оперативность и сговорчивость. По слухам, это было связано с заявлением, которое сделал накануне исполнительный директор китайско-меганезийской судостроительной компании «Miti-Shandan». Затронув проблему экипажей для ультрановых подводных грузовиков, он сказал: «Непросто найти людей, способных грамотно управлять машиной весом более 200 тысяч тонн, движущейся под водой со скоростью 30 узлов, но такие люди есть. Например, американские офицеры с «Норфолка». После нескольких прямых попаданий глубинных бомб, они сумели выполнить ремонт в подводном положении, восстановить ходовые качества, и пройти более 100 миль. Если после суда они останутся в Меганезии, то им не надо будет долго искать работу. Мы умеем ценить талантливых людей».

US Joint Chiefs of Staff, не без оснований, полагал, что подводные грузовики этой серии здорово похожи на прототип мобильных подводных баз «Tsuifen», сведения о разработке которых просачивались из китайского военно-морского ведомства. Комитет штабов США был совершенно не намерен снабжать этот модерновый проект китайского подводного флота своими офицерами. Так что 120 миллионов штрафа были уплачены через час после того, как суд зачитал постановление. А еще через 4 часа, офицеры «Норфолка» летели над Тихим океаном в самолете, любезно предоставленным фирмой «Магеллан».

…

– Блин, а это что? – спросил лейтенант Инсвик, крутя в руках пластиковую банку с улыбающейся волосатой рожицей на этикетке.

– Прочти, что написано, – посоветовал Траск.

– Ага, уже пробовал. Там не по-английски. Кроме «натуральный кокос» ни черта не разобрать.

– Дай сюда, – Рейсвил, сидевший рядом, отобрал у коллеги банку и прочел, – «Amarga a Striped mar cobras contem alcool natural cocos». Ну, все понятно. Настойка на полосатой морской змее содержит натуральный кокосовый спирт. Языки народов мира учить надо.

– А я как раз позавчера такую пил, – вмешался второй лейтенант Улкерт, – Это мне Еоити подсказала. Ну, девчонка-бармен. Та, которая рыженькая с короткой стрижкой. Классная настойка. Не очень крепкая, но эффект…

– Какой? – спросил Инсвик.

– Ну… – Улкерт оглянулся на Фрэн, которая сидела позади него, вместе со старпомом Палфри, – Ну, короче, «виагра» по сравнению с этим просто детский морс, понял? А вот вы мне лучше объясните, что это за фрукт?

Он поднял вверх гроздь сине-фиолетовых шаров, каждый размером с теннисный мяч.

Пилот-меганезиец глянул через плечо и сообщил.

– Это самоанский виноград.

– Чего? – переспросил Улкерт.

– Я ж тебе говорю, бро: самоанский виноград. Он, по ходу, трансгенный.

– Ни хрена себе… А есть его можно?

– Запросто. Виноград, как виноград, только шкурка толстая. У меня во дворе такой растет.

– А это? – спросила Фрэн, вытащив из своего мешка довольно длинную широкую полосу яркой, радужно переливающейся ткани.

– Лава-лава-техно, – ответил пилот, – Ну, та же лава-лава, только на липучках и мигает.

– На тебе будет классно смотреться, – с видом знатока заявил Траск.

– Откуда ты знаешь?

– А на тебе все классно смотрится, – пояснил он.

– Ты примерь, – предложил Рейсвил.

– Если бы я еще знала как…

– Тебе Стью с удовольствием поможет. Мы все тактично отвернемся.

– Эй, ты там без намеков, – буркнул Палфри, – ладно, давай помогу.

Минуты через три лава-лава была надета и Фрэн прошлась по маленькому салону под одобрительный свист и аплодисменты.

– Без света будет еще лучше, – сообщил пилот и, ткнув что-то на пульте, опустил жалюзи. В полутьме ткань мигала меняющимися узорами двух цветов, так что казалось, будто по ней бежит морская волна с белым гребнем.

Инсвик почесал в затылке и заметил:

– Жаль, в Штатах в такой штуке не очень-то погуляешь. Ну, разве что, на пляже.

– Во Флориде в ночном клубе тоже можно, – авторитетно добавил Рейсвил, – не в любом, конечно.

– Ладно, – решила Фрэн, – вот поедем навещать кэпа, и я буду разгуливать по Меганезии исключительно в этом.

Все как-то сразу замолчали. Потом Траск, крутя в руках только что извлеченную из своего мешка резную курительную трубку, сказал:

– Как-то не здорово с кэпом получилось. Мы летим домой, все такие жизерадостные, и по мешку подарков у каждого, а он сидит там один. Вроде как, мы его бросили.

– Ну, не совсем один, – возразил Улкерт, – там с ним эта атомная бомба в бикини. Такая слона на скоку остановит. Уж скучать-то он точно не будет.

– Ничего себе! – возмутилась Фрэн, – между прочим, Элеа очень милая, непосредственная девушка, тонкая чувствительная натура…

– Угу. Еще скажи: скромная и застенчивая.

– Не будь ханжой. Она просто без комплексов. В Меганезии это в порядке вещей, если ты заметил. И, кстати, она четко сказала: кэпу дадут лет 5 исправительных работ, и то, для проформы. То есть, свободный режим, просто под наблюдением. Что я вам пересказываю? Ведь она при всех объясняла: некриминальный тип, значит…

– Вроде как за неуплату налогов, – закончил ее мысль Рейсвил, – занятное правосудие в этой Меганезии.

– А что вас удивило-то? – поинтересовался пилот, – это же голая прагматика. На фиг надо держать за решеткой человека, который не будет грабить на улице? Социализированный индивид, у него полезная профессия и нормальное отношение к окружающим. Пусть себе работает. И ему доход, и обществу польза. А если его посадить за решетку и унижать, то всем будет один сплошной вред, и ему и обществу. Элементарно, правда?

– Ну, да. Вам хорошо: прокуроров нет, адвокатов нет. И вообще, у вас много чего нет.

– Ага, – согласился меганезиец, – У нас привычка такая, экономить на ненужных вещах.

– Действительно, занятно, – задумчиво сказал Инсвик, – дома рассказать, не поверят. Нет, на самом деле, ведь получится полная ерунда. Мы же, вроде как, были в плену, должны быть всякие ужасы. Ну, по жанру так положено.

Пилот закурил сигарету и понимающе кивнул.

– Это верно, бро. Без ужасов не покатит. Ты заверни что-нибудь про акул. Я знаю, что в Америке акулы это хитовая тема для триллеров.

– Что про акул? – не понял Инсвик.

– Ну, – пояснил тот, – например, что охраняли вас десять акул-людоедов. Одна огромная и девять поменьше. Типа, выходишь ты утром на террасу, смотришь на море, а там спинные плавники над водой туда-сюда, туда-сюда. И иногда морды из воды высовываются, с вот такими зубами (пилот показал пальцами в воздухе размер зуба, примерно с карандаш).

– Лажа, – сказала Фрэн, – я вообще не понимаю, почему мы должны врать.

– Лично я буду рассказывать все, как есть, – добавил Палфри.

– Скажут, что тебя распропагандировали, – буркнул Траск.

– Комиссия по антиамериканской деятельности упразднена полвека назад, – напомнила Фрэн, – и я вообще не понимаю, при чем тут пропаганда, если мы говорим о фактах?

Сэлмон Траск вытащил из мешка банку пива, критически осмотрел ее, сорвал крышку, сделал пару глотков и глубокомысленно изрек:

– Хорошие вы ребята, но истории ни черта не знаете. Комиссию Маккарти не упраздняли. Просто в 1969 ее стали называть «Комиссия по внутренней безопасности», а в 2001 при ней еще и министерство учредили. Ты, Фрэн, говоришь про факты. А кто их видел?

– Что значит «кто видел»? – возмутился Улкерт, – Да у меня на флэшке целое кино про то, как мы сидели на Ранафути. Снимал для истории.

– Действительно, Сэлмон, к чему ты клонишь? – спросил Палфри.

Траск глотнул еще пива и пояснил:

– К тому, Стью, что политика это такой бизнес, для которого нужен враг. Ну, примерно, как заземление для электрички. Без него ток не пойдет и поезд остановится.

– А у нас как-то все работает без врага, – встрял пилот.

– В вашей Меганезии вообще политики нет, – ответил Траск, – Одно слово, деревня.

– Как это у нас нет политики? Да у нас в школе ее проходят! Специальный предмет есть: «Основы социально-экономического управления». Так что сам ты деревня.

– А тогда скажи: какая у вас политическая доктрина.

– Чего? – переспросил меганезиец.

– Главная цель вашего правительства, – уточнил Траск.

– Удовлетворение потребности граждан в свободе, безопасности и других социальных услугах, – ответил тот, – это же в Хартии написано.

– Что, и все?

– Ну, да. Мы только для этого его и нанимаем.

– Кого? – не понял Траск.

– Наше правительство, – пояснил пилот.

– Что-то я не догнал, – вмешался Инсвик, – если так, то какого черта ваше правительство враждует с нашим?

– А оно враждует? – удивился меганезиец.

– А то нет? Потенциальный противник, и все такое.

– Так это же просто. Наш образ жизни угрожает интересам ваших оффи. Они рискуют оказаться лишними, примерно как короли и дворяне в старой Европе. Типа, опять же, голая прагматика и экономика.

Палфри стукнул кулаком по колену.

– Вы тут ушли в какие-то дебри, а я не про это спрашиваю. Я спрашиваю: с каких это пор я в свободной стране не могу говорить правду о том, что видел своими глазами?

– Можешь, – ответил Траск, – нет проблем. Но только будь готов к тому, что вылетишь из флота к чертовой матери.

– Это почему?

– А потому, что ты испортишь образ врага. Тебя, Улкерт, это тоже касается. Я имею в виду этот твой фильм.

– Знаете, парни, – сказала Фрэн, – интуиция мне подсказывает, что мы все вылетим. И ты, Сэлмон, тоже вылетишь, даже если будешь молчать, как рыба. Потому, что вот там (она указала пальцем вверх) для принятия решения достаточно того, что мы можем рассказать. Принцип разумной предусмотрительности.

– Может, кэпу позвонить, посоветоваться? – предложил Инсвик, – жалко будет, если нашу команду раздербанят. Хорошая ведь команда, верно?

Траск покачал головой.

– Нет, все должно быть по уставу. Когда кэп вне судна, его замещает старший помощник.

И тут капитан-лейтенант Палфри обнаружил, что все взгляды обращены на него…

…

27 сентября. NY, Observer, Weekly. Обзор по теме «субмарина «Норфолк».

«Продолжается серия громких скандалов вокруг рейда американской подводной лодки, попавшей в плен при выполнении тайной миссии в территориальных водах Меганезии. 12 матросов и 6 офицеров экипажа были освобождены после уплаты правительством США выкупа в размере 180 миллионов долларов. Сейчас они находятся на военно-морской базе ВМС США на Оаху, штат Гавайи. Капитан субмарины пока удерживается на военной базе меганезийского флота в ожидании суда. Эксперты полагают, что ему грозит несколько лет исправительных работ. Как известно, кроме экипажа на «Норфолке» находилась группа из 6 бойцов морского спецназа, вокруг которой и разворачивается основная интрига. После захвата субмарины, эти бойцы были интернированы на атолле Раваки, где меганезийская военная разведка в присутствие прессы применила к ним «сыворотку правды». Находясь под ее действием, бойцы рассказали, что их группа выполняла задания по ликвидации гражданских лиц на территориях стран третьего мира. Чтобы подозрения пали на местных дикарей-экстремистов, убийства совершались с особой жестокостью. Детальные описания этих бесчеловечных актов насилия, повергли в шок сначала репортеров, а затем и тех телезрителей, которые рискнули посмотреть репортаж. Малайзия, Таиланд, Филиппины и Эквадор дали запрос на выдачу спецназовцев за преступления, совершенные ими в этих странах, а в Меганезии спецназовцы предстанут перед судом за попытку убийства двух сотрудниц Национального биохимического центра. В США официальные лица пока не признают, что морскому спецназу отдавался подобный приказ. Пресс-служба флота не признает даже сам факт отправки подобного специального подразделения в Меганезию. Журналисты втретились с семьями спецназовцев (информация о них была дана в том же репортаже). Как оказалось, их близкие до этого репортажа ни о чем подобном даже не подозревали. Жена лейтенанта Шойо, узнав об истинном характере работы своего мужа, пыталась совершить суицид и сейчас находится в клинике. Жена сержанта Освальда съехала с квартиры вместе с двумя детьми, не оставив нового адреса. Жена рядового Пауэла с дочерью уехала в другой штат, к своим родителям. Жены рядовых Максвелла и Джордана подали иски о разводе. Миссис Джордан заявила «суд обязан освободить меня и сына от унизительной связи с этим монстром и, если не дай бог, он вернется в Америку живым, защитить нас обеих от его посягательств». Жена сержанта Брайана сказала жураналистам «я не подаю на развод, поскольку надеюсь, что его расстреляют, это был бы лучший исход и для меня и для ребенка».

…

29 сентября. Атолл Раваки. Основы деятельности отчаянных женщин.

До берега оставалось мили три, когда Джули увидела металлическое чудище, несущееся ей наперерез на какой-то совершенно фантастической скорости. К счастью, у нее хватило сообразительности вовремя крутануть руль и сбросить газ, иначе ее легкий катер, взятый на прокат на соседнем острове, разбился бы о бронированный борт, оказавшийся прямо по курсу через четверть минуты. В броне открылся широкий люк, и молодой парень в темно-зеленом комбинезоне сказал:

– Isto nao pode ser, base militar.

– Lo siento solo se Ingles, – выдала она уже заученную фразу, после которой местные жители, как правило, переходили на английский. Этот не оказался исключением.

– Сюда нельзя, военная база, – сообщил он.

– Я знаю, но мне и надо на военную базу.

– Зачем?

– Меня зовут Джули Лэтимер, я хотела увидеться с сержантом Ноланом Брайаном. Американским сержантом, которого держат на этой базе. Это мой друг.

– У вас есть пропуск?

– Нет.

– Вы с кем-нибудь договаривались о приезде?

– Нет.

Парень в комбинезоне ловким, явно отработанным движением метнул что-то. Джули только через пару секунд сообразила, что это тонкий трос с крюком-кошкой, теперь намертво впившийся в борт ее катера.

– Мне придется вас задержать. Документы возьмите в руки, сумку оставьте на своем катере.

– Зачем?

– Инструкция, – лаконично ответил он, вытащил из кармана маленькую рацию и стал что-то говорить на местном лингва-франка.

Она пожала плечами, достала из спортивной сумки паспорт и, шутки ради, подняла руки вверх. Ее катер подтянули к бронированному борту, рядом с люком.

– Сюда, пожалуйста.

Джули, наклонив голову, полезла вперед. После яркого солнца, ей показалось, что внутри полумрак. Она споткнулась и чуть не упала. Ее поддержали за руки и тут же ненавязчиво обыскали. Паспорт при этом из ее руки исчез, как по волшебству.

– Чисто, – сообщил кто-то и добавил, – извините, инструкция.

– Острова свободы, – обиженно буркнула она, уже различая три фигуры вокруг себя.

– Si, – ответила одна из фигур.

– Идите вот сюда, – добавила другая фигура, показывая путь взмахом руки.

Пройдя метров пять, она оказались в чем-то среднем между кубриком и крошечным кафе, в компании двух военных. Третий остался у люка.

– Я лейтенент Уэго, командир патрульного хотфокса, – сообщил старший, а это сержант Лаари. Чай, кофе, колу хотите?

– Колу, если не трудно. А что со мной дальше будет?

– Ничего такого, – ответил Уэго, – сейчас военная разведка просигналит, отвезем вас на базу, а там вы уже с ними объясняйтесь.

Лаари, тем временем, поставил перед ней пластиковый стаканчик колы.

– Вы не нервничайте, – сказал он, – это просто порядок такой.

– Совершенно точно, – подтвердил лейтенант, – вы же понимаете: попытка проникновения на военный объект.

– Военный объект мне ни к чему. Я хочу встретиться с Ноланом и только.

– Это понятно. Но надо было заранее договориться.

– Когда заранее? Я прилетела только утром, в шесть двадцать.

– Куда? – спросил он.

– В Лантон, конечно. Из Сан-Франциско. Потом воздушным такси на Абариринга, а там арендовала катер.

Военные переглянулись, сержант сказал что-то на языке, напоминающем гавайский, и оба весело заулыбались.

– Ничего смешного, – заметила Джули, – я устала, как собака. Кстати, спасибо за колу.

– Нет проблем, – ответил Уэго, – сержант предположил, что вы так соскучились по своему другу, что не догадались позвонить. Не беспокойтесь. Это нормально.

Тут у него в кармане запищала рация. Он поговорил полминуты, после чего сообщил:

– Ну, вот. Сейчас идем к базе. Там вас встретит офицер разведки и психолог.

– Психолог? – удивленно переспросила она.

– Ученый по мозгам, – пояснил лейтенант, для убедительности постучав себя кулаком по бритой голове, – разве у вас в Америке их нет?

…

– Что-то у меня эта девчонка не укладывается в общую картину, – задумчиво произнес Нонг Вэнфан, глядя на приближающийся хотфокс, – не должно ее быть. Или у янки служба кадров уже совсем волну не ловит?

– Проколы бывают у всех, – наставительно сказала Чубби Хок (по легенде, психолог Ула Виккерс, собирающая материал для будущей монографии «История развития социальной регламентации экстремального поведения в профессиональных и кастовых обществах»).

– Бывают, – согласился лейтенант Венфан, – но это уже не прокол, а полная лажа.

– Лажа тоже бывает у всех, – ответила капитан Хок, про себя признав, что Нонг в чем-то прав. Если это действительно подружка сержанта Брайана, то это огромная лажа той американской силовой структуры, к которой относятся шестеро ее «респондентов». И, соответственно, огромный подарок для меганезийской разведки.

Любое управление кадров, отбирая кандидатов в подобные группы спецназа, должно просматривать их интимные контакты не менее скрупулезно, чем медкарту. У членов группы, занимающейся жесткими зачистками на чужой территории, круг родных должен быть ясен, как солнце, устойчив, как пирамида Хеопса, и туп, как пробка. Лучше всего если это привычно-уютная жена, живущая по бюргерскому принципу трех «К»: Kuche Kinder Kirche (кухня, дети, церковь), малолетние дети, и скучные родители, с которыми говорят ни о чем, втречаясь на Рождество и на День Благодарения. Допускаются также приятели по клубу болельщиков местной бейсбольной команды и случайные подружки на одну ночь, имена которых забываются к вечеру следующего дня. Любое отклонение от этого стандарта влечет за собой неконтролируемые утечки, а все неконтролируемое, как учит нас история разведки, развивается в самый неподходящий момент наихреновейшим образом. Например, постоянная girlfriend, достаточно деятельная и смелая, чтобы вот так просто, от большой любви, кинуться в лоб на военную базу потенциального противника.

Эта Джули Лэтимер, судя по данным информатория, та еще штучка. Собственно, одного только ее фото должно было хватить, чтобы Нолан Брайан оказался вычеркнут из данной группы спецназа. Это вам не безмозглая курица, которая удовлетворяется объяснениями типа: «Я оттого внезапно исчезаю на месяц, а по возвращении еще месяц просыпаюсь по ночам с криком, что у меня очень секретная и ответственная военная работа, связанная с защитой Америки и демократии». Мисс Лэтимер, в отличие от миссис Брайан, явно не верила в сказочки о «секретной защите демократии», а сейчас не поверила в сказочку о «кровавом подонке», который много лет обманывал семью и правительство. Впрочем, точно так же мисс Лэтимер не поверит и в ту версию, которую сообщат ей здесь. Значит, сообщать ничего не следует. Девушка должна сама догадаться, и надо лишь помочь ей догадаться до того, что требуется. Для этого капитан Чубби Хок (то есть, по легенде, доктор психологии Ула Виккерс) подходила как нельзя лучше. Тоже удача, бывает же.

…

Лейтенант Нонг Вэнфан, сидя напротив мисс Лэтимер за столом в дежурке (на столе, разумеется, чай, бутерброды, печенье, джем и тому подобные атрибуты нехитрого армейского гомстеприимства) отрабатывал свою роль в оперативной комбинации.

– Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с сержантом Ноланом Брайаном?

– На одной тусовке в Йелоустоне, штат Вайоминг. Там заповедник, туризм. Примерно 2,5 года назад.

– Как часто вы встречались с ним в дальнейшем?

– По-разному. Иногда 2 раза в месяц, а иногда удавалось побыть вместе несколько дней.

– Характер и мотив ваших отношений (перечислите в порядке убывания значимости): работа, хобби, спорт, секс, научная или иная творческая деятельность, совместное воспитание детей, религия, политика, употребление наркотиков или алкоголя, иная общественная или гуманитарная деятельность, иные общие интересы?

– Ну, не знаю. Наверное, секс и иные общие интересы.

– Характер ваших занятий сексом (в порядке убывания частоты) парный, групповой или коллективный (sex party, beach-sex club, swing-club, etc.), во втором и третьем случаях укажите состав группы или коллектива и данные о входивших туда лицах.

– О, черт! Ну, парный.

– Вы занимались сексом (перечислите в порядке убывания частоты) в частных домах или квартирах, в отелях, в закрытых клубах, в общественных местах, на пляжах или в парках, в условиях дикой природы, в иной обстановке.

– Да вы спятили, что ли! – возмутилась Джулии, – какого черта вы лезете во все дырки?

Нонг Вэнфан отвернулся от ноутбука и укоризненно посмотрел на девушку.

– Мисс Лэтимер, я и не думал вас обидеть, мне просто форму надо заполнить. Мне же о вас сейчас надо начальству докладывать, а начальство для начала что потребует?

– Что?

– Так форму же. А форма должна быть заполнена, как положено.

– Зачем?

Нонг вздохнул и поднял глаза к потолку.

– О, Мауи и Пеле, держащие мир, ну откуда мне знать, зачем? Девушка, здесь военная база, я офицер военной разведки и я делаю то, что написано в военной инструкции в отношении, цитирую, «гражданских лиц, желающих получить доступ на охраняемый военный объект с частными гуманитарными целями». А если вы не хотите, так можете и не отвечать. Я тогда напишу в форме, что вы отказались. Вы поймите, девушка, мне так даже проще. По инструкции, я отправлю вас обратно, откуда вы прибыли, да и все.

– Ладно, – сказала она, – пишите: в отелях и на дикой природе.

– В каких отелях и кто оплачивал расходы?

– В разных. Я все не помню. Платила иногда я с карточки, а иногда Нолан наличными. Те, которые с карточки, я могу посмотреть по выписке с моего счета. Точно могу сказать, что четыре раза на Уэст-Палм-Бич это был отель «Good Wind», две звездочки.

– Кому было известно о вашем знакомстве, о ваших разговорах по телефону, о переписке, о ваших личных контактах, о ваших сексуальных контактах?

Джули пожала плечами:

– Мы надеялись, что никому, хотя так, конечно, не бывает. Эта чертова работа Нолана, и, к тому же, его жена. Ну, вы понимаете. Мои родные знали, что я с кем-то встречаюсь, но я никому не говорила, с кем именно. Нолан, я думаю, тем более, никому не говорил.

– Понятно, – буркнул Вэнфан, – теперь про общие интересы. В чем они состояли, опишите характер обена информацией в связи с ними, если они имели материальное выражение, то опишите, какое именно.

– Мы просто мечтали.

– В каком смысле? – спросил лейтенант.

– Ну, как вам объяснить? Просто мечтали о разном, – она покрутила руками в воздухе, – о жизни. О том, что вообще бывает, или может быть…

– Пишу «мечтали на различные темы без дифференциации», – сообщил он, – а какое-либо материальное выражение у всего этого было?

– Какое может быть материальное выражение? – удивилась Джулии, – разве что, иногда мы покупали диски.

– Какие именно?

– В основном National Geographic.

Она ответила еще на десяток таких же идиотских и бессмысленных, по ее мнению, вопросов, после чего лейтенант закрыл ноутбук и сообщил:

– Я пойду докладывать о вас, а вы пока посидите, пообщайтесь с психологом.

– Зачем мне психолог?

– Ну что вы опять, зачем да зачем?

– Ладно, – сказала Джулии, – пусть будет психолог.

…

Чубби Хок заняла место вышедшего лейтенанта Вэнфана и сходу одарила девушку самой широкой, доброжелательной и ободряющей улыбкой.

– Здравствуйте, мисс Лэтимер. Сначала о главном. Вы приехали сюда не напрасно. У вас есть шанс. Да, я забыла представиться. Ула Виккерс, доктор социальной психологии из народного университета Нукуалофа.

– Шанс на что? – спросила Джули.

– Шанс помочь сержанту Брайану, – пояснила Ула, – вы, я полагаю, для этого приехали.

– Вообще-то я приехала просто его увидеть. А помочь… Разве чем-то еще можно помочь?

– Суд ведь пока не принял решение. Значит, можно.

Джули покачала головой.

– Знаете, Ула, я привыкла принимать вещи, как они есть. Если вы, как психолог, просто меня утешаете, чтобы я не закатывала истерики, то это лишнее. Скажем так, этот период у меня уже позади.

– Утешать вас? Как бы не так! Я предлагаю вам ввязаться в драку, а там видно будет.

– В какую еще драку?

– Так, – сказала Ула, – объясняю популярно. Брайан и его товарищи назначены на роль плохих парней, которые во всем виноваты и должны за это умереть. С этим согласно все общество, и у вас в Америке, и здесь. С этим согласны их жены. И, что самое скверное, они и сами с этим согласны. Если так будет продолжаться, они умрут.

– А вы, значит, с этим не согласны? – уточнила Джули.

– Более чем. Мои коллеги, и я, в том числе, отправили открытое письмо Верховному суду Меганезии с просьбой воздержаться от грубейшего нарушения Хартии, каковым, на наш взгляд, было бы применение ВМГС. В нашей стране к таким предупреждениям относятся очень серьезно, поэтому разбирательство отложили до рассмотрения тех обстоятельств, на которые мы обратили внимание суда.

– О Хартии я слышала. А что такое ВМГС, и о каких обстоятельствах речь?

– Согласно Хартии, – пояснила Ула, – Каждый житель находится под безусловной защитой правительства. Эта защита осуществляется любыми средствами без всякого исключения. К тем, кто целенаправленно угрожает жителям, применяется высшая мера гуманитарной самозащиты, ВМГС, то есть расстрел. В очевидных случаях вроде вооруженного разбоя, суд применяет ВМГС без колебаний. Группа, в которой был Брайан, пыталась совершить акт вооруженного политического разбоя, и, конечно, подлежала бы ВМГС, если бы не особое обстоятельство: эти ребята были только орудием. Безвольным орудием, которое не имеет своей цели, а просто исполняет волю того, кто жмет пусковую кнопку. Сами по себе они не несут угрозы обществу, а значит, не являются объектом, к которому должна быть примененена ВМГС.

– Я, кажется, понимаю, – сказала Джули. Но в Штатах комментаторы говорили о каком-то законе на счет ответственности за исполнение заведомо преступного приказа…

– Пусть американские оффи не лезут туда, где не смыслят, – жестко перебила Ула, – ВМГС это не мера ответственности, а мера самозащиты. При краже бумажника суд учитывает субъективную вину, но при покушении на принципы Хартии во внимание принимается только одно: исходит ли самостоятельная угроза от данного лица. Если исходит, то данное лицо будет расстреляно, независимо от вины. Если не исходит, то ВМГС не применяется, будь это лицо хоть сто раз в чем-то виновато. Я понятно объяснила?

– Боюсь, Ула, что мне не понять этих юридических тонкостей. Проще будет, если вы скажете, что именно нам надо доказать.

– Хорошо. Нам надо доказать, что эта группа спецназа состояла из людей, не способных самостоятельно принимать опасные для общества решения, и опасность их действий только вторична, а не первична. Она определяется исключительно приказами, которые им отдает определенное лицо, и этот приказ они, в силу своих особых психических дефектов, не могут отказаться выполнить. Как исправная спичка не может отказаться зажечься, если ей чиркнули о коробок.

С этими словами Ула чиркнула спичкой, прикурила длинную сигарету, затянулась и выпустила изо рта красивое колечко дыма.

– И если мы это докажем, тогда что? – осторожно спросила Джули.

– Тогда Брайана и других будут судить за соучастие в военном преступлении, которое не было доведено до конца. Им грозит до 30 лет лишения свободы, но точно не расстрел, поскольку они никого не убили на территории Меганезии. Условия лишения свободы в нашей стране вы знаете?

– Да, я читала. На счет ошейников, на счет согласованной продажи на исправительные работы, и на счет права на интимные встречи. Это действительно так?

– Это действительно так, – подтвердила Ула.

Девушка едва заметно кивнула.

– Вот теперь мне более-менее понятно. А что я могу сделать?

– Во-первых, вам не следует пытаться что-то доказать Брайану. Это бессмысленно.

– Я знаю, – сказала Джули, – Я уже пробовала.

– Во-вторых, вы слышали о самурайском кодексе буси-до?

– Так, краем уха. А при чем тут это?

– Там есть понятие «гири»: величайший долг перед божественной персоной господина, суверена, императора, государства, олицетворяющей все позитивное во вселенной. Нет ничего выше «гири», поэтому лучше умереть самому и обречь на страдание и смерть всех своих близких, чем нарушить «гири». Если «гири» требует от самурая смерти во имя долга перед господином, самурай принимает смерть с радостью. Вы слышали о ритуале «сепукку», ошибочно называемом иногда «харакири», то есть вспарывание живота?

– Да, конечно. Но не хотите же вы сказать…

Чубби мягко перебила ее.

– Именно, что говорю. Подумайте об этом, пожалуйста, перед встречей с Брайаном.

– О чем, об этом?

– О том психическом дефекте, который я уже упоминала, и который является общим для самураев и для любых кланов, устроенных похожим образом. Человека с этим дефектом бесполезно разубеждать, это не уровень осознанных мнений, это глубже, в подсознании, как сказал бы дедушка Фрейд. И бороться с этим надо не словами, а действиями. Если вы сможете показать Брайану, что есть нечто более ценное, чем его «гири» – то мы выиграли. Если нет – мы проиграли. Видите, как все просто?

– Ничего себе просто, – растерянно пробормотала Джули.

– Просто-просто, – повторила Ула, – на вашей стороне вся объективная реальность, данная в ощущениях, как сказал бы дедушка Ленин, а на стороне «гири» только вбитые в память сказки о долге и чести, с помощью которых промывали мозги таким, как Брайан. Сказки сильно там укоренились, человек даже не может отделить себя от них, поскольку они наделяют глупые и отвратительные действия ореолом священного героизма и снимают чувство вины. Сказки будут отчаянно сопротивляться, имейте это в виду. Но, как сказала Алиса в известной притче Кэрролла, они «всего лишь жалкая колода карт». Понимаете?