Текст книги "Когда истина лжёт (СИ)"
Автор книги: W.o.l.f.r.a.m.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)
***
На соседнем кресле стояли мои покупки, пакеты с упакованными новогодними презентами. Думаю, родители оценят мои труды, как и остальные. Я решила в этот раз успокоиться, подарить то, что им хотелось бы получить, но непременно с любовью. Маленькие сюрпризы, от которых прорежется улыбка на скупом лице отца, и он обнимет меня, потреплет по волосам и поцелует в макушку. Мама будет на грани слёз.
– Кать, – Костя отвлёк меня от раздумий, наконец, покончив с очередным роллом. Слишком голодный какой-то. Удон утоптал, да и половины роллов уже нет. Мужчины. – Мне нужно твоё мнение.
– По поводу? – я согласно кивнула, стреляя глазками по соседним столикам. Парочки, сидевшие вокруг, как-то мило ворковали, а мы были немного не в тему. Может, по этой причине на нас смотрят время от времени?
– По поводу Егора Дмитриевича. Ты же с ним близко общаешься, – не буди во мне зверя, Леонов. Я бы так сказала вслух, но сейчас просто прожёвывала остатки риса с привкусом васаби.
Этого стоило ожидать. Просто потому, что Костя не знает практиканта, слушает бабский трёп и косвенно стал жертвой садистского обаяния, можно простить эту речевую ошибку. Она строится исключительно на слухах, я уверена. Ни я, ни Егор не давали особых поводов обществу думать о каких-то исключительно близких отношениях. Прятались, да. А на обозрение людей не выставляли какую-то особую нить, связывавшую нас. Вдох глубокий, выдох, Катерина. Он не виноват, поэтому не срывайся на него. Попробуй зайти с фланга, очистить своё имя хотя бы перед ним. Заручиться поддержкой старосты – да, велик соблазн, только Костя мне чуть больше, чем просто староста. Я чувствую в нём поддержку, некую заботу, даже тогда, когда якобы Кравец посылала его узнать о моих делах, а потом, когда она запрещала ему общаться со мной. И что в итоге? Он всё равно общался. Тайком, правда, но запрет своей девушки ему не стал преградой. Это о чём-то говорит. Об абсурдности запрета общения – хах, точно. Но вообще я не про это.
– Мы не близко общаемся, – я старалась сделать свой голос, как можно более спокойным и ровным, но получалось с трудом. Во-первых, специи во рту. Во-вторых, могла подавиться оставшимися зёрнами риса. – Я скорее не испытываю к нему приязни, как остальные.
– Ты не влюблена в него другими словами, – опущенный взгляд. Что он значит, Леонов? – Так?
– Можно и так сказать, – ложь, конечно. Но чувствую, признайся я или хотя бы породи зерно сомнения в мыслях Кости, он бы мне не простил этого. Нет, всё действительно так, не влюблённость. И, кажется, что Костя позиционирует практиканта как оппонента. Не нравится мне это. – А к чему ты клонишь?
Леонов молчал. Делал вид, что жуёт. Отводил взгляд и избегал меня. Какой-то подвох чувствую, но не могу ухватиться за него. Идей слишком много, и каждая абсурднее предыдущей. Что ж, молчи, я подыграю тебе. Скажешь, как решишься. Не тороплю, ты ведь должен взвесить все слова, чтобы преподнести мне в нужном виде. Уверена, что такой человек отвечает за слова, поэтому и подбирает их.
– Если Ксюша так привязана к Егору Дмитриевичу…
– Это обычная влюблённость, Кость. Не забивай себе голову этим, – я не дала ему сказать. Специально. Как только он бы произнёс вслух свои сомнения, они бы засели ещё прочнее в его голове, что бы я ни сказала. Не хочу видеть, как прекрасный человек становится тряпкой.
– Подожди, – он отложил палочки и явно собирался с силами, чтобы что-то сказать. – Если Ксюша выберет его, то я её отпущу.
– Ты дебил, Леонов, – я покачала головой и со свистом выдохнула. Даже люди вокруг обернулись. – Как можно так просто отпускать девушку? Видимо, ты не настолько хочешь быть с ней, раз готов сдаться. Что за парни пошли?!
Моему возмущению не было предела. А самое главное: слышать это от Леонова, красавца, умника, обаятельного парня, которому море по колено. Просто невыносимо. Честно, не сиди он напротив, я бы ударила его. Такой, сочный подзатыльник. Потому что это бред! Нет, ну, вы видели это вообще? Да я, обычная девушка, не смогу так просто отпустить парня, который меня, сука, добивается. Неужели это так трудно понять?
Я была в негодовании. Искры метала в Леонова. И знаете, что делал он? Спокойно жрал свои роллы. Гадёныш. Как можно сидеть с такой мордой и запихиваться этим рисом и рыбой, когда я тут готова сжечь тебя дотла взглядом. Ирод, мать твою!
– Я сейчас подавлюсь, – он с трудом прожевал очередной шедевр японской кухни и улыбнулся. Нет, не улыбнулся, а даже усмехнулся. Он что, издевается? – Ты бы себя видела. Я бы не был так спокоен, если бы не увидел в пределах ста метров огнетушитель.
– Это розыгрыш, да? – мой гнев страшен, Леонов.
– Провокация, если говорить точнее, – он протянул мне салфетку, иначе мои ногти растерзали бы собственную кожу ладоней.
– На кой хрен ты это сделал?
Вопрос риторический и вызван исключительно злостью. Я понимала, зачем ему это. Более того, где-то в глубине души одобряла и уверена, поступила бы так же на его месте. У Леонова были девушки-подруги – он же человек компанейский, очень дружеский и приятный. Если хотя бы пятая часть из них не влюблена в него, то это уже победа. Можно предположить, что ни с кем из них он не мог поговорить на такую тему. Или дело в Кравец. Я ведь её чуть ли с не пелёнок знаю. И да, при всём при этом, такой подставы с практикантом совершенно не ожидала. Так уж сложилось, что по глупости она забыла наше обещание, если вдруг какой-то из парней понравится нам обоим, как в случае с Леоновым было. Тут сыграл нюанс: когда Кравец влюблялась окончательно, она была уверена, что Егор мне не нравится. То есть правило не работает. А додуматься, что этот мажор может нашу дружбу расстроить, не судьба. Ну, вот, теперь ей не судьба вмешиваться в мою судьбу. А мне? Да, мне можно. Я ведь не влюблялась в мужика, которого она ненавидит. Пусть и втайне влюблена. Но не об этом сейчас.
Мне очень хотелось, чтобы разговор ушёл подальше от Егора. Я не готова ещё с улыбкой воспринимать его и всё, что было между нами. Да, тот поцелуй я ещё помню. А ещё помню попытку изнасилования. И своё состояние накаченной морфином. И как он позвонил мне, якобы Лене, и сказал, чтобы я вызывала скорую для него. И для его передоза. А потом были выяснения отношений. Тревога, которая была на лице, когда я лежала в квартире Саши и Ани, распластавшись на полу. Потом были снова поцелуи, снова ругань, снова поцелуи, снова ругань. Взгляды, обжигающие своей похотью и ненавистью, которые чувствовались бы даже по разные стороны огромного стадиона. А потом снова были разговоры. Я успокаивалась и снова приходила в ярость. Да уж, история, достойная не одного пособия по отношениям.
А помнишь, как он не касался тебя губами? Не целовал никогда. Только дыханием, только взглядом, только телом. Он напоминал о себе, о своём величии, о своей власти надо мной. Как там, «в мои сети попадали не только молоденькие девушки»? Что-то такое было. Мол, он и с женщинами старше встречался, влюблял в себя, а потом бросал. По какой причине – не рассказывал. «Не суй нос в мою личную жизнь, Скавронская». Да-да, не сую. Я просто внедрилась в неё, Егор Дмитрич. Всего-навсего. Потому что вы меня впустили. Причём, пустили тем же путём, что и Лену. Дерзкая, женственная. А, точно. Вы называли её женственной, женщиной – то, чего у меня нет. То ли ещё, то ли уже. Называли её яркой. Или это Аня называла её так. А я – блеклая, по сравнению с вами. А вы блеклый, по сравнению с ней. Были. В университете. Пока активистка Леночка завоёвывала внимание старших, заводила связи и утверждала свой авторитет. А потом брала тебя с собой на встречи и сходки, чтобы и ты вклинивался в этот мир. И спасала твою шкуру, когда ты косячил, когда ты писал работы на заказ. Твою жопу она частенько, думаю, доставала из бурлящего котла. Знаешь, я понимаю, почему ты в неё влюбился. Она твоя спасительница. Твой проходной билет в жизнь. В общество. Не студенты, не окружение, не сверстники. Ты всегда чувствовал себя выше этого. Как и я, пожалуй. Можно ли сказать, что теперь я использую тебя? Хах, а точно. Я, по твоему утверждению, блеклая. Ты – яркий. Значит, не я Лена, а ты. А я – это ты. Не заметил этой иронии судьбы? Ты ведёшь себя со мной так же, как она с тобой. Это месть. Ты жаждешь мщения, возмездия. Видимо, девушка из неё была так себе.
– О чём думаешь?
Костя стоял со мной на остановке. Посадить меня на маршрутку вызывался сначала, а потом уехать сам. И всё равно, что его транспорт, который довезёт домой, уже дважды проходил. Что поделать, если до меня добраться тяжелее, чем ему до своей окраины?
– Да, так, хронологию событий восстанавливаю в памяти, – я иронично усмехнулась, всё ещё смакуя собственные мысли. – Ты никогда не замечал, что наша жизнь циклична?
– Какие на тебя мысли серьёзные находят после целого дня в торговом центре, – он засмеялся и кивнул мне. Моя маршрутка.
Он прав. Такие несвойственные мысли. На самом деле наоборот. После физического истощения я чувствую себя гораздо лучше эмоционально, чем от безделья. Давно мне не было настолько хорошо. Вернее, моим мыслям в голове. Они прямо свежи и бодры, я вам скажу.
Ехать в маршрутке с кучей покупок – это ещё ничего. А вот как эти подарки скрыть от семьи? Хорошо Косте – Ксюша живёт не с ним, и свой свёрток он может легко спрятать дома. А мне надо подумать, куда это всё девать. Признаться, я совершенно не думала, как это спрятать после покупки. Ехала только за подарками, а не за тем, чтобы прятать. В камеру хранения отдать до завтра? Пока все будут по делам, пронесу домой. Как раз после учёбы смогу провернуть. Или отвезти Ярославу? Или Ксене? Чёрт. Вопрос.
И он решился телефонным звонком. Правда, достать мобильный было трудно. Считай, нереально. Куча пакетов, все пальцы заняты, а пассажиры оглядываются и смотрят на меня. Звонок раздавался на всю маршрутку и перекрикивал немного радио водителя. С большим трудом, попросив соседку придержать мои покупки, чтобы те не упали на пол и не проехали под ногами остальных людей, я достала из кармана телефон.
– Ты сейчас где?
Я была удивлена, как звонившим, так и вопросом, заданным этим человеком. Кравец, слишком обеспокоенная и какая-то озадаченная, явно хотела со мной что-то обсудить. Как я поняла, не просто обсудить, а непременно с глазу на глаз. Что там произошло, не знаю, но не вижу смысла не пользоваться этим подарком судьбы. Тем более, по обычаю, я все новогодние подарки оставляла у неё. Живёт недалеко, секреты хранить умеет, а если принести её маме шоколадку, то и она не выдаст меня моей маме.
– Встреть меня на остановке, там и поговорим, – на моё предложение Кравец согласилась и тут же положила трубку. Чтобы собраться, у неё минут 10-15, не больше. Хотя я не Костя, чтобы для меня наряжаться.
Когда маршрутка подъезжала к моей остановке, меня уже ждали. Ксеня, одетая в тёплое зимнее пальто с шапкой на голове и перчатками на руках, выхватила мои покупки, пока я спускалась по ступеням. Она пришла раньше, чем я думала и порядком замёрзла. Но по её лицу нельзя было понять, о чём пойдёт разговор.
– Привет, – она постаралась улыбнуться, чтобы хоть как-то загладить существующее между нами напряжение. – Подарки своим?
– Не только, – я забрала часть пакетов, где-то половину, и не спеша пошла следом за ней. – Ты хотела поговорить.
– Да, я помню. У меня никого дома нет, поэтому идём, спрячем их, а после выпьем чаю.
Она была предельно спокойна и не встревожена, как мне казалось при телефонном разговоре. Что ж, увидим, к чему вынесет нас этот день. Мне даже любопытно.
В квартире было тепло, даже жарко. После уличной стужи здесь – очень уютно. Кравец жила, в основном, с мамой. Её отец по работе вечно отправлялся в командировки. Правда, так только в последние пару лет. А до этого у Ксени была счастливая полноценная семья, где она единственный ребёнок. Нет никаких драк за внимание родителей, нет никаких вещей, донашиваемых за старшей сестрой, нет игрушек, которые уже надоели старшим, а отдают тебе. У неё всегда было новое, стильное, крутое. Раньше я завидовала ей. После игр на улице она приходила домой и могла расслабиться, побыть одна в комнате. Родители заняты, её не трогают, братья и сестра не достают. Кайф.
Так и сейчас: квартира полна семейным добродушием и гостеприимством. Везде фотографии в рамках. Ксюша маленькая. Ксюша и снеговик. Ксюша и аттракционы. Ксюша и родственники. Ксюша и родители. Ксюша постарше и родители. Ксюша-выпускница средней школы и родители. Все счастливые, улыбчивые, потому что тогда, ради выпускного, её отец отказался от командировки, только чтобы побыть в такой важный день с дочерью. Мой выпускной после 9-го класса прошёл не так радостно: во-первых, тогда Варька ездила на конференцию какую-то важную, во-вторых, Пашка влип в одну историю в клубе. В том самом, в КС, куда мы с ним ходим. С тех пор у него появился знакомый охранник и бармен там, а ещё появились маленькие проблемы с законом. Но ничего такого, какая-то чепуха, которую мне так никто и не рассказал. Отцу было стыдно за него, а из-за этого всё настроение семьи было немного угнетённым. Какой уж тут выпускной младшей дочери?
Но я не злюсь, что всё так прошло. Благодаря этому я смогла действительно порадоваться за свой выпуск, что этот бедлам закончился и меня ждёт новый. А ещё я тогда впервые попробовала шампанское и осталась не в восторге. Больше за тот вечер ничего алкогольного не пила, хотя ребята умудрялись проносить разные изыски. И Ксеня тогда была не такой собственницей, как сейчас, не такой стервозной. Милая девочка, скромная, неглупая, с шероховатым характером, с которым можно ужиться. Подумать только, мы думали даже жить вместе, снять жильё где-то неподалёку от лицея, чтобы не ездить на метро. Ехать недалеко, конечно, но родители были против: рано нам ещё жить самостоятельной жизнью. Из-за этого влияния Кравец до сих пор не умела толком готовить, потому что ей всегда всё приносили. Из-за него же она не шарит в отношениях, и её влюблённости всегда проходили по тому же сценарию, что и сейчас с практикантом. Ей это не нравилось, но не могла изменить хода истории – не знала, с какой стороны подходить к ситуации, где ошибка. Она не видела ошибок, но чувствовала их наличие. Вот и замкнутый круг.
– Проходи, – Ксеня крутилась на кухне, доставая то чашки, то заварку, то пирожные. – Всё уложила?
– Да, – я присела на стул и откинулась на спинку. – В этом году подарков чуть больше, но они меньше по размерам. Надоел весь этот шик и пафос.
– Понимаю, – на обеденном столе появилась пиала с эклерами, сахарница и тарелка с парой бутербродов. – Думаю, ты голодная.
– Не совсем, – чуть не проговорилась, что с Костей обедала. Сразу поймёт, что он выбирал ей подарок, просил моей помощи, и будет видеть в подарке мою руку. Зачем мне это? – В последнее время аппетит не особо шальной.
– Ты выглядишь лучше, чем на неделе, – точно, я и забыла, что в пятницу была не в настроении, очень сильно не в настроении. Столько всего изменилось, а не прошло и пары дней. Надо же, как мало нужно времени для изменений. Измени мышление – изменится и жизнь. – У тебя всё хорошо?
– Да, как ни странно, – я улыбнулась, чувствуя голод и хватая бутерброд с сыром. – Вчера на биологии была, загоняли жёстко, вынесли вердикт, что я знаю всё, но без подробностей.
– Это тебе не история, – Ксеня улыбнулась, наливая кипяток в чашки. – Если бы не Лара, я бы тоже валила биологию. В последнее время совершенно не могу учиться.
– Почему? – да, действительно, почему? Во мне загорелся дикий огонь сарказма, но, благо, удалось сдержать себя. Похоже, Кравец идёт на контакт.
– Кать, – почему все признания сегодня начинаются именно с моего имени и именно с подобной интонации? Мне не нужны ваши секреты – это ваша головная боль, и перекладывать её на здоровую голову не надо. – Я влюбилась в Егора.
Насколько просто звучали её слова. Кравец, ты себя слышишь? Ты слышишь вообще, что ты говоришь и кому? Нет, я просто в шоке. Ты вообще в своём уме? Я твою шкуру спасала, пока этот садист тебя мордой в унитаз макал, а ты мне говоришь, что влюбилась в него? Финита ля комеди.
– И что дальше? – крайне трудно сдерживать свой голос от крика, а интонацию – от негодования.
– Я знаю, что не должна была…
– Ты никому ничего не должна, – тут же перебила её я, всё ещё держась кончиками пальцев за адекватность. – Но ты перешла границу. Мне интересно, чего ты ожидала от меня добиться вот этим признанием? Или думала, что я не знаю ничего?
– Дело не в этом, – Кравец покраснела от возмущения. О, какая реакция на мои обвинения. Браво. Ты так и не научилась парировать мне в беседе. А раньше в метро, помнится, упрекала меня моими же фразами. Если копируешь меня, так копируй до конца и умело, а не этой пародией. Только дурёхой себя выставляешь.
– А в чём дело? Просвети меня, – я подвинула к себе чашку с заваренным чаем, которую Ксеня поставила только что на стол.
– Не умничай, – ты злишься? Серьёзно? По-моему, это я должна злиться. У тебя права такого нет, Кравец. – Мне твоя помощь нужна, а не сарказм.
– А с какой такой стати я тебе буду помогать? Назови хоть одну причину, – что ж, если ты решила играть по-взрослому, то я поставлю тебя на место, давно пора.
– Мы лучшие подруги, с детства вместе, – невероятно, насколько низким голосом она сказала это и опустила взгляд. Видимо, чувствуешь свою вину, да? Не всё потеряно?
– Кравец, мы с тобой были лучшими подругами до тех пор, пока ты не подставила меня. Причём, по-крупному, – взяла пальцами ручку чашки и стала натирать её. – Как я могу доверять тебе теперь? О какой дружбе вообще может идти речь, если ты предпочла подруге, как ты сама выразилась, с детства, какого-то незнакомого тебе мужика?
– Кать, я просто…
– Вот только не надо этих оправданий. Я знаю эти твои интонации. Если ты чувствуешь вину, так исправляйся, а не канючь и не жалуйся мне о том, как плохо к тебе относится Егор. Мне это осточертело.
Я была невероятной. Невероятно упрямой, пробивной, как танк. Мною можно гасить любого борзого парнишку. Я сама такая, дерзкая, агрессивная, слова не даю лишнего сказать, пока не утвержу за собой правду и последнее слово. На самом деле мне нужно было выговориться. Всё то негодование, накопленное за это время из-за сложившихся обстоятельств, требовало выхода, а не просто оседлого способа жизни в моей голове. Взорвалась бы ещё. Может, Кравец это понимала, а, может, она слушала больше смысл слов, моих обвинений, а не интонации. Всё-таки она не я.
– Я понимаю, что подвела тебя и не должна была так поступать, поэтому прошу тебя о помощи, – она с мольбой в глазах смотрела на меня, хотя ей явно едва ли хватало духа на этот взгляд. Она признавала свои ошибки в крайне редких случаях. И тому виной была её гордость, поэтому я удивлена. – Помоги мне разлюбить его. Ты же интересуешься всеми этими штуками по психологии.
– Почему ты хочешь его разлюбить?
– У меня есть Костя. Он всё видит и терпит. Не хочу его мучить, – какое великодушие. А раньше сообразить – не судьба?
– Может, отпустишь Костю тогда?
– Не хочу. Он замечательный, – она улыбнулась уголками губ, и я поняла, что не всё потеряно для Леонова.
Не знаю, что меня удержало от нравоучений, но я смолчала. Не дала никакого ответа. Открой рот – тут же бы начала задвигать какую-то фигню. Тем более, до сих пор злюсь на неё из-за этой всей аферы с чаем. Она ведь специально купила мои любимые эклеры, чай сделала идеально, подарки помогла мне спрятать и ещё и встретила. Да, своего рода использует меня, но я почему-то не могу дать ей вот так подохнуть. Ксеня сейчас на хлипком мостике между двумя мирами. Доски, на которых она стоит, прогнившие и поедены короедами, а бечёвка, скреплявшая дощечки, под влиянием климатических условий истратила свой срок годности. Я не уверена, что Костя – человек Кравец, что он «её» человек. Я уверена в том, что этим «её» человеком точно не является практикант. Вот от этой планки стоит плясать.
Если вам кажется, что мы с Кравец снова стали подругами или эта её просьба о помощи как-то урезонила моё отношение к ней, то вы ошибаетесь. Теперь, чтобы вернуть всё на круги своя, понадобится много времени. Она потеряла моё хорошее расположение, но это не значит, что её теперь не существует в моей жизни. Правда, особо много рассказать мне не удалось. Вернулась мама, и я навострила лыжи на выход. Хотя меня уговаривали остаться и поужинать, но меня ждут дома. Там – свой ужин.
То, что Кравец своей повинной задала хороший настрой на вечер, это факт. Я чувствовала какую-то благодарность к ней. Пусть она не трогает пока тему Егора, если не хочет снова гребнуть очередную порцию лжи. Но для начала нужно ей рассказать о том, как забыть человека. В теории всё просто. Как всегда, собственно. На практике ты борешься сам с собой, а это уже – грань психоза.
Без очень сильного желания ты пропадёшь. Дело не столько в силе воли, сколько в желании достичь результата и не остановиться на небольшом.
Я вспоминала конкретные цитаты, которые однажды писала для себя. Была другая ситуация, другие люди и совершенно другие обстоятельства, но само наличие избавляло меня от пробоины в опыте.
Ты должна этого хотеть, Кравец. Не просто хотеть – несмотря ни на какие невзгоды с учёбой, Костей, родителями, мной и любой другой подругой, ты перед сном должна загадывать вычеркнуть из своих мыслей практиканта. Этого нужно желать – тогда ни одна преграда тебя не остановит. Ты как метеорит – либо сгоришь, либо убьёшь нахрен всё на своём пути.
Лучшее лекарство от мыслей – это физический труд.
Почему нам сейчас так тяжело? Мы живём в городе, не озабочены никакой землёй, которую надо удобрять, пахать, очищать от сорняков и на которой нужно для пропитания взращивать плоды. С этой точки зрения люди, живущие в деревне, более стойкие к такому роду неприятностям. Ещё нужно сказать, что мы с тобой не занимаемся отдельно спортом, не тянемся к спортивным залам, пробежкам. Даже зарядку – и ту не делаем, хотя стоило. Знаю, что ещё очистить голову помогает медитация, но не особый я знаток в ней. Тут можно поспрашивать Ярослава.
Раз труд – не наш метод, то в наших силах запустить реактор очевидной, безбожной занятости.
И не фальшивой. Настоящей до мозга костей. Кружки, клубы по интересам, какие-то школы, курсы, языки, выставки, походы – всё в таком роде. Цель проста и очевидна: забить себе голову так, чтобы даже не успевал вспоминать о том, что внутри тебя какое-то сомнение или томление относительно другого человека. Почему этот принцип сработает, если мы, де-факто, не будем решать ситуацию никак? На мой взгляд, тут вылезет другая фишка: не все ситуации зависят от твоего решения. Что это значит? Смысл в том, что ситуация или решается сама собой или не решается вообще. Мне кажется, именно здесь это срабатывает.
Может, не всё так поверхностно. Я не углублялась в эту тему, т.к. самой противно малость ворошить былое. Но мне не кажется абсурдным оставить кое-какую ситуацию на произвол судьбы. Особенно если она касается меня и людей. Почему? Да всё просто. Относительно многогранности и без того разносторонней фигуры понятно, что есть люди, с которыми тебе нужно пройти через определённые ситуации и набрать необходимый опыт, а есть люди, которые просто рядом. Они нужны тебе так же, как ты им. И прелесть в том, что никто ничего друг от друга не требует. Это поддержка. Я знаю такие дни, когда жалость выбегает из своего места заключения. Ты думаешь, что никому не нужен, что никто не нуждается в тебе – только ты всегда нуждаешься в них. А потом ты думаешь, что ты одинок, тебе хочется друга рядом или подругу, прогуляться с ней, немного пообщаться и развеяться. Может, это не у всех, но у меня такое есть. Ненавижу чертовски подобную херню, ребята. Но что ещё противнее, так это в минуты слабости найти какого-то левого человека и раскрыться ему. Чуваки, нет ничего хуже вот этого жалостливого доверия – мы так врагов наживаем больше, которые и рады видеть нас разбитыми, которые ликуют от этой нашей подавленности. Думайте иногда, что и кому вы говорите. Не позволяйте расслабляться своей жалости к себе, выбегать на улицу с голой жопой и привлекать внимание. Окажетесь на ютубе – зуб даю. Кто-то бабла на вас срубит.
В чём парадокс дружбы? Она не всегда вас прокормит, не всегда обует и оденет. Зато согреет. Всегда. В любое время года, дня и ночи вы должны знать, что на целой планете есть хотя бы один человек, который вас выдержит и сожмёт плечо, чтобы не заплакать первым из-за вашей трагедии. Он должен держаться, чтобы держались и вы. Это пример.
Да, дружба прекращается, но это ещё полбеды. Плохо то, что она внезапно прекращается. Вот, в чём фокус*. Это значит только одно: видимо, никакой дружбы и не было.
С этой кутерьмой выходных совершенно позабыла готовиться к последней неделе перед Новым годом. Учителя любят напоследок, так сказать, «закрепить» наши знания. «Мы же с вами две недели не увидимся». По этой логике от нас требовали запомнить и не забыть за этот срок всю информацию, выученную за целый семестр. Смешно даже с их самонадеянности.
Когда добралась до постели, буквально выключалась. «Пора спать», – сигналит мне организм. Глаза закрываются. Зевота. Хочется занять горизонтальное положение. Да уж, подготовилась к истории и праву.
Это тот редкий случай, когда я пришла с пустой головой в лицей. Не было мыслей, подготовки и какой-то уверенности в том, что в очередной раз порву учителей и одноклассников своими знаниями. Я это я. Зачем кому-то что-то доказывать, удивлять, стараться проявить себя? Может, не стоит оно того. Посмотрим, к чему это приведёт.
Надо отдать должное Кравец. Она пришла, села рядом со мной, не давая мне даже выбора куда-то пересесть в одиночестве. Может, у меня на лице написано, что я не готовилась?
– Ты не брала часть тестов по праву, – почти сорвала с моего языка вопрос и выдала ответ. Оперативно. – Мы с девчонками разделили.
– Круто, – стушевалась от такого её энтузиазма. – Я даже не знала, что у нас тесты будут.
– Так ты как в воду опущенная ходила. Ещё бы, – это благодарность моя, Ксень? Пытаешься передо мной оправдаться или отблагодарить за вчерашнее?
– Мне не нужна помощь. Это ваша работа, а я не принимала в ней участие, – нет, это не благородство. Я не хочу вмешиваться в эту экосистему.
– Там много, ты не успеешь просмотреть и, тем более, запомнить, – она достала какую-то тетрадь, черновик, что ли, и там были записаны в строку пары слов. Иногда словосочетание. – Здесь опорные слова, по которым можно определить вопрос и ответ. Просмотри бегло. Что-то запомнишь, а с остальным я тебе помогу.
– Мне не надо это, Кравец, – я отодвинула от себя тетрадь. – Я неглупая, выкручусь. Это мои проблемы, что не подготовилась.
– Кончай упрямиться, Кать, – она раздражалась, хотя мне всего лишь надо было, чтобы она ушла. Не стоит показывать всем вокруг, что мы снова общаемся. Чувствовала подвох какой-то, словно не утихли слухи обо мне, так что сиди спокойно в своём болотце, Кравец, и решай свои проблемы.
Я знаю, что помощь мне бы понадобилась. Уверена, она бы меня выручила даже. Отчасти не хочу быть должной ей. Отчасти не могу принять помощь, потому что это Кравец – тогда у меня появится повод сомневаться в своём решении относительно наших отношений.
Но с входом преподавателя метаться поздно было. Не любит она этого – ещё заподозрит списывания, и найдёт ведь, если захочет. Например, ту же тетрадь Кравец. Быстро.
То, что мы сидели вместе, не укрылось ни от кого. Пусть я и не хотела делать акцент на этом, но, увы, дело сделано. И нет, ответственность на Кравец перекладывать полностью не могу, потому что она понятия не имеет, во что ввязывается. Её счастье, что она не была замечена вместе со мной и практикантом ни в клубе, ни в том туалете мужском. Хотя кто знает, может, это бы и спасло мою шкурку.
С историей дело обстояло чуточку хуже. Там нужен конспект для защиты. Впервые я радовалась тому, что Егор не вызывает тех, кто поднимает руки, да и отличников тоже. Мы столкнулись в дверях. От него несло сигаретами, словно он снова закурил. Давно я не ощущала запаха табака. Странно, но думала, что привыкла к нему, как и к Егору. А, нет, такой же противный. Оба.
Мы толком не сталкивались. Просто я выходила из аудитории, а он замер в дверях. Осмотрели доли секунды друг друга, заглянули в глаза – по-моему, это процедура встречи при свидетелях на обычный манер. Я поздоровалась, пока он выпускал меня из кабинета. Без улыбки, спокойно и даже легко. С ним общаться не так трудно, если представлять его простым практикантом. А вот это уже даётся едва ли. Трудно устоять перед обаятельным, молодым и самодостаточным парнем. У меня до сих пор язык не поворачивается назвать его мужчиной в том самом смысле. Сегодня он простоват, без шика и лоска. Белая футболка и чёрный клубный пиджак. Джинсы. Ох, думаю, ему бы досталось, будь сегодня педсовет. К нему так же тянет, чем больше смотришь. Смотришь и представляешь, какое у него тело. Я ведь так и не видела его. Только чувствовала. Это считается, хах?
Прохожу мимо с совершенно непроницаемым для чувств лицом. Он слегка коснулся моих пальцев. Я оборачиваюсь и вижу укор. В чём дело? Откуда это реакция? Или цель – вызвать мои вопросы такие, заинтересовать? Не ухмыляется. Просто смотрит, тяжело смотрит.
– Нужно поговорить, – это будет примечательно, если мы вот так будем стоять и общаться. Я ведь поздоровалась, и все в аудитории поняли, кто это. Да и в коридоре не пусто. Отовсюду люди. И его фанатки. Тут нам не поговорить, хотя зачем мне это. Его инициатива – пусть и мучается.
– У вас есть мой номер телефона, – не привлекай внимания. Спокойно уходи так, словно он попросил тебя за журналом сходить. Всего по одной реплике от каждого. И ещё, Кать, не забудь убрать эту ауру желания. Ты же выдашь себя. Мысли можно перепрограммировать, чтобы не думать о нём, но скрывать притяжение, желание, обладание – никак. Вдох и выдох. Животиком, милая. И иди в уборную, пожалуйста. Сейчас же.
Мне показались шаги по моим следам. Надеюсь, это не он. Срочно в дамскую комнату. Последняя ступень. Поворот. Вот. Уже. Теперь он сюда не зайдёт, даже если это был не Егор. Я спокойна.
Телефон, правда, оставила в сумке. Кто вообще берёт с собой его в уборную?!
Думаю, не стоит практиканту признаваться, что не готовилась. По крайней мере, я так решила не делать. Как жаль, что в очередной раз всё идёт чуточку не по моим заготовкам. Кравец сидела вместе с Ларой, а Женька – с Абрамовой. Да, по парам всё. Правда, не понимаю, зачем это. Леонов молча присел за парту Ксени, сзади меня, и просветил. Оказывается, сегодня у нас парные тесты. Пишем тесты из разных сборников экзаменационных тестов и проверяем друг друга потом. «Какая-то лояльная система, можно же результаты подтасовать», – скажете вы и окажетесь правы. Как мог суровый практикант это допустить? Да никак. Дело в том, что эти результаты для нас, для нашего самолюбия, посмотреть, где у нас пробелы, где не хватает теории. Никаких опросов, никаких диктантов дат, никаких новых тем. «Пишете для себя – это результат нашей с вами работы здесь». И это не последняя новость, которая перевернула с ног на голову какую-то часть моих представлений. На этой неделе Светлана Евгеньевна, преподаватель, которого заменяет Егор, защищает свою работу. Это значит, что с нового семестра у нас будет вести она. Его работа закончится. Быстро. Внезапно. Как и началась.
