Текст книги "Небо в огне (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 38 страниц)

– Кинти! – Алсек встал между жрецом и стражником, расставив руки. Гларрхна широко ухмыльнулся.

– Ваш старший разглядывал потроха тех куманов, сказал – год будет хорош для воинов, много жара в крови, много света в небесах, – он убрал руки за спину. – А о жрецах ничего сказано не было.

…Стемнело быстро – только что небо горело зеленью и перламутром, и вот уже пришлось спускаться с мостков на ощупь, а улицу осветили маленькие цериты. Высоко над Храмом Солнца с края на край неба перелетали огненные шары, шелестели крылья, раздавались приглушённые крики, – городская стража с отрядом Вегмийи играла в небесный мяч. Над Шумной Четвертью в небо взлетали багровые стрелы и взрывались высоко над крышами, выписывая фигуры из пламени среди звёзд. Факелы горели на ступенях храма, освещая золотые пластины. Внутри, как и прежде, было прохладно и тихо. Алсек снял соломенный колпак и бережно положил черпаки в короб. Кинти даже заходить в «подземелье» не стал – принюхался к ветру и скрылся во дворах, надеясь, что пара кусков мяса на костях кумана ещё осталась.

– Много света в небесах, – задумчиво прошептал изыскатель и усмехнулся. – Вот что значит – накормить богов досыта! Сразу хорошие предзнаменования. И правильно…

– Алсек Сонкойок, – негромко окликнули его оттуда, где лежали скатанные циновки. Один из старших жрецов сидел там, почти невидимый в своих тёмных одеяниях. Изыскатель вздрогнул.

– Почтенный Гванкар! Я не увидел тебя во мраке.

Гванкар уже снял блестящие подвески и шапку с бахромой, сбросил плащ, но кровью от его одеяний ещё тянуло. Он жестом подозвал младшего жреца к себе.

– Ты ещё занимаешься своими делами? – спросил он вполголоса. Алсек уставился в стену. Ничего хорошего такие вопросы не предвещали.

– Боги видят, что я не делаю ничего дурного, – отозвался он, немного помедлив.

– Значит, молчать не разучился, – голос Гванкара стал ещё тише. Глаза странно сверкали на спокойном лице, выдавая затаённую тревогу.

– Слышал мои предсказания? – спросил он. Алсек покачал головой.

– С водяного поста ничего не слышно. Мне передали очень хорошие слова, почтенный Гванкар. Про небесный свет и храбрость воинов.

Жрец покачал головой.

– Тебе передали всё верно. Я сказал эти слова. То, что я видел… это можно прочитать и так. Но если бы ты стоял рядом… Таких скверных знаков я ни разу в жизни не видел. Ни разу.

Он хмуро посмотрел на Алсека.

– Гвайясамин знает. Нужно знать и тебе. Другим не говори. Самые плохие знамения за полсотни лет. Хуже, чем в год Волны, хуже, чем перед смертью Эйны Ханан Кеснека. Держи в памяти, Сонкойок, и молчи…

========== Глава 04. Тревожные знаки ==========

На севере, вдоль высокого обрыва над великой рекой Симту слаженно поскрипывали водоподъёмники, влага весело булькала, наполняя русла оросительных канав. От обрыва они тянулись, ветвясь, до самых дюнных хальп, и последние капли воды доставались южным пастбищам. Оттуда, из-за невысоких каменных оград, Алсек слышал сердитый рёв и топот куманов – ящеры толкались и молотили друг друга толстыми хвостами, вставали на дыбы, хватая противника за плечи когтистыми лапами. Изредка доносились недовольные возгласы пастухов – куманы, распалившись, могли друг друга и покалечить, а разнять сцепившихся ящеров было непросто. Низкий басовитый гул летел время от времени над пастбищами – бронированные анкехьо тоже разгорячились от весенней жары, сталкивались панцирями и угрожающе порыкивали, гонялись за самками, то и дело получая по носу хвостом. Алсек удивлялся порой, как анкехьо умудряются не поубивать друг друга – к ним в это время ни один погонщик не совался, но всё же все панцирные ящеры к лету возвращались живыми в загоны…

Храмовый куман, обвешанный бубенцами, принюхивался к ветру с южных пастбищ и время от времени привставал на задних лапах, поворачивая голову к буйным стадам. Алсек цокал языком и толкал его в затылок – не хватало ещё, чтобы ящеры с дюнных хальп посчитали его кумана противником! На дерущейся ящерице изыскателю, пожалуй, не усидеть…

На высоких грядах и на рыхлой вспаханной земле – везде уже пробились ростки, развернулись первые листья, рано посеянные пряности поднялись уже в человеческий рост, – и тонколистный Униви, и Хелтори с толстыми тёмными перьями, и багряный Тулаци, и мохнатый Яртис, пахнущий на жаре на полпустыни. Меланчины раскинули усы, расползлись вдоль гряд, оплетая длинными побегами невысокие каменные башни – садки для летучих рыб. От садков тянуло влагой, растения чуяли её сквозь пористый камень. Над ближайшей башней двое жителей поднимали соломенный навес – даже летучим фамсам, устроившим гнёзда над прохладной водой, стало жарко, и они сложили плавники и ушли на дно.

«Да, не сказать, чтобы холодало,» – Алсек вытер вспотевшее лицо и поправил шляпу. Небо, раскалённое добела, серебряной плошкой накрыло берег Симту, и тени придорожных Олеандров истончились и спрятались среди корней. Над ядовитыми листьями, лениво помахивая щупальцами, реяли канзисы – кожистые медузы, мешки со жгучей слизью. Алсек сердито покосился на ближайший Олеандр – так и есть, на ветвях уже заблестели тонкие нити и округлые гроздья икры, ещё неделя-две – и всё это взлетит, и тогда только успевай снимать со шляпы жгучие нити и оттирать слизь…

Куман встревоженно фыркнул и встал на дыбы, едва не скинув молодого жреца на каменные плиты. Рёв и рычание по левую руку утихли, сменившись монотонным тихим шелестом – словно волны наползали на берег. Алсек приложил ладонь ко лбу и присвистнул.

Дальние дюны дымились. Тонкие полупрозрачные столбы песка и пыли поднялись над пустыней и замерли, покачиваясь. Отсюда, с дороги, они казались маленькими, но Алсек видел блестящие полосы внутри них, высверки и искры – и по ним выходило, что в каждом смерче несколько десятков небесных змей, а значит, сам смерч едва ли намного ниже крепостных стен Эхекатлана. Куман припал к земле, едва не касаясь мостовой передними лапами, – он чуял, что сейчас лучше залечь под холмом или кустом, не попадаться обитателям песков на глаза, пропустить над собой пылевую волну.

– Чак! – Алсек сдавил его бока коленями. Куман вскинулся, шипя и выгибая шею, но всё же пробежал несколько шагов, переваливаясь с лапы на лапу. Казалось, он вот-вот завалится набок.

– Чак-чак! – Алсек пришпорил ящера, и тот неохотно выпрямился. Всадник и его скакун замерли на краю поля – там, где жирная красноватая земля в кружевах ростков сменялась полосой низкорослой жёсткой травы. Двадцать шагов в ширину, от дюн до самого обрыва, – полоса, отданная пустыне, граница между полями Эхекатлана и Икатлана…

Ближайший смерч неуверенно качнулся и придвинулся ближе. Алсек сжал ладонь в кулак и с трудом разжал обратно, чтобы откупорить флягу с ицином. Мелкие хмельные брызги окропили пыльную дорогу, выгорающую под беспощадным солнцем траву, землю, твёрдую, как камень.

– Хвала Владыке Ха! – Алсек направил мокрую руку в сторону пустыни. – Прими наш дар, повелитель песка и ветра! Вы, летающие с пылью и огнём, – мы встречаем вас с почтением! Да будет соблюдена граница!

Ещё пригоршня брызг упала на прикрытый травой песок. Что-то шевельнулось по ту сторону пустынной земли, на краю икатланских полей. Алсек взглянул туда и увидел ещё одного осёдланного кумана с бубенцом на шее – и его всадника в длинной красной рубахе. Курильница была в его руке, и он ладонью направлял дым на север и на юг, его слова уносил ветер, но Алсек знал, о чём он говорит.

– Хаэ-эй! – крикнул изыскатель. Куман, унюхав сородича, слегка оживился и замахал хвостом, пританцовывая на границе пустыни. Он сделал пару шагов по сухой земле и снова остановился. Алсек помахал икатланцу дорожной флягой.

– Хаэй! Мир могучему Икатлану!

Всадник, не проронив ни слова, повернулся к нему и вскинул руку. Ящер Алсека, оскалив зубы, шарахнулся назад. Изыскатель успел почувствовать скользнувший по лицу горячий ветер, рука икатланца на мгновение вспыхнула золотом – и он сам отступил, пристально глядя на Алсека. Жрец изумлённо мигнул.

– Око Згена! Ты в себе?!

Он натянул поводья, оттаскивая кумана от границы. Незнакомый жрец так и стоял на той стороне, и его куман безмолвно скалил зубы. Далеко за пыльной границей, за бесконечными грядками и стройными рядами ростков на икатланских полях, смутно виднелись золотые пластины на городской стене – и над ними в белесое небо поднимался тонкий столб дыма. Алсек принюхался – ветер пах гарью, и этот чад непохож был на аромат жжёной тикориновой стружки.

… – На том берегу? – Алсек нахмурился, недоверчиво глядя на жителя. Поселенец, покинувший ненадолго свой пост у водоподъёмника, был смущён и напуган.

– Да, почтенный жрец, – кивнул он. – Густой чёрный дым. В стороне от переправы, – там только поля да хижины. А что, почтенный жрец, ты был на юге, – пески уже зашевелились?

– Да, и скоро поднимутся, – сдвинул брови изыскатель. – Держите наготове лопаты. И с огнём не шутите – он себе пищу найдёт в любой хижине.

Пыльный южный ветер свистел над дорогой, трепал листья мерфины, окутанные жгучими испарениями, дёргал за щупальца вялых медуз. Алсек сидел на обочине, жевал сушёное мясо и щурился на белое небо. Око Згена бесстрастно взирало на него с вышины. Теперь изыскатель отчётливо видел знак, смущающий его с самых Дней Солнца, – яркое алое кольцо вокруг светила, тонкое, как волосок. Долго смотреть на него нельзя было – глаза слезились, но, вытерев слёзы и подняв взгляд снова, Алсек видел, что красная черта никуда не делась.

«Солнце в медном венце,» – озадаченно пожал плечами он. «Странный знак! Спросить бы о нём у почтеннейшего Гвайясамина…»

Топот кумана прервал его размышления. Полосатый ящер остановился рядом, и скакун Алсека вскинулся и сердито зашипел на пришельца.

– Хссс, – сказали с седла. – Ссонкойок, ессли бы ты помог мне сспешшитьсся, я был бы очень признателен.

Алсек подпрыгнул на месте. Рослый иприлор в серой пластинчатой броне смотрел на него со спины кумана и поправлял истрепавшуюся повязку на правом запястье. Ноги его были забинтованы едва ли не по колено, там, где размятая трава и тканые ремешки сползли, виднелись тёмно-багровые рубцы. Алсек подхватил покачнувшегося иприлора, едва не упал сам от тяжести, но удержал его и подставил плечо.

– Зген всесильный! Хиф, кто тебя так?!

…Изыскатель намотал повод себе на запястье и время от времени дёргал, отвлекая кумана от сочных ростков на обочине. Полосатый зверь недовольно шипел. Хифинхелф – его чешуя, казалось, из жёлтой стала белесой – покачивался в седле и гладил израненную руку, что-то вполголоса приговаривая.

– Хсс… Никаких ссил не оссталоссь, – с сожалением покачал он головой. – Выдохсся ещё там, в Мекьо. Чуть не ссотня раненых, трое умерли… отравилиссь дымом, пожгло лёгкие. Я ссам едва сс кровью кишшки не выкашшлял. Три дня колдовали… вссе, до посследнего сспоссобного детёнышша… мне отдышшатьсся бы, Алссек. У тебя сспокойно?

Изыскатель с тревогой смотрел на измученного иприлора.

– Хиф, я там с Дней Солнца не был, – ответил он. – Если бы что случилось, мне бы письмо прислали. Жуткое дело вышло с вашей печью…

– Рассплавленная медь, – передёрнул плечами Хифинхелф. – У насс очень давно не было таких взрывов. Всся ссмена ссгорела заживо, цех разрушшен…

Иприлор спускался в полыхающий подвал, с ног до головы закутавшись в негорючий хуллак, но это не спасло от жара и брызг кипящего металла. Алсек думал, искоса поглядывая на повязки, что лекари, пожалуй, ничем больше Хифинхелфу не помогут, а Магов Жизни в Эхекатлане сроду не водилось. Только ждать, пока сам он сможет зашептать свои раны – или пока они затянутся без чародейства…

– Хвала богам, у нас пока ничего не взрывается, – покачал головой Алсек. – Поживёшь у меня. Места много – из Гильдии Крылатых приехал только один чародей, с ним кошка, и для тебя… Что там?

Два кумана, не сговариваясь, припали к земле, испуганно шипя, с юга долетел многоголосый рёв и топот – ящеры с пастбищ помчались к загонам, и крики пастухов их не остановили. Высоченный пылевой столб, покачиваясь и распухая на глазах, шёл от дальних дюн к невысокой ограде, и куманы жались к ней и ныряли в междурядья и оросительные канавки. Хифинхелф щёлкнул языком, ловко выхватил у Алсека повод, и его ящер, высоко подпрыгнув, побежал к столбу.

– Хаэй! – крикнул изыскатель, пришпорив своего скакуна. Куман вскинул голову, дёрнулся всем телом, едва не стряхнув всадника, и перепрыгнул через несколько грядок.

Ограда не остановила смерч – он шёл дальше, к дороге, но споткнулся о крышу хижины и замер, оседая и превращаясь в огромный пылевой шар. Вой ветра заглушал слова, и Алсек не слышал, что кричит ему Хифинхелф.

Куман всё-таки шмякнулся на брюхо, едва не переломав изыскателю ноги. Тот вскочил, путаясь в стременах, и едва удержался, чтобы не отвесить ящеру пинка. Облако песка клубилось совсем близко – шагах в десяти, и Алсек видел полупрозрачные блестящие тела небесных змей, мелькающие в вихре пыли. Они как будто тянули шар в разные стороны и не могли решить, куда же им лететь. Изыскатель присмотрелся и за клубами пыли увидел охристо-жёлтый плащ. Человек свернулся клубком в сердце смерча, поджав колени и обхватив их руками, и висел в центре непроницаемой прозрачной сферы, – как ни злились небесные змеи, ни они, ни поднятая ими пыль до него добраться не могли.

– Шафкат! – вскрикнул Алсек, хватая Хифинхелфа за плечо. Иприлор тоже не удержал кумана – и сам решил не дразнить песчаных тварей, залёг за его телом, настороженно выглядывая из-за куманьей спины. Цапнув Алсека за руку, он заставил его лечь рядом.

– Солнце высоко, – прошептал изыскатель прямо на ухо иприлору. – Хиф, сиди тихо, я разобью их клубок.

– Хсссс… ссожрут, – дёрнул головой ящер. – Ссожрут на мессте!

Он растянулся на земле и проворно пополз к ограде. Алсек схватил его за хвост.

– Куда?!

– Ты отссюда, я сс той сстороны, – прошептал Хифинхелф.

– Зачем?! – Алсек крепче схватился за хвост. – Тебе колдовать нельзя, Хиф. Сердце сожжёшь.

– Алссек, отсстань! – иприлор повернул к нему голову и недобро оскалился. Монотонный вой ветра прервался – и тут же из змеиного клубка раздалось гневное шипение. Пустынные твари заметили чужаков.

– Ни-куэйя! – закричал изыскатель, перепрыгивая через распластавшегося иприлора. Ладони опалило бесцветное пламя. Ослепительный луч гигантским клинком разрубил пылевой смерч и распался на золотистые сполохи, разрывая облако в клочья. Змеи серебряными каплями брызнули во все стороны, некоторые из них дымились.

«Сейчас будет…» – Алсек вскинул руки к солнцу, ожидая урагана в лицо и града ударов со всех сторон. Луч едва ли убил хоть одну змею, а когда они соберутся смерчем вокруг нового врага…

Ветер взвыл с неожиданной силой. Воздушный шар из сердца смерча распался, и Шафкат, приземлившись на ноги, направил ладони на змеиную стаю и повернулся на пятках. Алсека едва не сдуло, он сел на землю, растерянно моргая. Шипящее облако вертелось в воздухе.

– Тик’ба, тик’ба, тик’ба ун-ну… – Хифинхелф указывал на змеиный смерч тремя пальцами, прижав два оставшихся к ладони. Алсек шарахнулся в сторону, чувствуя слабость и подступающий к горлу комок, – он знал, что будет, если замешкаться.

Клубок змей замер в воздухе – и взорвался серебряными брызгами. Существа мчались обратно в пустыню, летели низко над землёй, разбрасывая песок, падая, подпрыгивая на хвостах и снова взлетая. Алсек вскочил, огляделся, – ни одной змеи вокруг не осталось. Хифинхелф замолчал и прижал ладонь к груди, он тяжело дышал, и его глаза подёрнулись белесой плёнкой.

– Око Згена… – Алсек тронул его лапу. Иприлор сердито зашипел.

Шафкат сидел на земле, молча отряхивался от песка и вытирал лицо. Алсек бросился к нему, попытался поднять. Чародей ухватился за его плечи, кое-как выпрямился. По его щекам тянулись длинные тонкие царапины.

– Ярра, – прошептал он, растерянно оглядываясь. – Где Ярра?

– Хссс, – иприлор сощурился на дюны и рывком поднялся. – Я вижу большшую кошшку. Алссек, помоги!

Несколько мгновений спустя они втроём склонились над грудой песка у ограды – здесь смерч споткнулся и изверг часть пыли и каменной крошки, притащенной из пустыни. Из-под груды высовывались мохнатые крылья, она ворочалась и оседала на глазах.

Кошку выкопали быстро – она и сама уже выбиралась из песка. Она трясла ушами и облизывала поцарапанный нос.

– Прросто прревосходно, – пробормотала она, встряхнувшись всем телом. – В этот рраз мы прревзошли самих себя.

– Да, похоже, это был слишком неосторожный эксперимент, – кивнул Шафкат и поправил налобную повязку, сползшую на глаза. – Хотя я никак не могу понять, что именно… Ох! До чего же это невежливо…

Он низко склонил голову, прижав ладони к груди.

– Спасибо за помощь, о воины. Она пришлась как нельзя кстати. Небесные змеи – крайне опасные объекты для исследований…

– Не за что благодарить, почтенный Шафкат, – покачал головой Алсек. – Ты сам разогнал эту стаю.

Услышав своё имя, чародей едва заметно вздрогнул. Кошка встряхнулась и смерила изыскателя пристальным взглядом.

– Почтенный жррец Алсек? Стрранная встрреча, – заметила она. – В последний рраз я осматрривала окррестности под самыми стенами Эхекатлана. Этот смеррч отволок нас так далеко на запад?

– Вовсе нет, – усмехнулся изыскатель. – Это я возвращаюсь в город. По-моему, вам тоже не следует тут задерживаться.

На юге край неба подёрнулся пыльной дымкой, песчаные вихри то взвивались над дюнами, то оседали. Змеи, попавшие под удар Хифинхелфа, опомнятся только завтра, но их в пустыне ещё очень, очень много…

– Прравильно, – мигнула Ярра и сделала несколько осторожных шагов, сердито дёргая хвостом. Вихрь не ранил её, но потрепал изрядно.

– Мы поедем верхом, – остановил её Алсек. – Забирайтесь в седло!

Куманы уже опомнились. Хифинхелф заставил их подняться с земли. Он держал ближнего скакуна, пока огромная кошка не умостилась на его спине. Следом забрался Алсек, подхватил поводья и огляделся по сторонам. Из ближнего загона, подозрительно фыркая и порыкивая, выбирались местные куманы. Хифинхелф посмотрел на них, щёлкнул языком и сам взлетел в седло, рывком втаскивая Шафката и усаживая его на загривок ящера.

– Хсс!

…В тот вечер они вычерпали всё из водяной чаши – купальный чан наполнялся дважды, и когда его опорожнили, на дне осталось полведра песка. Ярра первой поднялась в комнату, забилась под стол и лежала там, вылизывая взъерошенный мех и шипя на каждого, кто к ней подходил. Одеяния Шафката и Алсека сохли во дворе, подальше от уличной пыли, свою броню из хуллака и бронзы Хифинхелф снял и почистил сам, никого к ней не подпуская. Ксарна Льянки принёс ему ворох размятой травы и склянку зелёного масла – Майгва каждую осень присылал из Кештена полезные зелья. Тем летом зелёное масло пригодилось всем – огнистые черви заполонили всю округу, каждый, и не по разу, обжёгся до волдырей, и осенью Ксарна попросил у внука большую бутыль масла. Хифинхелф благодарно кивнул, но Алсеку на ухо прошипел, что и так промаслился насквозь, – против ожогов от расплавленного металла нужно что-то более сильное…

– «Крровь Земли»? Пррикупить бы прро запас, тут у вас, говоррят, цены дрружеские, – вполголоса заметила из-под стола Ярра, глядя на склянку с густой красновато-бурой жижей. Шафкат, намазав целебным составом исцарапанное лицо, сидел у стола, занося пришедшие мысли в папирусный свиток. Алсек косился на него не без зависти – сам он, как ни пытался приучить себя к боли, от «Крови Земли» шипел и проклинал всех алхимиков мира, и было ему совершенно не до записей.

– За дружескими ценами тебе дальше, на восток от Айятуны, – откликнулся с постели Хифинхелф. – Навменийцы знают – здесь золотой край, вот и дерут три шкуры…

Ящер, избавившийся от брони и оставшийся в одной набедренной повязке, не считая бинтов на лапах, был спокоен и доволен жизнью – даже шипеть перестал. Растянувшись на кровати, он разглядывал забинтованные руки и напрягал мышцы, проверяя, не слишком ли тугие повязки намотаны на них.

– Хорош! – Алсек хлопнул его по груди. – А укусил тебя кто?

На боку у иприлора появились новые рубцы – кто-то прошёлся зубами, и пасть у него была немаленькая.

– Ашш… Не вссе по вессне сс головой дружат, – отмахнулся Хифинхелф, пощупав бок. – А ведь сколько раз проссили не куссаться…

Весенний пыл уже дней пять как покинул его – до следующего Раймалта, где-то в недрах горы, населённой иприлорами, вызревали отложенные самками яйца, детёныша Хифинхелфу не доверили и в этом году… вспоминать дни, потраченные на весенний гон, ему не хотелось.

– Почтенный Шафкат, – Алсек подошёл к задумавшемуся магу, – а как вышло, что на вас напали змеи? Вы ведь кошек искали – там, где кошки, змей не бывает.

– Вот именно, – сверкнула из-под стола глазами Ярра.

– А? Кошки? – растерянно мигнул Шафкат. – Интересно, почему… Нет, Алсек, мы не искали кошек. Мы искали то, что нашли. Рассказы о том, что в Пустыне Ха стаи небесных змей, оказались чистой правдой. Вот только поговорить с ними, кажется, труднее, чем я думал.

Кошка буркнула что-то неразборчивое. Хифинхелф приподнялся на локтях. Алсек изумлённо мигнул.

– Говорить с небесными змеями?! Никогда о таком не слышал!

– В том году видели мы одного северянина, – задумался иприлор, – так он рассказывал про странные земли на западе… там с ними разговаривать умеют. Но в нашших краях?

– Они наделены даром речи, – покосился на него Шафкат, – и не знаю, что мешает им его использовать. Возможно, я чего-то не учёл…

– Несомненно, – заметила кошка.

– Но судить о чём-то по одному лишь неудавшемуся эксперименту – преждевременно, – нахмурился чародей. – Завтра продолжим опыты. Возможно, дело в приманке…

Алсек и Хифинхелф переглянулись. Ящер приоткрыл пасть и пошевелил языком – это означало, что он сомневается в здравомыслии мага. Изыскатель нахмурился и исподтишка показал ему кулак – обижать чужеземца попусту не следовало.

Со двора донёсся шорох привратной завесы.

– Аманкайя! – на всю улицу возвестила Гвайнаиси, свесившись из окна. – К вам приехал жёлтый ящер, и там ещё кошка и старый маг!

– И снова она не в гончарном квартале, – пробормотал изыскатель, выглядывая во двор.

…Потом Алсек ворошил горячие угли в уличном очаге, грелась вода для похлёбки и поспевали зарытые в золу земляные клубни, Шафкат беседовал с Ксарной о западных и восточных пряностях, а Аманкайя причитала над раненым Хифинхелфом, устроившимся в тени дома. Ничего странного вроде не происходило, вот только Алсеку отчего-то было не по себе. Он отгонял смутную угрозу, как мог, и почти уже успокоился, налив себе похлёбки и разделив печёные клубни…

– Алсек! Ты не видел в полдень тонакоатля в небе? – вдруг оживилась Аманкайя. – С белыми и золотыми лентами, со всадником на спине.

Алсек переглянулся с Ксарной, бывший переписчик изменился в лице. Такие ленты надевали нечасто – лишь на тех существ, которые приносили в город посланца от Ханан Кеснека, но не от Явар Эйны, а от кого-то из его братьев. С тех пор, как началась междоусобица, никто таких знаков в небе Эхекатлана не видел. Город, хвала богам, лежал в стороне от Кештена, полей неспешной войны, крепостей, на которые падали солнечные снаряды, и северных пустынь, о которых ходили уж вовсе жуткие слухи.

«Посланник? Откуда бы?» – растерянно мигнул жрец.

– Не видел, – отозвался он. – От кого такой прилетал? Неужели к наместнику?

Аманкайя кивнула.

– Я видела из окна, как он садился на крышу. Если б не стражник посреди коридора, все бы пошли подслушивать, но Глорна с места не столкнёшь. Пока тонакоатль не улетел, нас не выпускали, а потом Глорн сам пришёл, странный, словно только что из смерча выпал. Он слышал кое-что, а больше ему рассказали… они ведь всё запоминают, только молчат. А тут даже Глорну показалось чудным…

– Хсс, – шевельнул языком Хифинхелф, отставляя полупустую миску и придвигаясь к очагу. – Я знаю Глорна. Шшто было дальшше?

– Этот вестник – он от Джаскара Ханан Кеснека, из самого Чакоти, – понизив голос, сказала Аманкайя, и все растерянно переглянулись. Город Чакоти был весьма далеко и от Эхекатлана, и даже от Кештена, земли Явар Эйны и Джаскара нигде не граничили, для межевых споров причин не было. А то, что Явар Эйна, Джаскар и ещё пятеро Ханан Кеснеков уже два десятка лет не могут решить, кто из них достоин священной столицы… вроде бы Эхекатлан тут ни при чём.

– Он говорил с почтенным Даакехом, – Аманкайя кивнула тому, что прочла на лицах слушающих – тут не нужно было быть Магом Мысли, чтобы понять, о чём они задумались. – Недолго, но громко. Глорн даже подошёл к двери зала – вдруг помощь понадобится… но обошлось. Он принёс слова Джаскара… слова о войне. Джаскар сказал, что скоро он будет править священной столицей… и всем остальным тоже. И те, кто попытается выйти против него, превратятся в пепел. А если Эхекатлан присягнёт ему сейчас, его не тронут, и он будет наполнен могуществом и дарами богов, по воле Джаскара Сапа Кеснека.

– Что?! – Алсек вскочил, выпрямляясь во весь рост, и жёлтый свет потёк по его пальцам. Потревожила его не угроза от Джаскара – будь он в силах взять Эхекатлан, не тратил бы время попусту – и не жалкая попытка припугнуть чужого наместника. Все Ханан Кеснеки были со странностями, только у Ти-Нау не принято было потешаться над правителями. Но вот имя Сапа Кеснека…

– Ссам ссебя он так назвал? – переменился в лице и Хифинхелф. – Наглоссть несслыханная. Шшто сскажешшь, Алссек? Шшто у васс сс такими делают?

Жрец медленно сел обратно к очагу и покачал головой.

– Это больной бред, Хиф. Никто сейчас не может стать Сапа Кеснеком – и никто не станет, пока не закончится война. И это имя не присваивают себе по первой прихоти. Ты верно сказал, Хиф… наглость – или безумие.

– Этот гонец подтвердил как-то угрозы Джаскара? – тихо спросил Ксарна. – Никто из Ханан Кеснеков не станет так говорить в чужом городе, если не знает наверняка, что хозяин города не испепелит его. Давно ли Джаскар стал сильнее Явар Эйны?

– Гонец сказал… – Аманкайя покачала головой, сама не в силах поверить в то, что узнала. – Он сказал – этой весной взошло Кровавое Солнце, и оно под рукой Джаскара Сапа Кеснека. Он будет править, остальные падут. А на тех, кто будет сопротивляться, небо прольётся огнём. Гонец говорил громко, а почтенный Даакех – тихо, Глорн его слов не слышал. Но гонец ушёл быстро и был очень зол, а Даакех, увидев, что Глорн не на месте, наложил на него взыскание. Он не делает так обычно – ясно же, что Глорн хотел помочь. Почтенный Даакех, как видно, тоже был зол…

– Ну рразумеется, – оторвалась от миски крылатая кошка. – У вас обычно нагрраждают за невыполнение прриказов?

Аманкайя растерянно мигнула.

– Тише, Ярра, – Шафкат недовольно покосился на кошку. – Мы мало знаем о местных порядках. И о легендах, кажется, тоже. Что такое «Кровавое Солнце», под чьей оно рукой, и что должно случиться с небом? Ни о чём подобном я в Ирту не слышал.

– Зген всесильный! – покачал головой Алсек. – До чего странные слова! Этот человек был один? Он прилетел с востока и на восток улетел?

– Один, – кивнула Аманкайя. – Он наверняка из Вегмийи – Хурин Кеснек… А обратно он не полетел. Видели, как тонакоатль повернул на запад, к Икатлану. Вот я и спрашиваю, видел ли ты его.

– Не видел, – вздохнул жрец. – Боги! Вот это беда. Хурин Кеснек, воин Вегмийи, на крыльях тонакоатля – и безумен, как голодный умран. Что же почтеннейший Даакех не приказал страже удержать его? Наверное, в Чакоти вообще не знают, куда он пропал. Если и в Икатлане его не перехватят – как бы он не натворил дел…

Хифинхелф сочувственно хмыкнул.

– Джасскар Ханан Кесснек, говорят, очень ссуров ссо ссвоими людьми. Этому нессчасстному не жить. Хссс… Сскверный сслучай.

Повисло молчание – тень безумия словно накрыла всех ледяным крылом. «А будь почтеннейший Даакех не так благоразумен, из-за этого несчастного случилась бы резня…» – подумалось Алсеку, и он поёжился. Резать куманов ему доводилось, мертвяков он уничтожал с радостью, много огнистых червей, злобных небесных змей и песчаных крыс пало от его руки, но убивать разумных – совсем другое дело, и лучше, если ты не воин, в это не ввязываться.

Первым заговорил Шафкат.

– Грустно думать о судьбе этого воина, и всё-таки, уважаемые Ти-Нау, мне интересно было бы услышать о Кровавом Солнце. По вашим лицам я прочёл, что все вы знаете, о чём речь… Это очень известная легенда?

– А-а… Само собой, почтенный Шафкат, – спохватился Алсек. – Старая-старая легенда. Ею даже детей уже не напугаешь. Из тех времён, когда не было ни Эхекатлана, ни священной столицы, ни даже убежища Гвайны в северной пустыне. И великий город Чундэ ещё не был мёртвым… ещё до Применения – очень, очень давно. Зген, даритель жизни, был тогда в гневе на наших предков. Они – люди Коатлана – проявили к нему непочтение, и он наслал на них испепеляющего змея из недр Солнца. Имя ему было Тзангол, но называли его Кровавым Солнцем, – он пил кровь, как люди пьют воду, и радовался только ей. Он заставил всех убивать друг друга и сам залил Коатлан небесным огнём. Тогда коатекам пришлось уйти со своей земли. С тех пор мы, их слабые потомки, живём тут, меж трёх пустынь и одного гнилого болота.

– Внушительно, – задумчиво сказал Шафкат и потянулся за папирусным свитком. – Насколько древняя это легенда, уважаемый жрец? Можно предполагать, что во времена правления Гвайны Ханан Кеснека она рассказывалась так же?

– Её до Гвайны ещё рассказывали, – серьёзно ответил Хифинхелф. – Мои предки ещё были рабами у демонов и копали первые норы на берегу Ссимту, когда впервые это усслышшали.

– И солнечный змей так прросто оставил зноррков в покое? – шевельнула ухом Ярра. – Не стал их прреследовать? Ты что-то не успел ррассказать, почтенный жррец.

– А, – махнул рукой Алсек. – Так и есть. Несколько воинов напали на него и убили, но он не умер, а стал круглым камнем. Его закопали так глубоко, что даже чёрные реки там не текут. И больше он не появлялся.

– Алсек Сонкойок! – макушка Гвайнаиси давно виднелась за окном, но тут внучка Ксарны не утерпела и высунулась из-за травяной завесы. – Почему ты не сказал про кошек? Это они остановили солнце за краем неба, чтобы оно не помогло Тзанголу! Это йиннэн сделали, а Ярра – тоже йиннэн, и ты её обидел! А Кровавым Солнцем его назвали, потому что он сделал солнце красным. И оно было в алом венце, и даже рассвет и закат были багровыми, пока змея не убили!

Ксарна тяжело вздохнул и поднялся с циновки, постеленной у очага. Гвайнаиси немедленно пригнулась, ныряя под прикрытие стены.

– Да, что-то такое ррассказывают, – задумчиво сощурилась Ярра. – Солнце в кррасном венце… Оно и без крровавой корроны выжигает рразум. Несчастному посланцу – выздорровления, а я пойду посплю в холодке.