Текст книги "Созвездие эректуса"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 46 страниц)

4. Созвездие эректуса. Инвентаризация трофеев

Психология женщин, детей и офицеров. Прибой Канака и галактическая полиция. Война, как бизнес: не будьте спартанцами. Самый дебильный триллер и куклы Барби. Древний океанийский обычай, или что бывает с детьми звездных десантников. Корабли призраки: картина Айвазовского «Приплыли». Главное в разведке – вовремя смыться. Колдовство, микробы и тормозное излучение. Эректусята и культура «Ere». Надувная гильотина и университет Хайнлайна. Бытовой монолог под Созвездием Эректуса

–

1 октября. Либидо. Дедушка Фрейд в военно-прикладной психологии.

Лейтенант Тино Кабреро, по прозвищу Encantador (то есть, очаровашка), в свои 22 года был личностью выдающейся и где-то даже легендарной. История его появления в Меганезии была следующая. Лет 15 назад некиий колумбийский proxeneta (т. е. сутенер) привез в Меганезию группу нищих молодых женщин с детьми от 3 до 7 лет. Бизнес-план proxeneta был прост: женщины трудятся на ниве торговли телом за кров, еду и одежду, а дети, как якорь, не дают им сбежать. Этот предприимчивый, но не слишком грамотный тип, надеялся хорошо заработать в стране, где стремительный рост экономики сочетается с полной свободой сексуальных нравов. Он полагал, что Меганезия – это вроде Флориды, но без запрета проституции. И правда, в кафе на улицах Лантона, Огамаго или Акорера, молодые девчонки запросто знакомились с мужчинами на предмет «покувыркаться за 50 фунтов». Этот вид заработка не считался чем-то принципиально иным, чем мойка каров или доставка china-dinner на дом. Но имелась тонкость, которую предприимчивый колумбиец упустил. О ней в памятках для туристов писали примерно так: «В Меганезии не ограничена любительская проституция. В клубе со значком «Y» на вывеске, можно предложить любой девушке деньги за секс. Обычно это 50 –100 фунтов. Но, если девушка вам отказала, нельзя настаивать ни в какой форме, это карается местными законами».

Не вникая в причины такого положения дел, proxeneta купил помещение и открыл Y-клуб, где девушки никому не отказывали. Все было ОК, пока в клуб не зашла местная студентка и не начала явно «снимать клиента». Proxeneta подошел к ней и объяснил свои условия работы. Она вышла, вернулась с полицией, и владелец заведения тут же оказался за решеткой. Утром городской суд зачитал ему артикул Великой Хартии: «Ни один человек не имеет никаких прав на другого человека, кроме случая принудительных гражданских ограничений и компенсаций, утвержденных судом. Любая попытка обратить человека в физическое рабство пресекается высшей мерой гуманитарной самозащиты».

В виду невысокой социальной опасности, сутенера не расстреляли, а депортировали, конфисковав все его имущество. Клуб продали с аукциона кому-то из местных.

Молодые колумбийки, среди которых была и Анхела Кабреро, с семилетним сыном Тино, оказались брошены в совершенно незнакомой им стране, и далее их судьбы сложилась по-разному. Что до Анхелы, то она продолжала торговать сексом в Y-клубах, а жила в тогда еще существовавших трущобах у Лантонского порта. Через 2 года трущобы снесли, Анхела в какой-то день просто исчезла, а Тино в 9 лет начал самостоятельную жизнь беспризорника. Он занимался множеством разных околокриминальных дел, а в возрасте 14 лет попал в компанию двух bandidos, грабившиих окрестные ночные бары. Метод был прост: bandidos наводили на бармена и посетителей револьверы, шустрый подросток перепрыгивал через стойку и выгребал деньги из кассы, а затем они быстро смывались.

Почти год им везло, а потом «фарт кончился». В самый разгар дела, когда посетители и бармен дисциплинированно лежали на полу лицом вниз, а Тино уже шарил в кассе, в бар ворвалась полиция. Произошла короткая перестрелка: два дешевеньких кольта против четырех мощных пистолет-пулеметов Steyr-TMP, выпускающих 12 пуль за секунду. Оба bandidos успели сделать по выстрелу и ранить одного полицейского, получили в ответ шквал огня, и живописно украсили стены бара своими мозгами. Тино успел нырнуть под стойку, а едва стихла стрельба, ловко выпрыгнул в открытое окно и кинулся к ближайшей подворотне. Вслед выпустили длинную очередь, и 9-миллиметровый кусочек металла со скоростью 400 метров в секунду прошил мальчишке грудную клетку.

Полицейские были совсем не звери. Увидев, что подстрелили подростка, они сделали все, чтобы спасти ему жизнь. Очнулся Тино через двое суток в военном госпитале не понимая, кто он такой и что с ним творится. Днем позже ему объяснили, что он пробыл в состоянии клинической смерти около 6 минут, что является своеобразным рекордом. Он не знал, что это значит, его образование тогда было ограничено минимумом навыков чтения, письма и счета. Зато он знал и умел многое другое, о чем обычные граждане понятия не имеют.

На этом этапе судьба свела 15-летнего Тино Кабреро с 30-летним Ирвином Роллингом, старшим лейтенантом с десантного корабля «Аувири», участником «четырехдневной войны» в море Бисмарка. По ее итогам Меганезия получила острова Адмиралтейства, а Ирвин получил в грудь пулю солангайского снайпера. Морской офицер и юный налетчик попали в госпиталь почти одновременно и оказались в одной двухместной палате.

Старлей Роллинг не относился к тому типу людей, которым принято доверять воспитание трудных подростков. У него не было семьи, его быт показался бы слишком простым даже спартанскому воину, а его афоризмы не решилась бы опубликовать ни одна приличная газета. Но у него были незамутненные инстинкты первобытного охотника, среди которых есть и такой: мужчина опекает любого подростка, пока тот не накопит жизненного опыта. Когда, после выхода из госпиталя, Тино сказал: «Ирвин, а ты потянешь вписать меня на недельку-другую, а то мне тут жить слегка негде», старлей лаконично ответил «Поехали».

Неделька-другая впоследствие незаметно растянулась на два с половиной года.

В доме Роллинга, напоминающем гибрид маленького средневекового замка с большой медвежьей берлогой, постоянно болталось некоторое количество публики. В основном это были друзья и сослуживцы старлея, его женщины и женщины его друзей и сослуживцев. Теперь к этой пестрой компании добавились и подружки Тино. Одна из них, 20-летняя студентка морепромышленного колледжа, наградила парня прозвищем «Энкантадор».

Роллинг старался соблюдать режим дня. Он вставал в 6:30 ровно и приветствовал всех, кто мог его слышать, фразой: «Блядь! Как я люблю эту, в жопу гребаную, вселенную!». Затем четверть часа на физподготовку, завтрак и последовательное занятие всем, чем он считал нужным заняться. К этим занятиям относились: служба, чтение профессиональной периодики, рыбалка, обед в компании, и женщины. Сексом Роллинг обычно занимался в вечернее время суток, потому что «надо соблюдать биоритмы». В 21:00 Роллинг ужинал, в 22:00 – еще четверть часа физподготовки, а в 23:00 он ложился спать со словами: «Блядь! Это был не самый херовый день в моей гребаной жизни!» (если он ложился спать не один, текст все равно был тот же самый). Как-то раз Тино спросил: «Ирвин, а какой у тебя был самый херовый день?». Старлей похлопал его по плечу и очень серьезно ответил: «Самый херовый день, юнга, это тот, после которого ты уже ничего не скажешь». К тому времени Тино Кабреро действительно уже был включен юнгой в команду «Аувири»…

У Роллинга Тино научился невообразимому количеству вещей, которые, в сочетании со специфическими знаниями городского дна, породили некий трудно определимый талант. Этот талант заметил офицер военной разведки Аурелио Крэмо, случайно оказавшийся в доме Роллинга в качестве приятеля одной девчонки-сержанта с «Аувири». В результате Тино попал в разведшколу, и к 21 году получил звание лейтенанта, а заодно репутацию самого веселого, самого отчаянного и самого непредсказуемого типа в этой группе войск.

…

– О, прекрасная, как солнце, царица тысяч атоллов! Тебе шлет привет и дары вождь даяков этой долбанной планеты. Короче, хер знает, что это за чайник такой, но Журо сказал, что он тебе должен понравиться, и если даже это полный отстой, я ему по-любому передам, что ты испытала три оргазма подряд от одного вида этой штуки. В общем, на, держи.

С этими словами Энкантадор поднялся (весь монолог он произносил, стоя на одном колене, ну чисто рыцарь Айвенго, обращающийся к леди Ровене), и вручил Чубби увесистый пластиковый пакет.

– Gracias, – ответила капитан Хок, – Будем считать это уставным рапортом о прибытии.

– Классно! – сказал Тино, – Ты вообще классная. Будь тебе лет на 20 меньше, я бы тебя прямо сейчас затащил в койку.

– Еще намекнешь на мой возраст, и твои зубы собирут шваброй с пола, – предупредила она, – Ты приехал на мои сиськи любоваться, или работать? Если ответишь по первому варианту, с зубами будет та же история.

– Ой, не бейте, тетенька! – воскликнул он, падая на пол и закрывая голову руками.

– Летенант Кабреро, якорь тебе в глотку! Прекрати этот детский сад, сядь за стол, прочти вот этот текст и быстро составь психологический портрет автора.

Она хлопнула ладонью по листку бумаг, на котором было распечатано письмо лейтенанта Шойо своей жене, уселась в кресло, закурила сигарету и стала с интересом наблюдать, как меняется лицо Энкантадора по мере чтения.

«Здравствуй, Аннабел. Слава Богу, ты жива, и это главное. Мне кажется, это знак свыше. Помнишь, как Господь посылал испытания Иову? Вот так и нам с тобой выпали тяжелые испытания. Тебе – стыд и унижение за меня. Мне – позор и тюрьма вдали от Родины, от тебя и от детей. Как и ты, я хотел умереть, и как твою руку удержала Высшая сила, так и мою. Помнишь, мы клялись перед алтарем быть вместе, в горе и радости, пока смерть не разлучит нас? Мы не распоряжаемся своей судьбой, она в руках Всевышнего, но от нас зависит то, как мы соблюдаем наши клятвы. Я верю, что, пройдя этот путь до конца, через все предначертанные нам страдания и лишения, мы получим ту награду, которая нам предназначена, в земной жизни, или в той, что на небесах. Я желаю и тебе такой же искренней веры. Молюсь за тебя, Аннабел, и за наших детей. Вечно твой Нэд».

– Псхологический портрет? – жалобно спросил Тино, прочитав весь текст.

– Да, – сказала Чубби, и мстительно уточнила, – В служебной лексике, согласно словарю терминов, приведенному в инструкции по информационно-аналитической работе.

– Чубби, дай хотя бы почитать биографию этого придурка, – в огромных, выразительных карих глазах лейтенанта была такая тоска, что даже холодная базальтовая скала, наверное, разрыдалась бы от сочувствия. Но капитан Хок была сейчас гораздо холоднее и тверже.

– Нет, Тино. Это нарушило бы порядок, предписанный инструкцией.

– Ладно. Можно, я хотя бы сигарету стрельну?

– У тебя же свои есть, – укоризненно заметила она.

– Есть, – признался он, – Но фарт только на чужом приманивают. Примета такая.

– Черт с тобой, – Чубби толкнула к нему пачку сигарет.

Энкантадор вынул сигарету, повертел ее в пальцах, сунул ее за ухо, и сообщил.

– Этот чувак…

– Этот фигурант, – поправила Чубби, тоном учительницы стилистики.

– Этот долбанный фигурант, он извращенец-фетишист. У него целый набор сексуальных игрушек, и он себя трахает этими игрушками: клятвами, страданиями, лишениями. Он от этого кончает. И еще, у него,… – Энкантадор напряг память, – …мортидальная мотивация. Типа, по Фрейду, стремление к смерти, как к высшему оргазму. Ну, ты поняла.

– Это ясно. Что дальше?

– Дальше? Ну, этот фигурант ненавидит искренность. Просто жуть, как ненавидит. И еще он очень боится, когда от него что-то зависит. Прямо до дрожи боится.

– Да? – удивилась она, – А как на счет того, что он командовал группой спецназа в боевых условиях? И неплохо командовал, надо отметить.

– Это другое, Чубби. Это как у насекомого. Оно запросто решает, как и куда укусить, но оно ни фига не решает, кусать или нет. Типа, инстинкт.

– Так. Уже интересно. А что еще?

– Он мстителен и амбициозен до опупения. Его действия планирует не какой-то сраный американский генерал, а лично тот парень, который якобы сидит на небе и всем рулит. И еще фигурант боится ритуального унижения. Может, его в детстве изнасиловали, или что-то в этом роде. Короче, у него теперь фобия на всю жизнь. А на жену, кстати, ему насрать. Он только боиться, что она его унизит, если повесится или если разведется с ним.

– А на детей, ты считаешь, ему тоже так же?

– На детей? – Тино задумался, – Тут как-то хитро. Тут без биографии не разобраться.

Чубби помолчала немного и утвердительно кивнула головой.

– Ну, что ж, неплохо, Тино, очень неплохо. А теперь бери вот этот ноутбук, там в разделе «объективки» есть кое-какие данные по биографии этого Шойо. Если ты через два часа сможешь рассказать мне историю его внешней и, главное, внутренней жизни, я вот этими руками напишу Ирвину Роллингу, что разведка гордится таким лейтенантом как ты. Хотя, между нами, ты полнейший раздолбай.

– Я не раздолбай, – возразил он, – Я просто общительный, темпераментный и…

– Работай, – перебила его капитан Хок, – У тебя ровно два часа.

Она развернула свое кресло к экрану десктопа, надела наушники и занялась просмотром записи второго свидания сержанта Нолана Брайана с Джулии Лэтимер.

…

1 октября. Главный приз Голливуда за самый дебильный ужастик столетия.

– Боже! Что у тебя с лицом!

– Ничего страшного, – виновато сказал Брайан, – Так, поцапались немножко.

– Немножко?! – воскликнула Джули, – Ты видел себя в зеркало?

– Видел. Ничего особенного. Бывало и гораздо хуже.

– Нол, скажи, только честно. Это из-за меня?

– Да нет. Просто выяснили отношения. И вообще, что, я стал такой страшный, что больше тебе не нравлюсь?

– Ну… Как тебе сказать…

Дальше последовало понятное продолжение. Пока молодые люди чисто практически доказывали, как они друг другу нравятся, Чубби успела съесть бутерброд, выпить чашку кофе и пролистать свежий номер Independent War amp;Weapon reports.

После завершения невербальной части программы, Брайан спросил:

– Слушай, Джули, а как ты тут устроилась? В смысле, на этой базе?

– А мне дали койку в местном кампусе, или как там это называется у военных? В общем, комнатка на двоих с девчонкой, кажется сержантом. Нормальная девчонка, зовут Гвэн. И еще меня поставили на довольствие. Это, в смысле, столовая. Видишь, я уже скоро стану свободно изъясняться на вашем военном сленге.

– Вот даже как? И долго тебе разрешили здесь быть?

– Тот лейтенант, разведчик, которому все по фигу, сказал: «пока вам не надоест». Кстати, он сказал, что я и на суде смогу выступить. Тут все слушания открытые.

– Джули, на кой черт тебе это надо? Ну что ты можешь там сказать?

– А ты, милый, что можешь там сказать? Ты представляешь, о чем там будут спрашивать? Что ты собираешься отвечать на вопросы? Ты думал об этом?

– Ну, ты же понимаешь, мы команда. Я не могу один вот так решать.

– А кто может? Вы, что, голосовать будете?

– Нет, но…

– …Или за всех будет решать этот ваш командир, как его? Не прячь глаза, Нол. Я угадала?

– Послушай, Джули, я же тебе рассказывал о наших принципах.

– И куда они вас привели, эти принципы?

Брайан заложил руки за голову и спокойно ответил:

– Это война, Джули. А на войне бывают случайности. Даже Цезарь терпел поражения.

– Цезарь не стал бы воевать с двумя беременными девчонками.

– При чем тут девчонки? Ты ни черта не понимаешь! Девчонки это только орудие.

– Нол, ты спятил? – спросила она.

– Подожди, я же говорю, ты ни черта не понимаешь! Эти питекантропы, которых якобы собирались восстановить клонированием, как ты думаешь, почему они все вымерли?

– Нол, какая разница из-за чего миллион лет назад кто-то вымер? Мамонты и динозавры тоже вымерли, но при чем тут то, что собирались сделать вы?

– Вирус, – ответил он, – вирус, вроде оспы, который полностью уничтожил питекантропов. Это вроде абсолютного биологического оружия, случайно созданного природой. Сейчас его хотят прибрать к рукам меганезийцы, а для этого им нужен носитель вируса. Живой питекантроп. Знаешь, почему этих девчонок отправили рожать на микроскопический атолл? Потому, что все, кто там будет находиться, обречены. Когда эти питекантропы родятся, вирус убьет всех за несколько часов, но дальше его остановит естественный барьер из многих километров соленой воды. А трупы на атолле станут источником боевого материала для зарядки бактериологических бомб. Для меганезийского режима это идеальное оружие: оно смертоносно для их противников, но неэффективно против них самих. Тут простая арифметика: на один кусок суши одна бомба. Меганезия разбросана по миллиону мелких островков в океане, а наша страна и наши союзники расположены на континентах. Британия и Япония, хоть и острова, но большие и близко от континента. Это как ядерный шантаж XX века, если бы им занималась страна, на территории которой ядерные бомбы почему-то не могут взрываться. Ты понимаешь, что это значит?

Джули выслушала его, не перебивая, затем медленно трижды хлопнула в ладоши.

– Главный приз Голливуда за самый дебильный ужастик столетия. Замороженный труп питекантропа, зараженный, как ты говоришь, смертоносным вирусом, находят в Гималаях и без всяких предосторожностей тащат через пол-планеты в Америку. Там с его кусками возится куча ученых, тоже без предосторожностей. Его начинают клонировать, и не где-нибудь, а в США. Эти девчонки – американки, ты не знал? Они жили в Калифорнии, потом на Гавайях, на военной базе, а уж потом бежали в Меганезию. И все это время, ты говоришь, у них внутри были эмбрионы, зараженные супервирусом? Да если бы тут была хоть капля правды, планета уже вся заразилась бы и вымерла к чертовой матери! Или ты думаешь, что беременная женщина вынашивает младенца в герметичном контейнере?

– Я не ученый, – ответил Брайан, – Я понятия не имею, как этот вирус действует. Может, он активируется только при каких-то условиях.

– А ученые, значит, исследовали этот вирус? – уточнила Джули, – Американские ученые, а не меганезийские. Им известно, как он активируется, распространяется и убивает?

– Слушай, Джулии, ну откуда мне знать? Думаешь, нам ученые отдают приказы?

– Я просто рассуждаю, Нол. По-твоему выходит, что вирусы были в трупе питекантропа, но неактивные, неопасные. А наши ученые придумали, как их активировать, и испытали на людях. Ну, и кто тут разработчик биологического оружия?

Брайан глубоко вдохнул и медленно выдохнул, чтобы успокоиться.

– Ты как-то так все вывернула, Джули…

– Ничего я не выворачивала. Кроме того, это вообще фигня. Если хочешь знать, в мире без всяких питекантропов уже наделали столько смертоносных вирусов, что можно дюжину раз истребить население планеты. А сколько раз из военных лабораторий крали штаммы боевых вирусов и прочей дряни? Это происходило в США, и были сенатские комиссии…

– Объясни, к чему ты клонишь, – потребовал он.

– Да к тому, что нет в этих питекантропах никаких вирусов! Вас просто подставили, чтобы прикрыть чью-то жирную обосранную жопу! Как можно этого не видеть!?

– Значит, так, Джули, – сказал сержант, – Я тебя услышал…

– Какое счастье! – язвительно перебила она, – Наконец-то!

– Не дави на меня, ладно? Я должен подумать, сопоставить кое-что. Это очень серьезно…

– Ну, еще бы!

– Дай мне один день, ровно один. А сейчас давай о чем-нибудь другом, хорошо?

– Например? – спросила Джули.

Он улыбнулся.

– Давай просто помечтаем, а?

– Помечтаем, – легко согласилась она, – Только надо придумать, о чем. Помнишь, раньше мы мечтали, как ты оставишь эту чертову работу, распутаешься с этой женщиной, и мы уедем на маленький остров посреди океана. Там будут пальмы, белый песок, прибой и коралловые рыбки. И поющие ракушки, каждая со своим голосом. У меня дома лежит штук сто дисков Natonal Geography. Мы их вместе покупали. И посмотри: с этой работой, видимо, покончно, и та женщина больше ничего от тебя не хочет, и мы оказались именно на таком острове. Может, сбывается то, о чем мы мечтали? Может, осталось совсем чуть-чуть, и все будет так, как мы хотим? Тебе так не кажется, Нол?

– Да, – согласился Брайан, щелкнув ногтем по металлу своего ошейника, – к нашей мечте прицепился лишний тюнинг. Может, теперь про лес помечтаем, или про горы? Или нет, про ледники. Антарктические. С поющими пингвинами. Ты не в курсе, пингвины поют?

– Они кричат противными голосами, – сообщила она.

– Раз кричат, значит, могут и петь, – решил он, – Надо просто их научить.

…

Досмотрев запись, Чубби немедленно связалась с шефом.

– Журо, у меня новость, не знаю только, хорошая или плохая. Второй сержант слил ту легенду, под которой шла миссия «Норфолка».

– Это, видимо, хорошая новость, – предположил майор, – Что тут плохого?

– Плохое тут содержание легенды, – ответила она, и почти слово в слово пересказала монолог Брайана о вирусном супероружии.

– Ты полагаешь, этот шизоидный бред использован шире, чем просто для промывания мозгов группе ликвидаторов? – спросил Журо.

– Я почти уверена. Это слишком хороший сценарий для запугивания обывателей, чтобы им не воспользоваться. Тебе так не кажется?

– Да, – согласился он, – Очень может быть. Ну, ладно, это теперь моя проблема. А как там Тино? Не достал тебя еще?

Чубби улыбнулась:

– Нет, что ты, он очень мил. В начале пытался склонить меня к сожительству прямо в кабинете. А сейчас укоризненно смотрит мне в спину, потому что я не уделяю должного внимания его таланту медиума.

– Талант надо ценить, – веско заметил Журо, – Все, пока отбой.

…

1 октября. Реконструкция генезиса образцового лейтенанта и патриота.

Перед тем, как начать выступление, Тино принял позу, в которой сценаристы изображают Нерона, декламирующего свои скверные стихи на фоне пылающего Рима.

– Жила-была девочка, и звали ее Мэри Уорвич, она родилась в Чарлстоне, штат Западная Вирджиния, и я не могу ее за это осуждать. Хотя лучше бы она этого не делала. С самого начала было ясно: ничего хорошего из этого не выйдет. В 18 лет, после унылого детства под опекой образцовых родителей-баптистов, она, не приходя в сознание, вступила в брак с 23-летним лейтенантом морской пехоты Джейкобом Шойо, происходящем из такой же семьи. Сказать, что Джейкоб был идиотом, это ничего не сказать. Но черт с ним. Вся его роль состояла в том, что он кое-как трахнул Мэри без презерватива, отправился защищать демократию в Сомали, и не найдя ее там, с горя подорвался на мине. Исполняя то, что у баптистов называется женским долгом, Мэри повесила на стену в гостиной здоровенное цветное фото Джейкоба, а затем родила младенца, назвала его Нэд, и стала существовать на пособие министерства обороны. С мужчинами она больше никогда не сходилась, и тут я могу ее понять, после такого херового опыта. Единственным мужчиной, которого Нэд наблюдал в доме, был Папа-на-Фото. Он был охрененный герой, идеал и второе лицо на планете после бога из библии. Добрые мамы-крокодилицы откладывают яйца и более своими детьми не занимаются. Мэри была не такая. Она уродовала Нэда по специальной книжке «Как воспитывать мальчика христианином в неполной семье». Я в этой книжке прочел введение по диагонали. Мне хватило. Можешь посмотреть, я тебе линк оставил.

– Обойдусь, – сказала Чубби, – Я примерно представляю о чем там: как надо применять Строгость, чтобы научить любить Бога и Америку, приучить к Порядку, и отучить от Мастурбации и Неправильных Мыслей.

– Ну, по ходу, так, – подтвердил Тино, – И не забывай про Папу-на-Фото в гостиной. Это был священный символ и Большой Брат, перед взыскательным взглядом которого Нэд бывал регулярно порот по розовой заднице. Это был единственный путь сексуальной фрустрации его недотраханной матери, и она отдавала этому всю силу нерастраченного либидо. В неокрепшем детском мозгу при этом зрела мечта: вырасти и стать таким же Фото-Кумиром, так сказать Джаггернаутом, перед которым взбесившиеся истерички будут приносить кровавые жертвы, по кускам сдирая эпидермис с задниц своих детей.

Ясно, что мальчик стал мелким озлобленным говном, потом Образцовая Средняя Школа сделала его средним озлобленным говном, а затем Школа Офицеров Морской Пехоты выковала из него огромное озлобленное говно. Немедленно после выпуска Нэд женился на 19-летней дурочке Глории Торнтон, история которой как две капли воды похожа на историю Мэри. К несчастью для Глории, Нэд оказался более живучим, чем Джейкоб. Я думаю, Глорию с детства приучали к мысли, что жизнь с мужем это не сахар, а сплошная жертва на алтарь Образцовой Семьи, но с Нэдом это, видимо, было что-то особенное.

Энкантадор сделал эффектную паузу, на 5 секунд застыв с воздетой к потолку рукой.

– За всю историю существования морской пехоты, лейтенант Шойо был единственным, от кого там стремились избавиться из-за его «крайней требовательности к подчиненным» и «бескомпромиссной готовности мобилизовать команду на решение поставленных задач». В переводе на обычный язык это значит, что он был безжалостным фанатиком. Некоторое время его стиль терпели, потому что его команда всегда показывала высшие результаты. Но когда один рядовой его взвода покончил с собой выстрелом в подбородок, а товарищи покойного украсили фасад казармы огромной надписью «ШОЙО – ПИДОРАС», с ним все-таки решили расстаться и спихнули в спецназ контртеррористического агентства. Но то, как он издевался над подчиненными, просто разминка по сравнеию с тем, что он делал в семье. Он исполнил свою мечту: при жизни стал Папой-с-Фото, Жена была назначена служительницей его культа, а дочь 9 лет и сын 5 лет, готовились к той же роли.

– Одного не понимаю, – перебила Чубби, – почему эта курица пыталась покончить с собой, а не плясала от радости, когда мы прихватили ее мужа?

– Ой, я тебя умоляю, – Тино рассмеялся, – Какое там покончить с собой? Эта чувиха просто наглоталась снотворного, чтобы показать себя мученицей в глазах окружающих кретинов. Ей ведь совсем не улыбалась перспектива жрать все то говно, которое вывалилось из-под мужниной работы. Псевдосуицид это же классика жанра!

– Так. Это, допустим, ясно. Но как могла эффективно работать команда под руководством такого параноика?

– Э, нет, – возразил Энкантадор, – Он совсем не параноик. В его поведении есть логика. Он и для своей команды стал Папой-с-Фото. Ну, не совсем так, однако близко к тому. Он был безжалостен к себе еще больше, чем к окружающим. Если все тащили по 30 килограммов снаряжения, он тащил 35, если все спали 4 часа в сутки, он спал 3, если все получали по 200 грамм воды в сутки, он брал 150, а если несколько человек были ранены, помощь ему оказывалась в последнюю очередь. Он был долбанным героем, мать его. Подчиненные готовы были прыгать вверх на 2 метра, когда он хлопал в ладоши. Он справлялся с любой задачей, и они гордились, что у них такой отмороженный командир.

– Я бы не гордилась, – заметила Чубби.

– Я бы тоже, – сказал Тино, – поэтому я в другой команде. Терпеть не могу героев. Они все какие-то порченные.

Чубби задумалась и потянула из пачки очередную сигарету.

– Порченные, говоришь? То есть, у него где-то должна быть слабина. Неподвижная точка, как выразился наш Великий и Ужасный Журо. Вопрос только, где.

– А вот это уже не наша проблема, – беспечно ответил Энкантадор, – Кое-кто сделает это за нас. Скажи-ка, ты еще не отправляла это гребаное письмо его жене?

– Нет. Его еще надо пропустить через ломщик шифров.

– А вот я сейчас и поработаю ломщиком шифров, – сказал он, и погладил кончиками пальцев клавиатуру ноутбука, – Сейчас я ему так наломаю…

– Слушай, Тино, это вообще-то неположено…

– Забей, – посоветовал Энкантадор, щелкая клавишами, – Как говорит Ирвин, на то, что положено сто херов наложено. Все толковые вещи делаются в обход правил.

– Ладно, – вздохнула Чубби, – считай, я этого не слышала.

Через 10 минут Тино предъявил ей следующий текст:

«Здравствуй, Аннабел. Слава Богу, ты жива, и это главное. Я знаю, это знак свыше. Ты помнишь, как Господь посылал испытания Иову? Тебе, как и мне, выпали тяжелые испытания. Мне – позор и тюрьма вдали от Родины, от тебя и от детей. Тебе – стыд и унижение за меня. Как и ты, я хотел умереть, и как твою руку удержала Высшая сила, так и мою. Ты помнишь, как мы клялись перед алтарем быть вместе, в горе и радости, пока смерть не разлучит нас? Мы не распоряжаемся своей судьбой, она в руках Всевышнего, но от нас зависит то, как мы выполняем наши обещания. Я уверен, что, пройдя этот путь до конца, через все предначертанные нам страдания и лишения, мы получим ту награду, которая нам предназначена, в земной жизни, или в той, что на небесах. Я хочу, чтобы ты так же искренне верила. Я молюсь за тебя, Аннабел, и за наших детей. Вечно твой Нэд».

– Ты чего сделал? – ошарашено спросила она.

– Ну, так, слегка поспособствовал его паранойе и мании величия. В конце концов, почему такой великий герой должен стесняться того, что является чрезвычайным и полномочным представителем своего бога на этой захолустной планетке?

– Ладно, – вздохнула Чубби, и уверенным нажатием клавиши отправила послание, – а вот тебе, Тино, несколько другой случай. Возьми листок с буквочкой «P». Задача та же.

Это было письмо рядового Ричарда Пауэла.

«Привет, Криста! Прикинь, меня еще не шлепнули, и даже кормят три раза в день. Просто праздник какой-то. Может, специально откармливают, для местных людоедов. В этой папуасии, говорят, такое еще бывает. Хотя, ходят слухи, что нас не шлепнут, а посадят в местную каталажку лет на сто. Хрен его знает, что лучше. Вот жена одного парня из наших сказала репортерам, что лучше бы его расстреляли. А ты как думаешь? Про меня, я имею в виду. Вообще-то тут прикольно, даже травкой дали обдолбаться, совершенно бесплатно. Ты, наверное, видела по телеку. Со стороны это, наверное, херово смотрелось, но свой кайф мы словили. Телек, кстати, нам тоже дают смотреть. На счет баб сложнее. К одному парню тут приехала чувиха, им дают свидания, чтобы трахаться. А мы, остальные, дрочим на три икса по ТВ. Обидно, да? Зато я храню тебе верность и все такое. Кстати, тебя там кто-нибудь трахает, или сидишь, скучаешь? Привет твоим папе с мамой. Скажи, я готов разделить с ними радость, что они меня больше не увидят. А нашей мышке как-нибудь объясни аккуратно, что продолжение сказки про жабенка и воробья я, наверное, ей рассказать не смогу. А маме, кстати, скажи, чтобы не вздумала ее кормить этим сраным шоколадным маслом, а то опять будет, как в прошлый раз. Ух, сколько я накатал, прямо как Фолкнер, а тут подумал: вдруг ты бросишь это в мусорку, не читая. Может, во мне талант писателя пропал. Опять же, обидно. А знаешь, какая самая короткая сказка? «Жил был мальчик. Сам виноват». Ладно, пока. Дик.»

Энкантадор в глубоком недоумении почесал затылок: