Текст книги "Созвездие эректуса"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 46 страниц)

Брайан потянулся и, с сарказмом, сказал:

– Представь, что было бы, если б наши солдаты так рассуждали. Мол, пока на нас никто не напал, не будем сражаться, если только нам не докажут, что сражение принесет нам денег.

– Представляю, – ответила она, – потому что, здесь так и воюют. Меганезийская армия ни для чего другого и не предназначена. И, похоже, она довольно эффективна.

– Ключ эффективности армии Меганезии в фанатизме и отрицании всех цивилизованных норм, – сказал он, – Ты про «великую хартию» слышала? Хартия для них то же самое, что коран для исламистов, «Капитал» Маркса для комми, или «Mein kampf» Гитлера для nazi. Хартия превыше всего и так далее.

– Ты ее читал? – спросила Джули.

– Нет. Зачем забивать голову всяким бредом?

– А я читала. Текст хартии раздают всем, кто официально въезжает в Меганезию. Знаешь, что там написано про войну?

– Что?

– То самое. Армия сражается, только если есть очевидная угроза безопасности или прямая экономическая выгода для жителей. И во втором случае война идет по бизнес-плану.

– Торгаши, – презрительно сказал Брайан.

– А полминуты назад ты говорил «фанатики».

– Фанатичные торгаши, – уточнил он.

– Не исключено, – согласилась она, – Может быть, потому в их в армии командир не имеет права унижать солдат и делать их тупыми орудиями, Может быть, это просто невыгодно, как ты думаешь? Ведь в успешных коммерческих фирмах с подчиненными так не делают.

– Не может армия работать, как коммерческая фирма! – возмутился он, – это же бред!

– Как видишь, может. У них в хартии написано: «Правительство нанято жителями страны на открытом конкурсе, и за указанную в конкурсном контракте цену, оказывает жителям услуги по обеспению равенства, свободы, безопасности и собственности». Военное дело это для них одна из платных услуг правительства, и только. Просто бизнес, понимаешь?

– Наемники, – хмуро прокомментировал он, – Они правят бесчестно, и воюют бесчестно. У них вообще нет представления о чести и достоинстве. На пленных надевают ошейники…

Джули игриво провела ладонью по его каменно-твердому брюшному прессу.

– Не кипятись, Нол. Когда ты кипятишься, то вместо тебя начинает говорить казенная памятка морского пехотинца.

– Да ну, на фиг, – буркнул он, – нам было так хорошо, а ты затеяла этот разговор…

– Wow! – сказала она, сдвигая ладонь несколько ниже, – похоже, тебя возбуждают разговоры о политике… Ой, ты так сразу… Нет уж, теперь не останавливайся!..

…

Рядовой security, оторвавшись на секунду от TV, глянул на монитор наблюдения и ткнул пальцем в клавишу интеркома.

– Лейтенант, ты дал команду привести Брайана в 15:30, а они тут на второй заход пошли. Я имею в виду, с подружкой.

– Во, дают, – сказал Тино Кабреро, – там у них надолго?

– Ну, это ж такое дело, – задумчиво сказал рядовой, – Как тут заранее скажешь? Я думаю, примерно на час-полтора.

– Ладно, из этого и будем исходить. Я тогда пойду, перекушу чего-нибудь. Брайана ко мне в 17:00. И, раз уж ты позвонил, отметь там, на 16:15 Шойо к психологу.

– ОК, – коротко ответил рядовой.

…

3 октября. Итоги практической психологии: трещина в неподвижной точке.

– Здравствуйте, Нэд. Как дела.

– Здравствуйте, Ула. Спасибо неплохо. Впервые за 10 лет с удовольствием посмотрел ТВ. В истории с биологическим оружием, ваша Меганезия уже в дерьме по самые облака. И интуиция мне подсказывает, что это еще только начало.

– Нам не привыкать, – сказала она, и улыбнулась, – По моим наблюдениям, этот уровень дерьма достигается примерно раз в 2 года. Это вроде регулярных высоких приливов у вас в заливе Фонди, на 47-й параллели.

– То есть, вам нравится, что вашу страну купают в дерьме?

– Нет. Мне это не нравится.

– Ну, вот. Это уже честный ответ. А мне не нравится, что купают в дерьме меня. Мы ведь теперь лучше понимаем друг друга, верно, Ула?

– Я всегда стараюсь понять человека, с которым имею дело, – ответила она.

– Да, – согласился Шойо, – этого у вас не отнимешь. Вам не зря платят жалование в вашей разведке. Только не пачкайте мне мозги, что вы психолог. Я во всяких психоаналитиках не нуждаюсь. Я буду с вами разговаривать только как офицер с офицером.

– Хорошо, – согласилась она, – Я капитан военной разведки.

– Значит, по американской шкале, примерно Lieutenant colonel. Ваш уровень меня пока устраивает. Слушайте внимательно, потому что дважды повторять не буду. Сейчас вы в дерьме, но я могу вас из него вытащить. Но вы должны сделать то, чего я хочу.

Ула ответила кивком головы. Шойо улыбнулся одними уголками губ и продолжил.

– Вы не стали пытаться меня перебить. Правильная реакция. Возможно, я недооценивал вашу военную систему, подумаю об этом позже. Не сейчас. Сейчас требуется действие. У меня есть сын и дочь. Они находятся в стране, которая в настоящий момент не достойна воспитывать их, и в доме женщины, которая утратила право считаться их матерью. Эта женщина не имеет никакого значения, а что касается страны – мои дети вернутся туда, когда придет время и нация осознает свою миссию. Но это вас не касается. Вам надлежит разыскать в Новой Зеландии кузена моей матери. Можете взять блокнот и записать.

– Я запомню, – коротко сказала Ула.

– Уверены?

– Да.

Шойо окинул ее заинтересованно-оценивающим взглядом.

– Неплохо, – произнес он, – С вами можно было бы поработать. У вас есть потенциал и вы могли бы войти в хорошую команду. Но сейчас это не имеет значения. Запоминайте. Его имя Колин Уорвич, ему 52 года, он из Чарльстона, Западная Вирджиния. Эмигрировал в Новую Зеландию 14 лет назад, жил неподалеку от Нью-Плимута. Проверьте.

Ула молча подвинула к себе ноутбук и через пару минут сказала:

– Колин Д. Уорвич, Нью-Плимут, Белл-Блок, Кроссроад, 29. Жена: Патрисия. Детей нет.

– Верно, – сказал лейтенант, – Эти люди должны стать приемными родителями моих детей. Для них это будет благо, поскольку Патрисия бесплодна. Аннабел должна быть лишена всех материнских прав по суду. Дети должны сохранить мою фамилию. Это все. Как вы планируете выполнить поставленную задачу?

Она ответила почти мгновенно, едва он закончил говорить.

– Я прикажу агенту связаться с Колином. Он представится бывшим офицером береговой охраны Австралии, сошлется на знакомство с вами и сообщит, что ваши дети остались без опеки родителей. Он покажет публикации о вашем аресте и о попытке суицида Аннабел. Когда Колин даст согласие, мы сделаем адвокату Аннабел предложение, от которого он не сможет отказаться. В суде будет поднят вопрос о дееспособности Аннабел, и сразу после этого суд получит заявку от Колина об опеке над вашими детьми. В условиях совместных действий адвокатов Аннабел и Колина, решение суда должно быть положительным.

– Неплохой план, – сказал Шойо, – У вас есть задатки организатора. Но начало предложено слишком нерешительное и слишком медленное. Найдите телефон Колина и вызовите его. Когда он ответит, дайте мне трубку и я все сделаю сам.

Телефон Колина Д. Уорвича был на экране перед глазами Улы. Она просто набрала его на своем мобильнике и толкнула трубку через стол к Шойо. Телефонный разговор длился около получаса. Сначала лейтенант говорил с Колином, потом с Патрисией, результат был ровно таким, как и предполагалось. Новозеландцы с искренней готовностью согласились принять под опеку обоих детей. Закончив этот разговор, Шойо толкнул трубку через стол обратно Уле, и продолжил:

– Теперь займемся этим сраным законником. Как вы будете делать ему свое предложение?

– Есть человек, который выполняет эту функцию, – ответила она.

– Отлично. Пусть он займется этим немедленно.

Ула снова ответила кивком и быстро набрала на ноутбуке текст:

«Глубокоуважаемый доктор Лян! Еще раз благодарю от себя и от коллег за партнерское сотрудничество и прошу рассчитывать на нашу поддержку в тех делах, где пересекаются сферы нашей деятельности. Примите добрые пожелания вашей семье и вашему дому.

Позвольте рассказать о некой проблеме, в которой мы хотим обратиться к вашей помощи. Один нужный человек по независящим от него обстоятельстам оказался вдали от дома и не может вернуться, а его супруга в помрачении ума, пытается то покончить с собой, то лишить этого человека через суд прав отцовствства на их детей. У этого человека есть двоюродный дядя, семья которого готова стать приемными родителями этим детям. Но действия адвоката жены затрудняют это достойное дело. Я уверена, что у ваших друзей есть друзья, которые смогут убедить адвоката изменить свою позицию и вести себя гуманно, чтобы дети были избавлены от опасности жизни с несчастной помешанной женщиной, и могли счастливо жить в доме дяди этого человека, сохраняя фамилию своего отца. Ниже я прилагаю адреса и другие подробности. Как партнер, прошу вас, несмотря на вашу исключительную занятость, уделить этому делу особое внимание».

Дописав еще несколько строчек имен и адресов, Ула закрыла «маской» первый абзац и развернула ноутбук экраном к лейтенанту Шойо. Он внимательно прочел текст и кивнул.

– Вы правильно поставили задачу. Я не одобряю многословия, но обычаи исполнителя, видимо, делают неизбежным употребление лишних слов. Можете отправлять задание.

Она кивнула и, развернув ноутбук в полоборота, чтобы лейтенант мог видеть экран, нажала «отправить письмо». Затем развернула его обратно, вынула из пачки сигарету, откинулась на спинку кресла и закурила.

– Вредная привычка, – заметил Шойо, – в нашей команде я быстро отучаю от этого.

– Не сомневаюсь.

– Судя по вашему тону, Ула, вы не одобряете моих методов командной работы.

– Не одобряю, – признала она, – я считаю, что ваши методы, или, если взять шире, методы обучения, применяемые в спецчастях США, снижают эффективность человека.

– Человек это просто сырье, из которого мы сделаем бойца, – жестко сказал он.

– Боевую машину с наперед заданными свойствами, – подсказала она.

– Да, – согласился Шойо, – это многословнее, но более точно отражает суть обучения.

– Нэд, вы смотрели «Звездный десант» Верховена? – спросила Ула, – Фантастика начала века о войне землян с инопланетными насекомыми, арахнидами?

– Смотрел. Это неплохой фильм о будущем армии и общества. У него есть недостатки, но они не имеют значения.

– А как вы считаете, Нэд, кто больше похож на боевые машины, люди или арахниды?

Возникла пауза. Шойо надолго задумался. Ула была бы готова поспорить на двадцатку, что он мысленно прокручивает в своем мозгу кадры из фильма, эпизод за эпизодом. Но принять это пари было некому. Да и как проверить, что крутится у человека в мозгу? Тут ее мобильник выдал мелодию из шлягера «Oku manakoa a e hiva». Звонил доктор Лян. После обмена ритуальными любезностями, он извинился, что не может в данный момент сам заняться тем важным делом, о котором ему сообщила доктор Хок, и потому попросил сделать это доктора Мо, весьма и весьма достойного человека, и хорошего друга.

…

3 октября. Правила командира. Простые соображения о военной подготовке.

Лейтенант Кабреро сидел за столом в расстегнутой до пупа форменной рубашке, и хлебал кофе из пинтовой кружки. Брайана он встретил в своем обычном стиле:

– Привет, Нолан. Тебе уже сказали, что я самый большой раздолбай на этой базе? Если еще нет, то я тебе говорю. Садись, наливай себе кофе. У тебя аллергии на шоколад нет? Если нет, тогда хватай. Это наш, местный, без всяких там консервантов.

– Ну, нормально, – сказал сержант, – я думал, Дик прикалывался на счет тебя.

– Это, в смысле, Пауэл? – уточнил Тино, – а что он про меня сказал?

– Что все разговоры у тебя о бабах и выпивке, – ответил Брайан, наливая себе кофе, – я одного не могу понять, на хрен тебе поручили с нами возиться?

– Это же элементарно. Начальство считает, что я единственный парень, который может выведать у вас секретный рецепт кентуккийского виски.

– Понятно. То есть, не скажешь.

– Ага, – подтвердил лейтенант, – это, по ходу, служебная тайна.

– Ладно. А спрашивать-то про что будешь?

– Про методы пропаганды. Типа, формирование образа врага, нагнетание ненависти, и все прочее в том же роде.

– В жизни бы не подумал, что эта фигня кого-то интересует, – сказал Брайан, разжевывая плитку шоколада, – А неплохой, кстати. Где делают?

– На Фиджи, – ответил Тино, – А пропаганда это не фигня, это военная психология. Про нее вот такие тома написаны (он развел руками, показывая объем томов).

Брайан кивнул и стал молча, не торопясь, пить кофе. Лейтенант Кабреро улыбнулся и пояснил:

– Эй, бро, расслабься. Я читал вашу инструкцию о том, что можно говорить в плену, а что нельзя. Я тебя не спрашиваю про имена, должности, расположение и порядок подчинения воинских частей, тактические планы и технические характеристики новых вооружений. Я тебе не буду задавать вопросы, на которые ты должен (цитирую) «молчать при любых условиях». Я тебя буду спрашивать только про то, на что ты должен (цитирую) «давать очень приблизительные ответы». Ну что, годится?

– Попробуй, – согласился Брайан.

– Вопрос, – сказал Тино, – С кем ваша пропаганда ассоциирует меганезийцев? С какими-нибудь несимпатичными режимами прошлого, с какими-нибудь злодеями. Или, может, вообще с какими-то животными?

– Ну, извини, чувак. Ты сам спросил. Прежде всего, у вас тоталитарный террористический режим. Вы практикуете массовые казни инакомыслящих и подавляете все виды свободы. Вы не признаете никаких человеческих прав, даже самых элементарных: на семью, дом, религию. Затем, вы агрессивны, вы вторгаетесь на соседние территории, и совершаете там акты геноцида. У вас культ наркомании, проституции, порнографии, вы экспортируете разрушение моральных устоев с целью ослабить и поработить свободный мир. Да, я чуть не забыл, у вас официально существует рабство. Любой человек по приговору трибунала заковывается в ошейник (Брайан постучал ногтем по своему ошейнику) и отправляется в концентрационный лагерь, где его принуждают работать, пока он не умрет от недоедания. Ваше правительство готовит новую мировую войну, в которой будут применяться самые варварские средства уничтожения – ядерные, химические, биологические, генетические. Вы уже сейчас проводите опыты по заражению целых народов смертельными болезнями. Кроме того, вы снабжаете оружием и деньгами мафию, террористов и наиболее жестоких диктаторов в разных странах третьего мира… Это так, в общих чертах.

Тино Кабреро широко улыбнулся.

– Это очень увлекательно, – сказал он, – но я вообще-то спросил про ассоциации. Ну, типа, с кем нас сравнивают? С Мао Цзедуном, Чингисханом, Тутанхамоном?

– А Тутанхамон-то чего такого сделал? – удивился Брайан

– Не знаю. Я его так, для компании назвал.

– Ассоциации, – задумчиво повторил Брайан, – Ну, во-первых, Хидэки Тодзио.

– Это кто? – спросил лейтенант.

– Премьер-министр милитаристской Японии. Он отдал приказ напасть на Перл-Харбор, а потом отдавал приказы о геноциде в Корее, Китае на Филиппинах и здесь, в Океании.

– Ага, понял. Вообще, классно! Я с тобой так и историю выучу. А еще с кем?

– Еще Гитлер и Сталин.

– Этих знаю. Они вдвоем правили Евразией где-то в прошлом веке, верно?

– Нет, один был nazi, другой commi. Они воевали друг с другом в Европе.

– Ясно. А нас, значит, с обоими ассоциируют?

– Ну, да, – подтвердил сержант, – Они один другого стоили.

– Тогда логично, – согласился Тино, – А как на счет ассоциаций с животными?

– Спрут и паук, – уверенно сказал Брайан, – Щупальца, клейкие сети ну, ты понял.

– Ага, въезжаю. А что-нибудь такое, мифологическое?

– Точно! Нам про это давали читать. У вас есть культ акул. Ну, вроде черной мессы. В начале девочку заставляют спариваться с акулой, а потом разрубают ее на части и ей скармливают. Это все происходит в полнолуние, ну, как любой сатанинский ритуал.

Тут Тино издал протяжный свист. Похоже, американскому сержанту наконец-то удалось его удивить.

– Погоди, как ты говоришь, девчонка трахает акулу, разрубает ее на части и…

– Наоборот, акула трахает девчонку. В смысле, девственницу.

– Круто. А на части кого?

– Тоже девчонку, – ответил Брайан.

– Пиздец всему, – сказал меганезийский лейтенант, – И чего, так каждое полнолуние?

– Было написано, что в полнолуние, а в каждое или нет…

– Где? – спросил Тино.

– На священном острове. Называется Папа… или Рапа… Что-то такое.

– Нет, я не про то. Написано где?

– В какой-то газете. Статья называлась «Человеческие жертвоприношения в Меганезии». Наверное, в интернете есть…

– Классно! От этого все будут торчать, я тебе точно говорю!

Брайан задумался.

– Слушай, лейтенант, а что если я тебе тоже задам вопрос?

– Валяй. Хоть десять.

– Нет, только один. Представь себя на месте Нэда. Твоей группе отдали приказ: зачистить на каком-нибудь островке на Гавайях двух беременных девчонок, носителей супер-чумы, которая может распространиться на твою страну. Твои действия?

– А кто отдал приказ?

– Ну, есть же у вас штаб или что-то такое. Вот кто-нибудь оттуда.

– Ага… – сказал Тино, – значит, скорее всего, это какие-то учения. Типа, у кого-то в штабе поехала крыша, и как его обезвредить. Но все надо делать как по-настоящему. Сначала я звоню дежурному верховному судье, но прошу, чтобы сразу дело не объявляли, а то этот псих сбежит и что-нибудь натворит. Потом я еду в полицию округа…

– Погоди, а вдруг это была бы правда?

– Ну, я тебе и говорю: действовать надо, как на самом деле.

– Нет, я имею в виду, если про девчонок правда, – уточнил Брайан.

– Ха, так в этом случае нас бы всех подняли по оранжевому коду. А может, по красному. Угроза массового заражения, то-се, медико-биологическая служба, морской и воздушный кордон, оповещение населения, а дальше уже суд и правительство решают…

– Погоди, лейтенант. Давай с самого начала. Командир отдал тебе приказ. Твои действия? Ты исполняешь приказ, или всякой психологией-философией занимаешься?

Лейтенант Кабреро выразительно постучал себя указательным пальцем по лбу.

– Ты что, бро? Прикинь, ты работаешь в полиции. Начальник приказывает: эй, пристрели вон того парня, что-то мне его бандитская рожа подозрительна. Твои действия?

– Ну, ты сравнил, – возмутился Брайан, – коп это коп. А для солдата приказ командира это все. Армия начинается с автоматизма исполнения приказов, так?

– Не так. Любая эффективная команда начинается с понимания общей цели всех и личной роли каждого в ее достижении. Автоматизм хорош в простом, а боевая обстановка требует сложных действий, и тут уже рулят личные качества каждого солдата.

Брайан презрительно фыркнул:

– Посмотрю я, как ты в реальной обстановке будешь командовать этими личностями.

– Легко, – сказал Тино, – Хочешь любительское кино про десант на Тробриан?

– Оккупация Тробриана? А ты к этому каким боком?

– Не оккупация, а революция. Я, кстати, народно-освободительной армией командовал.

– Чем-чем? – переспросил сержант.

– Местные ребята, из племени киливила. 10 парней, 3 девчонки, – пояснил Тино, запуская видеофайл, – Кого-то из них там, на Тробриане, съесть хотели или что-то в этом роде.

– Съесть? – переспросил Брайан.

– Там при президенте Хупи-Вуро такие порядки были, – пояснил Тино, – Ну, ребята, ясное дело, не захотели съедаться, угнали моторную шлюпку и сорвались к нам на Муруа. А у меня, по ходу, практика была после разведшколы: подготовить боеспособный полувзвод местного сопротивления. Смотри, это я с ними знакомлюсь.

– И сколько тебе дали времени, чтобы из этих чучел сделать солдат?

– 67 дней, а потом высадка с воздуха и 3 часа автономных боевых действий. Это по плану было 3, а реально получилось 2.40, но тут лучше с запасом, сам понимаешь.

– Про запас понятно, – сказал Брайан, – а про 67 дней ты загнул. В USMC первичный курс 84 дня, и все равно, то, что получается, это только полуфабрикат. А если миндальничать с новобранцами… – сержант ткнул пальцем в экран.

– Я не миндальничаю, а экономлю время, – ответил Тино, – чем кричать на солдата: «Ты, сраный урод, криворукий дистрофик, если ты, долбанная сука, не сделаешь все это как следует, я тебя трахну в жопу шваброй», гораздо лучше сказать: «Давай мы попробуем выполнить это упражнение еще разок». Так и короче, и людям понятнее, прикинь. И еще экономия: солдату не обязательно уметь выпучивать глаза и вопить «Yes sir!», так чтобы стены дрожали. В боевой обстановке это не требуется. Не знаю, зачем вас этому учат. Я больше на физподготовку обращал внимания. Ее в USMC сколько часов в день?

– Для рекрутов 1,5 часа плюс час строевой. Это, кстати, мало. У групп спецназа – 4 часа.

– 4 часа тоже мало, – сказал Тино, – у моих ребят было 7 часов в день.

– Вот тут ты точно заливаешь, – сказал Брайан, – они бы у тебя на третий день сдохли.

– На экран смотри, – посоветовал лейтенант.

– На что? На папуасские танцы?

– А ты попробуй, попляши так часа 2. А до того утром 2 тайма мяч погоняй. А между тем и этим еще на пляже часик поиграй в «чайку и акулу». Очень способствует.

– Толково, – признал сержант, после некоторого раздумья.

– А то ж!.. О, глянь, это наши первые прыжки с парашютом.

– Гм… Ты со всеми так в обнимку прыгал или только с девчонками?

Тино Кабреро улыбнулся до ушей.

– Со всеми! Как истинный меганезиец, я бисексуал с уклоном в некрофилию.

– Я вообще-то серьезно спрашиваю, – пояснил Брайан.

– А я серьезно с каждым из 13 прыгал в обнимку. Это такой прием, против шока первого прыжка. Его психологи придумали, чтобы в подсознании негатив не откладывался. А вот наши стрельбы. Это инженер Реклю изобрел в 1875 году, для французского спецназа.

– Так это же просто пейнтбол. Игра.

– Ну, да, – согласился Тино, – По 2 часа в день. С занятием по тактике в перерыве.

– Идея неплохая, конечно, – пробурчал сержант, – Но как-то это все несерьезно.

– Погоди, сейчас будет серьезно… Нет, это еще репетиция… А теперь смотри, это уже по-настоящему. Прикинь, мы за полтора часа до рассвета прыгнули. Контингент, так сказать, противника, даже ухом не повел, пока колбаса не началась. Там всего одна казарма была, недалеко от президентского дворца…

В кадре проплыло одноэтажное кирпичное здание с развороченной крышей и выбитыми окнами. Внутри что-то горело.

– Чем это вы ее? – спросил сержант, – Миномет, что ли?

– Типа того. Портативный, скорострельный 60 мм. Их всех там и накрыло, кроме вот этих.

Мелькнуло несколько тел, нелепо распростертых на плацу. Рядом с ними валялись старые автоматические винтовки.

Затем в кадре возникли причудливые руины, полностью охваченные огнем. Похоже, это был трехэтажный особняк с оригинальной архитектурой, но от него остались только три капитальные стены и половина какой-то башенки.

– А это как раз президентский дворец Хупи-Вуро, – сообщил Тино, – ребята всадили в него четыре мины, а потом там что-то взорвалось. Может, баллоны с бытовым газом, а может, арсенал охраны.

– Жестко вы их, – сказал сержант.

– Было за что. Уж очень эта президентская семейка всех достала.

Объектив камеры задержался на изрешеченном пулями джипе. Передняя дверца была открыта, из нее наполовину вывалилось еще одно тело.

– Издержки, – извиняющимся тоном пояснил лейтенант, – Полиции не надо было в это лезть, мы не виноваты.

– Бывает, – согласился Брайан, – Я так понимаю, они огонь открыть не успели?

– Ну, так, пару очередей дали в белый свет… А вот это уже у радиоцентра. Там охрана. Я хотел им предложить сдаться, а они со своими дурацкими пистолетами. Тут мои в них и метнули гранату. А что делать?

Еще четыре тела, больше похожие на кучи тряпья, у входа в бетонную коробку, среди кучи битых стекол и кусков штукатурки. В вестибюле, на полу лежат штатские, лицами вниз, руки на затылке. У выбитых окон трое бойцов «Народно-освободительной армии», потрепанные, измазанные грязью и копотью, но вполне уверенные в себе. Лестница, и еще одно тело в офицерском кителе.

– Дурак, блин, – прокомментировал Тино, – кто его просил лезть в герои?

Маленькая студия. Яркий свет. Персонал, в состоянии предельного ужаса, под дулами автоматов возится с техникой. В кадре мелькает Тино, судя по жестам, он пытается кого-то успокоить (ничего не бойтесь ребята, работайте и все будет ОК). Эффектная девушка из «Народно-освободительной армии», устраивается перед микрофоном. Она нервничает, но не слишком. Вытирает лоб и начинает эмоционально говорить.

– Это что за язык? – спросил Брайан.

– Местный. Называется хири-моту.

– А про что она?

– Я вообще-то, только через слово понимаю, – застенчиво ответил лейтенант, – Типа, час свободы пробил. Антинародный режим обломался. Город под контролем революционных сил НОА. Лучше стоя, чем на коленях. Как обычно в таких случаях. И призыв к соседней Меганезии быть гарантом передачи власти чему-нибудь демократическому.

– Ясно. «Viva libertad, viva Magna Carta» в конце можешь не переводить. Уже слышал. А что с минусами?

– Два легко раненых.

– Хм… – буркнул Брайан, – Ты всегда такой везучий?

– Не всегда, – лаконично ответил меганезийский лейтенант, и продолжал комментировать события на экране, – Сейчас видишь, опять колбаса началась. Со стороны порта подошел противник, числом два взвода плюс одна бронемашина. Ну, типа, старый джип, обшитый металлическими листами, с ручным пулеметом на турели. Они сунулись штурмовать, так мы накрыли минами их первый взвод, положили человек семь и подбили это старое ведро с гайками. Вот оно, на перекрестке горит. Второй раз они даже пробовать не стали. Так, сидели вон за теми домиками, и слегка постреливали. А когда четверка наших «Mooncat» прошла над нами на малой высоте, они вообще смылись. Им, по ходу, насрать было. Если бы они знали, что мы будем по-серьезному стрелять, то и вообще бы не полезли. Дальше мы перевязали по-нормальному наших двоих раненых, а потом дурака валяли и братались с проснувшимся мирным населением, пока морской десант нас не сменил…

На экране появилась вращающаяся голая попа (судя по форме, принадлежащая той самой эффектной девушке). На левой половинке зеленым маркером было нарисовано сердечко.

– …Это уже не совсем по теме, – пояснил Тино, останавливая видео.

Сержант хмыкнул и почесал макушку.

– Я все равно не понимаю такого обучения. Как-то это неправильно.

– Знаешь, Нолан, я бы тебе объяснил, но… – тут лейтенант развел руками… – я ни фига не психолог. Для меня это просто практика. Это удобно и это работает, а что еще надо?

…

3 октября. Сигнал начала загонной охоты: дичь уже видна.

«Глубокоуважаемая доктор Хок. Мое имя Чен Мо, я младший партнер доктора Ляна, и я рад присоединить к его добрым пожеланиям свои добрые пожелания вам, вашему дому и вашей семье. В силу несовершенства мироздания, досадные дела, подобные тому, которое беспокоит нужного вам человека, встречаются, увы, довольно часто, и процедура решения таких дел известна. Отец и будущие опекуны должны лишь подписать некоторые бумаги, в т. ч. доверенность адвокату наших американских друзей, и все будет сделано наилучшим образом. Дети обретут гармонию в новой семье, а их отец вернет себе душевный покой».

Приложения: Формы (12 файлов). Инструкция по заполнению и пересылке (1 файл).

Все бумаги (дюжина многостраничных форм) были тут же распечатаны, и Шойо начал их подписывать. По мере подписания, Ула отправляла их факсом на разные адреса, следуя инструкции доктора Мо. В ходе этого праздника бюрократии, позвонил Микеле.

– Солнышко, как дела? Дети спрашивают, где самая лучшая в мире мама. Любящий муж не знает, что им ответить, и листает камасутру, постепенно впадая в депрессию.

Она улыбнулась (про себя) и ответила:

– Только без паники, милый. Я просто улаживаю запутанные дела одной семьи.

– Семьи или «семьи»?

– Как тебе сказать? Понимаешь, тут эти вещи оказались несколько переплетены…

– А-а, – протянул он, – Понимаю. Это значит, дети еще раз получат на ужин ту ужасную стряпню, которую их папа делает из полуфабрикатов сомнительного происхождения.

– Я тебя люблю, – сказала она, – Я тебя люблю. Я тебя люблю.

– Я тебя тоже, – ответил он, – Это так здорово. Но я все равно впадаю в депрессию.

– Я буду как только, так сразу, – пообещала она и чмокнула губами рядом с трубкой.

Шойо, подписал последний лист последней формы, перебросил его через стол, и коротко поинтересовался:

– Это звонил ваш муж?

– Да, – ответила Ула, сверяясь с инструкцией и скармливая факсу очередную бумажку из внушительной пачки. Она не успевала отправлять так быстро, как Шойо их подписывал. А ей приходилось еще переправлять факсы, приходящие от семьи Уорвич из Нью-Плимута.

– Жена должна заниматься домом и детьми, – изрек лейтенант, – А муж должен заниматься делами. Иначе в семье нет заведенного порядка, и это отражается на воспитании.

– Знаете, Нэд, я совсем не уверена, что заведенный порядок это главное в семье.

– А что вы считаете главным?

Ула, не отрываясь от своего занятия, сообщила.

– Есть афоризм утафоа: maika ohana aha hauoli ohai pua. Вольный перевод: хорошая семья это праздник цветочных побегов.

– Утафоа это папуасы? – уточнил он.

– Утафоа, – поправила она, – это самоназвание древнего этноса центральной Океании, одно из самоназваний всего народа Меганезии и один из официальных языков нашей страны.

– Я так и думал. Афоризм бессмысленный, как и все, что делают туземцы. Политические мотивы требуют такой риторики, как ваша, но это просто слова. А практически туземцы не создали ничего. Цивилизацию строят только те, кто осознает свой долг перед нацией, а это осознание начинается с понятий о семейном долге и твердо установленном порядке.

Пропустив через факс последний лист, Ула пихнула его в папку к остальным, и бросила папку в ящик стола.

– У меня возник вопрос, – сказала она, – что такое нация? Это люди или это символ?

– Нация, религия, знамя, это символы, – ответил Шойо, – Символы, которые указывают людям правильный путь. Киплинг называл это «Бремя белых». Почетное бремя людей, знающих, для чего живут. Вы, Ула, можете коротко и четко ответить, для чего живете?

Она пожала плечами.

– Коротко и четко не смогу. Жизнь сложная штука. Я могу долго рассуждать об этом, а если требуется короткий ответ, то скажу вашими словами: сейчас это не имеет значения.

– Да, верно, – он усмехнулся, – Для вас имеет значение, сообщу ли я информацию, которая вам необходима. Вы нарушили рамки своих полномочий. Вы сделали рискованный шаг, а теперь беспокоитесь, оправдан ли был этот риск. Мне это знакомо.

Ула вытащила из пачки еще одну сигарету и прикурила. Выпустила изо рта аккуратное колечко дыма и спокойно спросила:

– А вы допускаете возможность не сообщить необходимую мне информацию?

– Представьте, что у меня ее просто нет, – ответил он, – Тогда вы проиграли. Контракты того рода, что вы заключили с этим типом, нельзя аннулировать, не потеряв лица.

– Да, – сказала она, – Аннулировать нельзя. Так что это ваш риск, а не мой.