Текст книги "Небо в огне (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)

– П-почтеннейший Гвайясамин?!

– У тебя хорошая память, Сонкойок, – ровным голосом проговорил жрец. – Возможно, я ошибался насчёт твоей пригодности… к чему бы то ни было. Что же, самое время взять свои слова обратно.

– Почтеннейший Гвайясамин! – Алсек с судорожным вздохом кинулся к жрецу и обнял его, утыкаясь лицом в плечо, в серебристую ткань и огненную бахрому. Свет окутал изыскателя, пронизывая его насквозь. Он вдохнул запах горящего янтаря – священной каменной смолы, ценнейшего из благовоний – и шмыгнул носом, отгоняя набежавшие слёзы. Горячая рука небрежно коснулась его лопаток.

– Да благословит тебя даритель жизни, Алсек Сонкойок, – голос Гвайясамина не дрогнул. – Отчего ты так взволновался? Я слышал тебя на закате, и я заглянул к тебе. Тут нет причин для страха.

– И т-тебя пусть он благословит, – пробормотал изыскатель. – Т-ты ведь теперь в доме солнца, почтеннейший Гвайясамин? Ты погиб, как славный воин, и как защитник святынь, с сердцем сильнейшего из врагов в руке… Ты теперь на небесном корабле, рядом с дарителем жизни?

– А ты теперь верховный жрец Солнца, почтенный Сонкойок, – в глазах Гвайясамина промелькнула усмешка, и Алсек растерянно мигнул. – И пока у тебя получается неплохо. Решать, конечно, сыну Солнца, но… Так о чём ты хотел спросить дарителя жизни?

– Я… – Алсек зажмурился и помотал головой, собираясь с мыслями. – Если ты, пребывающий в доме солнца, пришёл сюда… Значит, корабль Згена взаправду снижается и скоро сядет на берег Симту? А ку…

– А-ай, – лицо Гвайясамина на миг окаменело. – Хвала богам, что никто из Дома Учёности, где ты напрасно терял время, тебя сейчас не слышит. Позор на его крышу… Разве не учили тебя, почтенный жрец, что солнце неизмеримо больше всех земель Орина? Как, по твоему разумению, оно уместится на берегу высохшей речушки?!

– Я это помню! – возмутился Алсек. – Но солнце с каждым днём растёт, и его жар…

– Вы летите к нам, – тихо сказал Гвайясамин, склоняя голову. – И хоть полёт этот нетороплив, он завершится в доме солнца. Да хватит у тебя сил, Алсек Сонкойок, принять эту честь достойно и поддержать тех, кто ослабнет духом…

– Око Згена! – выдохнул Алсек, уже не заботясь о приличиях. – Мы все сгорим, и весь мир станет огнём и дымом?! И все… все, кто живёт в Орине, перейдут в дом солнца?!

– Тебя встретят с почестями, – ладонь Гвайясамина опустилась на плечо изыскателя. – Недостойные отправятся в иные дома. Убийцы кошек, скажем, не пройдут мимо Берега Неспящего Пламени – дом солнца не примет их… Что смутило тебя, Алсек?

«Убийцы кошек?» – жрец растерянно мигнул. «Кайриннег?!»

– Почтеннейший Гвайясамин! Неужели ты не можешь остановить этот полёт? Неужели даритель жизни не пощадит этот мир?

– Я не знаю, Алсек. Решать будут боги, – лицо верховного жреца снова окаменело. – Держись как подобает, сын Эхекатлана.

– А мы? Мы можем что-то сделать? – Алсек накрыл руку Гвайясамина своей ладонью. – Скажи, почтеннейший жрец!

– Ты знал, что нужно делать, задолго до меня, – тихо вздохнул живущий в доме солнца. – И Ксарна из дома дождей говорил с тобой так же, как со мной. Ничего нового я не скажу, Сонкойок. Так или иначе, солнцу на земле не место, и оно должно вернуться…

– Ещё есть время, почтеннейший Гвайясамин, – Алсек на миг стиснул зубы. – Я… я не верю, что на этом всё закончится. Это был дурной год, но всё же…

– Даже почтенный Гванкар не знает, каким будет новый рассвет, – сказал Гвайясамин, выпрямляясь. – Веди себя достойно, Алсек Сонкойок, и пусть наша следующая встреча будет столь же радостной для тебя. Силы и славы!

Золотая вспышка опалила глаза, и Алсек поневоле зажмурился – и в тот же миг услышал оглушительный грохот. Земля содрогнулась, что-то тяжёлое упало жрецу на ноги, и он дёрнулся и вскочил, ошалело мигая.

– Хэ-э!

С потолка сыпалась сухая глина, он треснул пополам, и обломки опасно кренились, вот-вот готовые упасть. Трещины змеились по крыше, с каждым мгновением расширяясь.

– Хсссс! – Хифинхелф подпрыгнул на месте, приземлился на четыре лапы и с силой встряхнул Согву. – Пшшшли!

Крыша снова затрещала, и Алсек, на ощупь схватив из-под циновки, что попалось под руку, стрелой вылетел из покосившейся мазанки. Второй раскат подземного грома застал его уже на улице – и тут же он услышал грохот взрывов у подножия холма, рёв драконов и вопли перепуганных куманов. Весь холм был озарён багряными сполохами, вся стена, опоясавшая его, пылала и трескалась под огненным шквалом.

– Хсссс! – зашипели на Алсека сверху. Хифинхелф успел оседлать кумана и теперь едва удерживал его на месте – полосатый ящер ревел и топал ногами.

– Хиф! – Алсек бросил иприлору то, что сжимал в руках – свёрнутую кольчугу – и схватился за стремена, чтобы подняться в седло.

– Око Згена! – вскрикнули за его спиной, он обернулся и разжал пальцы.

– Согва, куда ты?!

– Почтенный предок! – крикнул младший жрец, влетая в перекошенный дверной проём. Храм разваливался, истрескавшаяся крыша осыпалась по кускам, все стены накренились внутрь. Алсек бросился к двери.

– Согва, стой!

Раскрошенная глина сыпалась дождём, она вмиг запорошила глаза, и Алсек мог лишь хватать руками воздух. Что-то налетело на него, вытолкнуло наружу, он огляделся, вытирая лицо, и охнул. Вниз по склону, ревя и размахивая хвостом, летел перепуганный куман, а в седле мотался, едва удерживаясь в стременах, Хифинхелф, и взрывы заглушали его гневное шипение. Один миг – и он скрылся за тонущими во мраке домами, на нижних террасах.

– Ку-у-уши! – крикнул, приложив ко рту ладони, Согва. Локтем он прижимал к груди раскрашенный череп.

Мимо, потрясая оружием, промчался шипящий отряд ящеров. Незаметный до того вход в пещеры распахнулся – от сотрясения плиты разошлись – и наружу, на ходу завязывая ремешки, выбежала двадцатка Ти-Нау. Предводитель, надевая шлем, оглянулся на Алсека и на мгновение прикоснулся к налобной повязке. Изыскатель прижал руку к груди и тут же отдёрнул – острая кромка обсидианового лезвия царапнула кожу.

– Хэ-э… – переливчатая вспышка над головой заставила Алсека посмотреть на небо, и он невольно пригнулся. – Согва, беги!

Янтарный щит полыхал от края до края. Огненный ливень хлестал по нему, и купол вздувался белесыми фонтанами. Огромный сгусток пламени ударил в щит и взорвался – и Алсек увидел, как купол рвётся по швам. Тонкие нити света попытались затянуть прорехи, но второй сгусток упал в то же место, и купол прогнулся едва не до земли.

– Зген всесильный! – Алсек сжал нож в ладонях и вскинул руки, чувствуя, как по запястьям течёт жидкий огонь. – Нет!

Надо было подкрепить вопль хоть каким-нибудь заклятием, но ничего, кроме холода в груди, жрец не чувствовал, и небо над городом было затянуто мглой. Ночь ещё длилась, и до рассвета было далеко.

Третья вспышка ударила с двойной силой, и Алсек зашипел от боли – ему казалось, что кости рук раскалываются на тоненькие щепки. Он поднял нож выше, сквозь зубы желая Тзанголу сожрать себя самого и собой же подавиться.

– Да не угаснет солнце вовеки! – вскрикнул Согва, поднимая руки к небу. Он стоял рядом с Алсеком, с ужасом глядел на небо и проседающий янтарный купол, и его пальцы мелко дрожали.

– Зген, даритель жизни, да поможет нам устоять! – выдохнул Алсек. Щит выплюнул в небо фонтан белого огня и засверкал ярче прежнего. Четвёртая вспышка лишь покачнула его.

– Ха! Где твоя сила, раб Джаскара?! – ухмыльнулся Алсек, поворачиваясь к стене. – Ты, Манча Хурин Кеснек, воин Кровавого Солнца, – куда тебе идти против Згена?!

Он кожей чувствовал взгляд из озарённой сполохами тучи у подножия – взгляд злобный и цепкий, направленный на него. И ответ не заставил себя ждать.

Туча вспыхнула изнутри, выплёскивая огонь, и сразу четыре вспышки впились во внешнюю стену – и камень не выдержал. Сторожевые башни взорвались, разлетаясь градом булыжников, и в проломы полилось пламя, а за ним – орда в медной чешуе. Ящеры-копейщики преградили ей дорогу, но их предсмертное шипение утонуло в рёве пламени. Огонь летел вверх по склону, с террасы на террасу.

– Зген! – Алсек развёл руки, и щит выгнулся, отращивая «щупальца», и его края коснулись земли. Воины Джаскара с воплями шарахнулись от новой стены, тучи дротиков взвились в воздух, но белые молнии уже затягивали проломы в камне, и ящеры со всех сторон теснили тех, кто прорвался в город. Алсек усмехнулся, но страшный грохот за спиной стёр улыбку с его лица, а мгновение спустя он катился по мостовой, и лавина летела за ним по пятам. Сильнейший взрыв смахнул вершину холма, сбросив её обломки вниз, и они помчались к подножию, снося на пути непрочные мазанки. Алсека поволокло по склону, он взмахнул руками, пытаясь уцепиться за воздух, но белое пламя сомкнулось перед глазами, и город растаял в нём.

Багряный сполох хлестнул по глазам, обжигая даже сквозь опущенные веки, Алсек поморщился, неосторожно шевельнулся – и зашипел от боли. Ему казалось, что череп раскалывается на куски. Он лежал на боку, чуть заваливаясь на живот, в грудь упирался обломок кирпича, перед глазами плыли красные пятна. Шевельнув рукой, он нащупал край – вернее всего, это была крыша.

– Эш-ш… – Алсек чуть приподнялся и тут же упал обратно, жмурясь от боли. Ступня, погребённая под обломками, неловко повернулась и заныла.

Он лежал на краю, над террасами, уходящими вниз ступень за ступенью, и перед ним был мрак, расчерченный на квадраты золотистыми лучами – янтарный щит превратился в зыбкую паутину, но ещё держался. Нити гигантской паутины мелко дрожали, выгибаясь внутрь, и по ним бежала рябь. Алсек вгляделся в тёмное небо и удивлённо мигнул – на миг ему померещилась иссиня-чёрная тень, скользящая над куполом. Он потянулся к глазам, но голова от лёгкого движения снова налилась болью, и когда Алсек отогнал набежавшие слёзы, небо было чистым, а янтарный щит дрожал и шатался под ослепительными алыми вспышками.

«Манча…» – стиснул зубы жрец, пошарил по крыше – ножа не было – и помянул про себя Джилана. «И помешать теперь некому…»

Пересилив себя, он взглянул вниз. Пламя бушевало у подножья, широким кольцом опоясав холм. Среди багряных языков огня сверкали белые молнии, земля вздымалась волнами и взрывалась, исторгая острые лезвия. Алсек видел ящеров-копейщиков, оттесненных к лестницам, видел, как отстреливаются с верхних террас, и как дракон вихрем вертится в небе, отбиваясь от десяти золотых кораблей.

Ступенью ниже на груде битых кирпичей и ошмётков сухой глины лежал, обхватив руками голову, Согва. Алсек смотрел на него, надеясь уловить хотя бы слабое движение, но младший жрец не шевелился, и кровь засыхала на исцарапанных плечах.

Холм тихонько дрогнул, и Алсек стиснул зубы – ему хотелось обвязать свою голову тугим ремнём, пока она не развалилась на куски. Что-то багровое, отделившись от скалы, выкатилось на террасу, спрыгнуло на нижнюю крышу и выпрямилось, оглядываясь по сторонам, а потом вскинуло лапы и с утробным рёвом помчалось по склону вниз, прямо на отряд копейщиков Джаскара, поднимающийся по лестнице. Ни на миг не замедлив свой бег, оно взорвалось огненным шаром и в вихре догорающих костей понеслось дальше.

– Кайриннег! – еле слышно вздохнул Алсек. Скарс, нашедший себе нового врага, не услышал его – он замер на краю террасы и вскинул лапы, поднимая землю волнами. Ни единого светящегося кольца не было на его чешуе. Снизу отозвался гневным рёвом Скарс, пытающийся закинуть огонь в убежище Алдеров – они выжигали склон молниями, и никто из воинов Джаскара не смел ступить на лестницу, даже могучий хеск прятался за покосившимся домом. Копейщики запоздало сомкнули строй, но Кайриннег пролетел сквозь него, ломая щиты и пики, и плюнул в сородича огнём. Тот с воем бросился навстречу, замахиваясь огромной палицей. Отброшенные в сторону воины Джаскара вскочили на ноги, хватаясь за копья.

– Ни-куэйя! – прошептал жрец, дрожащей рукой указывая на одного из них. Тонкий слабый луч угас, едва вспыхнув. Алсек посмотрел на чёрное небо и застонал. «Зген, даритель жизни! Где же ты?!»

Внизу громыхнуло, и крыша под жрецом задрожала. Вверх по лестницам, проложив себе путь огнём, поднимался маленький отряд. Алсек встрепенулся, увидев среди воинов ящера-иприлора, но тут же похолодел – под ногами чешуйчатого воина растекалось световое пятно, а на груди горел золотой орёл.

– Предатель! – жрец, не помня себя, схватил камень и швырнул в ящера. Обломок вспыхнул на лету зеленоватым огнём, ударился о бронзовый наплечник и покатился по мостовой. Ящер зашипел, его спутники на миг остановились, оглядывая склоны. Алсек прижался к крыше, но поздно – его увидели.

Один из воинов вскрикнул, указывая на раненого жреца. Ящер зашипел, широко разевая пасть, и толкнул его в плечо. Тот ухмыльнулся, заряжая пращу, и взметнул её над головой. Алсек привстал, кривясь от боли. «Силы и славы вам, живущие в доме солнца. Скоро я буду с вами,» – подумал он, стараясь не жмуриться.

Горячий ветер ударил ему в лицо, и он замигал, изумлённо глядя на то, что недавно было отрядом. Воины, выронив оружие, скорчились от невыносимой боли, их головы откинулись назад, и золотой огонь, багровея на лету, вырвался из их глаз и взметнулся к небесам роем красных комет. Свет под ногами «поджигателей» погас, и тела, лишённые жизни, повалились на камни, на оброненное оружие и так и остались лежать.

– Зген всесильный… – выдохнул Алсек, глядя вниз. Везде, куда достигал взгляд, воины Джаскара корчились и падали замертво. Стаи багровых искр поднимались к звёздам, разрывая в клочья истрёпанный щит. В небе замерли золотые корабли, и дракон с торжествующим рёвом наподдал им хвостом. Огромные шары с шипами вылетели за стену и с грохотом исчезли в дымовой завесе.

Из-за дома вынырнул окровавленный Кайриннег, огляделся и плюнул огнём в растерянное Существо Сиркеса. Оно стояло посреди террасы, не обращая внимания на дротики, впившиеся в шею и грудь, не замечая выстрелов. Красный огонь покинул и его, но оно не спешило упасть замертво – пока лапа Скарса не сломала ему шею.

Грохот прекратился, сменившись радостным шипением. Алсек видел, как воины Мекьо спускаются с террас, окружают и нанизывают на копья замешкавшихся демонов. Скарс в доспехах, только что разметавший обломки двух домов, на мгновение замер, огляделся по сторонам – и кинулся к стене. Земля по его следам дымилась и взрывалась огненными фонтанами.

Рой красных комет взлетел уже высоко, но длинный хвост тянулся за ним – искра за искрой вливались в поток. Он мчался на восток, озарив полнеба алым огнём. Там, за горизонтом, что-то вспыхивало золотом, серебром и пурпуром, и Алсек невольно приподнялся, разглядывая край неба, но боль, разрывающая череп, снова уронила его на крышу.

Где-то внизу завыл сигнальный рог, и ему ответили из-за холма. В угасающих сполохах разлитой по стенам огненной жижи Алсек увидел, как дымовая завеса над застеньем колеблется, отступает и, помедлив, разлетается в клочья. Там, среди разрушенных домов и вытоптанных огородов, виднелись чёрные пятна – шатры, брошенные осадные машины, кострища и ямы. Ящеры с копьями наперевес выбирались из-за дымящихся башен и бежали к опустевшему лагерю. Алсек слышал, как перекликаются внизу рога.

«Куда они?» – нахмурился он и сощурился, пытаясь рассмотреть хоть что-то в сгустившемся мраке. На освещённых склонах ящеры и люди затаптывали огонь, искали выживших, кто-то запасался дротиками. Далеко внизу прислонился к стене Кайриннег, и двое Алдеров колдовали над его животом. Скарс сдержанно рычал, но не вырывался.

Изыскатель привстал на локтях. Разбитая голова напомнила о себе, но быстро унялась. Нигде внизу не видно было выживших «поджигателей», и ни одна груда костей не дымилась на мостовой. Все убитые лежали спокойно, не корчась и не обугливаясь, и кто из них был кем, пришлось бы распознавать по доспехам, но Алсек плохо видел их в полумраке.

Что-то зашевелилось ступенью ниже, и жрец рванулся туда, забыв о боли. Если бы не груз камней на отдавленной ноге, он бы свалился с крыши. На мостовую посыпались мелкие камешки, снизу донёсся стон и еле слышные воззвания к богам. Согва сидел на террасе, неловко прижимая к груди окровавленный локоть. Второй рукой он держал череп «почтенного предка» – вернее, половину его. Кость раскололась, и кусок черепной крышки лежал поодаль, среди обломков.

– Согва! – вскрикнул Алсек, и младший жрец вскочил на ноги, едва не выронив череп.

– Почтенный Сонкойок?! Ты жив?! Хвала всем богам!

– Ты лежал, как мертвец, – криво усмехнулся изыскатель. – Хорошо, что ты не расшибся. Что с рукой?

– Чарек её знает, – отмахнулся обломком черепа Согва. – Больно. Почтенный Алсек… у тебя кровь на повязке, и… на тебе лежат камни?! Я сейчас поднимусь!

– Да ну… – начал было Алсек, но младший жрец уже карабкался по уступам корявой стены, переложив куски черепа в больную руку. Изыскатель кое-как перевернулся и сел на бок, кривясь от боли. Как он ни дёргал ногами, вытащить их не удавалось.

– Согва, мне не шевельнуться, – поморщился он. – Голова… Если бы ты убрал вон те камни и приподнял край плиты… Ступни на месте, они целы, только застряли.

– Сейчас сделаю, – пробормотал жрец, возясь с камнями. – Ты видел, почтенный Алсек? Видел, что стало с воинами Манчи?!

Он кивнул на неподвижные тела на лестнице, но Алсек, скользнув по ним взглядом, повернулся к востоку и тихонько свистнул. Небо полыхало всеми цветами огня. Горячий ветер взвыл над холмом, опалил веки, но тут же на лету остыл, и жрец, не веря себе, почуял запах мокрой травы и речного песка.

– Ветра играют над долиной, – прошептал он. – Ветра… они снова свободны.

– Ни один из воинов Джаскара не остался в живых, они все мертвы! – Согва, дрожа от волнения, наклонился к Алсеку. – Кто это сделал? Мы?!

Жрец поднял руку и указал на гаснущий за горизонтом багряный рой. Кажется, там, в других землях, к нему присоединялись новые искры-кометы… и он определённо стремился туда, где полыхал горизонт.

– Тзангол забрал у них солнечный огонь, – сказал он и в растерянности пожал плечами. – Бросил их. Что-то с ним сейчас… Это ведь Чакоти полыхает. Он в той стороне. Тзангол призывает свой огонь обратно.

Согва неуверенно усмехнулся.

– Но зачем?! Он и так сильный… И ведь он… его ведь нельзя убить, правда?

Алсек судорожно вздохнул, отгоняя промелькнувшую мысль – невероятную и прекрасную.

– Зачем-то ему нужна эта сила, – сказал он, опуская разболевшуюся голову на камни. – Он убил своих воинов… я не знаю, Согва, надолго ли мы их переживём.

«Там, на Коатлане, Кровавое Солнце взошло в ночи,» – думал он, устало жмурясь; уже не было сил пугаться, и в груди свился тяжёлый холодный клубок. «И огненный ливень выжег всё до корней скал. Интересно, сейчас будет так же, или у Тзангола на уме иное?»

– Ящеры нашли пленников! – радостно вскрикнул Согва, глядя вниз. – Там были ямы с людьми… там сиригны! Вот их ведут в город, они живы! Почтенный Алсек, ты видишь?

Жрец нехотя поднял голову, но не успел ответить. Небо на востоке побагровело, и тут же разлившийся на полгоризонта алый огонь сменился золотым, а он – зеленовато-белесым, и Алсек зажмурился от нестерпимо яркого сияния. «Вот и восход,» – подумал он, утыкаясь лбом в камень. «Солнечный змей в небесах…»

Он, как сквозь туман, слышал взволнованный голос Согвы, чувствовал, как трогают его плечо, тянут за руку. Огонь погас, и снаружи, за веками, осталась только мгла. Алсеку не хотелось на неё смотреть.

Что-то прогремело в отдалении, но земля не дрогнула. Холодный ветер засвистел в обломках, и Алсек вдохнул запах пыли, прибитой дождём. Слабый свет коснулся сомкнутых век, ветер стал сильнее, и снова что-то громыхнуло вдали, и эхо пошло гулять по террасам, отражаясь от склонов. Алсек замер и медленно открыл глаза – а потом закрыл и мотнул головой, отгоняя наваждение.

По восточному небу, вдоль края земли, протянулась полоса зелёного света. Она расширялась медленно, как бы нехотя, и небосвод над ней светлел, окрашиваясь зеленоватым серебром. Из-за горизонта, свиваясь бесчисленными клубками, словно тулово гигантского змея, выползала свинцовая туча, и зелёные сполохи играли на змеиных боках. Ветер усиливался, и облачный змей расправлял крылья. Бирюзовая молния сверкнула, связав небо с землёй, и Алсек услышал громовые раскаты. Вторая молния полыхнула, едва первая угасла, эхо подхватило грохот и понесло от берега к берегу. Зелёный свет становился всё ярче, сквозь клубящиеся тучи небо сверкало серебром и малахитом. Облачный змей уже накрыл собой полнеба, и Согва, в растерянности склонившийся над Алсеком, выпрямился, рассмеялся и вскинул руки.

– Великий Змей Небесных Вод, хвала тебе!

Ветер радостно взвыл, подхватил водяную пыль и бросил Алсеку в лицо. Тот судорожно вздохнул. Он смотрел на восток, не мигая, и не мог сказать ни слова.

Сколько времени прошло, он не знал, но с первыми каплями ливня – они показались жрецу огромными – на его плечо опустилась чешуйчатая лапа.

– Алсссек, ты меня ссслышшшишшшь?

В шипении взволнованного Хифинхелфа человеческие слова едва угадывались. Где-то рядом подал голос Согва, но ящер зашипел на него.

– Ешшшь Яртиссс, не машшши рукой! Опомнишшшьссся – сссведу к лекарям. Алсссек! Ты здесссь?!

Изыскатель повернул отяжелевшую голову и посмотрел на Хифинхелфа. Ящер сидел рядом, мял в пальцах сухие листья, и его рука дрожала. Правый бок почернел от запёкшейся крови – она проступила сквозь кольчугу, надетую прямо на голое тело, и стеклянная чешуя побагровела.

– Хиф, – прошептал жрец, протягивая к нему руку. – Ты ранен?

– Это пуссстое, – бросил ящер, склоняясь над ним и языком ощупывая голову. Алсек стиснул зубы – самое лёгкое касание отзывалось в черепе болью.

– Не шшшевелисссь, – прошипел Хифинхелф, приподнимая глиняную плиту над его ногами и выталкивая ступни из-под неё. – Только не шшшевелисссь, Алсссек. Я донесссу тебя. Дышшши и не шшшевелисссь…

Жрец едва заметно усмехнулся, глядя на ящера сквозь густеющий туман. На стеклянной чешуе дрожали бирюзовые и изумрудные блики, и дождевые капли падали и стекали россыпью хрустальных бус.

– Воды небесных озёр возвращаются на землю, – прошептал он, улыбаясь. – И корабль великого Солнца… плывёт по зелёным волнам… и небесная река на его пути… вскипает… серебряной пеной… и мы… и мы возвращаемся…

Комментарий к Глава 30. Рассвет

Ночная битва, красные огни, зелёный восход.

========== Эпилог ==========

Год Алдера. Месяц – Дикерт

Дождь утих, лишь редкие капли падали с зимних крыш, и Алсек слышал их перестук под залепленным глиной окном, сквозь отверстия в размякшей глине. Истрёпанная дождём и ветрами циновка билась о стену, как птичье крыло, пропуская в дом холод, сырость и запах мокрой земли. Облака, подгоняемые ветром, редели, и в их просветы заглядывало небо, окрашенное яркой бирюзой, – такое, каким оно бывает лишь в первый месяц весны. Если бы не облачные волокна, в проёмах можно было бы увидеть чёрные точки – полуденники парили высоко над долиной, высматривая добычу среди мокрых дюн. Где-то за городскими стенами, на дюнных хальпах, на размытых грядах, вдоль берегов, рвалась из земли зелень, расцветал тамариск, и оглушающе пахли жгучие листья мерфины. Ветер принёс в комнату их запах – и Алсек замер у окна, прикрыв глаза, вдыхая мокрый воздух и слушая, как бежит по улицам вода, прокладывая путь к реке. Водостоки прочистили в срок, но зимние ливни были так обильны, что город утонул по колено, и по улицам нельзя было пройти, не измазавшись в песке и глине. Всё, что песчаные ветра принесли за год из Пустыни Ха, весенние ручьи уносили к реке, раз за разом засоряя водостоки, и когда вода схлынула, улицы стали похожи на русла высохших рек. «Ещё месяц лить дождям,» – думал жрец, щурясь на редкие бирюзовые просветы в тучах. «Если город не отмоется – будет работа метельщикам…»

Тихий вздох за плечом заставил его вздрогнуть, развернуть плечи и виновато хмыкнуть. Он накинул расшитый мехом и перьями плащ, поправил золотой диск на груди и повернулся к старшему жрецу.

– Что скажешь теперь, почтенный Атауску?

– Мои глаза радуются, – кивнул тот, придирчиво осматривая Алсека с ног до головы. – Надеюсь, взор богов также усладится. И всё же тебе придётся надеть священные серьги. Это знак родства с Сапа Кеснеком… и с дарителем жизни.

«Зген всесильный! Был бы я с ними в родстве…» – Алсек сдержал сокрушённый вздох и потёр мочку уха. Недавно проколотая, она отчаянно чесалась, и вставленная в прокол щепка из священной древесины Гьос ничуть не унимала зуд.

– Почтенный Атауску! – жрец покачал на ладони тяжёлые золотые диски. – Ты держал их в руках? С ними мои уши до плеч отвиснут!

– Ты быстро привыкнешь, почтенный Сонкойок, – бесстрастным голосом ответил тот.

– Никогда не видел, чтобы почтеннейший Гвайясамин носил такие штуки, – сдвинул брови Алсек, разглядывая серьги. Стоили они, должно быть, немало – священный сердолик и зелёный нефрит, знаки союза небесного огня и небесных вод… и по истёршимся узорам на краях читалась их древность.

– Так и есть – ты не застал эти дни, – кивнул Атауску. – Гвайясамин снял их, когда умер Эйна Ханан Кеснек… мы все тогда сняли священные знаки. Прошу, надень их, когда пойдёшь к сыну Солнца. Прояви уважение.

Алсек растерянно мигнул – рой вопросов взвился в его голове, но по лицу Атауску видно было, что задавать их не следует.

– Значит, и у тебя, почтенный Атауску, есть такие серьги? – спросил он. – И ты наденешь их на праздник?

Лицо старшего жреца на миг окаменело, и Алсек по старой привычке насторожился – он знал уже, что никто в Храме Солнца больше не посмеет возвысить на него голос или указать ему на дверь, но привыкнуть к этому было непросто.

– Были, – ответил Атауску. – Когда храм горел, мало что уцелело. Ты сам видел, что Джаскар сделал с нашим домом солнца… Всё спеклось в один комок.

Изыскатель сочувственно хмыкнул.

– Довольно об этом, – сказал, отворачиваясь от окна, старший жрец. – Вернёмся к празднику. Что тебе известно о жертвах? На что согласен почтенный Даакех?

– У нас будет куман, – ответил Алсек. – Тот самый, которого нам показывали. Это последнее слово почтенного Даакеха, и едва ли он передумает до праздников.

– Один куман, и притом хромой? – старший жрец нахмурился. – Слова твои не радуют.

– Ничего не поделаешь, почтенный Атауску, – покачал головой изыскатель. – Наши стада слишком малы. Если ты боишься, что куман не поднимется по лестнице… я уже проверял – он хромает, но идёт уверенно. Если ему будет совсем тяжело, кто-нибудь из воинов поддержит его с левого бока, и он дойдёт.

Лицо Атауску снова окаменело, и он прикрыл глаза, скрывая весёлые искры – видно, и ему представилось, как куман, опираясь на стражника, взбирается на пирамиду.

– Хорошо, – кивнул он. – Если эта жертва всё-таки будет неугодна Згену, у нас есть доброволец…

Он прикоснулся к своему ожерелью – окрашенным в пурпур клыкам пяти Скарсов, нанизанным вперемешку с золотой чешуёй из вражеских доспехов. Подержав один из клыков, Атауску выразительно посмотрел на Алсека. Тот сдвинул брови.

– Отступись от Кайриннега, почтенный Атауску. Что бы он сам ни хотел, боги ясно сказали, что его не примут.

Притихшая было циновка снова хлестнула по стене – над городом набирал силу ветер. Алсек покосился на небо – тучи снова сомкнулись и на глазах темнели, набухая влагой. С улицы донёсся торопливый плеск и перестук коротких когтей и тут же затих во дворе жреческого квартала.

– Твой ящер вернулся, – сказал Атауску, отойдя от окна. – Пойду проверю, что с «огненным глазом». Может, склеили…

Алсек открыл было рот, чтобы уговорить его остаться, но старший жрец в то же мгновение исчез за дверной завесой, и изыскатель успел только пожать плечами. С улицы донеслось недовольное рявканье – ездовой куман, потревоженный далёким громом, сердился на небо.

– Хсс, – Хифинхелф вошёл в комнату, безуспешно пытаясь стряхнуть со шляпы воду. Его соломенная накидка набухла от влаги и уже не шуршала при движениях, а монотонно поскрипывала. Поглядев на чисто выметенный пол, ящер виновато зашипел и выскочил на лестницу. Вернулся он уже без накидки, там же оставил и шляпу, и высокие, до колена, плетёнки из тростника.

– Хороший дождь, – кивнул он. – Очень славный. Все хальпы цветут, пустыня зелена от травы. Тростник вот затопило – не знаю, поднимется ли.

– Далеко ездил? – спросил Алсек, присаживаясь рядом с мокрым ящером на циновку.

– От стены до стены, – ответил Хифинхелф и высунул язык, принюхиваясь к уличному ветру. Он совсем не шипел теперь – в таком благодушном настроении Алсек не видел его с самого конца осени.

– Отдохнул бы, – покачал головой Алсек. – Вернёшься в Мекьо – опять старейшины начнут гонять. Либо строить, либо в шахту…

– Хсс! – отмахнулся ящер. – Я теперь сам старейшина. А водоподъёмники мы ещё осенью отстроили, и за зиму они не поломались. Теперь и мне, и Кайриннегу выходит передышка. А гильдия каменщиков без нас обходится.

Он подошёл к окну, одним глазом заглянул в узкую дыру – проём, и без того неширокий, был плотно замазан глиной.

– Хсс, – Хифинхелф плюхнулся обратно на циновку. – Хорошо смотрится ваша пирамида. Правильные цвета – чёрный и красный, в самый раз для неё. А что за глиняные нашлёпки там вешают?

– Это щиты, Хиф, – нахмурился Алсек. – Такие же вешают и на стены, разве ты не видел? Они всегда висели тут и украшали город, пока Джаскар не разломал всё.

– Помнится, они были из золота, – хмыкнул иприлор. – Ничего, эти тоже красиво блестят. Я видел Кайриннега на стене. Он хорошо таскает камни, и ставит их ровно. Всё-таки и от Скарсов бывает польза…

Алсек кивнул, отвлекаясь от мыслей о несчастной пирамиде. Ей досталось в том году – и от огня, и от мародёров Джаскара; когда жрец увидел её осенью, она была чернее угля – её долго жгли, заливая огненной жижей от вершины до подножия, и сажа прикипела к раскалённым камням. И ещё неделю Храм Солнца стоял, залитый чем-то липким и ярко-красным – следы этой краски не смогли смыть даже зимние дожди, да что там – Алсек, из любопытства прикоснувшийся к ней, ещё месяц проходил с красной ладонью… «Око Згена! Хорошо, хоть жреческий квартал тогда не покрасили,» – покачал он головой, вспомнив осень. «Почтеннейший Гедимин, кажется, готов был всех нас засунуть с головой в эту красную жижу. Даже кости с улиц не позволил отнести в Ачаккай. Чем же, интересно, его воины сжигали их? Земляное масло так не горит. Ведь даже пепла не осталось… даже черепа сгорели, даже зубы!»

– Я же говорил, – усмехнулся он. – Да ты уже сам знаешь – вместе же откапывали скважины Кьо… Он ведь теперь в гильдии, среди хранителей вод?