Текст книги "Детективные романы и повести"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)

Жюль Перро казался взволнованным.

– Слушаю вас, мосье.

– Дело касается убийства мадам Жизель.

– Ах да, вспоминаю. Мне кажется, я уже отвечал на вопросы по этому делу.

– Совершенно верно. Но нам нужны абсолютно точные факты. Итак, когда мадам Жизель заказала себе место на самолет?

– Этот вопрос уже был выяснен. Она заказала билет по телефону семнадцатого числа.

– На двенадцатичасовой рейс следующего дня?

– Да, мосье.

– Но служанка уверяет, будто мадам хотела лететь рейсом в восемь сорок пять.

– Да. В общем, действительно, служанка просила для мадам билет на восемь сорок пять, но все места уже оказались заняты, и мы предложили ей билет на двенадцатичасовой рейс.

– Ах, вот оно что! Понимаю.

– Да, это было так, мосье.

– Но все же это очень странно. Да, чрезвычайно странно.

Клерк посмотрел на него непонимающим взглядом.

– Странно, потому что мой друг, решивший лететь в Англию без предварительного заказа, спокойно взял билет на восемь сорок пять в то самое утро. И летел в полупустом самолете.

Жюль Перро начал листать какие-то документы, потом высморкался.

– Вероятно, ваш друг что-то перепутал. Он, очевидно, летел днем раньше или днем позже.

– Вовсе нет. Это было именно в тот самый день убийства. Он еще радовался, что успел вылететь утренним рейсом, хотя едва не опоздал на него, а то пришлось бы ему оказаться в числе пассажиров «Прометея».

– Да, действительно, очень странно. Бывают, конечно, опоздания пассажиров, и, естественно, в этих случаях остаются свободные места. Кроме того, случаются и ошибки. Мне придется связаться с аэропортом Бурже по этому вопросу. Они не всегда бывают аккуратны…

Спокойный и пристальный взгляд Пуаро, видимо, смутил клерка. Он вдруг замолчал и опустил глаза. На лбу выступили мелкие капельки пота.

– Да, вы выдвинули два вполне возможных объяснения, – сказал Пуаро. – Но все же в данном случае оба они неправдоподобны. Вам не кажется, что лучше было бы рассказать все начистоту?

– Начистоту? Я вас не понимаю.

– Не понимаете? Нет, вы очень хорошо меня поняли. Произошло убийство! Убийство, мосье Перро. Прошу вас не забывать об этом. Утаивание сведений может очень дорого вам обойтись. Да, очень дорого. Полиция будет вынуждена серьезно заняться вами. Вы затрудняете ведение следствия.

Жюль Перро смотрел на него, не отрываясь. Рот у него приоткрылся, руки дрожали.

– Так вот, – сказал Пуаро, и в его голосе зазвучали властные, повелительные нотки. – Нам нужны точные сведения. Сколько вам заплатили? И кто?

– Я не хотел ничего плохого. Я даже не думал… Я не мог догадаться…

– Сколько и кто?

– П-пять тысяч франков. Я никогда раньше не видел этого человека. Я… О, это меня погубит!

– О том, что вас погубит, мы поговорим позже. Итак, продолжайте. Самое главное мы уже выяснили. Расскажите подробно, как это произошло.

Теперь пот уже катился градом по лицу Жюля Перро. Он начал говорить короткими отрывистыми фразами.

– Я не хотел сделать ничего плохого… Честное слово, я не хотел… Пришел какой-то человек, сказал, что на следующий день вылетает в Англию, и хотел бы оказаться в самолете рядом с мадам Жизель. У него с ней были какие-то финансовые дела. Но хотел, чтобы их встреча оказалась неожиданной. Тогда у него было бы больше шансов на успех. Он сказал, будто знает, что мадам вылетает в Англию на следующий день. И хотел от меня лишь одного. Я должен был сказать, что на утренний рейс все билеты уже проданы и предложить ей место номер 2 на «Прометее». Клянусь вам, мосье, я ничего плохого в этом не увидел. Какая в этом разница? – подумал я. – Американцы – все дельцы, стараются добиться своих целей любыми путями.

– Американцы? – резко спросил Фурнье.

– Да, этот человек был американцем.

– Опишите его.

– Высокого роста, сутулый, волосы седые. Очки в роговой оправе. Небольшая козлиная бородка.

– А для себя он тоже заказал место?

– Да, мосье. Место номер 1. Как раз рядом… рядом с местом, которое я должен был дать мадам Жизель.

– Как он себя назвал?

– Сайлас Харпер.

– Человека с таким именем не было в самолете. Место номер 1 оставалось свободным.

Пуаро слегка покачал головой.

– Да, я не нашел в газетах имени этого человека. Поэтому я и решил не говорить о нем. Раз уж он не сел в самолет….

Фурнье холодно взглянул на него.

– Вы скрыли от полиции весьма важные сведения. Все это очень серьезно.

Пуаро и Фурнье вышли из конторы. Жюль Перро безмолвно смотрел им вслед. На лице у него был испуг.

Выйдя на улицу, Фурнье снял шляпу и поклонился Пуаро.

– Поздравляю вас, мой друг. И как это вам пришла в голову такая блестящая мысль?

– Вследствие двух случайно услышанных фраз. Сегодня утром в самолете какой-то пассажир, летевший вместе с нами, сказал, что он прилетел в Англию в день убийства на полупустом самолете. А вторую фразу обронила Элиза, она сказала, что звонила в «Юниверсал Эйрлайнз», но мест на утренний рейс не оказалось. Эти два заявления противоречили друг другу. При этом я вспомнил, как стюард «Прометея» говорил нам, будто видел мадам Жизель раньше на утренних рейсах. Значит, мадам имела обыкновение летать в восемь сорок пять. Но кому-то понадобилось, чтобы она летела в двенадцать часов. Кто-то уже имел билет на «Прометей». Почему же тогда клерк заявил, что все места на утренний рейс заняты? Ошибка это или заведомая ложь? У меня закралось подозрение в преднамеренной подтасовке. И я оказался прав.

– С каждой минутой дело становится все более запутанным! – воскликнул Фурнье. – Сначала нам казалось, будто мы напали на след женщины. Теперь этот американец…

Он замолчал и взглянул на Пуаро. Тот слегка кивнул.

– Да, друг мой, ведь так легко оказаться американцем здесь, в Париже! Неправильное произношение, жевательная резинка, небольшая бородка, очки в роговой оправе – вот вам и американец, но бутафорский.

Он вытащил из кармана страничку «Скетча».

– А что это вы рассматриваете?

– Графиню в купальном костюме.

– Значит, вы думаете?.. Нет, не может быть! Она маленькая, хрупкая и женственная. Ей не под силу выдать себя за высокого, сутулого американца. Правда, она была актрисой, но сыграть такую роль… Нет, друг мой, такое предположение не подойдет.

– А я никогда этого и не предполагал, – ответил ему Эркюль Пуаро, все еще с интересом разглядывая страничку из журнала.

Глава двенадцатая. В ХОРБЕРИ-ЧЕЙЗ

Двадцатисемилетний лорд Хорбери стоял с отсутствующим видом возле буфета.

У него была продолговатая голова и длинный подбородок. И выглядел он человеком, который большую часть своего времени проводит на лоне природы, увлекается охотой и спортом, но, видимо, мало утруждает себя умственными заботами. Он был добрым, немного самодовольным, в меру консервативным и упрямым, хотя старался этого никогда не показывать.

Лорд Хорбери взял полную тарелку закусок, вернулся к столу и начал есть. Потом развернул газету, но тут же, нахмурившись, отложил ее в сторону. Отодвинул тарелку, так и не закончив еду, выпил кофе и поднялся из-за стола. Некоторое время он стоял в нерешительности, потом, слегка кивнув головой, вышел из столовой, прошел через большой холл и поднялся на второй этаж. Постучал в дверь и прислушался.

– Войдите! – раздался высокий чистый голос.

Лорд Хорбери открыл дверь. Это была большая красивая спальня, с окнами, выходившими на юг. Сесилия Хорбери лежала в кровати, огромной, из резного дуба, в стиле эпохи королевы Елизаветы. Она была очень хороша в своем розовом шифонном пеньюаре с распушенными волосами, отливавшими золотом. Поднос с завтраком, на котором остался недопитый апельсиновый сок и кофе, стоял на маленьком столике возле кровати. Сесилия распечатывала только что принесенные письма. Рядом суетилась служанка.

Мало кто смог бы устоять против такой очаровательной женщины. Но прелести жены не произвели на лорда Хорбери никакого впечатления. Было время, года три назад, когда умопомрачительная красота Сесилии сводила с ума молодого человека. Он был сумасшедшим, необузданным, страстным влюбленным. Но все прошло. Теперь он был совершенно равнодушен.

– В чем дело, Стефан? – спросила удивленно леди Хорбери.

– Я хотел бы поговорить с вами наедине, – отрывисто произнес он.

– Маделейн, – сказала леди Хорбери служанке. – Оставь все это и выйди.

– Слушаюсь, миледи, – тихо сказала служанка и украдкой, с любопытством взглянула на лорда Хорбери.

Лорд Хорбери подождал, пока за служанкой закрылась дверь, и сказал:

– Я хотел бы знать, Сесилия, чем вызвано ваше внезапное возвращение?

Леди Хорбери пожала своими тоненькими очаровательными плечами.

– А вообще-то говоря, почему бы мне и не возвратиться?

– Почему? Мне кажется, для этого довольно много причин.

– Ах, причины… – тихо сказала жена.

– Да, причины. Вы ведь помните, мы договорились, что при сложившихся отношениях было бы лучше прекратить эту комедию проживания под одной крышей. Вы получили загородный дом и щедрое, да, чрезвычайно щедрое годовое содержание. В допустимых рамках вы были свободны в своих действиях. Так чем же вызвано это внезапное возвращение?

Сесилия вновь пожала плечами.

– Мне казалось, так будет лучше.

– Я предполагаю, вы имеете в виду деньги?

– О, господи! Как же я вас ненавижу! – сказала леди Хорбери. – Вы самый скаредный человек из всех живущих на свете.

– Скаредный? Вы говорите, скаредный, хотя только из-за вас и вашего безрассудства Хорбёри-Чейз уже заложен.

– Хорбери-Чейз! Это единственное, что вас волнует. Лошади, охота, стрельба, урожай и надоедливые старые фермеры. Разве это жизнь для женщины!

– Некоторые женщины наслаждаются такой жизнью.

– Да, женщины, подобные Венеции Керр. Она сама-то наполовину лошадь. И что вы не женились на такой вот женщине?

Лорд Хорбери прошел к окну.

– Сейчас поздно об этом говорить. Я женился на вас.

– И теперь вы ничего не можете с этим поделать, – сказала Сесилия и засмеялась злобно и торжествующе. – Вы хотели бы избавиться от меня, но это невозможно.

– Нужно ли говорить подобные слова? – спросил он.

– Вы ведь человек очень набожный и старомодный, не так ли? Мои друзья просто умирают со смеху, когда я передаю им ваши оригинальные высказывания.

– Они только на это и способны. Но, может быть, мы все же вернемся к началу нашего разговора? Зачем вы сюда приехали?

Но его жена оставила этот вопрос без ответа.

– Вы объявили в газетах, – сказала она, – что не считаете себя ответственным за мои долги. Вы называете это поступком джентльмена?

– Я сожалею об этом. Но вспомните, ведь я предупреждал вас. Дважды я расплачивался за вас. Но всему есть предел. Ваша неразумная страсть к азартным играм… Хотя, впрочем, к чему это сейчас обсуждать? Я хочу знать, что именно привело вас сюда, в Хорбери-Чейз. Вы ведь всегда ненавидели этот дом, в нем вам было до смерти скучно.

– Я думала, так будет лучше. Вот и все, – сказала Сесилия Хорбери, и лицо ее стало мрачным.

– Лучше, и все? – задумчиво повторил он, а потом вдруг резко спросил: – Сесилия, вы брали деньги у этой француженки-ростовщицы?

– У какой? Не понимаю, о чем вы говорите.

– Вы очень хорошо поняли, кого именно я имею в виду. Я говорю о женщине, убитой в самолете. В том самом самолете, которым вы возвратились сюда. Вы у нее брали деньги?

– Нет, конечно, нет. Что за чушь!

– Сесилия, не лгите. Если эта женщина дала вам деньги, то лучше скажите об этом мне. Имейте в виду, дело еще не закончено. Совершено злодейское убийство. Полиция двух стран занята расследованием преступления. Не исключено, что у этой женщины остались бумаги, из которых легко установить, с кем она имела дела. Они выяснят всю правду, это вопрос лишь времени. И если вы действительно были связаны с ней, то нужно, пока не поздно, принять меры, посоветоваться с адвокатами.

«Адвокаты, адвокаты, – думала Сесилия, – эти адвокаты Уильбрахамы занимаются делами Хорбери-Чейз и имуществом семьи Хорбери уже на протяжении нескольких поколений…»

– Разве вы не знаете, какие я давала показания этому проклятому суду присяжных? Я поклялась, что эту женщину я никогда раньше не видела!

– Это еще ни о чем не говорит, – сухо заметил муж. – Если у вас были какие-то дела с этой Жизелью, то можете не сомневаться, полиция об этом дознается.

Сесилия с гневным видом села в кровати.

– Может быть, вы еще скажете, что я убила ее? Встала и пустила стрелу через эту трубку? Какой-то вздор!

– Все это выглядит безрассудством, – задумчиво согласился Стефан. – Но мне бы хотелось, чтобы вы осознали всю серьезность положения.

– Какого положения? Никакого положения нет. Вы не верите ни единому моему слову. Это мерзко и отвратительно! И почему это вы вдруг стали так беспокоиться обо мне? Какое вам до меня дело? Вы меня не любите. Вы меня ненавидите. Вы были бы рады, если бы я завтра вдруг умерла. К чему притворяться?

– Вам не кажется, что вы все несколько преувеличиваете? Во всяком случае, хотя вы и считаете меня человеком старомодных взглядов, я, тем не менее, забочусь о доброй репутации моей семьи. Это, конечно, старомодные понятия, и вы их презираете.

Резко повернувшись, он вышел из спальни. В висках у него стучало. Мысли лихорадочно обгоняли одна другую.

«Не люблю? Ненавижу? Да, пожалуй, это верно. Был бы я рад, если б она завтра умерла? О, господи, конечно, она права. Я почувствовал бы себя человеком, выпушенным на свободу из тюрьмы. До чего же жизнь странная и каверзная вещь! Когда я впервые увидел ее в пьесе «Сделайте это немедленно», каким наивным, каким очаровательным ребенком она была! Такая милая, такая обаятельная… Черт бы побрал меня, молодой дурак! Я сходил по ней с ума, я был сумасшедшим… Она казалась мне олицетворением всего самого прекрасного и восхитительного. Теперь вся ее привлекательность исчезла для меня навсегда».

Он свистнул, к нему подбежала собака и посмотрела на хозяина обожающими глазами.

– Хорошая моя старушка Бетси, – сказал он и погладил ее длинные пушистые уши.

Натянув старомодную шляпу, он вместе с собакой вышел из дома.

Бесцельная прогулка вокруг виллы постепенно начала успокаивать его до предела натянутые нервы. Он потрепал по шее свою любимую лошадь, перебросился несколькими словами с конюхом, потом зашел на ферму, поболтал с женой фермера. Он шел по узкой тропинке, Бетси бежала рядом, когда перед ним вдруг появилась Венеция Керр на гнедой лошади. Верхом она выглядела очаровательно. Лорд Хорбери посмотрел на нее с восхищением, с нежностью.

– Привет, Венеция, – сказал он.

– Привет, Стефан!

– Где это вы были? Уезжали куда-то за тридевять земель?

– Да. А она хорошо идет, правда?

– Первоклассная лошадь. Вы видели моего гнедого, что я купил на ярмарке в Четсли?

Они заговорили о лошадях.

– Кстати, Сесилия здесь, – вдруг сказал он.

– В Хорбери-Чейз?

У Венеции не было привычки выражать свое удивление, но тут она против своей воли не удержалась.

– Да. Вернулась вчера вечером.

Они некоторое время молчали.

– Венеция, вы присутствовали на том суде присяжных? Как… он проходил?

Она на минуту задумалась.

– Ну, никто толком ничего не сказал. Вы ведь понимаете, что я имею в виду.

– А полиция не выдала своих секретов?

– Нет.

– Должно быть, вам это очень неприятно.

– Не могу сказать, чтобы мне это доставило удовольствие. Однако все было сносно. Судья вел себя достойно.

Стефан рассеянно срывал листья с куста.

– Послушайте, Венеция, а у вас самой нет никаких предположений относительно того, кто это совершил?

Венеция Керр медленно покачала головой.

– Нет. – Она немного помолчала, очевидно, подыскивая достойный ответ, и, найдя его, улыбнулась. – Во всяком случае, это сделала не Сесилия и не я. В этом я уверена. Иначе она имела бы удовольствие застать меня на месте преступления или я ее.

Стефан рассмеялся.

– Ну, тогда все в порядке, – весело сказал он.

Она заметила какое это принесло ему облегчение. Так, значит, он думал, что… Она отогнала от себя подобные мысли.

– Венеция, – сказал он. – Я ведь знаю вас очень давно, не правда ли?

– Хм, да. А вы помните эти ужасные уроки танцев, на которые мы ходили еще детьми?

– Разве об этом забудешь? Я чувствую, что могу с вами поделиться…

– Конечно, можете. – Она некоторое время не решалась, но потом все же спросила спокойным, деловым тоном: – Это, наверное, касается Сесилии?

– Да. Скажите, Венеция, была ли Сесилия в какой-либо мере связана с этой мадам Жизель?

– Яне знаю, – медленно ответила Венеция. – Я ездила на юг Франции. Пока до меня еще не дошли слухи из Ле Пине.

– А как вы думаете?

– Говоря по правде, я не удивилась бы, узнав об этом.

Стефан рассеянно кивнул головой.

– Но зачем вам об этом так беспокоиться? – тихо спросила она. – Вы ведь живете порознь? Это ее личное дело, а не ваше.

– Пока она моя жена, это дело в такой же степени касается и меня.

– А вы никак… не можете договориться о разводе?

– Вы хотите сказать, прибегнуть к последнему средству? Я сомневаюсь, чтобы она на это пошла.

– А вы развелись бы, представься к тому случай?

– Да, конечно, если у меня были бы на то основания, – угрюмо сказал он.

– Мне кажется, – сказала она задумчиво, – что Сесилия это знает.

– Да.

Они оба замолчали.

«А ведь у нее характер кошки, – думала Венеция. – Я-то это очень хорошо знаю, она хитрая и ведет себя осторожно».

– Так значит делать нечего? – спросила она.

– Будь я свободен, вы пошли бы за меня замуж, Венеция?

Опустив голову, Венеция сказала, стараясь не показать своих чувств:

– Думаю, да.

Стефан! Она ведь всегда любила Стефана, еще с тех далеких времен, когда они вместе посещали уроки танцев, охотились на лисят, выискивали птичьи гнезда. Стефану она тоже нравилась, но не так сильно, чтобы это могло удержать его от безумной любви к хитрой и расчетливой кошке, к этой певичке из хора…

– И у нас была бы восхитительная жизнь, – сказал Стефан.

Перед глазами его уже проносились заманчивые картины: охота, чай с горячими булками, запах сырой земли и листьев, дети… Сесилия никогда не умела разделять с ним этих простых радостей. Глаза его затуманились. И словно издалека он услышал спокойный голос Венеции.

– Стефан, если хотите… Как вам понравится моя идея? Давайте уедем куда-нибудь вместе, и Сесилии волей-неволей придется дать вам развод.

Он резко перебил ее.

– Боже мой, неужели вы думаете, я смогу поставить вас в такое положение?

– А мне все равно.

– А мне не все равно, – сказал он властно, давая понять, что на этом разговор окончен.

«Вот и все, – подумала Венеция, – а ведь, право же, жаль. Он безнадежен в своих предрассудках, и, тем не менее, он очень милый. Я не хотела бы, чтобы он стал другим».

– Что ж, Стефан, я поеду.

Она тихонько тронула коня. Потом обернулась, махнула на прощание рукой, и глаза их встретились. Все невысказанные из предосторожности чувства отразились в их взглядах.

Свернув с дорожки, Венеция вдруг уронила хлыст. Какой-то проходивший мимо мужчина поднял его и, галантно поклонившись, подал ей.

«Иностранец, – подумала Венеция, поблагодарив его за любезность. – Мне почему-то знакомо его лицо».

Мысли ее витали вокруг Стефана, но вдруг каким-то диссонансом, словно удар молнии, вспыхнуло воспоминание.

«Этот маленький человек уступил мне место в самолете. На суде он назвался детективом, что же ему здесь надо?»

Глава тринадцатая. В ПАРИКМАХЕРСКОЙ

На следующий день после допроса свидетелей Дженн Грей с замиранием сердца вошла в парикмахерскую. Ее опасения были не напрасными, владелец салона мосье Антуан встретил ее с каменным выражением лица. Коверкая английские слова, он обрушился на Джейн с бранью. Что это ей вдруг взбрело в голову лететь самолетом? Ее поведение может нанести ущерб салону и далее в том же духе. Джейн слушала, опустив голову, но чувствовала, что мосье Антуан не собирается лишать ее работы. Ее приятельница Гледис многозначительно подмигнула ей.

– Не волнуйся, дорогая, – сказала она, едва мосье Антуан ушел. – Этот старый воробей сидит сейчас на заборе и смотрит, в какую сторону прыгнет кошка. А кошка прыгнет совсем не туда, куда он думает. Да-да, дорогая, вот идет моя старая мегера, чтоб ей было пусто. Наверное, опять, как всегда, не в духе. Надеюсь, что хоть своего паршивого пса она с собой не притащила.

А через минуту уже слышался ее приторный, мурлыкающий голосок.

– Доброе утро, мадам. Что же вы не взяли вашего чудного мопсика? Может быть, мы сегодня попробуем этот шампунь?

Джейн вошла за перегородку, где ее уже ждала клиентка, с волосами, выкрашенными хной. Она пристально рассматривала свое лицо в зеркало и говорила своей приятельнице.

– Милая, у меня сегодня просто ужасное лицо. Да, да, ужасное.

Приятельница, от нечего делать листавшая «Скетч» трехнедельной давности, без всякого интереса отвечала:

– Почему ты так думаешь, дорогая? Мне кажется, все, как обычно.

Увидев Джейн, она перестала листать наскучивший ей журнал и уставилась на Джейн, как на какое-то чудо.

– Доброе утро, мадам, – сказала Джейн веселым беззаботным тоном, какого, впрочем, от нее и ждали, – как давно вы у нас не были. Наверное, путешествовали за границей?

– Да, на Антильских островах, – ответила дама с выкрашенными волосами, рассматривая Джейн с нескрываемым интересом.

– Как это увлекательно, – сказала Джейн с притворным восхищением. – Так что же мы сегодня будем делать? Помоем голову и уложим волосы? Или вы хотите подкрасить их?

Перестав рассматривать Джейн, дама наклонилась к зеркалу и внимательно посмотрела на свои волосы.

– Я думаю, можно обойтись еще неделю без краски. О, господи! Как ужасно я сегодня выгляжу!

– Но, дорогая, чего же ты хочешь еще в такую рань? – удивилась ее подруга.

– Ах! Вам придется немного подождать мосье Георга, – сказала Джейн.

– Скажите мне, – дама снова уставилась на Джейн, – вы и есть та самая девушка, что давала показания вчера в суде присяжных? Та самая, которая была в том самолете?

– Да, мадам.

– Как это все ужасно и волнующе! Расскажите, пожалуйста.

Желая угодить клиентке, Джейн стала рассказывать.

– Да, мадам, это было ужасно, действительно ужасно.

Вопросы сыпались без конца. Как выглядела француженка? Правда ли, что в самолете оказались два французских детектива? Действительно ли все это связано со скандалом в правительстве Франции? Леди Хор-бери тоже была в самолете? Действительно ли она так хороша собой, как об этом говорят повсюду? А что думает сама Джейн о личности убийцы? Правда ли, что это дело будет замято по причинам, связанным с интересами правительства?..

За этим первым тяжелым испытанием последовало множество других. Все хотели, чтобы их причесывала «девушка, летевшая в том самом самолете». Все хотели иметь возможность рассказать своим друзьям: «О, моя дорогая, это же совершенно невероятно! Парикмахерша, к которой я хожу, та самая девушка… Да, и на вашем месте я тоже сходила бы к ней. В этом салоне чудесно укладывают волосы… Дженни – так ее зовут. Такая маленькая, с большими глазами. Она вам все-все расскажет, только попросите ее хорошенько».

К концу недели Джейн почувствовала, что нервы ее начинают сдавать. Иногда ей казалось, спроси еше одна клиентка об этом убийстве, и она размозжит ей голову сушильным аппаратом.

И все же, в конце концов, она нашла наилучший выход из положения. Она подошла к мосье Антуану и смело потребовала повысить ей зарплату.

– О чем вы говорите? – закричал мосье Антуан. – У вас еще хватает нахальства требовать этого, когда только по своей доброте я держу вас здесь? Другой бы на моем месте сразу дал вам расчет.

– Глупости! – сказала Джейн безо всякого стеснения. – Я вам сделала рекламу. И вы это знаете. А если вы не согласитесь, то я уйду и тут же получу эти деньги в салоне Генри или в «Мейзон Ричет».

– А кто узнает о вашем переходе туда? Вот уж, действительно, важная персона!

– Любой репортер с радостью даст такое сообщение в газете. Мне стоит только этого захотеть.

Мосье Антуан еще поворчал немного, но был вынуж-ден пойти на уступки. Гледис от души поздравила свою подружку.

– Молодец, ты умеешь постоять за себя.

– Да уж, конечно, в обиду я себя не дам, – сказала Джейн, и ее маленький подбородок вздернулся вверх.

Ежедневный рассказ Джейн о событиях в самолете превратился теперь для нее в роль, исполняемую на сцене.

Были и свидания с Норманом Гейлом, о которых они договорились. Эти встречи еще больше сблизили их. Казалось почти невероятным, чтобы два человека так сошлись вкусами. Они оба любили собак и не любили кошек. Оба не выносили устриц и обожали семгу. Им обоим нравилась Грета Гарбо и не нравилась Катрин Хепберн. Они посмеивались над полными женщинами, и оба обожали настоящие черные, как смоль, волосы. Они не любили слишком красный лак на ногтях, громкие голоса, шумные рестораны. Они предпочитали ездить на автобусе, а не в метро.

Однажды во время работы, открывая сумочку, Джейн выронила письмо от Нормана. Чуть покраснев, она постаралась незаметно поднять его. Но от Гледис это не ускользнуло.

– Это от твоего приятеля, дорогая?

– О чем ты говоришь? Не понимаю, – сказала Джейн, покраснев еще больше.

– Рассказывай сказки! Уж, конечно, письмо не от двоюродного дяди твоей матери. Я ведь не вчера родилась. Кто же он, Джейн?

– Это один… человек, которого я встретила в Ле Пине. Он – зубной врач.

– Зубной врач? – переспросила Гледис с явным. от-вращением. – У него, наверное, очень белые зубы, и он любит улыбаться.

Джейн вынуждена была признать, что это так и есть.

– У него очень загорелое лицо и голубые глаза, – добавила она.

– У каждого лицо может стать загорелым, – возразила Гледис. – И от солнца, и от румян – за два шиллинга и одиннадцать пенсов бутылочка, которая продается в любой аптеке. Красивые мужчины всегда лишь чуточку загорелые. А голубые глаза – это хорошо. Но вот зубной врач! Фи! Так и жди, скажет: «Пожалуйста, откройте рот чуть пошире!»

– Перестань валять дурака, Гледис.

– Все-таки ты очень обидчива, дорогая. Вижу, тебе не очень по вкусу мои слова… Да, да, мосье Антуан, я уже иду… Черт бы побрал этого Антуана, только и делает, что помыкает.

В письме было приглашение поужинать вместе в субботу вечером. А днем в субботу, когда Джейн получила прибавку к зарплате, она почувствовала себя наверху блаженства.

«Подумать только, – размышляла она, – как я волновалась в тот день, когда летела на этом самолете! А все вышло превосходно… Нет, жизнь чертовски прекрасна!»

В отличном настроении она отправилась обедать в «Корнерхауз». Ей очень нравился этот ресторан. Там постоянно играла музыка.

Джейн заняла место за столиком, где уже сидели какая-то пожилая дама и молодой человек. Вскоре дама закончила обед, позвала официанта, расплатилась и, собрав свои многочисленные пакеты и свертки, ушла.

Джейн, обедая, любила читать. Переворачивая очередную страницу, она оторвала взгляд от книжки и заметила, что молодой человек, сидевший напротив, пристально смотрит на нее. Его лицо показалось ей знакомым.

Как раз в тот момент, когда она сделала это открытие, молодой человек поклонился ей.

– Извините, мадемуазель, вы меня не узнали?

Джейн пристально посмотрела на него. У него было приятное мальчишеское лицо, привлекавшее не столько красотой, сколько живостью выражения.

– Мы не были представлены друг другу, это правда, – продолжал молодой человек. – Если не считать за знакомство убийство, да еще тот факт, что оба мы давали показания в суде присяжных.

– О, конечно! – сказала Джейн. – Как это мне раньше не пришло в голову? Я ведь сразу подумала, что мне знакомо ваше лицо. Вы ведь..?

– Жан Дюпон, – ответил молодой человек и как-то смешно и мило поклонился.

Джейн тут же вспомнила авторитетное наблюдение Гледис. Она обычно любила говорить: «Раз за тобой ухаживает один, значит, найдутся и другие. Это уж закон природы. А иногда их, этих кавалеров, набирается три, и даже четыре».

Джейн всегда вела скромный образ жизни. О ней можно было бы сказать так, как обычно писали в отчетах скандальной хроники: «Она была смышленой и веселой девушкой, приятелей-мужчин не имела», и так далее. Но теперь вдруг оказалось, приятели-мужчины так и крутятся возле нее. В этом не было больше сомнений. По лицу Жана Дюпона, облокотившегося на стол и смотревшего на Джейн, чувствовалось: он делает это не просто из-за вежливости. Ему нравилось сидеть рядом с Джейн. Более того, он был в восторге.

А Джейн с некоторым недоверием думала: «Ведь он француз. А все говорят, если имеешь дело с французом, то смотри в оба».

– Значит, вы все еще в Англии? – сказала Джейн и мысленно выругала себя за такой неумный вопрос.

– Да. Отец читал лекции в Эдинбурге, а кроме того, мы некоторое время провели у своих друзей. Но теперь, то есть завтра, мы возвращаемся во Францию.

– Понимаю.

– А что, полиция еще никого не арестовала? – полюбопытствовал Жан Дюпон.

– Нет. В последние дни в газетах вообще ничего не появлялось об этом деле. Может быть, они просто отказались от поисков?

Жан Дюпон покачал головой.

– Нет, нет. Они не откажутся. Просто делают свое дело втихомолку, чтобы никого не спугнуть.

– Не говорите так, – сказала Джейн с некоторой тревогой в голосе. – Все это очень неприятно.

– Да, приятного мало, когда рядом с тобой совершается убийство. Кстати, я ведь сидел ближе к той даме, чем вы. Совсем рядом. Иногда мне даже страшно об этом думать.

– А кто, по-вашему, ее убил? – спросила Джейн. – Я все время раздумываю над этим.

Жан Дюпон пожал плечами.

– Это сделал не я. Уж слишком она была безобразной.

– А я полагаю, легче убить безобразную старуху, чем молодую красивую женщину.

– Вот уж совсем напротив, молодую красивую женщину легче убить. Вы ее любите, она вам нравится, но к вам она плохо относится, мучает вас, вы ревнуете, вы просто сходите с ума от ревности. «Хорошо, – говорите вы, – я ее убью, и это даст мне моральное удовлетворение».

– А это и вправду дает удовлетворение?

– Не знаю, мадемуазель, не знаю. Никогда не пробовал, – он засмеялся и покачал головой, – А такую безобразную, как Жизель… Кому только взбрело в голову убить ее?

– Ну, это если посмотреть на дело с одной стороны, – сказала Джейн и нахмурилась. – И все же как-то даже страшно думать, что и она была когда-то молодой и красивой.

– Да, я вас понимаю, – ответил он и вдруг тоже нахмурился. – Одна из жизненных трагедий заключается в том, что женщины, увы, стареют.

– Странно, как вы много думаете о женщинах и их внешнем виде, – сказала Джейн.

– Ничего нет странного. Это самый животрепещущий вопрос. А вам он кажется странным, потому что вы – англичанка. Англичанин прежде всего думает о своей работе, затем о спорте и уже только потом о жене. Да, да, это действительно так. Я вот вам расскажу один случай. В маленькой гостинице в Сирии жил один англичанин. У него заболела жена, а ему нужно было к какому-то определенному дню попасть в Ирак. Вы не поверите, он бросил жену и уехал, лишь бы только оказаться «на службе» вовремя. Супруги сочли это в порядке вещей.