Текст книги "Созвездие эректуса"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 46 страниц)

– Про негласную поддержку, это мимо, – ответил он, – Это для чистеньких. А мы, после вашей шутки с марихуаной, стали грязненькие. Ведь даже про негласную поддержку кто-то должен приказ дать, а кто же захочет об нас мараться? А определенные деньги любой семье, это сраных 400 долларов в месяц, и то надо сначала доказать, что вы нищие. Как думаете, хочу я, чтобы моя жена занималась таким дерьмом?

Ула пожала плечами.

– А чего вы ждали от оффи? Оффи называют себя «государством», и на этом основании считают, что им должны все, а они не должны никому. Когда каким-нибудь сенаторам хочется нажить очередной миллион, они смотрят на других людей, как на презервативы. Использовал и бросил в сортир. Поэтому наша Хартия запрещает учреждать государство.

– Как будто у вас никогда своих не сдают, – фыркнул Освальд, – В жизни не поверю.

– Вы же верите, что в «Коза Ностра» своих не сдают, – заметила Ула.

– Коза Ностра это мафия, – сказал он. – В мафии все по-другому.

– Лучше, чем в государстве? – спросила она.

– А хрен его знает, – ответил Освальд, – Опять вы меня запутали.

– Это вы сами запутались, Хобрат. Что написать вашей жене?

– Что написать? – переспросил он, – Ну за мармелад спасибо. И за библию. Не знаю, что с ней делать, пусть пока у вас будет. Потом положите вместе со мной. Еще напишите что-нибудь такое. Ну, как обычно пишут жене?

– Понимаете, Хобарт, проблема в том, что я никогда не писала жене.

– Ну и что? Вы хоть какой, а психолог. Вам проще.

– Будет ненатурально, – предупредила Ула, – непохоже на то, как вы писали раньше.

– Раньше, – сказал сержант, – я никак не писал. Так что все будет натурально.

Отправив Освальда в «апартаменты», Ула (вернее уже Чубби) вынула мобильник и щелкнула в меню строчку «Catholic Mutual Fund International Brotherhood of seafarers».

– Aloha, доктор Лян. Узнали?

– Ni hao, доктор Хок. Рад вас слышать. Как поживаете, как ваша семья?

– Вроде неплохо, а как ваша, доктор Лян.

– Почтение Будде Амитаба, все здоровы, – ответил он.

– У меня к вам дело, – сообщила Чубби, – оно отчасти официальное, а отчасти нет.

– Буду весьма рад быть полезным, если смогу.

– Надо помочь семье одного человека. Сам он оказался далеко от дома не по своей воле.

– Это друг или полезный человек?

– Это человек, семья которого, как мне кажется, достойна помощи морского братства.

– Мы вам доверяем, доктор Хок, – ответил Лян, – где живет эта достойная семья?

Они обсудили еще несколько технических деталей и тепло попрощались. Чубби, убрав мобильник, закурила сигарету, подвинула к себе ноутбук и напечатала:

«Здравствуйте, Лорин. Снова пишу вам по просьбе Хобарта. Он очень благодарит вас. Этот мармелад, как он сказал, напомнил ему о доме. А Библия, как он надеется, поможет ему в трудные минуты. Ему действительно тяжело, и он только просил передать, что очень вас любит, а больше ничего сказать не мог.

Я вижу, что ваши письма очень нужны ему. Вы и дети, это все, что у него есть. Все, что дает ему надежду. По законам Меганезии, защиту предоставляет суд, платить за адвоката не надо, а деньги вам, я думаю, в хозяйстве пригодятся. Хочу также сообщить, что ко мне обратился Католический фонд взаимопомощи международного братства моряков. Они считают, что с вами обошлись несправедливо, и предлагают поддержку. Я взяла на себя смелость дать им ваш e-mail, так что не удивляйтесь, если они с вами свяжутся.

Если надо что-то еще, пишите, я передам. С наилучшими пожеланиями, Ула».

Она еще раз прочла текст, пробурчала негромко «ну, и стерва же я», и решительно ткнула иконку «send message».

Через пару часов после письма Улы, на e-mail Лорин пришло письмо от «Catholic Mutual Fund International Brotherhood of seafarers». Директор фонда, доктор Лян, сообщал, что на имя Лорин Освальд в South Pasific Popular Bank открыт счет и переведена сумма 126 тысяч долларов США, которой леди Освальд может распорядиться любым способом по своему усмотрению. Ниже приводилась подробная инструкция по управлению счетом.

…

На следующий день сержанту Освальду было показано ответное письмо Лорин.

Он прочел и воззрился на Чубби (точнее, на Улу) в полнейшем недоумении.

– Это чего такое?

– По-моему, письмо, как письмо, – заметила Ула, – Что вас обеспокоило, Хобарт?

– Это точно Лорин прислала? – подозрительно спросил он.

Ула позволила себе улыбнуться.

– Ну, разве что, что американская армия командировала ей секретаря-референта.

– Как же, держи карман шире, – задумчиво сказал Освальд, – надо же, а я и не думал, что Лорин такая… Такая…

Он замолчал, пытаясь подобрать подходящие слова.

– Эмоциональная, – подсказала Ула.

– Да, вроде того, – согласился сержант, – А что это за «католическое братство моряков», которое подарило ей 126 баксов? Лавочка вроде «Армии спасения»? Бесплатный суп и старые тряпки для нищих, хоровое пение «Jesus love you», и всякая такая хрень?

– Да, вроде того, – в тон ему ответила Ула, – Сумму прочтите внимательно. «Thou» после цифр обычно означает то же, что и три нуля…

Освальд прочел внимательно, поскреб ногтями щетину на щеке и спросил:

– Это какие-то ваши штучки? Решили повязать меня деньгами, да?

– При чем тут мы, Хобарт? Фонд создан контрабандистами из Малайзии и Филиппин для помощи семьям своих ребят, попавших в проблемные ситуации. Уж не знаю, почему они решили вам помочь. Может, вы когда-то помогли кому-то из них, а они добро помнят.

– А почему «католическое»?

– Чтобы не платить налогов в Новой Зеландии, – пояснила она, – Формально фонд создан при Народной Католической Церкви Океании.

– Впервые слышу про такую, – буркнул Освальд, – и не говорите, что тут обошлось без вас.

Ула пожала плчечами:

– Эти ребята нам не мешают, наши законы безразличны к контрабанде. Но от нас зависит безопасность их трафика в тихоокеанской акватории, а у них бывает нечто интересное для нас. Так появляются кое-какие личные связи. Биологи называют это «симбиоз».

– Понятно, – сказал сержант, – И чего вы от меня хотите за этот блядский симбиоз?

– Ничего.

– Так-таки и ничего?

– Ничего, – повторила она.

– Тогда на кой хрен вы это сделали? – спросил Освальд.

– У всех морей один берег, – ответила Ула.

– Не понимаю. Объясните.

– Я вам уже объясняла.

– Ага, было дело. Железный закон островитян, точно?

Она отреагировала коротким кивком головы.

– Но я-то не островитянин, – заметил он.

– Вы-то не островитянин, – согласилась Ула, – А я-то островитянка. И ваша жена, как мне кажется, тоже островитянка.

– Ерунда. Лорин из Юты, с Грин-Ривер. Там до любого моря миль 500. Она в жизни ин одного острова не видела. Так-то…. Психолог.

Выслушав эту язвительную реплику, Ула улыбнулась

– Видите ли, Хобарт, островитяне это не те, кто родились на острове. Я вот, например, родилась на берегу фьорда. Это те, кто определенным образом строят отношения со своими близкими, с обществом, да и с природой, пожалуй. Лорин строит их именно так.

– Вот как? – удивился он, – А я всегда считал, что Лорин просто деревенщина.

– В вашем таунхаузе я бы тоже выглядела деревенщиной, – заметила Ула, – ведь я вряд ли стала бы посещать женские клубы и благотворительные обеды, где обсуждают фасоны тряпок и тупые телесериалы. Я бы скорее нашла общий язык с Лорин, чем с местными ревнителями нравов и столпами местного общества.

– Хм… И о чем бы вы с ней стали говорить?

– Про детей, про мужей, про хозяйство… А уж как бы мы смеялись над соседями. Но главное то, что на нее можно положиться. У нас, островитян, о таком человеке говорят просто: я могла бы ей доверить моих детей. Все остальное мелочь по сравнению с этим.

– А про мужчину, на которого можно положиться, как у вас говорят?

– Так же, – лаконично ответила она.

На следующий день на рейде Раваки появилась Джули Лэтимер, что повлекло за собой цепь разнообразных событий, включая побоище в команде спецназа, завершившееся без серьезных увечий только благодаря моментальному вмешательству охраны с шокерами.

По окончании этого вмешательства, шестеро спецназовцев лежали на полу в два ряда с интервалами полтора метра. Завершала картину аптечка, оставленная военфельдшером также на полу, рядом с дверью.

…

29 сентября. Атолл Раваки. Письмо жене. Как это делается в спецназе.

Первым изменил позу лейтенант Нэд Шойо. Он сел по-турецки и молча окинул взглядом всю группу. Сержант Освальд приподнялся на локте, бросил на него равнодушный взгляд, затем подобрал лежащий рядом пульт и стал переключать программы телевизора.

– Выключи, – сказал Шойо, – поговорить надо.

– Тебе надо, ты и говори, – спокойно ответил Освальд, и сделал звук громче.

Остальные, постепенно приходя в себя, начали расползаться по койкам.

– Решил развалить команду? – холодно спросил лейтенант.

– Что развалить? – переспросил сержант, – Я что-то тебя не расслышал.

– Выключи телевизор, – повторил Шойо.

Освальд ткнул кнопочку «off» и бросил пульт через плечо на койку.

– Ладно, давай поговорим. Для начала, о том, Нэд, как давно ты начал нам врать. С самого прибытия в Оаху или когда нас взяли за жабры. И главное, ради чего ты начал врать.

– Все сказал? – поинтересовался Шойо.

– Пока ответь на это, – сказал Освальд, – а там видно будет.

– А давай, выясним, с чего ты взял, что я вру? У тебя в заднице спрятана рация, или просто дамочка-психолог поездила тебе по ушам? То-то ты у нее сидишь по часу каждый день.

– Дамочка-психолог дала мне пошарить в интернете, ясно?

– Дала пошарить? – лейтенант усмехнулся, – А чем ты за это расплатился, Хоб? Натурой? Не думаю. Деньгами? Вряд ли. Остается информация. Выходит, Хоб, ты нас продал.

Сержант тоже усмехнулся, с некоторым трудом поднялся на ноги и упер кулаки в бока.

– Что продал? – спросил он, – Какую, на хрен, информацию? Мы пятеро ни черта не знаем. Другое дело, ты, Нэд. Ты шептался в дежурке с этим полковником в Оаху, а мы торчали на пирсе. Не знаю, что он тебе сказал, но видимо, что-то секретное, раз даже нам это знать не положено. Может, за эти секреты можно купить одну жизнь, а остальные пять должны пойти на корм акулам? Вот ты и кричишь громче всех «держи вора». У тебя сначала Нол всех продал, потом я. А на самом деле продал всех ты. И тебе надо, чтобы мы все молча сдохли. В море бросят шесть мешков, и один из них будет набит песком. А ты получишь денежки и с новыми документами поедешь валяться на пляже где-нибудь в Австралии.

После этого длинного монолога повисла напряженная тишина. Только режим ошейников удерживал присутствующих от того, чтобы снова набросится друг на друга. Лейтенант продолжал по-турецки сидеть на полу, так спокойно, как будто сказанное его не касалось. Лишь выдержав значительную паузу, он начал говорить.

– Похоже, у нас в команде появился гений. Знакомьтесь, парни, его зовут Хоб, и он знает верный способ, как нас всех вытащить из этой сральни. Просто он очень стеснительный, поэтому до сих пор нам об этом не говорил. Но сейчас мы все очень его попросим, и он, все-таки, расскажет нам свой гениальный план. Давай, Хоб, мы все тебя слушаем.

– Есть боевой устав, – спокойно ответил Освальд, – Я делал то, что положено: выяснял обстановку и характер действий противника. А ты в это время смотрел херню по ТВ и дрочил, но черт с тобой. Так вот, парни, во-первых: нас сдали, так что, рассчитывать нам следует только на себя. Во-вторых, нас пока не поставили к стенке, и это не спроста. Тут надо понимать, в какой стране мы влипли. В Меганезии очень простые законы, а судят по ним обычные ребята, которых выбирают по жребию. Ни тебе прокуроров, ни адвокатов. Примерно как на нашем Диком Западе, лет 200 назад. Ясно, что судят по общественному мнению и по понятиям чисто практической пользы. Как судили матросов с «Норфолка»?

Тут Освальд, меняя тон с рычащего на писклявый и обратно, изобразил приблизительный диалог между судьей и матросом:

«Ты кто такой?»

«Джек Симпл, американский матрос».

«А хули ты влез в наши территориальные воды?»

«Нас сюда командование отправило»

«А что вы здесь должны были сделать?»

«Не знаю, я только ручки крутил и на датчики смотрел»

«А ты знаешь, что лезть на чужую территорию это ай-яй-яй?»

«Знаю, но нам приказали, а я, как все»

«Ну, хер с тобой, Джек Симпл, заплати 5 миллионов штрафа и больше так не делай»

«А у меня нет 5 миллионов»

«Тогда пусть за тебя твое сраное правительство платит. Как заплатит, так отпустим».

– Так вот, – продолжал сержант, уже обычным тоном, – выложил дядя Сэм денежку, и отправились матросы домой, к маме. Потом с офицерами та же история, только сумма в 4 раза больше. И опять дядя Сэм раскошелился. Теперь остался один капитан. Он-то не может сказать, что только ручки крутил. По его приказу «Норфолк» подбил 4 дирижабля, и будь они пилотируемые, ясно, что их экипажам был бы полный аллес. Да и вообще, «Норфолк» это машинка серьезная. Такая подлодка за минуту столько натворить может, сколько мы, со своим убогим эквипментом, за все время службы не наворотили. И что?

Сержант сделал паузу и, убедившись, что его внимательно слушают, продолжал:

– А ничего. Кэп Ходжес живет себе в отеле на Ранафути, по утрам в океане купается, по вечерам с девочками танцует, и по ТВ говорят, что или его тоже отпустят за деньги, или дадут ему лет 5 исправительных работ где-нибудь в местной службе благоустройства, а потом, опять же, домой. Потому что он правильный моряк, а тот приказ ему оффи отдали, американское правительство, то есть. Вот оно и виновато, а он почти что не при чем.

Освальд снова прервался и задумчиво погладил свой бритый затылок. Ему никогда в жизни не приходилось говорить столько времени подряд, а вот на тебе…

– Так вот, я никак не мог взять в толк: почему те ребята жили себе на курорте, со всеми удобствами, как герои, потом за ними целый адмирал прилетел, и с почетом увез домой. А нас – аэрозолем в морду, голыми на палубу, в ошейники, за решетку, и держат, как зверей, а не сегодня-завтра, так и вообще выведут на плац, и шлепнут, как бешеных псов. И все так, как будто мы сами на эту лодку запрыгнули, и сами решили тут в Меганезии кого-то резать, безо всякого приказа. Ну, просто маньяки, в натуре, иначе не скажешь. Думал я, думал, а потом до меня дошло: к нам относятся, как к бещеным псам, потому, что мы так и выглядим. Для любого обывателя мы и есть бешеные псы, которых лучше поскорее пристрелить, пока они кого-нибудь не покусали. А суд в Меганезии, как я уже сказал, из этих обывателей и состоит, и прямая нам дорога к ближайшей стенке. Тогда у меня возник другой вопрос: почему мы еще живы? Тут суд собрать и к стенке поставить – час времени, не больше. Чего они тянут? И полез я опять в интернет за общественным мнением.

На этом пункте сержант поднял взгляд к потолку, будто там и было выражен vox populi.

– Большинство пишет: хули тянуть, пулю им в лоб, и мясо в море. Но многие возражают: не так все просто. Если бы этим отморозкам (это про нас) приказали не резать беременных баб, а спасать их из людоедского плена, так они бы их спасали, и жизнью бы рисковали за это. То есть никакие они не маньяки, а просто у них мозги так запрограммированы. Им пометили людей: красненьким – плохих, которых резать, зелененьким – хороших, которых спасать. Они так и делают. А американские оффи, придумавшие так программировать своих солдат, теперь хотят спрятать концы в воду, и гонят волну в прессе. И выходит, что расстреляв этих отморозков, мы сыграем на руку американским оффи. Вот потому суд и откладывают, что судьи не уверены, кто прав, те или эти. Важно то, что мы в Меганезии никого не успели грохнуть. Сейчас от нас зависит, кого в нас увидит публика: солдат, которые выполняли преступный приказ, но не успели выполнить, или маньяков, которым просто нравится резать людей, как детям нравится хрумкать попкорн.

Сержант Освальд обвел взглядом слушателей и пощелкал ногтем по своему ошейнику:

– Посмотрите, как мы себя ведем. Вспомните, как мы общались с дамочкой-психологом. Ну натуральные маньяки. Или вот: приехала к Нолу девчонка, а мы из-за этого чуть друг друга в клочья не порвали. Нас охрана друг от друга электричеством защищает, это как, нормально? Сидим, озлобленные, озверевшие и обосранные с ног до головы. Любой обыватель на нас посмотрит и скажет: нет, ну их на хрен. К стенке, от греха подальше.

Вопросы по оперативной обстановке есть, или всем все понятно?

Максвелл презрительно сплюнул на пол.

– Ну и херня. Я думал, ты человек, Хоб. А ты слизняк. Струсил и решил в бойскауты пойти, авось простят?

– Рядовой первого класса Сэмуэл Максвелл к забою готов, – громко прокомментировал Брайан, и, после паузы добавил, – герой сраный.

– А ты вообще пидор, – огрызнулся тот, – вонючий, траханный…

– А ну заткнулись оба, – перебил Шойо, – Ты, Хоб, сказал что-то интересное. Давай-ка разберемся. То есть, законов тут нет, а суд решит то, что захотят обыватели?

– Не то, чтобы вообще нет, – поправил Освальд, – тут есть Хартия, это вроде нашей Декларации Независимости вместе с первой конституцией. А в остальном точно так.

– Получается, мы вроде негров на суде Линча? А ты предлагаешь нам перекраситься из черного в белый и закричать местным: эй, парни, вы обознались!

– Вроде того.

– Вроде того, – повторил лейтенант, – А у этих обывателей не возникнет подозрение, что мы просто притворямся?

– А не надо притворяться, – ответил сержант, – Надо делать и быть.

– Понятно. И как ты это себе представляешь?

– Это значит, мы ведем себя так, как если бы нас видели наши дети. У тебя двое, как и у меня, верно, Нэд? Тем более, может быть, они действительно это увидят.

– ОК. Теперь конкретно, Хоб. С чего предлагаешь начать?

– По здешним законам, – сказал Освальд, – нельзя запрещать арестантам общаться с их близкими. Мы уже знаем, что нас это тоже касается. Вот, к Нолу приехала подружка, ее запросто сюда пропустили и устроили свиданку. Почему бы нам не узнать, что с нашими семьями?

– Эй, Хоб, – вмешался рядовой Пауэл, – Ты сказал, что по ТВ не монтаж, и наши семьи действительно послали нас к дьяволу в задницу. Тогда чего еще выяснять?

– А тебе кажется, что нечего? Ты не хочешь знать, Дик, почему твоя жена уехала к маме, что она при этом думает, и как там твоя дочь? А твои родители? Как у них дела?

– Командир, я не понял, – подал голос рядовой Джордан, – мы тут что, в овечек начинаем играть? А чего ради? Ну, дадут нам не расстрел, а 100 лет каторги. Дальше что?

– С каторги выбраться можно, а с того света нельзя, – ответил Шойо, – Ясно, Пэм? Так что заткни пасть и слушай, что говорит сержант. Продолжай, Хоб.

– Дальше техника, – сказал Освальд, – Пускай каждый черкнет что-нибудь, что хотел бы сообщить семье, ну и e-mail, по которому с ними можно связаться. Передадим дамочке-психологу, а там уже по обстановке.

– Ты сможешь с ней договориться?

– Думаю, что смогу. Моей жене она передать согласилась, а какая ей разница?

– Почему ты ничего про это не сказал?

– А я проверял, передаст она, или нет. Моя жена ответила, значит, все сработало.

– Ясно, – лейтенант поднял ладонь вверх, – Слушайте приказ. Первое. С этой секунды при разговорах с дамочкой-психологом никаких блядских шуток.

– А если я не удержусь, то что? – хихикнув, спросил Пауэл.

– Тогда ты подавишься собственными яйцами, – пообещал Шойо, – Или ты надеешься, что эти сраные ошейники тебя спасут? Отвечай, ты на это надеешься?

– Нет, командир, – пробурчал тот.

– Громче, ублюдок, я тебя не слышу!

– Нет, командир!

– Вот так. И больше не раскрывай свою вонючую пасть, когда я говорю, понял?

– Да, командир!

– Теперь второе, – продолжал лейтенант, – Все взяли ручки и бумагу, все это есть в тумбочках, и написали то, что сказал Хоб. Через 45 минут у меня должно быть пять… Нет, четыре листка, Хоб уже написал. Вопросы?

– Мне тоже писать жене? – спросил Брайан.

– А, черт, у тебя подружка. С ней что, все так серьезно?

– Да, – последовал ответ.

Шойо на несколько секунду задумался и решил:

– Ты пиши родителям. Остальные пишут женам.

Дисциплина в команде восстановилась. Через 10 секунд четверо спецназовцев уже сидели с ручками и листками, а через 43 минуты на тумбочку лейтенанта легли 4 письма. Он взял одно из них, принадлежавшее перу Пэма Джордана и пробежал глазами текст:

«Дорогая Глория. Мы находимся в плену. Нам трудно, но мы не теряем присутствия духа. Если мы будем действовать правильно, то сможем решить эту проблему. Я смотрел по ТВ, что ты подала на развод. Я не думаю, что это правильное решение. Я думаю, что у нас были трудности, но они преодолимы. Если ты хочешь, мы можем серьезно об этом поговорить. Но сейчас тот момент, когда мы все, должны быть как один, и поддерживать друг друга. Только так решаются проблемы. Это будет правильно. Твой муж Пэм».

Лейтенант отложил листок и посмотрел на автора.

– Ты что, дебил? Что за херню ты написал?

– Письмо жене, командир, – ответил тот.

– Это ты так думаешь, мать твою. А на самом деле это говно собачье, ты понял?

– Да, командир.

– Ты думаешь, я буду писать за тебя это сраное письмо? Ты так думаешь, да?

– Нет, командир.

– Тогда, мать твою, садись и пиши заново. Пауэл, помоги этому придурку написать письмо его гребанной жене. Через 15 минут оно должно лежать здесь, на тумбочке, Ясно?

…

30 сентября. Агротехника в военной разведке. Первая добыча.

Когда Освальд передал ей пять писем для родных, Ула внешне восприняла это, как нечто совершенно само собой разумеющееся, хотя внутренне она (точнее, капитан Чубби Хок) ликовала. Теперь у нее был золотой ключик к мозгам всей спецназовской команды и надо было только правильно использовать его.

– Сегодня же передам, – пообещала она, – Конечно, придется пропустить их через cipher crasher, но это не страшно, я полагаю.

– Через что пропустить? – спросил сержант.

– Преобразователь текста, вносящий незначительные изменения, вроде смены порядка слов или замены слов на синонимы. Это делается для разрушения скрытых шифров.

– Ну, это понятно. Как же иначе.

– Иначе никак, – подтвердила Ула, – а у меня для вас сюрприз.

С этими словами она положила на стол распечатанное цветное фото: на фоне склона холма, основательная молодая тетка с простоватым, но приятным лицом, и двое детей: маленькая девочка на руках и мальчик постарше, верхом на флегматичной лошадке.

Подпись: «Наш Тедди уже почти ковбой! Мы тебя любим, Хоб! Теперь ты вообще за нас не беспокойся. Я разобралась с новозеландскими деньгами, купила нужных вещей, и еще 50 акров земли. Чего деньгам без дела лежать? Это склон, он считался бросовый, поэтому я его дешево купила. На самом деле, это нормальный участок, его только обработать, как следует, уступами, и получится не хуже, чем соседние. Пока это будет наша доля в ферме Джозефа, чтобы мы были тут не просто так, а приличные йомены. Опять же, часть дохода от фермы нам пойдет. А когда ты выйдешь из тюрьмы, мы вместе заработаем и построим там дом, я уже прикинула, где. Ты, главное, возвращайся здоровым».

– Ну, дает Лорин! – восхищенно сказал Освальд, – Ну, надо же… Слушайте, а что она для вас в этот раз ничего не приписала?

Ула улыбнулась:

– Видите ли, мне она прислала отдельное письмо.

– Ух ты, а про что, интересно?

– Так, деревенские темы. Бросовые земли это интересная штука, если в них понимать.

– Вы-то каким боком к этому? – удивился сержант.

– Мой муж агроинженер, – пояснила она, – соответственно, и я кое-что в этом понимаю. У нас на островах почти все земли, по обычным понятиям, бросовые. Так что опыт имеем.

– Ага, – задумчиво сказал он, – Может, тогда скажете, насколько это сложно, такой участок обработать этими самыми уступами?

– Знаете, лучше все-таки со специалистом поговорить, – ответила Ула и, вынув мобильник, ткнула в меню, – … Aloha, Микеле… Слушай, у тебя есть чуть-чуть времени?.. Хоть вся жизнь, это здорово, но мне сейчас надо только несколько минут. Помнишь, тот планчик, который прислали по e-mail? Можешь популярно объяснить про это одному парню?.. Да, даю трубку, его зовут Хобарт.

Минут 5 сержант Освальд слушал Микеле молча, и становился все мрачнее. Потом задал несколько вопросов и еще минут 10 слушал ответы. Потом сказал «Большое вам спасибо, сэр», вернул трубку Уле, глубоко задумался, и еще через пару минут произнес:

– Значит, привести такую землю в норму, это почти как построить египетскую пирамиду?

Ула пожала плечами.

– Если Микеле так сказал, то видимо, так оно и есть. Но, в общем, это ведь просто работа, и сейчас для этого существует техника. Мы с Микеле сами так делали, и все получилось. Правда, у нас 2 гектара, то есть 5 акров, а не 50, как у вас, но это…

– Ну, вы сравнили, – перебил сержант, – Пять и полста. В 10 раз. И потом, сколько у вас в семье рук, и сколько денег на технику? А там одна Лорин и денег кот наплакал!

– Еще ее кузен и другие родственники, я полагаю, – заметила Ула.

– У них своих хлопот хватает, – отрезал Освальд, – Угробит она себя на этой земле.

– Но она же может постепенно все делать…

– Постепенно. Много вы понимаете… Ладно, вы вот что скажите. Вы ведь большая шишка в меганезийской разведке, да?

– Не очень большая.

– Пусть не очень, – согласился он, – Но покупкой информации, наверное, занимаетесь.

– Не без того, – подтвердила она.

Некоторое время Освальд молчал, взвешивая что-то в своей голове, а затем медленно, как будто преодолевая какое-то невидимое сопротивление, произнес:

– Я могу продать вам кое-что про того кондома, который отдавал нам приказ в Оаху.

– Что конкретно, и какова цена?

– Цена… – сержант задумался, – …Ну, скажем, полмиллиона долларов. Нормально?

– Смотря за что, – сказала Ула (точнее, уже Чубби).

– Имя и еще кое-какие подробности, – уточнил он.

– Увы, – она пожала плечами и положила на стол копию документа на имя Джона Литтона, лейтенант-полковника морской пехоты США.

– Не настоящий, – сказал Освальд.

– Мы знаем. Настоящий с шапкой Форт-Мид, NSA.

– Верно. Но его у вас нет, и вы не знаете, что там написано.

– Эта информация стоит хороших денег, – согласилась Чубби.

– Да, только у меня ее тоже нет, – ответил сержант, – Но у меня есть кое-что другое: лежка этого типа в одной стране недалеко отсюда, и его имя там.

– Лежка? Сомневаюсь. Такие люди, как Джонни, редко заводят лежки в третьем мире. А если даже и заводят, откуда бы вам знать?

– А откуда я узнал, что вы офицер разведки? Глаза у меня на голове, а не на жопе, вот откуда. Так потянет это на полмиллиона баксов, или нет?

– Потянет. Но мы должны будем проверить вашу информацию.

– Ясное дело, – согласился Освальд, – но если все четко, то деньги мои?

– Ваши, – подтвердила она.

Сержант удовлетворенно кивнул.

– Я хочу, чтобы Лорин получила их через тот же фонд. Сможете так сделать?

– Это не проблема, – ответила Чубби.

– Тогда пишите: Сурабая, отель Хийят, напротив клуба Моддерлуст, что недалеко от доков Оеджонг. Джон Конквист, бизнесмен, компания «Конквист и Палемба», посредничество при фрахте, погрузке и при оптовых поставках строительной техники.

– Вы уж как-то слишком мне доверяете, – заметила она.

– Больше некому, – сказал Освальд, – Вы человек не гнилой, это видно. На вдове солдата наживаться не будете. А я уж там (он показал вверх) или там (он показал вниз) замолвлю за вас словечко этой вашей богине Атануа, или кто там есть.

…

Чубби водворила Освальда назад в «апартаменты», после чего немедленно отзвонила майору Журо и передала информацию по Джонни. Шеф тут же сделал стойку, запросил по e-mail фрагмент аудиозаписи разговора с сержантом, прослушал его и сказал:

– Я отправляю капитана Алонсо в Сурабаю. Ты немедленно отправляй туда же Вэнфана, он прекрасно знает обстановку, это важно. Я тебе вместо него присылаю Тино Кабреро.

– Ничего себе замена, – возмутилась Чубби, – Мне только Кабреро здесь не хватало.

– Не капризничай, – строго сказал Журо, – Нонг Вэнфан нужен в Сурабае гораздо больше, чем здесь, и ты это понимаешь. А Тино действительно талантливый мальчик…

– … Которому надо выступать на большой эстраде, – съязвила она.

– … Который живо и нестандартно мыслит, – поправил майор, – кроме того, он привезет чайник, который я тебе обещал. Настоящий, из Сандакана.

– Ладно, – решила Чубби, – Тогда пусть будет Тино.

– Позвони Юсуфу Обари, поболтай на светские темы, и ненавязчиво напомни про наш с ним уговор, – продолжал майор, – Нам понадобятся некоторые их возможности, в первую очередь, официальное прикрытие. Кунсонг Саю я позвоню сам. Уже завтра мы обложим этого Джонни Конквиста со всех сторон, как поросенка на блюде.

– Ты думаешь, это действительно тот Джон? – спросила Чубби.

– Если у меня еще осталась хоть капля интуиции, то именно тот, и это действительно его лежка, – ответил Журо, – твой Освальд парень не промах. Приручай его и дальше. Но не надо забывать и про второго сержанта, Брайана. Он тоже может много знать. Используй эту его подружку, Джули. Мотивируй ее соответствующим образом.

– Сделаю. Это не сложно.

– Сейчас будет сложное. Нам надо расколоть лейтенанта Шойо. Он может знать такие подробности, которых не знает никто другой.

– Он отмороженный на всю голову, – заметила Чубби, – Я не знаю, как за него взяться.

– Найди его неподвижную точку, – посоветовал майор, – Знаешь, у любого, даже очень прочного листа стекла есть точка, куда достаточно слегка надавить, и оно треснет.