Текст книги "Детективные романы и повести"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 40 страниц)

Глава двадцать первая. ТРИ УЛИКИ

Когда Джэпп вернулся в Скотланд-Ярд, ему доложили, что его ждет мосье Эркюль Пуаро. Джэпп сердечно приветствовал своего друга.

– Итак, мосье Пуаро, что же привело вас сюда? Есть новости?

– Нет, напротив, я пришел за новостями к вам, дорогой мой Джэпп.

– Совсем на вас не похоже. По правде говоря, у нас не так уж много новостей. Тот антиквар из Парижа опознал трубку. Фурнье совершенно замучил меня звонками относительно «психологического момента». Я до посинения допрашивал стюардов, они твердят одно и то же, никакого «психологического момента» не было. Во время рейса не произошло ничего необычного или из ряда вон выходящего.

– А может быть, что-то произошло во время их нахождения в другом салоне?

– Я опросил также и пассажиров. Не может ведь быть, чтобы все сговорились врать.

– Я расследовал один случай, когда все лгали.

– Ох, уж эти мне ваши случаи! Говоря честно, мосье Пуаро, осточертело мне это дело. Чем больше я вникаю в него, тем меньше начинаю понимать. Начальство косится на меня. Но что я могу сделать! Еше хорошо, что мы французскую полицию втянули, можем часть дел свалить на них. Хотя на них тоже далеко не уедешь.

Убийство совершил англичанин, говорят они, вы и распутывайте.

– А вы и вправду склонны обвинять французов?

– Откровенно говоря, нет. На мой взгляд, этот археолог вообще не от мира сего. Копается беспрестанно в земле и, как одержимый, несет чушь тысячелетней давности. Он даже уверяет, что какой-то полусгнившей нитке бус ровно пять тысяч триста двадцать два года. Хотелось бы мне знать, откуда он это знает? И кто ему может возразить? Ври сколько хочешь, хотя сами-то они верят своим рассказам. Но они безвредны. Тут вот позавчера приходил ко мне один старик с брошкой-скара-беем, такой милый старичок, но беспомощный, как младенец. Нет, между нами говоря, я не думаю на этих двух археологов.

– А на кого вы думаете?

– Ну, конечно, можно подумать на Гленей. Он странно себя ведет, разговаривает сам с собой. Что-то у него на уме.

– Возможно, замысел новой книги.

– Вполне возможно, а возможно и другое. Но я, как ни бился, не нашел для него мотивов преступления. Я по-прежнему считаю, что знаки «СЛ 52», записанные в той черной книжке, относятся к леди Хорбери. Но от нее я тоже ничего не добился. Надо сказать, она крепкий орешек.

Пуаро улыбнулся.

– Вот еще стюарды, – продолжал Джэпп. – Тоже ничего не могу обнаружить, связывающее их с Жизелью.

– А доктор Брайант?

– Вот здесь мне кое-что удалось, ходят слухи о его связи с одной его пациенткой, молодой хорошенькой женщиной, но муж у нее премерзкий тип, пьяница, наркоман. Доктору грозят большие неприятности. Если он перестанет остерегаться, то быстренько вылетит из членов медицинского совета. Все это очень подходит к записи «РТ 32». Могу смело сказать вам, я почти догадался, где он мог достать этот змеиный яд. Он проговорился. И сам себя выдал. И все же это пока только догадки, а фактов нет. В этом деле не так уж легко добыть факты. Райдер, видимо, выбывает из игры. Он признался, что ездил в Париж раздобыть деньги, но у него ничего не получилось. Он назвал адреса, фамилии. Мы все проверили. Совсем недавно, с неделю-две тому назад, его фирма чуть было не вылетела в трубу, но они как-то умудрились выкарабкаться. Так что снова ничего утешительного. Одна сплошная неразбериха.

– Неразберихи, как таковой, не существует. Неизвестность – да, существует, а неразбериха бывает только в беспорядочных головах.

– Можете говорить что вам угодно. Результаты одни и те же. Фурнье в растерянности. Кажется, лишь вы на что-то наткнулись, да разве от вас услышишь хоть слово!

– Вы просто шутите надо мной. Ничего особенного я не нашел. Я иду шаг за шагом к цели, использую порядок и метод, но до конца мне еще далеко.

– Не могу сдержать радости, услышав это от вас. Что ж, давайте послушаем об этих шагах.

Пуаро улыбнулся.

– Я сделал небольшую таблицу, вот она, – он вытащил из кармана бумагу. – Мысль моя сводится к следующему; убийство – это действие, рассчитанное на достижение определенного результата.

– Повторите это еще раз и помедленнее.

– Это совсем не трудно.

– Может, и не трудно, но до меня это как-то не дошло.

– Ну, хорошо! Скажем так: вам нужны деньги, но вы их можете получить лишь в случае смерти вашей тетки. Так. Вы совершаете действие, то есть убиваете тетку. И получаете результат – наследуете ее деньги.

– Хотелось бы мне иметь такую вот тетку, – вздохнул Джэпп. – Продолжайте. Теперь я понял вашу мысль. Вы считаете, мотив для убийства все же был.

– Я предпочел бы пояснить это по-своему. Действие – в данном случае, убийство Жизель – совершено. Каковы же его результаты? Изучив их, мы найдем ответ на эту головоломку. Результаты, как мы увидим, различны, ибо действие это повлияло по-разному на судьбы людей. Итак, обратимся к нашему списку из одиннадцати человек. Вспомните, что со дня убийства прошло уже три недели!

Он развернул бумаги. Джэпп наклонился и стал читать:

«Мисс Грей – результат положительный, временный успех, повышена зарплата.

Мистер Гейл – результат плачевный, теряет пациентов.

Леди Хорбери – результат хороший, если она «СЛ 52».

Мисс Керр – результат плохой, со смертью Жизели уменьшились шансы получения лордом Хорбери доказательств, необходимых для развода с женой».

– Хм… – Джэпп прервал свое чтение. – Значит, вы считаете, она питает благосклонность к его милости? Да, вы умеете выискивать нужное в интимных делах.

Пуаро улыбнулся. Джэпп снова склонился над бумагой.

«Мистер Гленей – результат успешный: собирается получить большой гонорар за книжку об этом убийстве.

Доктор Брайант – результат положительный, если он «РТ 32».

Мистер Райдер – результат хороший. Уже получил деньги за статьи об убийстве, они поправили пошатнувшиеся дела фирмы в трудное для нее время. Положительно и в том случае, если Райдер – «ХВБ 724».

Мосье Дюпон – результат нулевой.

Мосье Жан Дюпон – то же самое.

Митчелл – никак не повлияло.

Дэвис – никак не повлияло».

– И вы полагаете, это вам поможет? – скептически спросил Джэпп. – Не все ли равно, если скажешь «не знаю» или «не могу сказать».

– Здесь все четко классифицировано, – объяснил Пуаро. – В четырех случаях – мистер Гленей, мисс Грей, мистер Райдер и, думаю, сюда можно причислить еще и леди Хорбери – результат положительный. В двух случаях– мистер Гейл и мисс Керр – результат отрицательный. В четырех случаях вообще никаких результатов. И лишь в одном случае, с доктором Брайантом, результат может быть двояким: или нулевой, или плюсовой.

– И что же это значит?

– Это значит, – ответил спокойно Пуаро, – мы должны продолжать наши поиски улик.

– У нас совсем мало зацепок, за которые можно ухватиться, – угрюмо проговорил Джэпп. – Все упирается в Париж, они не шлют необходимого. Никаких сведений об этой Жизели. Держу пари, уж я бы выпытал у этой служанки куда больше, чем Фурнье.

– Сомневаюсь, друг мой, мадам Жизель ведь в своем роде уникальная личность – без друзей, без родст-венннков, без какого-либо намека на то, что мы называем личной жизнью. Когда-то и она была молода, любила и страдала. Но затем она навсегда покончила с прошлым. Она не оставила ни одной фотографии, ни единого сувенира. Мари Морисо переродилась в ростовщицу мадам Жизель.

– Вы думаете, что ключ к разгадке нужно искать в прошлом Жизели?

– Возможно.

– Ну, с этим-то мы справимся! Хотя я сомневаюсь в необходимости этой работы. Там не может быть никакой разгадки.

– Может, друг мой, может.

– Конечно, эта трубка для стрельбы…

– Нет, нет. Дело не в трубке.

– Ну, тогда расскажите о ваших догадках.

– Я бы обозначил их так, как, примерно, мистер Гленей называет свои рассказы: «Оса – ключ к разгадке тайны», «Улики в багаже пассажиров», «Две кофейные ложки».

– Да вы не в своем уме! – не выдержал Джэпп. – И что это еще за две кофейные ложки?

– У мадам Жизель на блюдце оказалось две ложки.

– У нас говорят, к свадьбе.

– Ну, а для нее это стало к похоронам, – сказал Пуаро.

Глава двадцать вторая. ДЖЕЙН МЕНЯЕТ РАБОТУ

Когда Норман Гейл, Джейн и Пуаро встретились на следующий вечер после «шантажа», чтобы вместе поужинать, Норман Гейл с облегчением узнал, что его услуги в качестве мистера Робинсона больше не нужны.

– Он умер, наш милый мистер Робинсон, – сказал Пуаро и поднял бокал. – Давайте выпьем за его память.

– «Почил в бозе», – со смехом добавил Норман.

– А что случилось? – спросила Джейн.

– Я выяснил все необходимое, – с улыбкой ответил Пуаро.

– А она действительно была связана с Жизелью?

– Да.

– Это я понял из разговора с ней, – сказал Норман.

– Правильно, – подтвердил Пуаро. – Но мне нужно было услышать ot нее все подробности.

– И вам это удалось?

– Да.

Молодые люди сгорали от нетерпения, но Пуаро, как нарочно, переменил тему разговора.

– Как часто то в той, то в другой конторе можно услышать: «Я хотел бы заниматься исследованиями и открытиями, побывать в далеких странах». Но на поверку оказывается, что эти люди лишь любят читать романы на эту тему и предпочитают спокойное и удобное место в своем кабинете.

– Значит, по-вашему, и мое желание поехать за границу было неискренним? – спросила Джейн. – Значит, моим истинным призванием является лишь забота о дамских прическах? Но ведь это неверно!

Пуаро улыбнулся.

– Вы еще молоды. Конечно, вполне естественно, когда люди пытаются узнать одно, другое, третье, но в конце концов и они успокаиваются, найдя желаемое.

– А если я желаю быть богатой?

– Ну, тут немного потруднее.

– Я с вами не согласен, – возразил Гейл. – Я стал зубным врачом случайно, а не потому, что выбрал эту специальность в соответствии со своим желанием. Мой дядя был зубным врачом, и он хотел, чтобы я работал с ним вместе. А я мечтал о путешествиях, о познании мира. В конце концов, я забросил зубоврачебное дело и уехал работать на ферму в Южную Америку. Но у меня не было достаточного опыта. И я вынужден был вновь согласиться на предложение старика начать работу с ним.

– А теперь вы снова думаете забросить зубоврачебное дело и уехать в Канаду.

– В этот раз я вынужден это сделать.

– Ах, как часто, невероятно часто обстоятельства принуждают нас делать то, что нам больше всего по душе!

– Меня вот ничто не принуждает пускаться в путешествия, – с тоской в голосе сказала Джейн. – А я бы очень этого хотела.

– Прекрасно! Тогда я ловлю вас на слове. На следующей неделе я еду в Париж. Если хотите, можете поехать со мной в качестве моего секретаря. Ваш труд будет прилично оплачиваться.

Джейн покачала головой.

– Мне нельзя бросить салон Антуана. Там у меня хорошая работа.

– У меня тоже хорошая работа.

– Да, но она временная.

– Пока временная, но я обещаю вам подобрать постоянную.

– Спасибо, я должна подумать. Сейчас мне трудно на это решиться.

Пуаро посмотрел на нее с загадочной улыбкой.

Спустя три дня на квартире Пуаро раздался телефонный звонок.

– Мосье Пуаро? – спросила Джейн. – Скажите, вы еще не нашли себе секретаршу?

– Нет. Я уезжаю в Париж в понедельник.

– Если вы в тот раз говорили серьезно, я бы хотела воспользоваться вашим предложением.

– Да. Но почему вы вдруг передумали? Что случилось?

– Я поссорилась с Антуаном. Вообще-то, я сама виновата, вспылила, не могла сдержаться. У меня сидела одна клиентка, самая настоящая… Нет, я не могу произнести это слово. Раскапризничалась, разбушевалась. Мне бы промолчать, но я не сдержалась и высказала ей все прямо в лицо.

– Это значит, ваша голова была забита совсем другими мыслями.

– Я не понимаю вас, меня подвела не голова, а мой язык. Но я не жалею. Отвела душу. Вы бы только посмотрели, какие у нее стали глаза. Точь-в-точь как у ее противного мопса, чуть не выскочили из орбит. И вот меня вышвырнули, как говорится, на улицу. Я, конечно, найду себе другую работу. Но сначала я бы поехала с вами в Париж.

– Хорошо, договорились. Инструкции получите в дороге.

Пуаро и его секретарша поехали поездом. И за это Джейн почувствовала к нему благодарность. Последний злополучный полет изрядно потрепал ей нервы. Ей не хотелось вспоминать о сгорбившейся фигуре в черном платье.

По дороге из Кале в Париж им досталось отдельное купе, и Пуаро посвятил ее в некоторые свои планы.

– В Париже мне предстоит встретиться с несколькими людьми. Это – адвокат мэтр Тибольт. Затем мосье Фурнье из Сюрте, с виду меланхоличный, но умный человек. И, наконец, Дюпон-отец и Дюпон-сын. Давайте разделим последнее: пока я буду разговаривать с отцом, я бы просил вас заняться сыном. Вы ведь смышленая и привлекательная девушка, мадемуазель Джейн. Не думаю, чтобы мосье Дюпон не помнил вас.

– Нет, я встречалась с ним недавно, – сказала Джейн, и щеки у нее слегка порозовели.

– Правда? А как же это произошло?

Джейн, покраснев еще больше, рассказала о своей встрече с мосье Дюпоном в Корнер-Хауз.

– Превосходно! Это даже облегчит нашу задачу. Ах, какая же это блестящая мысль пришла мне в голову – взять вас с собой! А теперь слушайте меня внимательно, мадемуазель Джейн. Постарайтесь избежать при беседе с Жаном Дюпоном разговора о мадам Жизель, но если он сам заговорит на эту тему, не уклоняйтесь. Было бы неплохо намекнуть ему о подозрениях насчет леди Хорбери. Не скрывайте также цели моего приезда в Париж. А она заключается в консультации с мосье Фурнье и выяснении связей леди Хорбери с покойной мадам Жизель. Это главное.

– Бедняжка леди Хорбери, вы делаете из нее козла отпущения?

– Таких женщин я не люблю. Пусть хоть раз сослужит какую-то службу.

– Но вы ведь не подозреваете в убийстве молодого Дюпона, нет? – спросила она после некоторого колебания.

– Нет, не подозреваю. Просто мне нужны от него кое-какие сведения. – Он пристально взглянул на нее. – А вас привлекает этот молодой человек?

Джейн рассмеялась.

– Не знаю, но он простой и очень милый.

– Ах, вот, значит, в чем дело! Простой и очень милый?

– Да, простой. Я думаю, потому, что далек от этого высшего света.

– Верно, – сказал Пуаро. – И еще, к примеру, он никогда не имеет дел с зубами. Ни разу не был разочарован видом какой-нибудь выдающейся личности, дрожащей от страха в зубоврачебном кресле.

Джейн засмеялась.

– Не думаю, чтобы Нормана баловали выдающиеся личности.

– Да, теперь ему будет трудно на это рассчитывать, раз уж он собрался в Канаду.

– Он уже больше склоняется к Новой Зеландии, там лучше климат.

– Ну, что ж. Во всяком случае, он поступает патриотично, ограничивая свой выбор британскими доминионами.

– Хотела бы надеяться, что ему не придется никуда уезжать, – сказала Джейн и посмотрела на Пуаро, как бы спрашивая взглядом, права ли она в своих надеждах.

– Другими словами, вы хотели бы поверить Пуаро? Обещаю сделать все от меня зависящее. Хотя это будет нелегко. Есть одна фигура, которая пока еще не выплыла на поверхность и не сыграла своей роли в нашем деле… – он нахмурился и покачал головой. – Да, мадемуазель, тут есть еще некоторые невыясненные обстоятельства.

Спустя два дня после прибытия в Париж Эркюль Пуаро пригласил Дюпонов пообедать с ним и его секретаршей в небольшом ресторанчике. Старик Дюпон показался Джейн таким же обворожительным, как и его сын, но у нее не было ни малейшей возможности обменяться с ним и двумя словами. Пуаро решительно и единолично завладел его вниманием. В распоряжение Джейн, как и договорились, был предоставлен Жан. Молодые люди быстро нашли общий язык. Джейн импонировала приятная мальчишеская внешность собеседника. Какая это простая и располагающая к себе натура!

Все время, пока Джейн болтала и шутила с Жаном, она внимательно прислушивалась к беседе двух пожилых мужчин. Ей не терпелось узнать, какую информацию собирался получить Пуаро. Но разговор ни разу не коснулся убийства Жизели. Пуаро с большим искусством увлек мосье Дюпона специальной темой, его интерес к археологическим раскопкам в Персии был неподдельным и глубоким. Мосье Дюпон был в восторге от чудесного вечера. Редко бывали у него такие вот умные и приятные собеседники.

Теперь уже неясно, кто именно предложил молодым людям пойти в кино, но когда они ушли, Пуаро придвинул свой стул поближе к старику и как будто приготовился с еще большим интересом выслушать подробности археологических изысканий.

– Да, понимаю, – сказал он. – В наши дни, когда то и дело наталкиваешься на финансовые трудности, вам приходится, видимо, прилагать немало усилий, чтобы раздобыть деньги, необходимые для проведения ваших работ. А вы пользуетесь частными дотациями?

Мосье Дюпон засмеялся.

– Мой дорогой друг, мы их выклянчиваем почти на коленях. Ведь наши раскопки не привлекают внимания широких масс. Публике нужны лишь сенсации. Больше всего ценятся находки золотых предметов. И в больших количествах! Просто удивительно, до чего ничтожен интерес обывателя к гончарным изделиям! Вся история человечества может быть воспроизведена в искусстве гончаров! Форма, структура…

Мосье Дюпон сел на своего конька. Он стал убеждать Пуаро не заблуждаться относительно показной стороны опубликованных работ Б., не верить неправильному датированию археологических находок, которое дает Л., и слабым, антинаучным воззрениям Г.

Пуаро торжественно поклялся, что его не введут в заблуждение никакие из напечатанных книг и статей этих, с позволения сказать, ученых мужей. Потом он спросил:

– А дотация, например, в пятьсот фунтов…

Мосье Дюпон не дал ему договорить.

– Вы.. вы… – вскричал он, заикаясь от волнения, – хотите предложить такую сумму? Чтобы помочь нашим исследованиям? Но ведь это великолепно, это прекрасно. Еще ни разу я не получал такой крупной дотации от частных лиц.

Пуаро кашлянул.

– Мне бы хотелось… я хотел бы попросить вас с одобрением отнестись к моей просьбе.

– О да, понимаю. Сувениры! Кусочки каких-нибудь гончарных изделий?

– Нет, нет. Вы меня не совсем правильно поняли, – поспешил сказать Пуаро, боясь, как бы мосье Дюпон снова не сел на своего любимого конька. – Речь идет о моей секретарше, об этой симпатичной девушке, которую вы видели сегодня. Не могла бы она сопровождать вас в экспедиции?

Просьба Пуаро застала мосье Дюпона врасплох.

– Хорошо, – наконец, сказал он, дергая себя за ус, – думаю, это можно будет устроить. Я поговорю с сыном. С нами отправляется мой племянник с женой. Наша экспедиция будет носить семейный характер. Но я все же поговорю с Жаном.

– Мадемуазель Грей живо интересуется археологией. Прошлое для нее имеет неотразимую притягательную силу. Археологические раскопки – меч га всей ее жизни. А кроме того, она умеет штопать носки, пришивать пуговицы. И делает это мастерски!

– Полезное дополнение.

– Вполне. А теперь, пожалуйста, продолжайте. Вы говорили мне о гончарных изделиях, найденных в районе Сузы…

Когда Пуаро вернулся в отель, Джейн уже прощалась с Жаном Дюпоном в холле. Вскоре Жан уехал.

– Я нашел вам очень интересную работу, – сказал Пуаро Джейн, поднимаясь в лифте. – Весной вы поедете с экспедицией Дюпонов в Персию.

Джейн, ничего не понимая, уставилась на него.

– Да вы просто шутите?

– Нисколько, когда вам предложат эту работу, выразите восхищение и согласитесь.

– Никуда я не поеду, ни в какую Персию. Я останусь здесь на Масуэлл-хилл с Норманом или отправлюсь с ним в Новую Зеландию.

Пуаро чуть улыбнулся.

– Мое дорогое дитя, до марта еще далеко. Выразить восторг – это не купить билет. Ведь вот я тоже сейчас упомянул о дотации, но денег еще не выложил. Кстати, завтра я должен буду достать для вас книжку о древнем гончарном искусстве Ближнего Востока. Я сказал, что вы увлечены этим предметом.

Джейн вздохнула.

– Да, быть вашим секретарем – не так уж легко и просто. Ну, а что еше?

– А еще я представил вас, как прекрасную мастерицу штопать носки и пришивать пуговицы.

– А это я тоже должна буду завтра продемонстрировать?

– Нет, возможно, они поверят мне на слово, – сказал Пуаро.

Глава двадцать третья. АННА МОРИСО

На следующее утро в половине одиннадцатого в комнату Пуаро вошел Фурнье. Вел он себя более оживленно, чем обычно.

– Мосье, – сказал он, – я должен вам кое-что рассказать. Мне кажется, в конце концов я понял причину вашего недоумения, когда вы увидели, что трубку оставили в самолете вместо того, чтобы выбросить ее в вентилятор.

– Вот как? – спросил Пуаро, и лицо его расплылось в широкой улыбке.

– Да, кажется, понял, – продолжал Фурнье, усаживаясь на стул. – Я много размышлял об этом. Я снова и снова повторял себе: – Невозможно, чтобы преступление было совершено таким способом, каким мы это себе представляем.

Пуаро слушал внимательно, не перебивая.

– Тогда, в Лондоне, вы сказали: «Почему нашли эту трубку, если ее так легко можно было выбросить из салона?» Мне кажется, теперь у меня сложился ответ на этот вопрос. Трубка была найдена, потому что убийца котел, чтобы ее нашли.

– Браво! – воскликнул Пуаро.

– Значит, вы тоже так думали? Я это понял. Потом я сделал еще один шаг вперед. Я спросил себя: почему преступнику хотелось, чтобы эту трубку нашли? Чтобы ввести в заблуждение следствие, ибо этой трубкой никогда не пользовались.

– Браво, браво! Это точно соответствует моей версии.

– Я сказал себе: отравленная стрела, да, она была использована, а вот трубка – нет. Тогда необходим какой-то другой предмет, приложив который к губам, можно было бы послать стрелу, не вызвав подозрений у окружающих. Я помню, как вы настаивали на описи абсолютно всех вещей пассажиров. Заново изучив этот список, я обратил внимание на то, что у леди Хорбери было два мундштука, а на столе перед Дюпонами лежало несколько курдских трубочек.

Мосье Фурнье замолчал и посмотрел на Пуаро. Пуаро не проронил ни слова.

– Обе эти вещи можно приложить к губам, не вызывая никакого подозрения у окружающих. Я ведь прав, не так ли?

Пуаро ответил не сразу.

– Вы на правильном пути, – наконец, сказал он. – Но продвиньтесь еще немного вперед. И не забывайте об осе.

– Об осе? Нет, здесь я вас не понимаю, откуда взялась эта оса?

– Не знаете? Так ведь я уже…

Он не закончил фразы, потому что раздался телефонный звонок. Пуаро снял трубку.

– Алло, алло. Доброе утро! Да, это я, Эркюль Пуаро… Это мэтр Тибольт, – сказал он, повернувшись к Фурнье. – Да, да, конечно. Очень хорошо. А вы? Мосье Фурнье? Прекрасно. Да, он приехал. Он сейчас здесь.

Прикрыв трубку рукой, он сказал Фурнье:

– Мэтр Тибольт пытался разыскать вас в Сюрте. Ему сказали, что вы уехали сюда ко мне. Поговорите лучше с ним сами. Он, видимо, чем-то взволнован.

Фурнье подошел к телефону.

– Алло!. Да, Фурнье. Что? Что? Поистине, вы правы… Да, несомненно… Да… Я уверен, он приедет. Да, он сразу же приедет.

Он положил трубку и посмотрел на Пуаро:

– Это дочь. Дочь мадам Жизель.

– Что?

– Да, она приехала получить наследство.

– Откуда она приехала?

– Из Америки, как я понял со слов Тибольта. Тибольт назначил ей встречу на половину двенадцатого и просил, чтобы мы поскорее приехали к нему в контору.

– Ну, конечно, сию минуту едем… Я только напишу записку мадемуазель Грей.

И он написал:

«Произошли неожиданные обстоятельства, вынудившие меня срочно уехать. Если мосье Жан Дюпон позвонит или заедет, будьте с ним любезны. Говорите о пуговицах и носках, о погоде, но не касайтесь пока вопросов археологии. Он от вас без ума, но он ведь очень умный человек!

До свидания. Эркюль Пуаро».

– А теперь поспешим, друг мой, – сказал он, вставая. – Я это предвидел. Я ждал, что на сцену, наконец, выплывет призрачная фигура, о существовании которой я все время думал. Теперь уже скоро я сумею до конца решить эту загадку.

Мэтр Тибольт встретил Пуаро и Фурнье чрезвычайно любезно и сразу же после обмена комплиментами приступил к обсуждению проблемы о наследстве мадам Жизель.

– Вчера я получил письмо, – сказал он. – А сегодня утром эта леди сама позвонила мне по телефону.

– Сколько лет мадемуазель Морисо?

– Мадемуазель Морисо, а, вернее, миссис Ричардс, ибо она замужем, ровно двадцать четыре года.

– Она имеет документы, подтверждающие ее личность? – спросил Фурнье.

– Конечно, конечно, – сказал Тибольт, открывая папку, лежавшую на столе. – Начнем вот с этого.

Он вынул копию свидетельства о браке Георга Лемана и Мари Морисо, жителей Квебека. Здесь же находилось свидетельство о рождении Анны Морисо-Леман. Кроме этого в папке были еще какие-то документы и бумаги.

– Это проливает свет на молодые годы мадам Жизель, – сказал Фурнье.

Тибольт кивнул.

– Насколько я мог понять из этих бумаг, – сказал он, – Мари Морисо была портнихой, когда встретила этого Лемана. Он, видимо, оказался негодяем и бросил ее вскоре после свадьбы. Тогда она снова взяла свою девичью фамилию. Ребенок был отдан на воспитание в приют святой Марии в Квебеке, там девочка и выросла. Затем Мари Морисо, или Мари Леман, покинула Квебек, возможно, с каким-то мужчиной, и поселилась во Франции. Время от времени она посылала в приют деньги, а затем отправила крупную сумму для вручения ее ребенку по достижении двадцати одного года. Несомненно, Мари Морисот-лли Леман, вела беспутный образ жизни. Наконец, она решила навсегда порвать с прошлым и начать новую жизнь.

– Каким образом Анна узнала о наследстве?

– Мы дали небольшое сообщение в прессе. Видимо, оно попалось на глаза директрисе приюта святой Марии, и она телеграфировала об этом миссис Ричардс, которая в это время находилась в Европе, но уже собиралась возвратиться в Америку.

– А кто такой ее муж – мистер Ричардс?

– Очевидно, американский канадец из Детройта, специалист по клиническим инструментам.

– Он был в Европе вместе со своей женой?

– Нет, он оставался в Америке.

– Может ли миссис Ричардс пролить какой-нибудь свет на причины убийства матери?

Адвокат покачал головой.

– Она ничего о ней не знает, хотя однажды директриса приюта назвала ей девичью фамилию матери, она ее запомнила.

– Выходит, ее появление здесь, – сказал Фурнье, – отнюдь не облегчит нашей задачи. Должен заметить, я на это и не рассчитывал. В настоящее время я изменил линию расследования. Собранная мною информация вынуждает меня выбрать трех лиц из одиннадцати.

– Четырех, – поправил Пуаро.

– Вы считаете, четырех?

– Это не мое мнение. Но, в соответствии с теорией, которую вы мне изложили, вы не сможете ограничиться лишь тремя лицами. Вспомните: два мундштука, курдские трубочки и флейта. Не забывайте еще и о флейте, друг мой.

Фурнье промычал что-то неопределенное, но в этот момент открылась дверь и пожилой клерк обьявил:

– Пришла та самая леди.

– Ну вот, – сказал Тибольт, – теперь вы можете увидеть наследницу собственными глазами. Входите, мадам. Разрешите представить вам мосье Фурнье из Сюр-те, он занимается расследованием убийства вашей матери. А это – мосье Эрхюль Пуаро, имя его вам, видимо, известно. Прославленный детектив любезно согласился дать нам кое-какие советы по этому делу.

Дочь Жизели была темноволосой, весьма эффектной молодой женщиной. Одета она была просто, но с большим вкусом. Поздоровавшись за руку с каждым в отдельности, она высказала им по нескольку слов благодарности.

– Боюсь, что не сумею выразить сейчас каких-то дочерних чувств, приличествующих данному случаю, ведь я всю жизнь фактически оставалась сиротой.

Отвечая на вопросы Фурнье, она тепло и с благодарностью отозвалась о директрисе приюта Святой Марии, сестре Анжелике.

– Она всегда была очень доброй и заботливой.

– Когда вы, мадам, покинули приют?

– По достижении восемнадцати лет, мосье. Я начала сама зарабатывать себе на жизнь. Вначале я работала маникюршей, затем парикмахершей. С моим будущим мужем я встретилась в Ницце. В то время он собирался вернуться в Америку. Но по пути остановился в Голландии, и там, в Роттердаме, мы поженились месяц тому назад. К сожалению, он должен был выехать в Канаду, а я осталась на некоторое время в Европе. Теперь в скором времени я собираюсь поехать к нему.

Анна Морисо говорила по-французски легко и свободно. Было ясно, что она в большей степени француженка, чем американка.

– Как вы узнали об этой трагедии?

– Конечно, я читала о ней в газетах, но не знала, вернее, не осознавала, что жертвой этого случая оказалась моя мать. Затем я получила телеграмму здесь, в Париже, от сестры Анжелики; она сообщила адрес мэтра Тибольта и напомнила мне девичью фамилию моей матери.

Фурнье задумчиво кивал головой. Они еще немного побеседовали, но было ясно, что миссис Ричардс не сможет оказать им помощь в поисках преступника. Она ровным счетом ничего не знала ни о жизни своей матери, ни о ее деловых связях. Выяснив название отеля, в котором она остановилась, Пуаро и Фурнье решили больше не задерживать ее.

– Вижу, вы разочарованы, – сказал Фурнье. – У вас были какие-то особые соображения относительно этой молодой особы? Уж не считали ли вы ее самозванкой? А может быть, вы и теперь так думаете?

Пуаро печально покачал головой.

– Нет, я не считаю ее самозванкой. Все, рассказанное ею, очевидно, подлинные факты. Но странно, мне все время казалось, будто я где-то встречал ее раньше. А может быть, она мне просто кого-то напоминает.

– Очевидно, мать? – спросил Фурнье. – Но, по-моему, она не очень похожа на мадам Жизель.

– Нет, на мать она совсем не похожа, и тем не менее лицо ее мне знакомо…

Фурнье как-то странно посмотрел на него.

– Просто все это время вы были заинтересованы этой неизвестной вам дочерью мадам Жизель.

– Естественно, – сказал Пуаро, и брови у него чуть приподнялись. – Ведь из всех людей, которым смерть Жизели могла быть на руку, эта особа извлекает наибольшую выгоду. Только она одна получает крупное наследство.

– Верно, но нам-то от этого какая польза?

Пуаро промолчал, поглощенный собственными мыслями. Наконец, он сказал:

– Друг мой, к этой молодой особе переходит очень большое состояние. Стоит ли удивляться, что я с самого начала заподозрил ее в соучастии. В самолете находились три женщины. Мисс Керр – представительница очень известной семьи, в подлинности происхождения этой леди мы сомневаться не можем. А вот две другие? С тех пор, как Элиза Грандье намекнула нам о том, что отцом ребенка мадам Жизель является англичанин, я все время не мог отделаться от мысли: а не является ли одна из этих двух пассажирок дочерью убитой? Они примерно одного возраста. Леди Хорбери была хористкой, ее прошлое нам неясно, жила под вымышленным сценическим именем. А мисс Джейн Грей сама как-то рассказывала, что росла сиротой.

– Ах вот оно что! – воскликнул Фурнье. – Значит, вот каков ход ваших мыслей! Наш друг инспектор Джэпп назвал бы вас сверхизобретательным.

– Не спорю, он всегда обвиняет меня в том, что я все усложняю.

– Вот видите!

– Но по существу он неправ, я, напротив, всегда придерживаюсь простейших приемов в работе. И, кроме того, я никогда не отказываюсь признать чью-либо правоту.