Текст книги "Небо в огне (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 38 страниц)

В комнате его дожидались две ящерицы – одна от городской стражи, вторая – от Гильдии Крылатых. Прочитав послания, Алсек присвистнул – и та, и другая отия где-то в пути задержались, и надолго – и стражникам пришлось самим к нему заглянуть, а жилец из Гильдии Крылатых к вечеру должен был уже явиться в Эхекатлан. Окинув беглым взглядом постели, изыскатель прикрепил к потолку завесу-перегородку, разделив комнату надвое. Маг из Гильдии – всего один, значит, когда Хифинхелф вернётся, места в доме ему хватит…

Опустив оконную завесу, Алсек вскрыл свёрток. Костяные чешуи с несложной резьбой высыпались на стол, следом выпали агатовые и костяные осколки. Порывшись в задвинутой под стол шкатулке, изыскатель положил рядом кусок агата в костяной оправе – недостающие части были на месте, и значки на обороте складывались в имя.

«Нильтси Цин’мосенмати,» – прочёл про себя Алсек и расплылся в довольной улыбке. По крайней мере одно имя ни время, ни тлетворная влага так и не стёрли. «Выходит, там было двое Некромантов – Нильтси и тот, чьё кольцо… Дан’гонра? Да, похоже, что Дан’гонра…» – думал про себя изыскатель, выводя на листке письмена и собирая обломки в отдельный кулёк. Он и так долго не отсылал сообщение – пора уже его отправить, пусть дальше Х’са разбирается в полустёртых значках.

– Ц-ц-ц, – поцокал он, подзывая отию. Ящерица с перепончатыми крыльями села на ладонь. Посылка для неё была тяжеловата, но взлететь она смогла.

«Хорошо,» – кивнул себе Алсек, рассыпая по столу костяную чешую. Такие чешуйки, вымытые паводками из военных могильников, многие в этих краях носили на ремешках, пришивали к поясам и сумкам, а то и нанизывали из них ожерелья. Если и были на них какие-то чары, то исключительно полезные, – кто будет проклинать свои же доспехи?! Но лишнее благословение не помешает…

– Во имя Згена, дарителя жизни, да не погаснет его око, – прошептал он, протягивая руки к открытому окну. – Да прольётся очищающий свет, да развеются все чары и мороки. Да будет так!

Знакомое горячее дуновение скользнуло по кончикам пальцев, опалило ладони. Костяные чешуи как лежали россыпью на столе, так и остались лежать, ничуть не изменившись. Алсек пожал плечами и ссыпал обломки обратно в мешочек. Отия, присланная стражниками, коротко пискнула – тяжёлый груз был ей не по нраву – но взлетела с подоконника легко, метнулась над улицей и пропала среди плоских крыш и красновато-жёлтых стен.

Коробка под столом почти опустела, но кое-что в ней ещё оставалось. Алсек заглянул в неё, прежде чем задвинуть её подальше и прикрыть старой циновкой. Он тихо хмыкнул. Древняя кольчуга из речного стекла так и лежала там – Хифинхелф наотрез отказался продавать её, а сам Алсек с такой вещью боялся показаться на базаре. Это не костяные чешуи, которые может найти любой мальчишка на вспаханном поле! На блеск речного стекла мигом соберётся вся стража и все жрецы…

«Хиф думает, что мне нужны доспехи,» – Алсек выразительно пожал плечами, накрывая коробку второй циновкой. «Зген всесильный! Воин я, что ли?!»

– Хаэ-эй! – от оклика, долетевшего откуда-то сверху, изыскатель вздрогнул и рывком поднялся на ноги. На крыше хлопали крылья, и кто-то молотил по крышке чердачного люка. Алсек метнулся к лестнице, зажигая на пальцах золотой огонь.

– Хаэй! – за чердачным люком, показывая пустые ладони, стоял Гларрхна – один из городских стражников. Алсек облегчённо вздохнул и высунулся наружу, растерянно оглядывая крышу. Там, подобрав перепончатые крылья, сидела гигантская летучая мышь-мегин, и что-то пёстрое распласталось на её спине. Стражник шагнул к ней, поднимая на руки неподвижное тело.

– Сколько раз просил расширить лаз… – пробормотал плечистый Гларрхна, протискиваясь по чердачной лестнице. Алсек отступил, отводя в сторону дверную завесу, – больше ничем он помочь не мог.

– Мешок забери, – буркнул в его сторону Гларрхна, укладывая тело на ближайшую постель и оглядываясь в поисках горшка с водой. – Лежи тихо. Ты дома.

«Зген всесильный…» – Алсек мотнул головой, спускаясь обратно в комнату. Мешок был увесистый – ещё немного припасов со склада наместника: небольшой куль муки, сушёные земляные клубни, пачка листьев Орлиса… и колючие лепёшки – листья Нушти, только что срезанные где-то в пустыне. Алсек удивлённо хмыкнул – листья Нушти начали уже собирать, он сам видел несколько повозок с юга, но раньше наместник не раздавал их до Дней Солнца.

– Аманкайя! – Алсек сел на пол рядом с ложем. Сестра уже очнулась – взгляд из-под мокрой бахромы на повязке был вполне осмысленным. Переглянувшись с Алсеком, Аманкайя тронула свою макушку и сердито сдвинула брови. Он едва заметно кивнул и поднялся на ноги.

– Ладно, оставайтесь, мне сидеть некогда, – демон-стражник выпрямился, едва не задев потолок, и протиснулся в дверь.

– Глорн! – запоздало окликнул его Алсек, взлетел по лестнице и выглянул на крышку. – Глорн, что случилось-то?

– Это вам виднее, – пожал плечами Гларрхна. – Даакех велел отвезти домой – где сидела, там упала. Лекарь сказал – весной бывает, пусть ест зелень. Видел листья в мешке?

– Зелень? – Алсек растерянно хмыкнул. – Спасибо тебе, Глорн. Да хранит тебя Зген!

– Мне и так неплохо, – отмахнулся хеск и громко свистнул. Чёрный летун поднялся в небо, хлопая тяжёлыми крыльями, вездесущий песок полетел Алсеку в глаза. Тот зажмурился и юркнул в люк.

«Зелень…» – покачал головой жрец, возвращаясь в комнату. Аманкайя, по-прежнему бледная, сидела на постели и прижимала мокрую тряпку к макушке. Алсек заглянул в горшок – воды там было ещё много.

– Опять? – жрец сел рядом, пощупал запястья Аманкайи – они были ещё холоднее, чем следовало, но быстро отогревались.

– Второй раз за месяц, – понуро кивнула та. – В первый было легче. Как раскалённое лезвие в черепе… тьма его побери!

– Тш-ш, – Алсек зачерпнул воды, вылил на тряпку, очень осторожно пальцем дотронулся до макушки под ней. Аманкайя поморщилась.

– Лекарь сказал – надо есть зелень, – покачал головой Алсек. – А как было? Так же, как в том году?

Аманкайя кивнула и снова поморщилась.

– Надломилось перо, потянулась за новым – и оно само легло в руку… где-то два локтя было до него… и вся корзинка дёрнулась, чуть не перевернулась. А потом – как молния в макушку… Боги мои, почему так больно-то?!

– Дар прорезается, – Алсек поёжился. – Его ведь обычно высвобождают, пробивают кость. Кто знает, может, он сам пробьёт, если не выпустить… Он ведь не успокоится, Аманкайя. Так и будет биться, пока не окрепнет. Объявись в Храме Солнца! Дар, верно, сильный, если так бьётся. Там будут рады.

Аманкайя нахмурилась, пощупала макушку и вывесила тряпку за окно – сохнуть. Взгляд девицы окончательно прояснился.

– Никто из магов не ходит с дырой в черепе, – поморщилась она. – Обойдусь и я без золотых пластин в макушке. Знаю я, как в храме будут рады…

– Да ясно всё, – вздохнул Алсек. – Тьма их знает, куда тебя заберут. У нас в Эхекатлане ни одного Мага Мысли – а дар, наверное, прорезался не у тебя одной… Знать бы, как обучить тебя без зорких глаз Гвайясамина! Вне храма я и наставников таких не найду.

– Нецис может знать, – еле слышно сказала Аманкайя, с надеждой глядя на брата. Тот подавил тяжёлый вздох.

– Хифинхелф приедет после праздников, поговорим с ним ещё раз. Сам я в архивах копался – без толку. Таких магов раньше собирали в священной столице, под рукой Ханан Кеснека…

– Узнать бы, с чего начинать, – покачала головой Аманкайя, – дальше я разобралась бы. Вот ты, Алсек, – ты же учился магии? Руки у тебя при первом заклятии не обуглились?

– Аманкайя, только не начинай снова, – нахмурился изыскатель. – Пробовали мы уже. Помнишь? Хорошо, не в доме, а в пустыне. Там до сих пор в скале трещина – песком её занесло, но видно, где прошла. А Хифинхелф тебя едва оживил. Тут как-то по другому учатся, знать бы, как именно… Может, в архивах Даакеха что-нибудь по магии завалялось? Или в Шумной Четверти, у навменийцев?

– Здесь, в Эхекатлане, я каждый свиток видела, – поморщилась Аманкайя. – Лучи, Огонь и Земля… а если было что-то ещё, то давно увезено в Кештен, если не дальше. Вспомни Майгву Льянки! Уж на что полезное ремесло – алхимия, и то научиться было негде. Нет у нас Магов Мысли, Алсек.

Она протянула руку к столу. Связка перепутанных нитей дрогнула и перепорхнула по воздуху к ней на ладонь. Алсек поёжился.

– Ничего, – Аманкайя с удивлением ощупала макушку. – Даже не кольнуло. Может, ему скучно там, в черепе, без дела?

Она стряхнула связку на пол и развернула над ней ладонь, медленно поднимая руку к потолку. Пучок нитей зашевелился, поднимая «щупальца» с пола, и наконец отделился от циновки и подпрыгнул на два локтя вверх. Алсек задёрнул оконную завесу и провёл ладонью по щекам – их как будто щекотали тонкие волокна.

– Хорошо идёт, – пробормотал он, с опаской покосившись на окна. – Но слышно за сотню шагов. Давай, я тебя вниз отведу, там стены толще. Сейчас тут будут Клоа со всей округи, и стража насторожится…

Аманкайя, опустив руку, посмотрела на оконную завесу. Длиннохвостым пожирателям магии давно пора было слететься к дому Сонкойоков – но ни один из них за окном не кружил и к стене не лепился. Аманкайя удивлённо хмыкнула.

– Алсек, а ты заметил – этой весной они вообще появлялись?

Жрец мигнул.

– Погоди… И верно, ни одного Клоа с самых дождей не видно. Ни над храмом, ни над Шумной Четвертью… и когда я по дюнам ехал, ни один из песка не высунулся. Вот это странно, Аманкайя. Видал я странности, но это… Не червяки же всех их съели?!

Клоа так и не прилетели, но колдовские занятия у Аманкайи надолго не затянулись – после обеда магический дар, кажется, уснул, и ни одна пылинка больше мысленному зову не подчинялась. Алсек порезал листья Нушти, присыпал солью и пряностями, часть отнёс семейству Льянки – тем из них, кто остался весной в городе, тоже не помешает поесть зелени. Он сидел в кладовой, раскладывая по углам новые припасы, когда со двора донёсся незнакомый голос – кто-то спрашивал у Гвайнаиси, где его найти. Алсек выглянул на лестницу и увидел ярко-рыжие мохнатые крылья, не менее пушистый хвост и край охристо-жёлтого плаща.

– Мир твоему дому, – смуглый пришелец прижал ладонь к груди. Пёстрые перья в седых волосах, чёрные и белые спирали по краям мантии и плаща, – несомненно, это был Маг Воздуха. Огромная рыжая кошка сидела рядом с ним и с любопытством разглядывала двор, сложив на спине перепончатые крылья.

– И вам мир, – кивнул Алсек. – Почтенный Шафкат из Гильдии Крылатых?

– Да, именно он, – отозвался маг.

– И Ярра, – кошка перевела взгляд на молодого жреца. – Ярра из ррода Млен-Ка.

«А вот о ней Гильдия не предупреждала,» – кое-как скрыл удивление Алсек. «Ничего, места хватит. Хороший он маг, должно быть, если с ним путешествует йиннэн… Они обычно людей не возят.»

– Мой дом – ваш дом, – Алсек коснулся ладонью груди. – Я Алсек Сонкойок – кажется, раньше вы в Эхекатлане не бывали?

– Так и есть, – кивнул Шафкат, вслед за изыскателем поднимаясь по лестнице. Ярра шла за ним, обнюхивая стены.

– Кто-то ещё приедет после праздников? – осторожно спросил Алсек, вспоминая прежние весенние сборища. Шафкат покачал головой.

– Только мы, двое, и то не каждый день. Гильдия отчего-то решила, что здесь некого изучать. Моих учеников забрали в северные группы, можешь не опасаться, что они вломятся в твой дом. Если кто-то из них появится, мы поговорим за городом.

Алсеку показалось, что чародей всё-таки обиделся.

– Некого изучать? – мигнул он. – Почему? Отсюда никто не улетел – и йиннэн, и рассветные странники, и тонакоатли, и Клоа… и небесные змеи, хвала Згену, ещё не проснулись…

– Значит, до прраздников ты, Шафкат, не наррвёшься на непрриятности, – кошка боком привалилась к бедру колдуна. – Это уже ррадует.

– Не надо так, Ярра, – нахмурился тот. – Нас послали сюда исследовать, а не отсиживаться в норах. Зимующие змеи тоже достойны изучения. Да, никто не улетел, о Алсек. Я с тобой согласен, но у Гильдии иное мнение. К слову о Клоа… Где они обычно собираются? Мы ехали на повозке с листьями Нушти – она, конечно, не могла их привлечь – но даже над городским храмом я не разглядел ни одного.

Алсек снова мигнул. «Так нам не показалось…»

– Их, и правда, нет, – понизил голос он. – Этой весной я много где был, но Клоа там не летали. Здесь будут ваши покои. Стол справа, кухня слева, мойка внизу. Аманкайя! Выгляни на секунду. Это наши гости из Гильдии Крылатых – почтенные Шафкат и Ярра.

– Мир вам, – кивнула Аманкайя, разглядывая огромную кошку. – Зген да хранит вас в странствиях. Из каких вы краёв?

– Страна Кеми, – чародей кивнул на запад. – Меня прислали из Ирту. А Ярра – северный житель, из Пустыни Аша. Уговоримся о дневной плате?..

…Ещё только начался Раймалт, а солнце в полдень уже палило так, что даже стражники из народа Ти-Нау не выходили в патруль без шляп. Только те, в чьих жилах текла кровь Згена – Хурин Кеснеки и Мениа – рисковали подставить под его огненное око незащищённую макушку. Демоны в красной чешуе пока что хмыкали, свысока поглядывая на «хрупких знорков», но и они поглядывали на небо всё с большим удивлением. По особому приказу Даакеха Гвайкачи на городских полях начали сажать Меланчин и пряности, а многие думали, что не помешало бы посеять Сарку и зарыть земляные клубни – с прибывающей жарой вода уходила из земли стремительно, и одним богам было ведомо, не начнётся ли после Дней Солнца песчаная буря.

С крыши, приложив ладонь ко лбу, Алсек видел на юге колышущиеся прозрачные столбы и шары – небесные змеи Владыки Ха проснулись и поднялись в небо, но и им не по себе было от столь ранней и быстрой весны.

Все, кроме змей, готовились к Пробуждению – по улицам проползали туда-сюда ящеры-анкехьо, нагруженные бочонками с соком Ицны, листьями Нушти, крашеной соломой, пробегали обвешанные ленточками куманы, пролетали взбудораженные кошки. На одной из дальних крыш Алсек увидел даже кимею – она примеряла украшенную бусинами шляпу и дула по очереди в флейты, висящие у неё на груди. Её сородич со свитком в лапах задумчиво прошёл на рассвете мимо дома Сонкойоков, но окликнуть его изыскатель не успел – по мостовой загрохотали повозки, и кимея за ними затерялась.

«А Зген-то давно уже пробудился,» – хмыкнул Алсек, глядя на небо с залитой утренним изумрудным светом крыши. Зелёные сполохи волнами перекатывались вдоль горизонта, на самой кромке желтели и розовели. Солнце ещё только выглядывало из-за края земли, но в воздухе уже веяло теплом. Алсек без особой охоты накинул на плечи плащ с бахромой – даже утром не холодно было в одной рубахе.

– Интересное дело, – задумчиво сказал ему Шафкат, когда жрец вернулся в комнату. У ног чародея из Гильдии Крылатых растянулась рыжая кошка, и он неспешно расчёсывал мех на её боку. На плече мага сидела незнакомая Алсеку ящерица.

– Мои собратья из Хекоу прислали весть, – кивнул на неё Шафкат. – Дела Гильдии, в основном, но… Так же, как и в Эхекатлане, там не заметили ни одного Клоа – ни в Хекоу, ни в Джэйкето. Йиннэн говорят, будто видели огромную стаю над Чакоти, но город этот, к сожалению, для нас пока закрыт.

– И для нас тоже, – приоткрыла один глаз кошка. – Не знаю, какой прравитель этот Джаскарр Ханан Кеснек, но рразум ему очевидно отказывает. Туда, где моих сорродичей могут убить пррямо на улице, я не полечу.

– От этой войны никому не весело, – покачал головой Алсек. – Не тревожься, Ярра. Тут никто тебя не обидит. Думаете, все Клоа перебрались в Чакоти? Но с чего бы?

– Это надлежит исследовать, – Шафкат задумчиво разглядывал стену. – Мощные всплески магии обычно имеют причину…

В переулках стражники терпеливо распутывали клубок из стада куманов и двух очень сердитых анкехьо – животные, не поладив, перегородили четыре улицы и покусали даже кого-то из демонов. Алсек, сочувственно хмыкнув, свернул к городской стене и по широкой дуге пробрался на площадь. Много жителей было и там – наместник прислал жрецам помощников. Некоторым даже разрешили подняться на пирамиду и начистить до блеска золотые пластины. За жреческими кварталами, во дворе, поднимали и настраивали огромную линзу – «огненный глаз», под которой без дров должно было пожариться мясо. Алсек замедлил шаг, с любопытством заглядывая во двор. Один из старших жрецов следил там за работой – раздача жертвенного мяса была делом немаловажным, младшим её не доверяли. Заметив Алсека, жрец неприязненно покосился на него и указал на храм – «опять опоздаешь!» Алсек кивнул и выбрался на площадь.

Начищенные золотые пластины на высоких ступенях храма горели нестерпимо ярко – даже жрец отвёл взгляд и провёл ладонью по заслезившимся глазам. Наверху, у жертвенника, бродили люди, о чём-то говорили, пытаясь перекричать воющий ветер, но он уносил слова, и Алсеку у подножия был слышен только ровный гул. Вдоль первого яруса двое погонщиков под присмотром старшего жреца вели кумана – ящер тревожился и рычал, мотая головой, приплясывал на месте и норовил шарахнуться к стене. Алсек следил за ним, пока куман не завершил первый круг и не побрёл вверх по лестнице – ко второму, меньшему ярусу. Изыскатель загрустил было о судьбе ящера, но тут же хмыкнул, разглядев на шее храмовые бубенцы – ничего страшнее утомительного подъёма на вершину и спуска обратно к подножию зверю не угрожало. Жрецы, как и полагается, проверяли перед праздником лестницу – как прочно ни строился этот храм изначально, за многие годы зимние ливни и песчаные бури источили камень, Алсек сам видел обкрошенные ступени наверху…

Внутри, в прохладных тёмных коридорах, пахло горелой тикориновой стружкой и даже как будто драгоценным янтарём – навменийцы успели к сроку привезти благовония с севера. Но сейчас, за три дня до Пробуждения, все жаровни и курильницы были погашены, только холодные цериты ровно горели в полумраке главной залы.

Алсек ускорил шаг – и едва не налетел на младшего жреца, задержавшегося у входа. В зале было людно. Циновки, обычно разостланные вдоль стен, скатали и убрали с глаз, оставив лишь одну, и рядом с ней сидели на корточках служители, выбирая из коробов и ящиков свою утварь. Чуть поодаль встал, наблюдая за ними, Гвайясамин, чёрный плащ, разукрашенный белым и багровым, лежал на его плечах. Алсек привстал на цыпочки и вытянул шею – не так уж часто он видел в одном месте всех жрецов, со всеми их бусами, ожерельями и парадными шапками. Из потайных ниш извлекли все праздничные курильницы, флейты и погремушки, гадательные мешочки, звенящие подвески и сверкающие многогранные шары, чаши и барабаны, медные колокольцы и золотые диски, жезлы и опахала.

«Зген всесильный! Любопытно, куда меня поставят?» – задумался изыскатель, искоса глядя на одинокий каменный нож. Кто-то из старших оставил священное оружие на покрывале и отлучился по делам – или, увлечённый ими, вовсе не спускался ещё в залу. Алсеку пока ещё даже пальцем не разрешалось трогать такие ножи – и сам он обошёлся бы без этой чести. Но подняться вверх по многоярусной башне, где-нибудь в хвосте процессии, или встать на вершине со священным барабаном или флейтой, или в золотой мантии окуривать благовониями городские ворота на закате и на рассвете… а может – вот это было бы славно! – отправиться по обмену в Икатлан, Кештен или Джэйкето и провести Дни Солнца там…

Алсека ткнули кулаком в бок, и он вздрогнул. Служители уже разобрали свои украшения и отошли от коробов, и верховный жрец повернулся лицом к изыскателю и теперь задумчиво разглядывал его. Алсек наклонил голову.

– И снова вовремя, – бесстрастно заметил Гвайясамин. – Середина Западной Улицы, водяной пост. Возьмёшь черпак. С тобой встанет Кинти Сутукку.

Кинти Сутукку – так же, как Алсек, в красной накидке, подвязанной жёлтым поясом – стоял чуть в стороне, вытирая краем плаща многогранный стеклянный шар. Выглядел Кинти расстроенным и с тоской косился на короб с курильницами. Алсек поперхнулся.

– Водяной пост запада? Но это же середина улицы! Почтеннейший Гвайясамин, оттуда совсем ничего…

– Не видно, – закончил его фразу хмурый Кинти.

Что-то внутри черепа Алсека лязгнуло и глухо зазвенело, он заморгал и судорожно сглотнул, пытаясь удержаться на подгибающихся ногах. Верховный жрец не шелохнулся и даже не мигнул – но изыскатель мигом понял, что рот лучше прикрыть. Похоже, Кинти Сутукку почувствовал то же самое – он даже слегка пригнулся, с опаской глядя на Гвайясамина.

– Пост по вашим заслугам, – сказал жрец, переводя взгляд на опустевшие короба. – Ступайте.

…Узкая кромка Площади Солнца, отведённая для жителей, давно была переполнена, тесно было и на крышах жреческих кварталов, куда пускали далеко не всякого… впрочем, ни одной свободной крыши в городе уже с ночи не осталось. Те, кому не хватило места, заняли широкие улицы – в их просвете можно было увидеть хотя бы сам храм, не загороженный никакими строениями. Узенькую полосу мостовой оставили для стражи. Кто-то забрался даже на трубу водовода, но Гларрхна быстро согнали его. Алсек, с черпаком в руке расположившийся на мостках над трубой, глядя вниз, был вполне доволен – пусть храм он видел плохо, зато его не пытались расплющить.

– Зген, даритель жизни, да прольёт на вас свой священный свет! – Кинти поднял над головой гранёный шарик, и тот завертелся на ремешке, рассыпая радужные блики по макушкам и плечам тех, кто стоял внизу.

– Да не иссякнут небесные реки! – Алсек зачерпнул из резного каменного жёлоба и разлил понемногу в подставленные чаши и ладони.

Вода в древних трубах всегда была чистой и сладкой – и холодной, будто недавно пробилась из самых глубоких недр. Да и Зген на свет не скупился – полдень близился, и улицы залиты были белым прозрачным огнём. Алсек щурился на небо из-под ярко раскрашенного соломенного колпака.

– Все крыши, разумеется, заняты, – пробурчал Кинти, пихнув его в бок. – Ни тьмы не видно!

– Наверх смотри, – прошептал изыскатель, толкнув его в ответ. Внизу и так было тихо – три дня без горячей похлёбки и даже без отвара Орлиса настроили всех на задумчивый лад – а тут тишина стала почти ощутимой, и всем слышен стал усиливающийся шелест и тихий треск.

– Пятнадцать кораблей! – еле слышно выдохнул Кинти, запрокинув голову к небу. – Пятнадцать золотых кораблей!

Они летели от восточных ворот широким клином, держа строй, медленно выписывали круг над Эхекатланом, и золотая чешуя на их боках горела на солнце. Шипастые крылья, странные колючки и «глаза» на бортах, фигурные гребни и завитки, – ничто из этого не могло ни удержать их в воздухе, ни ускорить полёт, но они летели, и свет дробился на их шипах и чешуйках. За крыльями первого, едва не задевая соседей, тянулись хвосты алого огня. Алсек знал каждый из кораблей – их в Эхекатлане всего было четырнадцать. Пятнадцатый прилетел из Кештена – и ради него празднование задержали до полудня.

– Явар Эйна! Корабль Явар Эйны – красный! Ты видел его, видел? – Кинти от волнения едва не столкнул Алсека с мостков. Тот потёр ушибленные рёбра.

– Хвала Явар Эйне Ханан Кеснеку, что ты не переломал мне кости, – проворчал он. – Радостно видеть нашего властителя, но пихаться-то зачем?!

– Алсек, прости, – прошептал Кинти и снова запрокинул голову. – Тонакоатли! Все тридцать! И мегины – целая стая!

Ширококрылые боевые полуденники на этот раз не маячили точками высоко в небесах – они снизились так, что можно было пересчитать перья на их хвостах и пышных гребнях. Клин золотых кораблей уже повернул от Западной Улицы к северу, и тонакоатли летели за ним, и прозрачная тень от их крыльев падала на весь город. Воины в белой и жёлтой броне восседали на их спинах, жёлтым огнём горели боевые жезлы в их руках. Полуденники, придавленные к земле непривычной тяжестью, плыли над Эхекатланом медленно, величаво, до поры оттеснив с неба стаю летучих мышей.

Мегины, увешанные бубенцами и ленточками, летели плотным облаком, то расходясь в разные стороны и выписывая спирали и петли в вышине, то сходясь так тесно, что едва не цепляли друг друга крыльями. Все воины Вегмийи, кому не хватило места на полуденниках, оседлали мышей – но на всех мышей не хватило уже воинов Вегмийи, и замыкали стаю летуны попроще – городские стражники-Ти-Нау, малый гарнизон наместника. Пока звон в небесах не прекратился, Алсек вниз не смотрел – пока последняя мышь не пролетит полный круг, пешую армию на площадь не выпустят, и выглядывать там нечего.

«Явар Эйна прибыл… Нечасто мы тут видим его, это верно,» – покачал головой изыскатель. Кое-что на небе казалось ему неправильным, и сначала он списал это на сполохи в глазах от золотой брони и красного пламени, но теперь убедился – ему не чудится.

– Алсек! – зашипел Кинти и едва удержался, чтобы снова не пихнуть жреца локтем. В просвете улицы засверкали красные чешуи и отполированные бронзовые пластины – четыре сотни Гларрхна, наёмное войско Эхекатлана, по кругу обходили Храм Солнца. Алсек щурился, пытаясь угадать, кого из знакомых он видит, – кто несёт знамёна отрядов, кто идёт во главе? Над площадью негромко рокотали барабаны, и пересвист флейт был монотонным и тоскливым.

Аманкайя, семейство Льянки – ради праздников они, как и все земледельцы, выбрались из полей – и почтенный Шафкат вместе с крылатой кошкой, – все они стояли сейчас на крышах. Где-то в Медной Четверти поднялся на крышу и Янрек Сонкойок с жёнами и детьми – наверное, им видно было чуточку получше.

За красной чешуёй и змеиными знамёнами поплыли синие плащи, барабаны смолкли, флейты засвистели веселее, – храмовые девы обходили площадь, тяжёлые блюда и чаши были в их руках. Алсек про себя пересчитывал плащи – дев в храме Эхекатлана было слишком мало, и вместе с ними едва ли не каждый праздник выходили жёны почтеннейшего Даакеха и Гвайясамина. Длинной вереницей поднимались они вверх по ступеням, складывая принесённое к алтарю. Сощурившись, Алсек видел на вершине чёрный плащ Гвайясамина и красно-золотое одеяние Явар Эйны.

– Алсек! – снова зашипел над ухом Кинти, указывая на площадь. Из переулка выводили крупного кумана. Никакой упряжи на нём не было, кроме разукрашенной перьями и бахромой узды. Ящер шёл спокойно, его голова странно качалась из стороны в сторону, иногда он будто приходил в себя, приподнимал её, но снова ронял на грудь. За ним, чуть в отдалении, вели ещё троих.

«Четыре кумана! Долго, должно быть, Гвайясамин уговаривал почтеннейшего Даакеха… я думал, он и двух не выделит!» – покачал головой Алсек. Видимо, верховный жрец позвал в союзники самого Явар Эйну, – в иные годы наместник выдавал для жертвоприношений таких куманов, каким проще было умереть своей смертью, чем взобраться на верхний ярус храма. Эти же ящеры были крупными, откормленными, отобранными из немалого стада.

– Зген будет доволен, – прошептал Кинти. – Но как они уговорили Даакеха?!

– Отчего бы ему не проявить уважение к дарителю жизни? – пожал плечами Алсек.

Куманы поднимались вверх по лестнице, ярус за ярусом обходя храм. Ни пение флейт, ни дым курильниц их не тревожили. В таких случаях служители на дурманное зелье не скупились – никому не хотелось гоняться за напуганным куманом по крутым лестницам или уворачиваться от его пинков у жертвенника.

– Они нам крови оставят? – заволновался Кинти, оглядываясь по сторонам.

– Они не нарушат обычай, – придержал его за плечо Алсек. – Тш-ш…

Над городом снова повисла тишина – но даже в ней голос Явар Эйны Ханан Кеснека не долетал до середины Западной Улицы, терялся где-то в ущельях переулков. Алсек утёр слезящиеся глаза – отсюда казалось, что сам правитель окутан золотым огнём, и что пламя с неба стекает по его рукам и льётся на алтарь вместе с жертвенным ицином. Жители внизу оживились, оглянулись на водовод. Алсек кивнул, но жестом попросил обождать – ритуал едва начался, и хотя вода, принявшая священный ицин, уже несёт в себе благословение, но лучше подождать до конца.

– По воле великих богов да проснутся земля и небо… – еле слышно проговаривал Кинти знакомые с рождения слова. Он опирался руками на край крыши, высовываясь из глухого колодца улицы, – так было лучше слышно. На площади взревели морские раковины, тонко вскрикнул перед смертью куман, чашу подставили под льющуюся из разбитой головы кровь. Тело ещё дёргало лапами, когда его столкнули вниз, и оно покатилось по крутой лестнице к подножию. Один из старших жрецов подошёл к нему, подбежали служители, перевернули тяжёлую тушу на спину.

– И пусть небо и земля пребывают в мире, пока Око Згена сияет над ними – и когда оно закрывается, – шептал Кинти, не сводя глаз с вершины башни. Там Даакех подошёл к Явар Эйне, склонив голову, и принял из его рук чашу с кровью, смешанной с молотым зерном.

Алсек опустил черпак в воду – жители уже подступили к мосткам и на неподвижного Кинти косились недовольно. Изыскатель от души пихнул его в бок и всунул в руки второй черпак. «Как бы подойти к раздаче, чтобы по пути не расплющили?» – он покосился на крыши жреческих кварталов. Пока ещё мясо даже жарить не начинали, но едва ли на улицах станет свободнее в ближайшие два Акена…

– Третий год маячу на водяных постах, – пробормотал Кинти на исходе второго Акена и утёр со лба пот. Бахрома на его повязке слиплась и приклеилась к коже. Соломенный колпак на голове от жары не спасал. От водяных желобов тянуло прохладой, Алсек едва удерживался, чтобы не вылить содержимое черпака себе на макушку.

Сквозь поредевшую толпу неторопливо пробрался стражник-Гларрхна, подставил под черпак флягу.

– Вот куда тебя загнали, – хмыкнул он, глядя на Алсека. – Завтра освободишься? Приходи к Горелой Башне. Без тебя драться не начнём.

– Не больно-то это честно, – нахмурился изыскатель. – Если я прийду, Кегар, то попрошу удачи для всех. И вообще, Дни Солнца – не время для споров на деньги!

– Да были бы там деньги, – отмахнулся хеск. – Ладно, проси для всех. Не помешает. На той неделе одному руку вывихнули – он на второй день в строю был, а вот Даакех до сих пор злится… Держи, это вам двоим. Принёс бы фляжку ицина, но эти ваши законы…

Он недовольно взмахнул хвостом, и зубастая клешня на его кончике щёлкнула створками.

– Ничего, Кегар. Семь дней можно потерпеть, – хмыкнул Кинти, принимая из рук Алсека свёрнутый лист дерева. К нему прилип жир и хлопья сажи.

– Спасибо, – кивнул Алсек, вынимая из свёртка кусок остывшего мяса – небольшой, всего с ладонь. – А тебе хватило?

– Только облизнуться, – вздохнул Гларрхна. – Хороших куманов выделил Даакех – таких жирных редко увидишь. Если и этого богам недостаточно – тогда я не знаю, чем их и накормить! Лучше бы нам, в храм Куэсальцина, дали хоть одного.

– Зген даёт нам свет и жар, – нахмурился Кинти. – Он – даритель жизни. Щедрый Чарек выгоняет из земли ростки, делает камни прочными. Великий Змей Небесных Вод подарил нам реку на небе и реку на земле. Мы почитаем их троих. Ты живёшь тут, Кегар, зачем тебе чужие боги?!