Текст книги "Детективные романы и повести"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 40 страниц)

– Если бы ему понадобилось ее убить, он нашел бы менее подозрительный способ, что-нибудь, не оставляющее никаких следов. И никто никогда об этом бы не узнал.

– Да, может, и так, – с сомнением в голосе сказал Норман. – Все эти бесследные, безвкусные, непахнущие яды очень удобны, но я все же сомневаюсь в их существовании. А что вы думаете об этом, маленьком человечке, признавшем, что у него есть такая трубка?

– Это очень подозрительно. Но он кажется безобидным, этот маленький человечек. И потом, никто ведь не вынуждал его рассказывать об этой трубке, поэтому, видимо, на него трудно подумать.

– Потом еще есть Джеймсон… нет., как его зовут? Райдер.

– Тот, это должно быть он.

– А два француза?

– И два француза очень подозрительны. Ведь они побывали в каких-то загадочных местах. И, конечно, у них могли быть какие-то нам не известные причины. Мне показалось, будто младший из них выглядел жалко и был встревожен.

– Еще бы! Будешь встревожен, совершив такое убийство, – мрачно сказал Норман Гейл.

– Но все-таки он очень милый, – сказала Джейн. – И его старый отец такой добрый. Нет, думаю, это не они.

– Не очень-то споро идут у нас дела, – проговорил Норман Гейл.

– Да как же они вообще могут идти, если мы почти ничего не знаем об этой убитой женщине. Были ли у нее враги, кто получит ее наследство и многое другое.

– Значит, вы полагаете, все основывается лишь на этом? – задумчиво спросил Норман.

– А разве это не так? – холодно переспросила Джейн.

– Убийство, – сказал Норман Гейл, – касается не только жертвы и преступника. Оно также задевает и невинных. Вы и я невиновны, но тень этого убийства ложится и на нас. И никто не знает, каким образом это повлияет в будущем на нашу жизнь.

Джейн была человеком хладнокровным и здравомыслящим, но эта фраза заставила ее вздрогнуть.

– Не нужно так говорить, а то мне становится страшно.

Да я и сам немного побаиваюсь, – сказал Гейл.

Глава шестая. СОВЕЩАНИЕ

Эркюль Пуаро снова встретился со своим другом инспектором Джэппом. У Джэппа на лице заиграла улыбка.

– Привет, старина, – сказал он. – А ведь вы чуть было не угодили за решетку.

– Боюсь, – сказал Пуаро, – что такая случайность может повредить мне в моих делах.

– А что? – Джэпп по-прежнему улыбался. – Иногда в детективных романах и детективы превращаются в преступников.

К ним подошел высокий худой человек с умным, меланхолическим лицом. Джэпп представил его.

– Мосье Фурнье из Сюрте. Приехал сюда для совместной работы по этому делу.

– Мне кажется, я уже имел удовольствие встречаться с вами, мосье Пуаро. Это было год назад, – сказал Фурнье, кланяясь и обмениваясь рукопожатием. – И, кроме того, я много слышал о вас от мосье Жиро.

Чуть заметная улыбка скользнула по его губам. И Пуаро, очень хорошо представивший себе, в каких именно выражениях Жиро мог рассказывать о нем, тоже сдержанно улыбнулся в ответ.

– Я вас прошу, джентльмены, – сказал Пуаро, – поужинать со мной у меня дома. Конечно, в том случае, если вы не имеете возражений против моего сотрудничества в этом деле. Я уже пригласил мэтра Тибольта.

– Ну, что вы, старина! – воскликнул Джэпп, дружески хлопнув его по плечу. – Вы ведь, можно сказать, здесь гвоздь программы.

– Мы будем польщены, – церемонно ответил француз.

– Дело ведь в том, – сказал Пуаро, – что я сейчас обеспокоен тем, как реабилитировать себя. Эту мысль я уже высказал одной прелестной молодой леди.

– Этим присяжным вы явно пришлись не по вкусу, – сказал Джэпп и снова улыбнулся. – Шутка, каких я уже не слышал много лет.

Во время прекрасного ужина, устроенного маленьким бельгийцем, друзья по молчаливому согласию ни словом не обмолвились о преступлении.

– Оказывается, и в Англии можно приятно поужинать, – с удовольствием заметил Фурнье, искусно пуская в дело заботливо приготовленную зубочистку.

– Восхитительный ужин, мосье Пуаро, – сказал Ти-больт.

– Немного офранцуженный, но действительно превосходный, – согласился Джэпп.

– Пища всегда должна легко ложиться на желудок, – сказал Пуаро. – Ей не следует быть настолько тяжелой, чтобы парализовать мысль.

– Не могу сказать, чтобы мой желудок доставлял мне какие-нибудь неприятности, – сказал Джэпп. – Но с вашим замечанием я не спорю. А теперь можно заняться и делами. Я слышал, у мосье Тибольта сегодня вечером какая-то деловая встреча. Поэтому я предлагаю прежде всего проконсультироваться с ним по вопросам, которые кажутся нам существенными.

– Як вашим услугам, господа. Вполне естественно, здесь я могу говорить свободнее, чем в зале суда. Перед заседанием у меня состоялся минутный разговор с инспектором Джэппом, он мне намекнул, как себя вести, – излагать только необходимые для суда факты.

– Совершенно верно, – подтвердил Джэпп. – Ни к чему раньше времени раскрывать карты. А сейчас мы выслушаем все, известное вам об этой Жизель.

– Говоря откровенно, я знаю о ней совсем мало. Пожалуй, то, что и все, что было на виду. Что же касается ее личной жизни, то здесь мне известно и того меньше. Очевидно, мосье Фурнье сможет рассказать вам больше меня. Но вот что я могу вам сообщить: мадам Жизель была таким человеком, которого у вас в Англии называют личностью с сильным характером. В этом смысле она была уникальна. О ее прошлой жизни ничего не известно. В молодости она была хороша собой, но после оспы внешность ее подурнела. У меня сложилось мнение, что эта женщина любила силу. Она и сама обладала огромной силой, была энергичным, волевым и способным дельцом. Она принадлежала к тому типу бесчувственных хладнокровных француженок, которые никогда не позволяли своим чувствам превалировать над делами. Но у нее была твердая репутация человека, занимавшегося своим делом до педантичности честно.

Он взглянул на Фурнье, как бы ища у него поддержки. Фурнье меланхолически кивнул.

– Да, – сказал он, – по ее собственным представлениям, она была человек честный. И все же ее можно было бы привлечь к ответу перед законом.

– Вы хотите сказать, что она…

– Занималась шантажом, – закончил Фурнье.

– Шантажом? – словно эхо, переспросил Джэпп.

– Да, именно шантажом, но весьма странного свойства. Правилом мадам Жизель было давать деньги под проценты на условиях, которые здесь, у вас в стране, называются «лишь под расписку». Она вела себя благоразумно, когда решала, какую сумму и на каких условиях она собиралась ссудить. Но она пользовалась своими собственными методами, когда дело касалось возврата ей денег.

Пуаро с огромным интересом слушал мосье Фурнье.

– Как сегодня уже упомянул мэтр Тибольт, клиентами мадам Жизель были лица высшего общества и люди определенных профессий: врачи, адвокаты, учителя. Все они не могли пренебрегать общественным мнением, а у мадам Жизель были свои особые пути получения информации об этих людях… У нее было правилом до выдачи денег собрать о своем клиенте как можно больше сведений. Речь, конечно, идет о крупных суммах. И могу сказать, ее система сбора информации была превосходной. Я повторю только что сказанное нашим уважаемым другом: в своих глазах мадам Жизель была до щепетильности честной. Но она доверяла лишь тем, кто доверял ей. Я абсолютно уверен, что она никогда не использовала порочащие человека факты, никогда не разглашала тайны людей, пока была уверена в возврате денег.

– Вы хотите сказать, что эти тайны служили для нее чем-то вроде гарантии? – спросил Пауро.

– Совершенно верно. Но уж если она пускала их в дело, то становилась совершенно безжалостной и глухой к любым проявлениям чувств. И, должен вам сказать, джентльмены, эта ее система себя блестяще оправдывала! Очень, очень редко случалось ей нести убытки. Мужчина или женщина, занимавшие известное положение в обществе, шли на любые, самые отчаянные условия, лишь бы вернуть долг и избежать публичного скандала. Нам уже известно многое о ее деятельности. Что же касается вопроса о том, насколько все это было правомочным и соответствовало юридическим законам… – он пожал плечами. – Здесь, конечно, все обстоит намного труднее. Человеческая натура – вещь загадочная.

– А что же было в тех случаях, когда ей, как вы сказали, случалось списывать какую-то сумму в убыток? – спросил Пуаро.

– В этом случае, – ответил медленно Фурнье, – сведения, которыми она располагала, предавались всеобщей гласности или заинтересованному в этих сведениях лицу.

Некоторое время все молчали.

– А с финансовой стороны ей это было выгодно? – спросил Пуаро.

– Нет, – ответил Фурнье. – То есть, это приносило ей так называемое моральное удовлетворение.

– Я назвал бы это аморальным удовлетворением, – сказал Джэпп. – Ну, что ж, – он потер переносицу с задумчивым видом, – все это открывает перед нами весьма широкие возможности для поисков мотивов убийства. Да, весьма большие возможности. Теперь нужно выяснить еще один вопрос: кому должны достаться по завещанию все ее деньги? – он обратился к мэтру Тибольту. – Вы в этом не смогли бы нам помочь?

– У нее есть дочь, – ответил адвокат. – Но дочь никогда не жила с матерью. Мне даже кажется, мадам Жизель ни разу не видела своей дочери с ее младенческого возраста. Но еще много лет тому назад она сделала завещание, по которому все свои деньги за исключением небольшой части, выделенной для служанки, оставляла дочери Анне Морисо. Насколько мне известно, другого завещания не было.

– А у нее большое богатство? – спросил Пуаро.

Адвокат пожал плечами.

– Я могу лишь предполагать, что оно исчисляется суммой, примерно, в восемь, девять миллионов франков.

Пуаро даже присвистнул.

– А ведь по ее виду этого-не скажешь! – заметил Джэпп. – Сколько же это будет в переводе на английские… Ого! Более ста тысяч фунтов! Вот это да!

– Мадемуазель Анна Морисо будет очень богатым человеком, – сказал Пуаро.

– Но ведь ее не было в числе пассажиров, – сухо заметил Джэпп. – Хотя, конечно, она могла подозревать, что ее мать убьют ради денег. А сколько ей может быть лет?

– Право же, не могу вам точно сказать. Что-то около двадцати четырех, двадцати пяти.

– Вряд ли нам как-то удастся связать ее с этим преступлением. Пожалуй, следует обратиться к вопросу о шантаже. Ни один из пассажиров не признался в знакомстве с мадам Жизель. Кто-то из них нагло лжет. Нужно выяснить, кто именно. Нам во многом помогли бы ее деловые бумаги. Как вы думаете, Фурнье?

– Друг мой, – ответил быстро француз, – сразу же, как только стало известно о ее смерти, я направился к ней домой. В доме есть сейф, где хранились все документы. Но все они оказались уничтоженными. Их сожгли.

– Сожгли? Но кто?

– У мадам Жизель была служанка Элиза, она ей очень доверяла. Элизе было приказано в случае несчастья с хозяйкой открыть сейф – секрет замка ей был известен – и сжечь все бумаги.

– Что? Но ведь это поразительно! – воскликнул Джэпп.

– Дело в том, – сказал Фурнье, – что у мадам Жизель был свой закон чести. Она доверяла тем, кто доверял ей. Она обещала своим клиентам вести с ними честную игру. И хотя она бывала иногда безжалостной, она хранила верность своему слову.

Джэпп, лишившись дара слова, только качал головой. Все четверо молчали, размышляя о странностях характера погибшей женщины.

Мэтр Тибольт поднялся.

– Я должен вас покинуть, господа. У меня деловое свидание, которое я никак не могу отложить. Если вам понадобятся еще какие-нибудь сведения, я к вашим услугам в любое время. Адрес мой вам известен.

Он церемонно обменялся со всеми рукопожатиями и вышел.

Глава седьмая. ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ

После ухода мэтра Тибольта трое оставшихся сдвинули свои кресла поближе к столу.

– Что ж, продолжим, – сказал Джэпп, сняв с ручки колпачок. – Итак, в самолете было одиннадцать пассажиров, вернее, не в самолете, а в хвостовом салоне. Остальные пассажиры в счет не идут. Итак, одиннадцать пассажиров и два стюарда, всего тринадцать человек, в их числе мосье Пуаро. Один из двенадцати убил женщину. Среди них есть англичане и французы. Французов я передаю в руки мосье Фурнье. Англичан беру на себя. В Париже тоже придется наводить соответствующие справки. Это уже будет вашим делом, Фурнье.

– Не только в Париже, – заметил Фурнье. – В летние месяцы Жизель занималась своими делами и на курортах, в Довилле, в Ле Пине, в Вимрё. Она даже ездила на юг, в Антиб, Ниццу и другие места.

– Кстати, кто-то из пассажиров «Прометея» упоминал Ле Пине, я это помню. На этом мы должны сосредоточить наши усилия. Затем следует вплотную заняться самим убийством, доказать обоснованно, у кого из пассажиров была наиболее удобная позиция для убийства жертвы из этой трубки.

Он развернул большой лист бумаги с вычерченным на нем планом салона самолета и разложил его в центре стола.

– Таким образом, мы уже готовы к предварительной работе. Для начала я бы предложил обсудить каждого из пассажиров и решить, где искать вероятное, а где – и это важнее всего! – возможное. Мы исключаем из этого списка мосье Пуаро. Остается всего одиннадцать человек.

Пуаро печально покачал головой.

– Вы, друг мой, очень доверчивы. Я бы не стал доверять никому. Никому!

– Ну, уж если вы так настаиваете, оставим и вас в списке, – добродушно сказал Джэпп. – Теперь стюарды. По-моему, ни одного из них нельзя подозревать. Вряд ли можно предполагать, чтобы они занимали большие деньги, и, кроме того, обоих охарактеризовали как честных и рассудительных парней. И все же, с точки зрения возможности совершения преступления, мы должны и их иметь в виду. Они все время передвигались по салону и вполне могли занять такое положение или встать таким образом, чтобы суметь применить эту трубку. Я хочу сказать, выстрелить из нее, правильно прицелившись. Хотя я никак не могу себе представить, чтобы стюард мог выстрелить отравленной стрелой из трубки в салоне, где полно народу, да так, чтобы на него никто не обратил внимание. По опыту я знаю, большинство людей слепы, как летучие мыши днем. Но ведь всему есть предел! Конечно, в каком-то смысле все это применимо к каждому пассажиру. Но ведь это безумие, чистое безумие – совершать преступление именно таким образом. Ведь здесь едва ли один шанс из ста не оказаться схваченным на месте преступления. И этому парню, должно быть, чертовски повезло. Из всех самых глупых способов убийства…

Пуаро, который сидел, полузакрыв глаза, и тихонько курил, вдруг прервал его вопросом.

– Значит, вы считаете, что убийство совершено глупым способом?

– Конечно. Ведь это же настоящее безумие!

– И тем не менее оно увенчалось успехом. Вот мы, трое бывалых людей, сидим здесь, рассуждаем и не находим ни малейшей зацепки, чтобы сказать, кто это сделал. Вот это – успех!

– Простая удача, – сказал Джэпп. – Убийцу могли сто раз схватить за руку.

Пуаро покачал головой; всем своим видом показывая неудовлетворенность таким объяснением. Фурнье с любопытством посмотрел на него.

– Вы не согласны, мосье Пуаро?

– Друг мой, – сказал Пуаро, – у меня такая точка зрения: о деле нужно судить по его результату. Здесь же результаты блестящие. Вот это я и хочу сказать.

– И все же, – задумчиво произнес француз, – все здесь кажется почти чудом.

– Чудо это или не чудо, а дело сделано, – сказал Дж#ш. – У нас есть свидетельства экспертизы, у нас в руках само орудие убийства. Но если бы неделю назад мне сказали, что я буду вести следствие по делу об убийстве женщины стрелой, да еще отравленной каким-то змеиным ядом… Хм… я рассмеялся бы в лицо этому человеку! Это убийство просто-напросто оскорбление, да, оскорбление!

И он обиженно засопел. Пуаро улыбнулся.

– Да, видимо, убийца – человек с извращенным чувством юмора, – задумчиво сказал Фурнье. – При расследовании любого преступления чрезвычайно важно выяснить психологию преступника.

При упоминании о психологии Джэпп слегка покривился, он не любил и не доверял таким понятиям.

– Ваши слова придутся по вкусу мосье Пуаро, – сказал он.

– Да, меня очень заинтересовал ваш разговор, – сказал Пуаро.

– Надеюсь, на этот раз у вас не возникает сомнений в способе убийства? – подозрительно спросил Джэпп. – Я ведь знаю, у вас всегда свое особое мнение.

– Нет, нет, мой друг. В данном случае у меня нет никаких сомнений. Причиной смерти явилась та самая отравленная колючка, которую я обнаружил на полу. Здесь все ясно. Но все же в этом деле есть кое-что…

Он замолчал в каком-то замешательстве. Джэпп воспользовался этой паузой.

– Так вот, – сказал он, – возвращаясь к началу нашего разговора, я считаю, что стюардов нельзя сбрасывать со счета, хотя мне и кажется маловероятным, чтобы они оказались связанными с убийством. Вы согласны, мосье Пуаро?

– О, вы ведь знаете мое мнение! Я никого бы не стал исключать из списка на данном этапе. О, господи, слова-то какие!

– Ну, как хотите. Теперь перейдем к пассажирам. Начнем с сидевших в конце салона, возле буфета и туалетов. Вот место номер 16.– Он показал это место на плане. – Здесь сидела парикмахерша Джейн Грей. Выиграла деньги в тотализаторе, растранжирила их в Ле Пине. Значит, эта девица склонна к азартным играм. Она могла оказаться в затруднении, могла взять деньги под проценты у этой мадам Жизель, хотя и маловероятно, чтобы она позаимствовала крупную сумму или что Жизель смогла ее на чем-то «прихватить». Эта девушка представляется мне мелковатой для таких дел. Не тем лицом, кого мы ищем. Кроме того, мне трудно поверить, чтобы парикмахерша имела какой-то шанс добыть змеиный яд. Они ведь не употребляют его ни при окраске волос, ни для массажа лица. В какой-то степени было ошибкой использование этого яда, именно он ограничивает круг вероятных преступников. Из сотни людей лишь два-три человека могут знать о его существовании, да еще иметь к нему доступ.

– А это делает ясным, по крайней мере, одно, – сказал Пуаро.

Фурнье бросил на него быстрый вопросительный взгляд. Джэпп был погружен в собственные мысли.

– Так что же получается? – продолжал он. – Мы должны, стало быть, отнести преступника к одной из двух категорий: или это человек, поездивший по свету, человек, знающий о наиболее ядовитых змеях и существовании туземных племен, использующих змеиный яд в качестве оружия против своих врагов…

– Или?

– Или – это категория ученых людей. Над ядом этого бумеленга производятся эксперименты в самых первоклассных лабораториях. Я разговаривал с Винтер-спуном. Оказывается, змеиный яд, а точнее яд кобры, успешно используется и в медицине. Его применяют для лечения эпилепсии. Кроме того, многое делается для научного изучения укусов змей.

– Это интересно и кое-что подсказывает нам, – сказал Фурнье.

– Да. Но давайте продолжим. Эта девушка, Грей, не подходит к двум названным мной категориям. Значит, если говорить о ней, то мотивы для убийства у нее весьма неопределенны, шансы добыть яд – нулевые. Реальная возможность совершить преступление с помощью трубки сомнительна и даже невыполнима. Вот посмотрите сюда.

Все трое склонились над планом.

– Вот место № 16,– сказал Джэпп. – А вот где находится место, на котором сидела Жизель. Их разделяет несколько рядов кресел и много людей. Если девушка не вставала во время полета, а все подтверждают этот факт, значит, она не имела возможности прицелиться в свою жертву и пустить стрелу так, чтобы она попала в шею с этой стороны. Я считаю, мы можем сделать вывод о невиновности мисс Грей.

Теперь место номер 12, как раз напротив этой мисс Грей, на три ряда впереди кресла убитой. Здесь сидел зубной врач Норман Гейл. Почти все вышесказанное в такой же мере относится и к нему. Он тоже мелкая сошка, хотя у него уже больше шансов добыть змеиный яд.

– Змеиный яд – совсем не то лекарство, которое зубные врачи любят впрыскивать своим больным, – тихо проговорил Пуаро. – Иначе их пациенты умирали бы, а не вылечивались.

– Да, у зубных врачей достаточно хлопот с их пациентами, – улыбнувшись, сказал Джэпп. – И все же я считаю, ему легко установить контакт с людьми, имеющими доступ к редким лекарственным препаратам. Но если говорить о его возможностях совершения этого убийства, то у него их не было. Он, правда, вставал со своего места, но уходил лишь в туалет, в противоположную сторону от погибшей. Возвращаясь обратно, он мог дойти лишь вот до этого места в проходе между креслами. А оттуда он никак не мог попасть в миссис Жизель. Поэтому его тоже я бы с легкостью исключил.

– Согласен, – сказал Фурнье. – Продолжайте.

– Теперь рассмотрим кресло под номером 17.

– Вначале это место было мое, – сказал Пуаро. – Но потом я уступил его одной даме, потому что ей захотелось сесть рядом со своей приятельницей.

– Это была достопочтенная Венеция Керр. Что можно сказать о ней? Знатна, богата и в силу этого могла взять у Жизель деньги под проценты. Правда, пока у нас нет никаких сведений о ее пороках, но можно допустить, что она вдруг поставила, как это у них говорится, не на ту лошадку в большой игре. Нам все же придется обратить на нее внимание. Позиция у нее была удобной. Стоило Жизель чуть повернуть голову и посмотреть в окно, и достопочтенная Венеция могла легко попасть ей в шею, послав «игрушку» через салон по диагонали. Хотя это, конечно, было бы счастливой случайностью. Конечно, для этого она должна была бы встать. Она из числа тех женщин, что любят осенней порой побродить с ружьем по лесу. Хотя я не уверен, что стрельба из ружья может помочь научиться меткой стрельбе из туземной трубки. Для этого нужен совсем другой опыт. У нее, наверняка, найдутся и приятели-мужчины, увлекающиеся щекочущей нервы охотой в каких-нибудь далеких уголках земли. От них она и могла наслушаться рассказов о туземцах и их обычаях. И все же, это какая-то бессмыслица!

– Да, это действительно не очень-то правдоподобно, – согласился Фурнье. – Мадемуазель Керр я видел сегодня в суде. – Он покачал головой. – Я как-то не могу себе представить ее в роли преступницы.

– Место номер 13,– сказал Джэпп. – Леди Хорбери. Вот кто действительно темная лошадка. Я бы не удивился, узнав, что ее совесть обременена по крайней мере парочкой преступлений. Я вам о ней кое-что расскажу.

– Мне довелось узнать, – сказал Фурнье, – что эта леди проигрывала изрядные суммы в Ле Пине.

– Очень на нее похоже. Да, она из тех, кто вполне мог быть связан с Жизелью.

– Совершенно с вами согласен.

– Что ж, прекрасно. Пока все идет хорошо. Но весь вопрос в том, как она это сделала? Она не поднималась со своего места, помните? Чтобы пустить стрелу, ей пришлось бы встать коленями на кресло и перегнуться через спинку, на виду у десяти пар глаз. О, черт возьми. Давайте дальше.

– Места 9 и 10,– сказал Фурнье, проведя пальцем по плану.

– Мосье Эркюль Пуаро и доктор Брайант, – сказал Джвпп. – Что вы можете сказать нам о себе, мосье Пуаро?

Пуаро покачал головой.

– Я чувствовал себя неважно, меня чуть было не укачало, – печально признался он.

– Со мною тоже так бывает, – сочувственно произнес Фурнье. – В воздухе я себя плохо чувствую.

Он закрыл глаза и выразительно качнул головой.

– Теперь о докторе Брайанте. Что о нем можно сказать? Занимает большой пост на Харли-стрит. Вряд ли обратился бы к ростовщице-француженке за деньгами. Но ведь как знать! А если с доктором случится какая-нибудь неприятность и она всплывет наружу, то это зачеркивает всю его карьеру! Вот в этом случае может пригодиться моя мысль о категории ученых преступников. Такой человек, как Брайант, вращающийся в самых верхах, конечно, на короткой ноге со всеми научными работниками медицины. Он вполне мог раздобыть пробирку со змеиным ядом где-нибудь в лаборатории.

– Ну, уж нет, друг мой, такие препараты находятся на строгом учете, – запротестовал Пуаро.

– Даже если это и так, то ловкий человек всегда сможет произвести подмену и остаться вне подозрений.

– В ваших словах, несомненно, есть истина, – согласился Фурнье.

– Но тогда становится непонятным, почему он сам привлек внимание к отравленной колючке? Почему бы ему просто не объявить о естественной смерти женщины, ну, скажем, от разрыва сердца?

Пуаро кашлянул. Собеседники в недоумении взглянули на него.

– Я не уверен, – сказал он, – что доктор первым высказал такое… как бы это сказать… предположение об убийстве. Вообще-то говоря, все выглядело так, будто она действительно умерла естественной смертью или же от укуса осы. Помните? Там ведь еще была и оса.

– Где уж тут забыть об этой осе! – вставил Джэпп. – Вы только о ней и говорите.

– И все же, – продолжал Пуаро, – эту колючку заметил и поднял с пола я. И как только я ее нашел, всплыл вопрос об убийстве.

– Во всех случаях эта колючка была бы обнаружена.

Пуаро покачал головой.

– Но ведь и сам убийца мог бы незаметно поднять ее.

– Сам Брайант?

– Брайант или кто-то другой.

– Хм… Довольно рискованно..

Фурнье возразил:

– Легко так говорить теперь, когда вы знаете о преступлении. Но представьте себе, леди вдруг умирает якобы от сердечного приступа, а какой-то человек роняет в этот момент носовой платок и, нагнувшись, поднимает его. Кому придет в голову обращать внимание на этот факт? О нем тут же забудут.

– Да, вы правы, – согласился Джэпп. – Придется оставить Брайанта в списке возможных преступников. Он мог повернуть голову и через спинку кресла пустить стрелу по диагонали. Но почему же опять никто этого не заметил?.. Но хватит, не хочу больше об этом думать. Кто бы ни совершил это убийство, оно осталось незамеченным.

– Этому, как мне кажется, должно быть свое объяснение, – сказал Фурнье. – И его может нам подсказать, как я понял, – он улыбнулся, – лишь мосье Пуаро. Я хочу сказать, мы снова столкнулись с психологической стороной дела.

– Продолжайте, друг мой, – сказал Пуаро. – Меня очень заинтересовала ваша мысль.

– Предположим, – сказал Фурнье, – вы едете на поезде, проезжаете мимо дома, объятого пламенем. Все взоры мгновенно устремляются к окну. Внимание всех приковано к определенному объекту. В такой момент преступник может спокойно вынуть кинжал и зарезать человека, никто этого не заметит.

– Верно, – сказал Пуаро. – Я вспоминаю одно дело, которое мне пришлось разбирать, дело об отравлении. Там тоже всплыл именно такой момент. Как вы изволили назвать, «психологический». Если во время полета «Прометея» случилось нечто подобное, то…

– Это мы должны выяснить у стюардов и пассажиров, – сказал Джэпп.

– Правильно. Но если такой психологический момент имел место, то логично предположить, что он мог быть создан самим преступником. Он должен был суметь сделать что-то особенное, чтобы произвести эффект.

– Совершенно верно, – сказал француз.

– Хорошо, мы возьмем это на заметку и будем наводить справки, – сказал Джэпп. – А теперь я перехожу к пассажиру, занимающему место под номером 8. Это – Даниэль Мишель Гленей.

Джэпп произнес это имя с заметным удовольствием.

– С моей точки зрения, этот Гленей наиболее подозрительный из всех. Нетрудно себе представить, что автор запутанных детективов мог проявлять интерес к змеиному яду и уговорить какого-нибудь ничего не подозревающего ученого-химика дать ему немного этого яда! Не забывайте, он был единственным из всех пассажиров, проходившим мимо кресла Жизель!

– Уверяю вас, друг мой, – сказал Пуаро, – я этого не забыл.

– И он мог пустить в ход эту трубку с довольно близкого расстояния, – продолжал Джэпп, – ему ни к чему были «психологические моменты», как вы их назвали. У него имелись весьма хорошие шансы остаться незамеченным. Заметьте, он сам сказал, что знает все об этих трубках.

– И, видимо, привел всех в замешательство своим заявлением.

– Это – самый обыкновенный трюк, – сказал Джэпп. – А что касается той трубки, которую он нам показал сегодня, то никто не может утверждать, что именно ее он купил два года тому назад. Мне все это представляется весьма подозрительным. Я думаю, для психики человека очень вредно, когда его мысли без конца заняты одними преступлениями и детективными историями. Если он без конца читает обо всех подобных случаях, это подбрасывает в его голову всякие мысли.

– Писателю совершенно необходимо иметь в голове мысли, – сказал Пуаро.

Джэпп, не обращая внимания на его реплику, снова обратился к схеме салона.

– Номер 4 занимал Райдер. Это место находится как раз впереди кресла убитой. Я не склонен его особенно подозревать. Но все же исключать его из числа вероятных убийц мы не можем. Он выходил в туалет и мог выстрелить, возвращаясь на место. И с довольно близкого расстояния. Но тогда он должен был оказаться как раз напротив археологов, и они заметили бы его. Иначе быть не могло.

Пуаро с сомнением покачал головой.

– Вы, видимо, плохо знаете этих археологов. Если они действительно увлеклись спором, то реальность для них уже больше не существовала. В этот момент они жили в отдаленных веках, за пять тысяч лет до нашей эры.

Джэпп отнесся скептически к такому суждению.

– Ладно, к нему мы еще вернемся. Что вы можете нам рассказать, Фурнье, об этих Дюпонах?

– Мосье Арманд Дюпон один из самых выдающихся археологов Франции.

– Это нам ни о чем не говорит. G моей точки зрения, их местоположение в салоне было весьма удобным, они сидели в самом заднем ряду по диагонали от Жизель. Они немало поездили по свету, производили раскопки во многих отдаленных местах. Им легко было раздобыть у туземцев змеиный яд.

– Да, это вполне возможно, – сказал Фурнье.

– Но вы как будто этому не верите?

Фурнье с сомнением покачал головой.

– Мосье Дюпон живет своей профессией, энтузиаст своего дела. В прошлом убыл антикваром. Но оставил это весьма доходное занятие и посвятил себя целиком археологии. И он сам, и его сын фанатически преданы науке. И мне кажется совсем неправдоподобным, чтобы они оказались связанными с этим преступлением. Нет, я не исключаю этого начисто. Теперь, после выяснения обстоятельств дела этих Ставинских, можно поверить чему угодно.

– Хорошо, – сказал Джэпп.

Он поднял лист бумаги со своими заметками, откашлялся и начал читать:

– Так вот, подведем предварительный итог. Джейн Грей – вероятность совершения преступления очень мала, возможности для его совершения практически равны нулю. Гейл – вероятность мала, возможности тоже практически равны нулю. Мисс Керр – весьма невероятно, возможности сомнительны. Леди Хорбери – вероятность достаточная, возможностей никаких. Мосье Пуаро наверняка и есть настоящий преступник, ибо является единственным человеком из всех пассажиров, умеющим создавать психологические моменты.

Джэпп посмотрел на Пуаро и весело рассмеялся над собственной шуткой. Пуаро снисходительно улыбнулся, Фурнье не поднимал глаз, теребя что-то в руках. Джэпп продолжал:

– Брайант – вероятность и возможность одинаково убедительны. Гленей – мотивы неясны, но и вероятность и возможность реальны. Райдер – вероятность неопределенная, возможность вполне благоприятная. Дю поны – вероятность мала, если учесть мотивы, но не исключена, если учесть, с какой легкостью они могли достать яд; возможности – хорошие. Я думаю, друзья, на данном этапе мы достигли неплохих результатов. Нам еще придется проделать большую работу по выяснению дополнительных сведений по уже установившемуся порядку. Я займусь Гленей и в первую очередь Брайантом, выясню род его занятий в прошлом, возможные неприятности, беспокойства, заботы, поездки за последний год и все остальное, необходимое в таких случаях. То же самое выясню относительно Райдера. Но снимать остальных со счетов тоже нельзя. Мне будет помогать Уилсон. Мосье Фурнье предпримет подобные действия в отношении Дюпонов.