Текст книги "Созвездие эректуса"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 46 страниц)

– Понимаете, миссис Стормут, – неуверенно сказал адмирал, – современная политика это очень сложная штука. Взять, например, Ближний Восток.

– Все равно, по-моему, это не правильно, – заметила она, – а как вы думаете, что будет с нашими мальчиками дальше? Вы ведь говорили с меганезийским старшим офицером…

– Думаю, что скоро эти идиоты… – начал Дэнброк, – … простите, мэм, я хотел сказать, дипломаты… договорятся и наши парни поедут домой.

– Вот и мой Роэл так говорит. Хорошо бы, чтоб так и было. Мистер Дэнброк, а ведь вы еще не пробовали мой пирог!

…

…Элеа взяла салфетку, набросала нечто вроде схемы из четырех условных человеческих фигурок и пояснила:

– Вот это, допустим, вы. А это – два пьяных урода. Они избивают ребенка арматурными прутьями. Что вы будете делать?

– Голыми руками? – на всякий случай уточнил лейтенант Рейсвил.

– Нет. Допустим, у вас автомат или что-то такого типа.

– Тогда и думать нечего, – сказал он, – кладу этих типов мордами на панель. Вызываю полицию. Оказываю ребенку первую помощь.

– А если вот так? – она провела между одной и тремя фигурками пунктирную линию.

– Это что? – спросил лейтенант Рейсвил.

– Граница между странами, – скзала Элеа, – Все это происходит у вас на глазах, но по другую сторону границы.

– Ну… – протянул он, – это уже политика. Межгосударственные отношения.

– То есть, – заключила Элеа, – пусть хоть вообще убивают, и вы не вмешаетесь, только потому, что между вами и ними нарисована какая-то условная линия?

– Не такая уж она условная, – возразил он, – Попробуй, вмешайся. На тебя столько дерьма выльют…

Адмирал Дэнброк дожевал кусок яблочного пирога и поинтересовлася:

– О чем политические дебаты?

– Про экспорт революции, сэр, – отрапортавал кэп Ходжес.

– Экспорт революции? – переспросил адмирал, – Главный инструмент Холодной войны?

– Мы не экспортируем алюминиевую революцию, – возразила она, – мы только защищаем людей, которые по каким-то причинам сами себя не могут защитить.

– Точнее, – сказал Тэмплинг, – вы отгрызаете каждый год по кусочку от своих соседей. У Папуа – Новой Гвинеи отобрали почти все острова. Я ни капли не удивлюсь, если завтра ваши тонтон-макуты высадятся в Порт-Морсби и аннексируют эту страну полностью.

– Вы никак не хотите понять, про что я говорю, – обиженно сказала Элеа.

– Кстати, запросто, – добавил Траск к реплике Тэмплинга, – меганезийские коммандос это ого-го. А у новогвинейцев что? 2000 бойскаутов с винтовками. Не армия, а видимость.

– Между прочим, все не так, Сэлмон, – вмешался меганезийский лейтенант. Он, казалось, материализовался из окружающей тьмы. Только что не было, а вот уже здесь.

– Это в чем же я не прав, Янис? – спросил Траск.

– На счет армии Папуа, – пояснил тот, – у нас с ними полгода назад началась программа военно-технического сотрудничества. Мы им помогаем проводить реформу армии. Я два месяца назад туда ездил инструктором. Папуасы отличные ребята, просто у них ничего не было толком организовано. Но мы, по ходу, это исправляем.

– История повторяется, – заметил адмирал Дэнброк, – В Холодную войну Советы таким же путем установили марксизм в Эфиопии. Они обучили эфиопских курсантов военному делу, а заодно идеям комми. Через десять лет готовая Красная армия захватила власть.

– Простите, мистер Дэнброк, у вас получилось не логично, – возразил меганезиец.

– Почему же? – удивился адмирал, – логика железная. Захват политической власти проще всего осуществить через контроль над вооруженными силами.

– Захват политической власти кем? – спросил Янис.

Адмирал пожал плечами.

– Это же очевидно. У вас есть правящая партия, она создает свой клон в соседней стране…

– В Меганезии запрещены любые политические партии, – вмешалась Элеа.

– И после этого вы еще говорите, что у вас демократия! – насмешливо заметил Тэмплинг.

– Именно так. В Великой Хартии сказано: любое объединение, созданное для получения политической власти, пресекается высшей мерой гуманитарной самозащиты.

– Выборы у вас тоже запрещены? – спросила миссис Тэмплинг.

– Нет, конечно! Выборы правительства проводятся раз в три года, а судей – ежегодно.

– А кто же баллотируется в правительство, если нет политических партий?

– Да любой, кто предоставит гарантии исполнения общественного запроса. В тендерной документации это подробно написано.

– Простите, Элеа, мы ведь о правительстве говорим, – мягко напомнила миссис Стормут.

– Ну, да. Правительством становится та команда, которая выиграла тендер на выполнение карты общественного запроса. Ну, то есть, усредненной социальной заявки. У вас в США так проводятся конкурсы на муниципальное обслуживание, верно?

– Да, но правительство это не только обслуживание. Это еще и государственная политика.

– У нас нет ни государства, ни государственной политики, – сказала меганезийка, – Наше правительство занимается только социальным обслуживанием.

– Захват соседних территорий это тоже социальное обслуживание? – поинтересовался мистер Тэмплинг.

– Ну, да. А что вас удивило-то? Если рядом с вашим благоустроенным городком возник поселок маньяков-садистов, это вряд ли будет для вас безразлично. Вам по-любому надо будет что-то с этим делать. Или строить забор с колючей проволокой под током, и жить за этим забором, или приводить этот соседний поселок к человеческому виду.

– Интересно, – сказала миссис Стормут, – а кто решает, человеческий вид у поселка ваших соседей, или нет?

– Верховный суд, разумеется, – ответила Элеа.

– Ты непонятно объясняешь, – сказал ей лейтенант, – тут надо конкретно.

– Валяй, – согласилась она, – только за стол сядь, а то маячишь, как черепашка-ниндзя.

Янис кивнул, уселся напротив адмирала Дэнброка, подумал несколько секунд и начал:

– Я был помкэпом на хотфоксе «Самулайо», мы патрулировали западнее Соломоновых островов, и получили через базу звонок от наших рыбаков, что восточнее Тробриана что-то непонятное происходит. Про режим на Тробриане мы уже знали, поскольку к нам на Муруа время от времени доплывали беженцы оттуда. Приходим. Время 4:50 утра, рассвет. Диспозиция: в 9 милях от их берега парусное судно вроде джонки, набитое гражданскими. За ними гонится моторный баркас, и ведет редкий огонь из ручного пулемета с дистанции четверть мили. Есть попадания. Кэп командует: на дистанцию полторы мили и огонь по корме. Мы дали очередь из QJG, 14.5 мм, снесли баркасу задницу.

– Вы атаковали судно в его собственных территориальных водах? – уточнил Дэнброк.

– Да, сэр, – ответил меганезийский лейтенант, – если быть точным, мы его потопили. Этой посудине хватило одной очереди. А вы на нашем месте поступили бы иначе?

– Я полагаю, капитан должен был сначала запросить инструкции командования, – заметил адмирал.

– У нас только одна инструкция для таких случаев, – ответил меганезиец, – тот, кто атакует судно с гражданскими пассажирами на борту, является пиратом, независимо от флага.

Дэнброк чуть заметно кивнул и лейтенант продолжил.

– Мы подошли к джонке, и на ходу сняли с нее раненых. Вернулись и выловили из воды шестерых типов с баркаса. Затем снова догнали джонку, и, сопровождая ее в нейтральные воды, вызвали нашу полицию с Муруа. Мы шли вместе около часа, и успели поговорить…

– А что за публика была на джонке? – перебила Фрэн.

– Обычные семьи, мисс, – ответил он, – человек сорок. Почти половина – дети.

– Но почему в них стреляли?

– Потому, что они пытались бежать с Тробриана и нанести ущерб бизнесу местного вождя, чьей собственностью они считались. Ведь кто-то должен собирать и обрабатывать какао-бобы, идущие на экспорт, чтобы у семьи вождя были деньги.

– Примерно как в Северной Корее при комми? – спросил Палфри

– Не совсем так, – сказал Янис, – В КНДР правящий клан Ким Ир Сена, все же, старался развивать промышленные технологии и образование. А клан Хупи-Вуро наоборот, закрыл обе начальные школы, поликлинику и публичный аэропорт в Лосуиа, снес ретранслятор сотовой связи и судовые мастерские. Закрыли все, хоть как-то связанное с цивилизацией, кроме радиоцентра. Утром по радио сообщали, какая семья, когда и куда должна явиться на работы, а вечером – о наказании тех, кто плохо работал. До и после работы можно было ловить рыбу не дальше полмили от берега и работать на огороде, чтобы прокормиться.

Фрэн зябко передернула плечами.

– Жуткое место.

– Прекрасное место, – возразил меганезиец, – Лосуиа самый модерновый городок во всей Океании и безумно красивый. City маленький, тысяча жителей, а с окрестностями – около 6 тысяч. Центральный остров 50 на 15 километров. На два соседних острова ходит паром 2 раза в час. Дороги узкие, по ним ездят обычно на чем-то двухколесном и колоритном…

– Киливила вообще колоритные ребята, – встряла Элеа, – Против их фестиваля ямса, даже гиперфест на Кваджалейне не тянет, это я тебе говорю. Там так отрываются…

– Кто такие киливила? – спросила Фрэн.

– Типа, местные тробрианские меланезийцы или папуасы, я не этнограф. Но парни что надо, особенно в студенческом кампусе. Вот, было дело…

– Подожди, – перебила американка, – какой там кампус, если даже начальные школы были закрыты?

– Кампус политехнического колледжа, – уточнила Элеа, – его открыли через полгода после того, как народно-освободительная армия свергла режим Хупи-Вуро.

– Мне кажется, что самое главное выпало из контекста, – заметил Тэмплинг, – как я понял, после эпизода с беженцами произошли некоторые события…

Янис поднял руки вверх и пару раз хлопнул в ладоши:

– Я вернусь к этому эпизоду. За неделю до того, Хупи-Вуро приказал сжечь все частные моторные и парусные лодки, чтобы предотвратить массовое бегство молодежи. Те просто угоняли любое плавсредство и шли к Муруа. Многих догоняли и убивали, но бежали все равно, из-за слухов о том, что Хупи-Вуро стал каннибалом.

– Каннибализм? – переспросил Ходжес, – этот тип ел людей?

– Не исключено, – сказал меганезиец, – люди пропадали бесследно, и беженцы, с которыми мы общались, уверяли, что пропавшие съедены в доме Хупи-Вуро. Та джонка, которую мы встретили, была последней на Тробриане, остальные лодки были уже сожжены. Тут я должен пояснить кое-что. Лодка для океанийца это все. Это и средство добывания пищи, и транспорт, и вообще…

– Как для нас автомобиль? – спросила миссис Стормут

– Как автомобиль, дом и Декларация независимости вместе взятые, – уточнила Элеа.

– Да, – подтвердил Янис, – Так что Верховный суд поручил правительству ликвидировать режим Хупи-Вуро тем методом, который правительство сочтет наиболее рациональным. Правительство выбрало метод поддержки национально-освободительного движения.

Адмирал Дэнброк постучал ногтем по рюмке, чтобы привлечь к себе внимание.

– Простите, лейтенант, ваш суд поручил вашему правительству сменить власть в соседней стране? Я не ослышался?

– Вы не ослышались, сэр, – ответил Янис, – У вас такие решения принимает президент или конгресс, а у нас это в компетенции суда. Просто разница политических систем.

– Гм… – несколько растерянно сказал адмирал, – Да, действительно…

Меганезиец кивнул и продолжил:

– Из 13 молодых тробрианцев сформировали корпус народно-освободительной армии. Их обучили тактике ведения скоротечных боевых операций, снабдили современным оружием и десантировали в район Лосуиа. Режим пал за два часа.

Сэлмон Траск присвистнул от удивления, а мистер Тэмплинг уточнил:

– Вы утверждаете, что меганезийская армия не высаживалась на Тробриан?

– Высаживалась, – сказал Янис, – но уже после того, как режим был свергнут. Когда бойцы НОА захватили столицу, они обратились по радио к жителям острова и к нам, как к своим соседям, с просьбой о поддержке.

– А вы в тот момент уже стояли на низком старте, – ввернул Рейсвил.

– Да, в 15 милях от берега. Но все равно, мы пришли на Тробриан по приглашению.

– Пришли и забыли уйти? – иронически предположила миссис Тэмплинг.

– А нам никто не предлагал уйти, мэм. В смысле, никто из местных жителей. Чистоплюев, которые заседают в ООН, я в расчет не беру.

– Как вы представляете себе такое предложение? – спросила она, – Вот высадились ваши коммандос. Те, про которых тут говорили, что они легко могут захватить Новую Гвинею. Что могут сделать мирные жители маленького острова? Только попрятаться по домам.

– Видите ли, мэм, когда мы высадились, они не прятались по домам. Они танцевали на улицах. Мы были завалены цветами. Я в жизни не видел столько цветов.

– Но это не отменяет факта аннексии Тробриана, – заметил Дэнброк.

– Аннексия, – напомнил Янис, – это насильственное присоединение территории другой страны. Насильственное, понимаете? А тут если кого и изнасиловали, так это майора наших коммандос. Местные девчонки ночью так его заездили, что он утром едва ноги передвигал. Чем-то он им приглянулся. Но это, к слову. А если серьезно, то через день собрались главы семей киливила, и подписались под Великой Хартией. Vox populi.

– Вообще-то, – сказал Тэмплинг, – есть такие вещи, как государственный суверенитет и внутренние дела страны. Фокус, который вы провернули на Тробриане, это грубейшее нарушение международного порядка и…

– Вы ошибаетесь, – перебил Палфри.

– Вот как? – удивился тот, – Вы считаете допустимым вмешательство во внутренние дела государства?

– Да, сэр. В определенных случаях это следует делать. Когда нас отправляли в Йемен, то я обязан был довести до личного состава, что мораль и закон на нашей стороне. Для этого я зачитывал статью 28 из Всеобщей декларации прав человека, которая принята ООН. Там написано: «Каждый человек имеет право на социальный и международный порядок, при котором права и свободы, изложенные в настоящей Декларации, могут быть полностью осуществлены». Я объяснял, что права человека – это не чье-то внутреннее дело, и наша миссия – защитить права жителей Йемена, нарушенные властями этой страны.

– Вы же не юрист. С чего вы взяли, что правильно понимаете эту статью?

– С того, что мне вручили за это «Navy Cross».

– За ваши толкования Всеобщей декларации? – съязвил Тэмплинг.

– Это не повод для шуток, – строго заметил адмирал Дэнброк, – Navy Cross является второй по значимости военной наградой нашей страны. Я знаком с послужным списком Стюарта Палфри. Он получил Navy Cross за руководство абордажной командой в бою при захвате судна исламских террористов, перевозивших оружие в порт Ходейда.

Тэмплинг покраснел и сконфуженно пробормотал:

– Извините, офицер, я брякнул, не подумав.

– Ничего страшного, – ответил Палфри, – чего только не скажешь в пылу спора.

– Надо было всех арабских шейхов заколбасить к чертовой матери, – заметил Траск, – как меганезийцы заколбасили этого дегенерата-людоеда на Тробриане. А мы миндальничаем: суверенитет, бла-бла-бла.

– Считайте, я этого не слышал, – добродушно откликнулся адмирал.

– Да, сэр. Извините сэр, но…

– Что, но?

– Вы лично, сэр, как к этому относитесь?

Дэнброк слегка скривился.

– Как-как… А то вы не поняли, как. И, знаете что, хватит о политике. Мисс Флэгг, у вас тут есть танцевальная музыка? Что-нибудь из 90-х, для старых чемоданов вроде меня.

– Легко, – сказала Элеа, раскрывая ноутбук, – кстати, адмирал, на старый чемодан вы ни капли не похожи.

– Правда? А что думает об этом миссис Стормут?

– Я думаю, она права.

– Вот как? В таком случае, могу ли я пригласить вас на первый танец?

…

24 – 25 сентября. Любовь и философия. Еще одна логики событий: женская.

В ходе танцев, Фрэн откровенно и целенаправленно склеила старпома Палфри. Она и сама не могла толком понять, почему. Возможно, в калейдоскопе событий последней недели ей хотелось осязаемо убедиться, что в мире еще существует хоть что-нибудь стабильное и нормальное. Стюарт Палфри подходил для этой цели как нельзя лучше, поскольку был не просто нормальным, а насквозь правильным. Когда Фрэн пыталась представить себе его внутренний мир, ей виделось что-то вроде архива из множества ячеек с файлами. На каждой ячейке есть аккуратная бирка с краткой аннотацией того, что там лежит. Про службу, про здоровье, про мужчин, про женщин, про любовь, про детей, про родителей, про друзей, про дом, про семью, про страну, про религию, про спорт, и так далее. Видимо, и другие сослуживцы капитан-лейтенанта Палфри думали о нем приблизительно так же, что служило базой для всяческих анекдотов. Палфри в качестве Одиссея возвращался из-под Трои на Итаку, в качестве Моисея вел евреев из Египта, в качестве Джона Сильвера высаживался на остров сокровищ, причем все делал в соответствие с уставом ВМС США. Будучи героем анекдотов, Палфри пользовался, однако огромным уважением экипажа, поскольку на него всегда можно было положиться. Про это тоже был анекдот: Ядерная война, планета в руинах, президент США из бункера слушает сводки. Авиация вышла из строя. Корабли вышли из строя. Танки вышли из строя. Артиллерия вышла из строя. Черт, хоть что-нибудь у нас осталось в строю? Только капитан-лейтенант Палфри, сэр!

Разумеется, когда Фрэн, после какого-то по счету танца, сообщила, что у нее, видите ли, закружилась голова (примитивнейшая хитрость), он с готовностью проводил ее в номер.

– Ты уверена, что это правильно? – спросил Палфри, когда она, одной рукой захлопнув дверь, другой рукой обняла его за шею.

– Я уверена, что иногда надо делать маленькие глупости.

– Но это будет не маленькая глупость, – возразил он (его ладони, как будто сами собой, легли на ее спину и начали двигаться вниз, лаская кожу).

– Это будет, и все тут, – шепнула Фрэн.

Стью и в сексе пытался быть насквозь правильным, и Фрэн это немножечко забавляло. Возможно, она успела заразиться раскованностью от Элеа, и вытворяла такое, что сама себе удивлялась. Еще несколько недель назад, одна мысль о подобных позах, действиях и словах, вогнала бы ее в краску. Сейчас это вгоняло в краску только Палфри. Он пытался было отговорить ее от мануальных и оральных действий по сокращению перерыва между первым и вторым актом, но совершенно безуспешно. После этого второго акта он также безуспешно попробовал отговорить Фрэн от прогулки в бар за кофе в одном полотенце, обернутом вокруг талии.

– Слушай, это же неприлично.

– Там все равно никого нет. Третий час ночи.

– Но это все равно неприлично.

– Короче, Стью, ты идешь со мной, или нет?

Конечно, он пошел с ней. В баре (надо же, посреди ночи) торчал меганезийский сержант с банкой гиннесса. Он приветствовал их одобрительным вопросом-утверждением:

– Que holgar companero? (в смысле: хорошо гуляем, ребята?).

– No mal! – ответила Фрэн, показала ему двумя пальцами «Victory» (или «Venseremos»), взяла в автомате пачку сигарет и уселась за столик.

Сержант ответил тем же жестом, подмигнул и вернулся к своему пиву.

– Ты уверена, что тебя все это не смущает? – спросил Палфри, подходя с двумя чашками кофе, – я имею в виду…

– Что ты имеешь в виду Стью? Мою нескромную форму одежды? Но почему это должно смущать меня, если это никого не смущает… – она улыбнулась и добавила, – Ну, разве что, кроме тебя. Ведь ты самый правильный американец на планете.

– И только? – спросил он.

– Не только. Во всей Солнечной системе тоже.

– Фрэн, давай честно. В Штатах ты скажешь об этом «было и прошло»?

– Стью, оглядись вокруг. Где мы, а где Штаты?

Палфри несколько сник, пробурчал что-то вроде «ну, понятно» и уткнулся в свою чашку.

– Знаешь, Стью, ты сейчас похож на школьника, которому незаслуженно влепили плохую оценку. Для тебя это действительно так много значит?

– Да, – коротко ответил он.

Она вздохнула.

– Ну, хочешь, я сейчас крикну на весь этот кабак, что люблю тебя?

– Нет, зачем…

– А я хочу, – перебила она, – Эй, слушайте все! Я люблю Стюарта Палфри!

Меганезийский сержант, который в данный момент изображал «всех», отсалютовал своей банкой пива и прокомментировал:

– Oe halla i hoa.

– Ты поняла, что он сказал? – спросил Палфри.

Фрэн улыбнулась.

– Вроде бы, что я нашла хорошего друга.

– Ты говорила: где мы, а где Штаты? Это в каком смысле?

Она пожала плечами.

– Я и сама толком не знаю, в каком. Это вроде трассы через горный перевал, когда еще не видишь, что впереди, а то, что позади, кажется маленьким и игрушечным.

– Ты предлагаешь вообще не смотреть вперед? – спросил он, и добавил, – по-моему, это не очень хорошая идея. Если ты не управляешь событиями, они начинают управлять тобой, и далеко не так, как тебе хотелось бы.

– Знаешь, Стью, я только сейчас по-настоящему стала задумываться над тем, чего бы мне хотелось. То ли это такое странное место, то ли ситуация, в которую мы угодили, так на меня влияет. Интуиция мне подсказывает, что здесь с нами ничего плохого не случится…

– Ну, да, – перебил он, – Разве что, отправят на каторгу лет на пять. Мелочь, верно?

– Не то, чтобы мелочь, – сказала Фрэн, – но уж точно не трагедия. Ну, поработаю морским инженером на какой-нибудь местной посудине. Уж если мне было неплохо на подводном флоте, то…

– Ну, ты сравнила! – возмутился Палфри.

– Я ничего не сравниваю, – возразила она, – я просто говорю, что даже этот худший случай из всех возможных, ни капли меня не пугает. Кажется, я научилась чувствовать жизнь. Я только сейчас это поняла. Смешно звучит, правда? Когда перед выпуском из офицерской школы мы хором зачитывали клятву военнослужащего: «я служу своей стране, я защищаю наш образ жизни, и при необходимости, готов отдать жизнь…», это был просто театр.

Палфри хотел, было, что-то возразить, но она, быстро протянув руку, приложила ему к губам палец.

– Подожди, дай мне сказать. Когда на подходе к Ранафути меганезийцы за нас взялись всерьез, и стало ясно, что мы можем вообще не всплыть, мне было страшно, Но к этому я как раз была готова. Когда мы сдались, и нас построили на палубе, я тоже много к чему была готова. Нам ведь рассказывали, как здесь обращаются с пленными, верно?

– Пропаганда всегда преувеличивает угрозу, – спокойно сказал он, – наверное, так и надо. Люди должны быть готовы к худшему…

– Я была не готова к тому, что произошло на самом деле, – перебила Фрэн, – Я была не готова оказаться в стране, где вообще нет этого шахматного театра с белыми и черными фигурами, где люди это не фигуры определенного цвета, а просто люди, которые живут каждый своей жизнью. Стью, ты не задумывался о том, в какой мере наш образ жизни действительно наш, а не копия с идиотских образов из телесериалов? Как часто ты делашь что-то не потому, что так положено или принято, а потому, что лично ты так хочешь?

– Телесериалы это чума, – согласился он, – но мы ведь защищаем не 2500 долбанных серий «Санта-Барбары», а то, что в реальности. Живых людей. Их семьи. Их дома. Понимаешь?

– Знать бы точно, где одно, а где другое, – сказала она, – Средний американец, по-моему, давно запутался в этом, и живет не в реальности, а в реалити-шоу от CNN. И черт с ним. Девчонке по имени Фрэн этот скучный тип теперь безразличен. Она, видишь ли, четыре года просидела внутри белой пешки с биркой «офицер флота США Ф. Лаудер», но теперь она выбралась наружу и занимается своими реальными делами в реальном мире.

– Ты как относишься к дзен-буддизму? – спросил Палфри, – Там про личности, вложенные друг в друга на манер русской матрешки. Раскрываешь одну, а в ней вторая, в ней третья, и так далее. Внутри самой последней – пустота, которая и есть единственная настоящая личность, а все остальное это фальшивки, маски.

Фрэн чуть не свалилась под стол от удивления.

– Стью, ты дзен-буддист!? О, черт! Значит мир еще веселее, чем я думала.

– Да нет, я протестант, – смущенно ответил он, – а дзен-буддизм у нас был на допкурсах по стрелковой подготовке. Про личности это вроде психотренинга, чтобы правильно дышать. Хорошая штука. Я выбивал 230 из 300, а стал выбивать 270, и все за счет дыхания. В этих восточных религиях есть кое-что полезное. Только не надо эту их философию принимать всерьез, а то можно в два счета свернуть себе мозги.

– Ты намекаешь, что я их себе уже свернула? – спросила Фрэн, и хихикнула.

– Нет, что ты. Это я так, к слову. Прямо скажу, философия это вообще не для меня. Там все слишком расплывчато, а мне по душе, когда все четко. Понимаешь?

– Понимаю. Не хотелось бы тебя расстраивать, Стью, но в жизни тоже все расплывчато.

– Я знаю, – сказал он, – Но иногда это здорово достает.

– Ладно, – решила она, – к черту философию. Пойдем ко мне.

….

25 – 26 сентября. Меганезийский регламент. Доходная статья судебной процедуры.

Сообщение для экипажа «Норфолка».

Леди и джентльмены, в связи с прибытием рабочей группы верховного суда, просим вас собраться в 11:30 в помещении ресторана.

Повторяю: экипажу «Норфолка» собраться в 11:30…

– Черт, – сонно пробурчала Фрэн, – Стью, сколько времени?

– 10:33, – сообщил он, – Это передают уже второй раз. Первый был полчаса назад.

– А что ты меня не разбудил?

– Понимаешь, ты так здорово спала, и я подумал: наверное, тебе снится что-нибудь хорошее. А нам надо всего 10 минут, чтобы собраться и спуститься вниз.

– Ладно, будем приводить себя в порядок, – сказала она, – хотя, нет, подожди, я хочу еще немного полежать вот так. Это ведь действительно здорово.

Палфри ничего не ответил, а только крепче прижал ее к себе.

– Сегодня все решится, – добавила Фрэн через минуту, – Знаешь, даже если нас с тобой отправят за тысячи миль друг от друга, все равно у нас была эта ночь и это утро.

Она не угадала. В этот день суд занялся только судьбой матросов, а офицеры лишь давали короткие свидетельские показания. Слушания заняли чуть больше полутора часов, а затем судья огласил общее постановление для всех 12 матросов.

– За исполнительское соучастие во вторжении на военной субмарине в территориальные воды Меганезии, суд налагает на каждого из нарушителей штраф в размере 5 миллионов долларов США. До уплаты штрафа, с доходов нарушителя в Меганезии будет изыматься половина от части, превышающей социальный минимум. До уплаты штрафа, нарушитель может покидать территорию Меганезии лишь под залог или финансовое поручительство. Штраф отменятся, если нарушитель поступит на службу в ВМФ Меганезии по контракту на 4 года или более. Всем ли присутствующим понятно решение суда?

На минуту повисла тишина. Потом механик Грэм, в отчаянии, сказал:

– Ваша честь, как 5 миллионов? У нас c женой на двоих хорошо, если тысяч 50 наберется, даже если мы все продадим, включая ботинки!

– Есть мнение, что всю сумму заплатит ваше правительство, – ответил судья, – но если нет, так ведь вас никто не заставляет платить сразу. Меганезия большая, работы в море много, платят неплохо. Жена у вас кто по профессии?

– Она домохозяйка.

– Ну, вот, пусть приезжает и хозяйничает.

– Так вот она, – сказал Грэм, кивнув жене, сидевшей в дальнем углу ресторана.

– Тогда еще проще, – сказал судья, – Выбирайте себе место, покупайте дом и живите, работайте. Бизнесом займитесь.

– Да нам за сто лет столько не заработать!

– Если торопитесь домой, то идите во флот. 4 года и свободны. Какие проблемы?

– Но, ваша честь, я ведь американский военный моряк, а тут флот потенциального противника. И получится, что я предатель.

Судья вздохнул и покачал головой.

– Слушайте, молодой человек, я не знаю, и знать не хочу ваших политических табу. Вам решение понятно или нет?

– Понятно, сэр, – уныло ответил тот.

– Еще вопросы у кого-нибудь есть? Нет. Тогда заседание окончено. Копии постановлений возьмите на столе, кому надо. Или можете распечатать из интернета.

…

Едва рабочая группа суда отбыла, приговоренных окружила компания меганезийских коллег и партнеров по ацтекболу. Утешали американских матросов хором. Платеж со стороны правительства США здесь считали маловероятным, поэтому советы были двух типов. Одни советовали «не париться и идти на флот», другие предлагали самые разные варианты покупки жилья и трудоустройства – от Марианских и Каролинских островов на Севере до Мэри Бэрд на юге, в Антарктиде. Кто-то уже включил ноутбук и сидел в сети, выясняя стоимость жилья в разных регионах. Кто-то ругал завышенные цены на дома в округе Спорады-Лайн, отвратительную организацию трафика на Фиджи и безобразную работу социальных служб на Луайоте. Кто-то уже звонил по мобильникам родичам и друзьям на Тонга и Туамоту, где, оказывается можно было не только дешево и быстро поставить дом, но и вписаться в местное коммюнити с натуральным обменом товаров и работ: «Ты врубись! С тебя вообще ни сантима штрафа не получат, потому что обмен, он без денег. Деньгами берешь соцминимум, а остальное ку-ку. И не подкопаешься: местный обычай. А то ни хрена себе, 5 миллионов баксов. Ну, не рассчитаешься, большое дело! Да ты по-любому не рассчитаешься, бро! А раз так, зачем деньги зря палить?».

Разместившиеся вокруг этого митинга меганезийские репортеры, снимали происходящее на видеокамеры, параллельно наговаривая на диктофоны тексты сообщений: «За судьбу американских моряков можно не беспокоиться. Она в надежных руках их новых друзей из вооруженных сил Меганезии. Сейчас в кадре вы видите стихийный конкурс популярности округов и муниципалитетов нашей страны. Локальные координаторы, мэры островов и городов, имеют шанс бесплатно получить сжатые и точные характеристики качества работы своих администраций. Тут в выражениях никто не стесняется….»

Адмирал Дэнброк минут десять слушал, стоя в нескольких шагах от компании, а затем перебрался в свой самолет и позвонил в секретариат министра обороны. Суть разговора была проста, как репа: Можно долго говорить о меганезийском судебном произволе, но если немедленно не заплатить эти 60 миллионов долларов, то из 12 моряков ВМС США половина пойдет на службу в вооруженные силы Меганезии на 4 года. Другая половина осядет в Меганезии навсегда, поскольку, продав все имущество в США, и устроившись на островах, они не захотят возвращаться, даже если потом проблема штрафа будет улажена.

Затем Дэнброка соединили с министром, который многословно возмущался, и спросил: уж не думает ли адмирал Дэнброк, что министерство обороны США поддастся на такой грубый шантаж? Адмирал мягко напомнил: военный бюджет составляет 500 миллиардов долларов. Министр ответил: все деньги расписаны и лишних 60 миллионов нет. Адмирал поблагодарил за эту информацию и пообещал донести ее до матросов и членов их семей.

Эта идея почему-то не понравилась министру, и он сказал, что попробует изыскать сумму в течение месяца. Адмирал снова поблагодарил его, но пояснил, что деньги нужны сейчас, а через месяц они ничего не решат. В итоге сумма была переведена на следующее утро.

Днем адмирал Дэнброк отбыл на Гавайи в самолете, набитом под завязку моряками, их родственниками и мелкими сувенирами. Оставшимся на Ранафути 7 офицерам адмирал приказал «держаться и не унывать» и обещал обеспечить поддержку вплоть до Конгресса и Президента. Проводив адмиральский самолет, офицеры двинулись играть в ацтекбол со свободным меганезийским отделением. По возвращении в отель их ждал сюрприз: в виде короткого объявления не входе: