Текст книги "Детективные романы и повести"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 40 страниц)

Глава XVIII

Рассказывает Марк Истербрук

– Ну, что там было? – спросила с любопытством Роуда за завтраком.

– Обычные штучки, – небрежно отвечал я.

– Пятиугольники рисовали?

– Сколько хочешь.

– А белые петухи были?

– Конечно. Этим занимается Белла.

– А трансы и так далее?

– В наилучшем виде.

– Похоже, тебе это показалось неинтересным, – сказала она разочарованно.

Я ответил:

– Вообще-то, все было мерзко.

– А почему тебе так хотелось побывать у них на сеансе?

Я пожал плечами.

– Просто меня занимают эти три женщины. Хотелось взглянуть на их представление.

После завтрака я направился к миссис Колтроп». Дверь была открыта, хотя в доме никого не было.

Я прошел в маленькую комнату, к телефону, и позвонил Джинджер.

Казалось, прошла целая вечность, пока ее голос мне ответил:

– Слушаю!

– Джинджер!

– А, это вы. Что случилось?

– Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно. А почему вы спрашиваете?

У меня словно гора свалилась с плеч.

С Джинджер ничего не случилось; привычный задор в голосе совсем успокоил меня. Как мог я поверить, что какой-то бред, тарабарщина подействуют на такого здорового и разумного человека, как Джинджер?

– Ну, я думал, вдруг что-нибудь вам приснилось, – промямлил я.

– Ничего мне не снилось. Я даже возмущалась, что ничего со мной не происходит.

Мне стало смешно.

– Ну-ка, рассказывайте, – приказала Джинджер, – что там было.

– Ничего особенного. Сибил легла на пурпурный диван и впала в транс.

– Правда? Какая прелесть! А что делала Белла?

– Очень было противно. Белла зарезала белого петушка, и они обмакнули вашу перчатку в кровь.

– О-о-о, гадость. А еще?

– Тирза не поскупилась на всевозможные штучки. Вызвала дух – зовут его вроде Макэндал. Еще был притушенный свет и заклинания. Все это может, однако, производить впечатление, найдутся люди, которых этак можно и напугать.

– А вы не испугались?

– Белла меня несколько ошарашила – у нее был такой огромный нож, я боялся, как бы не пойти по стопам петуха в качестве второго жертвоприношения.

– А больше вас ничто не устрашило? – настаивала Джинджер.

– На меня такие вещи не действуют.

– А почему у вас стал такой обрадованный голос, когда я сказала, что все в порядке?

– Потому что… – я замолчал.

– Да?

– Просто они, то есть Тирза, казалось, так уверены в результатах.

Джинджер издала недоверчивое восклицание и спросила:

– Что же мы теперь будем делать? Мне надо здесь остаться еще на недельку-другую?

– Если вы хотите, чтобы я содрал сотню фунтов с мистера Брэдли, то да.

– Сдерете непременно. Вы поживете у Роуды?

– Немного. А потом поеду в Борнемут. Я звоню из дома пастора.

– Как миссис Колтроп?

– Великолепно. Я ей, кстати, все рассказал.

– Я это поняла.

– Что думают у вас на работе?

– Что я поехала отдохнуть.

– Никакие подозрительные типы к вам не наведывались?

– Нет. Только фургончик с молоком, электрик снимал показания со счетчика, еще одна женщина – она спрашивала, какие патентованные лекарства и косметику я предпочитаю, еще меня просили подписать призыв о запрещении ядерного оружия, и одна женщина приходила за пожертвованиями для слепых.

– С виду все это весьма безобидно, – отметил я.

– А чего вы ожидали?

– Сам не знаю.

– Да! Еще был один посетитель, – сказала Джинджер – Ваш приятель доктор Корриган. Очень мил.

– Наверно, его – прислал Лежен.

– Он зашел подбодрить соплеменницу. Вперед, клан Корриганов!

Я повесил трубку успокоенный.

Когда я пришел домой, Роуда возилась около террасы со своей собакой. Она ее пичкала каким-то лекарством.

– Ветеринар только что ушел, – сказала Роуда. – Велел выводить у собаки глистов. Спокойно, Шейла. Не вертись. От этого лекарства у них выпадает шерсть. Остаются плеши, потом снова зарастают.

Я предложил Роуде свою помощь, получил отказ, обрадовался и снова отправился гулять.

Глава XIX

Рассказывает Марк Истербрук

На следующее утро я позвонил Джинджер и сказал, что переезжаю завтра в Борнемут/

– Я нашел чудесный маленький отель, называется почему-то «Олений парк». В нем есть удобный выход, которым никто не пользуется. Я смогу через него прокрадываться незаметно и приезжать к вам в Лондон.

– Лучше не надо, по-моему. Но должна сказать, это было бы здорово. Так здесь тоскливо одной. Не представляете

– Джинджер! Что это у вас какой-то голос – не такой, как всегда…

– Да нет, я в полном порядке. Не волнуйтесь.

– А почему такой голос?

– Просто у меня начинается небольшая ангина.

– Джинджер!

– Слушайте, Марк, кто угодно может заболеть ангиной. Я, кажется, простудилась. Или легкий грипп.

– Грипп? Послушайте, скажите правду, что с вами?

– Да не волнуйтесь. Все прекрасно.

– А почему вы сказали про грипп?

– Понимаете… Ну, как-то всю меня ломит, и вообще…

– Температура?

– Ну, может, совсем невысокая…

Я сел, и меня охватило страшное леденящее чувство. Я испугался. И я понимал, хоть Джинджер ни за что не признается, ей тоже страшно.

Она снова заговорила простуженным голосом:

– Марк, без паники. Нет никаких причин.

– Может, и нет. Но мы должны срочно принять меры. Позовите своего врача. Сейчас же.

– Ладно. Только он будет недоволен, что я его тревожу по пустякам.

– Неважно. Позовите. И потом звоните мне.

Я положил трубку и долго сидел, уставившись на телефон. Только не поддаваться. В такое время года повсюду грипп. Может, это легкая простуда.

Я вспомнил Сибил в ее павлиньем наряде. Повелительный голос Тирзы… Беллу с петушком в руках.

Вздор, какой вздор… Конечно, это суеверный вздор.

Но аппарат – я почему-то не мог отделаться от мысли об этом аппарате. Аппарат – это уже не суеверие, это наука. Но неужели такое возможно – неужели?

Миссис Колтроп нашла меня у телефона – я так и не мог сдвинуться с места.

– Что случилось? – тотчас же спросила она.

– Джинджер заболела.

Я хотел услышать, что все это ерунда. Я хотел, чтобы она меня разубедила. Но она только сказала:

– Дело скверное.

– Но ведь это же невозможно.

– Они своего добиваются, – сказала миссис Колтроп. – И надо смотреть правде в глаза. В чем-то они и шарлатанят. Создают необходимую атмосферу. Но за этим шарлатанством прячется нечто реальное.

– Вроде радиоактивных лучей?

– Наверно. Все время делаются новые открытия, а у Тирзы отец был физик.

– Но в чем же все-таки дело? Наверное, этот чертов аппарат. Надо его осмотреть. Может, полиция…

– Полиция не будет делать обыск на таких основаниях.

– А что если я проберусь к Тирзе и разобью этот чертов ящик?

Миссис Колтроп покачала головой.

– Вред уже причинен и причинен, если это так, в тот самый вечер.

Я уронил голову на руки и застонал.

– Зачем я только ввязался в эту жуткую историю!

Миссис Колтроп ответила очень твердо:

– У вас были благородные побуждения. А что сделано– то сделано. Скоро, наверно, Джинджер позвонит Роуде и расскажет, что говорит доктор…

Я понял намек.

– Ну, тогда я пошел.

И вдруг миссис Колтроп воскликнула:

– Как мы глупо себя ведем! Шарлатанство! Верим в шарлатанство! Хочешь не хочешь, а мы воспринимаем его так, как это нужно, им.

Возможно, она была права. Но я уже ничего не мог с собой поделать.

Джинджер позвонила через два часа.

– Врач был, – сказала она. – Удивлялся чему-то, но потом решил – грипп. Сейчас все кругом болеют. Велел мне лежать, сам пришлет лекарства. Температура поднялась. Но ведь при гриппе всегда температура?

Сквозь привычный задор в голосе Джинджер слышались тоскливые нотки.

– Вы скоро поправитесь, – отвечал я уныло. – Слышите? Скоро поправитесь! Очень вам плохо?

– Ну… лихорадит, всю ломит, все болит, ноги, руки. И такой жар…

– Это от температуры, дорогая моя. Слушайте, я сейчас приеду. Сейчас же. И не возражайте.

– Хорошо. Я так рада, Марк, что вы приедете. Не очень-то я на поверку храбрая…

Я позвонил Лежену.

– Мисс Корриган больна, – сказал я.

– Что?

– Вы же слышали. Больна. Вызывала своего врача. Он сказал, возможно, грипп. Может, да. А может, нет. Не знаю, что вы могли бы сделать. Единственное, пожалуй, это найти какого-нибудь специалиста.

– Какого специалиста?

– Психиатра, психоаналитика или психолога. Специалиста по внушению, гипнозу итак далее. Ведь есть же люди, которые этим занимаются?

– Конечно, есть. По-моему, вы совершенно правы. Возможно, это просто грипп. Но вдруг действительно какая-то психоистория, о них ведь так мало известно. Послушайте, Истербрук, а вдруг это поможет нам все раскрыть?

Я швырнул трубку. Возможно, мы и узнали о новом психологическом оружии, но меня сейчас заботила только Джинджер, отважная и испуганная. Началось, как игра в полицейских и воров. Но, видно, это вовсе не игра.

«Белый Конь» – страшная реальная сила.

Я уронил голову на руки и застонал.

Глава XX

Рассказывает Марк Истербрук

Наверно, мне никогда не забыть эти несколько дней. Они мне представляются каким-то сумасшедшим калейдоскопом. Джинджер перевезли в частную клинику.

Я получил разрешение навещать ее только в приемные часы.

Ее доктор не понимал, из-за чего весь этот шум. Диагноз был совершенно ясным: бронхопневмония, осложнение после гриппа, есть какие-то непонятные симптомы, но это бывает нередко. Нет, случай типичный. Антибиотики на некоторых не действуют.

И все, что он говорил, действительно было правдой. Джинджер заболела воспалением легких. Ничего таинственного здесь нет. Болезнь в тяжелой форме.

Я встретился с одним специалистом-психологом. Он задавал мне бесчисленные вопросы и кивал с ученым видом, когда я отвечал. Он пытался лечить Джинджер гипнозом, но толку не вышло.

Я избегал друзей и знакомых, хоть одиночество и было для меня мучительным.

Наконец, в приступе отчаяния я позвонил Пэм в ее цветочную лавку. Не согласится ли она пообедать со мной? Пэм согласилась с удовольствием.

Мы поехали в «Фэнтази». Пэм весело тараторила, и мне стало легче. Но пригласил я ее не только за этим. Нагнав на нее сладостную полудрему вкусной едой и вином, я начал исподволь подбираться к главному. Мне казалось, Пэм знает что-то, чего не знаю я. Я спросил ее, помнит ли она мою приятельницу Джинджер. Пэм ответила: «Конечно», широко раскрыла голубые глаза и спросила, где Джинджер сейчас.

– Она очень больна, – ответил я.

– Бедняжка.

Пэм выказала все участие, на которое была способна– не очень-то большое, кстати.

– Она впуталась в какую-то историю, – сказал я. – По-моему, она с вами об этом советовалась. «Белый Конь». Стоило ей огромных денег.

– О! – воскликнула Пэм, раскрыв глаза еще шире. – Значит, это были вы!

Сначала я не понял. Потом сообразил, что Пэм отождествляет меня с человеком, чья больная жена стоит у Джинджер на пути к счастью. Она так заинтересовалась, что даже «Белый Конь» ее не испугал.

– Ну, и как? Помогло?

– Все вышло не совсем удачно. Обратилось против самой Джинджер. Вы слышали о таких исходах прежде?

Пэм не слыхала.

– Но заболеть и умереть должна была ваша жена, так ведь?

– Да, – сказал я, смирившись с ролью, которую Джинджер и Пэм мне отвели. – Но вышло наоборот. Вы слышали о чем-нибудь таком раньше?

– Ну, не совсем о таком…

– А о чем?

– Да просто, если человек не заплатит. Я одного знала, он не стал платить. – Она перешла на испуганный шепот. – Его убило в метро – упал на рельсы, когда подходил поезд.

– Но, может, это несчастный случай?

– О, нет, – отвечала возмущенная моими словами Пэм. – Это – ОНИ.

Я подлил Пэм шампанского.

Самое нелепое, что я не знал, как ее расспрашивать. Скажу что-нибудь не то, и она спрячется, как улитка в раковину, тогда больше ни слова не добьешься.

– Моя жена все болеет, но хуже ей не стало, – сказал я.

– Ужасно! – сочувственно откликнулась Пэм, потягивая шампанское.

– Что же мне теперь делать?

Пэм не знала что.

– Понимаете, обо всем договорилась Джинджер, я сам ничего не делал. К кому мне теперь обращаться?

– Куда-то в Бирмингам, – ответила Пэм неуверенно.

– Они теперь там уже закрыли контору, – сказал я. – Вы кого-нибудь еще не знаете?

– Эйлин Брэндон, может быть, и знает, но не думаю.

Я спросил, кто такая Эйлин Брэндон.

– Ужасное чучело. Прилизанная голова. Туфель на гвоздиках никогда не носит. Никакая.

Пэм пояснила дальше:

– Я с ней вместе училась в школе. Она и тогда была неинтересная. Географию здорово знала.

– А что у нее общего с «Белым Конем»?

– Ничего. Просто ей там что-то показалось. И она ушла.

– Откуда ушла?

– Из У.С.П.

– Что за У.С.П.?

– Да я толком не знаю. Просто так называется У.С.П. Что-то про потребителей. Не то учет. Не то расчет. Просто маленькая контора.

– А Эйлин Брэндон у них работала? Какая у нее была работа?

– Ну, ходила и расспрашивала – про зубную пасту, про газовые плиты, какими кто губками моется. Скука. Не все ли равно?

– Наверно, У.С.П. не все равно.

Я почувствовал легкое волнение.

Женщина, которая исповедалась отцу Горману в ту ночь, тоже работала в подобной конторе. И кто-то в этом роде побывал у Джинджер на ее новой квартире.

Тут есть какая-то связь.

– А почему она ушла из этой конторы? Работа неинтересная?

– По-моему, нет. Они хорошо платят. Просто ей стало казаться, будто там что-то нечисто.

– Ей показалось, будто они связаны с «Белым Конем»? Это?

– Да не знаю. Что-то в этом роде… В общем, сейчас она работает в одном баре на Тоттенхэм Корт Роуд.

– Дайте мне ее адрес.

– Она не ваш тип.

– Я не собираюсь за ней волочиться, – резко ответил я. – Мне нужно кое-что узнать об У.С.П. Хочу купить акции одной такой фирмы.

– Понимаю, – сказала Пэм, совершенно удовлетворенная моими объяснениями.

Больше из нее ничего нельзя было вытянуть, мы допили шампанское, я отвез ее домой и поблагодарил за чудесный вечер.

Утром я пытался дозвониться Лежену, но безрезультатно. Однако с великими трудностями я поймал Джима Корригана.

– Что сказал психологический деятель, которого вы приводили к Джинджер?

– Разные длинные слова. По-моему, Марк, он сам ни черта не понял. А воспалением легких каждый может заболеть – ничего в этом таинственного нет.

– Да, – ответил я. – И несколько человек из того списка умерли от воспаления легких, опухоли мозга, эпилепсии, паратифа и других хорошо известных болезней.

– Я знаю, вам нелегко. Но что можно сделать?

– Ей хуже?

– Да.

– Значит, нужно действовать.

– А как?

– Есть у меня одна мысль. Поехать в Мач Дипинг, взяться за Тирзу Грей, застращать ее до полусмерти и вынудить, чтобы она разбила эти чары или еще что…

– Ну, что ж, можно попробовать.

– Или я пойду к Винаблзу.

– А при чем тут он? Ведь он же калека.

– Ну и что? Он безмерно богат. Выяснил Лежен, откуда такие деньги?

– Нет. Не совсем… Это я должен признать. И что-то в нем не то. Чувствуется, у него какое-то темное прошлое. Не все его доходы законны. Полиция давно прощупывает Винаблза. Но его не так легко раскусить. А вы думаете – он глава этого предприятия?

– Да. По-моему, он у них руководит.

– Но ведь не мог он сам убить отца Гормана!

Я помолчал.

– Алло! Что же вы замолчали?

– Я задумался… Пришла в голову одна идея…

– Какая?

– Еще не совсем разобрался… Не совсем продумал… Как бы то ни было, мне пора идти. У меня свидание в одном кафе.

– Не знал, что у вас компания в Челси!

– Никакой компании. Это кафе на Тоттенхэм Корт Роуд.

Я положил трубку и взглянул на часы. И когда я уже был у дверей, телефон зазвонил снова.

– Слушаю.

– Это вы, Марк?

– Да, кто говорит?

– Я, конечно, – ответили с упреком. – Мне нужно кое-что вам сказать.

Я узнал голос миссис Оливер.

– Извините, но я очень тороплюсь. Я вам позвоню попозже.

– Не выйдет, – твердо ответила миссис Оливер. – Придется вам меня выслушать. Дело важное.

Не сводя глаз с часов, я приготовился слушать.

– У моей Милли тонзиллит. Ей стало совсем худо, и она поехала к сестре. И мне сегодня прислали из бюро по найму прислуги женщину. Ее зовут Эдит Биннз – правда, смешно? А вы ее знаете.

– Нет. В жизни не слыхал такого имени.

– Знаете, знаете. Она много лет служила у вашей крестной, леди Хескет-Дюбуа.

– А, вот что.

– Да. Она вас видела, когда вы приходили за картинами.

– Очень приятно, и, по-моему, вам повезло. Она надежная, и честная, и все такое. Тетушка Мин говорила. А теперь…

– Подождите. Я еще не сказала самого главного. Она долго распространялась про вашу крестную – и как она заболела, и умерла, и все прочее, а потом вдруг выложила самое главное.

– Что самое главное?

– Что-то вроде: «Бедняжка, как мучилась. Была совсем здорова, и вдруг эта опухоль мозга. И так ее было жалко – прихожу к ней в больницу, лежит, и волосы у нее лезут и лезут, а густые были, такая седина красивая. И прямо клочьями на подушке». И тут, Марк, я вспомнила Мэри Делафонтейн. У нее тоже лезли волосы. И вы мне рассказывали про какую-то девушку в кафе, в Челси, как у нее в драке другая девица вырывала целые пряди. А ведь волосы так легко не вырвешь, Марк. Попробуйте-ка сами. Ничего не выйдет. Это неспроста – может, новая болезнь?

Я ухватился за трубку, и у меня все поплыло перед глазами. Факты, полузабытые сведения стали на свои места. Роуда со своей собакой, статья в медицинском журнале, читанная давным-давно – конечно… конечно…

Я вдруг услышал, что «квакающий голос миссис Оливер все еще доносится из трубки.

– Спасибо вам, – сказал я. – Вы – чудо!

Я положил трубку и тут же позвонил Лежену.

– Слушайте, – спросил я, – у Джинджер сильно лезут волосы?

– По-моему да. Наверно, от высокой температуры.

– Температура, как бы не так! У Джинджер таллие-вое отравление. И у остальных было то же самое. Господи, только бы не слишком поздно…

Глава XXI

Рассказывает Марк Истербрук

– Не опоздали мы? Ее спасут?

Я ходил из угла в угол.

Лежен наблюдал за мной. Он проявлял большое терпение и доброту.

– Будьте уверены, делается все возможное.

Один и тот же ответ. Меня он не успокаивал.

– А им известно, как лечить таллиевое отравление?..

– Случай не частый, но все меры будут приняты. Уверен – она выкарабкается.

Я взглянул на него. Искренне ли он говорит? Или просто пытается меня утешить?

– Во всяком случае, подтвердилось, что это таллий.

– Да, это подтвердилось.

– Вот вам и вся правда про «Белого Коня». Не колдовство, не гипноз, не смертоносные лучи. Отравители. И как она меня обвела вокруг пальца! А сама, видно, в душе посмеивалась.

– О ком вы?

– О Тирзе Грей. Как все лихо продумано. Транс, белые петушки, жаровня, пятиугольники и распятие вверх ногами – это для суеверных простаков. А знаменитый аппарат – для просвещенных. Мы теперь в духов, ведьм и чары не верим, но разеваем рот, когда речь заходит про «лучи», «волны» и психологию. Аппарат, наверно, – просто моторчик с цветными лампочками и гудит, когда надо. Постоянно слышим о радиоактивных осадках, стронции-90 и тому подобном, верим научным выкладкам. А «Белый Конь» – обычное шарлатанство. Да к тому же они в полной безопасности. Тирза Грей могла сколько угодно похваляться своим могуществом. К суду бы ее за это не привлекли. А если проверить аппарат, он окажется безобидной машинкой. Любой суд отклонил бы против них обвинение – ведь с виду это вздор, выдумка.

– По-вашему, они все знают, что делают?

– Мне кажется, нет. Белла верит в колдовство. Сибил– дура, она во всем повинуется Тирзе.

– А Тирза руководит.

Я сказал медленно:

– Что касается, самого «Белого Куня» – да. А настоящий руководитель прячется за сценой. Он все организует. У каждого свое дело, и никто не знает точно обязанностей остальных. Брэдли заправляет денежной стороной. Ему, конечно, хорошо платят и Тирзе – тоже.

– Как вы все разложили по полочкам, – сухо заметил Лежен. – А что навело вас на мысль о таллии?

– Неожиданные совпадения. Началом всей истории была любопытная сценка в баре в Челси. Девицы дрались, одна у другой вырывала волосы. А та сказала: «И ничуть не было больно». Так оно и есть, больно не было.

Я читал однажды статью о таллиевом отравлении. Массовые отравления рабочих на каком-то заводе, люди умирали один за другим. И врачи устанавливали, я помню, самые разные причины: и паратиф, и апоплексические удары, паралич, эпилепсия, желудочные заболевания– что угодно. Симптомы самые различные: начинается со рвоты или с того, что человека всего ломит, болят суставы – врачи определяют полиневрит, ревматизм, полиомиелит. Иногда наблюдается сильная пигментация кожи.

– Да вы прямо настоящий терапевтический справочник.

– Еще бы! Начитался. Да, но есть симптом, общий для всех случаев. Выпадают волосы. Таллий одно время прописывался детям от глистов. Но затем признали это опасным. Иногда его прописывают как лекарство, но тщательно выясняют дозу, она зависит от веса пациента. Теперь им травят крыс. Этот яд не имеет вкуса, легко растворим, всюду продается. Нужно лишь одно – чтобы не заподозрили отравления.

Лежен кивнул.

– Совершенно верно, – сказал он. – Потому на вилле «Белый Конь» требовали, чтобы убийца держался подальше от жертвы. И подозрений не возникнет. А дело делает кто-то еще, у кого с жертвой нет никаких связей. Какое-то лицо, которое появляется всего лишь один раз.

Он замолчал.

– Ваши соображения, на этот счет?

– Всего лишь одно. В каждом случае фигурирует совершенно безвредная на вид женщина с анкетой, выясняющая спрос на товары повседневного употребления.

– По-вашему, она и есть отравительница? Оставляет яд в каких-нибудь образцах?

– Наверно, это не так просто, – ответил я. – Мне кажется, эти женщины ни о чем не ведают и действительно выполняют свою работу. Я думаю, кое-что нам удастся выяснить, если мы побеседуем с одной дамой по имени Эйлин Брэндон.

Пэм довольно верно описала Эйлин Брэндон, если, учесть вкусы самой Пэм. Прическа Эйлин действительно не напоминала ни хризантему, ни воронье гнездо. Волосы были гладко зачесаны, губы подмазаны чуть-чуть, а на ногах удобные туфли. Муж у нее погиб в автомобильной катастрофе, сказала она нам, и осталось двое маленьких детей. До этого бара она работала около года в одной фирме под названием «Учет спроса потребителей». Ушла оттуда – работа ей не нравилась.

– Почему не нравилась, миссис Брэндон?

Вопрос задал Лежен. Она посмотрела на него.

– Вы полицейский инспектор? Так ведь?

– Да, миссис Брэндон.

– Вам кажется, с этой фирмой не все в порядке?

– Этим вопросом я сейчас и занимаюсь. Вы что-нибудь заподозрили? Поэтому вы оттуда ушли?

– Я не могу вам сказать ничего определенного.

– Безусловно. Это понятно. Но вы можете сказать, почему вы ушли оттуда.

– Мне казалось, там все время что-то происходит, а что – я не могла понять.

– То есть на самом деле там занимаются не тем, чем должны?

– Вот, вот. Мне казалось, у фирмы какие-то скрытые цели, только невозможно понять какие.

Лежен задал ей еще несколько вопросов, непосредственно касающихся ее работы. Ей вручали список фамилий в определенном районе. Она посещала этих людей, задавала вопросы и записывала ответы.

– И что же вы нашли в этом странного?

– Вопросы не преследовали целей учета. Они были бессистемные, даже случайные. Как будто дело вовсе не в них.

– А у вас есть свои предположения, в чем же было дело?

– Нет. Я никак не могла в этом разобраться.

– Какими потребительскими запросами вы интересовались?

– Всякими. Иногда продукты – концентраты, полуфабрикаты, иногда мыльная стружка, дезинфицирующие средства. А иногда косметика – пудра, помада, крем и все такое. Иногда патентованные лекарства – аспирин, таблетки от кашля, снотворное, полосканье, желудочные средства и так далее.

– Вас не просили вручать опрашиваемым образцы?

– Нет. Никогда.

– Вы просто задавали вопросы и записывали ответы?

– Да.

– Не казалось ли вам, что среди вопросов многие были просто для отвода глаз и лишь один действительно требовал ответа?

Она подумала и кивнула.

– Да, – сказала она. – Но какой из них – я не могла бы сказать.

Лежен внимательно на нее посмотрел.

– Вы чего-то не договариваете.

– В том-то и дело, я ничего больше не знаю. Я даже советовалась с другой сотрудницей, была у нас такая миссис Дэвис. Ей тоже многое не нравилось.

– Что же?

– Она что-то случайно услыхала.

– Что?

– Она мне не сказала. Сказала только: «Вся эта контора – лишь вывеска для шайки бандитов. Но нас ведь это не касается. Деньги платят хорошие, закона мы не нарушаем – и нечего нам об этом особенно задумываться».

– И это все?

– Еще она сказала: «Иногда я себя чувствую, как вестник смерти». Я тогда не поняла, что она имеет в виду.

Лежен вынул из кармана записку и подал ей.

– Эти фамилии вам ничего не говорят? Вы кого-нибудь из этих людей не помните?

– Вряд ли. Я стольких видела…

Она прочла список и сказала:

– Ормерод.

– Вы помните Ормерода?

– Нет. Но миссис Дэвис как-то его упоминала. Он скоропостижно умер, кровоизлияние в мозг, кажется? Она почему-то расстроилась. «Я была у него всего неделю назад, – говорит, – и он отлично выглядел». Вот тут она и сравнила себя с вестником смерти. «Некоторые из тех, у кого я бываю, только взглянут на меня – и вскорости им конец». Она даже посмеялась над этим, но тут же добавила, что, конечно, это просто совпадение.

– И все?

– Долгое время я ее не видела, а потом как-то встречаю в ресторанчике в Сохо. Я ей сказала, что ушла из У.С.П. и работаю в другом месте. Она спросила меня почему, а я ответила, что мне там было не по душе. Она сказала: «Может, вы и правильно поступили». Я спросила: «А что вас-то навело на подозрения?» И она ответила: «Не знаю точно, но, по-моему, я узнала одного человека на днях. Он выходил из дома, где ему совсем нечего было делать, и нес сумку с инструментами. Зачем ему инструменты понадобились, интересно бы знать». Еще она меня спросила, не знаю ли я женщину, владелицу какой-то таверны, «Белый Конь», что ли.

Миссис Брэндон добавила:

– Не представляю, кого она имела в виду. Больше я ее с тех пор не видела и не знаю, работает она еще там или нет.

– Она умерла, – сказал Лежен.

Эйлин Брэндон вздрогнула.

– Умерла! Отчего?

– От воспаления легких, два месяца назад.

– Бедняжка!

– Больше вы ничего не можете нам рассказать, миссис Брэндон?

– Да нет вроде. Я слышала, и другие упоминали этого «Белого Коня», но когда, бывало, начнешь расспрашивать, ни слова нельзя было добиться. И видно было, что напуганы.

Она смущенно взглянула на Лежена:

– Инспектор Лежен, мне не хотелось бы ввязываться в опасную историю. У меня двое малышей. Говорю вам честно, больше я ничего не знаю.

Мы распрощались, и когда Эйлин Брэндон ушла, Лежен мне сказал:

– Вот мы и пошли немного дальше. Миссис Дэвис слишком много знала. Она закрывала на все глаза, но у нее были весьма определенные подозрения на этот счет. И вдруг она заболевает и уже при смерти посылает за священником и рассказывает ему все. Весь-вопрос в том, откуда она это узнала? Список фамилий – наверное, люди, которых она посещала, а потом они умерли. Отсюда и «вестник смерти». А самое главное – кого она узнала, кто это выходил из дома, где ему нечего было делать? Куда он приходил под видом рабочего? Вот, наверное, что сделало ее опасным свидетелем. Ведь если она его узнала, и он мог ее узнать и понять, что она его узнала. И если она рассказала обо всем отцу Горману – значит отца Гормана нужно было непременно убрать.

Он взглянул на меня.

– Вы согласны со мной? Видно, все было именно так.

– Да, – сказал я. – Согласен.

– И Kto же, по-вашему, этот человек?

– Есть у меня одна мысль, но…

– Знаю. Никаких доказательств.

Он встал.

– Но мы его поймаем, – сказал он. – Можете быть уверены. Если мы узнаем точно, что это он, то сумеем припереть его к стене. Мы посадим на скамью подсудимых всю эту подлую ораву.