Текст книги "Сердце моего врага (СИ)"

Автор книги: Выбери Жизнь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 59 страниц)

Однако, этого уже было достаточно. На первое время. Вынув стрелу из тела старика, она сосредоточилась и одной тонкой огненной иглой через тело вывела всю воду, разъедающую изнутри. Такая магия запрещена! Даже в военных целях. И Кира не понимала никогда, как её можно использовать против тех, кто беззащитен. Народа, который ты сам же лишил магии! А ведь для многих она – источник жизни. Хотя её и саму учили этому. Знала не мало. Не использовала. Это последнее, что осталось от её попранного дурной славой рода – Честь. И раз она последняя – та не пострадает. Ведь в конце концов, её народ был мирным. Грех только на ней. Она одна – те тысячи убийц, о которых столько легенд. Ведь все Скрывающиеся были заперты в Забвении, лишь она – все годы «на «свободе». Или на испытательном сроке. Тут уж как посмотреть.

Старик Гонзалес – один из горцев, похоже понял это. Раскрывать себя было опасно, но абсолютно ничего слабый человек ей бы не причинил. Напротив. Гонзалес за те несколько дней, что Кира пробыла в их деревне многое рассказал ей, прося остаться и дальше под предлогом великих дел, которые она должна – не может, а именно обязана совершить. Кира имела своё мнение на этот счёт. За свои почти триста лет, будучи ещё девчонкой она никогда не любила, если кто-то писал её судьбу, пусть даже это делали специально посланные к ней люди, пусть даже стараниями её учителей и на свитках с магической защитой. Те потом так внезапно и главное – бесследно пропадали. Один за другим. И как Кира делала это никто не знал.

Взбираясь на гору вместе с ним, девушка спросила:

– Гонзалес, зачем нужен этот Великий поход по твоей маленькой стране?

– Она не такая маленькая, поучительно посмотрел на неё старик.

– Но она и не такая большая, как например те, что за северным меридианом.

– Это верно.

– Вы ведь пытаетесь задержать меня. Зачем? Если ты уже понял, кто я, зачем держишь здесь?

– Потому что я хочу научить тебя. И ты должна многому у меня научиться. В этой земле.

– Но почему же именно у вас?

– Не будь такой дерзкой. Даже не верится… – брюзжал Гонзалес. И Кира улыбнулась:

– Я не такая, как в ваших легендах, верно? Но есть и другие.

– И другие придут. Они придут скоро. Их будет великое множество. И мы погибнем, если ты не поможешь нам.

– Хм… мне говорили, что погибнет мир.

– Именно поэтому ты должна переломить ход войны.

Он с таким воодушевлением вдохнул, расправил руки, что закашлялся, тут же опираясь на свою трость, виртуозно достал её со спины, и стоял с Кирой на самой вершине пика Грииз, его ещё почему-то, издревле называли радужным, но почему, ей никто не объяснял.

– Боюсь, это невозможно, – смотрела в любую другую сторону Кира.

Старик снова чуть не упал, он подошёл к ней и в неверии смотрел, как на пришелицу.

– Неблагодарная! Зачем же я тогда спасал твою жизнь? Чтобы ты спасла другие! Как предписано в пророчестве.

– Но ваши пророчества давно устарели.

– Устарели?! – его брови, нос, глаза, да и всё лицо дёргалось от гнева. – Милочка?! – он потянулся тростью к голове, видимо намереваясь хорошенько по ней постучать. – Это учения предков! Великая ушедшая от нас магия – к сожалению… Которой владеешь ты!

– Но разве вы не видите разницы? Вы ждали взрослого человека, к тому же, мужчину. А пришла девчонка.

Она начала приводить аргументы.

Гонзалес хитро посматривал на Киру и только почесал костлявыми пальцами свой подбородок.

– Предки могли ошибаться. Старик Сваро говорил…

– Да знаю я, что говорил ваш старик! Ты мне это уже четырнадцатый раз только за это утро повторяешь! Но как я защищу вас, если не способна защитить даже сама себя?! Если я умру!

– Но ты и должна умереть. Умереть ради нас, – его старческое лицо сияло так, что смеялась теперь каждая морщинка, а рот, почти на подбородке, заметно приподнялся.

– Но если я умру, кто тогда передаст эту вашу, то есть, мою магию? По вашим же словам.

– Ты, – Гонзалес указал костлявым пальцем на неё.

– Так ведь я умру!

– Ты не умрёшь, – но старик вдруг улыбнулся ей, чем напомнил Филиппа в образе кота. – Я обучу тебя. Ведь ты видишь насколько я стар. Мы народ горцев как никто умеем ценить жизнь.

– Правда? – Кира пошла за ним так же медленно, но к своему невероятному удивлению увидела, что обычная цепь гор закручивается вокруг вулканического жерла. Из него шёл воздух! Настоящий воздух!

Она чуть не сорвалась, Гонзалес поймал за накидку и дёрнул назад.

– Это то, что ты должна передать. Только в тебе твоя сила, а наша собрана здесь.

Кира осматривала клубящуюся, сгребающую в себя куски чёрной обугленной скалы, раскалённой лавы – чистого огня, завивалась этим воздухом вокруг, холодным как лёд и непонятно, откуда берущимся, куталась им как одеялом, – сила вашего народа? Выживших народа гор? Что это?

– Это крик гор. И он останется в тебе. Ты пойдёшь с ним, ты пронесёшь его и ты же лишишься его. Ты отдашь его за нас.

– Но если я отдам вашу силу, тогда как вы защитите себя? – заворожённо спрашивала Кира, пока чувствовала, как эта огромная, всё росшая сфера прямо в горе буквально погружает её в себя. Заметив, что это происходит на самом деле, девушка вскрикнула, она продолжала телом сидеть на коленях, и камень, заурчав, будто гигантский кот, как будто боязливо отступил от неё, лава отпустила её руки, холод отступил от тела, перестал морозить кончики пальцев на ногах.

– Сиди здесь. – Нахмурился старик. И вдруг исчез.

– Гонзалес! – выкрикнула она, не поворачиваясь.

Через пару секунд, оклемавшись и приведя свои мысли, роящиеся в голове словно дикие пчёлы, она потянулась, чтобы легонько погладить рукой чёрный камень, тот тут же словно ожил, и начал её окутывать. Пока вся Скрывающаяся не обратилась в камень. Лишь тёмной, такой ледяной ночью в горах оболочка лопнула, растрескалась и разлетелась.

Испугавшись, дрожа и сжимая себя негреющими руками, она подползла в страхе, схватила один такой кусочек, рассыпавшийся и унесённый ветром с её ладони серым безжизненным пеплом и не оглянулась. Слёзы отчаяния сменили слёзы счастья, когда стоило прикоснуться рукой к практически сожжённой и порванной стихиями одежде на своей груди, она почувствовала, как внутри распаляется крошечный всполох огня – настоящего, живого пламени! Теперь живущего внутри неё! Он выбрал её своей хранительницей, своим сосудом, как дух животного выбирает своего хозяина эльфа. Это было почти исполнение мечты. Впервые за жизнь Кира на каплю почувствовала себя эльфом. Только это намного сильнее духа. Даже целого мира Духов! Это Огонь, надёжно покрытый внутри неё крепнувшей с каждой секундой оболочкой чёрного камня, защищающего и её сердце. Вошедшего в него, оплетшего его, как тысячи вен в теле, пульсирующих этим жаром. Стало теплее. Намного, чем было.

– Сразу два.

Она не оглянулась на Гонзалеса. Просто знала, что он там стоит. Ветер начал оборачиваться вокруг, отнимал с каждой каплей, с каждым вдохом и выдохом всё больше и больше воздуха. Тело начало сохнуть. Она упала, лёжа на скалах, смотря в небо и звёзды, чувствовала, как ветер здесь начинает взаимодействовать с пламенем – с лавой внутри неё. Кровь полилась быстрее, чёрные обломки скалы начали по одному резать её сосуды всё быстрее и быстрее. Тело умирало, руки, пальцы, ноги, шея, вот уже она и сердце своё перестаёт ощущать. Кира вырываясь от боли, но понимала едва, что и пошевелить телом, чтобы биться – уже не может. Она перестала бороться, в определённый миг просто не обращая внимания на его призыв, его крик сражаться, крик – очнуться, крик. Бесконечный, ледяной крик, пронзающий последние, живые куски сердца, раздираемого ветром и камнем, остывшего и больше не чувствовавшего ничего.

Пока этот крик не усилился, вдруг увеличившись в тысячи раз. Это больше не кричал камень. Это был крик народа. Народа гор, зовущих…

– На помощь! – Кира резко открыла глаза и тенью сорвалась с места, летя прямо с горы, будто сама камень, в эту бесконечную, безропотную пустоту, она видела огни. Огни, которые загорелись в её глазах. Лава поднималась из самых глубин, когда Гонзалеса повергли горящей стрелой в грудь. Опавшего на землю как лист в осень, последний и никому не нужный. Пав на колени рядом, она схватила его холодеющую руку, прижимала к груди, которая медленно становилась вновь тёплой, звала, в этом завывающем вокруг, всё разносящем и всех разящем ветре. Её ветре.

– Гонзалес!

А он прошептал лишь в изнеможении:

– Ты научилась. Запомни это.

И его язык навсегда замолк, а глаза закрылись, навеки.

Она перестала ощущать собственную сухость, безжизненность. Только боль, которая и родила внутри эту неудержимую стихию, уничтожившую город. Её же руками. Это была ошибка. Жестокая ошибка. Она не научилась. Ни чему не научилась.

Она ушла оттуда, но сколько бы не шла, всепожирающее пламя и крики преследовали. Горели города, стенали люди, превращались лишь в её короткие воспоминания, отравленные этой сущностью и дымом и теми духами в горах, что поселились внутри неё и с которыми Кира не могла справиться, сколько бы не просила помощи. Её стали звать демоном, затем и вовсе разделили на сотни и тысячи безжалостных убийц несуществующих в мире, только от того, что за её спиной всегда было пламя огня, которое не трогало её саму из-за клубящегося вокруг ветра. Она стала убийцей. Сначала невольной, была и наёмной, потом просто. А потом, когда и умереть не получилось трижды, не самой, не от чужой руки, когда поняла, что навсегда заточена здесь и только здесь, она внезапно нашла другой путь. Очень внезапно. И это оказался путь смирения.

За два года снова огонь безжалостно сжирает всё, но уже не из-за неё, однако, история повторяется. Вернее, повторится, если она моет позволить это.

Когда ночами закусывала до крови собственную руку вместо руки эльфа Арта, слёзы не прекращались всю ночь, что горел город, а её искали. Ведь так тяжело терять. Ещё больнее вспоминать о всех потерях, видя их буквально наяву, будто это происходит снова. Она пряталась между разбитыми, так и не гаснувшими кровавым заревом пламени, стенками домов, в грязном переулке последнего горного города, названного страной его же жителями. Слышала их голоса:

– Найдите девчонку, нам приказали уничтожить всех!

Она не знала кто это, могла не знать и этих людей. Но ненавидела всех и каждого, когда выбравшись, и улучив момент, скрываясь прямо за пламенем, в котором не сгорала, вдруг увидела мальчика.

Ничего не говорила, просто схватила за руку и увела с собой, спрятала и успокаивала ребёнка всю ночь, охотники ушли, вот тогда-то, отдав ему всю имеющуюся еду, пока с абсолютным, уже привычным ей равнодушием искала хоть что-нибудь съедобное для них обоих, он нашёл её. Новый мститель.

====== 104. ======

Этот раскалённый взгляд, что она чувствует сейчас столь ярко, словно времени и вовсе не прошло. Оно просто замерло – как когда-то для неё. Остановилось.

– «Этого просто не может быть. Прекратите же».

Прогоняя тучи абсолютно лишних до ночи мыслей, сквозь которые услышала:

– О чём задумалась? – мальчишка опять повторял свой вопрос, снова и снова, когда оглянется на скрытое в тени её лицо от порыва ветра.

Тёмные вихры спутанных волос, которые так приятно гладить, когда сон не приходит, задорный голосок, что согревает сердце сильнее солнца. Но топит её ледяную душу. Её щит. А сможет ли она снова привыкнуть к одиночеству? Как-никак месяц прошёл.

– «Пора забыть об этом», – Кира одёрнула сама себя и заметила блеснувший на кинжале, вытянутом в меч зайчик. Чтобы ничем себя не выдать, она отодвинула спокойно прямой рукой мясистые широкие листья над самой головой. Какая ностальгия.

– Иди вперёд.

И остановилась посреди просеки, Кира сосредоточилась.

– «Дальнозренье» – окинула брошенными глазами эти древесные скрипучие от каждого движения руины, позволяя кому-то, от кого исходит это отражение, бестенному и неизвестному замечать лишь её собственную тень и так старалась скрыть свой страх сейчас, что лежал на поверхности её души, не закалённой для того, чтобы защищать ещё кого-то на самом деле.

Мальчишка в течение получаса осматривал окружавшую его девственную природу с какой-то отдалённой пещерой впереди. Кира пока не возвращалась. Возможно, искала им еду, так как звуков сражения он тоже не улавливал. Но за время, проведённое с ней, он мог сказать, что чему-то научился. И пора бы самому внести вклад «в общее дело».

Он осмотрел, обнюхал, даже полизал немного разной формы листья и срезал один из них под самый корень единственным ножом, что она ему дала, вынув тот довольно быстро из своего немного скукоженного, уже не такого белого носка. В их походе его нелюбовь к ваннам была весомой проблемой. И Кира иногда звала гордо вскидывающего нос мальчишку «поросёнком». Тот тут же нахохливался, видимо, так же его называли и в семье.

Он быстро нашептал в скрученный лист одно из заклинаний, обучать которым едва уговорил девушку. Похоже, Кира никогда не брала себе учеников и не планировала, удивившись подобной просьбе. Кира даже отложила в сторону свой кинжал, которым до этого заостряла какую-то особо твёрдую ветку, чтобы он рисовал на стенках пещеры, где они укрывались от недавнего дождя не углём от костра, так как угольки сама использовала, а этой вот палочкой.

Ребёнок схватил лезвие, думая, что отвернувшись, и проверяя «предмет рисования» на его возможности, девушка не заметит. Но до этого постоянно хмурый, этот мальчишка оказался мгновенно вздёрнут её быстрым шёпотом и парой движений пальцев, что-то нарисовавших, уцепившись в ножик. Он был поднят на его рукоятке в воздух. Скрывающаяся с поучительным видом мотала пакостника прямо как те листья на деревьях совсем недавно, во все стороны, и он вдруг рассмеялся так счастливо-счастливо. Брови на лице Киры непроизвольно вздёрнулись, но она ещё немного его так покатала.

Только приземлился и бегал рядом, её юный компаньон постоянно вскрикивал, но вдруг замер. Рука девушки без слов опустилась на его макушку. Сперва он зажмурился и думал: «накажет», пришлось набраться смелости и открыть глаза. На бесцветных губах Киры впервые появилась улыбка.

Мальчишка прижался к ней, он был оттолкнут, та смотрела алыми дикими глазами, как только почувствовала его пальчики на шее, прямо на уровне артерии. Той ночью он сильно замёрз и теперь держался на расстоянии. Однако, это продлилось не долго. Сторониться перестал, с молчанием следуя за ней, трапезничая с ней, наблюдая, как она в очередной раз так неустанно налаживает костёр, как выходит под ливень за новыми ветками снова и снова, неизменно возвращается, он не понимал, как можно всё время молчать. Тем не менее, не хотел быть бременем или раздражающим фактором. А у Киры с непривычки не было поводов беспокоиться. Она просто смирилась. Раз случилось, значит, случилось. Настораживало одно – чувство постоянной слежки ослабло. И по ночам, в грозы, такие, как эта, в голову приходило только одно:

– «Неужели приблизился?»

Всего лишь раз оглянувшись на свернувшегося примерно в метре мальчика, она заметила с усмешкой внутри себя, как тот приближался, будто червячок, постепенно сокращал расстояние между ними, боялся, что она заметит. Кира ещё немного понаблюдала за такой забавной картиной, но не предпринимала никаких действий ни от него, ни к нему.

Когда ночь и такая погода под барабанную дробь дождя уже сама смежила ей глаза, как будто чудесный песок из сказки, что использовали чародеи, она не знала, так это или нет, резко раскрыв свои ужасающе-бездонные алые зрачки, быстро восстановила дыхание и поняла, что её разбудил ни шум или враг, а холод. Ветер действительно усилился. Но только двинулась немного, она с удивлением услышала недовольное мычание. В следующее мгновение этот маленький наглец как подушку взбил её живот и уткнулся в него головой, продолжая беззаботно спать. Кира снова оттолкнула бы его, если бы не почувствовала, что из этих цепких, маленьких ручек не просто не вырваться, даже не повернуться.

Лёжа в неудобном положении, в конце концов, она подложила руку под голову, с опаской запрятала свой кинжал за свою спину так, чтобы оплетающие её ручки-хомутики не поранились, Кира впервые ощущала такую нежную как бриз теплоту где-то внутри. Даже не поняла, где. Ведь её сердце заковано в лаву и камень! … Сердце, забившееся как безумное, стоило мальчишке прикоснуться так близко к её груди, что услышала стук. Их слившийся стук, который слышала и помнила лишь однажды, к своему стыду не в силах и до самого утра прогнать столь глупых мыслей, а уж улыбки – и подавно.

– Что ты там делаешь?!

– Упс, – он съехал по стволу вниз.

Виновато и осторожно подкрадывался по щекотящей ноги траве к девушке, которая лишь опустила немного голову и нахмурилась, чего он так не любил в учителе, и боялся. Он начинал нередко тихо плакать по ночам, когда её лицо хмурилось во сне, она что-то говорила и ворочалась, но не просыпалась, сколько бы не звал. Такое случалось только в очень сильные грозы. Но это значило одно – у Киры был свой секрет, который он был намерен выяснить.

– Где твои носки? – спрашивала она, и не замечала, как ветер треплет за спиной длинные волосы, делая её ещё воинственней и страшнее для него. Мальчишка дрожал, но ему это нравилось. Как страх перед чем-то неизведанным, опасным, но таким притягивающим.

Кира невольно покраснела и проглотила все свои слова, когда его хитрая мордочка уткнулась ей в волосы, схваченные резко в руку. Открыв глаза, ученик произнёс так по взрослому:

– Я их постирал. В речке.

И указал своими тёмными глазёнками в нужную сторону, куда и посмотрела Кира.

– Постирал? – её бровь изогнулась. – Зачем? – девушка была удивлена. Приятно удивлена.

– Ну тебе ведь не нравится, когда от меня пахнет как от… как ты говорила?

– Мокрой мыши, – твёрдо ответила она. – А ты подрос, – и потрепала ребёнка по голове, наклонившись немного для этого действа.

– Я настоящий мужчина!

– Ага. – ответила что-то своё и вдруг резко оглянулась, втянув носом. – Жди здесь, Сапфирчик.

Кинжал, удлинённый до меча, автоматически лёг в руку.

– Аэээ… опять до вечера? Кира! – её уже и след простыл. – А учить ты меня не будешь? – он сделал ещё одну попытку, точно зная, услышит. И надувшись, плюхнулся на камень, мальчишка упёр руку в свою щёку и нарочно повернулся спиной к зарослям, из которых она только что вышла отсюда прочь.

– Умпфх… – мял губы обиженно и понимал, что никто его не услышит. Но не пытался представить даже на мгновение, насколько обманчивым было чувство безопасности.

– Кто ты такой? Я чувствую тебя на протяжении всего пути! Открой мне своё убежище, если действительно хочешь сойтись со мной честно или вообще рассчитываешь одолеть, – буквально приказала Кира, делая осторожные шаги по относительно чистой, но абсолютно тихой пустоши.

Губы юноши немного дрогнули в издевающейся ухмылке.

– Этого и не потребуется.

– Тридцать градусов на восток! – мгновенно определила направление звука.

Арт резво тряхнул головой, отгоняя эти воспоминания. А он-то рассчитывал, что девушка, давно забывшая, что такое магия – в принципе… а она безошибочно запустила свой кинжал прямо в его плечо, разрезала форму и просто чудом не повредила кожу. Эльф знал на собственной шкуре, что будет, если такая, как она, почувствует кровь своего врага – хотя бы её каплю. И невольно поёжился от своих мыслей, немного прищурил слезящиеся глаза, слишком большое количество света.

Он не отрывал своего взгляда от костра уже на протяжении нескольких часов, как и от того, кто сидел около него, как-то очень медленно поедая свою рыбу, будто ест такое каждый день. Это настораживало.

Кире просто кусок в горло не лез. Да ещё и ночь каждый раз подкидывала ей такие ужасные сны, от которых хотелось кричать в голос. Теперь он совсем приблизился. Они в шаге друг от друга. Но во имя всех законов мира – такого просто не может быть! … Девушка протяжно выпустила воздух через сжатые в трубку губы, она со всей яростью воткнула свой кинжал в землю перед собой, от которого остался запах чужого и живого, и как бы она не пыталась забыть его, уже не могла. Но… только не сейчас. Да и защищать этот комок, припирающийся к ней ночью надо. И ещё как.

– «Да, всё правильно. Не может».

– Почему я должен сидеть в тени? – спросил осторожно и несколько грустно. Она посмотрела на лицо впереди. Кира испытывала странное чувство – это был почти укол сожаления. Но о чём? Мальчишка зевнул.

– Слушайся меня, – да, пожалуй, она в самом деле жалела, когда поступала так с ним, но другого выхода не было. Только бы не привыкнуть. Не привыкнуть ни к кому. Быть независимой ото всех, свободной ото всех.

Свободной? – Смешно. Она уже никогда не освободится. Это вечные оковы для неё. Кира отвела глаза в сторону от костра и силуэт в листьях, который до этого только высунулся, тут же скрылся.

– Быстрая, – с досадой прикусил губу невидимый в ночи воин тени.

Мальчишка всё также сидел, надувшись, упирал подбородок в сложенные кулаки и смотрел на тот же огонь, что и она. Только с другой стороны. Для каждого из них здесь была своя – обжигающая середина. Потому он и просился в ученики. Поэтому она и приняла. Впервые, за несколько лет. Кого-то. Нет, не просто кого-то. Они были похожи и в этом было их главное различие. Кира знала твёрдо одно, в эту звёздную, хрустящую языками костра над ухом ночь сама обняв его, притянув к себе рукой в уже привычное за неделю совместного сна положение. Только принц обнимал её обеими руками в этот раз тоже не так уж привычно, а прижимался боком головы к животу и расположился на её коленях полностью. Так что девушке пришлось ложиться спать, насилу заставив саму себя погрузиться в сон только примерно за час до подъёма, головой на стене согретой за ночь огнём пещеры. Да и ветер здесь проходил лишь вдоль, не попадал внутрь. Укрытие на этот раз можно было бы считать надёжным, если бы это чувство внутри неё кого-то настолько близкого не обострилось до предела. До такой степени, что Сапфир уже не так часто тревожил своего задумчивого учителя, не напоминал об уроках. Он просто наблюдал и учился молча. И немного даже разделял какие-то её безмолвные опасения.

Но если она была готова ко всему, то наблюдающего за ней в тени внезапно стали терзать какие-то непонятные мысли, неживые чувства, которые он изничтожил, заточил сам в себе на семь замков, поставил на себя даже магическую защиту в своё время, когда другие боялись, что Сумрак действительно сломает себя, тогда-то, получив случайный поцелуй, он впервые ударил девушку, которую так любил рукой наотмашь, долго извинялся за этот шрам, но лишь это помогло эльфу осознать на самом деле, что происходит вокруг него и с ним самим. Он должен был стать сильнее, не убивая себя. И это было самым безумно сложным заданием в его жизни.

Эльфы собрались единым отрядом и под командованием Санни, под страхом казни и измены государству тайно поставили самую сильную защиту, которая была запрещена. Эта древняя сила постепенно разрушала своего обладателя. Никто не знал как и за какой срок, но в том и таилась самая большая опасность. Ради этой магии он пожертвовал себя! И ничего не действует?!

Арт не верил. Не желал в это верить! Но душа застывала, как та роза во льду, когда ему просто не удалось заклинание в Академии, а у неё получилось. И он был безумно обижен за такое. Ещё не успели объяснить теории, у неё уже сработало!

– Вот так? – Кира улыбалась девчонкой, хорошо зная, чего ей будет стоить эта случайная улыбка.

Но как же он потом сожалел, когда был резок с ней, улыбка слетела с её лица. Если бы знал, что это её последняя улыбка, что снова он увидит её такой же, лишь когда Кира станет взрослой, эльф бы поддерживал её как можно чаще, ведь эта крохотная улыбка – была всем, что он запомнил, связанное с ней из детства – на долгие годы. Просто глядя на это, он мог быть твёрдо уверен в своём будущем. Её единственную улыбку, которая стала измученной навсегда в то мгновение, когда предрассветный ветер трепал её волосы, казавшиеся какими-то волнами белой крови от облаков – неизвестно чьей – при таком свете. Он гнал это, но запомнил. И не раз в бою после, задолго после, повторял себе как старое зазубренное заклинание, как молитву:

– Я не должен колебаться, не должен, что же со мной?.. – губы немели, голова горела, эльф касался сам себя рукой, словно проверял, он ли это. – Что же я с собой сделал? – и не верил. До последнего не верил. Пока не начал просить, и затем умолять контроля каждый раз. Хоть на несколько секунд… Если ему удастся вдохнуть ещё своими лёгкими без хозяина тела, он сможет выжить.

Сидя до самого утра на той же ветке, сжимая голову в руках, не двигая даже ни единым пальцем затёкших от положения ног, так, что с утра парень просто заорал, он разогнулся от боли. И тут же закрыл себе рот другой рукой, Сумрак выпустил туман, исчез как делал это всегда, сбежал, ведь он привык сбегать, Тёмным незачем решать проблемы, это дело Светлых. Эльф понятия не имел, что за ночь бдения, которого просто не было из-за так наперевших вдруг мыслей, будто его сознание было непреступной крепостью, так и стало. Но проблема в том, что запретное заклинание должно было действовать всегда, пусть и тело и чувства реагировали на него как на наркотик, главное… однако, от чего становилось только хуже, он сам подавлял его действие – тот, кто внутри него. И Арт слишком хорошо понимал это.

– Сумрак… – она только открыла глаза на крик, но вовсе не кинулась из своего укрытия, как предполагал Теневой, лишь прошептала имя одними губами, скорее уж внутри себя, она слишком хорошо знала этот крик, уже даже вполне объяснимо считая это паранойей, Кира резко увидела мальчика перед глазами.

– Принц!

– Чьё это имя? Твоего жениха? Ты моя, – прямо заявил Сапфир и засверкал угольными глазами.

– Ты смотри, какой уверенный… мужчина, – и Кира с лёгкой усмешкой сняла его под руки с себя на пол пещеры, встала, с высоты роста она наблюдала краем взгляда, как тот весь вспетушился и «выпучил» грудь колесом.

– Да, я мужчина.

Думала: «И как только услышал?.. Видимо, сказала она это не только про себя всё же». Кира не реагировала ни на что, даже на его привычную возню, пока не услышала голос обиды.

– Нуу, о чём ты опять задумалась? – Сапфир схватил и растянул ей пальцы руки в разные стороны крепко в свой кулачок, а после, вовсе потащил удивлённую девушку за собой из пещеры на охоту за завтраком, который они скоро поймают, как всегда совместными усилиями. Это-то как всегда. Но взгляд его был невероятен сейчас. Настоящая, взрослая решительность и… что-то ещё. Что, Кира к собственной досаде не могла понять, как не стремилась к этому. Но он всего лишь говорил ей без слов:

– «Я с тобой» – Всем собой.

Только три дня спустя…

– Что? – Бравые шаги остановились. Он в непонимании обернулся, посмотрел на неё, как всегда девушка стояла так, что полностью скрывала собой даже тень мальчишки. Кира спокойно опустила глаза до уровня его, медленно заполняющихся слезами, когда со всех сторон к путникам стали подходить, протягивая радостно руки навстречу Сапфиру.

– Что? Но… – он всё ещё не верил. Принц усиленно натягивал на себя улыбку, с надеждой пытался заглянуть ей в глаза, которые ничего не выражали, крепко сжимал руку и порой подпрыгивал на носочки, чтобы высмотреть капельку лжи или же шутки в этих алых безднах.

– Нет!

Кира чётко почувствовала тот момент, когда в нём что-то сломалось. Темноволосый принц сжал её руку и резко отдёрнул свою, чуть не вырвал, будто пытался что-то оставить себе на память от неё.

– Нет! Я не верю! Ты же обещала! – слёзы реками бежали по детскому лицу. Его звали со всех сторон, но мальчик не реагировал, он кричал до кашля:

– Ты обещала!

– Да. – её голос был абсолютно спокойный и совершенно такой, как обычно. Это добивало окончательно.

– Но мы снова здесь! Пришли, откуда начали! Я не понимаю!

– Я сделаю.

– Ты же обещала, что мы найдём отца! Что ты вернёшь мне папу!

Кира резко опустилась перед ним на корточки, тут же осознав это, схватила первое, что попалось в руку с земли, даже если это была лишь сама мёртвая после того пожара здесь земля, хотя, скорее, пепел.

– Я верну. Но я пойду за ним без тебя. Ты останешься здесь, Сапфир, где тебя ждут и любят. Где будешь есть нормальную еду…

– Я хочу с тобой! Ты же… ты мой учитель! А ни чему не научила! – он лгал, бесстыдно и бессовестно, он просто не знал, как удержать её.

– А я думала, ты научился, – произнесла Ин. Этого искреннего взгляда мальчишка не выдержал. Будущий король рывком выбил из её рук вылетевшую в сторону землю, зло сверля девушку.

Кира медленно обернула голову, она была в ужасе, и мгновенно вскочила на ноги единым инстинктом, только почувствовав это – метрах в шестидесяти.

– «Что»…

– Как?! Как мне это понимать?!

– Я больше не могу подвергать тебя опасности, – быстро ответила что-то, сунула ему в сжатый кулачок незаметно клочок бумаги и сорвалась с места, не оглянувшись. И пусть, по щекам той, которая обещала больше не плакать, вновь текут горячие слёзы. Уже всё равно. Только бы успеть убраться отсюда! Только бы этот некто не добрался до неё прямо здесь! Ведь ещё чувствует этот взгляд.

– Кира-а-а!

Дикий крик заставил её замереть на бегу, сжав рукой сердце, слёзы хлынули с новой силой. Он действительно стал ей нужен. Этот глупый, живой комок стал ей дороже всех! Дороже прошлого, дороже чести, рода, исчезнувшего в истории, дороже всех, кого нашла и потеряла… и вот – новая потеря.

Сапфир сидел на коленях, он упал, как стоял, за его спиной была женщина, смотревшая с сожалением в глазах матери вслед исчезнувшей отсюда Скрывающейся, приведшей его. Многие мужчины схватили оружие, но догнать её уже бы не смогли, так и стояли – все, кто остался в этой деревне, прогоняя с глаз смрадный след «девчонки-демона». На том клочке она написала о постоянной угрозе, следующей за ними всё это время, почему прятала его ото всех глаз, почему была такой грубой, поклялась вернуть его отца любой ценой. Даже, своей жизни, впервые назвав по имени без суффикса. «Я не забуду тебя, Сапфир. Ты ещё увидишь папу. Клянусь памятью всех Скрывающихся. Кира».

Когда до эльфа, замершего на ветвях, дошло, что она убегает от этого ребёнка, которого неизвестно как и когда украла прямо из-под носа жителей, но те не отпустили её. Они, слава Создателю, заметили вовремя, но ведь, хоть не ожидал, стоило ей почувствовать его присутствие, Кира сбежала!

– Сапфир… неужели она хотела… – память услужливо предоставила окровавленный кинжал в её боку, который сквозь пелену бесконечного дождя однажды поймало его зрение. Нужно бы спуститься, проверить, как там принц, но жителям этой выжившей земли и так достаточно проблем. Доставлено.