Текст книги "Небо в огне (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 38 страниц)

– Тише, – недовольно буркнул Уску, выглядывая из неприметной дверцы в борту корабля. Следом за ним, держась за голову, выбрался правитель Шуна. Он весь перемазан был кровью и сажей, пятна чернели и на покорёженной броне, и на руках. Выпрямившись, он с досадой утёр окровавленное лицо и едва заметно кивнул Алсеку. Кровь тут же потекла снова, заливая глаза.

– Ты ранен? – вскинулся Хифинхелф.

– Лоб рассекло, – поморщился Ильюэ. – Нас вот-вот увидят. По кораблям – и взлетайте сразу же!

Алсек растерянно оглянулся, встретился взглядом с воином-Гларрхна, выглядывающим из шипастого борта, шмыгнул за ним следом – и золотая дверь лязгнула, захлопываясь за ним. Тут же его ноги налились тяжестью, и он едва не упал, – корабль поднимался вверх, быстро, как взлетающая стрела.

– Справа! – буркнул ему Гларрхна, быстро передвигающий ветвистые рукоятки. Впереди, в окружении перемигивающихся церитов, тускнел кругляш затемнённого стекла. Алсек вцепился в поручень невысокого кресла, увидел своё отражение в гранёном кристалле, окованном бронзой, снова выглянул в мутное оконце – и зажмурился. Сноп огня летел ему в лицо – даже сквозь броню он почувствовал жар, расплескавшийся по борту.

– Жги! – Гларрхна подтолкнул его локтем, сам ударил ладонью по окованному кристаллу, белесая зелень на миг вспыхнула на его пальцах, золотой свет полыхнул за окошком.

– «Ильяпа»?! – растерянно мигнул Алсек, занося руку над огранённой линзой. – Оно стреляет?

– Жги давай! – оскалился на него Гларрхна, хватаясь за рукоятки. Корабль вильнул в воздухе, что-то ударило его в брюхо, Алсек дёрнулся от жжения в ступнях – подошвы сандалий тлели.

– Ни-куэйя! – выдохнул он, прижав ладонь к линзе. Гларрхна с неразборчивым рявканьем налёг на рукоятку, корабль качнуло, Алсек налетел на поручень кресла.

Что-то лязгнуло сбоку, тихонько засвистело в ушах, в закопчённом стекле замелькали вспышки. Алсек видел в частых сполохах золотой хвост корабля, летящего впереди.

– Жги! – бросил хеск, и корабль, замерев на месте, нырнул вниз. Алсек прокричал заклятие и крепче схватился за поручень – его мотало в кресле так, словно корабль волочило брюхом по грядкам. Гларрхна едва удерживался на месте, облокотившись на опущенные рукоятки, – сидеть он не мог, кое-как держался на коленях.

– Куда оно стреляет? – спросил Алсек, покосившись на боковое оконце. Теперь он заметил эти затянутые тёмным стеклом бреши вдоль бортов, спины и брюха – но ничего, кроме тусклых вспышек, различить за ними не смог.

– Как управлять? – крикнул он, налетая на поручень – что-то с силой ударило в борт, и он прогнулся внутрь.

– Куда надо, – оскалился Гларрхна. – Руку держи на линзе! Наши слева… Хаэ-эй, «Аванкай», держись!

Алсека вдавило в спинку кресла, его ножки, ввинченные в пол, затрещали. Сзади дохнуло жаром, потом ещё раз.

– Ни-куэйя! – крикнул жрец, щурясь от бьющих по глазам вспышек. – Воин, сверху!

Стекляшки на потолке, разом помутнев, полопались, полукруглый свод прогнулся внутрь, багровея от жара. Гларрхна шатнул рукоятку в сторону, навалился на Алсека, прикрывая от раскалённого ветра.

– Летунов подняли, – прохрипел он. – Сейчас стряхнём их, стена близко. Держись!

Алсек вцепился в поручни.

– «Аванкай»! – выдохнул хеск, повисая на рукоятках, и корабль закружился на месте, будто подхваченный смерчем, оглушительно затрещал и стрелой полетел вперёд. Что-то позади громыхнуло, в мутном окошке мелькнули очертания истёрзанной городской стены, в затылок Алсеку повеяло горячим ночным ветром, он обернулся через плечо и увидел позади пустоту. У корабля не было хвоста, острые осколки торчали по краям свежего разлома, но что-то ещё держало его в воздухе.

– Хвост! – охнул жрец. Гларрхна скрипнул зубами.

– Новый будет. Держись, «Аванкай», вот-вот сядем. Отдохнёшь теперь, а весной – починим…

«Зген всесильный!» – покачал головой Алсек. «Будет ли тут к весне, кому чинить?»

– Стрелять? – спросил он, покосившись на линзу. Впереди больше не полыхало, бесхвостый корабль ещё куда-то летел, но в оконце Алсек видел только мрак.

– В городе мы. Скоро сядем, – буркнул Гларрхна. Корабль медленно шёл вниз, заваливаясь на нос и покачиваясь из стороны в сторону. Алсек слышал растерянные, а после – восхищенные крики, а потом – скрежет металла о камень. «Аванкай» лёг чуть набок, на шипы, и Алсек вывалился в пролом, ошалело помотал головой и потянулся за оставшимся внутри хеском. Его отодвинули, схватили за плечи, посветили в лицо и обтёрли руки комком тины, перемазанным всеми зельями сразу.

– Двое живых! – крикнул полузнакомый голос. Алсек вздрогнул.

– Четверо пленных вернулись! – отозвались на другом краю двора. Ошарашенно мигающего жреца усадили на крыльцо. Глаза притерпелись к сумраку – теперь он видел бывший дровяной склад, башни зернохранилищ, запечатанные каменные ворота… Четыре израненных корабля лежали на мостовой, топорща шипы. Ополченцы пронесли на щитах тяжёлое тело, Алсек вскинулся, но Гларрхна слабо помахал ему рукой, и жрец облегчённо вздохнул.

– Недуррно полетали, – белый кот коснулся лапой его колена. – Так, говорришь, Даакех Гвайкачи прребывает в добрром здрравии и упрравляет горродом мудрро?

Изыскатель вздрогнул.

– Уску? Ты видел Хифа? И… где повелитель Ильюэ?

– Обо мне тревожиться не стоит, – Ханан Кеснек выбрался из полумрака, вытирая со лица кровь. – А ты сиди, Хифинхелф, пока стены вокруг плясать не перестанут. Значит, Алсек Сонкойок… Смелая вылазка. Нецису Те’таалану, наверное, интересно будет послушать о твоих делах. Если мир будет цел, постараюсь по осени, чтобы вы могли поговорить спокойно. Хотя бы в Шуне.

– Нецису?! – Алсек вскочил, едва не налетев на кота. – Нецису Изгнанному?! Повелитель Ильюэ… так он жив?!

– Весной мы виделись – далеко отсюда, там, где нам обоим нечего было бояться, – кивнул Ханан Кеснек. – Он тревожился о вас. Где он теперь – сказать трудно, знаю лишь, что если он найдёт искомое, солнц над нашей землёй станет меньше на одно. Зген ему в помощь, хоть он и не под рукой дарителя жизни…

Невдалеке завыли рога, и Уску недовольно зашипел, махая хвостом. Заскрежетали, отодвигаясь, каменные плиты, – тайные ворота Медной Крепости открывались, и тех, кто хотел выйти во двор, было немало.

– Сын Згена, Ильюэ Ханан Кеснек, прибыл сюда! – возвестил кто-то с башни. Над двором вспыхнул и вновь угас небесный щит, отразив огромный сгусток огня. Ильюэ покачал головой и шагнул в тень навеса, жестом подзывая к себе тех, кто остался на крыльце, и тех, кто вышел во двор.

– Мы поговорим ещё, Алсек Сонкойок, – тихо сказал он. – Не отходи далеко.

В новых покоях почтеннейшего Даакеха не было мягких ковров и расписных завес, не было и окон, лишь тускло светили вмурованные в стену цериты под закопчёнными стеклянными колпаками. На Пряном Складе, в одной из опустевших сушилен, на пол набросали циновок, завесили тростником остывшую печь. Густой запах листьев Тулаци, въевшийся в камень, сочился отовсюду, отгоняя от маленькой залы смрад горелых костей, крови и плавящегося камня. Алсек, прислонившись спиной к печной заслонке, сидел на циновке и молча смотрел на собравшихся – и видел сумрак в их глазах.

Тут был сам наместник – он снял кованые пластины, остался в броне из шкуры Существа Сиркеса, но оружие держал под рукой, и Кхари Айча сидел по левую руку от него, а Интигваман – по правую. Алсек видел багровые пятна на их лицах и прикрытые одеждой повязки. Верховный жрец устало ссутулился в углу, под складками мантии угадывались пластины доспехов. Он смотрел в пол и лишь иногда бросал короткий взгляд на чужеземного владыку, и Алсеку никак не удавалось встретиться с ним глазами. Его щёки были серы от втёртого в кожу пепла, и лицо казалось траурной маской. Кегар и ещё один воин-Гларрхна – его поножи были иссечены кольчатыми рубцами от усов огнистых червей – застыли у двери, и между ними, прильнув спиной к плите, перекрывшей проём, устроился писец со свитком в руках и цветными нитями на поясе.

– У Эхекатлана прочные стены, – медленно проговорил правитель Шуна. – Хвала тем, кто их строил, и тем, кто их защищает. Но едва ли они простоят дольше недели.

Даакех угрюмо кивнул.

– Гларрхна который день говорят о каменной западне, в которую мы сами себя загнали. Я всё отчётливее вижу, что они правы. Но ты, Ильюэ Ханан Кеснек… зачем ты пришёл сюда?

– Чтобы помочь тем, кто ещё жив, – склонил голову правитель Шуна. – Скажите, воины Эхекатлана, вступал ли в бой сам Манча Хурин Кеснек? Что слышно о нём?

Интигваман и Кхари переглянулись.

– Сильных солнечных зарядов пока не прилетало, если речь о них, – нехотя заговорил Гвайясамин. – Мы удерживаем щит с рассвета до рассвета и такой удар заметили бы. Никто по эту сторону стены не видел ни Манчи, ни его силы.

– И это очень плохо, почтенный жрец, – нахмурился, не удерживая более лицо, Ильюэ. – Значит, слышанное мной – истина, и сейчас рушится Икатлан. А вскоре Манча вернётся, и другие будут с ним.

Настала тишина, и Алсек слышал только шелестящее дыхание Хифинхелфа и торопливый скрип пера.

– Если в западне появится брешь, вы уйдёте из города? – спросил наконец Ильюэ. – Уведёте жителей?

– Если ещё не поздно, – сдвинул брови Даакех. – И если нам есть куда уходить, о сын Згена.

– Есть ещё места, не выжженные небесным огнём, – кивнул Ханан Кеснек. – Немного, но есть. Великая Река. Астанен, её властитель, принял мой народ и обещал найти место и для других. До осени, а если будет нужно – на десятки лет.

– Великая Река? Западные степи и скалистые пастбища? – покачал головой Кхари. – Дом Великого Змея?

– Там можно жить, – нахмурился Ильюэ. – Кошки спасаются там. Я проложу для вас короткую дорогу – там, где прошёл Гвайна.

Перо в руках писца хрустнуло, порвав папирус. Гларрхна зашевелились у двери. Гвайясамин поднял взгляд на Ханан Кеснека, но его лицо осталось неподвижным.

– И чем мы тебе заплатим, о сын Згена? – криво усмехнулся Даакех. – Уже третий из вас требует от меня присяги, но готов ли он властвовать…

Ильюэ качнул головой.

– Нет, страж Эхекатлана. Вы решите, кому присягнуть, когда вернётесь. Я пришёл помочь вам уйти, чтобы было кому возвращаться. Взамен я прошу только одну вещь…

Верховный жрец медленно кивнул и протянул ладонь к Алсеку.

– Щупальце у тебя, Сонкойок? Покажи.

Тот, вздрогнув, нащупал за пазухой свёрток и развернул его. Неяркий свет выплеснулся на циновки, и Уску зашипел и ударил по полу хвостом.

– Кусок Тзангола! Носить его с собой… Ну и хррабрр же ты, юный жррец!

– Ты, Ильюэ… ты заберёшь его? – спросил, запинаясь, Алсек. – Ты знаешь…

– Не я, – покачал головой Ханан Кеснек. – Не для себя. Гедимин Кет, тот, кто нанёс змею рану… он хотел бы получить эту вещь. Его народ умело докапывается до природы всего сущего. Может быть, они прочитают это щупальце, как ты прочёл бы связку нитей. Нет, не отдавай его мне. Держи при себе, так будет лучше.

– Ты говорил с Гедимином?! – охнул Алсек. – Он… он ранил Тзангола, и змей ничего ему не…

Даакех поднял руку, призывая к молчанию, и жрец шарахнулся к стене.

– Ты говорил о дороге Гвайны, – напомнил наместник.

– Я помню свои слова, – кивнул Ильюэ. – Мне нужно Око Згена в зените, двое стражей на тропе… и время, чтобы по ней успели уйти.

…Щит полыхал всё чаще, а по краям как будто вовсе не гас – удар за ударом сыпались на него с неба. Стаи тонакоатлей, дождавшись рассвета, поднялись в небо, и огненные плевки не пугали их. Среди сполохов, цепляясь длинными хвостами за крыши, метались Клоа, на лету вырывая куски из щита, перехватывая лучи полуденников, выпивая огненные шары и ввинчиваясь в защитные облака. На окраине, по кольцу стены, грохотали взрывы.

– Ладно, Алсек, – Хифинхелф выпустил жреца и отстранился, судорожно вздохнув. – Мне пора. Будет воля Аойгена – ещё встретимся.

Его толкнул торопящийся к складам младший жрец с тяжёлым кулём на спине. Из прорехи в куле свисали нити с узелками.

– Письма? – хмыкнул ящер.

– Книги, – нахмурился Алсек. – Память Эхекатлана. Твоё имя тоже там, Хиф, и… я выведу его на стене дома, если я вернусь, а ты – нет.

– Будет тебе, – махнул хвостом Хифинхелф. – Не хватит места для имён. Может, увидишь Гедимина, может, даже будешь с ним воевать с богами. Расскажешь мне потом, как это делается.

Подхватив копьё, ящер протиснулся сквозь строй ополченцев и пропал в узком дверном проёме. Алсек растерянно огляделся в поисках своего мешка книг, но его уже кто-то унёс – а на изыскателя в упор смотрел верховный жрец.

Алсеку не померещилось тогда, в полумраке, – его лицо было вымазано пеплом. Серые ленты пошли на повязки и примочки для раненых – теперь траур носили на коже…

– Подойди, Сонкойок, – негромко сказал Гвайясамин; его глаза были тусклы, как погасшие угли. – Нож Гванкара у тебя? Откуда?

Изыскатель, побагровев, запоздало прикрыл ладонью резную рукоять.

– Он сам вложил его в мою ладонь, – прошептал он, изо всех сил стараясь не отводить взгляд. – Почтеннейший Гванкар умер у меня на руках. Это его подарок.

Гвайясамин задумчиво кивнул, едва заметно пожав плечами.

– Значит, у него были причины… Хотел бы я их знать. Ты спал этой ночью? Крепко стоишь на ногах?

Алсек изумлённо мигнул.

– Хорошо, – сам себе ответил жрец, скользнув взглядом по его лицу. – Ты будешь держать двери Гвайны открытыми – здесь, в Эхекатлане, пока Ильюэ Ханан Кеснек прокладывает тропу к Реке. Атауску встанет рядом с тобой.

– П-почтенный Атауску?! – мигнул изыскатель. – Но ведь он – старший… и разве я смогу…

– Таков приказ сына Солнца, – бесстрастно отозвался Гвайясамин. – Веди себя достойно, Алсек Сонкойок.

– Но ведь ты… ты, почтеннейший Гвайясамин, удержал бы двери куда надёж… – заикнулся было изыскатель, но осёкся.

– Для меня найдётся занятие там, – жрец махнул рукой на далёкие гребни стен, озарённые пурпуром и янтарём. – Вы с Атауску уходите последними, он отныне – старший над всеми вами. Иди к водяной чаше, сын Солнца ждёт тебя.

Бесхвостый золотой корабль пролетел, едва не чиркнув по крышам шипами, и Алсек невольно пригнулся, а когда поднял взгляд, Гвайясамина рядом уже не было – только лязгнули каменные засовы, пропуская последний отряд.

…Взрывы гремели всё ближе, и небо было залито алым и янтарным пламенем от края до края, но Алсек видел только отсветы на стеклянной чешуе своей кольчуги – и то мельком, когда отводил завороженный взгляд от людей, столпившихся вокруг. Их уже было много, им едва хватало места во дворе, и отряд за отрядом прибывали со стен, бегом пробираясь по опустевшим кварталам. Ополченцы, и те, кто кормил их, и множество раненых, и последние крылатые коты, и переписчики в жёлтых накидках, и храмовые девы, и Саламандры в стеклянных коробах… Они толпились во дворе, но круг, в котором стояли четверо – Алсек, старший жрец Атауску, Ильюэ Ханан Кеснек и его белый кот – был пуст, и повелитель Шуна сосредоточенно чертил углём на мостовой линии и стрелки.

– Я пойду перрвым, – махнул хвостом Уску. – Повелитель, ррана твоя закррылась?

– Я не истеку кровью в пути, – Ильюэ бросил на него недовольный взгляд. – Когда ворота откроются широко, ты, Даакех Гвайкачи, поведёшь первый отряд. Идите быстро, не бойтесь толчков и ударов, но берегите раненых. Вы, Атауску и Алсек, не давайте воротам закрыться, пока последний беглец не скроется в них. Вы идёте последними – и ударите в гонг, прежде чем уйти.

«Да помогут боги тем, кто не успеет…» – Алсек покосился на полыхающее небо. Что-то на окраине взорвалось с оглушительным грохотом, и щит над городом на миг побелел.

– Манча, – еле слышно сказал Ильюэ и поднял над головой тускло блеснувший кусок мутного стекла. Что-то было вплавлено внутрь, но Алсек ничего не успел разглядеть – стекляшка налилась золотисто-белым светом и рассыпалась пылью, вычертив в воздухе искристые дуги. Там, где они коснулись мостовой, воздух задрожал и помутнел, многоцветный туман заколыхался в арках сияющих ворот. Уску, сложив крылья, бросился в портал, Ильюэ, помедлив, шагнул за ним.

– Дорога Гвайны, – прошептал Атауску, поднимая перед собой нож. – Даритель жизни да не оставит нас!

Золотая дуга полыхнула меж двумя лезвиями, и Алсек едва удержал нож – рукоятка налилась жаром и мелко задрожала. Дуга, выгибаясь, взвилась над мостовой. Теперь в огненных воротах не застрял бы и гружёный анкехьо – не зацепился бы даже шипами.

– Уходим, – склонил голову Даакех и шагнул в портал вслед за сгинувшим Ильюэ. Ополченцы подхватили раненых, немногие стражи-Гларрхна сомкнули строй. Белая кошка прошмыгнула следом; седой маг, скорчившийся на её спине, на миг встретился с Алсеком взглядом, но жрец не успел его окликнуть.

Ворота вздулись огромным пузырём и опали, Алсек заглянул в них, но не увидел ничего, кроме пёстрого тумана и золотых вспышек.

– Чего дожидаетесь? – щёлкнул хвостовой клешнёй стражник-Гларрхна и подтолкнул к воротам тех, кто жался у стены. Алсек украдкой подул на горящую ладонь – нож и не думал остывать. Обсидиан понемногу багровел, а острая кромка уже окрасилась серебром, и жрец боялся, что камень попросту расплавится в его руке.

Что-то громыхнуло в небе, и щит, раскалённой паутиной натянувшийся от стены до стены, разлетелся в клочья. С окраины послышался радостный рёв. Жрец с мешком свитков, содрогнувшись, шмыгнул в портал, следом двое ополченцев почти бегом пронесли раненого Гларрхна. Это был один из бесхвостых, он пытался перебирать ногами, но они не слушались, и он только сердито рычал.

– На Реке есть целители? – встревожился вдруг Алсек.

– Смотри на ворота! – угрюмо ответил ему Атауску. Ладонь старшего жреца побагровела, и он придерживал нож левой рукой. Дуги потускнели и истончились, туман потемнел.

– Зген всесильный! – Алсек сжал нож двумя руками и поднял выше. Второе запястье налилось жаром и отяжелело.

Два ослепительных пучка впились в крышу зернохранилища, и во двор посыпались дымящиеся обломки. Воин-Гларрхна, шагнув в сторону от портала, послал в небо три луча, и мостовая качнулась от оглушительного вопля. На склады, судорожно дёргая крыльями, рухнул полуденник, и кто-то, сшибленный с ног, растянулся на камнях. Упавшего жителя подхватили, втащили в ворота.

– Хаэй! – Атауску, оглядев опустевший двор, повернулся к стене. – Быстро сюда, пока ворота открыты! Некого уже стеречь!

Со стены отозвались сердитым рыком – и тут же каменные плиты, перекрывшие вход во двор, затрещали от страшного удара. Багровая чешуя, окутанная дымом, мелькнула за бойницей, и щёку Алсека опалило раскалённое дыхание.

– Хаэ-эй! – крикнул Атауску, перехватывая нож левой рукой. – Кто остался – живю к воротам! Сонкойок, уводи их, я сейчас!

Он легко, как в свежий лист Нушти, всадил лезвие в мостовую и бросился к стене. Золотая вспышка впилась в багровое облако, и кто-то на той стороне взревел от боли. Мимо Алсека, припадая на переднюю лапу и волоча за собой крыло, промчалась последняя из йиннэн.

– Всё?! – трое Гларрхна в дымящейся броне кубарем скатились со стены и влетели в портал. Следом спрыгнул Атауску, выпустил сопротивляющуюся ношу, подхватил нож. Искристые дуги вспыхнули ярко, но свет их был прерывистым.

– Аманкайя?! – изумлённо мигнул Алсек, роняя раскалённое лезвие на мостовую. Колдунья, бросив возмущённый взгляд на старшего жреца, попыталась что-то сказать, но не смогла.

– Где Хиф?! – изыскатель огляделся по сторонам, но увидел лишь стену, вспоротую трещиной, и пламя, бьющее из разлома. Медная пластина, сорвавшись со стены, упала в пустую водяную чашу.

– Сонкойоки, ступайте на Реку! – сверкнул глазами Атауску, прижимая к груди обожжённую руку. Алсек мотнул головой.

– Аманкайя, держи, отдашь Ильюэ, – он всунул ей в руки свёрток, не отбрасывающий тени. – Я остаюсь.

– Что?! – нахмурился Атауску и потянулся к его плечу, но Алсек ускользнул от тяжёлой руки.

– Идите, я закрою ворота!

Стена снова затрещала, каменные плиты не выдержали натиска и с оглушительным треском полопались. Поток огня ворвался во двор, оставляя чёрный след на мостовой. Алсек бросил дымящийся нож в водяную чашу, и покорёженная медная пластина загудела и тут же смолкла. Видя краем глаза, как гаснут светящиеся дуги, и последние тени тают в цветном тумане, он схватил оброненное лезвие и оттолкнулся от края чаши, взбираясь на гребень стены.

Он успел спрыгнуть с наскоро наваленных в груду камней прежде, чем их охватило пламя. Весь двор вспыхнул, как пучок соломы, и плиты мостовой, не выдержав жара, лопнули с тонким звоном. Алсек, прижимаясь к дальней крыше, видел, как Существа Сиркеса врываются во двор, протискиваются в двери зернохранилищ и разочарованно ревут, выбираясь обратно, как поджигатели рыщут по обгоревшим домам, выбрасывая из дверей найденные циновки, поленья и земляные клубни, как огромный Скарс, держа за лапы изувеченное тело Гларрхна, бьёт его о стены, а потом бросает себе под ноги и выдыхает пламя. Люди, покрытые чешуёй и шипами, разъярённые демоны и хищные куманы метались по городу, заглядывая в каждый двор. Алсек, разбежавшись, перемахнул на другую крышу и услышал с неба пронзительный вопль. Луч, посланный тонакоатлем, ожёг ему пятки, но доли секунды жрецу хватило, чтобы скатиться с опасной крыши в тень покинутого дома. Те, кто рылся в чужой кладовой и с бессмысленной злобой колотил плошки и горшки о мостовую, не заметили его.

Когда скользящие в небе тени стянулись к Медной Крепости, Алсек выбрался из укрытия и осторожно огляделся. Чужаки пробежали по этому переулку, не задерживаясь, оставив несколько дымящихся тел. Тот, кто убил их, лежал тут же, – воин из городской стражи. Его череп раскололся под ногой Скарса, по раздавленному телу пробежали чужеземцы, вдавив его в мостовую, но крылатый знак ещё виден был на залитой кровью броне. Алсек отвёл взгляд.

«На запад,» – подумал он, до боли сжимая кулаки. «На запад, к реке… Живым сказали идти туда, я найду там их… Не оставь нас, Воин-Кот, не оставь нас всех!»

Осколки золотых шипов глубоко впились в камни, – крылатый корабль взорвался в воздухе, разлетевшись на мелкие куски, тот, кто вёл его, обратился в дым, но даже своей смертью он погубил ещё десяток поджигателей, – их кости догорали на мостовой. Алсек уже не перешагивал их, не обращая внимания на ожоги. За углом чавкали и хрустели костями, потом оттуда выбралось Существо Сиркеса, взвалив на плечо недоеденный труп.

– Ни-шэу, – прошептал жрец, направив нож на горло демона, и существо с утробным воем схватилось за шею. Алсек, не помня себя, шагнул вперёд, но дротик ударился о его кольчугу, едва не вышибив из него дух. Он отшатнулся к стене, хватая ртом воздух.

– Везде, отродья Джилана! Искать везде! – взвыл кто-то на соседней крыше. – Не пропускать ни одного подвала!

«Никого вы не найдёте,» – криво усмехнулся Алсек, отступая в тень. В ней немного было места – солнце ещё не спустилось к горизонту – но жрец знал, что всадники на куманах, проезжающие мимо, не видят его. Один из воинов Джаскара подгонял ящера толстой красной плетью – хвостом Гларрхна.

Каждый квартал на пути к западным башням был Алсеку знаком до последнего камешка на мостовой, до значка на стенах, но сейчас он ничего не узнавал. Он прислушивался к шорохам, негромким шагам, – победители кричали и рявкали, звенели оружием, громко топали, если кто из побеждённых и остался здесь, шуметь он едва ли стал бы, – и однажды выскочил на улицу на тихий шелест и вздох. Там был Войкс – выйдя из тени, он принюхивался к дымному воздуху. Почуяв чужака, падальщик оскалился и зашипел.

Дым становился всё гуще, щипал глаза, – со всех сторон что-то горело. Мертвецы лежали на мостовой, и Войксы бродили вокруг, выбирая, с кого начать пир. «Сколько их тут собралось,» – поёжился Алсек. «Словно в год Волны…»

К жреческим кварталам было не подойти – они, облитые огненной жижей, полыхали, вместе с ними горел и Храм Солнца, и люди, неотличимые от демонов, подливали земляное масло в костры. На углу Скарс и двое Ти-Нау цепляли к шесту изувеченное тело Гларрхна – головы и хвоста у мертвеца не было, кости торчали из прорех в броне. Существо Сиркеса вышло из переулка и бросило к ногам Скарса две откушенные головы. Алсек порадовался, что не видит лиц.

На краю огненного кольца сидел на крыше Войкс и что-то выглядывал в переулке, но спуститься не решался. Изыскатель остановился, свернул было на соседнюю улочку, но замедлил шаг – оттуда, куда так заворожено смотрел Войкс, донёсся слабый вздох. Алсек переложил нож в необожжённую руку и завернул за угол.

В переулке, запрокинув голову и судорожно вцепившись лапами в грудь, лежал Скарс. Он едва уместился меж домами – шипы на плечах упирались в стены. Мостовая была черна от крови, застывшие ручьи пролегли по белым и жёлтым пластинам брони – Скарс был закован в причудливые доспехи, разукрашенные всем, что попалось мастерам под руку, от осколков перламутра до человечьих черепов, и их глазницы теперь молчаливо взирали на пустой переулок – как показалось Алсеку, с довольными ухмылками.

Алсек, стиснув зубы, наступил Скарсу на плечо – иначе не пройти было по переулку. Демон не шевельнулся. Огонь в его крови погас не так уж давно, лапа ещё была тёплой, но страшная рана в груди уже не кровоточила. Что-то разорвало пластины доспехов, вспороло толстую кожу и разворотило рёбра, и в остекленевших глазах Скарса застыло недоумение. Алсек поёжился и поспешил сойти с мёртвого тела. С крыши за ним пристально следил Войкс.

«Вот так броня,» – покачал головой жрец, разглядывая убитого. «Золото, и бронза, и хуллак, и перламутр… Боги! Это же священный сердолик!»

Стиснув зубы, он наклонился над мертвецом и поддел ножом камень, укреплённый на широком кованом браслете. Сердолик отделился легко – видно, приделан был наскоро, чуть ли не на рыбий клей.

– Ступай в Кигээл, – пробормотал жрец, глядя в мёртвые глаза. – Ступай, да не оборачивайся! Больше ты никого не убьёшь и по храмам рыться не станешь!

Он бережно прижал священный камень к груди.

Что-то шевельнулось среди обгорелых костей, у ног мёртвого демона, и Алсек вздрогнул и вскинул руку, но тут же замер на месте. Кто-то сидел на мостовой, пытаясь встать. Обгорелые лохмотья, пропитанные кровью, скрывали изломанное тело, лица не было – лишь чёрно-багряная маска страшного ожога, но на груди с тихим шелестом качались костяные пластины – Рука Владыки, священное ожерелье…

Алсек опустился на камни рядом с Гвайясамином. Верховный жрец был ещё жив, но уже не шевелился – свисал, опираясь на древки дротиков, намертво застрявших в груди. На изуродованном лице блеснул приоткрывшийся глаз, и Алсек вздрогнул – взгляд Гвайясамина по-прежнему был холодным и ясным.

– Жив? – спросил он, едва шевельнув губами. Изыскатель кивнул. Его трясло.

– Жители? – жрец шевельнулся, пытаясь привстать. Алсек подхватил его, но остановился, наткнувшись на острия дротиков. Гвайясамин слабо качнул головой.

– Все ушли, – прошептал изыскатель. – Все живы.

Верховный жрец ухмыльнулся обгоревшими губами, и Алсек содрогнулся.

– Джейгор? – спросил Гвайясамин, взглядом указывая за плечо младшего жреца. Тот оглянулся и увидел только мёртвого Скарса – и двоих падальщиков, примеряющихся, с какой стороны удобнее будет есть его.

– Мёртв, – ответил Алсек. – Ты убил его, почтеннейший Гвайясамин. Больше он никого не будет жечь заживо.

Жрец снова оскалился в усмешке, шевельнулся, словно хотел устроиться поудобнее в руках изыскателя. Тот удерживал его за плечи, чувствуя, как пальцы скользят в крови.

– Хорошо, – прошептал Гвайясамин. Что-то заклокотало в его груди, он судорожно вздохнул и склонил голову. По подбородку потекла кровь.

– Не надо, – выдохнул Алсек, прижимая умирающего к себе. – Почтеннейший Гвайясамин, ну как же… зачем ты…

Тот тихо вздохнул, и в груди снова забулькало. Рука верховного жреца приподнялась, прикоснулась ко лбу Алсека и бессильно упала на мостовую. Тело обмякло.

Алсек не помнил, сколько он просидел там, рядом с мертвецом, бормоча имена богов и обрывки молитв, пока солнце не заглянуло в переулок с запада. Тогда он поднялся, опустил окоченевшее тело на мостовую и огляделся в поисках ножа. На камнях в луже засохшей крови лежали чёрные осколки.

– В доме дарителя жизни да будешь ты… да будешь ты возрождён снова, – пробормотал изыскатель и всхлипнул. Трое Войксов, деловито отъедающие Скарсу руку, повернулись к жрецу и озадаченно переглянулись между собой. Алсек махнул рукой и побрёл, шатаясь, туда, где светило багровое Око Згена.

И даритель жизни, и Воин-Кот были сегодня благосклонны к нему – может, к единственному из жителей Эхекатлана. Ещё до темноты он проскользнул сквозь брешь в западной стене, пролез в широкий пролом, недавно бывший потайной дверью в Горелой Башне, и миновал опустевшие шатры воинов Манчи. Узкая тропа, больше похожая на лестницу с перекошенными ступенями, вела к берегу Симту, и Алсек скатился по ней, не замечая ушибов. Воды внизу не было – только спёкшийся ил и обугленные обломки тростника, торчащие из чёрной засохшей грязи.

Там, внизу, Алсек остановился и повернулся к городу. Из-под обрыва видна была часть башен, почерневших, дымящихся. Едва заметные издалека фигурки копошились у стен, сдирая золотые пластины.

– Да проклянут вас все боги мира, – прошептал жрец и крепко сжал рукоять ножа. – И здесь, и в доме Владыки Мёртвых…

Комментарий к Глава 24. Каменная западня

Последний полёт золотых кораблей и падение Эхекатлана.

========== Глава 25. Тени Икатлана ==========

Алсек всё-таки нашёл воду – крохотный родник, пробивающийся из-под валуна там, где ещё весной было дно реки, в двух десятках шагов от обрыва. Ручеёк размывал засохшую грязь, но таял в чёрном болоте, так и не добравшись до того, что осталось от великой Реки Симту. Изыскатель долго пил, склонившись к самой земле, потом черпал ладонью – родник был слишком мал, чтобы запустить в него обе пятерни. Кое-как отмыв лицо и руки от крови, он встал и огляделся.

Близился полдень, но небо было пустым – ни облачка, ни чёрной точки, только едва заметными искрами поблескивали бока пролетающих небесных змей. Где-то поблизости шипели, набегая на берег, волны. В полусотне шагов поднимался высокий обрыв, изъеденный большими и малыми пещерами, гладкие валуны выступали из сухой глины, пеньки вырубленного тростника торчали у подножия отвесной скалы, обступив узкую песчаную косу в море засохшего ила. По обрыву змеились, прыгая с уступа на уступ, извилистые тропы, и Алсек изумлённо мигнул, различив зеленоватое мерцание охранных печатей – обрыв был заколдован от незваных гостей.

«Пещерный город ящеров,» – криво усмехнулся он, разглядывая скалу. «Вот он где… Интересно, сколько дней прошло? Ничего не помню…»