Текст книги "Детективные романы и повести"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 40 страниц)

V

В тот же день, сидя в гостиной после обеда, Мередит Блейк смущенно сказал:

– Я ведь купил ту картину… Ту, которую писал Эмис. Я просто не мог допустить, чтобы она была выставлена напоказ для грубых и пошлых зевак. Это – настоящее произведение искусства. Эмис считал ее своей лучшей работой. Он почти закончил ее – оставались доделки на один-два дня. Вы хотели бы взглянуть на нее?

– О, конечно.

Блейк провел гостя через холл, отпер ключом дверь, и они вошли в довольно большую комнату с закрытыми окнами и задернутыми шторами. Было темно и пахло пылью. Блейк раздвинул шторы и распахнул окно. Комната наполнилась ароматным весенним воздухом. О назначении этой комнаты не было надобности спрашивать. Пустые полки со следами когда-то стоявших на них бутылок и колб, водопроводная раковина, какой-то старый аппарат, и на всем толстый слой пыли.

Мередит Блейк подошел к стене и снял чехол с висевшей на ней картины. У Пуаро захватило дыхание. Он видел две картины Эмиса Крэля в Тэтовской галерее и одну – натюрморт с розами – в доме крупного лондонского промышленника. Сейчас перед ним было то, что сам художник считал своей лучшей работой, и Пуаро понял, каким изумительным мастером был Эмис Крэль.

На первый взгляд картина казалась странной – нерельефной, сделанной в резком, почти плакатном стиле. Девушка в ярко-желтой блузке и синих брюках, освещенная ослепительным солнцем, сидела на низкой каменной стене на фоне неспокойного моря. В сущности– тема для плаката.

Но первое впечатление было обманчивым: в обман вводила чрезмерно яркая световая гамма. Что же касается девушки… Да, это была сама жизнь, насыщенная молодостью, силой, красотой.

А глаза! Сколько в них неукротимой, страстной молодой силы! Так вот что художник увидел в Эльзе Грир! Вот что сделало его слепым и глухим! Вот что отодвинуло в тень его нежную и хрупкую жену! Эльза– олицетворение жизни. Эльза – олицетворение юности и красоты.

Прелестная, грациозная фигурка, легкий поворот головы, дерзкий торжествующий взгляд. Она смотрит на вас, наблюдает за вами, ждет…

Пуаро всплеснул руками.

– Это изумительно! Изумительно!

– В ней была… молодость, – тихо сказал Мередит Блейк.

Пуаро опустил голову.

«Что таится в слове «молодость»? – думал он. – Невинность, беспомощность, чистота? Но разве молодость такова? Нет, молодость сильна, беспощадна, жестока. И еще одно: молодость легко ранима».

Они вышли из комнаты. На пороге Пуаро оглянулся на картину.

О эти глаза! Они смотрят на него и что-то говорят. Что они говорят? Может быть, он услышит об этом от живой Эльзы Грир? Или, может быть, речь их непонятна даже для нее? Сколько самоуверенности во взгляде, сколько надежды на счастье! И вдруг смерть вырывает свою добычу из сильных и цепких молодых рук. Огонь радости жизни гаснет в этих удивительных глазах… А что за глаза у Эльзы Грир теперь? Что сделало время с этим торжествующим юным существом?

Он еще раз взглянул на картину. Сколько в ней жизни! Даже страшно!

В ящиках за окнами дома на Брук-стрит цвели тюльпаны, а холл был наполнен тонким ароматом белых лилий, стоявших тут же в громадной вазе.

Дворецкий принял у Пуаро шляпу и тросточку и передал их лакею. Пробормотав почтительно: «Пожалуйста, пройдите сюда, сэр», он открыл дверь и произнес имя и фамилию гостя, не переврав ни одной буквы. С кресла у камина поднялась высокая, худощавая фигура хозяина дома.

Лорду Дитишэму было под сорор. Он был не только аристократом, но еще и поэтом: его две драмы в стихах шли на сцене в чрезвычайно дорогой постановке и имели успех – главным образом благодаря аристократическому имени автора. У него был крутой лоб, острый подбородок и неожиданно-красивая линия рта.

– Присядьте, мсье Пуаро, – сказал он.

Пуаро сел и взял предложенную ему сигарету. Лорд Дитишэм подал гостю зажженную спичку и откинулся в кресле, продолжая смотреть выжидательно и задумчиво.

– Вы хотели, как я слышал, повидать мою жену, – промолвил он.

– Леди Дитишэм была так любезна, что назначила мне встречу, – ответил Пуаро. – Вы не возражаете против этого, лорд Дитишэм?

Тонкое задумчивое лицо оживилось улыбкой.

– Возражение мужа невысоко ценится в наши дни, мсье Пуаро.

– Значит, вы все же возражаете?

– Не совсем так. Я должен признаться, что немного опасаюсь воздействия вашей беседы на мою жену. Я буду откровенен. Очень давно, когда жена моя была молодой девушкой, ей пришлось пережить тяжелую драму. Я надеюсь, что она оправилась от удара и даже забыла о ней. А ваше появление и связанные с ним неизбежные вопросы могут пробудить в ней грустные воспоминания.

– Смею вас уверить, лорд Дитишэм, что я постараюсь быть максимально тактичным.

– Благодарю вас. Причина ее желания увидеть вас...

– Любопытство, – прервал его Пуаро. – Частный сыщик – предмет любопытства всех женщин. Только мужчины посылают его к черту.

– Некоторые женщины также должны были бы послать его к черту.

– Да, но не раньше, чем они его увидят.

– Возможно.

После паузы лорд Дитишэм спросил:

– А для какой цели будет выпущена ваша книга?

Пуаро пожал плечами.

– Люди так же восстанавливают старые убийства, как восстанавливают старые мелодии, старые пьесы.

– Фи, – сказал лорд Дитишэм.

– Да, если хотите – фи! Но человеческую природу не изменишь. Убийство всегда драматично, а страсть к драматичности в людях сильна.

– Вы правы… Вы правы.

Лорд Дитишэм нажал звонок.

– Моя жена ждет вас, – сказал он.

Дверь открылась.

– Вы звонили, милорд?

– Проводите мсье Пуаро к леди Дитишэм.

Два марша лестницы, покрытой толстым ковром, мягкое освещение. Деньги, повсюду деньги, вкуса значительно меньше, чем денег. «Лучшее!» «Самое дорогое!» «Денег не жалеть!» Такие лозунги обычно заменяют недостаток фантазии.

Пуаро вошел в небольшую личную гостиную хозяйки дома. И сама хозяйка дома стояла у камина в ожидании своего гостя.

«Она умерла шестнадцать лет тому назад», – вот первое, что подумал Пуаро, взглянув на Эльзу Дитишэм, – которая была когда-то Эльзой Грир.

Он был поражен. Он никогда не узнал бы ее. Она была совсем другая, чем девушка на портрете, который он видел у Мередита Блейка. Та была олицетворением юности, а эта женщина никогда не была молодой. И тем не менее, как на портрете, так и теперь в гостиной, она была поразительно хороша собой. Сколько ей лет? Тридцать шесть, если тогда ей было двадцать.

У него даже сердце сжалось. Может быть, это – Джульетта? Нет, Джульетта не могла бы пережить Ромео. А Эльза Грир осталась жить.

Она приветствовала его спокойным, ровным голосом.

– Присядьте, мсье Пуаро, и расскажите. Мне очень интересно.

«Нет, – подумал Пуаро, – тебе не интересно. Тебе абсолютно ничто не интересно». Большие серые глаза – как мертвые озера. С ней надо быть иностранцем, только иностранцем.

– Я смущен, мадам! – воскликнул он. – Я очень смущен!

– Но почему же?

– Потому что я понимаю, что напоминание о минувшей драме может причинить вам боль.

Неужели он ее насмешил? Да, она смеется.

– Такую мысль подал вам, вероятно, мой муж. Он меня не понимает и никогда не понимал. Я совсем не так чувствительна, как он воображает.

«Да, – подумал Пуаро, – это верно. Чувствительная женщина не стала бы гостить в доме Каролины Крэль».

– Чем же я могу вам помочь? – спросила леди Ди-тишзм.

– Вы уверены, мадам, что вам не будет слишком тяжело вспоминать прошлое?

Она задумалась, и у Пуаро мелькнула мысль, что леди Дитишэм – натура очень откровенная. Она может лгать, конечно, но только по необходимости, а не из любви ко лжи.

– Нет, не тяжело, – медленно проговорила она, – не тяжело, к сожалению.

– Почему – к сожалению?

Она сделала нетерпеливое движение.

– Потому что очень скучно никогда ничего не чувствовать.

«Да, Эльза Грнр умерла», – подумал Эркколь Пуаро. А вслух сказал:

– Это облегчает мою задачу, леди Дитишэм. Так что, если вам не будет слишком тяжело…

– Мне совсем не будет тяжело. Тяжело бывает только тогда, когда это происходит на твоих глазах. Мой муж понять этого не может. Он думает, что судебный процесс и все связанное с ним было для меня пыткой.

– А разве это не так?

– Нет, меня это только занимало.

В голосе леди Дитишэм звучало даже какое-то удовлетворение.

– Боже, как нападал на меня этот старый негодяй Деплич! В нем сидел сам дьявол! Я парировала его выпады с наслаждением. И он меня не переспорил.

Она посмотрела на Пуаро с улыбкой.

– Я не разбиваю ваших иллюзий, надеюсь? Двадцатилетней девочке подобало, наверное, находиться в полной растерянности от стыда и еще от чего-нибудь. Со мной этого не было. Я не обращала внимания на то, что обо мне говорят и пишут. Я только хотела одного.

– Чего?

– Чтобы ее повесили, конечно. Чего же еще?

Пуаро взглянул на ее руки. Очень красивые руки с длинными загнутыми ногтями. Руки хищницы.

– Наверное, вы считаете меня мстительной? – сказала она. – Да, я мщу всем, кто меня задевает. Эта женщина была самым гнусным типом женщины, какой только существует. Она знала, что Эмис меня любит и хочет ее бросить. Так она его убила, чтобы он не достался мне. Разве это не подло?

– Вам, по-видимому, незнакомо чувство ревности, – промолвил Пуаро.

– Пожалуй, незнакомо. Если ты проиграла – примирись с этим. И если ты не можешь удержать своего мужа – отпусти его. Я не сочувствую жадности.

– Если бы вы были его женой, вы бы сочувствовали.

– Не думаю. Ведь мы не… – Она неожиданно улыбнулась, и от этой холодной улыбки Пуаро стало не по себе. – Поймите меня правильно. Не думайте, что Эмис Крэль соблазнил невинную девочку. Все обстояло иначе – инициатива была в моих руках. Я его встретила у знакомых, и он мне понравился. И я знала, что он будет моим.

– Хотя он и был женат?

– Ну, знаете, вывеска с надписью «В чужие владения вход воспрещен» для реальной жизни не годится. Если с женой он счастлив не был, а со мной мог бы быть, то в чем же дело? Мы живем только раз.

– Но говорили, что он был счастлив со своей женой.

Эльза покачала головой.

– Нет, они жили, как кошка с собакой. Она вечно к нему придиралась. Ужасная женщина.

Она закурила сигарету и сказала с легкой улыбкой:

– Возможно, что я к ней слишком строга. Но, право же, она была отвратительна.

– Страшная трагедия, – промолвил Пуаро.

– Да, это была страшная трагедия. – Она быстро взглянула на своего собеседника, и вдруг на ее безжизненном лице дрогнуло что-то живое. – Это убило меня, понимаете? Убило меня. Я с тех пор не живу. Я – как заспиртованная рыба в стеклянном ящике.

– Эмис Крэль играл такую большую роль в вашей жизни?

Она кивнула. Движение было странным – трогательным и доверчивым.

– Наверное, я – однолюб. – Она грустно помолчала. – Надо было последовать примеру Джульетты и заколоть себя кинжалом. Но это означало бы признать себя побежденной. Признать свою слабость.

– И вы предпочли…

– Я предпочла забыть – и забыла. Я просто перестала об этом думать и надеялась найти что-нибудь другое.

Да, Пуаро легко представил себе ее в этой роли. Красивая, богатая, соблазнительная, жадно хватающая своими хищными руками все, что могло бы наполнить пустоту ее жизни. Брак с знаменитым летчиком, потом – с известным исследователем, теперь – с лордом Дитишэмом.

– Я не лицемерна, – сказала Эльза. – Есть испанская пословица: «Бери все, что хочешь, сказал господь, но плати». Я так и поступаю: беру от жизни все, что хочу, и никогда не отказываюсь платить.

– Вы не учитываете, – заметил Пуаро, – что есть вещи, которые нельзя купить.

Она удивленно посмотрела на него.

– Я не имею в виду деньги.

– Нет, нет, – поспешно сказал Пуаро, – я понял вашу мысль. Но не на всех предметах есть этикетка. Не все продается.

– Чепуха!

Он чуть заметно улыбнулся. В ее тоне ясно слышалась самоуверенность богатой мещанки. Пуаро почувствовал жалость. Он смотрел на красивую гладкую кожу, на которой не отпечаталось время, на потухшие глаза – и вспоминал ту девушку, с которой Эмис Крэль писал когда-то портрет.

– Расскажите же мне о книге, – попросила Эльза Дитишэм. – Какова ее цель и чья здесь инициатива?

– О, миледи, какая здесь может быть цель, кроме – того, чтобы подать вчерашнюю сенсацию иод сегодняшним соусом?

– Но ведь вы не литератор?

– Нет, я криминалист.

– Вы хотите сказать, что вы консультируете авто. – ра по вопросам криминалистики?

– Не всегда. В данном случае я имею заказ.

– От кого?

– Я, – как бы это сказать, – организую издание книги от лица заинтересованной стороны.

– А кто она – эта заинтересованная сторона?

– Мисс Карла Лемаршан.

– Кто она такая?

– Она – дочь Эмиса и Каролины Крэль.

Эльза, казалось, не сразу поняла.

– Ах да, помню. Был ребенок. Она, вероятно, уже взрослая.

– Да, ей двадцать один год.

– А что она собой представляет?

– Она интересная девушка: красивая и смелая.

– Мне было бы интересно ее увидеть, – задумчиво сказала Эльза..

– Но она вряд ли захочет встретиться с вами.

– Почему? – удивилась Эльза. – Впрочем, понимаю. Но она ничего не помнит. Ей было не больше шести лет.

– Она знает, что ее мать была отдана под суд за убийство отца.

– Она считает меня виновницей?

– Такое толкование не исключено.

Эльза пожала плечами.

– Но это же глупо! – сказала она. – Если бы Каролина вела себя, как разумная женщина…

– Вы снимаете с себя всю ответственность?

– Конечно, мне стыдиться нечего. Я любила его, и я сумела бы сделать его счастливым.

Она взглянула на Пуаро, и вдруг лицо ее стало совсем другим, и он узнал в ней девушку с картины.

– Если бы я могла вам объяснить… Если бы вы могли увидеть моими глазами…

– Это как раз то, что мне нужно, – быстро проговорил Пуаро. – Мистер Филип Блейк согласился дать мне подробное описание всего события. Мистер Мередит Блейк – тоже. И если бы вы…

– Братья Блейк! – презрительно перебила его Эльза Дитишэм. – Филип всегда был глуп. Мередит бегал за Каролиной, но в общем он был славный, хотя тоже недалекий. Уверяю вас, их описание не даст вам правильного представления о случившемся.

Наблюдая за ней, Пуаро увидел, как она изменилась.

Она заговорила быстро и горячо:

– Вы хотите знать правду? Но не для печати, а для себя… – Жесткие черты ее лица смягчились, помолодели.

– Я ничего не напечатаю без вашего разрешения.

– Хорошо, я напишу, как это случилось. Я вернусь к прошлому и напишу все. Я хочу, чтобы вы увидели эту женщину. – У нее заблестели глаза и прервалось дыхание. – Она убила. его. Она убила Эмиса – Эмиса, который так хотел жить, который так любил жизнь. Любовь должна быть сильнее ненависти, но ее ненависть была сильнее любви. Она возненавидела Эмиса за то, что он любил меня. Подождите, я покажу вам одну вещь.

Она быстро подошла к секретеру и открыла маленький потайной ящик. Там лежало письмо.

– Прочтите!

Пуаро развернул поблекшие страницы.

«Эльза, чудесное дитя! Я не видел ничего в жизни прекраснее тебя. И все же мне страшно – я слишком стар. Я просто старик с тяжелым характером и без моральных устоев. Не доверяй мне, не верь мне. Единственное, что во мне есть, это моя работа. Больше ничего во мне нет хорошего. Смотри не говори, что я тебя не предупреждал.

Но, красавица моя, ты все равно будешь моей. Я ради этого пойду на все. И я напишу твой портрет. И пусть дураки смотрят на него, разинув рты.

Я безумно люблю тебя – я не могу ни спать, ни есть.

Эльза, Эльза, Эльза, я твой навеки, я твой до самой смерти. Эмис».

Шестнадцать лет тому назад!. Чернила выцвели, бумага пожелтела. Но слова до сих пор живы и трепетны.

Пуаро поднял глаза на женщину, которая дала ему прочесть письмо. Но он ее не увидел. Перед ним стояла молодая девушка – влюбленная, счастливая.

– Для чего, мсье Пуаро?

Эркюль Пуаро тщательно обдумывал ответ. Он смотрел в маленькое морщинистое лицо и сам чувствовал на себе пытливый взгляд умных серых глаз.

Ему пришлось вскарабкаться на верхний этаж унылого здания, отведенного под так называемые «ячейки» для работающих женщин. Постучав в дверь № 584, он очутился внутри небольшого кубика, который служил спальней, гостиной, столовой и, судя по наличию газовой плитки, кухней для мисс Сесилии Уиллиамс. К этому кубику примыкал еще один кубик, совсем крошечный, – в нем помещалась сидячая ванна и прочие удобства.

Потертый ковер, дешевая старая мебель – все свидетельствовало том, что Сесилия Уиллиамс едва сводит концы с концами. Но даже в этом убогом жилище мисс Уиллиамс ее индивидуальность обнаруживалась при первом же взгляде. На выцветших серых обоях пестрело несколько хороших репродукций и акварелей, а на маленьком комоде стояло множество фотографий друзей хозяйки.

Скрипучий голос настойчиво повторил вопрос:

– Вам нужны мои воспоминания о деле Крэль? Для чего, мсье Пуаро?

Приятели Пуаро иронизировали, что для достижения своих целей он любит громоздить запутанную и витиеватую ложь, вместо того чтобы объяснить дело коротко и правдиво. Но на этот раз он поступил иначе. Он не стал рассказывать небылиц о книге, в которой он якобы хочет описать давно забытые преступления. Он просто изложил обстоятельства своей встречи с Карлой Лемаршан.

Худенькая старая женщина выслушала его с большим вниманием.

– Мне было бы очень интересно увидеть эту девочку, – сказала она, – посмотреть, что из нее вышло.

– Из нее вышла очаровательная молодая женщина с решительным характером и смелыми суждениями.

Бывшая гувернантка одобрительно кивнула головой и спросила:

– Занимается она живописью?

– Кажется, нет.

– Какое счастье! – сухо промолвила мисс Уиллиамс.

По этому замечанию и по тону, каким оно было сделано, можно было безошибочно судить об отношении мисс Уиллиамс к современным художникам.

– Если не ошибаюсь, мадемуазель, мисс Карла Лемаршан была очень мала, когда вы видели ее в последний раз?

– Ей было пять лет. Это был прелестный ребенок; пожалуй, только слишком тихий и задумчивый. Она любила играть одна в игры собственного изобретения и не требовала партнеров. Очень хорошая девочка и совсем не избалованная.

– Счастье, что она была так мала, – сказал Пуаро.

– Да, конечно, будь она постарше, эта трагедия могла бы очень тяжело отразиться на ней.

– Тем не менее, – сказал Пуаро, – чувствуется, что она перенесла травму. К тому же – внезапный отъезд из родного дома. Все это не проходит даром.

– Я думаю, что отъезд из родного дома травмировал ее меньше, чем вам кажется, – задумчиво проговорила мисс Уиллиамс.

– Я хотел бы спросить у вас одну вещь, мадемуазель, – сказал Пуаро. – Мне кажется, что вы – единственный человек, который сможет мне ее объяснить.

– Что именно? – В ее спокойном тоне не сквозило ни малейшего любопытства.

Пуаро стал объяснять, помогая себе жестами.

– Видите ли, мне странно, что на протяжении всей трагедии о ребенке почти не идет речи. Каждое мое напоминание о дочери Крэлей вызывает легкое удивление, словно мой собеседник начисто забыл о ее существовании. Это же неестественно, мадемуазель. В создавшихся тогда обстоятельствах она должна была бы быть отправным пунктом. У Эмиса Крэля могли быть причины развестись или не развестись с женой. Но при нормальном прекращении брака ребенок всегда играет важную роль. Здесь же с ребенком, по-видимому, просто не считались. Мне это кажется очень странным.

– Вы совершенно правы. Я не случайно сказала, что перемена обстановки девочке не повредила. Если бы она продолжала жить у родителей, то со временем она заметила бы некоторый пробел в семье, и это могло бы ее травмировать.

– Что вы называете пробелом в семье?

– Понимаете, за многие годы работы я по-разному сталкиваюсь с проблемой родителей и детей. Большинство детей страдает от избытка внимания со стороны своих родителей. Слишком много опеки, слишком много любзи, и в результате – ребенок бессознательно стремится выйти из-под опеки, освободиться. Это особенно ярко проявляется в семьях, где ребенок один. И виноваты в этом главным образом матери. Я считаю, что лучшей атмосферой для ребенка является атмосфера здорового пренебрежения, если можно так выразиться. Чаще всего это встречается в семьях, где много детей и мало денег. Там матери просто некогда заниматься детьми. Дети чувствуют ее любовь, но не страдают от слишком назойливого проявления ее.

Но иногда можно видеть другую картину. Муж и жена настолько поглощены друг другом, что ребенок теряет для них свое значение. И в такой семье ребенок чувствует себя несколько обиженным, заброшенным.

Я отнюдь не хочу упрекнуть миссис Крэль в пренебрежении к дочери. Нет, она была прекрасной матерью, заботливой и разумной. Она играла с ребенком, была с ним всегда ласкова и весела. И все-таки миссис Крэль была целиком поглощена своим мужем. Она, можно сказать, жила только им и только для него.

Мисс Уиллиамс помолчала и затем спокойно проговорила:

– Мне кажется, что именно это и служит объяснением ее ужасного поступка.

– Вы хотите сказать, – промолвил Пуаро, – что они были скорее любовниками, чем мужем и женой?

Мисс Уиллиамс слегка нахмурилась, услышав слово, чуждое ее лексикону, и произнесла немного брезгливо:

– Можно, конечно, сказать и так.

– Он любил ее так же сильно, как она его?

– Да, это была очень любящая пара. Но ведь он был мужчиной.

Мисс Уиллиамс произнесла слово «мужчина» точно таким же тоном, каким крупный промышленник произносит слово «большевики», коммунист – слово «капиталисты», а хозяйка – «черные тараканы». С точки зрения гувернантки и старой девы мужчина – всегда враг.

– Не очень-то вы лестного мнения о мужчинах, – улыбнулся Пуаро.

– Мужчинам живется легче, – ответила мисс Уиллиамс, поджав губы. – Будем надеяться, что положение женщины когда-нибудь изменится.

Пуаро решил перейти от общего к частному:

– А нравился вам Эмис Крэль?

– Конечно, нет. Он вел себя возмутительно. На месте его жены я развелась бы с ним. Есть вещи, с которыми женщина не должна мириться.

– Вы говорили когда-нибудь с миссис Крэль на эту тему?

– Нет, что вы. Я не имела права вмешиваться. Я была приглашена для занятий с Анджелой, а не для того, чтобы давать миссис Крэль советы, которых она не просит.

– А миссис Крэль вам нравилась?